§ 8. «Сценарийный» тип

К этой категории преступников мы относим тех, кто совершает ряд изнасилований, сопряженных с убийством потерпевшей. Причем обычно совершает длительное время и, в основном, однотипно по своему характеру. Как правило, преступник действует в одиночку, выбирая места, в которых, по его расчетам, не может оказаться даже случайных свидетелей. Преступления предварительно готовятся, планируются и не возникают спонтанно, как это часто бывает у «охотников». Трупы потерпевших обычно обнаруживают не сразу, а через некоторое время. Иногда трупы вообще не находят, так как преступник их уничтожает. Естественно, что с течением времени исчезают и следы преступления. Более того, для их совершения нередко выбираются такие способы, после приме нения которых остается наименьшее количество каких бы то ни было следов. Преступник пытается обеспечить себе алиби, предпринимая все возможные усилия для того, чтобы не быть обнаруженным. Пожалуй, единственное, что может выдавать его — это определенный стереотипный почерк совершения преступлений.

Обычно в эту категорию преступников входят лица, которые обладают внешне социально-позитивными характеристиками, многие являются и внимательными мужьями и отцами, неплохо работают и т. д. Поэтому их меньше всего можно заподозрить в такого рода преступлениях. Преступные действия, которые совершаются ими, противоречат не только обычной житейской логике, но даже объяснительным схемам традиционной отечественной психологии и, конечно, криминологии. Именно поэтому для анализа мотивации мы использовали теорию жизненных сценариев Э. Берне ¹³⁴. Конечно, это одна из объяснительных схем, могут быть и другие, но именно она нам представляется наиболее адекватной данному типу. На наш взгляд, не привлекая эту теорию, практически невозможно объяснить, почему внешне социально-благополучный человек, хороший семьянин и работник, часто обладающий и привлекательной внешностью, совершает серию тяжких преступлений — изнасилований, сопряженных с убийством, (стр. 158) на протяжении нескольких лет. К тому же мы не рассматриваем здесь те случаи, когда судебно-психиатрическая экспертиза признавала таких лиц психически больными и невменяемыми. Поэтому исключительно трудным и одновременно интересным для психологического анализа является выявление мотивации преступного поведения этой категории преступников. В случае с ними кажется совершенно необъяснимым, почему патологические психологические механизмы, приводящие к совершению ряда опаснейших преступлений, действуют у вменяемых, обычных на первый взгляд людей; причем их внешний облик и поведение, не связанное с совершаемыми преступлениями, не дают никаких оснований думать, что они способны на такое.

Перейдем к изложению основных понятий теории жизненных сценариев Э. Берне, которые необходимы для дальнейшего анализа мотивации преступлений рассматриваемого типа личности. Э. Берне считает, что каждый человек обладает бессознательным жизненным планом или сценарием, по которому он существует длительные периоды времени — месяцы, годы или всю свою жизнь. Сценарий формируется в раннем детстве, в нем уже решено, как человек будет жить, а иногда даже и как умрет, с каким жизненным итогом. Обычное поведение может определяться здравым смыслом, но важнейшие решения уже приняты: на ком жениться, сколько будет иметь детей, в какой постели умрет, и кто при этом будет присутствовать.

Сценарий можно определить как развивающийся жизненный план, сформированный в раннем детстве под влиянием родителей. Эта психологическая сила, по словам Э. Берне, заставляет человека подчиняться своей судьбе, независимо от того, борется он с нею или же заявляет, что делает все по своей воле. С позиции рассматриваемой теории, подлинной или настоящей личностью является человек, который действует рационально, с учетом интересов окружающих. Другими словами, это человек, не имеющий сценария или уже отработавший его в процессе жизни. Большинство людей имеют различные жизненные сценарии и поэтому лишены спонтанности поведения и в этом смысле не являются, по Э. Берне, «настоящей» личностью. Для формирования сценария у человека необходимо соблюдение нескольких условий: 1) наличие соответствующих родительских предписаний; 2) соответствующего развития личности и принятия сознательных или бессознательных фундаментальных жизненных решений в детстве; 3) выбор метода достижения целей и убежденное отношение к этому выбору. В каждом сценарии есть определенные роли, например, «хороших» и «плохих» людей, «удачников» и «неудачников». Что считается хорошим или плохим и кто является удачником или неудачником, зависит от особенностей конкретного сценария и конкретной личности. Другими словами, в каждом конкретном жизненном сценарии заложены определенные оценки и нормы. Та жизненная цель, которую достигает человек, и тот итог, к (стр. 159) которому он приходит, если они соответствуют сценарию, являются как бы заранее спланированными удачами или неудачами. Естественно, что все это обычно не осознается.

Сценарий в качестве своей основы имеет перспективное программирование поведения ребенка со стороны его родителей. Они как бы закладывают программу в своих детей, передавая им то, что они сами узнали, или думают, что узнали. Считается, что если родители неудачники, то они передадут ребенку соответствующую программу неудачника. А если удачники, то соответственно передадут удачную программу. Естественно, что родительское программирование далеко не всегда может полностью определить судьбу человека, часто он сам как бы достраивает и добавляет свои собственные сюжеты сценария. Важно отметить, что человек способен пересматривать те или иные узлы своего сценария, избавляться от них под влиянием среды и своего жизненного опыта. Во всяком случае, любой сценарий социального происхождения поскольку закладывается социальным окружением — родителями.

Уже первое сценарийное программирование происходит в младенческий период при контакте между матерью и ребенком в виде коротких утверждений: «Будешь кусаться — ничего не получишь», «Вечно ему мало», «Разве он не прелесть?» В дошкольный период сценарий начинает оформляться в виде наиболее важных решений и целей, которые в будущем должны быть достигнуты. Именно в этот период, прежде всего, усваиваются и те родительские директивы, которые связаны с сексуальностью и агрессией. Огромное значение здесь приобретают впечатления ребенка от взаимодействия с другими людьми. Буквально можно сказать, что с первого дня после рождения ребенок впитывает в себя вместе с молоком матери ее желания. Именно они определяют в дальнейшем скелет сценария и основные жизненные решения, которые содержатся в нем. Отец может присоединиться или противоречить материнской программе, но только позже.

В позднем детстве, с шести до десяти лет (так называемый латентный период) окончательно оформляется жизненный сценарий. Тогда же формируются цели, к которым должен прийти ребенок. Юность является критическим периодом, когда решается вопрос о том, будет ли человек жить в будущем в полном соответствии со своим сценарием или же пойдет по так называемому антисценарию. Антисценарий является компенсаторным сценарием и строится под влиянием социальной среды, особенно в том случае, если сам сценарий предусматривает чрезмерно трагичные итоги и цели. Основная проблема в этот период заключается в том, что подросток старается следовать родительским предписаниям и в то же время как бы восстает против них, пытается критически их пересмотреть.

К концу юности, т. е. к 18—20 годам, важнейшие решения уже приняты окончательно. Начинает реализовываться в жизнь сценарий или антисценарий. Иногда родительское программирование (стр. 160) пересматривается под влиянием внешних обстоятельств, если оно жестко не навязывалось. В этих случаях будущее становится относительно свободным от родительских директив. В таком случае сценарий отсутствует.

Таким образом, сценарий, если он есть, может составляться на всю жизнь или до какого-то определенного, но важного периода. Он основывается на детских решениях и родительском программировании, которые могут усиливаться в процессе общения, как с родителями, так и с другими людьми. После смерти родителей их инструкции, программирование, могут всплыть в памяти живее, чем когда-либо. По образному выражению Э. Берне, сценарий, независимо от последствий, предусмотренных для конкретного человека, может являться способом структурирования времени между первым «Здравствуй» у материнской груди и послед ним «Прощай» из своей могилы. Это жизненное время заполняется и опустошается постоянной активностью или пассивностью и т. д. Отсюда и названия самых общих сценариев: «Никогда» и «Всегда», «До и после», «Вновь и вновь» и т. д. Например, сценарий «Вновь и вновь» имеет своим аналогом историю Сизифа. Как известно, он был осужден богами вкатывать в гору тяжелый камень. В тот момент, когда он приближался к вершине, камень вырывался и катился вниз. В итоге Сизифу приходилось все начинать сначала. Это пример классического сценария «Почти что вышло» с несколькими «Если бы только», которые следуют друг за другом. Реальным исполнением этого сценария может служить пример жизни человека, который устроившись в очередной раз на работу и достигнув возможности занять ответственный пост или, в самом общем виде, добиться социального успеха, тут же покидает это место работы и переходит в другое учреждение или предприятие, где все начинает сначала. Аналогичную картину можно представить и в сфере взаимоотношений человека с противоположным полом. Например, женщина постоянно и с чрезмерными усилиями добивается возможности выйти замуж и когда, наконец, такая возможность появляется, она внезапно разрывает отношения для того, чтобы начать их «вновь и вновь», но уже с другим. Результат в каждом случае будет одним и тем же — в самый последний момент происходит внезапный и внешне беспричинный разрыв.

Практически все сценарийные типы имеют свои сексуальные аспекты. Например, в сценарии может быть запрещен секс или любовь, или и то, и другое. Если, скажем, запрещена любовь, но не секс, то такой сценарий является как бы разрешением на многочисленные сексуальные связи. Если же запрещен секс, то сценарий является основой для формирования добродетельного образа жизни. Жизненные сценарии, следовательно, могут определять не только социальные взаимоотношения людей, но и особенности и итоги их сексуального поведения (стр. 161).

Приводимые ниже примеры насильственного преступного по ведения являются реальным воплощением сценариев, предусматривающих патологическую структуру сексуальных взаимоотношений, а также соответствующих способов реализации полового влечения. Причем, и это необходимо подчеркнуть, мотивация в рассматриваемых ниже случаях имеет глубинную психологическую основу и уже вторично, как бы дополнительно, связана с половой потребностью. Здесь мы сталкиваемся с жестко фиксированной программой определенного поведения, смыслом которой является реализация задач, сформированных у преступника еще в раннем детстве. Эти задачи и соответствующая жизненная позиция могут быть в той или иной степени осознаваемы им. Здесь имеет место реализация концепции, имеющей для личности значение основной цели существования, смысла всей жизни. Выбор именно преступных способов ее достижения зависит от нравственного воспитания, которое тоже можно рассматривать в рамках формирования сценария.

Конечно, сценарий можно встретить не только у преступников, совершающих жестокие насильственные действия, но и у лиц, систематически занимающихся квартирными кражами, хищениями и т.д. Поэтому применение теории жизненных сценариев для изучения мотивации преступного поведения является перспективным направлением, которое позволит вскрыть глубинные психологические механизмы, детерминирующие такого рода поступки.

Перейдем к конкретному примеру преступного сексуального поведения, являющегося следствием реализации соответствующе го жизненного сценария. Пример взят из книги Стивена Кинга «Мертвая зона» ¹³⁵.

В этом романе, в частности, описывается преступник, который в течение шести лет изнасиловал и убил путем удушения семь женщин, в том числе и несколько девочек-школьниц. Преступления совершались одним и тем же способом глубокой осенью или в начале зимы, когда погодные условия были неблагоприятными, шел дождь или мокрый снег. Поэтому обнаружить следы было крайне трудно или невозможно. Преступник всегда был в скользком прорезиненном плаще с капюшоном. Именно поэтому у жертв никогда не обнаруживали кожной ткани под ногтями: они царапали его ногтями и сопротивлялись, но пальцы с плаща соскальзывали. Преступник всегда действовал в перчатках, поэтому отпечатков пальцев не было. Для совершения преступлений выбирались безлюдные места, например, парк или лесополоса Примечательно, что сам преступник оказался полицейским, т. е. можно полагать, что скорее всего он проходил специальное медицинское освидетельствование, которое не обнаружило у него психической патологии. (стр. 162)

С. Кинг описывает детские годы этого персонажа. В самом раннем детстве он не был, конечно, ни убийцей, ни животным, а был просто обезумевшим от страха мальчишкой, которому мать надевала прищепку на половой орган. Эту боль от прищепки в паху он ощущал даже, когда стал взрослым. Важно отметить, что мать внушала ему, защемив половой орган прищепкой, что все девки грязные потаскухи и он должен знать, как бывает, когда заразишься венерическим заболеванием. Этих потаскух надо остановить, т. е. уничтожать, чтобы избежать самому и уберечь других от их грязи.

Мать преступника была женщиной необъятных размеров — настоящая гора плоти. Внешность ее была чрезвычайно отталкивающей и болезненной: желтовато-серая кожа, ящероподобные ручки в сыпи, похожей на экзему. Узкие щелочки глаз, поблескивавших из-под набрякших век. Ее голос был дребезжащим и похожим на жужжание пчелы или мухи в бутылке. Она болела гипертонией, диабетом, заболеванием щитовидной железы.

Отец работал на железной дороге и погиб, когда мальчику было пять лет: пьяным полез сцеплять вагоны, и его буферами раздавило в лепешку. Фрэнк (имя преступника) остался единственным мужчиной в доме. В школе он дружил с девочкой, но мать быстро сломала этот контакт. В дальнейшем у Фрэнка не было женщин, он не испытывал чувства любви и единственной близкой женщиной для него была мать. Связь между Фрэнком и его матерью психологически была очень сильной и носила характер полного симбиоза, слияния. О характере связи с матерью свидетельствуют следующие эпизоды жизни Фрэнка. Начальник полицейского участка, в котором служил Фрэнк, рассказывал: «В шестнадцать лет он пришел ко мне и спросил, не возьмут ли его полицейским на полставки. Сказал, что с детства ни о чем другом не мечтает. Мне он сразу понравился. Я оставил его при себе и платил из своего кармана... Похоже, что Додд (мать Фрэнка) и тут пыталась все поломать — не хотела оставаться дома одна, но на этот раз Фрэнк уперся... не без моей поддержки. Мы взяли его к себе... Фрэнк бывал у нас в доме, ел с нами за одним столом, раза два мы оставляли на него маленькую Кэти...».

О сильной эмоциональной зависимости Фрэнка от матери свидетельствует и то, что когда его послали прослушать двухмесячный курс в университете, он чуть не отказался ехать, боясь оста вить маму дома одну. Начальник полицейского участка вспоминал: «Честно говоря, я думаю, это она (мать) убеждала его остаться. Но я уговорил Фрэнка. Помнится, когда они вернулись в декабре, Фрэнк выглядел ужасно — перенес вирусное заболевание. Похудел на 20 фунтов. Он сказал, что в тех молочных краях не готовят так, как его мамочка. Он взял недельный отпуск по болезни на время школьных каникул и только после этого немного отошел...» (стр. 163).

Более того, даже когда Фрэнк, будучи взрослым, совершил уже не одно преступление, мать продолжала ему внушать свое отношение к женщинам. Например, в день разоблачения Фрэнка, когда начальник полиции пришел к ним домой, она, пыталась его не впустить, сказав следующую фразу: «Мотается по забегаловкам и притонам (имеются в виду служебные обязанности Фрэнка, поскольку он работает в полиции), где всякий сброд, а вам начхать. Знаю я, что там творится, шлюха за кружку пива в два счета может наградить моего невинного мальчика какой-нибудь дурной болезнью». Представляет интерес и то, что Фрэнк после каждого совершения преступления рассказывал о нем матери и находил с ее стороны полную поддержку и одобрение.

Обстановка комнаты, в которой жил преступник, практически полностью оставалась той же самой, как и в его детстве. «Обои... с танцующими клоунами и деревянными лошадками. Сидевшая на детском стульчике тряпичная кукла таращила на них блестящие пустые глаза. В одном углу — ящик с игрушками. В другом — узкая деревянная кровать. Перекинутый через спинку кровати ремень с кобурой выглядел здесь как-то неуместно». Можно сказать, что Фрэнк стремился сохранить условия своего детства, как бы не выходить из него.

Важным моментом сценария преступника является то, как он сам себя воспринимает и объясняет свои действия. Он считает себя очень хитрым человеком-невидимкой, который все предусмотрел и поэтому поймать его невозможно. «Где вам поймать меня — я человек-невидимка. Ну как, мамочка, эта грязь сойдет для тебя?» — Такие мысли приписывает автор «Мертвой зоны» убийце после совершения им преступления. Отметим также, что преступник испытывал в момент насилия сильнейшее сексуальное возбуждение и одновременно с наступлением оргазма его руки сжимались на шее жертвы. Он убивал путем удушения.

Перейдем к анализу мотиваций этих преступлений. В рассматриваемом случае мы бесспорно имеем дело с определенным жизненным сценарием, который сформирован в детстве и продолжает постоянно подкрепляться в отношениях с матерью. Сценарий воз ник в связи с патологическим воспитанием, осуществляемым ею. Она буквально запрограммировала своего сына на совершение в будущем изнасилований и убийств женщин, внушая ему, что каждая женщина — грязь и поэтому их необходимо уничтожать. Такое отношение к другим женщинам у матери преступника, очевидно, было связано со следующими двумя обстоятельствами. Прежде всего напомним, что она обладала крайне непривлекательной внешностью и после смерти мужа других мужчин у нее скорее всего не было. Отсюда, при ее характере — основания для формирования соответствующего негативного восприятия других женщин. Другим обстоятельством, способствующим развитию У нее ненависти к женщинам, являлся страх потерять своего сына в связи с тем, что он может кого-нибудь полюбить и покинуть ее (стр. 164).

Очевидно, Фрэнк после смерти отца полностью заменил для Додд всех других мужчин, психологически встал как бы на место своего отца. Между матерью и сыном образовалась мощная эмоциональная связь и одновременно зависимость, слияние, полный симбиоз. Наиболее интенсивно эти отношения стали формироваться с того момента, когда Фрэнку исполнилось пять лет и его отец погиб. Именно поэтому Додд начинает ему внушать с пятилетнего возраста соответствующее отношение к женщинам. Возникшую в школе дружбу Фрэнка с девушкой она, приложив все усилия, постаралась прекратить. Следует отметить, что мать добилась максимально возможной эмоциональной зависимости от нее: он, например, не мог даже двух месяцев прожить спокойно без Додд, когда учился на курсах в университете. Мать как бы пыталась остановить эмоционально-психологическое развитие своего сына, предотвратить возможную личностную автономию, «отделение» сына от нее. Именно поэтому Фрэнк, уже будучи взрослым, про должал жить в комнате, в которой была полностью сохранена обстановка его детских лет. Бесспорно, Додд искусственно поддерживала эмоциональную зависимость Фрэнка от нее так, чтобы она сохранялась на уровне пятилетнего ребенка.

То, что мать знала о преступлениях сына и даже покрывала и поощряла его, свидетельствует о том, что это входило в ее планы, прежде всего на эмоционально-психологическом уровне. Совершая такие преступления, Фрэнк становился еще более зависимым от Додд в связи с ее поощрительным поведением и с другой стороны — еще больше закреплялись его патологические установки, поэтому иной контакт с женщинами становился невозможным. Стало быть, еще сильнее предотвращалась сама возможность от хода Фрэнка от матери, его независимость. Следует учесть, что первое свое преступление он совершил в 19 лет (это возраст, в котором наиболее интенсивно идет формирование чувств), появление общей тайны еще больше скрепило их взаимоотношения и придало им характер полного симбиоза.

Программа матери, которую та внушала Фрэнку, была такова, что практически он не мог, совершив половой акт, не убить жертву. В нем был, как бы закреплен единственный способ сексуального взаимодействия с женщиной. Сам половой акт был связан с запретом, но разрешался при осуществлении сценарийной задачи — уничтожении «грязи», т. е. женщины. Более того, в соответствии со своим сценарием Фрэнк, как можно полагать, не мог убить женщину, предварительно ее не изнасиловав. В момент насилия он как бы воссоздавал свою детскую ситуацию, которая была мощно и аффективно заряжена. Боль в паху от прищепки, как мы уже отмечали, сохранилась у него на всю жизнь и, очевидно, особенно чувствовалась в первые моменты насилия. Это связано, по-видимому, с тем, что начальный момент изнасилования напоминал ему по физическим ощущениям ту боль, которую он испытывал от прищепки. Тем самым у него как бы (стр. 165) появлялась причина для убийства, т. е. уничтожения того объекта который вызывал эту боль. Убийство же осуществлялось только определенным способом — путем удушения жертвы руками. Этот способ убийства сочетался одновременно с оргазмом.

Поясним, почему у него это происходило именно таким образом. Мы уже отмечали, что первичный момент изнасилования ассоциировался у него с болью от прищепки. В детстве, когда он подвергался таким наказаниям, естественно, после снятия при щепки, он испытывал положительные эмоции, связанные с освобождением и облегчением. Поэтому удушение женщины имело для него на глубинном психологическом уровне, да и на физическом тоже, смысл снятия прищепки, освобождения от боли. Имен но поэтому удушение женщины, расслабление всех мышц ее тела в том числе и влагалища, сопровождались оргазмом, т. е. здесь наступало как бы двойное облегчение и освобождение. Естествен но, что сексуальная потребность, особенно в ее физиологическом компоненте, была у Фрэнка постоянно фрустрированной и напряженной из-за отсутствия нормальной половой жизни.

Имеет значение и то, что конвульсии женщины при удушении, расслабление всех мышц ее тела после интенсивного напряжения и сжатия также усиливало сексуальное возбуждение преступника и убыстряло наступление у него оргазма, поскольку это было схоже с оргазмическими реакциями женщины. Поэтому можно предположить, что на психологическом уровне интерпретации половой акт с женщиной был для Фрэнка аналогичен взаимодействию с прищепкой, которой его наказывали. Сходство прежде всего в том, что в первый момент испытывается боль, сжатие, а в конце — расслабление, освобождение, удовольствие. Само по себе удушение, за которым следует расслабление всех мышц тела женщины, аналогично снятию прищепки путем сжатия ее пальцами.

Убийство женщины кроме того значения, о котором мы уже сказали, являлось для Фрэнка смыслообразующей жизненной ценностью, поскольку реализовывалась таким образом заложенная в нем программа, сценарий: каждая женщина — грязь, ее нужно остановить, уничтожить, чтобы спасти других и себя от боли. Тем самым эти преступления приобретают не только и не столько сексуальный, сколько экзистенциальный, т. е. программный смысл. Или, если сказать иначе, преступления Фрэнка имели для него прежде всего значение смысла жизни, основной жизнен ной цели.

Аналогичная мотивация сценарийного характера, на наш взгляд, имела место и у преступника, который в течение 14-ти лет в районе Витебска и Полоцка совершал изнасилования и убийства женщин. В год он убивал обычно 2—3 женщины, максимально— 5. Правда, в 1984 году поставил своеобразный рекорд - убил 12 женщин. Всего им убито около 40 женщин (стр. 166).

Все женщины гибли неподалеку от дорог. Способ убийства бил один и тот же: резко стягивалась косынка, шарф или жгут из травы на шее жертвы. Те немногие, кто видел у дорог женщин, потом погибших, говорили, что они садились в автофургон. За много лет преступник ни разу не оставил на месте вещей погибших хотя нападал не ради грабежа, действовал осторожно и продуманно. Преступления преимущественно происходили летом и осенью

Внешне преступник (1947 г. рождения) выглядел привлекательно. Волосы русые, вьющиеся. Походка медленная, пружинистая. На лице часто улыбка. Рост высокий (около 180 см), женат. Образ жизни вел довольно замкнутый. Близких друзей не было, но в контакт входил легко. Ничем особенным, кроме разве регулярного чтения журнала «Человек и закон», среди своих сослуживцев и соседей не выделялся. Член КПСС, числился в парторганизации совхоза. Делал все, чтобы его активность заметили. Его даже выбирали делегатом на районную партконференцию. Был дружинником. Работал заведующим совхозной районной мастерской. Судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым ¹³⁶ (стр. 167).