Экзамен зачет учебный год 2023 / Люстрация
.docxАссамблея заявила, что ни одно лицо не может подвергаться люстрации без соответствующего полного разбирательства. Это должно включать следующие права:
иметь доступ к адвокату;
иметь возможность анализировать и опровергать доказательства, представленные против этого лица;
иметь доступ ко всем доказательствам;
иметь возможность представлять собственные доказательства;
иметь право на открытое судебное разбирательство, если на это будет соответствующая просьба; и
обжаловать решение в независимом судебном органе.
Помимо этого, Страсбургский Суд постановил по делу 2006 года (Турек против Словакии), что если государство собирается принимать меры по люстрации, то оно должно обеспечить пользование люстрируемых всеми процедурными гарантиями, предусмотренными в Европейской конвенции о защите прав человека.
Опыт показывает, что даже самые неотложные меры по проверке могут быть подвергнуты сомнению, если не будут соблюдаться строгие процедуры.
Согласно новому закону о люстрации в Польше, вступившему в силу 15 марта 2007 г., широкий ряд профессий – судьи, адвокаты, сотрудники налоговой службы, бухгалтеры, судебные исполнители, журналисты, дипломаты, муниципальные служащие, преподаватели вузов, руководители государственных и частных учебных заведений, руководители государственных предприятий, а также сотрудники управленческих отделов и контрольных органов компаний, фигурирующих на фондовой бирже – все они должны будут заявить о том, сотрудничали ли они с органами государственной безопасности Польской Народной Республики (ПНР) с 1944 по 1990 гг. Затем эти заявления будут проходить проверку в Польском институте национальной памяти. Там, где появятся сомнения по поводу правдивости заявлений, дело может дойти до судебного разбирательства, что повлечет за собой потерю работы заявителем. Отказ от подачи заявления о прошлом таком сотрудничестве также может повлечь за собой потерю работы.
Новый закон предположительно должен был затронуть более 300 тысяч человек. По данным же правительства речь могла идти об около 700 000 человек. Охват нового закона настолько широк, что закономерно возникает вопрос, действительно ли люди во всех этих профессиях представляют собой реальную угрозу правам человека и демократии, особенно, если учитывать тот промежуток времени, который прошел после смены системы.4 Но даже, если будет дан положительный ответ, то нельзя не принять во внимание двух важных обстоятельств, которые ставят под сомнение рациональность (о неконституционном характере подобных законов уже упоминалось) его принятия. Во-первых, люди могли изменить свои позиции и привычки за те годы, которые прошли после свержения коммунистического режима, между тем, срок давности для люстрации не предусмотрен. Во-вторых, необъяснимо и тенденциозно то доверие к незаконно собранной информации, которая хранится в неполных делах секретных служб. Вряд ли на основе этих архивов можно осуществлять справедливые процедуры проверки.
Некоторые страны открыли дела своих спецслужб для общественности. Например, в Германии для этих целей было создано отдельное бюро. Все заинтересованные лица должны иметь возможность ознакомиться с делами, которые велись на них бывшими спецслужбами.
Однако требуется защищать в соответствии со стандартами в области прав человека личную жизнь отдельных лиц, жертв и свидетелей. Из дел может легко произойти утечка информации, и такая неполная информация может нанести ущерб репутации людей. Соответственно будет нарушен принцип презумпции невиновности.
Люстрация является лишь одним из аспектов анализа прошлого. Преследование тех, кто виновен в серьезных преступлениях, предоставление компенсации жертвам, выявление правды и воспитание на уроках прошлого – вот другие необходимые меры, которые должны дополнять процедуры проверки.
Парламентарии Совета Европы в своей Резолюции в 1996 году заявили, что «ключ к мирному сосуществованию и успешному процессу перехода лежит в том, чтобы обеспечить тонкое равновесие между установлением справедливости без стремления к мести».Таким образом даже при сохранении института люстрации необходимо предотвращать любой риск того, что процессом проверки могут злоупотребить в политических или личных целях. Это требует строгих и справедливых процедур. Должно быть ясно, что месть и справедливость – это не одно и тоже.5
Вновь избранный парламент Венгрии в 1992 году принял закон об уголовном преследовании лиц, совершивших преступления в период с 21 декабря 1944 года до 2 мая 1990 года (Закон Зетени — Такача ), в котором содержалась норма о том, что срок давности отсчитывался заново со 2 мая 1990 года – даты начала деятельности вновь избранного парламента и касался только таких преступлений, как государственная измена, умышленное убийство и причинение телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, и только в тех случаях, когда «государство не осуществляло уголовное преследование лиц, совершивших указанные преступления по политическим мотивам». Предусматривались наказания вплоть до пожизненного заключения. Под формулировку «предательство Родины» можно было при желании подвести любого участника советско - венгерского сотрудничества тех лет. Президент Венгрии Арпад Гёнц не подписал данный «закон мести» и направил его на рассмотрение Конституционного суда.
. Конституционный суд Венгрии в решении № 11/1992 (III. 5.) AB признал неконституционной попытку парламента осуществить ретроактивное нормотворчество, согласившись с большинством доводов, изложенных в заявлении Президента. Суд установил, что указанный закон нарушал принцип юридической безопасности, который должен быть гарантирован в качестве основополагающего принципа конституционного правового государства. Кроме того, было указано, что терминология закона является расплывчатой, в том числе и потому, что содержание понятия «политические мотивы» в значительной степени изменилось в течение того промежутка времени, который охватывался законом, да и формулировка составов самих преступлений также претерпела изменения. Основные принципы 6уголовного права, согласно которым нет наказания без преступления, а преступление должно определяться законом, несомненно, были нарушены при попытке придать обратную силу течению сроков давности уголовного преследования. Конституционный суд отметил, что единственным видом законодательных изменений, которые могут иметь обратную силу, являются такие изменения, которые улучшают положение обвиняемого. Сославшись на нормы Конституции, согласно которым Венгрия является конституционным правовым государством и наказание может назначаться лишь в соответствии с законом, действовавшим в момент совершения преступления, Суд объявил указанный закон неконституционным.
В декабре 1994 года Конституционный суд Венгрии вынес главное решение, касающееся судьбы секретных документов и тех, кто обеспечивал сбор информации. Этим решением были объявлены неконституционными некоторые положения Закона 1994 года, регламентирующие «биографический контроль» в отношении лиц, занимавших ключевые публичные должности при сохранении секретности соответствующих документов.
В Законе предусмотрены были, в частности, следующие положения:
Члены парламента, министры, Президент, судьи Конституционного суда и обычных судов, некоторые журналисты, высшие должностные лица государственных университетов или компаний с преимущественной государственной собственностью и иные высшие должностные лица должны были пройти «биографический контроль». Закон классифицировал следующую деятельность как «люстрируемую»: а) деятельность в пользу государственных органов безопасности в качестве официального агента или информатора; б) членство в фашисткой партии. 2. Закон предусматривал создание палат из трех судей, которым предоставлялись специальные полномочия и иммунитеты, в том числе доступ к секретным документам и определение того, кто из этих лиц был агентом или информатором государственно — партийного режима. 3. Люстрационный процесс должен был осуществляться секретно, без публичных слушаний и участия люстрируемых лиц, которые информировались о расследовании только после его завершения. 4. Если лица имели «прошлое», то они должны были отказаться от должности. При этом информация не разглашалась. В противном случае документы предавались огласке. Если люстрируемые лица хотели оспорить решение, они могли передать дело в суд.
Решение о люстрации стало в Венгрии не только острой политической проблемой, но также и затейливой конституционной головоломкой, поскольку оно предположительно нарушало два конституционных принципа: право на информационное самоопределение индивидов (в данном случае информаторов) и право на публичный доступ к публично значимой информации (остальных граждан) . Конституционный суд постановил в этой связи, что люстрационный процесс должен происходить в соответствии с принципами правления права, защиты прав всех граждан, включая осведомителей. Суд подчеркивал, что юридические положения, регулирующие секретные полицейские документы, не должны отличаться от общих принципов, регламентирующих правительственные документы, и что с осведомителями не следует обращаться иначе, чем с другими гражданами.7
По мнению Конституционного суда Венгрии, проблему люстрации надо решать в соответствии с общеправовыми принципами: принципом публичного доступа к информации, имеющей публичный интерес, и принципом информационного самопределения индивидов по отношению к информации, собранной в отношении них и содержащейся в правительственных документах. Проблема секретных полицейских документов имеет потенциальное конституционное измерение в длительной перспективе. Одно и то же лицо обладает негативным правом на информационное самоопределение (т.е. другие лица не могут иметь информацию о ком — либо) и позитивным правом на информационное самоопределение (право знать, что о нем сообщается в документах).
В своем обосновании Конституционный суд установил, что оспариваемый Закон нарушил конституционное право граждан на доступ к информации, имеющей публичный интерес, которое является частью фундаментального «права на коммуникацию». Суд посчитал, что данные о лицах, занимающих должности в системе публичной власти, и тех, кто участвует в политической жизни, включая тех, кто ответственен за формирование публичного мнения как части их работы, считаются информацией, имеющей публичный интерес в соответствии со ст. 61 Конституции Венгрии (предусматривающей право на доступ и распространение информации, имеющей публичный интерес), если эти данные свидетельствуют о том, что лица когда - то осуществляли деятельность, противоположную принципам конституционного государства, или принадлежали к государственным органам, которые участвовали в такой деятельности. Суд также установил, что попытки законодателя решить проблему документов были конституционно неполными (пробельными), поскольку они оказались не способны гарантировать права на частную жизнь и информационное самоопределение всех граждан. Так как парламент не обеспечил право на информационное самоопределение и в первую очередь право граждан на доступ к их собственным документам, Суд в люстрационном деле заявил, что парламент создал ситуацию неконституционности ввиду пробела в законодательстве.
Итоговое решение Конституционного суда по люстрационному делу можно представить в следующих положениях.
1. Сохранение огромного количества секретных документов несовместимо с идеей правового государства, так как эти сведения никогда бы не были получены конституционным способом в правовом государстве. 2. Лица, занимающие публичные должности, имеют меньшую сферу персональной «прайвеси», чем другие индивиды в демократическом государстве. 3. Суд «передал» проблему в парламент как «политический вопрос» с указанием, что парламент не вправе ни уничтожить все документы, ни поддерживать их абсолютную секретность, поскольку содержащаяся в них значительная часть информации считается информацией, представляющей публичный интерес. 4. По мнению Суда, требует изменения список люстрируемых лиц, так как он является неконституционно произвольным. Категория люстрируемых журналистов, с одной стороны, слишком широка: она включает тех, кто производил музыкальные и развлекательные программы, а с другой — узка, поскольку исключает некоторых очевидно влиятельных журналистов, работавших для частных электронных средств массовой информации. Либо все журналисты, которые в качестве части своей работы формировали общественное мнение, должны люстрироваться, либо никто из журналистов не должен подвергаться этой процедуре. Парламент мог выбрать любой вариант. Суд не обнаружил нарушения свободы прессы или информационного самоопределения журналистов в положении о расширении люстрационного процесса на журналистов частных средств массовой информации. Суд счел конституционными положения Закона, позволяющие люстрировать издателей частных еженедельников и ежедневных газет с тиражом более 30 000 экземпляров. Он счел, что в список люстрируемых лиц могут быть включены издатели, формирующие общественное мнение, хотя и не имеющие публичной власти. Напротив, распространение люстрации на должностных лиц университетов и колледжей и на высшее руководство государственных (или в основном государственных) предприятий объявлялось неконституционным, поскольку эти лица никогда не осуществляли власть и не участвовали в публичных делах. Положение, позволяющее подвергать люстрации членов духовенства, было отвергнуто Судом по процедурным причинам, так как процедуры, применяемые к духовенству, не включали многих гарантий, предоставляемых другим лицам.
5. Другой неконституционный пробел в законодательстве касался прав жертв, за которыми следили и личная информация о которых также содержалась в документах. Указав, что эти лица имеют право на доступ к документам, а также право на уничтожение документов, заведенных на них, Суд установил 6 — месячный срок для законодательной регламентации этих прав. 6. Конституционный суд считал, что технически будет очень сложно фальсифицировать секретные отчеты и документы, поскольку информация об агентах содержалась одновременно в нескольких различных документах разных органов безопасности. 7. Суд указал, что осведомители (информаторы) также имеют право на информационное самоопределение, если они остаются частными лицами и не занимают публичной должности. Список агентов может быть открыт обществу, если имеется публичный интерес в раскрытии прошлого агентов. Публичный интерес будет оправдан, если оспариваемое лицо желает принять публичную должность. 8. Жертвам слежки следует разрешить доступ к документам, содержащим сведения о них, за исключением данных об информаторах.
9. Суд потребовал, чтобы парламент обеспечил осуществление права на информационное самоопределение.
Решение Конституционного суда в деле о люстрации основывалось на принципах, сформулированных в течение предшествующих пяти лет деятельности Суда в решениях, направленных на защиту права на частную жизнь и права на доступ к публичным документам. В решении о закрытых местных правительственных собраниях от 29 мая 1992 года Конституционный суд заявил, что право на доступ к информации, имеющей публичный интерес, достаточно широкое, но не безграничное. Право на публичный доступ к информации имеет конституционную защиту в качестве условия для осуществления права на свободу выражения (то есть когда каждый обладает правом на доступ к информации, имеющей публичный интерес, чтобы сформировать мнение, которое он может затем свободно высказывать) и как часть свободы коммуникации (то есть когда доступ к информации, имеющей публичный интерес, является отдельным правом, независимо от его места в формировании мнения).
В решении от 24 июня 1994 года (вступило в силу 30 июня 1995 года). Конституционный суд объявил неконституционным ex futuro приказ Президентского совета, регулирующий государственные секреты, в соответствии с которым первоначально формировались и продолжали сохраняться документы секретной полиции. Этот приказ определял как потенциальный государственный секрет любую информацию, опасную для венгерского государства или любых иных политических, экономических или оборонных интересов. Он позволял спикеру парламента, премьер — министру, президенту Верховного суда, Генеральному атторнею, руководителям государственных органов или лидерам общественных организаций относить любую информацию к секретной. Положения приказа создавали абсурдную ситуацию: премьер — министр Венгрии мог выбрать имена, которые ему нравились (или не нравились) из списка секретных агентов прежней системы, поскольку только высшие должностные лица могли иметь доступ к информации о том, какие лица информировали о своих согражданах в период партийно — государственного режима.
Определяя возможность доступа к информации о бывшей Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) Суд подчеркнул значение свободы информации, установив, что права исследователей на доступ к этим документам были более обоснованными, чем конкурентное требование сохранять документы в тайне. В этом случае существующее государственное регулирование секретов объявлялось неконституционным. Суд подтвердил, что право на защиту частной информации распространяется и на юридических лиц (в том числе на политические партии). Однако архив Венгерской социалистической рабочей партии представлял особый случай, поскольку она в нарушение Конституции непосредственно осуществляла политическую власть. Суд отметил, что эти вопросы должны рассматриваться в рамках другого дела.
Подводя итоги рассмотрению развития люстрационного законодательства Венгрии, можно отметить следующие его этапы.
Первый – репрессивный, начало которого ознаменовалось принятием уже упоминавшегося Закона Зетени-Такача от 1992, который установил уголовную ответственность без срока давности для лиц, совершивших в декабре 1944 — мае 1990 года предательство Родины, вплоть до пожизненного заключения. Завершился этот этап решением Конституционного суда , который было признано, что документы прошлых лет необходимо открывать для общественности, однако первый этап люстрации (1992—1994) суд определил как «политическую месть».
Второй этап обозначен знаковым решением 1994 г. о конституционности люстрации, когда Конституционный суд Венгрии сделал выбор в пользу права на доступ к значимой информации, нивелировав право на защиту частной жизни и указав, что политические деятели не могут в полной мере обладать последним в силу своей публичной должности.
Вопрос тогда был передан в парламент с одновременным указанием на то, что список лиц, подпадающих под люстрацию, должен быть ограничен (исключены журналисты развлекательных программ, руководители университетов и колледжей, работники государственных предприятий и духовенство). Особенность второго этапа люстрации (1994—2001) заключалась в том, что он лишь имел целью достижение высокого уровня информирования общественности о деятельности публичной власти. Санкцией для люстрируемых в этот период стало лишь разглашение сведений о деятельности в органах госбезопасности.
Третий этап начался в 2001 году, когда была принята новая редакция люстрационных законов, расширивших круг лиц, на которых они распространяются, но люстрацию стали воспринимать исключительно в аспекте доступа к информации. Данное право Конституционный суд Венгрии признал более значимым, чем право на защиту частной жизни.30 мая 2005 года Государственное собрание открыло широкий доступ к секретным ранее документам об агентах спецслужб, но в то же время, люстрация в Венгрии утратила репрессивный характер.
Чехия и Словакия по-разному подошли к институту люстрации. Но закон 4 октября 1991 года, который получил развитие уже в чешской люстрационной практике, был принят еще до разделения Чехословакии на два суверенных государства. В соответствии с его положениями люстрации подвергались лица, которые в период с 25 февраля 1948 года по 17 ноября 1989 года сотрудничали с разными органами прежнего коммунистического режима. Круг был широк: должностные лица Корпуса национальной безопасности, находившиеся на службе в Государственной службе безопасности (ГСБ); лица, значащиеся в материалах ГСБ как резиденты, агенты, информаторы, идеологические сотрудники; секретари отделений компартии.
"Охота на ведьм" или "Новый Нюрнберг" - так называли многие общественные деятели в Чехословакии меры, предпринятые после принятия «Закона о незаконности коммунистического режима» или о декоммунизации, согласно которому бывшая коммунистическая номенклатура, сотрудники государственной безопасности и коллаборационисты увольнялись или понижались в должности.
Закон о люстрации 1991 года предполагал выяснение вопроса о наличии контактов влиятельных в политике или экономике лиц с коммунистической службой государственной безопасности. Типы сотрудничества первоначально были поделены на три категории – А (агенты, информаторы или владельцы конспиративных квартир), В (сознательно ставшие «доверенными лицами») и С (кандидаты на сотрудничество, подвергавшиеся вербовке). Последняя категория в 1992 году была отменена.
Список лиц, сотрудничавших с коммунистическим режимом в 1948-1989 годах, включал 140 тысяч имен. Этих людей в течение 5 лет надлежало подвергнуть проверке. Лицам, принимавшим участие в подавлении прав и свобод (кадровым сотрудникам и агентам спецслужб, функционерам компартии, политически руководившим госбезопасностью), на 5 лет запрещалось занимать ответственные посты в госорганах. В Законе устанавливались следующие основные правила ритуалов политического очищения: 1) запрещалось занимать любые важные государственные должности бывшим партийным функционерам, состоявшим в годы правления коммунистического режима на должностях выше определенного уровня, офицерам определенного ранга и всем работникам и добровольным помощникам служб безопасности; 2) подлежали чисткам лишь те лица, которые могли быть обоснованно обвинены в нарушении прав человека. Правительство было обязано представить доказательства их вины, а обвиняемые получали определенные процедурные гарантии, включая право на апелляцию; 3) подвергались процедуре люстрации все государственные служащие, занимающие определенные государственные должности или претендующие на эти посты.
Несмотря на сопротивление президента Вацлава Гавела ("Все мы виноваты", - говорил он), произошли массовые проверки на "СТБ-положительность" (СТБ - Служба государственной безопасности). "Раскрытым" чиновникам предписывалось немедленно уволиться со службы. Однако применение закона в отношении засекреченных внештатных сотрудников СТБ - тайных осведомителей - осложнялось отсутствием достоверной информации о сотрудничестве.8
Конституционный суд Чехии в решении от 21 декабря 1993 года не согласился с доводами, изложенными в заявлении группы депутатов чешского парламента, в котором оспаривалась конституционность Закона «О незаконности коммунистического режима», и поддержал приостановление в законодательном порядке течение сроков давности применительно к уголовным преступлениям, совершенным в период с 1948 по 1989 год, преследование за которые не осуществлялось по «политическим причинам, несовместимым с основополагающими принципами правопорядка демократического государства»6. Это решение Конституционного суда Чехии частично основывалось на решении Федерального конституционного суда Германии от 12 ноября 1996 года, в котором было поддержано осуждение должностных лиц бывшей Германской Демократической Республики (ГДР), содействовавших проведению близорукой политики, которая привела к смерти 260 человек, пытавшихся перейти границу между Восточной и Западной Германией или Восточным и Западным Берлином в период с 1949 по 1989 год. Германский Конституционный суд отверг доводы защиты о том, что подобное преследование запрещается § 2 статьи 103 Основного закона ФРГ, согласно которому «деяние может наказываться только в том случае, если его наказуемость была определена законом до его совершения». Суд установил, что данная норма не распространяется на те случаи, когда государство (ГДР) с помощью законов пыталось санкционировать явное нарушение общепризнанных прав человека.9
В 1996 году граждане Чехии получили право знакомиться с заведенными на них досье спецслужб периода коммунистических режимов. Но в то же время вопросы прохождения люстрации стали активно использоваться в политической борьбе за определенные государственные посты. Нашли даже материалы допроса Вацлава Гавела, в результате которого сотрудник госбезопасности сделал вывод, что Гавела можно рассматривать как "возможного кандидата на сотрудничество".
Для рассмотрения жалоб на применение закона была создана Независимая апелляционная комиссия из депутатов Парламента и сотрудников министерств внутренних дел и обороны и новой службы безопасности и разведки. Срок действия закона был установлен в пять лет, но затем продлен до конца 2000 года. Решения о законе, включая продление его действия, были приняты вопреки возражениям Президента Вацлава Гавела, считавшего, что закон вводит коллективную ответственность. По этому же основанию протест против закона выразил Международный Хельсинкский комитет. Международная организация труда сочла, что закон нарушает ст. 111 Конвенции МОТ о дискриминации по месту работы
Вацлав Гавел пытался наложить вето на продление Закона о декоммунизации до 2000 года (его действие заканчивалось в 1996 году), но парламент преодолел вето, и теперь закон стал бессрочным.
Этот драконовский закон действует в Чехии и по сей день. С другой стороны, эксперты, оценивая результаты реализации этого закона, отмечают, что из-за кардинальной смены исполнителей изменилось и общее мышление государственной системы.
Противоположная ситуация сложилась в Словакии. Процедура люстрации оказалась здесь абсолютно недейственной, поскольку коммунисты пользовались популярностью среди населения. Многие судьи с сомнительным послужным списком занимают свои должности и при нынешнем правительстве. Можно назвать лишь несколько люстрационных дел, которые, по сути, закончились ничем: дело бывшего министра внутренних дел Франтишека Кинцля, бывшего генсека Компартии Чехословакии Милоша Якеша и бывшего руководителя профсоюзов Карела Хофмана. В Словакии руководство страны изначально негативно отнеслось к подобным «чисткам». Даже если суд признавал наличие вины, то наказание определялось минимальное.