Становление государственности Сербии.

История Сербии отсчитывает своё начало с VI века, с момента заселения древними славянами западной части Балканского полуострова. В VIII—IX веках возникли первые протогосударственные образования сербов. В конце XII века Сербское государство освободилось из-под власти Византии и к середине XIV века развилось в крупную державу, охватывавшую почти всю юго-западную часть Балкан. Расцвет средневековой Сербии пришёлся на время правления Стефана Душана (1331—1355). Однако после его смерти государство распалось. В 1389 году войска сербских князей потерпели поражение в битве на Косовом поле, что привело к признанию Сербией сюзеренитета Османской империи. Окончательно Сербия была завоёвана турками в 1459 году и на протяжении последующих 350 лет сербские земли находились под властью Османской империи. Северные районы с конца XVII века входили в состав Австрийской Империи.

В результате Первого сербского восстания (1804—1813) образовалось Сербское княжество. В 1813 году восстание было подавлено. Второе сербское восстание которое началось 1815 году было более успешным, и через пятнадцать лет султан официально признал Милоша Обреновича правителем Сербии. В 1878 году 13 июля по условиям Берлинского мира Сербия получила независимость, в 1882 году была провозглашена королевством. К началу XX века в Сербии сложилась парламентская монархия, начался быстрый подъём экономики и культуры.

В результате Балканских войн (1912—1913) в состав Сербии были включены территории Косова, часть Македонии и значительная часть Санджака. В Первой мировой войне Сербия выступала на стороне стран Антанты. В ходе войны Сербия потеряла, по некоторым оценкам, до трети населения. После завершения войны Сербия стала ядром Королевства сербов, хорватов и словенцев (c 1929 года — Королевство Югославия).

6. Особенности второго этапа трансформации конституционного строя государств ЦВЕ (период с середины 80-х 1991 г. и с 1991 по 2004 г.)

Так как в каждом новом вопросе, затрагивающем трансформации (см. вопросы 1, 3), добавить что-то новое становится всё сложнее, скажу так.

Во-первых, руководящие идеи и принципы можно взять из вопросов (т.е. эти самые «особенности», что в заголовке вопроса) 1 и 3. Поскольку она настоятельно просила отличать главное от второстепенного, именно на этом следует сделать акцент. Помним, что основная идея – либеральная, противостоит она – социалистической, отсюда и вектор изменений их характер.

Во-вторых, все мы, когда будут готовы все материалы, будем знать ход трансформационных процессов и нынешнее конституционное положение дел по каждой отдельной стране. Так что для более подробного ответа на этот вопрос, а также для примеров можно будет использовать знания, можно сказать, по всему курсу.

На мой взгляд, больше тут ничего не придумаешь.

9. Особенности методологии исследований конституционного права зарубежных стран.

Небольшой вопрос; при этом содержательно совпадают материалы лекций и электронных материалов Кененовой. План несложно будет составить прямо на экзамене.

[Лекция]

Методология КП. Она складывается из двух элементов:

1) Мировоззренческий — система идей, научных концепций, теоретических установок, которых придерживается исследователь или в целом наука какой-либо страны. Дело в том, что не всякие науки плюралистичны.

2) Совокупность методов, которые, руководствуясь своим мировоззрением, конкретный ученый, или научная школа, или в целом наука данной страны выбирают как методы науки.

Применяя к нашему региону, постараемся определить, какого рода мировоззрения доминировали в период развития науки в этих странах (19-20 века). Это были две версии мировоззрения, и обе объединяет экономикоцентричность. Одно направление — либеральное, второе — марксистское мировоззр. Что означает экономикоцентричность? Это значит, что и та, и другая концепции рассматривают в качестве главной составляющей экономическую составляющую развития общества. Экономика как судьба общества. По-разному интерпретируется судьбоносная роль экономических процессов. В одном случае экономика предопределяет общество в его развитии, борьбе классов, постулирует экономические модели и, thus, его движение в эволюционном ключе. С другой стороны, экономика — это субъективная свобода, общественный договор, множественность ценностей и интересов, рыночный характер саморегулиремых процессов в обществе. Рынок и частная свобода — ключевые понятия для либерального экономикоцентричного подхода.

Геополитика тоже стала претендовать на роль мировоззрения. Она имеет в виду человека в пространстве. Геополитикой рассматривается история общественного развития как столкновения различных сил, доминирующих на тех или иных территориях земного шара. Эти процессы рассматриваются как оказывающие особенно существенное влияние на развитие общества.

Сейчас мы видим, что арабский мир проявляет большую активность в конституционализме. Таким образом, существует и традиционалистское мировоззрение.

Говоря о совокупности методов, скажем, что отбор методов идет в соответствии с мировоззрением. Для нас основной метод — сравнительно-правовой метод. Его дополняют формально-логический и исторический. Кроме того, мы используем методологию политологии, статистические методы. То есть наблюдается междисциплинарность.

От себя: на консультации Ирина Павловна просила иллюстрировать методы. Упомянутые в лекции методы проиллюстрировать довольно просто:

1. Сравнительно-правовой – есть даже отдельный вопрос (мой), там подробно. Простой пример – сравниваем конституционно-правовой институт президентства, к примеру, в России и в Чехии: находим сходства, различия, точнее определяемся с терминами и т.п.

2. Формально-логический – это использование привычного нам логического инструментария вроде анализа и синтеза. Анализ – расщепление института, ситуации; синтез – рассмотрение её в целом вновь с учетом проведенного анализа.

3. Исторический метод – толкование сложившейся ситуации через призму её исторических предпосылок. Например, уяснение люстрационных процессов невозможно без анализа деятельности предыдущего режима и общественного к нему отношения.

[Электронные материалы]

Методология исследований складывается из двух элементов: мировоззренческого (идеологического) и собственно – методического (набор методов, используемых исследователями). Мировоззрение ученого выстраивает методы, используемые им в определенную систему, предопределяет их соподчиненность и взаимодействие. Обычно в отечественных конституционно-правовых изысканиях используют формально-логический, исторический, сравнительно-правовой методы, случается, что обращаются к методам, применяемым в других сферах гуманитарного знания, (в социологии, политологии).

Что касается идеологической ориентации исследователей, то в ХХ веке доминировали марксистская и либеральная версии. В отечественной науке и сегодня можно ощутить заметное влияние обеих идеологических течений. Несмотря на их очевидное различие, оба мировоззренческих подхода определяют процессы в экономике в качестве основных факторов развития общества. В этом смысле их можно назвать экономико-центричными вариантами мировоззрения. Приверженцами данных идеологических подходов человек рассматривается как «человек экономический», а экономика выстраивает судьбу общества на каждом отдельном этапе его развития. Такое понимание исторического процесса легко усваивается обывателем, и по-прежнему встречает понимание в научном мире.

Однако с конца ХХ века, и тем более – в ХХI веке на самостоятельную мировоззренческую роль начинает претендовать геополитика . Эта синтетическая сфера знания включает в себя элементы различных наук. Но главная особенность сформированного ею мировоззрения, заключается в том, что судьбу общества, заключенного в границы конкретного времени и пространства, геополитика, в первую очередь, связывает именно с его пространственными координатами. В центре внимания исследователей общественных процессов оказывается вечное противостояние «суши» и «моря». Поэтому судьба каждого государства рассматривается в непосредственной связи с его географическим положением, с теми особыми «силовыми полями», которые влияют на все процессы (в культуре, экономике, политике) со стороны «суши» и «моря». Этот вариант мировоззрения позволяет найти объяснения гибкости прецедентного права стран «моря» и экспансивности его институтов. Он также дает возможность по-новому оценить иерархическую жесткость правовых конструкций стран «суши», где нормативные акты, выстроенные в пирамиду по критерию юридической силы, неизменно сохраняют статус главных источников права.

Нельзя не упомянуть и о мировоззрении, которое можно условно определить как «традиционалистское». Имеется в виду такая ориентация исследователей, которая предопределена религиозными ценностями и нормами (например, канонами ислама), или нравственными, этическими правилами (в частности нормами конфуцианской морали).

Уместным здесь является упоминание и об антропологическом подходе к праву, а также иных подходах, которые определяют право только как часть культурной традиции, (а не феномен способный к автономному развитию), подчиняющуюся закономерностям движения этой традиции и умирающую вместе с ней.

Определенная привлекательность характерна для каждого из упомянутых идеологических ориентиров. Даже кажется возможным совместить их достоинства в конкретных исследованиях конституционно-правовой материи. Однако практика показывает, что одновременно двигаться в разных направлениях затруднительно. Поскольку каждое из мировоззрений претендует на целостность выстраиваемой в соответствии с ним системы знаний. Так что, специалистам, занимающимся преподаванием зарубежного конституционного права, приходится делать этот выбор. Важно, чтобы он совершался осознанно, а не под «гипнозом», наведенным бытующими в среде профессионалов (как и в обществе в целом) мифами о власти и ее конституционных институтах. Жаль, если студенты, следом за своим «кормчим» окажутся в плену конституционно-правовых мифов и не научатся отличать идеологические компоненты правовых конструкций от инструментальных, а, следовательно, - и не усвоят приемы перспективного заимствования зарубежного опыта в конституционно-правовой сфере.

15. Особенности геополитического положения государств ЦВЕ: значение для конституционно-правового развития указанных стран.

Здесь вновь про римланд. См. вопрос №1.

16. Критерии распределения стран ЦВЕ, Азии и Америки на зоны.

План ответа:

1. Факторы, оказывающие влияние на распределение стран по «зонам»

2. Зоны, отличающиеся по заданным критериям

[Из лекции – RIGHT]

Критерии будут: юридический, экономический, геополитический, критерий наличия правовой традиции, делим на три группы:

1. Восточная и центральная Европа. В ней логически образуются две части:

1. Восточная Европа:

1) Польша

2) Венгрия

3) Чехия

4) Словакия, –

или страны Вышеградской Четверки. Сюда можно было бы присоединить Словению, Хорватию, но нельзя из-за Югославии.

2. Государства бывшей Югославии. В особенности — в связи с проблемой разрушения

югославской государственности. Сюда также входит Болгария.

2. Зона Азии. Из неё мы успеваем изучить только Китай.

3. Арабский мир — будем изучать арабскую весну. Индия. Латинская Америка — Бразилия.

[Из электронных материалов – видимо, TOTALLY WRONG]

Распределение изучаемых стран по зонам и группам в зависимости от духовно-культурных, правовых, социальных, политических, экономических и геополитических факторов, предопределивших развитие конституционного права в странах изучаемого региона может быть следующим.

1 зона. Страны Центральной, Восточной Европы (бывшие зарубежные социалистические государства Европы):

1. Республика Польша, Венгерская Республика, Словацкая Республика, Чешская Республика;

2. Республика Болгария, Словения, Хорватия, Республика Босния и Герцеговина, Македония, Республика Черногория, Сербия, Румыния, Албания.

2 зона. Страны Восточной Европы и Азии (бывшие союзные республики в составе СССР).

1. Республика Белорусь, Украина, Молдова,

2. Литовская Республика, Латвийская Республика, Эстонская Республика,

3. Грузия, Республика Армения, Азербайджан,

4. Казахстан, Туркменистан, Кыргызская Республика, Таджикистан, Узбекистан.

3 зона. Страны Азии (азиатские государства, осуществляющие преобразования либерально-демократический направленности).

1. КНР, Вьетнам.

2. Бразилия Индия Египет

33. Институт люстрации в странах ЦВЕ.

Немного из лекции, далее – из электронных материалов. Оттуда – только вводную часть, поскольку есть вопросы о люстрации в конкретных странах.

[Лекция]

Люстрация.

Люстрация — институт, призванный очистить ряды госаппарат от приверженцев старого режима.

Субъектный состав определяется по:

1. Связи со службой в органах государственной безопасности

2. Сотрудничеству с одним из репрессивного аппарата прежнего режима

Люстрация была поначалу орудием мести нового режима старому. При этом самые верха политической элиты открыто высказывались против излишне жестоких, репрессивных люстрационных мер. Самым жестоким люстрационным законодательством обладала Польша.

[Лекция Антона]

Люстрация имеет отношение к политической сфере. Это институт, который появился ради того, чтобы очистить ряды госаппарата от сторонников прежнего режима. Люстрация - это правовые средства, которые предназначены для освобождения госаппарата от тех субъектов, госчиновников, которые:

- непосредственно были связаны со службами госбезопасности;

- сотрудничали с репрессивным аппаратом прежнего режима (например, высокопоставленные должности в коммунистическом, государственном или партийном аппарате);

- сотрудничали с оккупантами в период второй мировой войны.

Не допускается занятие целого ряда должностей. В некоторых странах - более широко толкуется.

2007 - Польша. Работники масс медиа, адвокаты, высшей школы должны были заполнять люстрационные документы. В Венгрии так и хотели сделать.

Поначалу люстрация носила карательный, репрессивный характер. Орудие мести нового режима старому. Те политические деятели, которые стояли на самой вершине власти, были против люстрации, потому что КС принимали свои решения против жестких люстрационных законов.

Особенно жестко - в Венгрии. Люстрация должна была перестать быть инструментом мести. Мазаретский - люстрация необходима государству, потому что кто-то должен исполнять наши законы, а не просто саботажники быть.

[Электронные материалы]

Обычно люстрацию рассматривают, прежде всего, как политическую практику, которая применяется пришедшими к власти новыми (чаще всего - революционными или реакционными) режимами по отношению к их политическим противникам (состоявшим в неугодных политических партиях, работавших в полиции и спецслужбах свергнутой власти и т. п.). Люстрация также может использоваться правящим режимом по отношению к лицам, угрожающим его существованию (например, членам радикальных партий).

Практика люстрации применяется уже давно. Типичным ее образцом считаются даже советские «чистки» 1920—1930-х годов и ограничения прав неблагонадежных представителей «старого строя».

Люстрация имела место также в ходе денацификации Германии после 1945 года, демилитаризации Японии того же периода. Причем, и в общественном мнении и в среди специалистов-юристов два последних примера люстрации оцениваются как положительный опыт. Чего нельзя сказать о печально известных «запретах на профессию» в ФРГ или практике маккартизм в США.

В современных условиях правовой оценки требует люстрация, получившая достаточно широкое распространение в посткоммунистических странах Центральной и Восточной Европы с конца 1980-х - начала 1990-х годов и сохраняющаяся именно как конституционно- правовой институт даже до настоящего времени. Более того, люстрация при всей юридической оспоримости сохраняет свою популярность и на постсоветском пространстве бывшего СССР (причем не только в Литве и Эстонии, где этот институт уже давно существует). Неудачи в управлении страной политической элиты бывших республик СССР, а ныне суверенных государств в ряде случаев (Украина, Киргизия ) пробуждает живейший интерес к европейскому опыту люстрации то у оппозиции, то у правящего слоя. Этот опыт как раз показал, что данный институт является эффективным инструментом манипулирования общественным сознанием.

Институт люстрации получил свое распространение в государствах Восточной, Центральной Европы, явившись одним из инструментов социальных и политических преобразований, которые происходили в процессе разрушения социалистического блока стран. Институты люстрации сложились в Польше, Венгрии, Чехии, Словакии, Болгарии, государствах Балтийского региона, в ГДР, где в процессах люстрации можно обнаружить конституционно-правовой, нравственно - идеологический и политический аспекты.

Конституционно-правовой аспект был представлен с формальной стороны наличием соответствующих законов, призванных определить основания ограничений конституционных и иных прав граждан, установить процедуру люстрации, а с содержательной рядом рациональных мотивов, оснований и практических мер, связанных с необходимостью ограничить в правах те категории лиц, которые являлись явными или скрытыми противниками утверждающегося либерально-демократического государственного режима.

Понятно, что средний слой бюрократии в управленческом аппарате государства – его главная опора – достался новой власти от прежнего строя. Найти стремительно новую команду квалифицированных чиновников вряд ли возможно. В этом плане угроза саботажа со стороны администраторов социалистического периода не была мифической. И это первый рациональный мотив люстрации. Вторым таким мотивом являлось весьма уязвимое с правовых позиций, (особенно при наличии провозглашения в новейших конституциях соответствующих стран принципа правового государства), стремление новой власти наказать лиц «виновных» в преступлениях социалистического режима. Этот второй мотив в большей степени был проявлением антикоммунистического идеологического и политического курса утверждающейся во власти элиты, а не обязательным элементом демократического правопорядка. В нем явно обнаруживалась «интонация мести», которая сразу вызвала критику люстрационных мер со стороны целого ряда политических лидеров (даже новой власти) и церковных иерархов. Законодательное оформление люстрации и практика её применения расколола посткоммунистическую Европу на сторонников и противников люстрации. Лех Валенса(Польша), Вацлав Гавел (Чехия), Желю Желев (Болгария) и другие противники люстрации боролись за удержание процесса декоммунизации в традиционных правовых рамках, предостерегали против сведения счетов с бывшей правящей номенклатурой. Конференция европейских церквей выступила в защиту прав преследуемых сотрудников расформированных органов безопасности в странах Восточной Европы.

Председатель секретариата этой международной организации обратил внимание на то, что подозреваемые нередко лишались возможности использовать законные методы и средства защиты против обвинений.

В посткоммунистических государствах, где у власти остались представители прежнего режима, люстрация не проводилась или не принимала законодательно утверждённых форм (к таковым можно отнести Россию, Украину, Белоруссию, Румынию, Молдавию). В странах, где к власти через несколько лет после антикоммунистических революций вернулись посткоммунистические партии, процесс люстрации шёл в мягких формах и постепенно затихал ( Словакия, Болгария). В государствах, где политический интерес руководства страны подпитывал люстрационные процессы (Польша, Чехия) институты люстрации не теряли актуальности и угрожающего характера долгое время. Но в любом случае, люстрация стала заметной конституционно-правовой проблемой, выразившейся в столкновении различных конституционно- правовых норм и принципов, что особенно хорошо видно на примере Венгрии.

Таким образом, в конституционно- правовом аспекте - люстрацию можно определить как конституционно-правовой институт, складывающийся из законодательных предписаний, ограничивающих конституционные и иные права некоторых категорий лиц (выделяемых по профессиональным, партийным, религиозным или иным признакам) на:

 занятие государственных должностей и постов;

 профессиональную практику («запреты на профессию»);

 неприкосновенность личной жизни (допускается публичное распространение любой информации о профессиональной и иной деятельности , деталях биографии и т.п).

В государствах Восточной и Центральной Европы люстрация воплотилась в комплексе законодательных мер и практике недопущения на государственные должности, в представительные учреждения, правоохранительные органы, на иные важные посты, связанные с осуществлением публичной власти и формированием общественного мнения, лиц, неугодных правящим кругам по политическим, идеологическим и иным мотивам, или как очищение государственного аппарата и некоторых важнейших общественных институтов (образовательные учреждения, СМИ, адвокатура и т. д.) от лиц, тайно сотрудничавших со спецслужбами и скрывших этот факт от специальных «люстрационных» органов.

С точки зрения современного права, люстрационные законы можно признать заведомо неконституционными, так как

 они имеют обратную силу, то есть признают возможность осуждения за преступления, которые были совершены до принятия этих законов;

 они признают возможность осуждения за действия, не считающиеся преступными сами по себе (например, работу в спецслужбах, журналистику и т. п.);

 они имеют сходство с методами, практикуемыми тоталитарными режимами по отношению к своим политическим противникам.

Все конституции тех государств Центральной, Восточной Европы, в которых люстрационные законы принимались, включали в себя статьи, на основании которых они могли быть признаны неконституционными.

Но у люстрации в упомянутых государствах было достаточно и сторонников и противников. Сторонники люстрации обычно обосновывали её необходимость:

 преступностью и незаконностью свергнутого политического строя как такового (из чего следует, что всякое добровольное сотрудничество с государственными органами являлось преступлением);

 прагматической необходимостью «защищать завоевания молодой демократии» (которые могут быть саботированы усилиями «бывших»);

 историческим прецедентом — а именно, благотворным, по их мнению, влиянием, которые оказали на общество аналогичные послевоенные процессы денацификации вГермании и демилитаризации в Японии.

Противники люстрации указывают на:

 сходство этого процесса с пресловутыми запретами на профессии, применявшимися в той же Германии в 1970-е годы против активистов левых партий, а также с «охотой на ведьм» в США в 1950-е годы;

тот факт, что смена общественно-политического устройства отнюдь не всегда сопровождалась процессом люстрации — в качестве примера приводятся постпиночетовская Чили, постфранкистская Испания и Греция после свержения режима «чёрных полковников».

48. Сравнительно правовой метод и проблемы заимствования конституционно-правовых институтов.

План ответа:

1. Характеристика сравнительно-правового метода

   1. Общая характеристика сравнительно-правового метода

   2. Характеристика сравнительно-правового метода применительно к изучаемой дисциплине

2. Применимость сравнительно-правового метода и заимствования конституционно-правовых институтов как одного из его практических отражений

   1. Предпосылки заимствований в российской конституционно-правовой среде

   2. Применение сравнительно-правового метода:

      1. Применение сравнительно-правового метода для совершенствования отечественного законодательства

      2. Применение сравнительно-правового метода в целях более глубокого изучения национальных конституционно-правовых институтов

      3. Применение сравнительно-правового метода для усовершенствования механизма заимствования

      4. Конструкция «традиция публичной власти» в рамках сравнительно-правового метода

      5. Использование сравнительно-правового метода для анализа заимствований, реализованных в Конституции России 1993 года.

3. Проблемы, возникающие в связи с заимствованием конституционно-правовых институтов

   1. Проблема адаптации конституционно-правовых институтов. Необходимость «национализации» заимствований

   2. Заимствование во время кризиса

   3. Проблема допустимого объема заимствования

Сравнительно-правовой метод — это сопоставление однопорядковых юридических понятий, явлений, процессов и выяснение между ними сходства и различия. Метод применяется для выяснения общности и различий совершенно разных групп правовых явлений, как узких, так и широких.

В случае с нашей дисциплиной сравнительно-правовой метод предполагает сравнение государственных и конституционно-правовых институтов (как по отдельности, так и в разной совокупноси) различных государств без конкретизации до уровня их генезиса (для этого есть исторический метод). При этом за основу сравнения могут быть взяты состояния и характеристики институтов на различных исторических этапах.

В результате применения именно сравнительно-правового метода набирается множество фактов (о госустройстве, документах, входящих в конституцию и конституционное право и проч.). Появляется две учебные дисциплины:

1. Общая часть конституционного права. Появление его предопределено сравнительно-правовым методом. Сравнили и получили, что есть некое общее, некая матрица конституционного развития стран мира. Можно сказать, абстракция.

2. Специальная часть конституционного права. Сюда и входит КПЗС ч.2. Тут изучают частности, иногда смотря на их сравнение с другими странами.

Теперь уже стало привычным сопоставлять российские конституционно-правовые нововведения с иноземными образцами. Но на первых порах отечественному гуманитарному знанию (и не только конституционно-правовому) не удалось избежать «комплекса неполноценности». Конечно, исследователей не стоит обвинять в прямолинейной тяге к заимствованию и стремлении прописывать отечественному больному политическому организму исключительно иностранные «правовые снадобья». В российской научной среде распространилось восприятие западных конституционно-правовых норм и принципов в качестве «универсальных ценностей». Со временем упомянутую тенденцию стало теснить более критичное и продуманное отношение к заимствованию зарубежного опыта. Но в целом либерально сориентированное сообщество специалистов достаточно скептически настроено к «конституционному славянофильству». Поиски «особого» конституционно-правового пути России не вызывают пока в среде ученых-конституционалистов поддержки, - скорее иронию. Это обусловлено, в первую очередь тем, что слишком многочисленны такие особенности российских конституционно-правовых институтов, которые скорее можно оценить как явные неудачи. Парламентаризм обходится без оппозиции. Многопартийная система неумолимо превращается в - однопартийную. Нормы о парламентских расследованиях сконструированы так, что применить их крайне затруднительно. «Бицефальная» верховная власть своими инициативами задает все новые загадки специалистам. А местное самоуправление никак не обретет жизненную силу. Все эти и многие другие примеры показывают, что реальная власть в равной степени далека как от рекомендаций конституционалистов-«западников», так и «славянофилов», самостоятельно определяя тактику и стратегию государственного строительства.

Целесообразность использования сравнительно-правового метода, а также проблемы заимствования конституционно-правовых институтов можно проследить на основе следующих посылок:

1. Сравнительно-правовые исследования, несомненно, дают возможность использовать опыт зарубежных стран для совершенствования отечественного конституционного законодательства и правоприменительной практики в сфере властеотношений. То есть, первым, наиболее очевидным практическим результатом изучения зарубежного опыта с использованием компаративстского метода может стать заимствование наиболее ценных правовых идей и инструментов. Важно, чтобы опыт был учтен с пользой для отечественной политической практики. А эта польза, в конечном счете, «измеряется» уровнем доверия людей к институтам публичной власти, работой механизма обратной связи в отношениях общества и государства, степенью защищенности человека. Между тем, хорошо известно, что одни и те же правовые решения могут привести к разным результатам в конкретной социальной и исторической ситуации.

2. Сравнительно-правовые исследования и изучение конституционного права отдельных зарубежных стран позволяют расширить и уточнить наше восприятие российских конституционно-правовых и политических институтов, и в данном смысле, - способствуют самопознанию. В этом втором аспекте зарубежный опыт оказывается своего рода «зеркалом», глядя в которое можно уловить прежде не замеченные черты российской власти, более отчетливо увидеть собственные проблемы. Осознать, - как функционирует реальный, (а не желаемый или должный) механизм власти.

Так, в частности, обращаясь к опыту конституционного развития Китая, нельзя не признать, что оно происходило под влиянием советской конституционной традиции. Китайский законодатель многое из нее заимствовал. Но отношение к западному конституционализму в Китае более осторожное. В этой стране по-прежнему моральные нормы оказывают большее влияние на развитие общества, чем правовые, субъективное право и свобода индивида не воспринимается как ценность, а семья с узами крови сохраняет значение основной общественной единицы. Китайских конституционалистов и политиков не особенно смущает критика Западом политической системы КНР, за отсутствие в ней либеральных начал. Отношение к использованию зарубежного опыта у жителей Поднебесной - весьма прагматичное. Сунь Ятсен в своем «Плане промышленного развития Китая» ориентировался на то, что западные капиталисты помогут строить социализм в Китае. Мао Цзэдун также утилитарно подходил к марксизму- ленинизму: «что из этого учения переварит китайский желудок – пойдет на пользу, а что нет – пойдет в отбросы» . В современной «китайской специфике» отношения к конституционно-правовому знанию нельзя не заметить, что конфуцианская этическая традиция, по-прежнему, остается ценной, но не как реликтовая окаменелость, а как постоянно меняющийся гибкий и практически используемый инструмент управления. Отечественному конституционалисту остается только позавидовать способности китайских управленцев сохранять и использовать традиционные знания наряду с зарубежным опытом, причем без ущерба для целостности собственной традиции. Пример Китая показывает особенно ясно, что категории власть и свобода не утрачивают своей «национальности» под воздействием вызовов технического прогресса, глобализации, ускорения информационного обмена и экспансии западной правовой традиции. С осознания собственных традиций власти и свободы должен начинаться отбор социальных регуляторов (как своих, так и зарубежных), которые бы были пригодны для решения проблем, возникающих в сфере отечественной политической жизни.

3. Правильное использование сравнительно-правового метода помогает в ходе проведения заимствований иностранных институтов, а именно – задаёт критерии разграничения необходимого и излишнего заимствований. Вряд ли можно заимствовать норму права, или закон. Скорее, следует обратиться к «инструментальному» подходу к правовым явлениям (к законодательству и правоприменительной практике). Заимствовать стоит лишь «правовой инструментарий», который не имеет очевидной идеологической, традиционной «окраски». К нему можно отнести:

- логические ходы, применяемые при конструировании правовых норм, институтов, а также для построения аргументации, приводимой в обоснование правовых решений, показавших уже свою эффективность;

- приемы систематизации правового материала и организации правоприменительной практики (приемлемые для соответствующих российских социальных, в том числе, профессиональных групп) и т.п.

- способы реализации универсальных норм и принципов конституционного права.

Конституционным нормам и принципам, которые признаны универсальными правовым инструментами за рубежом, и воспринимаются в таком качестве отечественными специалистами, следует уделять особое внимание. В действительности их универсальность может оказаться мнимой, и оценку применимости данных инструментов в российских условиях все же следует давать, принимая во внимание именно их статус «универсальных», а также более тесную связь с идеологией и особенности интерпретации в национальных правовых доктринах.

4. В связи с размышлениями о перспективах заимствования зарубежного опыта возникает вопрос о традиции публичной власти, как о некотором устойчивом и особо влиятельном факторе, который воздействует на процесс адаптации зарубежных правовых норм к национальной политико-правовой среде. При этом следует рассматривать конституционную традицию как продолжение процесса становления и развития государственности и, соответственно, – часть национальной традиции публичной власти.

При рассмотрении упомянутой традиции важно обратить внимание:

А) на содержательное наполнение категорий права, власти, свободы, в национальной культуре и отношение к ним со стороны граждан соответствующих государств;

Б) на место конституционно-правовых норм среди других правил, фактически используемых в политической сфере (среди последних могут быть как легитимные, так и нелегитимные правила);

В) на соотношение социального влияния конституционных институтов публичной власти и тех, функционирование которых не регулируется (или частично охвачено) конституционно-правовыми нормами;

В) на особенности отношения личности и общества к государству и политическому участию, и отображение этих особенностей в ментальности народа;

Г) на специфические конституционно-правовые институты и политические практики (отличающие соответствующую традицию от прочих) и тенденции их развития;

Д) на моменты преемственности правового регулирования властеотношений в разных циклах (в том числе и конституционных) развития национальной государственности.

5. Изучение целесообразности и применимости заимствований необходимо хотя бы потому, что современная Конституция России 1993 года, конструировавшаяся в условиях тотальной нехватки времени и, как следствие, в отсутствие возможности глубокого анализа, является компиляцией иностранных государственно-правовых конструкций и идей. Между тем, жизнеспособность последних «на российской почве» в некоторых случаях практически очевидно стала под сомнение. Следует изучить причины такого положения дел, а также возможные выходы из ситуации.

Теперь поговорим непосредственно о проблемах, возникающих в связи с заимствованием конституционно-правовых институтов зарубежных стран. Прежде всего необходимо отметить, что главной проблемой заимствования является необходимость анализа привлекаемых институтов на предмет их «уживаемости» в отечественной традиции, а также – проблема адаптации заимствованных институтов. [можно вспомнить про Китай (было выше)]. Например, рассмотрим порядок заимствования институтов при создании Конституции России 1993 года. «Предполагалось (на уровне аксиомы), что либеральные (по идеологическому источнику) западные конституционно-правовые инструменты являются безусловными универсальными ценностями и подходят для любого современного государства. То есть, их заимствование для России будет необходимым и полезным.

Например, формирование государственного аппарата в соответствии с принципом разделения властей – это вполне привычный и показавший свою эффективность прием организации публичной власти в рамках западной правовой традиции. Но в российской политической сфере попытки реализовать его конструктивный потенциал оказались не слишком удачными. Полномочия распределены между центрами власти, а вот ответственность за их реализацию никак «не делится». По-прежнему, кажется, что спросить за все провалы и неудачи в управлении можно только с первых лиц в государстве.»

Другой проблемой, на мой взгляд, является тот факт, что современные заимствования происходят в условиях кризиса «заимодавца». Во-первых, современное «западное» право и правовые институты более не привязаны к иным устоявшимся системам ценностей (e.g. мораль, религия). Становится неясно, что является источником права (в самом широком смысле этого слова). Во-вторых, государство и конституционно-правовые больше не являются единственными и универсальными регуляторами властеотношений. Появляются наднациональные институты (Евросоюз), а также – «нетрадиционные» властные субъекты (в том числе – так называемые «медиократы», то есть лица, осуществляющие власть с помощью СМИ). Всё это делает правовые институты всё менее универсальными, а потому – менее подлежащими заимствованию.

Также следует не забывать о проблеме чрезмерности заимствования. [Тут рассказать о значимости инструментального подхода (было выше).]

54. Институты гражданского общества в государствах ВЦЕ.

Ответ только из электронных материалов. Ибо там много.

Из всех стран ЦВЕ, изучаемых в курсе «Конституционного права зарубежных стран» (часть 2), именно Польша и Венгрия приобрели к настоящему времени достаточно устойчивые партийные системы и развитые институты гражданского общества.

Процессы трансформации польского общества, как и венгерского, начались не в 1989 г., а гораздо раньше. Системные изменения шли здесь на протяжении двух десятилетий, считая от массовых выступлений 1980 - 1981 гг., инициированных профсоюзом Солидарность (Польша). Но если в Венгрии трансформация приобрела характер углубляющейся экономической реформы, то в Польше – затяжного политического кризиса, который сопровождался ростом несогласия с монопольным положением компартии, ее руководящей ролью в обществе. Причем оппозиция власти состояла не только из сторонников движения Солидарность, но и самих польских коммунистов, терявших к ней доверие. Политический кризис 1980-х годов, в конечном счете, привел поляков к принятию новой – незнакомой по практическому опыту модели общественных отношений.

Этот кризис польские исследователи связывают не только с общим кризисом социалистической системы, но, прежде всего, с национальной спецификой станы, где могло возникнуть столь острое противостояние общества и власти. Оно опиралось на исторические традиции борьбы поляков за независимость. Целью сторонников движения Солидарность была не либерализация экономики, а переход к более справедливому, равноправному обществу, т.е. скорее улучшение социализма, чем его разрушение. Составляющие социальную остову этого движения квалифицированные рабочие и интеллигенция стремились, главным образом, к расширению возможностей социально-профессиональной самореализации, особенно получению доступа к властным позициям и сопутствующими м привилегиям, а не к смене системы на рыночную.

Крайне интересен опыт рыночных реформ в Венгрии, вставшей на путь их осуществления на два десятилетия раньше остальных стран социалистической системы. Расширяющиеся возможности материального потребления служили основой легитимации коммунистического режима в Венгрии сразу после 1956 г. Постоянное нарастание с тех пор значимости материального фактора, особенно со вступлением в эпоху «развитого социализма» в конечном счете привело венгерское общество к поддержке радикальных шагов в изменении экономической системы. Гораздо меньше было в Венгрии кануна 1989 г. сторонников изменения системы политической. Демократия ассоциировалась с ростом уровня жизни, увеличением социального равенства и появлением новых рабочих мест. Венгры отождествляли переход к демократии с наступлением материального изобилия. В реальности же этот переход для большинства населения имел противоположный итог. Впрочем, такое соотношение ожидаемого и действительного в период «второй трансформации» можно обнаружить и в общественных настроениях других стран ЦВЕ. Именно на таком фоне происходило становление гражданского общества и партийной системы в странах рассматриваемого региона.

Неправительственные организации.

Гражданское общество для того, чтобы эффективно действовать, как известно, должно быть структурировано. Поэтому негосударственные некоммерческие объединения являются важной частью такого общества. Количество, состояние и эффективность деятельности неправительственных организаций (НПО) – это один из показателей развития гражданского общества.

В политическом, научном и юридическом языке стран ЦВЕ употребляются почти как равнозначные понятия «неправительственные организации», «общественные организации», «гражданские организации» , «ассоциации», «некоммерческие организации» и «третий сектор».

В начале 90-х годов ХХ в. широко был распространен термин «общественные организации» («гражданские организации») или «ассоциации». Так подчеркивалось, что они добровольно созданы членами общества для общественных, а не для государственных или коммерческих целей.

В середине 90-х годов получил распространение термин «неправительственные организации», которым пытаются подчеркнуть независимость, автономность организаций от власти, то, что они созданы гражданами, а не государственными органами.

Во второй половине 90-х годов чаще начинает использоваться знакомый нам термин «некоммерческие организации».

Неправительственные организации объединяет также понятие «третий сектор», означающий, что наряду с государственным и частным существует еще один.

В 80-е годы существовало первоначальное, «теневое» гражданское общество в форме оппозиционных и диссидентских движений, таких как «Солидарность» в Польше, Хартия 77 в Чехословакии, различных диссидентских групп в Венгрии. Эти движения и сыграли важнейшую роль в переходе к демократии. В начале 90-х годов стали возникать в изобилии НПО . Например, в Румынии в 1990 г создавалось 400 НПО в месяц. В Венгрии в 1992 гг. число неправительственных организаций возросло втрое.

Важнейшую роль в зарождении гражданского общества в странах ЦВЕ сыграли западные форды и международные гражданские организации. Институты гражданского общества были во многом привнесены извне. Но, если в странах Центральной Европы для этого были соответствующие внутренние культурные и материальные условия, то в некоторых балканских государствах они отсутствовали: гражданские институты насаждались искусственно.

Английский политолог Б.Ломанс в статье «Странная смерть «гражданского общества» в посткоммунистической Венгрии» писал о судьбе первоначального гражданского общества в форме общественных движений: «Образованные слои общества и политическая элита предали народные революции 1989-1990 гг., а понятие гражданского общества использовали для легитимации своих позиций победивших». Когда в 1989 г. открылись возможности для воплощения идей гражданского общества в их классическом понимании, таких как терпимость, солидарность, самоорганизация, взаимодействие, то укрывшаяся за властными стенами интеллигенция тут же обо всем этом прочно забыла. Новая власть практически попыталась идентифицировать себя с гражданским обществом и предотвратить организацию действительно независимых структур самоуправления и взаимопомощи, усмотрев в их появлении опасность для самих себя. На смену общественным движениям и стихийным инициативам пришли неправительственные организации.

В 90-е годы в значительной части стран региона стал преобладать взгляд, что политически структурированное общество, в котором сложилась система представительных органов и многопартийность в политически активных неправительственных организациях не нуждается. НПО были вытеснены из политической сферы в сферу социальных услуг. Исключением стали Словакия 1994-2002 гг., Хорватия и Югославия в 90-е годы и в начале ХХ1 в. Там ведущие неправительственные организации были тесно связаны с демократической оппозицией и активно поддерживались Западом. Все они преследовали общую цель – отстранение от власти авторитарных режимов.

К настоящему времени правовая база функционирования неправительственных организаций в большинстве стран создана. Это – законы об общественных (гражданских) объединениях (организациях) или ассоциациях, законы о некоммерческих организациях, законы о фондах и законы об общественно-полезных организациях.

Например, в Чехии деятельность неправительственных организаций регулируется на основе закона об объединениях граждан 1990 г., закона о фондах 1997 г. и закона об общественно-полезных организациях 1995 г. В Словакии закон 1995г. регулирует деятельность ассоциаций, фондов и других некоммерческих организаций. В Болгарии закон о некоммерческих организациях был принят в 2000 г, в Румынии – в 2001 г., в Албании – в 2003 г., в Хорватии новый закон об ассоциациях – в 2001 г.

В Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Словакии и Чехии законодательно выделяется специальная категория НПО, имеющих большое общественное значение, «реализующих общественный интерес» В Польше и Чехии для регулирования деятельности таких организаций приняты специальные законы – закон об общестнно-полезных организациях 1995 г. В Венгрии и Словакии такая категория, как НПО была выделена в 1998 г. и 2001 г. на основе поправок к законам о некоммерческих организациях. В Румынии решение правительства от 2000г., в Болгарии в 2001 г. закон о некоммерческих организациях - содержат условия получения НПО статуса общественно-полезной организации.

В польском законе «деятельность общественной пользы» определяется как «общественно полезная деятельность, осуществляемая неправительственными организациями в сфере публичных (общественных) задач, определенных в законе». В понятие деятельности общественной пользы включены: благотворительная деятельность, здравоохранение, содействие занятости, поддержка предпринимательства, просвещение, экология, общественный порядок и безопасность, деятельность на пользу национальных меньшинств, помощь жертвам стихийных бедствий и европейская интеграция.

Таким образом, правовыми формами неправительственных организаций в странах региона являются общественные объединения или ассоциации, фонды и общественно-полезные организации.

В 90-е годы в странах ЦВЕ возникли десятки тысяч неправительственных организаций. В 2003 г. в Венгрии было зарегистрировано более 68 тыс. НПО, в Чехии – 55 тыс., в Польше – 41,5 тыс., в Румынии – более 25 тыс., Сербии – 24 тыс., в Словакии – более 21 тыс. и в Хорватии – около 20 тыс.

Неправительственных организаций значительно меньше в странах западной части Балкан. Идея гражданского общества, благотворительность и добровольная деятельность оказались чужды менталитету обществ Албании, Боснии и Герцеговины, Края Косово и Македонии. В этих странах подавляющее большинство НПО создано международными гражданскими организациями и иностранными фондами. В Боснии и Герцеговине международное присутствие в стране влияет негативно на отношение граждан к НПО.

В большинстве стран региона организации, действующие в сфере политики, составляют меньшинство от всех НПО. Это, прежде всего, правозащитные организации, деятельность которых сводится не только к правам человека в целом, но и к правам детей, женщин, инвалидов, заключенных. Существуют НПО, которые занимаются мониторингом деятельности правительства, выборов, СМИ.

В Венгрии, Польше и Чехии только небольшая группа НПО проявляет активность в политической жизни. Однако в Словакии, Сербии, Румынии и Хорватии в 90-е годы ведущие неправительственные организации играли важную политическую роль, так как по существу были составной частью демократической оппозиции, которая активно финансировалась Западом.

Большинство специалистов по Югославии считают, что неправительственные организации в октябре 2000 г. внесли решающий вклад в свержение режима С.Милошевича. Это, в первую очередь, студенческая организация «Отпор» («Сопротивление») и организация экономистов «Г 17 плюс». В 2000 – 2002 г. НПО сыграли важную роль в разработке концепции политических и экономических реформ, которая стала основой экономической политики демократического правительства З. Джинджича. Центр либерально-демократических исследований участвовал в подготовке закона о приватизации, антикоррупционного закона и антимонопольного закона. Центр «продвинутых» правовых исследований принимал участие в подготовке законов о люстрации , о свободном доступе к информации и др. Новое правительство приветствовало вклад гражданского общества в процесс реформ. Наиболее значимые и активные НПО и сейчас остаются вовлеченными в политику. Поэтому неслучайно «Г 17 плюс» в декабре 2002 г. и «Отпор» в ноябре 2003 г. превратились в политические партии

Примечательно, что в странах ЦВЕ с наиболее развитой партийной системой и относительно благополучной экономикой значительная часть НПО переориентировалась на сферу широко понимаемых социальных услуг, на оказание благотворительной и гуманитарной помощи. В связи с переходом к рынку социальные функции и возможности государства сузились. Появились новые социальные проблемы – бедность, безработица, бездомные, наркомания. Этой проблематикой как раз и занимаются НПО и религиозные организации. В Польше около одной трети всех НПО работают в сфере социальной помощи. Они занимаются детьми молодежью, женщинами, в том числе, матерями-одиночками, больными и инвалидами, пожилыми людьми, находящимися в тяжелой жизненной ситуации, бездомными и нищими, алкоголиками и наркоманами, безработными, беженцами. В Венгрии – 25% НПО оказывают социальные услуги, занимаются социальной помощью.

68. Конституционно-правовые аспекты «арабской весны».