Маврин с.П. Решения европейского суда по правам человека в правовой системе россии // журнал конституционного правосудия. 2015. N 6. С. 1 - 6.

В действительности же попытки постановки и решения данного вопроса неоднократно предпринимались в других странах уже неоднократно, причем в тот момент, когда они находились во вполне благоприятной для них международно-правовой среде. На этот счет можно привести ряд конкретных примеров, и первым среди них следует назвать вынесенное 14 октября 2004 г. решение Федерального конституционного суда Германии по делу Гергюлю (2 BvR 1481/04 (BVerfGE 111, 307)) <2>.

Не повторяя фабулу этого дела, не имеющую в данном контексте самостоятельного значения, воспроизведем лишь содержащуюся в нем принципиальную правовую позицию Федерального конституционного суда Германии, согласно которой "основной закон имеет целью интеграцию Германии в правовое сообщество мирных свободных государств, но он не предусматривает отказа от суверенитета, закрепленного, прежде всего, в германской Конституции. Следовательно, не противоречит цели приверженности международному праву, если законодатель, в порядке исключения, не соблюдает право международных договоров при условии, что это является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов".

Если попытаться сформулировать некий общий вывод, вытекающий из оценки содержания всех этих позиций высших судебных органов различных стран, то в качестве такового можно воспользоваться весьма удачным, на мой взгляд, высказыванием В.Д. Зорькина - Председателя Конституционного Суда Российской Федерации, который совершенно верно заметил, "что России, равно как и другим странам, надо опираться в своих дальнейших действиях именно на германский прецедент. И потому, что он конструктивен, поскольку опирается на конституционный принцип государственного суверенитета и принцип верховенства Конституции в системе нормативных правовых актов государства, и потому, что никто никогда не посмеет назвать решение германского Конституционного суда - одного из самых авторитетных и гибких конституционных судов в мире - оголтелым, экстремистским, архаичным, реакционным и так далее".

Вопрос 4тоже тут (вопрос 4. Полномочия кс рф по разрешению возникающих в процессе исполнения решений межгосударственных органов по защите прав и свобод человека конституционных споров)

Постановление кс рф от 14 июля 2015 n 21-п

КС в Постановлении от 14 июля 2015 г. N 21-П признал не противоречащими Конституции Российской Федерации взаимосвязанные положения различных законов, по которым у 93 депутатов Государственной Думы возникли сомнения относительно их конституционности, в связи с чем они и обратились с запросом в данный Суд. Такой вывод Конституционный Суд РФ обосновал, во-первых, тем, что данные положения по их конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования обеспечивают нормативную правовую основу функционирования Конвенции о защите прав человека и основных свобод как многостороннего международного договора Российской Федерации в качестве составной части ее правовой системы и исполнения принимаемых на ее основе постановлений Европейского суда по правам человека, действующего в качестве субсидиарного межгосударственного судебного органа по конкретным делам в случаях, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства судебной защиты, и, во-вторых, тем, что они предполагают возможность обращения в Конституционный Суд РФ для решения вопроса об исполнимости противоречащего Конституции РФ постановления ЕСПЧ не только судов, рассматривающих конкретные дела, но и государственных органов, на которые возложена обязанность принимать меры, направленные на обеспечение выполнения международных договоров Российской Федерации, вне связи с каким-либо судебным делом.

Действующим законодательством обязанность по исполнению международных договоров, участником которых является Российская Федерация, возложена, как известно, на Президента и Правительство Российской Федерации (п. 1 ст. 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации"), поэтому именно они и правомочны в настоящее время обращаться в Конституционный Суд РФ с соответствующим запросом в случае, когда придут к выводу о невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление ЕСПЧ вследствие того, что оно в части необходимости принятия Российской Федерацией конкретных мер индивидуального или общего характера основано на таком истолковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое расходится с положениями Конституции РФ. Поскольку же на сегодняшний день нет какой-либо специальной процедуры для такого рода обращения и его разрешения в Конституционном Суде РФ, именно Президент или Правительство РФ вправе воспользоваться в этой ситуации своим уже имеющимся у них в соответствии с ч. 5 ст. 125 Конституции РФ правомочием запросить Конституционный Суд дать толкование норм Конституции.

В свою очередь, если Конституционный Суд Российской Федерации в ходе рассмотрения такого запроса также придет к выводу о том, что постановление Европейского суда по правам человека основано на таком истолковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое противоречит Конституции Российской Федерации, и потому не может быть исполнено, оно должно быть признано Конституционным Судом РФ не подлежащим исполнению в рамках российской правовой системы.

Данный механизм преодоления неконституционности истолкований положений Европейской конвенции решениями ЕСПЧ в части предлагаемых ими мер по устранению нарушений ЕКПЧ может быть как постоянно действующим, так и временным, потому что федеральный законодатель вправе на основе учета правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в данном постановлении, создать либо не создавать какой-нибудь специальный правовой механизм разрешения вопроса о возможности или невозможности с точки зрения принципа высшей юридической силы Конституции Российской Федерации исполнения вынесенных по жалобам против Российской Федерации окончательных постановлений Европейского суда по правам человека в части реализации предписываемых ими конкретных мер индивидуального или общего характера. Однако при принятии на этот счет положительного решения создание данного специализированного правового механизма разрешения такого рода в любом случае не должно противоречить юридической природе Конституционного Суда Российской Федерации и его предназначению как высшему судебному органу конституционного контроля.

Возможности Конституционного Суда РФ по разрешению вопросов о конституционности предлагаемых ЕСПЧ конкретных мер индивидуального или общего характера по преодолению возникшего, по его мнению, нарушения положений Европейской конвенции, как по запросам судов, так и по запросам Президента или Правительства РФ, проистекают, как уже отмечалось, из признания обладания Конституцией Российской Федерации высшей юридической силой на всей территории нашей страны. Эта высшая юридическая сила Конституции РФ реализуется, естественно, в пределах правовой системы России, в которую включаются в качестве ее составных частей, помимо законов и различных иных нормативных правовых актов Российской Федерации и ее субъектов, общепризнанные принципы и нормы международного права, а также ратифицированные международные договоры Российской Федерации, к числу которых, конечно, относятся и Конвенция по защите прав человека и основных свобод и интерпретирующие ее положения решения ЕСПЧ. Но коль скоро высшая юридическая сила Конституции РФ распространяется на российскую правовую систему в целом, то она должна распространяться и на каждую из ее составных частей, в том числе представленных оказавшимися в ней в качестве таковых всех международных договоров Российской Федерации, не исключая, несомненно, и Конвенцию по защите прав и свобод человека и основанные на ней решения Европейского суда по правам человека.

Этот тезис вполне логично вытекающий из анализа ст. 15 Конституции РФ, тем не менее находит своих оппонентов, которые говорят о том, что международные договоры Российской Федерации имеют в российской правовой системе приоритетный характер, поскольку в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ сказано, что если каким-либо международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

Отсюда, по их мнению, следует и другой вывод, согласно которому указанные правила международного договора имеют приоритет и над Конституцией РФ, что означает невозможность неисполнения Россией положений как самих международных договоров, так и основанных на них решений контролирующих соблюдение этих договоров межгосударственных органов, включая международные судебные органы, ввиду признания данных решений неконституционными, в том числе Конституционным Судом РФ. В практическом плане данное умозаключение в первую очередь касается, естественно, положений Конвенции по защите прав человека и основных свобод и основанных на них постановлений Европейского суда по правам человека.

Нетрудно заметить, что такой ход рассуждений находится в противоречии с изложенными выше позициями Конституционного Суда РФ, которые сами по себе представляются достаточно аргументированными, не говоря уже о том, что они обязательны к применению. Однако, кроме этого, он к тому же не находит надлежащей опоры и в самой Конституции Российской Федерации. Во-первых, как представляется, потому, что в силу простого логического толкования ст. 15 Конституции РФ можно вполне определенно уяснить соподчиненность ее первой и всех последующих частей. Часть 1 ст. 15 Конституции РФ в силу своего начального местоположения в данной статье должна иметь, и действительно имеет, определенно общий характер по отношению ко всем последующим ее частям, поэтому и провозглашаемая ею высшая юридическая сила Конституции РФ также приобретает в рамках российской правовой системы характер принципа общего значения, не знающего каких-либо исключений, что, кстати сказать, подтверждается и самим текстом Конституции РФ, не содержащим на этот счет никаких ясно выраженных оговорок.

На мой взгляд, это должно означать только одно: творцы Конституции РФ придали части первой ее статьи 15, безусловно, императивное значение, в силу которого провозглашаемый ею принцип высшей юридической силы Конституции РФ действует применительно к любым частям правовой системы России, упоминаемым во всех других статьях Конституции РФ, а равно и в других частях самой ст. 15, включая, конечно, и ее ч. 4. Отсюда следует, что все международные договоры Российской Федерации, являющиеся в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ составной частью ее правовой системы, могут действовать в этой системе также только при условии их подчинения высшей юридической силе Конституции РФ.

Однако, поскольку в силу опять-таки той же ч. 4 ст. 15 Конституции РФ международные договоры Российской Федерации имеют приоритет перед ее законами, эти договоры, равно как и интерпретирующие их положения решения компетентных межгосударственных органов, должны располагаться в российской правовой системе с точки зрения объема их юридической силы под Конституцией РФ и занимать тем самым промежуточное положение между данной Конституцией и федеральными законами РФ, поскольку именно перед ними они и имеют приоритет согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Это обстоятельство, к слову сказать, в более выгодном свете с позиции действия норм международных договоров отличает нашу правовую систему, например, от германской, в которой такого рода источники правового регулирования, как это следует из правовой позиции Федерального конституционного суда Германии, сформулированной по уже упоминавшемуся делу Гергюлю, не имеют приоритета перед законами, а только приравниваются к ним, получая в германской правовой системе статус федерального закона. В нашей же правовой системе этим источникам правового регулирования придан все же приоритет перед федеральными законами, включая, надо полагать, и федеральные конституционные законы. Однако такой приоритет им не был придан никаким конституционным правоположением в отношении самой Конституции РФ, которая в формально юридическом смысле не относится ни к федеральным конституционным законам, ни тем более к ординарным законам.

Таким образом, на сегодняшний день нет никаких конституционно-правовых оснований для вывода о том, что в российской правовой системе Конституция РФ обладает меньшей юридической силой в сравнении с международными договорами и основанными на них решениями органов межгосударственного правосудия.

Однако применительно к приведенной схеме рассуждений и следующих из нее выводов у наших оппонентов имеется еще один аргумент, основанный на положениях Венской конвенции о праве международных договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями <16>. Этот аргумент опирается на содержание ч. 1 ст. 46 данной Конвенции, согласно которой государство не вправе ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия. Но при этом они нередко забывают о концовке этого пункта, где сказано, что приведенное правило не действует тогда, когда данное нарушение было явным и касалось нормы его (государства) внутреннего права особо важного значения.

Вряд ли кто-либо усомнится в том, что в Конституции РФ, как, впрочем, и в конституциях других государств, содержатся именно такого рода нормы особо важного значения, по этой причине ни сами международные договоры, ни интерпретирующие их решения компетентных межгосударственных органов не могут и не должны посягать на нормы конституции какого бы то ни было суверенного государства, включая, разумеется, и Россию.

В добавление к этому нужно вспомнить еще и о существовании части третьей в статье 46 Венской конвенции, в которой сказано, что нарушение является явным, если оно будет объективно очевидным для любого государства или любой международной организации, ведущего/ведущей себя в этом вопросе в соответствии с обычной практикой государств и, в надлежащих случаях, международных организаций и добросовестно. Плюс к тому в п. 1 ст. 31 Венской конвенции закреплено общее правило о необходимости добросовестного толкования договора в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и цели договора.

Основываясь на этих международно-правовых положениях, Конституционный Суд Российской Федерации сделал в пункте 3 мотивировочной части своего Постановления от 14 июля 2015 г. N 21-П логично проистекающий из них вывод о том, что из п. 1 ст. 46 Венской конвенции вытекает правомочие государства блокировать действие в отношении его отдельных положений международного договора, ссылаясь на то обстоятельство, что согласие на обязательность для него данного договора было выражено им в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, поскольку данное нарушение было явным и касалось нормы права особо важного значения, к каковым относятся положения Конституции РФ, нарушение которых является, несомненно, явным в силу своей очевидности для любого субъекта международного права, действующего в этом вопросе добросовестно и в соответствии с обычной практикой.

Кроме того, Конституционный Суд РФ сказал в этом пункте и о том, что международный договор является для его участников обязательным только в том значении, которое может быть уяснено с помощью приведенного выше правила толкования. С этой точки зрения если Европейский суд по правам человека, толкуя в процессе рассмотрения дела какое-либо положение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, придает используемому в нем понятию другое, нежели его обычное, значение либо осуществляет толкование вопреки объекту и целям Конвенции, то государство, в отношении которого вынесено постановление по данному делу, вправе отказаться от его исполнения, как выходящего за пределы обязательств, добровольно принятых на себя этим государством при ратификации Конвенции. Соответственно, постановление Европейского суда по правам человека не может считаться обязательным для исполнения, если в результате толкования конкретного положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, на котором основано данное постановление, осуществленного в нарушение общего правила толкования договоров, смысл этого положения разойдется с императивными нормами общего международного права (jus cogens), к числу которых, безусловно, относятся принцип суверенного равенства и уважения прав, присущих суверенитету, а также принцип невмешательства во внутренние дела государств.

Таким образом, решения Европейского суда по правам человека могут и должны включаться в российскую правовую систему, но действуют в ней только при соблюдении условия их подчиненности высшей юридической силе Конституции РФ, что исключает всякую возможность исполнения на территории нашей страны тех решений такого рода, которые содержат положения, противоречащие Конституции РФ и игнорирующие тем самым ее высшую юридическую силу как общеобязательный конституционный принцип.

ИЗ ПРЕЗЕНТАЦИИ ДМИТРИЯ ГЕРМАНОВИЧА:

КАТЕГОРИИ КОНСТИТУЦИОННЫХ СПОРОВ

А. Противоположность правовых позиций (коллизии между выводами) ЕСПЧ и КС РФ относительно соответствия примененных при рассмотрении конкретного дела норм национального законодательства положениям, соответственно, Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Конституции РФ;

Б. Вопросы исполнения вынесенного по жалобе против РФ постановления ЕСПЧ, возлагающего на государство обязательства, реализация которых не согласуется с Конституцией РФ

ПОСТАНОВЛЕНИЕ КС РФ ОТ 14 ИЮЛЯ 2015 Г. № 21-П

В РФ разрешение подобного рода конфликтных ситуаций возложено – в силу Конституции РФ – на КС РФ, который лишь в редчайших случаях считает возможным использовать "право на возражение" ради внесения своего вклада … в формирование сбалансированной практики ЕСПЧ, но не ради самоизоляции от его решений, которые отражают консенсус, выработанный государствами – участниками ЕКПЧ, а исходя из необходимости конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с ним.

[Механизм, предложенный] настоящ[им] Постановление[м], следует рассматривать как стремление избежать серьезных осложнений в отношениях России не только с ЕСПЧ, но и с Советом Европы в ситуации, при которой постановление ЕСПЧ предполагает внесение в российское законодательство изменений, чреватых нарушением закрепленных Конституцией РФ прав и свобод человека и гражданина, причем гораздо более существенным, нежели то, против которого возражал ЕСПЧ.

Если Конституция РФ не позволяет согласиться с отдельным постановлением ЕСПЧ, КС РФ обязан отразить это несогласие в своем решении. В то же время, признавая фундаментальное значение европейской системы защиты прав и свобод человека и гражданина, частью которой является постановление ЕСПЧ, КС РФ готов к поиску правомерного компромисса ради поддержания этой системы, но определение степени своей готовности он оставляет за собой, поскольку границы компромисса в данном вопросе очерчивает именно Конституция РФ.

Процедуры определения возможных конституционных способов реализации постановлений ЕСПЧ.

• В рамках процедуры ст. 125 (ч. 2) Конституции РФ – рассмотрение дел о соответствии Конституции РФ нормативных актов органов государственной власти;

• В рамках процедуры ст. 125 (ч. 4) Конституции РФ – рассмотрение дел о конституционности законов по запросам судов.

Ст.84 ФКЗ О КС РФ

Запрос в КС РФ о проверке конституционности нормативного акта органа государственной власти… либо отдельных их положений допустим, если заявитель – Президент РФ, Совет Федерации, Государственная Дума, 1/5 членов (депутатов) Совета Федерации или депутатов Государственной Думы, Правительство РФ, ВС РФ, органы законодательной и исполнительной власти субъектов РФ – считает их не подлежащими действию из-за неконституционности либо подлежащими действию вопреки ... официально принятому межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решению, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении соответствующего нормативного акта или договора и необходимость внесения в них изменений, устраняющих отмеченные нарушения.

Суд при пересмотре в случаях, установленных процессуальным законодательством, дела в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решения, в котором констатируется нарушение в РФ прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений, придя к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции РФ, обращается с запросом в КС РФ о проверке конституционности этого закона.

.

Разрешение конституционных споров, связанных с исполнением решений межгосударственных органов по правам человека.  ПКС от 2013 №27п; от 2015 №21п (право на возражение в отношении решений межгосударственных органов, если толкование противоречит конституции. Для обеспечения конструктивного возражения)  Практика перевода ответственности от политических деятелей в КС.  2 категории конституционных споров 4 механизма рассмотрения  Первая категория конституционных споров: в связи с противоположностью правовых позиций в связи с коллизией позиций межгосударственных органов и КС. Нормы национального законодательства признаются конституционными в позиции КС, но межгосударственный орган считает, что они не соответствуют положениям МД.