Экзамен зачет учебный год 2023 / Кененова монография часть 1

можной попыткой замаскировать собственность на курортно-фермерский комплекс, чтобы этот комплекс оказался подходящим для субсидий ЕС малому бизнесу), что стало поводом для снятия с него депутатской неприкосновенности первым же решением вновь избранного состава парламента47.

«Явление Бабиша» некоторые европейские исследователи считают наглядной иллюстрацией глубины кризиса в традиционной политике Европы (особенно Центральной и Восточной). Они называют следующие тревожные тенденции этого кризиса: примат политического маркетинга, «олигархизацию» политики, воплощённую в сочетании популизма с реализацией собственных бизнес-ин- тересов, а также попытки борьбы с системой ЕС на основе примитивизации её восприятия48.

Примечательно, что как Бабиш, приступивший к руководству вторым составом правительства 12 июля 2018 года, так и Земан публично уже выразили намерение провести конституционную реформу. Премьер-ми- нистр Чехии выразил желание ликвидировать Сенат (верхнюю палату Парламента Чехии), реформировать местное самоуправление, сосредоточив полномочия по принятию решений в руках непосредственно избранного мэра и упразднить местные представительные органы49. Президент перед избранием на второй срок сформулировал следующие предложения по изменению своего конституцион- но-правового статуса: предоставление президенту права законодательной инициативы, усложнение голосования в Палате депутатов против президентского вето (сейчас для преодоления вето достаточно 101 голоса, предлагается увеличить их количество до 120) и участие в отборе кандидатур на посты министров и их отстранение от должности50.

Подобно лидерам Венгрии и Польши, а также предшественнику Вацлаву Клаусу, Президент Милош Земан стремится ограничить независимость судебной власти. 31 июля

47См.: Ibid. Cм. также: Pehe J. Ор. cit.

48См.: Мacek L. Ор. cit.

49См.: Ibid.

50См.: Dostál V. Czech Politics Between General and Presidential Elections: Stalemate and Chaos. URL: https://visegradinsight.eu/czech-politics-between- general-and-presidential-elections-stalemate-and- chaos/ (дата обращения: 10.09.2018).

2018 года он скрепил своей подписью внесение в чешское законодательство новеллы, инициированной Сенатом, которая отменила иммунитет судей Конституционного суда Чехии (с 2002 года его не имеют депутаты и сенаторы)51.

Однако, не имея такой сильной политической позиции внутри государства и во внешнеполитической сфере, как Орбан и Качиньский, Бабиш и Земан в большей степени зависят от гражданского общества. Бабиш, в частности, неоднократно демонстрировал чувствительность к публичным протестам, меняя свои решения под прессингом общественного недовольства, и вступал в диалог с гражданами, когда их активность приобретала угрожающий характер52. Он стремится нейтрализовать протестный натиск, мешающий его политическим планам.

Хотя руководители Чешской Республики известны своим евроскептицизмом, большинство политиков, включая Бабиша, понимают, насколько их страна зависит от ЕС. Более 80 процентов чешского экспорта идёт в страны Европейского Союза. Поэтому, хотя Чешская Республика и присоединилась к критической позиции других стран Вишеградской группы в вопросах миграции, представители политической элиты осознают, что они не могут зайти слишком далеко, выступая против ЕС53. Таким образом, система международных обязательств является одним из

51Данное положение вступит в силу через 4 месяца после подписания. См.: Prezident podepsal novelu, ústavní soudci přijdou o přestupkovou imunitu. URL: https:// zpravy.idnes.cz/ustavni-soud-soudci-prestupkova- imunita-soudci-uz-nebudou-mit-pvw-/domaci. aspx?c=A180731_151749_domaci_lre (дата обращения: 10.09.2018).

52Когда десятки тысяч граждан Чехии в 2017 году выступили против назначения руководителем комитета нижней палаты парламента по безопасности представителя от коммунистической партии Ондрачека, Бабиш быстро отступил. После массовых протестов из-за нападок Бабиша на публичные СМИ во время речи на инаугурации Земана премьер-министр счёл необходимым убедить общественность в том, что он не попытается ограничить независимость общественного телевидения. Перед лицом студенческих демонстраций, проходивших по всей стране, в ходе которых участники потребовали, чтобы Земан и Бабиш уважали конституцию, последний пытался убедить граждан в том, что он не хочет переступать конституционные границы. См.: Мacek L. Op. cit.

53См.: Мacek L. Op. cit.

немногих барьеров, препятствующих более стремительному движению руководства Чешской Республики к нелиберальной демократии.

2.4. Словакия

Опыт Словакии интересен тем, что, хотя политическое доминирование лидера-популиста Владимира Мечьяра, трижды занимавшего пост премьер-министра, осталось в прошлом, а его преемник Роберт Фицо (приверженец обновлённой версии того же стиля руководства) прекратил осуществление своих полномочий в 2018 году, проблема популистского лидерства там до сих пор не снята. Несмотря на то что нынешний Президент Андрей Киска представляет редкий пример следования принципам либеральной демократии, консенсус в отношении этих конституционных ценностей достигнут в Словакии только среди части элиты. Партийная система страны резко поляризована и для «нелиберальной» группы партий, пользующейся пока преимущественной поддержкой избирателей, характерно конфронтационное понимание политики и склонность к подавлению политической оппозиции.

Кроме того, парламентские выборы 2016 года выявили ещё несколько тревожных для словацкого конституционализма симптомов: основные политические силы потеряли часть электората, который стал поддерживать антисистемные экстремистские силы. По сравнению с недавним прошлым большинство населения демонстрирует более нетерпимое и предвзятое отношение к группам меньшинств, включая цыган, евреев, мусульман, мигрантов.

Пользуясь этими настроениями в обществе, словацкие экстремисты стремятся получить поддержку главным образом среди тех, кто безразличен к демократии и скептически относится к результатам перехода от социалистического строя к конституционализму, основанному на либеральных ценностях. Теперь, когда экстремисты в лице «Нашей Словакии» получили представительство в парламенте Словакии54, их возможности влияния

54Данная партия, набрала 8 % голосов избирателей. Она часто ассоциируется с националистической, но пре­ имущественно – с неонацистской идеологией и ксено-

на электорат усилились. Впервые в истории посткоммунистической Словакии такая антисистемная политическая сила получила парламентское представительство. В 2017 году эта партия инициировала, хотя и безуспешно, сбор подписей под петицией о проведении референдума о выходе Словакии из ЕС и НАТО. Однако словацкие эксперты полагают, что проблема, которую проявило возвышение «Нашей Словакии», «больше, чем сама партия»55.

Опросы общественного мнения, проведённые в течение последних нескольких десятилетий, позволяют специалистам идентифицировать три фактора, которые формируют восприимчивость населения страны к ради- кально-националистическим призывам56. Это ксенофобия57, негативная историческая память58 и так называемый «геополитический менталитет»59. Сопоставляя ситуацию в Сло-

фобией. Во внутрипартийных отношениях часто используют приветствие «Na stráž», которое является словацким аналогом немецкого «Heil Hitler». Риторика представителей этой партии включает рассуждения о трудовых лагерях для цыган и политиков; о выходе из Еврозоны, ЕС и НАТО. Партийные активисты отмечают день рождения Гитлера и называют его «человеком с сердцем на правильном месте» (В Словакии прошли парламентские выборы с неожиданными результатами и непредсказуемыми последствиями. URL: http:// slovakiainvest.ru/ReadNews.aspx?n=V-Slovakii- proshli-parlamentskie-vybory-s-neozhidannymi- rezultatami (дата обращения: 10.09.2018)).

55См.: Mesežnikov G., Gyárfášová О. Slovakia’s Conflicting Camps // Journal of Democracy. Vol. 29. 2018. No. 3. P. 78–90.

56См.: Ibid. Р. 80.

57В словацком обществе давно сформировалась «социальная дистанция» между большинством населения и автохтонными этническими меньшинствами (венграми, цыганами), иностранцами и любыми группами, которые воспринимаются словаками как «другие». См.: Ibid. Р. 85.

58Касаясь фактора «исторической памяти», стоит упомянуть второстепенную позицию словацких элит в Чехословакии периода Первой Республики, «Первую Словацкую республику» 1939–1945 годов, клиентское государство нацистской Германии времен Второй мировой войны, сложности с обретением национальной государственности уже в послевоенный период в условиях социализма. Фрустрации национального самосознания, получив разрешение в Словацкой Рес­ публике, трансформировались к настоящему времени в страх утраты – растворения национальной идентичности из-за наплыва «других» этнически чужих.

59Лимитрофное положение Словакии в условной геополитической зоне «rimland» предполагает зависимость

вакии с другими странами Вишеградской группы, стоит обратить внимание на следующие моменты, отмечаемые словацкими авторами как внушающие оптимизм в отношении перспектив конституционализма в Словакии.

Так, несмотря на то что политическая система разделена на две группы политических партий, которые можно обобщённо охарактеризовать как пролиберальные и антилиберальные, общественное мнение колеблется между ними, и существуют определённые преграды для движения в сторону авторитаризма.

К этим преградам относится более глубокая интегрированность Словакии в структуры ЕС по сравнению с другими странами Вишеградской четвёрки, готовность словацкой молодёжи к самоорганизации и эффективность протестных выступлений в защиту конституционных ценностей60, наличие актуальной поддержки либеральных ценностей во властных структурах (Президент Словакии Андрей Киска); применение правовых ограничений против распространения экстремистских политических практик (запрет экстремистских антиконституционных партий, наличие препятствий в избирательном праве для расширения влияния маргинальных политических групп на региональном уровне)61.

Кроме того, демократия в Словакии остаётся для большей части электората «единственной игрой в городе».

Суммируя характеристики различных путей политических лидеров группы V4 к доминированию в механизме публичной власти и формированию патерналистских моделей го-

её политического курса от политических «патронов», а в общественном сознании – страх невозможности/ утраты суверенитета, растворения этнической целостности.

60В Польше также проходили митинги, направленные против реформ судебной власти, в Венгрии – против конституционных преобразований, в Чехии – против назначений конкретных лиц на высшие государственные должности, но все эти выступления не привели к действиям государственной власти, ради которых были проведены, в отличие от Словакии (отставка правительства Роберта Фицо в 2018 году).

61Известно, что удача на общенациональных выборах ещё не является свидетельством действительного влияния партии. Для того, чтобы его достигнуть, необходима «укоренённость» на местном уровне, которой «Наша Словакия» не смогла добиться, проиграв выборы в местные представительные учреждения.

сударственного управления, стоит обратить внимание на то, что для достижения власти все они активно используют политические приёмы, свойственные популизму, и неформальные политические практики, но не ограничиваются ими в своём стремлении к получению надежной легитимности.

По мере наращивания политической мощи политические лидеры и возглавляемые ими партии инициируют внесение в конституционное законодательство (а если позволяет ситуация, то и в конституцию) норм, обеспечивающих расширение контроля правительственных структур (Президента) за другими «ветвями» власти (прежде всего, блокирующее независимость органа конституционного контроля и других судов), а также институтов гражданского общества, включая СМИ. Причём события в тех странах (в Чехии и Словакии), где нелиберальная практика пока встречает эффективный отпор гражданского общества, преграду системы сдержек и противовесов, а также финансового контроля структур ЕС, показывают, что у амбициозных лидеров антилиберальных политических сил пока нет достаточного влияния для того, чтобы противопоставить себя режиму конституционализма, но есть явное стремление к этой цели.

Настораживает в этой активности политических лидеров и руководимых ими элит стран V4 стремление утвердить исключительно иерархическую модель управления в государственном аппарате и в обществе, сориентированную на подавление сопротивления доминирующему политическому курсу и исключающую достижение консенсуса в межпартийных отношениях, а также в отношениях между государственными структурами. Безусловно, образ доминирующей партии, стремящейся к тотальному контролю над государственным механизмом, обществом и личностью в политической сфере, рождает параллели с социалистическими моделями власти в этих странах.

Идеологические постулаты движения к «новому конституционализму» уже выдвинуты Виктором Орбаном. В своём выступлении перед группой этнических венгров в Румынии в июле 2014 года Орбан указал на отличия «западной» модели демократии, основанной на либеральных ценностях и подотчётности, от названного им «восточного» подхода к организации публичной власти, который

базируется на идее сильного государства при слабой оппозиции и номинальных сдержках и противовесах.

Он призвал не рассматривать события 1989 года как некий «священный» этап в истории страны, не преувеличивать значимость антикоммунистического триумфа и перехода к свободным выборам, гражданским свободам

исуверенитету; выразил скептическое отношение к идеалам и европейской интеграции, рассуждая о слабости Запада, сослался на некое экспертное мнение о том, что либеральные ценности в нынешних условиях «воплощают коррупцию, секс и насилие».

Орбан предположил, что в будущем создать успешные и конкурентоспособные общества смогут не либеральные, а, возможно, даже и не демократические системы, приведя в пример Россию, Китай, Турцию, Сингапур

иИндию; заявил о своей поддержке мажоритаризма (в отличие от ценностей плюрализма), заявил о преувеличении положительной роли системы сдержек и противовесов и благотворного влияния гражданского общества на государственное управление. Он назвал гражданское общество и негосударственный сектор в качестве препятствий на пути «Фидеса», создающего эффективную альтернативу либерализму, настаивая на том, что оппозиционные институты гражданского общества – это не просто неправительственные организации, а «платные политические активисты», которые пытаются обеспечить интересы зарубежных бенефициаров в Венгрии62.

Пользуясь несколько иной риторикой, но теми же практическими ориентирами, строят «свой» конституционализм и другие лидеры стран Вишеградской группы, но конституционализм ли это?

3.«Эластичный» конституционализм в ЦВЕ (о содержательных пределах понятия)

Регулирующее воздействие конституционноправовых норм, определяющих статусы пре-

62См.: Prime Minister Viktor Orbán’s Speech at the 25th Bálványos Summer Free University and Student Camp. URL: http://www.kormany.hu/en/the-prime-minister/ the-prime-minister-s-speeches/prime-minister-viktor- orban-s-speech-at-the-25th-balvanyos-summer-free- university-and-student-camp (дата обращения: 10.09.2018).

зидентов и премьер-министров, преследует, по крайней мере, две основных цели: ограничение власти в её практике контроля и принуждения, а также рационализацию управленческого процесса. Понятно, что если руководители государства пренебрегают существующими конституционными ценностями в своей деятельности, то государственный механизм ждут неизбежные перемены.

Возможно, на новом этапе конституционного цикла произойдёт возврат к либеральным ценностям, их переосмысление и уточнение, возможно, эти ценности будут отвергнуты ради других правил осуществления публичной власти, но нельзя исключить и ситуацию, в которой власть будет функционировать, игнорируя любые правила.

Опыт государственного строительства в ЦВЕ с 80–90-х годов XX века до настоящего времени показывает примеры успехов в создании либерально-демократических институтов власти и разочарования общества в них, утопического еврооптимизма и евроскепсиса, конституционного закрепления национальной государственности, прав этнических меньшинств и основ этноцентристской идеологии. Наблюдение за движением этих «качелей» политических пристрастий побуждают исследователей к размышлениям о тех условиях, которые породили данную динамику консти- туционно-правовых отношений, а также о том, сохранился ли в этих отношениях сам смысл конституционализма.

Можно констатировать и другой результат этих наблюдений: оказываются уместными параллели между деятельностью современных политических лидеров государств, относящихся к группе V4, и руководителей «старых демократий»63. Таким образом, дискурс

63Так, например, чешский политолог Лукаш Мацек, стремясь точнее объяснить политическую природу появления в чешской политике феномена Бабиша, в несколько ироничном ключе позволил себе прокомментировать журналистские сравнения нынешнего премь- ер-министра Чехии с руководителями Франции, Италии и США. При этом он констатирует, что Бабиш является своего рода «чешским Берлускони», который вступил в политику в 2013 году с политическими методами и позицией «à la Macron», не отвергая при этом популистские приемы в «стиле Трампа». На основе этих параллелей эксперт определяет возможные перспективы его политического поведения: он может выбрать проевропейский центризм, совмещая его с чёткими действиями по очистке публичной сферы от по-

проблематики отказа от ценностей конституционализма под руководством лидеров Старой и Новой Европы приобретает универсальный характер.

Понятие конституционализма вполне устоялось как в науке конституционного права64, так и в практике толкования органами конституционного контроля (принципа/прин­ ципов конституционализма). Вместе с тем данное понятие, подобно многим фундаментальным категориям общественных наук, подвергается в настоящее время деконструкции.

Отчасти эта деконструкция стала следствием мировой экспансии конституционных идей, которые вышли далеко за пределы первоначального ареала западной традиции права и заметно изменились по ходу «укоренения» в новых культурных пространствах. Некогда обеспечившие возвышение конституции как особого правового документа – а равно конституционализма как идеологической системы и набора практических приёмов управления – эти ценности теперь и в Европе подвергаются ревизии, в том числе с учётом практики конституционализма постсоциалистических государств. Содержание понятия «конституционализм» стало в этой связи предметом дискуссии как на теоретическом уровне, так и в сфере публичной политики ЦВЕ65.

литических противников, может пойти по пути «трампизма» (то есть радикального популизма, непредсказуемости, императивных методов управления, борьбы за сохранение суверенитета, презрения к утвердившимся институтам власти и политической культуре) и/или изберёт линию «Берлусконианы» (неразрешимые конфликты интересов, тогда политическая повестка будет продиктована отчасти конфликтами с правом). См.: Мacek L. Op. cit.

64См.: Конституционное право. Общая часть / под ред. Н. А. Богдановой. М. : Зерцало-М, 2017. С. 61.

65Данная тематика достаточно подробно представлена в конституционно-правовых публикациях последнего времени, а также в профессиональной блогосфере. См., например: Медушевский А. Конституционная ретрадиционализация в Восточной Европе и России // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 1 (122). С. 13–32; Мрозек А., Следзиньска-Си- мон А. Указ. соч.; Matej А. There is No Such Thing As a Particular “Center and Eastern European Constitutionalism” // Verfassungsblog. 2018. 18 May. URL: https://verfassungsblog.de/there-is-no-such-thing-as- a-particular-center-and-eastern-european-constitution alism/ (дата обращения: 10.09.2018).

Конвенционное понимание конституционализма в отечественной юридической науке объединяет три аспекта восприятия данного явления: идеологический, нормативный

ифункциональный (практический). Иными словами, это феномен, имеющий три проявления: это система идей, направленных на ограничение практики осуществления публичной власти ради обеспечения свободы личности и защиты её прав; система конституционных норм, воплощающих данные идеи, прежде всего, в виде основополагающих правовых принципов, а также реальные общественные отношения (практика реализации норм), возникающие на основе следования конституционным предписаниям.

Опыт Центральной и Восточной Европы побуждает некоторых исследователей интерпретировать содержание современного конституционализма иначе. В частности, обосновывается факт существования особого типа конституционализма в странах данного региона – защищающего народ, основанного на традиционных моральных ценностях (семьи и брака), антиплюрализме (в аспектах защиты национальной идентичности и особого положения традиционных христианских конфессий), коллективизме, без абсолютизации канонического понимания верховенства права

иразделения властей.

Внормативном аспекте акцент делается не на обеспечении и защите прав индивида, а на коллективных ценностях. Именно нация, определяемая на этнической основе, заслуживает особой конституционной защиты. В отличие от либеральной демократии, когда человек находится в основе конституционного строя независимо от его социальных характеристик, в нелиберальной демократии, получившей в Венгрии название «христианской демократии» нации, лица, которые этнически принадлежат к нации, могут обладать большими правами по сравнению с остальными субъектами права. Этот конституционный подход обеспечивает идею общего блага, понимаемого как благо большинства. Принижается роль правосудия, конституционного правосудия, прежде всего, как гаранта верховенства права. Утверждается приоритет демократии по сравнению с верховенством права и, соответственно, «политического конституционализма» перед «юридическим

собе, которым правящая идеология навязывает нам этот выбор, является не “фундаментализм”, – заключает Жижек, – но скорее сама демократия, как если бы единственной альтернативой “фундаментализму” была политическая система парламентской либеральной демократии. Так парадоксальным образом наши “свободы” служат тому, чтобы скрывать и поддерживать нашу глубинную несвободу»68.

Разумеется, в мысленном диалоге с упомянутым автором тот же упрёк мы можем адресовать и привычному ходу размышлений о нелиберальных политических режимах в ЦВЕ69. И правда, на нынешнем этапе конституционного цикла некоторая (возможно, значительная) часть политической элиты и электората отвергает либеральные ценности, но означает ли это, что происходит движение в сторону авторитаризма, и сохраняется ли возможность на следующем витке конститу-

68Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального / пер. с англ. А. Смирного. М. : Фонд «Прагматика культуры», 2002. С. 9–10. Рассуждая таким образом, Жижек следует за Гилбертом Кийтом Честертоном, растолковавшим имплицитный парадокс кантианского рассуждения о том, что свобода мысли не только не подрывает существующее в обществе рабство, но служит его опорой: если освободить разум раба и научить его сомневаться, желает ли он свободы, то он и не захочет её. Честертон, по мнению Жижека (с которым вполне можно согласиться), очень точно раскрыл антидемократический потенциал самого принципа свободы мысли.

69Так, в частности, А. Н. Медушевский отмечает, что консервативно-популистский тренд в Восточной Европе является своеобразным промежуточным вариантом, «поскольку соответствующие партии приходят к власти демократическим путём, но стремятся закрепить своё доминирование в обществе, в том числе ограничением демократических процедур» (Медушевский А. Указ. соч. С. 28–29). В общем плане данное рассуждение выглядит вполне убедительно, но, обратившись к детальному рассмотрению технологии «прихода к власти демократическим путём» консерва- тивно-популистских партий в отдельных странах ЦВЕ, можно выяснить, что «демократическим» такой путь корректно называть лишь с сугубо формальных позиций. Примером здесь может послужить относительно благополучная в аспекте демократии Словакия, где наиболее влиятельная партия «Курс – социальная демократия» и националистическая «Наша Словакия» пришли на парламентских выборах 2016 года к власти, грубо манипулируя общественным мнением, активно используя ксенофобскую риторику и технологию запугивания электората угрозой «нашествия мигрантов».

ционного цикла ожидать возрождения запроса на либеральную идеологию?

О ловушке либеральной идеологии, подталкивающей исследователей выдавать мифологизированный образ либеральной демократии за неизбежную перспективу развития общества, хотя и в несколько ином ключе, чем Славой Жижек, предупреждал и Норбер Рулан. Он обращал внимание на то, что когда государство с его правом претендует на могущество, это не столько обусловлено рациональностью предлагаемых им решений, сколько стремлением продемонстрировать своё превосходство индивидам и обществу. Ради самоутверждения и доминирования над обществом государство использует многочисленные мифы, включая миф индивида и либеральный тотемизм70.

Сходной проблемы зауженного поля восприятия предмета исследования в современной конституционной компаративистике касается и Рената Уитц, отмечая, что попытки определить направления в сравнительных исследованиях часто диктуются приверженностью идеально-типической модели (линейного) прогресса в сторону либеральной демократии, конституционализма или успешной европейской интеграции. Данные устремления заставляют выдавать желаемое за действительное. При этом исследователи не замечают сигналов, указывающих на такое развитие политических процессов, «которое не вписывается в многообещающий контекст мирового триумфального шествия конституционной демократии»71.

Суммируя предостережения Жижека, Рулана и Уитц, стоит обратить внимание на непродуктивность ограничения алгоритма исследования динамики конституционализма движением по шкале «плохо/хорошо». Важнее увидеть и осознать как можно более отчётливо основные характеристики реального конфликта конституционных правил с теми отношениями, которые они призваны регулировать, и причины, породившие этот кон-

70См.: Рулан Н. Юридическая антропология / отв. ред. В. С. Нерсесянц ; пер. с фр. под ред. А. И. Ковлера. М. : НОРМА, 1999. С. 244–246.

71Уитц Р. Как обнаружить развитие нелиберальной демократии? Новые вопросы, которые ставит перед сравнительным конституционным правом Венгрия // Сравнительное конституционное обозрение. 2015. № 5 (108). С. 38–57, 55.

фликт, а не только описать ситуацию и дать ей «правильную» оценку.

Перечень отклонений от «классических стандартов» конституционализма, которые встречаются в конституционно-правовых источниках и политической практике ЦВЕ, можно продолжить, но он уже достаточно детально поименован и систематизирован в научной литературе72. Однако анализ причин появления тенденции нарастания нелиберальных политических практик в отдельных странах ЦВЕ и сравнительный анализ отдельных условий, влияющих на развитие этой тенденции, ещё далёк от завершения. Важно понять, насколько конституционно-пра- вовая основа системы управления соответствует возможностям общества и способности политических лидеров не только осознавать смысл конституционных ограничений публичной власти и использовать эти нормы в целях осуществления власти, но и следовать на практике конституционным требованиям самоограничения в ситуации, когда его можно избежать, формально не нарушая юридических предписаний.

Резкое несоответствие между конституционной основой власти и практикой политических лидеров по её осуществлению может оказаться решающим фактором, способным отбросить общество назад и ввергнуть его в состояние хаоса. Однако само по себе отсутствие конституционализма в конкретной стране – далеко не всегда проявление хаоса и дезорганизации государственной власти, тогда как общество испытывает страх именно перед этими состояниями, угрожающими безопасности каждого, и поддерживает ту власть, которая обещает освобождение от подобных опасений.

Если лидер не готов соглашаться с конституционными ограничениями (например, с решениями органа конституционного контроля, порядком принятия решений в парламенте и их правовыми последствиями) и стремится избавиться от таких правил, получая при этом поддержку общества (в активной или пассивной форме), то конституционализм (как особый род правопорядка) утрачивает актуальность в такой стране, поскольку

72См., например: Медушевский А. Указ. соч.; Мрозек А., Следзиньска-Симон А. Указ. соч.; Matej А.

Ор. cit.

стремление к нему не является целью ни для общества, ни для лидера. Причём позиция последнего может являться определяющей для поведения элиты. Существенна именно добровольная готовность лидера к самоограничению и осознанное практическое следование конституционным правилам в ситуации, когда у него есть реальная возможность им не следовать.

Конституционализм предполагает не только соблюдение принципов, которые в своём наиболее общем смысле, без конкретизации судебным толкованием воспринимаются как предельно абстрактные, символические или даже утопические суждения, облечённые в правовую форму, так называемые идеалы, но и выполнение социальных функций, среди которых и в историческом, и в актуальном аспектах особенно важными представляются две: сакрализация государственной власти (уже в силу того, что она готова признать систему норм как основание для своих обязательств перед обществом) и отделение власти от собственности73. Отсутствие публичной реакции на нарушение государством конституционных предписаний и системную коррупцию, равно как и масштабные протестные выступления против этих явлений, могут стать свидетельством обесценивания конституционализма.

4. Кто виноват и что делать?

Как объяснять практику «деградации конституционализма» с позиций теоретического знания? Учёными предлагаются разные подходы к ответу на этот вопрос.

4.1. Цикличность развития

Можно анализировать деградацию конституционализма в ЦВЕ исходя из цикличности конституционно-правового развития. Например, А. Н. Медушевский рассматривает фазу реконституционализации в ЦВЕ (правовое воплощение популизма)74 как финал боль-

73На значимость этих функций указывал, в частности, М. Ориу: Ориу М. Основы публичного права. М. : Изд-во коммунистической академии, 1929. С. 5–7.

74Под «реконституционализацией» в этом контексте понимается полный или частичный пересмотр ядра конституционных гарантий политических прав. Автор даёт и более объёмное определение данного термина как