Экзамен зачет учебный год 2023 / ПАЛИЕНКО_СУВЕРЕНИТЕТ-1

Н.И. ПАЛИЕНКО.

СУВЕРЕНИТЕТ. ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИДЕИ СУВЕРЕНИТЕТА И ЕЕ ПРАВОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ.

Ярославль, 1903

Глава VII Сущность суверенитета и его определения в науке

Мы определили суверенитет как характер, свойство власти, в силу которого она является высшей, независимо правовой властью...

Мы указали далее, что такая высшая правовая власть может принадлежать только государству, так как лишь оно среди всех человеческих союзов обладает наиболее мощной и всесторонней организацией властвования.

...Суверенитет — не сама государственная власть, но лишь определенное свойство ее, в силу которого она является высшей и независимой правовой властью... Но суверенная государственная власть, как и всякая правовая власть, господствует лишь в определенной, ограниченной сфере, так как всемирной и универсальной правовой власти не существует. Сфера государственной власти определяется территорией государства, т.е. пространственным пределом его властвования, населением, живущим в пределах этой территории... и всей внешней стороной жизни населения, доступной правовому господству. ...

Поэтому, если мы называем такое-то государство суверенным, то этим мы выражаем, что оно обладает в пределах своей территории высшей и независимой властью. В этих пределах суверенная государственная власть не имеет ни равной себе, ни высшей над собой правовой власти... но сама господствует над всем и над всякой другой правовой властью. Суверенитет государства не исключает поэтому суверенитета других государств, так как каждое суверенное государство — суверенно лишь в своих территориальных пределах. Поэтому суверенитет часто и называют высшей, незави­симой территориальной властью.

Двух суверенных властей в одном и том же государстве не может быть. Это логически вытекает ... не только из природы государства, но из самого понятия суверенитета как высшей, самой высокой власти в государственной сфере.

Мы указывали также, что суверенная власть государства организуется и определяется в своем властвовании исключительно собственным правопорядком, а не чужим правом, т.е. правом другого союза, и не внешним для государства международным правом. Международное право хотя и определяет отношения независимых государств, возникающие из их территориального властвования, но не определяет, не устанавливает и не ограничивает само по себе этого территориального властвования и суверенитета государств. Регулируемые международным правом отношения между государствами являются не отношениями властвования и подчинения между государствами, но отношениями между независимыми и равноправными субъектами, отношениями координации.

...Суверенное государство в своем властвовании определяется, следовательно, не правопорядком другого государства и не международным правом, а исключительно своей собственной волей и своим собственным правопорядком.

Если бы его властвование определялось обязательными правовыми нормами другого союза, то оно было бы подчиненным и государство не было бы суверенным. Мы можем поэтому определить юридическую сущность суверенитета как властвование исключительно в силу собственного права. ...

...Хотя в суверенном государстве властвуют и другие лица и корпорации, например, церковные союзы и территориальные общины, но их властвование отнюдь не определяется исключительно их собственным правом, так как их властвование определено и ограничено правом государства, которому они подчинены. Государство может не только организовать многие из таких союзов властвования и предоставить им осуществление тех пли других собственных прав властвования ввиду особых, этим союзам свойственных целей, но так как эти собственные права властвования регулируются правовой властью государства, в его праве находят свое ограничение, то нельзя сказать, что общины и корпорации в государстве властвуют исключительно по собственному праву. Суверенное государство также может по договору отказаться от осуществления тех или других прав своего властвования или предоставить в своих пределах другому государству осуществлять те или другие права властвования, не всегда такое неосуществление самим суверенным государством тех или других прав властвования или предоставление их осуществления другому государству основано на собственном праве государства и находит в нем свое ограничение. Мы уже говорили, что суверенное государство в силу своею суверенитета, своей высшей власти имеет право лишить другое государство тех прав властвования; которые оно предоставило последнему но договору осуществлять в своих собственных пределах. Государство может нарушить этим путем свои международно-правовые обязательства, совершить нарушение международного права и подвергнуться таким образом всем последствиям, проистекающим из такого нарушения, но в силу своей верховной, суверенной государственной власти оно имеет право это сделать. Государственное право в этом случае окажется в коллизии с международным правом. Это, конечно, всячески должно быть избегаемо в собственных же интересах государства, но нарушение международного права при осуществлении государственного права вполне возможно, так как это две различные области права.

Итак, сущность суверенитета состоит в том, что он представляет собой такой юридический характер, свойство государства, в силу которого оно властвует исключительно по собственному праву...

Наше исследование понятия суверенитета в его историческом развитии и правовом значении в связи с его отношением к правовой природе государства приводит нас к убеждению в необходимости сохранения этого понятия и в настоящее время как центрального в понятии государства. Именно суверенитет является не только исторической категорией, но характеризует собой и ныне юридическую природу государственного властвования и является тем необходимым критерием, который даст возможность отличить государство от других публично-правовых союзов и отграничить сферу властвования каждого государства как субъекта суверенной власти в пределах своей территории от сферы власти других государств.

Суверенитет не имеет ничего общего ни с деспотизмом, ни с всепоглощающей безграничной властью общественного союза, подавляющей всякую индивидуальную жизнь, права личности и низших союзов; он не отрицает далее самостоятельности других таких же суверенных союзов и прогрессивного развития общения государств и народов на почве их национальных и общечеловеческих культурных интересов, но означает собою лишь высшее правовое властвование, общественного союза над своими членами, властвование определенное правом и с ним сообразующееся. Пока на земле будут существовать общественные союзы, власть и право, будет существовать и суверенитет. И если бы даже сбылась когда-либо мечта некоторых мыслителе о воссоединении человечества под верховной властью высшего общечеловеческого союза, руководящего культурной правовой жизнью всей массы других общественных союзов, то такой всемирный суверенный союз только и будет государством, какой бы относительной самостоятельностью ни обладали подчиненные ему союзы. Желательна или нет такая эволюция политической жизни человечества это другой вопрос. Но сама идея, что суверенитет составляет необходимый признак государства, не ставит преграды такому развитию, а скорее содействует ему, так как и сама идея суверенитета явилась результатом сплочения общественных элементов и объединения, и укрепления публично-правовой власти в различных общественных союзах. И чем более выяснялась в ее историческом развитии истинная сущность той идеи, тем менее она, оставаясь в своей полной силе и действии, служила препятствием к развитию в самом государстве принципов права, индивидуальной и политической свободы и самоуправления, а в сфере международных отношений — к сближению государств на почве соглашения их местных и национальных интересов с обще­человеческими культурными задачами. Мы не можем поэтому согла­ситься ни с утверждением Прейса и его единомышленников, что идея суверенитета несовместима с современным правовым порядком и международным общением, ни с мнением, будто "теория несуверенного государства является новым торжеством великой идеи международного единства и новым поражением исключительных и узких национальных интересов"¹. Теория несуверенного государства с политической точки зрения сама скорее явилась результатом этих "исключительных и узких национальных интересов", а не способствовала их устранению. Союзное государство может быть переходной стадией не только на пути к образованию единого государства, но и на пути к полному его распадению.

Во всяком случае, политической пользой теории несуверенного государства и именования тех или иных несуверенных союзов государствами не предрешается вопрос о научной правильности этой теории и действительном характере этих союзов. Господствующее и в настоящее время в науке воззрение на суверенитет как на существенный атрибут государства эта теория, по нашему убеждению, совершенно не опровергла.

ДЮГИ ЛЕОН

КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО.

ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА.

М., 1908

1. Выводы из изложенной теории суверенитета

1. Суверенитет один. — Таковы именно выражения ст. I введения титула III конституции 1791 г., ст.25 Декларации 1793 г. Это значит, что на одной и той же территории может существовать лишь один суверенитет и что одно и то же лицо может быть подчинено только одному суверенитету. На французской территории может существовать один лишь суверенитет, и лица, находящиеся на французской территории, могут быть подчинены только одному суверенитету. Предположим, в самом деле, в целях анализа, что один и тот же индивид подчинен двум волям, называющим себя суверенными, и что эти две воли отдают ему противоречивые повеления. Ввиду этого противоречия рассматриваемый индивид или не будет обязан повиноваться ни той, ни другой воле; тогда ни одна, ни другая не будет волею суверенной. Или наоборот, индивид будет обязан повиноваться повелениям одной воли и, следовательно, не повиноваться повелению другой воли, противоречащей первой. Тогда одна из повелевающих воль не будет в состоянии осуществить своего приказа, так как приказ, отданный другой, будет стоять над ней, и только этому приказу обязан повиноваться управляемый. Таким образом, одна из повелевающих воль не является волей независимой, так как ей оказывается повиновение лишь при условии соответствия ее приказом с поведениями другой воли; она, следовательно, лишена суверенитета, и из двух рассматриваемых воль только одна является суверенной.

Если, наоборот, считать вместе с некоторыми авторами, что территория служит самым объектом суверенитета, то одна и та же территория не может быть объектом двух суверенитетов, так как суверенитет есть абсолютное превосходство, неспособное ни к увеличению, ни к уменьшению, и из всех воль, которые обнаруживаются на данной территории, только одна может носить такой характер. И действительно, если бы одна и та же территория была подчинена двум суверенным волям и проявления их были бы противоречивы, то или ни одна не была бы обязательной для другой, и тогда ни одна не была бы суверенной, или проявление одной воли было бы - обязательным в ущерб другой, которая была бы вынуждена уступить и, следовательно, перестала бы быть суверенной.

2. Суверенитет неделим. — Принцип неделимости суверенитета был провозглашен уже Ж.-Ж. Руссо в Общественном договоре, в кн. III, гл. II, на том основании, что суверенитет является не чем иным, как волею коллективного лица: всякая воля нераздельна, как и само лицо, служащее ее основой.

Начиная с 1789 г. принцип неделимости является своего рода догматом. Он торжественно провозглашен в нескольких наших конституциях: "Суверенитет ... неделим. Он принадлежит нации; никакая часть народа и никакой индивид не может приписывать себе его осуществление"². "Суверенитет неделим"³.

Из неделимости суверенитета вытекает другая догма — догма единой и неделимой республики, провозглашенная Конвентом 24 сентября 1792 г.: "Национальный Конвент объявляет, что французская республика едина и неделима", и с тех пор провозглашаемая вновь всеми нашими республиканскими конституциями вплоть до 1848 г. ... Правило о неразделенности республики является, впрочем, не столько выводом из неделимости суверенитета, сколько принципом республиканской организации суверенитета. В силу этого принципа ни в каком государстве, и в особенности государстве республиканском, отдельное лицо, корпорация, подразделение народа не могут приписывать себе обладания какой-либо частью суверенитета. Отсюда вытекает прежде всего, что избиратель не может утверждать, что он является носителем известной доли суверенитета, что индивид — член нации не обладает как таковым правом быть избирателем и что законодатель может определить условия, при которых индивид должен быть избирателем. ...

Из неделимости суверенитета и республики вытекает также, что никакая коллективность не может быть облечена какой-либо долей суверенитета и что федерализм, находящийся в противоречии с самой природой суверенитета, является противоречащим существенным принципам французского публичного права. Известна строгость, с которой Конвент прилагал эти принципы, и как пали 31 мая 1793 г. жирондисты, обвиненные в федерализме.

...Иногда приходят к заключению, что неделимость суверенитета должна иметь следствием единство народного представительства, т.е. что в логически построенной конституции парламент как учреждение, представляющее национальную волю, должен слагаться только из одного собрания. Когда в 1789, 1791 и 1848 гг. возникал вопрос о двойственности парламента, то главный аргумент, которым пользовались, особенно в 1848 г., для установления единства парламента, заключался в следующем: так как суверенитет един по своей сущности, то он может быть только единым и в своем представительстве. ...

Этого аргумента, конечно, недостаточно для того, чтобы лишать страну бесспорных преимуществ, представляемых двойственностью парламента. Но в то же время вполне понятно, что эти доводы производят большое впечатление на умы, пристрастные к логике. Если действительно допустимо, с одной стороны, существование суверенной национальной воли, а с другой — представительство этой суверенной воли в том смысле, что чья-то другая воля занимает место воли национальной, то подобно тому, как едина представляемая воля, точно так же должна быть единой и воля представляющая; как един примой суверенитет, точно так же должен быть един и суверенитет в своем представительстве. Последнее следствие, логически вытекающее из неделимости суверенитета, заключается в невозможности создавать разделение властей.

Руссо был абсолютно прав. Разделение властей, как понимали его авторы декларации прав 1789 года (ст.16), конституции 1791 года (ст. III, введ.), декларации прав (ст.22) и конституции III года (ст. 45) и конституции 1848 года (ст. 19), логически несовместимо с понятием неделимого суверенитета. Действительно, в представлении, которое стремились осуществить наши учредители, власти явились частями, оторванными от суверенитета и вверенными различным органам, а не функциями только, отдельно отправляемыми различными органами от имени суверенитета, остающегося единым и неделимым. Три созданных органа: парламент, глава государства и судебная власть — не были только облечены различными функциями; они являлись каждый носителем некоторой доли суверенитета, и поэтому-то они и считались властями. Создавалось три суверена: один — в законодательной области, другой — в исполнительной, третий — в судебной. Только Кант был поистине логичен, когда объявил, что в едином суверенитете заключаются три различных суве­ренных лица, совокупность которых образует, однако, только единое суверенное лицо, именно государство. ...

3. Суверенитет неотчуждаем. — Всем известно, что эту идею развил Руссо...: "Таким образом, я утверждаю, что суверенитет, будучи только осуществлением общей воли, никогда не может отчуждаться и что суверен, являющийся только существом коллективным, может быть представлен лишь самим собою: передаваться может власть, но не воля". ...

Французские конституции очень ясно провозгласили принцип неотчуждаемости суверенитета... Учредители 1791 и 1793 гг., воспроизводя формулу Руссо, желали, подобно ему, выразить протест против доктрин, предшествовавших XVIII веку, которые, провозглашая принцип народного суверенитета, тем не менее учили, что народ может отречься от своей власти в пользу какого-нибудь государя, и особенно против доктрины Гоббса, который, признавая за народом первоначальный суверенитет, тем не менее приходил к чистому деспотизму... С другой стороны, утверждение неотчуждаемости суверенитета предполагало полный отказ от старого представления патримониального государства, где суверенитет является собственностью, в принципе отчуждаемой, подобно всякой собственности.

4. Суверенитет непогашаем. — Тексты, только что приведенные в предыдущем пункте и провозглашающие неотчуждаемость суверенитета, провозглашают также и его непогашаемость; одна, очевидно, предполагается другою. Почему в 1791 г. считали необходимым утверждать, что суверенитет не только неотчуждаем, но и непогашаем? Для того, чтобы окончательно порвать с представлением о патримониальном государстве и прямо осудить доктрину некоторых юристов старого режима, которые утверждали, что хотя первоначальная публичная власть, быть может, принадлежала народу, но короли, и в частности короли французские, путем давностного владения, приобрели по давности право собственности на публичную власть.

Так как суверенитет непогашаем, то представитель-узурпатор, фактически в течение какого-нибудь времени лично или через своих наследников осуществлявший прерогативы суверенитета, вовсе не приобретал его, как бы долго ни продолжалось это владение. Узурпация остается узурпацией. Если индивид фактически осуществляет прерогативы суверенитета, потому что на его стороне перевес силы, то народ все же остается сознательной и имеющей волю личностью, а так как эта личность народа именно и представляет суверенитет, то последний ненарушимо сохраняется в народе.

1 Гессен В.М. Верховная власть. (В Словаре Юрид. и гос. наук. Вып. IV С.1717)

2 Конст. 1791 г. Тит. III. Ст.1

3 Декларация прав 1793 г. Ст. 25.