Экзамен зачет учебный год 2023 / Гаджиев_ПРИНЦИПЫ ПРАВА И ПРАВО ИЗ ПРИНЦИПОВ-1
.docxПо всей видимости, не случайно Конституционный Суд утверждает, что добросовестный владелец обладает субъективным правом, абстрактно называя его имущественным правом.
С нашей точки зрения, это имущественное право является новым вещным правом. В силу обладания этим правом добросовестный владелец приобретает возможность непосредственного воздействовать на вещь и отражать попытки посягательства на свое право со стороны третьих лиц. При этом непосредственное воздействие на вещь не следует понимать только как держание в руках, как физическое обладание вещью. Владение добросовестного приобретателя, в отличие от простого держания, предполагает определенную меру имущественной власти.
Очевидная особенность права добросовестного владения - специфика основания его возникновения, непременным условием которого, в отличие от других вещных прав, является наличие в сложном юридическом составе, влекущем возникновение такого права, судебного решения, в силу которого оно и возникает. Пока не состоится судебное решение в пользу добросовестного владельца, его состояние определяется как незаконное добросовестное владение. При этом в силу ограничений на виндикацию у добросовестного приобретателя появляется субъективное имущественное право. Обязательность наличия судебного акта обусловливается тем, что установление добросовестности - это акт правосудия, которое в силу части 1 статьи 118 Конституции Российской Федерации осуществляется только судом. Новое имущественное право добросовестного приобретателя возникает и в случае истечения срока давности по виндикационному иску (ст. 199 Гражданского кодекса). Добросовестность владения должна подтверждаться судом с помощью определенных юридических фактов.
Итак, Конституционный Суд в Постановлении о проверке конституционности положений статьи 167 Гражданского кодекса признал имущественное право добросовестного приобретателя, чаще всего возникающее в результате приватизации госимущества.
В резолютивной части Постановления указано: положения статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в их конституционно-правовом истолковании означают, что они не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом. Значит ли это, что Конституционный Суд не считает возможным применение статьи 167 в случае, если жилое помещение или иное имущество истребуется собственником у любого добросовестного приобретателя? Можно ли понять это Постановление как явно выраженный приоритет имущественного права добросовестного приобретателя над правом собственности? Полагаем, что такое понимание Постановления Конституционного Суда было бы чрезмерно прямолинейным. И если то, что раньше суды общей юрисдикции пренебрегали применением гражданско-правовых норм, ограничивающих право собственников на виндикацию, отдавая предпочтение применению положений статьи 167 Гражданского кодекса, предусматривающих реституцию, безусловно, можно назвать крайностью, то буквальное понимание указанного Постановления Конституционного Суда опасно как иная крайность. К сожалению, превратное понимание правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации встречается и в литературе <7>.
--------------------------------
<7> См.: Тузов Д.О. Продажа чужой вещи и проблема защиты добросовестного приобретателя в российском гражданском праве // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. N 1. С. 7.
На самом деле указанное Постановление Конституционного Суда не содержит мнения, что имущественное право добросовестного приобретателя, обеспечиваемое с помощью норм об ограниченной виндикации (ст. 302 Гражданского кодекса), является приоритетным. В первом абзаце пункта 3 мотивировочной части указано, что Гражданский кодекс в соответствии с закрепленными Конституцией основными началами гражданского законодательства не ограничивает гражданина в выборе способов защиты нарушенного права и не ставит использование общих гражданско-правовых способов защиты в зависимость от наличия специальных вещно-правовых способов (ст. 1, п. 1, Гражданского кодекса); граждане и юридические лица в силу статьи 9 Гражданского кодекса вправе осуществить этот выбор по своему усмотрению.
Право на выбор способа государственной защиты прав и свобод можно вывести и из основного содержания конституционного права, предусмотренного статьей 45 Конституции.
Реституция, как справедливо отметил К.И. Скловский, по своей юридической природе является очень своеобразным требованием: не являясь ни вещным, ни обязательственным, оно имеет сильный публично-правовой элемент, то есть не является чисто частноправовым средством защиты <8>. Виндикация, напротив, представляет собой типично частноправовое средство защиты. А поэтому применение реституции с ее значительным публично-правовым элементом не всегда позволяет обеспечить баланс законных интересов собственника и добросовестного приобретателя.
--------------------------------
<8> См.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 2000. С. 317.
Для того чтобы обеспечить искомое равновесие в определенных случаях, предпочтительнее применять виндикацию. Собственники, стороны в договоре, третьи лица, добросовестные приобретатели - все они участники гражданского оборота. Исходя из общеправового принципа справедливости, защита прав собственника и имущественного права добросовестного приобретателя должна осуществляться на основе соразмерности и пропорциональности, чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота (п. 2, абз. 4, мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 года). Осуществляя регулирование оснований возникновения и прекращения права собственности и других вещных прав, договорных и иных обязательств, оснований и последствий недействительности сделок, федеральный законодатель должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота (п. 2, абз. 6, мотивировочной части указанного Постановления).
С целью установить, в каких случаях приоритет должен отдаваться защите права собственника, а в каких - праву добросовестного приобретателя, Конституционный Суд предложил судам использовать в качестве объективного критерия (теста) два конституционных принципа: а) принцип соразмерности и пропорциональности и б) принцип стабильности гражданского оборота.
Ключевое для понимания смысла правовой позиции Конституционного Суда положение содержится в последних двух абзацах подпункта 3.1 мотивировочной части указанного Постановления.
Права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса. То есть если между собственником имущества и добросовестным приобретателем не было заключено сделки, то последнего надо рассматривать как третье лицо, к которому нельзя предъявлять иск о признании сделки недействительной и о применении последствий признания сделки недействительной. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные статьей 302 Гражданского кодекса основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.).
Иное истолкование положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса означало бы, что собственник имеет возможность прибегнуть к такому способу защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, то есть требовать возврата полученного в натуре не только когда речь идет об одной (первой) сделке, совершенной с нарушением закона, но и когда спорное имущество было приобретено добросовестным приобретателем на основании последующих (второй, третьей, четвертой и т.д.) сделок.
Таким образом, появляется объективный критерий - количество заключенных сделок между собственником и добросовестным приобретателем. Цепочка этих сделок - часть гражданского оборота, стабильность которого должна поддерживаться как конституционным, так и гражданским законодательством. При наличии в этой цепочке нескольких звеньев интересы добросовестного приобретателя начинают перевешивать право собственника, ибо в интересе приобретателя объективируется идея стабильности гражданского оборота.
Использование положения части 2 статьи 35 Конституции, предусматривающего государственное признание и защиту такого имущественного права, как право добросовестного владельца, оказалось необходимым для того, чтобы при применении статьи 167 Гражданского кодекса суды, обладая достаточной степенью дискреции, в каждом конкретном случае самостоятельно решали вопрос, какой способ защиты целесообразно применить исходя из необходимости поиска разумного баланса законных интересов собственника и добросовестного владельца.
С помощью конституционно-правового истолкования статьи 167 Гражданского кодекса Конституционный Суд продемонстрировал значимость мегапринципа частного права - обеспечение стабильности гражданского оборота.
В пункте 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда, в который встроена своеобразная система конституционно-правовых координат, то есть выбраны те конституционные положения, которые необходимо применить для разрешения дела, не случайно отмечается: "Конституционные принципы свободы экономической деятельности и свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств предполагают наличие надлежащих гарантий стабильности, предсказуемости и надежности гражданского оборота.
В противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции. Подобная незащищенность вступает в противоречие с конституционными принципами свободы экономической деятельности и свободы договоров, дестабилизирует гражданский оборот, подрывает доверие его участников друг к другу, что несовместимо с основами конституционного строя Российской Федерации как правового государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита - обязанность государства".
Таким образом, правовая позиция Конституционного Суда, давшего конституционно-правовые истолкования статьи 167 Гражданского кодекса, направлена на усиление роли базовых принципов частного права.
Еще один оригинальный мотив, связанный с оценкой приватизации и проблемой стабильности отношений собственности, прозвучал в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона "Об акционерных обществах" <9> (дело о дробных акциях).
--------------------------------
<9> Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. N 9. Ст. 830.
В фокусе этого дела оказался конфликт равновеликих прав, которыми обладали влиятельные и миноритарные акционеры.
Консолидация акций представляла собой весьма любопытный процесс, который, безусловно, должен исследоваться в контексте трансформации отношений акционерной собственности в начале XXI века. Большинство акционерных обществ в России появилось в ходе массовой приватизации государственной собственности. Государство предложило и реализовало некую сделку - раздачу ваучеров, возможность приобрести акции приватизируемых предприятий взамен на лояльность новым формам организации экономической жизни. Однако со временем эта масса акционеров, в основном работников приватизированных предприятий, стала восприниматься как чужеродный и нежелательный элемент корпоративных отношений. Наиболее широко используемым способом избавления от "чужих" акционеров в 1990-х - начале 2000-х годов стало, как отмечает А. Радыгин, размывание их доли - как в совете директоров, так и в уставном капитале эмитента - в пользу крупнейших акционеров (холдинга) <10>. Вряд ли можно рассматривать указанную трансформацию отношений собственности только сквозь призму особой алчности молодого предпринимательского класса России. Скорее, это - объективное следствие массовой приватизации, когда большой коллектив работников приватизированных предприятий, формально ставших собственниками-акционерами, de facto не обладал серьезными возможностями контроля за деятельностью акционерных обществ.
--------------------------------
<10> См.: Экономика переходного периода: Очерки экономической политики посткоммунистической России 1998 - 2002. М., 2003. С. 385.
Федеральная комиссия по ценным бумагам неоднократно заявляла о неприемлемости такой практики проведения консолидации акций, которая была направлена на вытеснение "чужих" акционеров.
В июне 2000 года Государственная Дума приняла внесенный Правительством Российской Федерации (по инициативе ФКЦБ) Федеральный закон "О внесении изменений в Федеральный закон "Об акционерных обществах". В частности, предусматривалось внесение в статью 73 изменений, в соответствии с которыми такая консолидация акций, которая сопровождалась появлением доли акции, запрещалась. В пояснительной записке к этому законопроекту указывалось, что статья 74 Федерального закона "Об акционерных обществах" не просто допускает, но прямо предписывает выкуп дробных акций, получающихся при консолидации (то есть объединении акций в новые акции большего номинала), по рыночной стоимости без согласия их владельцев. Консолидацию акций всегда можно осуществить так, что мелкие пайщики станут владельцами дробных долей новых акций. В дальнейшем, выполняя требования Закона, можно вытеснить этих акционеров в любой благоприятный момент, используя объективную конъюнктуру или специально играя на понижение.
Со временем этот процесс получает все более широкое распространение. Держатели малых пакетов акций, среди которых много пожилых людей, ветеранов предприятий, оказываются ущемленными.
Однако этот Федеральный закон был отклонен Советом Федерации.
Постановлением от 8 декабря 2000 года Государственная Дума приняла Федеральный закон "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" в редакции, предложенной согласительной комиссией.
В документе, подготовленном согласительной комиссией, пункт 54 статьи 1, предусматривающий запрет на консолидацию, влекущую появление доли акции, был сохранен в той же редакции. Однако Постановлением Совета Федерации от 20 декабря 2000 года N 328-СФ Закон был вновь отклонен.
Постановлением Государственной Думы от 12 июля 2001 года N 1789-III Федеральный закон "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об акционерных обществах", принятый Государственной Думой 8 декабря 2000 года и отклоненный Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 20 декабря 2000 года, был принят с учетом предложений согласительной комиссии. В том числе из пункта 54 статьи 1 Закона было исключено положение о запрете консолидации акций, в результате которой образуются дробные акции.
Рассматривая вопрос о конституционности нормы статьи 74 Федерального закона "Об акционерных обществах", Конституционный Суд пришел к выводу, что, поскольку осуществление конституционного права на свободную экономическую деятельность затрагивает публичные интересы, оно может подвергаться соразмерным ограничениям в соответствии с правилами, установленными частями 2 и 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации. Это конституционное право отличается от личных основных прав. Особенно наглядно это различие проявляется, когда частные собственники реализуют свое право частной собственности "совместно с другими лицами" (ст. 35, ч. 2, Конституции) в такой организационно-правовой форме, как открытое акционерное общество, число акционеров в котором не ограничено (ст. 7, п. 2, Федерального закона "Об акционерных обществах"). Наличие элементов публичности в организации открытых акционерных обществ объективно приводит к возрастанию потребности в ограничении права, предусмотренного частью 1 статьи 34 Конституции, в целях поиска баланса интересов открытых акционерных обществ и государства, а также баланса интересов обладателей крупных пакетов акций и мелких акционеров.
В связи с этим при ограничении основного права, предусмотренного частью 1 статьи 34 Конституции, законодатель вправе учитывать как публичные интересы, так и общие интересы акционерного общества.
Вместе с тем законодатель должен учитывать, что Конституция устанавливает конституционные пределы государственного регулирования корпоративных отношений. По смыслу частей 2 и 3 статьи 55 Конституции государство ни при каких обстоятельствах не может лишать субъекты предпринимательской деятельности тех полномочий, которые образуют основное содержание или сущность права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской деятельности. Это такие полномочия, как: свобода в использовании своих способностей, в том числе свобода в использовании предпринимателями своих способностей, включая свободу выбора - вести ли предпринимательскую деятельность одному либо совместно с другими лицами (ст. 35, ч. 2, Конституции) и свободу осуществлять любую не запрещенную законом предпринимательскую деятельность; свобода выбора экономической стратегии; право осуществлять предпринимательскую деятельность даже в условиях чрезвычайного положения, введение которого не может оправдать чрезмерные ограничения права (ст. 56, ч. 3, Конституции).
Решение о консолидации акций с применением такого коэффициента конвертации, при котором появляются дроби акций, относится к стратегическим экономическим решениям. Принятие таких решений, безусловно, представляет собой одно из правомочий, составляющее основное содержание конституционного права на свободу предпринимательской деятельности.
Законодатель, осуществляя правовое регулирование корпоративных отношений, учитывает конституционный принцип свободы экономической деятельности, предполагающий возможность принятия общим собранием акционерного общества стратегических экономических решений. При этом законодатель исходит из того, что существуют различные акционерные общества - как появившиеся в период массовой приватизации государственной и муниципальной собственности, так и другие. В процессе правового регулирования, создавая правовые нормы, распространяющиеся на все разновидности акционерных обществ, законодатель прибегает к типизации различных ситуаций. Норма пункта 1 статьи 74 Федерального закона "Об акционерных обществах", не устанавливающая критериев определения возможных коэффициентов конвертации акций при их консолидации, рассчитана на ее применение к различным акционерным обществам.
Потребность в охвате в процессе правового регулирования различных явлений, ситуаций (в данном случае различных акционерных обществ), то есть в типизации правовой нормы, объективна, так как она предопределяется особенностями подвергающихся урегулированию корпоративных отношений.
Таким образом, императив конституционной свободы экономической деятельности, с одной стороны, и объективная потребность в типизации ситуаций в процессе моделирования правовых норм акционерного законодательства - с другой, подвигли Конституционный Суд на нелегкий шаг: сделать вывод, что сама по себе норма о консолидации акций, даже приводящая к появлению доли акций, не противоречит Конституции.
На наш взгляд, решение о конституционности нормы о консолидации акций демонстрирует, каковы пределы законодательного регулирования корпоративных отношений, диктуемые конституционным правом: данные пределы вытекают из императивов, входящих в нормативное содержание принципа правового государства.
Так как Конституция Российской Федерации не исключает возможности ограничения права частной собственности (ст. 55, ч. 3) и даже лишения права частной собственности (ст. 35, ч. 3), возможность перераспределения собственности уравновешивается принципом неприкосновенности собственности. Конституционный Суд в ряде постановлений пришел к выводу, что из совокупности конституционно-правовых положений может быть выведен конституционно-правовой принцип неприкосновенности частной собственности, который включает в свое нормативное содержание конституционные гарантии обеспечения частным собственникам возможности свободного использования принадлежащего им имущества, стабильности отношений собственности, недопустимости произвольного лишения имущества либо несоразмерного ограничения данного права.
Решение общего собрания акционеров о консолидации акций приводит к перераспределению собственности между акционерами. С учетом потребности в обеспечении стабильности отношений собственности и одновременно в проведении консолидации акций необходимый баланс между перераспределением и стабильностью может быть обеспечен с помощью надлежащих юридических процедур, судебного контроля и равноценного возмещения при лишении имущества помимо воли собственника, которые в совокупности позволяют снизить социальные издержки, связанные с перераспределением акционерной собственности.
По смыслу Конституции применительно ко всем основаниям принудительного изъятия имущества у собственника должен осуществляться эффективный судебный контроль как часть юридической процедуры, являющейся элементом принципа неприкосновенности собственности. Положение части 1 статьи 35 Конституции, согласно которому право частной собственности охраняется законом, предполагает конституционную обязанность законодателя обеспечить неприкосновенность права частной собственности, в том числе и путем установления надлежащих юридических процедур принятия решений общим собранием акционеров.
В соответствии с частью 3 статьи 35 Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Термин "лишен" обозначает принудительный характер прекращения права частной собственности, при котором в обязательном порядке, при наличии спора, требуется судебный контроль, который может быть либо предварительным, либо последующим. По смыслу второго предложения той же части принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
В силу особенностей акционерной формы предпринимательской деятельности основанием для лишения одних частных лиц принадлежащего им имущества могут быть интересы акционерного общества в целом в той мере, в какой оно действует для достижения общего для акционерного общества блага. При этом необходимо иметь в виду, что в результате консолидации акций в интересах акционерного общества в целом в лучшем положении оказываются акционеры, владеющие крупными пакетами акций, в то время как миноритарные акционеры могут испытать неблагоприятные последствия консолидации.
Наличие различного рода интересов между группами акционеров в процессе консолидации объективно приводит к возрастанию значения юридических процедур принятия экономических решений и эффективного, а не формального судебного контроля, которые должны являться гарантией прав миноритарных акционеров.
Нормы статьи 74 Федерального закона "Об акционерных обществах" находятся в общей системе конституционно-правового и гражданско-правового регулирования, а потому при оценке их конституционности необходимо учитывать, что элементы неопределенности в понимании нормы абзаца 2 пункта 1 статьи 74 указанного Федерального закона могут быть преодолены путем систематического толкования с учетом того, что конституционные нормы и принципы, а также конституционно значимые принципы гражданского законодательства должны преобладать в процессе толкования норм акционерного законодательства.
В связи с этим объективно возрастает роль суда в обеспечении контроля над операциями по консолидации акций. Особая ответственность судов обусловлена тем, что законодатель определил в Законе юридические процедуры принятия решения о консолидации акций общим образом, не детализируя их.
Судебный контроль должен осуществляться в целях обеспечения правосудия, защиты прав и свобод акционеров, а не для проверки экономической целесообразности принимаемых советом директоров и общим собранием акционеров решений. Следовательно, суды, осуществляя контроль за решениями органов управления акционерных обществ по жалобам акционеров и обладателей дробных акций, не оценивают экономическую целесообразность предложенного варианта консолидации акций, поскольку в силу рискового характера предпринимательской деятельности существуют объективные пределы возможностей судов оценивать наличие деловых просчетов в их деятельности. Кроме того, судебный контроль за деятельностью совета директоров и общего собрания акционеров при проведении консолидации, влекущей перераспределение акционерной собственности, осуществляется post factum, что объективно затрудняет оценку побудительных мотивов, которыми руководствовались органы управления акционерного общества, обладающие самостоятельностью и широкой дискрецией при принятии решений в сфере бизнеса.
На наш взгляд, основанные на конституционных принципах выводы Конституционного Суда об объективных пределах возможностей публичной власти в лице судов оценивать стратегические экономические решения имеют более общий характер. По сути дела, это вывод о том, что по прошествии ряда лет трудно установить контекст принятия этих решений. За прошедшее время возникла сложная динамика правоотношений; собственность переходила от одних лиц к другим, которые добросовестно предполагали, что приобретают ее у безупречного юридического собственника. Принцип правовой определенности, который столь часто используется в решениях Европейского суда по правам человека, требует учета законных интересов добросовестных приобретателей и обеспечения стабильности гражданского оборота. Этот вывод Конституционного Суда, по существу, является ответом на вопрос, допустим ли пересмотр итогов приватизации с позиции конституционного права и общеевропейских правовых принципов.
Консолидация акций с использованием таких коэффициентов конвертации, при которых появляются дробные акции с последующим их выкупом помимо воли их обладателей, осуществлялась в условиях, когда до конца не сформировался рынок ценных бумаг, а в составе советов директоров отсутствовало надлежащее число независимых директоров. При таких обстоятельствах решение общего собрания акционеров о консолидации означало достаточно серьезное по своим последствиям вторжение в экономическую сферу мелких акционеров, сходное с лишением собственников их имущества (ст. 35, ч. 3, Конституции).