Статья: Трудно быть богом: Конституционный Суд России и его первое дело о возможности исполнения постановления Европейского суда по правам человека

(Вайпан Г.В.) ("Сравнительное конституционное обозрение",

2016, N 4)

Документ предоставлен КонсультантПлюс

www.consultant.ru

Дата сохранения: 26.12.2018

ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ: КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИИ И ЕГО ПЕРВОЕ ДЕЛО О ВОЗМОЖНОСТИ ИСПОЛНЕНИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Г.В. ВАЙПАН

Вайпан Григорий Викторович - руководитель судебной практики Института права и публичной политики. В статье использованы фрагменты Заключения Института права и публичной политики о толковании статьи 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации для целей определения возможности исполнения Постановления Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу "Анчугов и Гладков против Российской Федерации" (далее - Заключение ИППП). Полный текст Заключения ИППП доступен по адресу: URL: http://ilpp.ru/netcat_files/userfiles/Litigation_Treinings/2016%20Amicus%20Curiae%20Brief%20(Anchugov%20i%20Gladkov).pd f. Заключение подготовлено автором настоящей статьи совместно с О.Г. Подоплеловой и В.Б. Белобородовым.

За последние два с половиной года (конец 2013 года - первая половина 2016 года) в результате серии постановлений Конституционного Суда Российской Федерации и внесения изменений в законодательство был сформирован правовой механизм, призванный урегулировать порядок разрешения коллизий между Конституцией Российской Федерации и международными договорами о защите прав человека и основных свобод. В рамках этого механизма Конституционному Суду отведена центральная роль хранителя "национальной конституционной идентичности", наделенного эксклюзивным полномочием очерчивать "предел уступчивости" России в ее отношениях с межгосударственными органами по защите прав и свобод человека, прежде всего с Европейским судом по правам человека. Важную черту в формировании этого механизма подвело Постановление Конституционного Суда от 19 апреля 2016 года N 12-П, в котором Конституционный Суд впервые применил свои новые полномочия в отношении конкретного Постановления Европейского суда - по делу "Анчугов и Гладков против России", признав его частично неисполнимым. В настоящей статье предпринимается попытка оценить этот первый опыт Конституционного Суда in concreto с точки зрения ранее накопленных им правовых позиций in abstracto по рассматриваемой проблеме. В то время как Конституционный Суд оказался единственным российским государственным органом, который попытался наметить пути исполнения Постановления Европейского суда по делу "Анчугов и Гладков против России", методология, которой он руководствовался в данном деле, оказалась противоречивой. В целом Постановление Конституционного Суда от 19 апреля 2016 года N 12-П является свидетельством того, как трудно выступать защитником конституционных ценностей в ситуациях, когда угроза таким ценностям отсутствует.

Ключевые слова: "Анчугов и Гладков против России"; Конституционный Суд Российской Федерации; Европейский суд по правам человека; активное избирательное право; лишение свободы.

Hard to be a God: the Russian Constitutional Court and its first case on enforceability of a judgment of the European court of human rights

G. Vaypan

Vaypan Grigory, Head of Litigation Unit, Institute for Law and Public Policy.

The past two and a half years - from late 2013 to the first half of 2016 - have seen the creation of a legal framework for the resolution of conflicts between the Russian Constitution and international human rights treaties. Within this framework, the Constitutional Court of the Russian Federation has been given a central role of the guardian of "national constitutional identity", endowed with the power to set limits to Russia's "acquiescence" in its relations with international human rights bodies, first and foremost with the European court of Human Rights. An important milestone in the crystallization of this framework has been the Judgment of the Constitutional Court of 19 April 2016 No. 12-P In this Judgment, the Constitutional Court has for the first time applied its new power to a specific Judgment of the European court of Human Rights - "Anchugov and Gladkov v. Russia" - and has found it partially unenforceable. This article is an attempt to evaluate this first in concreto experience of the Constitutional Court in light of its accumulated in abstracto case law on the discussed issue. The author concludes that the methodology used by the Constitutional Court to decide upon the enforceability of the European Court's judgments is incoherent and contradictory. This, in turn, undermines the integrity of the Constitutional Court's findings in "Anchugov and Gladkov v. Russia". Overall, the Judgment of the Constitutional Court of 19 April 2016 No. 12-P illustrates how difficult it is for one to be a defender of constitutional values where no threat to such values is present.

Key words: "Anchugov and Gladkov v. Russia"; Constitutional Court of the Russian Federation; European court of Human Rights; right to vote; imprisonment.

1. Введение

19 апреля 2016 года Конституционный Суд Российской Федерации (далее - Конституционный Суд, Суд) принял Постановление N 12-П о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации (далее - Конституция) Постановления Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд) от 4 июля 2013 года по делу "Анчугов и Гладков против России" <1>. Тем самым Конституционный Суд впервые реализовал свое новое полномочие по оценке "конституционности" решений межгосударственных органов по защите прав и свобод человека. Расширение компетенции Конституционного Суда в этом направлении было в последнее время очевидным приоритетом для российских государственных институтов. Менее чем за два с половиной года - с декабря 2013 года по апрель 2016 года - по рассматриваемому вопросу были приняты три Постановления Конституционного Суда <2> и дважды внесены поправки в Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (далее - ФКЗ от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ) <3>. "Пределы уступчивости" <4> приобретали все более отчетливые законодательные и судебные очертания.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2016 года N 12-П по делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации Постановления Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу "Анчугов и Гладков против России" в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации (далее - Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П); Постановление Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 года по жалобам N 11157/04 и 15162/05 "Анчугов и Гладков против России" (далее - "Анчугов и Гладков").

<2> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 года N 27-П по делу о проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда (далее - Постановление от 6 декабря 2013 года N 27-П); Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 года N 21-П по делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы (далее - Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П); Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П.

<3> Федеральный конституционный закон от 4 июня 2014 года N 9-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2014. N 23. Ст. 2922; Федеральный конституционный закон от 14 декабря 2015 года N 7-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. N 51 (ч. 1). Ст. 7229.

<4> См.: Зорькин В.Д. Предел уступчивости // Российская газета. Федеральный выпуск. N 5325(246). 2010. 29 октября. URL: http://www.rg.ru/2010/10/29/zorkin.html (дата обращения: 15.07.2016).

В создаваемом конституционном механизме защиты национальной правовой системы от международного влияния Конституционному Суду отведена роль высшей, "последней инстанции" <5>, которая призвана обеспечивать охрану "национальной конституционной идентичности" <6> и определять "степень готовности" <7> российского правопорядка к восприятию тех или иных международно-правовых норм. С процессуальной точки зрения это выражается в наделении Конституционного Суда исключительной компетенцией по разрешению предполагаемых коллизий между положениями международного договора в их истолковании межгосударственным органом по защите прав человека и Конституцией Российской Федерации. При этом изначально субъектами обращения в Конституционный Суд являлись лишь суды общей юрисдикции и арбитражные суды в контексте пересмотра внутринациональных судебных актов по конкретному делу на основании решений соответствующих межгосударственных органов <8>. Впоследствии в круг таких субъектов были включены Министерство юстиции Российской Федерации <9>, Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации <10>, которые уполномочены ставить перед Судом вопрос о возможности исполнения соответствующего международного решения в порядке абстрактного нормоконтроля, то есть вне связи с внутринациональным судебным пересмотром конкретного дела.

--------------------------------

<5> Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 1.2 мотивировочной части.

<6> Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 6 мотивировочной части; Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 1.2 мотивировочной части.

<7> Там же.

<8> См.: Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ, п. 2 ст. 101. Изначально речь шла лишь о "правомочии" суда общей юрисдикции или арбитражного суда обратиться с запросом в Конституционный Суд и лишь в ситуациях, когда коллизия между постановлением Европейского суда и положениями российского законодательства приводит к невозможности пересмотреть дело (см.: Постановление от 6 декабря 2013 года N 27-П, п. 1 резолютивной части). Однако впоследствии обращение в Конституционный Суд стало "обязанностью" соответствующих судов, причем возникающей во всех случаях, когда в деле, подлежащем пересмотру, Европейский суд установил нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод положениями российского законодательства (Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 1 резолютивной части).

<9> См.: Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ, гл. XIII.1 "Рассмотрение дел о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека"; Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 5.3 мотивировочной части, п. 1 резолютивной части.

<10> См.: Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ, гл. XIV "Рассмотрение дел о толковании Конституции Российской Федерации"; Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 1 резолютивной части.

С материально-правовой точки зрения обращает на себя внимание постепенное "повышение градуса" правовых последствий выявления Конституционным Судом противоречия между положениями Конституции и международного договора. Изначально речь шла о том, что в подобных ситуациях Конституционный Суд "в рамках своей компетенции определяет возможные конституционные способы реализации постановления Европейского суда по правам человека" <11>, то есть возможность неисполнения таких постановлений в принципе не рассматривалась. Однако спустя недолгое время Конституционный Суд уже пришел к выводу о том, что в случае конституционно-конвенционной коллизии постановление Европейского суда "не может быть исполнено" <12>, и попытался сформулировать материально-правовые критерии, которыми он будет руководствоваться при решении вопроса о наличии или отсутствии такого рода коллизий <13>.

--------------------------------

<11> Постановление от 6 декабря 2013 года N 27-П, п. 3.2 мотивировочной части.

<12> Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 5.3 мотивировочной части.

<13> См.: Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 2 - 4 мотивировочной части. Об этом см. также далее, раздел 2 настоящей статьи.

В деле о возможности исполнения Постановления Европейского суда по делу "Анчугов и Гладков против России" Конституционному Суду в некотором смысле предстояло спуститься с небес на землю, а его накопленным правовым позициям по рассматриваемой проблеме, которые до сих пор носили абстрактный характер, пройти испытание реальностью. Ставшее итогом этого дела Постановление Конституционного Суда от 19 апреля 2016 года N 12-П породило диаметрально противоположные мнения в юридическом сообществе, причем споры касались не только оценки решения Суда и его последствий, но и даже самого содержания, сути принятого решения <14>. Настоящий комментарий, не претендуя на исчерпывающий анализ Постановления от 19 апреля 2016 года N 12-П, сосредоточивается на оценке методологии, использованной Конституционным Судом для решения вопроса о возможности исполнения Постановления Европейского суда в данном деле, в том числе в плане ее соотношения с ранее выработанными общими подходами Суда. Подобный анализ позволит оценить Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П не изолированно, а с точки зрения нового конституционно-правового защитного механизма в целом, включая его декларируемые цели.

--------------------------------

<14> См., например, чрезвычайно широкий спектр экспертных мнений: Пушкарская А. Конституционный Суд

впервые разрешил не исполнять решение ЕСПЧ: КС РФ подтвердил абсолютный запрет заключенным голосовать на выборах // Коммерсантъ. 2016. 19 апреля. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2967775 (дата обращения: 15.07.2016).

2. Первый пошел: анализ Постановления от 19 апреля 2016 года N 12-П

Поводом к "активации" нового механизма стал запрос Министерства юстиции Российской Федерации (далее - Минюст). В своем обращении в Суд Минюст утверждал, что истолкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), данное Европейским судом в Постановлении по делу "Анчугов и Гладков против России", расходится с Конституцией. Этим Постановлением Европейский суд установил нарушение статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции в той мере, в какой в России все лица, отбывающие наказание в виде лишения свободы, лишены активного избирательного права в силу статьи 32 (часть 3) Конституции. Европейский суд признал, что установленный статьей 32 (часть 3) запрет не отвечает принципу соразмерности, поскольку носит "общий, автоматический и неизбирательный характер" и применяется ко всем лицам, осужденным к лишению свободы, "независимо от продолжительности наказания и независимо от природы или тяжести совершенного ими преступления и их индивидуальных обстоятельств" <15>.

--------------------------------

<15> "Анчугов и Гладков". § 101, 103, 107.

Надо отдать должное Конституционному Суду: он подошел к поставленному перед ним вопросу серьезно и попытался уйти от необоснованного упрощения проблемы, которое было свойственно большинству представителей государственных органов - участников процесса. Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П не исчерпывается, подобно четырехстраничному запросу Минюста, отсылкой к буквальному содержанию статьи 32 (часть 3) Конституции, а содержит комплексный анализ отечественного правового регулирования по вопросу ограничения избирательных прав лиц, отбывающих уголовные наказания, включая отраслевое законодательство и судебную статистику, а также оценку истории принятия статьи 32 (часть 3) Конституции. Суд недвусмысленно дал понять, что он не считает рассматриваемое дело "настолько простым, что его может разобрать студент второго курса" и что оно решается путем простого "математического" сопоставления "нормативного акта третьего уровня" (Федерального закона о ратификации Конвенции) с "нормативным актом первого уровня" (Конституцией) <16>.

--------------------------------

<16> См.: Выступление полномочного представителя Правительства Российской Федерации М.Ю. Барщевского в заседании Конституционного Суда по рассматриваемому делу, 32:04 - 35:51. URL: mms://media.ksrf.ru/Archive/Archive_20160331_001.asf (дата обращения: 15.07.2016). Нет нужды подробно останавливаться на том, что вопрос о соотношении юридической силы национальной конституции и международного договора является в высшей степени спорным даже с позиций национального правопорядка. См., например: Вайпан Г.В., Маслов А.С. От догматики к прагматике: Постановление Конституционного Суда РФ по делу Маркина в контексте современных подходов к соотношению международного и национального права // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. N 2(99). С. 127 - 137. В своем заключении, посвященном анализу поправок к закону о Конституционном Суде, Венецианская комиссия Совета Европы отметила, что в Постановлении от 19 апреля 2016 года N 12-П "Конституционный Суд не жалел сил, желая избежать конфликта со Страсбургом" (European Commission for Democracy through Law (Venice Commission). Russian Federation. Final Opinion on Amendments to the Federal Constitutional Law on the Constitutional Court. Strasbourg, 13 June 2016. Opinion No. 832/2015. CDL-AD (2016) 016. § 33).

Вместе с тем необходимо оценить, насколько в рамках этой добровольно принятой на себя миссии <17> по поиску "правомерного компромисса" <18> между Конституцией и Конвенцией Конституционному Суду удалось обеспечить последовательность и непротиворечивость собственного анализа и выводов. Отправной точкой для постановки подобных вопросов служит резолютивная часть Постановления от 19 апреля 2016 года N 12-П, в которой Суд признал исполнение Постановления Европейского суда по делу "Анчугов и Гладков против России" одновременно возможным и невозможным. Далее эти два противоположных вывода и соответствующее каждому из них обоснование будут последовательно рассмотрены.

--------------------------------

<17> В своем особом мнении судья Конституционного Суда К.В. Арановский упрекнул Минюст в злоупотреблении правом на обращение с запросом в Суд и в том, что ведомство "решилось ввести конституционное правосудие и

национальный правопорядок в испытание на верность Конституции РФ в опасной альтернативе с нерушимыми pacta sunt servanda и res judicata" (Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ К.В. Арановского к Постановлению от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 3). Не стоит забывать, однако, что запрос Минюста был в значительной степени предопределен самим Конституционным Судом, который в Постановлении от 14 июля 2015 года N 21-П не только предусмотрел для Минюста соответствующую процедуру обращения в Суд, но и прямо указал, что считает Постановление Европейского суда по делу "Анчугов и Гладков против России" "характерным примером наиболее очевидного расхождения с положениями Конституции Российской Федерации" (Постановление от 14 июля 2015 года N 21-П, п. 4 мотивировочной части).

<18> Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 1.2 мотивировочной части.

2.1."Признать исполнение возможным"

ВПостановлении от 19 апреля 2016 года N 12-П содержится два вывода, которые, по мнению Конституционного Суда, позволяют устранить коллизию между Конституцией и статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции в ее истолковании Европейским судом.

Во-первых, Конституционный Суд заключил, что правовая позиция Европейского суда о соразмерности и дифференциации ограничения активного избирательного права, выраженная им в деле "Анчугов и Гладков против России" и ряде аналогичных дел, фактически уже реализована в российском законодательстве посредством применимости запрета, предусмотренного статьей 32 (часть 3) Конституции, лишь к осужденным, отбывающим наказание в виде лишения свободы, но не к осужденным, которые приговорены к другим видам уголовного наказания <19>. С одной стороны, Суд обратил внимание на то, что статья 32 (часть 3) "не затрагивает тех, кто на основании приговора суда претерпевает наказание иных видов, сопоставимых по своей сути с лишением свободы (принудительные работы, арест и др.)", но формально не относящихся к лишению свободы по смыслу статей 56 и 57 Уголовного кодекса Российской Федерации <20>. С другой стороны, Суд сослался на положения уголовного законодательства и данные судебной статистики в обоснование того, что наказание в виде лишения свободы, как правило, не назначается лицам, совершившим преступления небольшой тяжести, а за преступления средней тяжести и тяжкие преступления лишение свободы назначается только в том случае, если менее строгий вид наказания не может обеспечить достижение целей наказания <21>.

--------------------------------

<19> См.: Там же, п. 2 резолютивной части.

<20> Там же, п. 5.1 мотивировочной части.

<21> См.: Там же, п. 5.2 - 5.3 мотивировочной части.

Данный вывод Конституционного Суда глубоко противоречив. С одной стороны, Суд отвечает не на тот вопрос, который ставился перед Европейским судом сторонами и был предметом рассмотрения последнего в деле "Анчугов и Гладков против России". В то время как сформулированная Европейским судом правовая позиция о необходимости смягчения абсолютного запрета на участие в выборах касается дифференциации внутри категории лиц, лишенных свободы, Конституционный Суд ведет речь о дифференциации между осужденными, лишенными свободы, и осужденными, приговоренными к другим видам наказания. Европейский суд признает соответствие национального законодательства Конвенции в тех случаях, когда лишение избирательных прав "применяется... не ко всем лицам, приговоренным к лишению свободы, а только к тем, кто приговорен к лишению свободы на срок три года или более" <22>, в результате чего "значительное число осужденных заключенных не лишено права участвовать в парламентских выборах" <23>. Конституционный Суд, со ссылкой на эти же фрагменты Постановления Европейского суда, утверждает, что "преступления, за которые установлено наказание в виде лишения свободы на срок три года и более, признаются Европейским судом по правам человека "достаточно серьезными" для того, чтобы служить основанием - без нарушения требования соразмерности - для лишения лиц, виновных в их совершении, избирательных прав" <24>. Иными словами, лицо, приговоренное к двум годам лишения свободы в России (независимо от того, к какой категории относится совершенное им преступление), лишается права на участие в выборах, а лицо, приговоренное к такому же наказанию в Италии, нет. Очевидно, что в рамках подобного диалога один суд говорит "про Фому", а другой отвечает ему "про Ерему". Как следствие, вывод Конституционного Суда о том, что действующее российское законодательство и практика его применения позволяют уйти от абсолютного запрета на участие заключенных в выборах и обеспечить соразмерность ограничения активного избирательного права, некорректен уже потому, что Европейский суд говорит о другой соразмерности.

--------------------------------

<22> Постановление Европейского суда по правам человека от 22 мая 2012 года по жалобе N 126/05 "Скоппола против Италии" (N 3). § 106 (выделено мной. - Г.В.).

<23> Там же. § 108.

<24> Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 5.2 мотивировочной части (выделено мной. - Г.В.).

С другой стороны, если бы Конституционный Суд рассматривал проблему в том же аспекте, что и Европейский суд, то ему бы пришлось признать, что в рамках дела "Анчугов и Гладков против России" аналогичные доводы российского правительства уже были рассмотрены и отвергнуты Европейским судом. Так, Европейский суд признал, что лишение активного избирательного права в России касается абсолютно всех лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, независимо от его продолжительности (которая может составлять от двух месяцев до пожизненного лишения свободы) <25>. Кроме того, Европейский суд указал на отсутствие данных, свидетельствующих о том, что российские суды принимают во внимание фактор лишения избирательных прав при назначении уголовного наказания в конкретных делах <26>. В свою очередь, Конституционный Суд сослался на то, что "суды, приговаривая лицо к лишению свободы... обязаны принимать во внимание тот факт, что такой приговор будет означать для осужденного и предписываемое статьей 32 (часть 3) Конституции Российской Федерации ограничение его избирательных прав" <27>. Однако наличие у судов такой обязанности не подтверждается ни статистическими данными (которые проясняют лишь пропорции назначения наказания в виде лишения свободы относительно общего числа осужденных лиц) <28>, ни специальными положениями закона с учетом практики их применения <29>. Соответственно, исполнение Постановления Европейского суда предполагало бы, как минимум, вывод Конституционного Суда о необходимости внесения изменений в законодательство или корректировки существующей судебной практики <30>. Такого вывода, однако, в Постановлении от 19 апреля 2016 года N 12-П нет, поскольку он входил бы в противоречие с исходной посылкой Конституционного Суда, согласно которой реализация правовой позиции Европейского суда возможна и при существующем механизме правового регулирования.

--------------------------------

<25> См.: "Анчугов и Гладков". § 105.

<26> См.: Там же. § 106.

<27> Постановление от 19 апреля 2016 года N 12-П, п. 5.2 мотивировочной части.

<28> См.: Там же, п. 5.3 мотивировочной части.

<29> См.: Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 года N 174-ФЗ, п. 4 ст. 307 // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 52 (ч. 1). Ст. 4921; Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 года N 1 "О судебном приговоре", п. 13. Из данных положений не следует, что суды учитывают фактор лишения лица активного избирательного права при назначении ему наказания в виде лишения свободы.

<30> На это обращали внимание в своем заключении юристы Центра экспертиз Санкт-Петербургского государственного университета. URL: http://spbu.ru/images/exp_zakl/exp01-121-230-1.pdf (дата обращения: 15.07.2016) (см. с. 18 - 19).

Таким образом, говоря о соразмерности и дифференциации ограничения активного избирательного права осужденных лиц в российском правопорядке, Конституционный Суд фактически лишь подтвердил, а не смягчил свой основной вывод о том, что исполнение Постановления Европейского суда является невозможным (о нем см. далее), поскольку соразмерность в виде, в каком ее понимает Конституционный Суд, не предполагает, вопреки правовой позиции Европейского суда, распространения активного избирательного права на лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы.

Во-вторых, Конституционный Суд допустил возможность исполнения Постановления Европейского суда по делу "Анчугов и Гладков против России" путем либерализации понятия "лишение свободы", закрепленного в статье 32 (часть 3) Конституции и конкретизированного в отраслевом законодательстве. Суд пришел к выводу о том, что "федеральный законодатель не лишен возможности... оптимизировать систему уголовных наказаний, в том числе посредством перевода отдельных режимов отбывания лишения свободы в альтернативные виды наказаний, хотя и связанные с принудительным ограничением свободы осужденных, но не влекущие ограничения их избирательных прав" <31>. В частности, Суд прямо