Статья: Ограничение прав и свобод человека

игражданина законами субъектов Российской Федерации: проблемные вопросы и поиск решения

(Черепанов В.А.)

("Конституционное и муниципальное право", 2017, N 12)

Документ предоставлен КонсультантПлюс

www.consultant.ru

Дата сохранения: 09.01.2019

ОГРАНИЧЕНИЕ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА ЗАКОНАМИ СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ:

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ И ПОИСК РЕШЕНИЯ

В.А. ЧЕРЕПАНОВ

Черепанов Виктор Алексеевич, заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.

В рамках настоящей статьи на основе анализа конституционной практики и с учетом правовых позиций Конституционного Суда рассмотрены проблемные вопросы о правомочиях регионального законодателя по ограничению прав и свобод человека и гражданина и обозначены возможные пути их решения.

Ключевые слова: права и свободы человека и гражданина, правомочия регионального законодателя по ограничению прав и свобод человека и гражданина, земельные паи, принцип соразмерности, принцип справедливости.

LIMITATION OF HUMAN AND CIVIL RIGHTS AND FREEDOMS BY THE LAWS OF THE CONSTITUENT ENTITIES OF THE RUSSIAN FEDERATION: CHALLENGING ISSUES AND SEARCH FOR A SOLUTION

V.A. Cherepanov

Cherepanov Viktor A., Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation.

On the basis of analysis of the constitutional practice and legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation some problem issues concerning regional legislator authorities of restrictions of rights and freedoms of man and citizen are considered, the possible ways of their solution are denoted in the article.

Key words: rights and freedoms of man and citizen, regional legislator authorities of restrictions of rights and freedoms of man and citizen, landed shares, principle of proportionality, principle of equity.

Конституция РФ (далее - Конституция), признавая права и свободы человека высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защиту обязанностью государства (ст. 2), закрепила приоритет прав и свобод человека и гражданина как "суперпринцип" конституционного строя Российской Федерации <1>. Поскольку права и свободы человека и гражданина (далее - права и свободы, права человека, права личности) "определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием" (ст. 18 Конституции), постольку вся деятельность государства должна быть направлена на их признание, соблюдение и защиту, а органы публичной власти существуют ради того, чтобы обеспечить и создать условия для их реализации.

--------------------------------

<1> Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации: Учебник для вузов. М., 2007. С. 117 - 118.

Тем самым "центром мироздания" провозглашен человек, обладающий неотъемлемыми и неотчуждаемыми правами и свободами, которые не могут быть отменены или умалены никакими законами, издаваемыми в нашей стране (ч. 2 ст. 55 Конституции). Такая "человекоцентристская ориентация государственной правовой политики" <2>, закрепленная Конституцией, разделяется многими учеными, хотя высказывается и иная точка зрения.

--------------------------------

<2> Лапаева В.В. Критерии ограничения прав человека и гражданина в Конституции Российской Федерации // Государство и право. 2013. N 2. С. 14.

Так, по мнению О.В. Мартышина, "высшая ценность" как публицистическое, эмоциональное выражение, лишенное юридической точности, не должна присутствовать в конституционном тексте, а идея приоритета прав человека основана на наивных представлениях о возможности персоноцентристского общества, которое обречено на распад, поскольку в нем господствуют центробежные силы, ибо интересы людей сплошь и рядом противоречат друг другу и интересам целого, которое всегда предшествует части и всегда его важнее. В этой связи частные интересы всегда соизмерялись и должны соизмеряться с благом целого, т.е. государства <3>.

--------------------------------

<3> Мартышин О.В. Частные, национальные и глобальные интересы: коллизии нравственных ценностей // Государство и право. 2016. N 12. С. 26 - 28.

Сложно согласиться с подобной точкой зрения. Во-первых, вызывает неприятие само противопоставление граждан, образующих в своей совокупности российский народ, и государства, которые рассматриваются при этом как две различные и противоположные сущности. При таком подходе государство сводится к государственному аппарату, а коллективность, оставшаяся после его вычленения из социума, именуется народом. В итоге возникает однобокий и ущербный образ государства, как оторвавшейся от политической коллективности машины, противопоставляемой народу <4>. С учетом сказанного считаем, что государство - это не надстройка над обществом, а публично организованное общество (государственно организованный народ, "коллективный гражданин"). При таком понимании государство предстает в виде целостного организма - публично-властным образом организованного народа, а народ в его целостности - как "вместилище, обладатель, носитель и исполнитель публичной власти" <5>.

--------------------------------

<4> Мамут Л.С. Государство: полюсы представлений // Общественные науки и современность. 1996. N 4. С. 50.

<5> Мамут Л.С. Государство как публичновластным образом организованный народ // Журнал российского права. 2000. N 3. С. 95.

Принимая Конституцию, российский народ учреждает всю систему публичной власти в стране. Осуществляя высшее непосредственное выражение своей власти путем выборов, народ создает, учреждает органы народного представительства, которые в своем взаимодействии формируют иные властные органы. В итоге внутри "коллективного гражданина" как единого целого вычленяются властные органы, которые осуществляют управление делами всего целостного образования и представляют весь государственно организованный народ. В этой связи органы публичной власти можно представить как структурные образования, создаваемые народом из самого себя как исходной субстанции в составе единого целостного организма, именуемого государством. Вполне уместной может выглядеть здесь аналогия с человеческим эмбрионом, как нерасчлененной целостностью, из которой формируются все органы человеческого организма. Создаваемые таким образом органы власти должны осуществлять управление делами государства от имени народа и в его интересах, выражая в принимаемых решениях волю народа. Таким образом, народ - это не отделенная от государства сущность, а неразложимая далее структурная единица российской государственности.

Во-вторых, тезис о безусловной подчиненности частей целому также не бесспорен. Целое и части находятся в постоянном диалектическом взаимодействии между собой, как правило, при ведущей роли целого. Однако компоненты, части, "детерминируясь системой, не являются пассивным ее продуктом. Они - активное начало, порождающее в процессе своего взаимодействия систему в целом в той же степени, в какой они сами порождены системой. Они активно воздействуют на систему, формируя те или иные параметры или по крайней мере влияя на них" <6>.

--------------------------------

<6> Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980. С. 94.

Нередко взаимодействие между целым и составляющими его частями при ведущей роли частей может привести к коренному изменению и даже распаду самой системы. В историческом движении социальных систем имеется множество примеров, когда противоречия между целым и частями обостряются и переходят в стадию социального конфликта, а связи и отношения между ними становятся препятствием на пути дальнейшего развития частей. Происходит качественный скачок в диалектическом развитии системы: она прекращает свое существование или коренным образом обновляется. Следует также напомнить, что "тезис о примате целого над частями неоднократно использовался для оправдания крайне реакционных, тоталитаристских идеологий и политических режимов" <7>.

--------------------------------

<7> Блауберг И.В. Проблема целостности и системный подход. М., 1997. С. 123.

Разумеется, приоритет прав личности не означает абсолютизацию частных интересов, поскольку осуществление прав и свобод конкретного человека не должно нарушать права и свободы других лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции). Поэтому возникает необходимость в поддержании баланса между публичными интересами всего народа как коллективного целого, с

одной стороны, и частными интересами конкретных людей - с другой, что в Конституции закреплено следующим образом: "Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства" (ч. 3 ст. 55).

В связи с федеративным устройством России неизбежно возникает вопрос о допустимости ограничения прав человека законом субъекта РФ. По этому вопросу Конституционный Суд при рассмотрении дела о конституционности ряда нормативных актов субъектов РФ, ограничивающих право граждан на свободу передвижения, сформулировал правовую позицию о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом (п. 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда от 4 апреля 1996 г. N 9-П).

Однако данное толкование ч. 3 ст. 55 Конституции расходится с региональной законодательной практикой. Так, Законом Ставропольского края от 29 июля 2009 г. N 52-кз, который известен в обиходе как "закон о комендантском часе для несовершеннолетних", в целях предупреждения причинения вреда здоровью детей, их физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию не допускается нахождение лиц, не достигших возраста 16 лет, с 22 часов до 6 часов, а в период с 1 июня по 31 августа - с 23 часов до 6 часов в общественных местах без сопровождения родителей (лиц, их заменяющих) или лиц, осуществляющих мероприятия с участием детей. Аналогичные законы приняты во многих регионах, некоторые из которых предусматривают и более жесткие запреты.

С одной стороны, такие региональные законы ограничивают конституционное право граждан на свободу передвижения, которое согласно указанному решению Конституционного Суда может быть ограничено только федеральным законом. С другой стороны, региональный законодатель действует в соответствии с Федеральным законом от 24 июля 1998 г. N 124-ФЗ "Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации" (п. 3 ст. 14.1), который предоставил эту возможность субъектам РФ и тем самым делегировал им полномочия по установлению указанных ограничений.

Подобное делегирование "ограничительных полномочий" получило широкое распространение в различных сферах общественных отношений <8>, а принятые на этой основе региональные законы неоднократно оспаривались в Верховном Суде, который постоянно отказывал в подобных исках, ссылаясь на установленные федеральными законами дозволения субъектам РФ устанавливать обжалуемые ограничения. Так, Законом Ставропольского края от 3 июля 2007 г. N 23-кз в рамках полномочий, делегированных субъектам РФ Федеральным законом от 29 декабря 2006 г. N 244-ФЗ, была запрещена деятельность по организации и проведению азартных игр на территории Ставропольского края. Нормы данного Закона были обжалованы в Ставропольском краевом суде, который отказал в поданном иске. Верховный Суд оставил данное решение без изменения, а кассационную жалобу - без удовлетворения, поскольку, как отмечено в Определении по данному делу, "Закон Ставропольского края о запрете этой деятельности на территории края принят законодателем в пределах полномочий, предоставленных ему Федеральным законом, и, соответственно, не противоречит этому Закону" <9>.

--------------------------------

<8> Так, например, региональные органы власти вправе устанавливать дополнительные ограничения курения табака в отдельных общественных местах и в помещениях (Федеральный закон от 23 февраля 2013 г. N 15-ФЗ), дополнительные ограничения времени, условий и мест розничной продажи алкогольной продукции (Федеральный закон от 22 ноября 1995 г. N 171-ФЗ).

<9> Определение Верховного Суда от 17 октября 2007 г. N 19-Г07-22 размещено на официальном сайте Верховного Суда. URL: http://www.vsrf.ru/index.php.

Однако в конституционной практике имеются и иные, противоположные судебные прецеденты. Так, 3 марта 2017 г. Ставропольский краевой суд по иску Прокуратуры Ставропольского края к Губернатору и Думе Ставропольского края признал недействующими положения Закона Ставропольского края от 29 ноября 2016 г. N 106-кз, предусматривающие увеличение минимальных размеров образуемых новых земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения с 30 до 2 500 гектаров <10>. Этот пример, демонстрирующий неоднозначность региональной практики, требует своего рассмотрения в рамках настоящей статьи.

--------------------------------

<10> Решение по этому делу опубликовано на официальном сайте Ставропольского краевого суда. URL: http://kraevoy.stv.sudrf.ru/.

История с земельными паями берет свое начало в девяностых годах прошлого столетия, когда в ходе земельной реформы, проведенной в нашей стране, была установлена общая долевая собственность на земли колхозов и совхозов с наделением земельными долями (паями) их работников. В целях предотвращения излишнего дробления сельскохозяйственных угодий Федеральным законом от 24 июля 2002 г. N 101-ФЗ "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" (п. 1 ст. 4) субъектам РФ предоставлено право устанавливать минимальные размеры образуемых новых земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения.

В соответствии с этим в 2003 г. предельные минимальные размеры новых земельных участков в Ставропольском крае были определены в 300 гектаров (Закон Ставропольского края от 1 августа 2003 г. N 28-кз). Установление именно таких размеров, которые являлись наибольшими в России, обосновывалось следующими основными доводами:

-в соответствии с Конституцией земля подлежит особой правовой охране, частные интересы собственников не должны быть выше общественного интереса в сохранении и рациональном использовании земель;

-на больших земельных участках возможно применение мощной техники и существенное снижение производственных расходов;

-при малых размерах земельных участков к ним потребуется проложить дорогу и обустроить их иным образом, а значит, существенно увеличится площадь, занимаемая дорогами, другими несельскохозяйственными угодьями, и уменьшится площадь сельскохозяйственных угодий <11>.

--------------------------------

<11> Комментарии к земельному законодательству Ставропольского края / Под общ. ред. Э.С. Навасардовой. Ставрополь, 2004. С. 73 - 74.

Очевидно, что краевой закон ограничивал конституционное право собственности на землю, не позволяя гражданам свободно владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащими им землями, так как при средней по краю величине земельной доли в 10 га для выдела ее в натуре необходимо было объединиться по крайней мере 30 собственникам.

При всем при том закон имел явную позитивную направленность, поскольку создавал условия для сохранения сельскохозяйственных угодий от раздробления, способствовал становлению крупных сельскохозяйственных предприятий, которые позволили Ставропольскому краю внести важный вклад в обеспечение продовольственной безопасности страны.

В2010 г. "законодательный маятник" качнулся в противоположную сторону, и минимальные размеры новых земельных участков были уменьшены с 300 до 30 гектаров (Закон Ставропольского края от 12 апреля 2010 г. N 21-кз).

В2016 г. произошло обратное, причем значительное (в 83 раза) их увеличение с 30 до 2 500 га (Закон Ставропольского края от 29 ноября 2016 г. N 106-кз). На официальном уровне, в частности на совещании, посвященном обороту земель сельскохозяйственного назначения с участием губернатора Ставропольского края, необходимость этого объяснялась тем, что возникла угроза раздробления сельскохозяйственных угодий, поскольку в 2016 - 2017 гг. крупным предприятиям, составляющим основу сельского хозяйства Ставропольского края, предстояло перезаключать значительное число договоров аренды с собственниками земельных долей. Подчеркивалось, что интересы собственников не должны быть выше общественного интереса в сохранении и рациональном использовании земель, а такое увеличение минимальных размеров земельных участков должно защитить крупные сельхозпредприятия, несущие социальную нагрузку в крае, от попыток скупить их земли по частям. Тем самым определялись приоритеты государственной политики в области сельского хозяйства, ориентированной на сохранение крупных сельскохозяйственных организаций, являющихся градообразующими для многих сельских населенных пунктов Ставропольского края, обеспечивающими занятость населения и налоговые отчисления в бюджет <12>.

--------------------------------

<12> Слипченко Т. Увеличится ли на Ставрополье предельный минимальный размер новых земельных участков? // Ставропольская правда. 2016. 14 апреля.

Таким образом, как представляется, частные интересы крупных сельскохозяйственных организаций, фактически возведенные этим Законом в ранг публичных интересов, были защищены законодателем в ущерб частным интересам

среднего и малого предпринимательства.

Ставропольский краевой суд (далее - Суд) при рассмотрении дела о земельных паях посчитал, что этим Законом нарушен баланс частных и публичных интересов, и законодатель вторгся в баланс интересов крупного, среднего и малого сельскохозяйственного предпринимательства, что нельзя признать соответствующим Конституции. Рассматривая иск краевой прокуратуры вместе с аналогичными исками отдельных граждан, Суд признал недопустимыми установленные ограничения их земельных прав, поскольку для выполнения законодательных требований этим лицам необходимо объединение не менее 227 - 277 человек, что приводит к фактической невозможности свободно владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащими им земельными долями.

В связи с таким решением Суда в 2017 г. минимальные размеры новых земельных участков в Ставропольском крае были уменьшены до величины земельной доли (Закон Ставропольского края от 10 апреля 2017 г. N 25-кз).

Описанная нами законодательная динамика по вопросу о минимальных размерах новых земельных участков в Ставропольском крае впечатляет и может быть наглядно представлена в виде следующей условной схемы.

Динамика законодательных решений о минимальных размерах новых земельных участков в Ставропольском крае

При анализе этих "законодательных качелей", помимо вопроса о допустимости ограничения прав и свобод региональным законом, возникает второй, не менее важный вопрос о том, вправе ли региональный законодатель устанавливать такие ограничения по собственному усмотрению или существуют какие-то пределы его активности. Осуществляя поиск ответов на эти два вопроса, необходимо отметить, что субъекты РФ помимо делегированного "ограничительного" законотворчества, действуя в рамках их компетенции, установленной федеральными законами, также

принимают законы, ограничивающие права и свободы личности. Типичным примером может служить региональное законодательство об административных правонарушениях, которое содержит ограничения многих субъективных прав. Не вдаваясь в их детальный анализ, приведем лишь один пример, связанный с запретами в области земельных отношений. Так, в ст. 7.4 Закона Ставропольского края от 4 марта 2005 г. N 14-кз установлена административная ответственность за неиспользование в течение одного года земельного участка, предоставленного для сельскохозяйственных или иных целей. Очевидно, что тем самым ограничивается конституционное право человека свободно владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащей ему землей.

Однако установление административных запретов региональными законами считается соответствующим конституционным положениям и в этой связи допустимым, поскольку Конституционный Суд в своем Определении от 1 октября 1998 г. N 145-О, исходя из нахождения административного законодательства в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов, разъяснил, что субъекты РФ вправе принимать собственные законы в области административных правонарушений, если они не противоречат федеральным законам, регулирующим те же правоотношения.

С учетом проведенного анализа представляется возможным полагать, что в конституционно-правовой действительности возникло реальное противоречие между правовой позицией Конституционного Суда о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом, и региональной законодательной практикой, в рамках которой такие ограничения осуществляются повсеместно. Данное противоречие, копившееся годами, образует важную методологическую проблему, которая нуждается в анализе и поиске решения.

В научной литературе по этому поводу высказаны различные, порой противоположные точки зрения <13>. Не вдаваясь в излишнее теоретизирование, попробуем кратко обозначить собственную позицию о возможности ограничения прав и свобод региональным законом.

--------------------------------

<13> Должиков А.В. Ограничение основных прав законами субъектов Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2005. N 2; Романовский Г.Б., Безрукова О.В. Пределы ограничений прав человека в деятельности законодательного органа субъекта Российской Федерации // Электронный научный журнал "Наука. Общество. Государство". 2016. Т. 4. N 2(14); Черепанов В.А. Незаконная миграция // Законность. 2003. N 6. С. 35 - 38.

Как известно, субъективные права, не являясь абсолютными, осуществляются в определенных границах, которые устанавливаются правовым нормами. Уместно напомнить в этой связи, что в общей теории права под субъективным правом понимается мера дозволенного поведения управомоченного лица: "Слово "мера" при определении субъективного права означает, что закрепленные за лицом юридические возможности не безграничны, они четко обозначены по содержанию, в этих границах лицо и может строить свое поведение" <14>. Отсюда правовое регулирование общественных отношений, устанавливая нормы поведения для участников этих отношений, определяет границы, в которых осуществляются субъективные права, и тем самым неизбежно осуществляет их ограничение <15>. Данное положение, справедливое не только для федерального, но и для регионального регулирования, вызывает серьезные сомнения в обоснованности правовой позиции Конституционного Суда о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом.

--------------------------------

<14> Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 356 - 357.

<15> В этой связи нами разделяется предложенное А.В. Малько понимание правового ограничения как установленных в праве границ, в пределах которых субъекты должны действовать. Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М., 2003. С. 91.

По нашему мнению, ч. 3 ст. 55 Конституции регулирует деятельность лишь федерального законодателя, определяя для него допустимые пределы ограничения прав и свобод, и не устанавливает правила поведения для регионального законодателя. Данная норма не содержит общего запрета для регионального законодателя, а закрепляет лишь общее дозволение федеральному законодателю ограничивать права и свободы, которое корреспондирует с конкретным запретом для него принимать "ограничительные" законы только в целях защиты конституционных ценностей, определенных ч. 3 ст. 55 Конституции <16>.

--------------------------------

<16> Вопрос о соотношении дозволений и запретов в правовом регулировании, как известно, детально проработан в общей теории права в трудах С.С. Алексеева, на которые мы опираемся в настоящей статье. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 261 - 356; Алексеев С.С. Теория права. М., 1995. С. 207 - 251.

Считать по-иному - значит вообще отрицать возможность принятия региональных законов, поскольку, как было обосновано выше, устанавливая нормы поведения для участников правоотношений, закон субъекта РФ определяет границы, в которых осуществляются субъективные права, и тем самым неизбежно осуществляет их ограничение.

Второй обозначенный нами проблемный вопрос о допустимых пределах ограничения субъективных прав региональным законом рассмотрим на конкретном примере установления ставок транспортного налога. Налоговым кодексом определены его базовые ставки, которые могут быть увеличены (уменьшены) законами субъектов РФ в десять раз (п. 1, 2 ст. 361). Очевидно, что при повышении базовых ставок региональные законы, обязывая заплатить большую сумму налога, тем самым ограничивают конституционное право собственности, поскольку не позволяют налогоплательщику свободно распоряжаться принадлежащими ему денежными средствами. В разных субъектах РФ повышение ставок транспортного налога осуществлено в различных пределах, что можно проиллюстрировать с помощью сравнительной таблицы некоторых их размеров в соседних регионах: Ставропольском крае (Закон Ставропольского края от 10 октября 2013 г. N 82-кз) и Краснодарском крае (Закон Краснодарского края от 27 октября 2009 г. N 1850-КЗ).

Как видно из приведенной таблицы, в Краснодарском крае произошло более значительное увеличение базовых ставок транспортного налога, причем по трем категориям автомобилей - в максимально допустимом размере (в 10 раз). Означает ли это, что субъекты РФ вправе осуществлять ограничение субъективных прав как им заблагорассудится?

Конституционный Суд сформулировал по данному вопросу следующую правовую позицию: "Налогообложение всегда означает определенные ограничения права собственности, закрепленного в статье 35 Конституции Российской Федерации. В связи с этим на законы субъектов Российской Федерации о налогах и сборах в полной мере распространяется положение статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом лишь в той мере, в какой это соответствует определенным конституционно значимым целям, т.е. пропорционально, соразмерно им. Налогообложение, парализующее реализацию гражданами их конституционных прав, должно быть признано несоразмерным. Поэтому при чрезмерности налогов и сборов проблема их дифференциации в связи с обеспечением принципов равенства и справедливости приобретает особое значение" <17>.

--------------------------------

<17> Абзац четвертый п. 5 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда от 4 апреля 1996 г. N 9-П // СПС "КонсультантПлюс".

Рассмотрим под этим углом зрения повышение транспортного налога в субъектах РФ, причем для примера возьмем лишь один его аспект. Поскольку год выпуска автомобилей при повышении налога не учитывался, постольку владельцы старых автомобилей, которые, приобретая их, и подумать не могли о подобном увеличении, вынуждены платить

одинаковую сумму с владельцами новых автомобилей, что вызывает серьезные сомнения в соответствии таких законов принципам справедливости и соразмерности.

Подытоживая сказанное в настоящей статье, считаем возможным сформулировать следующие выводы:

-региональный законодатель в рамках установленного федеральными законами разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными и региональными органами государственной власти, а также в случаях прямого федерального делегирования ему таких "ограничительных" полномочий вправе осуществлять ограничение прав и свобод человека и гражданина;

-при ограничении прав и свобод человека и гражданина региональный законодатель должен исходить из правовых принципов справедливости и соразмерности.

Если эти положения верны (а против них не видно принципиальных возражений), то для применения на практике они нуждаются в соответствующем правовом закреплении, поскольку, будучи изложенными в журнальной статье, никого и ни к чему не обязывают. Очевидно, что правовое их закрепление напрямую связано с толкованием решения Конституционного Суда от 4 апреля 1996 г. N 9-П о возможности ограничения прав и свобод человека и гражданина только федеральным законом. Данная правовая позиция, исходя из проделанного в статье анализа, нуждается в определенном уточнении. Подобное уточнение может быть дано путем официального разъяснения Конституционным Судом своего решения от 4 апреля 1996 г. N 9-П в порядке, установленном Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" (ст. 83, 77), по ходатайству органов и лиц, имеющих право на обращение в Конституционный Суд, включая органы законодательной и исполнительной власти субъектов РФ, а также других лиц, в число которых входят Генеральный прокурор и Министр юстиции Российской Федерации.

Инициирование перед ними вопроса о направлении такого ходатайства представляется вполне обоснованным и целесообразным, а указанное разъяснение Конституционного Суда, по нашему мнению, является назревшим и необходимым, поскольку, устраняя правовую неопределенность в вопросе о конституционной возможности ограничения прав и свобод человека и гражданина законами субъектов РФ, будет способствовать дальнейшему укреплению конституционной законности в нашей стране и обеспечению единообразия законодательной практики в различных регионах Российской Федерации.

Литература

1.Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. / С.С. Алексеев. М., 2008. 576 с.

2.Афанасьев В.Г. Системность и общество / В.Г. Афанасьев. М., 1980. 368 с.

3.Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации: Учебник для вузов / М.В. Баглай. М., 2007. 784 с.

4.Блауберг И.В. Проблема целостности и системный подход / И.В. Блауберг. М., 1997. 448 с.

5.Должиков А.В. Ограничение основных прав законами субъектов Российской Федерации / А.В. Должиков // Конституционное и муниципальное право. 2005. N 2. С. 14 - 16.

6.Комментарии к земельному законодательству Ставропольского края / Под общ. ред. Э.С. Навасардовой. Ставрополь, 2004. 160 с.

7.Лапаева В.В. Критерии ограничения прав человека и гражданина в Конституции Российской Федерации / В.В. Лапаева // Государство и право. 2013. N 2. С. 14 - 24.

8.Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве / А.В. Малько. М., 2003. 250 с.

9.Мамут Л.С. Государство как публичновластным образом организованный народ / Л.С. Мамут // Журнал российского права. 2000. N 3. С. 88 - 100.

10.Мамут Л.С. Государство: полюсы представлений / Л.С. Мамут // Общественные науки и современность. 1996. N

4.С. 45 - 54.

11.Мартышин О.В. Частные, национальные и глобальные интересы: коллизии нравственных ценностей / О.В. Мартышин // Государство и право. 2016. N 12. С. 25 - 31.