СТАНДАРТЫ ЕДИНОЙ ЕВРОПЫ

щие его правовые позиции по ключевым вопросам, прецедентами, при общем понимании того, что существо выносимых Судом постановлений значительно отличается от признаков, свойственных классическим прецедентам, как они формировались в англо-сак- сонской системе права и понимаются в теории права. Как отмечают исследователи, мы имеем дело с новыми разновидностями прецедента, не отвечающими классической модели, но имеющими, тем не менее, ярко выраженное нормативное значение1. Очевидно, что в данном случае юридическая наука идет вслед за практикой, описывая сложившиеся в последней явления уже существующими понятиями и концепциями и пытаясь вписать новые явления в уже разработанные конструкции. Однако до настоящего времени в науке не было дано исчерпывающего объяснения природы правовых позиций Европейского Суда, их места в иерархии источников права отдельных государств, соотношения с другими источниками и, прежде всего, – национальным законодательством. Дискуссионным остается также вопрос о пределах действия постановлений Европейского Суда по кругу государств, обязательности для государств – участников европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) правовых позиций Европейского Суда, сформулированных им в отношении других государств.

Задачей настоящей статьи является не системный анализ всех вышеуказанных проблем (для этого потребовалось бы не одно значительное по объему исследование), но лишь размышление о некоторых из них, в том числе о путях их решения, предлагаемых в практике Конституционного Суда РФ, включая оценку юридического статуса и пределов обязательности решений Европейского Суда в российской правовой системе.

Вопрос о пределах обязательности правовых позиций Европейского Суда (в том числе по кругу государств), помимо теоретической значимости, имеет важное прикладное значение, поскольку он определяет возможность и разумную необходимость для российских судов руководствоваться такими решениями при осуществлении правосудия.

По мнению авторов данной статьи, в настоящее время целесообразно провести краткий анализ и систематизацию существу-

ющих подходов к юридическому статусу постановлений Европейского Суда по правам человека, вытекающих как из нормативных положений и правоприменительной практики, так и из доктринальных источников.

Поводом для данной публикации явилась

втом числе статья К. Коротеева (на тот момент – докторанта, научного сотрудника Университета Париж-1 (Пантеон-Сорбон- на); в настоящее время – научного сотрудника и преподавателя Университета Страсбурга) «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации (московский период)»2.

В2007 году тем же автором совместно с С. Голубком (на тот момент – магистрантом Университета Эссекса; в настоящее время – юридическим референтом секретариата Европейского Суда по правам человека) была опубликована статья «Постановление Конституционного Суда об институте надзора в гражданском процессе: отказ в правосудии, отрицание Европы»3.

Встатье «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод…» К. Коротеев последовательно обосновывает утверждение, что многочисленные ссылки Конституционного Суда РФ в его практике как на нормы Конвенции, так и на прецеденты Европейского Суда по правам человека «не гарантируют соответствие им постановлений Конституционного Суда. Они не предохраняют и от искаженного применения методов анализа дел, основанных полностью или

вчасти на Конвенции»4. Кроме того, в обеих статьях – и в подготовленной совместно с С. Голубком в 2007 году, и в опубликованной

в2009 году – К. Коротеев также формулирует вывод об изменении позиции Конституционного Суда РФ по вопросу о месте Конвенции в российском праве в сторону сокращения обязательств, вытекающих из Конвенции5.

Целью настоящей статьи, в свою очередь, является, во-первых, «инвентаризация» основных точек зрения о пределах обязательности прецедентов Европейского Суда (в том числе по кругу государств); во-вторых, анализ подходов к данному вопросу Конституционного Суда РФ и, наконец, сопоставление этих данных с выводами К. Коротеева и С. Голубка в вышеуказанных статьях.

1. Пределы обязательности правовых позиций Европейского Суда по правам человека с точки зрения международного права

Для начала целесообразно уточнить, какие нормативные положения регулируют вопросы юридической силы и обязательности постановлений Европейского Суда по правам человека в международном праве.

Пункт 1 статьи 32 Конвенции наделяет Суд следующей компетенцией: «В ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней, которые могут быть ему переданы в случаях, предусмотренных положениями статей 33 [Межгосударственные дела], 34 [Индивидуальные жалобы], 46 [Обязательная сила и исполнение постановлений] и 47 [Консультативные заключения]». Таким образом, при рассмотрении конкретного дела Европейский Суд вправе давать толкование Конвенции. В ходе толкования он вырабатывает определенные методы толкования и формулирует свои правовые позиции, которыми и руководствуется при рассмотрении похожих дел в дальнейшем, если не посчитает нужным занять другую позицию и изменить свою судебную практику.

Пункт 1 статьи 46 Конвенции, которая регулирует международно-правовую обязательность вступивших в силу постановлений Суда, гласит: «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по любому делу, в котором они выступают сторонами». Опятьтаки из буквального содержания данной нормы следует, что правовая позиция Суда, высказанная в конкретном деле, действует inter partes, то есть в отношении заявителя и госу- дарства-ответчика. В связи с этим Федеральный конституционный суд Германии говорит «об ограниченной правовой силе постановлений Европейского Суда»6, которая выражается в обязательстве исполнить определенное постановление Суда в рамках участвующих в рассмотрении дела лиц и в отношении конкретного предмета спора, рассмотренного Европейским Судом7.

Ставшие окончательными, Постановления Европейского Суда по правам человека, вынесенные в отношении конкретного государства, в силу статьи 46 Конвенции, безус-

ловно, являются юридически обязательными для него как субъекта международного права. Для исполнения окончательного постановления Европейского Суда, в целях предотвращения подобных нарушений в будущем, на внутригосударственном уровне может потребоваться принятие мер общего характера8. Хотя Комитет министров Совета Европы и имеет последнее слово в вопросе о том, являются ли предпринятые меры достаточными для исполнения соответствующего постановления Страсбургского суда, в выборе данных мер, в принципе, государство-ответчик обладает широкой свободой усмотрения (obligations of result)9. Вместе с тем в литературе отмечается, что в подавляющем числе государств Совета Европы власти принимают принцип прямого действия постановлений Европейского Суда, вынесенных в отношении соответствующего государства, под которым понимается выполнение обязательств, вытекающих из этих постановлений, непосредственно правоприменительными органами, не нуждаясь в предварительных действиях правительства или парламента с целью приведения внутреннего права в соответствие с этими постановлениями10.

Входе разработки Протокола № 14 к Конвенции было высказано предложение о включении в статью 46 Конвенции положения об обязательности правовых позиций Европейского Суда для всех государств – участников Конвенции. Однако данное предложение было отклонено группой экспертов (Reflection Group) Совета Европы со ссылкой на трудности, которые могут возникнуть при реализации правовой позиции Европейского Суда, высказанной в отношении одного правопорядка, в правопорядках других государств – участников Конвенции11.

Таким образом, из буквального смысла статей 32 и 46 Конвенции не вытекает общеобязательность постановлений (а соответственно, и правовых позиций) Европейского Суда по правам человека за рамками конкретного дела и в отношении других государств – участников Конвенции, то есть их действие erga omnes.

Вдоктрине вопрос о толковании данных положений Конвенции и пределах действия правовых позиций Европейского Суда по правам человека также окончательно и единообразно не решен.

и возлагать не собирались23. К аналогичному результату пришла в 2004 году Федеральная кассационная комиссия по трудовым спорам (Eidgenössische Personalrekurskommission) Швейцарии24. Федеральный административный суд Германии в ряде дел также отказался признавать обязательность правовых позиций Европейского Суда, высказанных им

впостановлениях, вынесенных против других государств; он сам дал толкование Конвенции, придя к иным, чем Европейский Суд, выводам25. Палата лордов Великобритании

врешении от 18 июня 2002 года отказалась применять правовую позицию Европейского Суда по правам человека, поскольку «по каким бы то ни было причинам… Европейскому Суду было представлено гораздо меньше информации, чем [Палате лордов]26. Федеральный конституционный суд Германии в 2004 году прямо указал, что постановления Европейского Суда, вынесенные против иных государств, не обладают свойством юридической обязательности, а дают лишь повод проверить свой национальный правопорядок и, при необходимости возможных изменений, ориентироваться на соответствующую судебную практику Европейского Суда27.

Весьма любопытными можно считать и результаты опроса национальных докладчиков XII Конференции европейских конституционных судов, проходившей в Брюсселе в мае 2002 года. Один из вопросов был сформулирован следующим образом: «Связан ли конституционный суд прецедентной практикой Европейского Суда по правам человека?». При ответе на данный вопрос большинство национальных докладчиков (21 из 33) указали, что конституционные суды соответствующих стран не являются связанными решениями Европейского Суда по правам человека28 (более подробно о выводах данной Конференции см. раздел 5 настоящей статьи). В такой ситуации ссылку на подпункт «b» пункта 3 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров как основание для общеобязательности правовых позиций Европейского Суда можно признать недостаточно убедительной.

Наконец, в качестве аргумента в пользу общеобязательности правовых позиций Европейского Суда используется также телеологическое толкование Конвенции, согласно которому только при признании такой обяза-

тельности могут быть достигнуты единообразное применение Конвенции внутри госу- дарств-участников, правовая определенность

истабильность, а также практическая действенность прав человека, которые государ- ства-участники обязались обеспечить на национальном уровне в силу статьи 1 Конвенции29. Так, например, в одной из рекомендаций Комитета министров Совета Европы сказано: «Необходимое условие эффективной защиты прав человека в Европе с помощью Конвенции состоит в том, что государства применяют Конвенцию в своих правовых системах так, как она понимается в

практике Европейского Суда»30.

Между тем сase-to-case подход Европейского Суда, то есть учет всех обстоятельств конкретного дела, на который ссылается в том числе К. Коротеев в своей статье «Европейская Конвенция о защите прав человека

иосновных свобод в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации (московский период)»31, не позволяет автоматически переносить выводы Европейского Суда, сделанные в отношении одного правопорядка, на правопорядки других государств. Как признает сам Европейский Суд32, Европейская конвенция оставляет государствамучастникам определенную свободу усмотрения (margin of appreciation) в вопросах обеспечения конвенционных гарантий, что предполагает отсутствие единообразия в вопросах их обеспечения в государствах – участниках Конвенции. «Вся прелесть доктрины свободы усмотрения в том, что она оставляет место для маневра и дает Европейскому Суду возможность по-разному оценивать ситуацию в зависимости от обстоятельств конкретного дела», – отмечает судья Европейского Суда по правам человека Лех Гарлицкий33. С учетом того, что выводы Европейского Суда формулируются на основе анализа фактических обстоятельств конкретного дела, перенос этих выводов в правопорядки других государств возможен лишь до определенной степени, так как фактические и правовые обстоятельства дела, даже при их внешней схожести, могут быть иными, и даже сам Европейский Суд оценивает их в контексте национальной правовой системы. Именно особенности конкретного дела могут приводить Суд к иным выводам, чем были сформулированы им ранее в делах со схожими фактическими

обстоятельствами, но с участием других го- сударств-ответчиков или даже в отношении одного и того же государства-ответчика34.

Немецкий ученый Мейер-Ладевиг занимает промежуточную, по сравнению с вышеприведенными, позицию: «Нельзя отказать государству-участнику в праве дождаться реакции Суда вплоть до вынесения постановления против него, то есть подождать, пока Европейский Суд и в этом процессе подтвердит свою позицию. Однако, в случае устоявшейся судебной практики Суда, обязательность его правовой позиции вытекает из статьи 1 Конвенции, согласно которой Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции»35. При этом, впрочем, автор не уточняет, с какого момента практика Суда должна считаться «устоявшейся» и кто должен этот вопрос решать.

Следует также отметить, что согласно позиции Европейского Суда по правам человека, его постановления «служат не только тому, чтобы разрешать те дела, которые к нему поступили, но и в более общем смысле тому, чтобы разъяснять, обеспечивать и развивать положения Конвенции, внося тем самым вклад в соблюдение государствами обязательств, которые они приняли на себя в качестве государств – участников Конвенции»36. При этом, согласно позиции Страсбурга, речь не идет о толковании, которое возлагало бы на государства-участники новые обязательства37. Европейский Суд ожидает, что его практика будет воспринята в государствах – участниках Конвенции38.

Вместе с тем, говоря о правах человека, не стоит забывать о правах государств, которыми они также обладают. Возлагать юридическую обязанность, которая содержится в постановлении Европейского Суда, на государство, не участвовавшее в процессе, не выслушав последнее по обстоятельствам дела, означало бы нарушение общепризнанного принципа международного права audiatur et altera pars (право лица, затронутого судебным решением, быть выслушанным судом по обстоятельствам дела). Данный принцип логически вытекает из права на справедливое судебное разбирательство, которое нашло свое закрепление в том числе и в Европейской конвенции (п. 1 ст. 6).

На наш взгляд, в определенной мере точка в споре о том, являются или не являются, с точки зрения международного права, правовые позиции Европейского Суда общеобязательными для всех государств – участников Конвенции, была поставлена в Интерлакенской декларации (принята 19 февраля 2010 года на конференции высокого уровня государств – членов Совета Европы, которая состоялась в Интерлакене, Швейцария). Декларация включает в себя План действий (Action Plan), раздел «В» которого («Имплементация положений Конвенции на национальном уровне») призывает государства – участники Конвенции «принимать во внимание развивающуюся прецедентную практику Суда, в частности, с целью учета выводов, следующих из постановлений, устанавливающих нарушение Конвенции другими государствами, когда та же проблема принципиального характера существует в их собственных правовых системах» (подп. «с» п. 4)39. Сама по себе использованная формулировка (призыв принимать во внимание) подтверждает, что на сегодняшний день правовые позиции Европейского Суда, сформулированные в отношении соответствующих государств, не признаются государствами – участниками Конвенции как юридически обязательные для всех государств Совета Европы. Как отмечает Председатель Европейского Суда по правам человека в отставке Люциус Вильдхабер: «Главной задачей Европейского Суда по правам человека является выработка рекомендаций по развитию и совершенствованию систем защиты прав человека для национальных судов государств – участников Конвенции»40 (выделено нами. – А. Л., М. Ф.).

Таким образом, можно утверждать, что в явном виде общеобязательность правовых позиций Европейского Суда по правам человека, вне зависимости от того, в отношении какого государства вынесено постановление, в котором эти правовые позиции сформулированы, не вытекает из положений Конвенции или иных актов международного права; не вытекает она и из практики самого Европейского Суда по правам человека41.

Вместе с тем нельзя не признать, что практика Европейского Суда по правам человека имеет большое фактическое значение для государств – участников Конвенции. Так, большинство национальных докладчиков

на уже упомянутом XII Конгрессе европейских конституционных судов (Брюссель, май 2002 года) признали, что правовые позиции Европейского Суда по правам человека оказывают влияние при определении существа основных прав, гарантированных национальными конституционными положениями, и пределов их допустимых ограничений42. При этом они также отметили, что практика Европейского Суда по правам человека является одним из важнейших «источников вдохновения и идей» для органов конституционного контроля при решении ими вопросов о конституционности национальных правовых норм»43.

На наш взгляд, наиболее исчерпывающим объяснением получающей все большее распространение тенденции придания универсального характера прецедентам Европейского Суда вне зависимости от государстваответчика, в отношении которого они вынесены, является точка зрения, согласно которой движущей силой этой тенденции выступают не нормативные положения международного права, а добрая воля государств – участников Конвенции. «Очевидно, что готовность государств – участников Конвенции добровольно следовать практике Европейского Суда по правам человека, сформированной вне связи с рассмотрением дел в отношении соответствующих государств, подчеркивает не общеобязательность, нормативность таких решений конвенционно-судебно- го органа… а степень их собственного усмотрения при решении вопроса о признании решений Европейского Суда как имеющих для них обязывающий характер»44.

Добровольное следование государствами – участниками Конвенции практике Европейского Суда становится обыкновением, пока еще не универсальным, но получающим все большее распространение в европейских странах (в лице их законодательных и правоприменительных органов). Очевидно, что движущей силой этой тенденции, помимо стремления к распространению единых европейских стандартов в области защиты прав человека и единообразного применения положений Конвенции, является также и ощутимый практический интерес: государствам выгодно учитывать правовые позиции Европейского Суда, сформулированные в решениях против других государств, чтобы умень-

шить вероятность вынесения негативных решений против них самих.

Характеризуя место решений Европейского Суда по правам человека в российской правовой системе, бывший председатель Конституционного Суда РФ и судья Европейского Суда по правам человека от России в отставке В. А. Туманов, в Докладе на международной конференции «Европейское измерение национальных конституций. Значение европейской Конвенции о правах человека для законодательства, судебной практики и судебного конституционного контроля в Восточной и Западной Европе», проходившей в Регенсбурге 20–22 июня 2002 года, отметил, в частности, следующее:

«Говоря о деятельности Европейского Суда, используют понятие “прецедентное право”; это правильно, когда речь идет об относительной (в отличие от английского правила прецедента) связанности Суда при рассмотрении дел его предшествующими решениями и сложившимися правовыми позициями; это неправильно, когда решение Суда трактуется как обязательный прецедент для национальных судов. Тем не менее, не обладая такой обязательной силой, судебная практика Европейского Суда оказывает влияние на национальную правоприменительную деятельность и на законодательство. Это влияние особенно значительно тогда, когда его результат достигается не такими формами воздействия, как денежные санкции, налагаемые Судом, или мониторинг Совета Европы, на органы которого возложен контроль за исполнением решений Суда, а стремлением самого государства-участ- ника последовательно реализовывать свои обязательства по Конвенции. Именно такое отношение демонстрирует сегодня Россия».

Представляется, что данный подход сохраняет свою актуальность и сегодня.

2.Обязательность правовых позиций Европейского Суда с точки зрения внутригосударственного права Российской Федерации

Даже в случае наличия доброй воли государства на придание правовым позициям Евро-

пейского Суда общеобязательного характера и на расширение изначально заложенных в них в соответствии с Конвенцией пределов действия, такая общеобязательность должна найти закрепление во внутригосударственных нормах права либо в практике правоприменительных органов. Приведем несколько примеров того, как эта проблема была решена в некоторых государствах Совета Европы.

Одним из государств, признавших практику Европейского Суда источником права, является Украина (ст. 17 Закона Украины «Об исполнении решений и применении практики Европейского суда по правам человека» 2006 года)45. Следует отметить, что Европейская конвенция является частью национального законодательства Украины с 1997 года (с момента вступления Конвенции в силу для Украины)46. Однако для того, чтобы наделить правовые позиции Европейского Суда юридической силой на территории Украины, потребовалось принятие специальной правовой нормы. Это является еще одним подтверждением тому, что из самой Конвенции такое их качество не вытекает.

Другими примерами решения данного вопроса в государствах – участниках Конвенции может служить британский Акт о правах человека 1998 года и ирландский Акт о Европейской конвенции о правах человека 2003 года, которые устанавливают, что правоприменители должны толковать и применять национальное законодательство таким образом, который согласуется с Конвенцией, однако они должны это делать «so far as it is possible to do so»47 – то есть настолько, насколько это возможно, что предполагает возможность и другого результата48.

Теперь рассмотрим, насколько российская правовая система позволяет сделать вывод о том, что правовые позиции Европейского Суда являются обязательными для применения в России вне зависимости от того, в отношении какого государства они сформулированы.

Сразу необходимо отметить, что в российском праве отсутствует нормативно-право- вой акт, прямо наделяющий такого рода правовые позиции Европейского Суда обязательной юридической силой49. Европейская конвенция стала частью правовой системы России в силу части 4 статьи 15 Конституции РФ и Федерального закона от 30 марта

1998 года № 54-ФЗ о ратификации Конвенции и протоколов к ней. На основании приведенного закона о ратификации «Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации».

Буквальное прочтение данного текста не вносит существенной ясности в вопрос о статусе правовых позиций Европейского Суда в России. «По своему буквальному смыслу, –

указывает Н. С. Бондарь, – данное положение предполагает обязательность для России лишь той части практики Европейского Суда, которая формируется при рассмотрении дел в связи с предполагаемыми нарушениями Российской Федерацией своих конвенционных обязательств. Это в полной мере соотносится с общим принципом связанности судебным решением сторон спора, но не третьих лиц. Что же касается вопроса о значении для национальной правовой системы практики Европейского Суда, сформированной без участия Российской Федерации, то он не получил прямого разрешения в Конвенции и Федеральном законе “О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней” и не имеет однозначной оценки в отечественной научной литературе»50.

Е. А. Ершова, также анализируя указанное положение закона о ратификации, отмечает: «Отсюда можно сделать важный вывод: постановления Европейского суда, принятые против России, являются обязательными для правотворческих, исполнительных и судебных органов государственной власти, а также для органов местного самоуправления»51 (выделено нами. – А. Л., М. Ф.).

Вместе с тем анализируемое положение закона о ратификации Конвенции можно истолковать таким образом, что оно означает лишь признание «права писать в Страсбург», то есть речь идет о признании юрисдикции

вопросам, касающимся защиты имущественных прав.

На необходимость использования правовых позиций Европейского Суда указывал и Верховный Суд РФ, в частности, в Постановлении Пленума от 10 октября 2003 года «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», в пункте 4 Постановления Пленума от 19 декабря 2003 года «О судебном решении», в преамбуле и пунктах 1 и 9 Постановления Пленума от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».

Хотя указанные акты высших судов не уточняют, каковы пределы обязательности правовых позиций Европейского Суда для российских судов, анализ их практики по конкретным делам позволяет выявить все больше случаев, когда такие позиции, в том числе сформулированные в делах с участием других государств, являются предметом анализа в судебных решениях и используются в качестве правовых аргументов при разрешении конкретных дел.

Анализ судебной практики по данному вопросу выходит за рамки настоящей статьи, поэтому в качестве примера, сошлемся лишь на несколько судебных актов. В Определении Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 декабря 2006 года № 13584/06 в качестве одного из оснований для передачи дела в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ коллегия судей сослалась на Постановление Европейского Суда от 9 марта 2006 года по делу Акционерное общество «Эко-Эльда Авее» против Греции, в котором Европейский Суд указал на необходимость поддержания «справедливого баланса между интересами частных лиц (налогоплательщиков) и интересами общества». Аналогичная позиция приводилась в качестве обоснования позиции коллегии судей Высшего Арбитражного Суда РФ в Определении от 6 декабря 2006 года № 11484/06 о передаче дела в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. В Определении Высшего Арбитражного Суда РФ от 27 апреля 2009 года № ВАС2635/09 о передаче дела в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ коллегия судей

вкачестве одного из аргументов использовала позицию Европейского Суда об ограниченных основаниях для отказа налогоплательщику в праве на вычет сумм налога на добавленную стоимость, предъявленного налогоплательщику и уплаченного им при приобретении товаров (работ, услуг) – Постановление Европейского Суда от 22 января 2009 года по делу «Булвес» АД против Болгарии.

Подобные примеры можно найти и в практике Верховного Суда РФ. Так, например, в Определении от 24 ноября 2009 года № КАС09-542 Верховный Суд, сославшись на обобщенную практику Европейского Суда по правам человека, в которой установлены критерии отнесения обращения с осужденными в местах лишения свободы к унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию, сопоставил их с мерами, применяемыми к осужденным в российских исправительных учреждениях. В Решении от 9 ноября 2009 года № ГКПИ09-1140 с целью анализа статуса государственных служащих и допустимости применения к ним определенных ограничений с точки зрения Конвенции, Верховный Суд РФ сослался на Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 сентября 1995 года по делу Фогт (Vogt) против Германии. Решением от 28 декабря 2009 года № ГКПИ09-1543 Верховный Суд на основании практики Европейского Суда по правам человека признал частично недействующим положение Административного регламента по исполнению Федеральным казначейством судебных актов, вынесенных в отношении федеральных бюджетных учреждений. Наконец, завершая ряд примеров, можно сослаться на подробный обзор практики Европейского Суда по вопросам экстрадиции иностранных граждан

вОбзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда за II квартал 2008 года (вопрос № 9).

Тем не менее, отмечая позитивную тенденцию в использовании российскими высшими судами правовых позиций Европейского Суда по правам человека (в том числе по делам с участием других государств) при разрешении конкретных дел, нельзя не отметить некоторую недостаточность такого использования и отсутствие определенной системы их применения.

Эта формула, возможно, для некоторых не выглядит подозрительной: статья 2 Акта [Великобритании. – А. Л., М. Ф.] о правах человека 1998 года дает то же самое указание (“учитывать”, “принимать во внимание”) британским судам. Однако эти два “учета” существенно отличаются. Статья 2 Акта о правах человека представляет собой мудрый выбор формулировки (по сравнению с имевшейся альтернативой указать на “связанность” страсбургскими судебными актами), основанный на всестороннем знании авторами этого Акта конвенционной системы, и включает определенные обязательные правила. Слово “учитывать”, использованное Конституционным Судом, в русском языке означает “иметь отношение, но не быть обязательным к исполнению”. Исходя из имеющейся практики применения Конвенции российскими судами, это фактически означает “прочти и забудь” или даже “забудь, даже не читая”»72.

Возможно, авторам стоило бы пояснить, почему, по их мнению, использование одних и тех же терминов применительно к оценке степени обязательности решений Страсбурга в английском законодательстве (take into account (англ.) – принимать во внимание, в расчет73)74, и в постановлении Конституционного Суда («должны учитываться») в первом случае представляет собой «мудрый выбор формулировки», а во втором – фактический призыв к саботажу.

Для России, в отсутствие специальных нормативных положений и правоприменительной практики, недвусмысленно придающих обширному массиву правовых позиций Европейского Суда статус обязательных для принятия во внимание всеми уполномоченными субъектами, Постановление Конституционного Суда от 5 февраля 2007 года явилось, по существу, первым актом выражения государственной воли на придание решениям Европейского Суда, вне зависимости от того, в отношении какого государства они вынесены, статуса обязательных. Использованная же в Постановлении формулировка «должны учитываться» применительно к уточнению характера этой обязательности, на наш взгляд, совершенно не предполагает возможности их игнорирования или произвольного

толкования: определяющим в данном выражении является слово «должны», указывающее на обязанность, а не право соответствующих органов отражать содержание правовых позиций Европейского Суда при принятии законов или применении норм права для приведения деятельности законодательных и правоприменительных органов в соответствие с признаваемыми Российской Федерацией международно-правовыми стандартами75.

Что же касается самого слова «учитывать», то, во-первых, оно в наибольшей степени отражает сложность процесса имплементации правовых позиций Европейского Суда в российскую правовую систему (процесса, предполагающего учет национального правового контекста, что исключает возможность автоматического, бездумного переноса этих позиций на внутригосударственную почву), а во-вторых, является общепризнанным и устоявшимся термином для обозначения отражения в национальных юрисдикциях практики Европейского Суда76.

В отношении анализируемой позиции Конституционного Суда также уместно привести следующую цитату: «Во-первых, термин “должны учитываться” необходимо понимать не столько с точки зрения его лингвистического значения, сколько с точки зрения контекста (практики Конституционного Суда РФ), в котором используется этот термин. Конституционный Суд не просто говорит, что постановления Европейского Суда по правам человека “должны учитываться” судами, но учитывает (применяет) постановления Европейского Суда по правам человека (и не только постановления против России) в своей собственной практике. Судьи Конституционного Суда РФ, употребляя словосочетание “должны учитываться”, имели в виду обязательное использование правовых позиций Европейского Суда по правам человека, содержащихся и в решениях против России, и против других государств просто потому, что в своей собственной практике Конституционный Суд РФ применяет положения решений Европейского Суда по правам человека, вынесенных не только против России. Более того, Конституционный Суд РФ ссылается на данные решения Европейского Суда по правам человека. Поэтому Конституционный Суд РФ, употребляя словосочетание “должны учитываться” имеет в виду не рекоменда-

цию, а юридическую обязанность. Во-вто- рых, выражение “должны учитывать” часто используется в российской правовой литературе. Не выражение имеет первоочередное значение. Первостепенное значение имеет

статус органа власти, которым используется выражение. <…>»77.

Остается добавить, что в более поздней работе С. Голубок полностью изменил свою позицию по обоим вышеуказанным вопросам (со ссылкой на ряд актуальных постановлений Конституционного Суда РФ) и даже выступил с убедительной критикой в адрес (все еще неизменной) позиции К. Коротеева78.

5. Европейский Суд по правам человека и органы

конституционного контроля: практика взаимодействия

Как уже отмечалось, большинство органов конституционного надзора государств – участников Конвенции не рассматривают правовые позиции Европейского Суда в качестве обязательных, хотя они и оказывают влияние на формирование правовых позиций и являются для них «источником вдохновения и идей». Целесообразно рассмотреть практику взаимодействия органов конституционного контроля европейских государств и Европейского Суда по правам человека более подробно, чтобы понять, насколько обоснованной является позиция Конституционного Суда РФ в данном контексте. Ведь вопрос о пределах обязательности и способах учета решений Страсбурга актуален для национальных органов конституционного контроля всех стран Совета Европы.

Проблема пределов учета прецедентной практики Европейского Суда по правам человека в решениях конституционных органов, в частности, оказалась в фокусе уже упоминавшегося XII Конгресса европейских конституционных судов, проходившего в Брюсселе в мае 2002 года. Приведем несколько примеров позиций конституционных судов государств – участников Конвенции по данному вопросу.

В национальном докладе, представленном Германией (п. 43), отмечалось, например, что Федеральный конституционный суд Германии принимает во внимание практику Европейского Суда по правам человека, не придавая

этим ей, однако, какого-либо элемента обязательности. Таким образом, Федеральный конституционный суд Германии рассматривает прецедентную практику Европейского Суда по правам человека как вспомогательный инструмент для истолкования содержания и сферы действия основных прав и принципов верховенства права, гарантированных Конституцией79.

Внациональном докладе по Италии также отмечается, что решения Европейского Суда не являются обязательными для национального конституционного суда, но при этом последний часто ссылается на правовые позиции Страсбурга для целей толкования конституционных положений, касающихся личных свобод80. Схожий подход прослеживается в национальных докладах Франции и Испании.

Еще дальше идет позиция национального докладчика от Швейцарии, указавшего, в частности, что решение Европейского Суда по правам человека, даже констатирующее нарушение Конвенции со стороны Швейцарии, имеет только декларативный эффект и не влечет прямых последствий для правоприменительных решений, вынесенных швейцарскими судами по делу заявителя; возмещение же причиненного допущенным нарушением вреда не происходит автоматически и возможно только путем пересмотра вынесенных национальными судами решений81.

Вто же время национальный докладчик от Латвии указал, что решения Европейского Суда по правам человека, в которых им дается толкование норм Конвенции, являются обязательными для Конституционного суда Латвии при толковании норм латвийской Конституции и при определении содержания основных прав и свобод человека82.

Промежуточную позицию представил венгерский национальный докладчик, указав, что Конституционный суд Венгрии не связан прецедентной практикой Европейского Суда по правам человека в том смысле, что последний выносит решение относительно нарушения прав заявителя, гарантированных Конвенцией, в конкретном деле, в то время как венгерский орган конституционного контроля оценивает собственно конституционность нормативного положения; в своих решениях Европейский Суд по правам человека применяет положения Конвенции к обстоя-

тельствам конкретного дела, в то время как Конституционный суд Венгрии принимает решение вне зависимости от фактических обстоятельств дела, оценивая лишь соответствие самой оспариваемой нормы Конституции. С другой стороны, указывает национальный докладчик, венгерский Конституционный суд связан практикой Европейского Суда, поскольку Конвенция, ратифицированная Венгрией и инкорпорированная в ее правовую систему, стала частью национального права83.

При этом большинство докладчиков признали, что правовые позиции Европейского Суда по правам человека оказывают влияние при определении существа основных прав, гарантированных национальными конституционными положениями, и пределов их допустимых ограничений84.

Таким образом, подход европейских органов конституционного контроля с точки зрения использования ими правовых позиций Европейского Суда по правам человека в целом един: в отсутствие прямых нормативных положений международного права, закрепляющих обязательный характер правовых позиций Европейского Суда, последние воспринимаются практически всеми национальными конституционными судами как важнейший ориентир при толковании содержания основных прав и свобод человека, каталог которых – закрепленный в основном законе или выводимый из толкования конституционных положений компетентными судами – примерно совпадает в большинстве европейских стран. При этом в некоторых случаях конституционные суды рассматривают решения Европейского Суда как обязательные для применения – в том смысле, что эти решения задают единые стандарты для определения важнейших вопросов, входящих в компетенцию конституционных судов. Степень такой «обязательности», а также параметры того, что считать этой обязательностью, таким образом, зависят от воли конкретного государства, а точнее, от практики конкретного конституционного суда.

В отсутствие четко выраженных в международном праве положений об обязательности правовых позиций Европейского Суда такая неопределенность в практике органов конституционного контроля является неизбежной. Однако главным в этом вопросе, на

наш взгляд, становится практика придания национальными конституционными судами правовым позициям Европейского Суда преобладающего значения по сравнению с аргументами, вытекающими из национального правопорядка. С этой точки зрения, практика Конституционного Суда РФ в целом соответствует господствующим тенденциям деятельности европейских органов конституционного контроля.

Вместе с тем анализ практики европейских конституционных судов свидетельствует о том, что их склонность к европейским стандартам защиты прав и свобод, выводимых из практики Страсбургского суда, использование его правовых позиций при определении содержания основных прав и свобод, а также при толковании конституционных положений, не означает признание ими безусловной юридической обязательности правовых позиций Европейского Суда. Органы конституционного контроля оценивают эти правовые позиции в контексте норм национального права, включая конституционные положения. Кроме того, суды в своей практике осуществляют поиск баланса между конституционными ценностями, зачастую отсутствующими в Европейской конвенции (например, для Российской Федерации это принцип федерализма, равной защиты всех форм собственности, принцип социального государства, ряд прав и свобод, не упомянутых в Конвенции). Это означает, что орган конституционного контроля может применять отличные от используемых Европейским Судом методы толкования. Поэтому не исключено расхождение позиций конституционных судов и позиций Европейского Суда по правам человека. Данная проблема является общеевропейской и вытекает из отсутствия в нормах Конвенции, как и в других нормах европейского права, четких ориентиров, позволяющих разрешить этот вопрос.

На это обратил внимание, в частности, и председатель Европейского Суда по правам человека Ж.-П. Коста в своем выступлении в Конституционном Суде РФ в мае 2007 года: «…Если и не существует stricto sensu иерархии международной и национальных юрисдикций, то существует, в силу фундаментального принципа pacta sunt servanda, иерархия норм, которая указывает Страсбургский суд в качестве последней инстанции по при-

Европейского Суда, привели к нарушению Конвенции. Принятие данного постановления перевело в практическую плоскость проблему соотношения конституционного и конвенционного толкования и разрешения возможных коллизий между ними. Вместе с тем, как нам представляется, практика взаимодействия между Европейским Судом по правам человека и органами конституционного надзора государств – участников Конвенции является скорее сотрудничеством по горизонтали, чем вертикальным контролем88. При этом каждый из судов с помощью юридических аргументов пытается убедить другой в правильности своей позиции. Таким образом, взаимодействие между Европейским Судом по правам человека и национальными органами конституционного надзора нужно понимать как систему, которая постоянно стремится к достижению баланса и единого понимания в вопросах защиты прав человека, реагируя на импульсы, посылаемые другой стороной.

6.Совместимость решений Конституционного Суда РФ с правовыми позициями Европейского Суда: некоторые примеры

В статье «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации (московский период)» автором сначала, казалось бы, положительно оценивается роль Конституционного Суда в процессе переноса европейских стандартов на российскую почву:

«Среди всех органов российской судебной системы Конституционный Суд… является наиболее открытым для представления и оценки аргументов, основанных на международных договорах в области прав человека, в частности на Конвенции… В силу полномочий по признанию актов или их отдельных положений неконституционными он играет особо значимую роль в имплементации стандартов Конвенции. <…> …Зачастую именно через судебную практику Суда (в силу общеобязательного характера его постановлений) суды общей юрисдикции, арбитражные суды и конституционные (уставные) суды субъектов получают импульс к использованию стандар-

тов Конвенции и воспринимают способы обращения к этим стандартам при решении рассматриваемых ими дел»89.

Вместе с тем при обращении к анализу конкретных решений Конституционного Суда РФ и применения в них правовых позиций Европейского Суда по правам человека автор, обосновывая вывод о принижении Конституционным Судом РФ в его практике статуса и роли как Конвенции, так и практики Европейского Суда по правам человека, приводит в качестве примера несколько решений (постановлений) Конституционного Суда РФ, в которых, по мнению данного исследователя, Конституционный Суд неправильно истолковал правовые позиции Европейского Суда по правам человека, сформулированные в том числе в делах по жалобам против других государств, либо даже вынес решения, противоречащие этим правовым позициям.

Безусловно, данный вывод является субъективной оценкой автора, так как очевидно, что окончательную оценку соответствия того или иного акта (и его последствий) Конвенции может дать только Европейский Суд по правам человека. В частности, автором не анализируется такой важнейший показатель совместимости позиций Конституционного Суда (и итоговых выводов его решений), как случаи прямой критики Европейским Судом тех или иных решений Конституционного Суда РФ, приводящей к выводам о нарушениях Конвенции. На сегодняшний день, насколько нам известно, имел место только один такой случай, и он не относится к перечисленным в статье примерам. Речь идет о совсем недавнем Постановлении Европейского Суда по правам человека от 7 октября 2010 года по делу Константин Маркин против России. В этом постановлении Европейский Суд, анализируя установленный законодательством Российской Федерации дифференцированный подход к мужчинам и женщинам, являющимся военнослужащими, по предоставлению отпуска по уходу за ребенком, не согласился с оценкой данного вопроса Конституционным Судом РФ, сформулированной в Определении от 15 января 2009 года № 187-О-О90, в котором Конституционный Суд не нашел оснований для принятия к рассмотрению жалобы о проверке конституционности соответствующих норм законодательства??.

Также автором делается вывод о том, что «ссылки на Конвенцию и страсбургскую судебную практику в постановлениях Конституционного Суда РФ не гарантируют соответствие им постановлений Конституционного Суда. <…> Это может быть обусловлено как практическими соображениями (как в случае с надзорным производством)… так и политическими рассуждениями, прокравшимися в конституционную судебную практику (как в случае с делами о свободе объединений)»109. Однако, как представляется, окончательное суждение о соответствии Конвенции и страсбургской судебной практике тех или иных решений Конституционного Суда РФ может дать только сам Европейский Суд по правам человека. В отсутствие его оценки соответствующих постановлений Конституционного Суда любые выводы внешних комментаторов остаются лишь их предположением и частным мнением. Наконец, заключительный вывод К. Коротеева в статье о том, что «в значительной части дел Конституционный Суд обосновывает свои выводы, ссылаясь на Конвенцию, хотя решение может и должно быть принято на основании Конституции РФ, предоставляющей гражданам и юридическим лицам более широкий перечень прав и свобод», свидетельствует, по-видимому, о невнимательном прочтении решений Конституционного Суда. Конституционный Суд РФ во всех случаях основывает свои решения на конституционных нормах, добавляя ссылки на нормы Конвенции и на практику Европейского Суда по правам человека для придания конституционному обоснованию своих решений более объемного звучания с точки зрения международных стандартов, подтверждением чему выступает и процитированная выше точка зрения профессора Б. С. Эбзеева.

v

В заключение хотелось бы отметить следующее.

В деятельности Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда России можно найти немало общего. Одним из таких общих свойств деятельности двух судов является движущий стимул их практики: необходимость решения конкретной проблемы, как правовой, так и фактической. Практика Конституционного Суда, как и практика Европейского Суда по правам человека, за-

частую развивается в условиях отсутствия выраженных правовых механизмов, подходов, системы координат. В этих условиях, столкнувшись с конкретной правовой, а главное – фактической проблемой, за которой стоят судьбы людей, Конституционный Суд вынужден самостоятельно искать и находить эти системы координат и выстраивать новые правовые подходы. Разве не на такой же постоянный поиск – иногда практически в правовом вакууме – указывает и история многих ключевых решений Страсбургского суда?

Зачастую пути решения лежат за рамками сложившихся в практике или известных доктрине правовых средств. И оба Суда в такой ситуации не имеют возможности ждать, пока научная мысль предоставит им варианты приемлемого решения проблемы. Поэтому практика обоих Судов зачастую идет впереди науки. И уже потом, постфактум, наука дает свое толкование – иногда через обоснование, а иногда через критику – подходов обоих судов. Но вынесенные ими решения к этому моменту уже входят в массив правоприменения и в рамках компетенции каждого из органов оказывают влияние на дальнейшее развитие соответствующих правовых систем.

Конституционный Суд, как и другие судебные органы, нуждается в научном осмыслении и взвешенной критике своей деятельности. Она позволяет устранить недостатки, возникающие в деятельности судов, и выбрать более верное направление движения, а кроме того, играет роль «обратной связи» между судебной властью и обществом.

Но такая потребность предполагает именно взвешенный (то есть учитывающий все нюансы и составляющие ситуации) и именно научный подход, неотъемлемым элементом которого в любой науке является, исключение субъективного толкования результатов. Проведение такого анализа представляется тем более необходимым, что в литературе периодически предпринимаются попытки обосновать вывод о том, что многочисленные обращения Конституционного Суда в его практике к нормам Конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентам Европейского Суда по правам человека «носят поверхностный характер и выполняют скорее декоративную функцию, а не дают национальной судебной практике нового направления»110.

Однако такой анализ может быть полноценным и действительно научным, только если он будет проведен системным образом, на основе исследования проблемы определения юридического статуса решений Европейского Суда в иерархии национальных источников права европейских государств, механизмов учета и имплементации в европейских правовых системах его прецедентов, соотношения конвенционных и конституционных норм, выявления способов взаимодействия двух уровней юрисдикций – Европейского Суда и национальных конституционных судов.

Приведение законодательства и правоприменительной практики в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации, вытекающими из участия в европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколах к ней, является целью, которую поставило перед собой российское государство111. Конечно, данный процесс протекает не так быстро, как хотелось бы. Однако, например, такой благополучной стране как Швейцария, потребовалось около 20 лет, чтобы нижестоящие суды начали применять правовые позиции Европейского Суда по правам человека на регулярной основе112. Причем вплоть до настоящего времени Европейский Суд время от времени устанавливает нарушения Европейской конвенции швейцарскими властями. Ввиду проблем, которые нужно преодолеть на этом пути России, это может занять еще большее время. В рамках своей компетенции и в меру своих возможностей Конституционный Суд РФ интенсивно работает в этом направлении, выступая флагманом движения в сторону имплементации практики Европейского Суда в российское правовое поле.

Алексей Николаевич Лаптев – юридический референт секретариата Европейского Суда по правам человека, г. Страсбург (Франция), доктор права (Dr. iur.) (Германия), LL.M. (Германия).

a.laptev@bk.ru.

Мария Анатольевна Филатова – заместитель руководителя Представительства Конституционного Суда РФ в г. Москве, доцент кафедры частного права Всероссийской академии внешней торговли, кандидат юридических наук.

filama.gm@gmail.com.

1Обзор новых подходов к классификации прецедентов см.: Марченко М. Н. Юридическая природа и характер решений Европейского Суда // Государство и право. 2006. № 2. С. 11–19.

2Коротеев К. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации (московский период) // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 4 (71).

С. 92–120.

3Koroteev K., Golubok S. Judgment of the Russian Constitutional Court on Supervisory Review in Civil Proceedings: Denial of Justice, Denial of Europe // Human Rights Law Review. Vol. 7. 2007. No. 3. P. 619–632. Перевод статьи на русский язык см.: http://ehracmos.memo.ru/files/Koro- teev-Golubok-HRLR.pdf.

4 Коротеев К. Указ. соч. С. 115.

5См.: Там же; Коротеев К., Голубок С. Указ. соч. С. 5.

6Постановление Федерального конституционного суда Германии от 14 октября 2004 года, дело Гёргюлю (Görgülü): BVerfG, 2 BvR 1481/04 // Neue Juristische Wochenschrift. 2004. S. 3409

(Здесь и далее перевод с немецкого А. Лаптева).

7См.: Ibid. См. также Постановление Федерального конституционного суда Германии от 11 октября 1985 года, дело Пакелли (Pakelli): BVerfG, 2 BvR 336/85 // Europäische Grundrechte-Zeit- schrift. 1985. S. 656.

8Application nos. 39221/98, 41963/98, Scozzari and Guinta v. Italy [G.C.], Judgment of 13 July 2000, § 249. См. также: Rules of the Committee of Ministers for the supervision of the execution of judgments and of the terms of friendly settlements. Adopted by the Committee of Ministers on 10 May 2006 at the 964th meeting of the Ministers’ Deputies. Rule 6, para. 2.

9В последние годы наблюдается тенденция по конкретизации Европейским Судом по правам человека обязательств общего характера в тех случаях, когда установлено системное нарушение Конвенции (так называемые «пилотные постановления»). Но даже они адресованы скорее законодателю, чем правоприменителям; см., например: Application no. 33509/04, Burdov v. Russia (No. 2), Judgment of 15 January 2009.

10Лобов М. Прямое действие постановлений Европейского Суда по правам человека во внутреннем праве: сравнительный обзор // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1. С. 88–89 (с рядом примеров, но без статистических данных).

11Council of Europe, Steering Committee for Human Rights, Reflection Group, 7th meeting, Contribution of rapporteurs C «Improving and accelerating execution of judgments of the Court»,

31January 2003, CDDH-GDR(2003)003, Sec. II, F: «Группа не одобрила идею удалить последние слова в п. 1 ст. 46 [Конвенции] (“по делам, в которых они являются сторонами”), чтобы наделить постановления суда действием erga omnes [против всех государств – участников Конвенции]… Группа соглашается с тем, что это важно, чтобы все государства-участники следовали прецедентному праву Суда и пересматривали свое законодательство и административную практику в свете прецедентного права Суда, включая постановления против других государств. Все же представляется проблематичным возложить на государства правовую обязанность исполнять постановления, вынесенные против других государств». Документ доступен на сайте Совета Европы: http://www.coe.int.

12Uerpmann R. Die Europäische Menschenrechtskonvention und die deutsche Rechtsprechung. Berlin, 1993. S. 214 ff.; Kilian D. Die Bindungswirkung der Entscheidungen des Europäischen Gerichtshofs für Menschenrechte auf die nationalen Gerichte der Mitgliedsstaaten der Konvention zum Schutze der Menschenrechte und Grundfreiheiten vom 4. November 1950. Frankfurt am Main; New York; Paris, 1994. S. 196; Leeb D. Die innerstaatliche Umsetzung der Feststellungsurteile des Europäischen Gerichtshofes für Menschenrechte. Linz, 2001. S. 124, с дальнейшими ссылками; Schmalz N. Die Rechtsfolgen eines Verstoßes gegen die Europäische Menschenrechtskonvention für die Bundesrepublik Deutschland. Frankfurt am Main; Berlin; Bern; Bruxelles; New York; Oxford; Wien, 2007. S. 22; Grabenwarter Ch. Europäische Menschenrechtskonvention.

4.Aufl. München (etc.), 2009. § 16. Rn. 9, с дальнейшими ссылками.

13Подробно об этом см.: Uerpmann R. Op. cit. S. 220 ff.; Polakiewicz J. Die Verpflichtungen der Staaten aus den Urteilen des Europäischen Gerichtshofs für Menschenrechte. Berlin; New York, 1993. S. 286 ff., с дальнейшими ссылками.

14Ress G. Das Europarecht vor dem Europäischen Gericht für Menschenrechte in Straßburg. Vortrag am 11. April 2002 // Forum Constitutionis Europae. 2002. Nr. 2. S. 4. Fn. 16 (http://www. whi-berlin.de/documents/ress.pdf).

15См.: Гаджиев Г. А. Введение // Имплементация решений Европейского Суда по правам челове-

ка в практике конституционных судов Европы: Сборник докладов. М., 2006. С. 5.

16 Bertschi M., Keller H. Erfolgspotenzial des

14. Protokolls zur Europäischen Menschenrechtskonvention // Europäische Grundrechte-Zeit- schrift. 32. Jg. 2005. H. 8–10. S. 218; см. также: Villiger M. E. Handbuch der Europäischen Menschenrechtskonvention unter besonderer Berücksichtigung der schweizerischen Rechtslage. 2. Aufl. Zürich, 1999. § 13, Rn. 261: «Следование внутригосударственных органов толкованиям, данным в Страсбурге… можно оправдать только силой убеждения, то есть юридическим качеством этих решений».

17Meyer-Ladewig J. Europäische Menschenrechtskonvention: Handkommentar. 2. Aufl. Baden-Ba- den, 2006: «Это нежелательно и юридически невозможно – отделять Конвенцию от судебной практики, в которой она толкуется» (Art. 46, Rn. 5); Sauer H. Die neue Schlagkraft der gemeineuropäischen Grundrechtsjudikatur. Zur Bindung deutscher Gerichte an die Entscheidungen des Europäischen Gerichtshofes für Menschenrechte // Zeitschrift für ausländisches öffentliches Recht und Völkerrecht. Bd. 65. 2005. S. 35–69 (http://www.zaoerv.de/65_2005/65_2005_1_a_ 35_70.pdf): «В силу полномочия на толкование Конвенции в статье 32, Конвенция действует в международно-правовом измерении, а тем самым и внутри государства, в том виде, в котором она истолкована и применяется Европейским Судом» (S. 41).

18Polakiewicz J. Op. cit. S. 350–351, с дальнейшими ссылками. Другие примеры см.: Okresek W. Die Umsetzung der EGMR-Urteile und ihre Überwachung. Probleme der Vollstreckung und der Behandlung von Wiederholungsfällen // Europäische Grundrechte-Zeitschrift. 30. Jg. 2003. H. 4–6. S. 170; Grabenwarter Ch. Op. cit. § 3, Rn. 15, с дальнейшими ссылками.

19Schmalz N. Op. cit. S. 22.

20Лобов М. Указ. соч. С. 90.

21Вознесенский Н. Н. Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод: правовые аспекты перевода на русский язык // Московский журнал международного права. 2002. № 1. С. 212; Применение Европейской конвенции о защите прав человека в судах России / Под. ред. А. Л. Буркова. Екатеринбург, 2006. С. 17 (гл. 1, автор главы – Бурков А. Л.);

Scheinin M. Human Rights Treaties and the Vienna Convention on the Law of Treaties – Conflict or Harmony?: Report presented at UNIDEM

Seminar «The Status of International Treaties on Human Rights», Coimbra (Portugal), 7–8 October 2005 (http://www.venice.coe.int/docs/2005/ CDL-UD(2005)014rep-e.pdf): «Было бы легитимно рассматривать результаты мониторинговых процедур на основе международных соглашений о защите прав человека… как различные формы “последующей практики” по смыслу подпункта “b” пункта 3 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров, по меньшей мере, в большинстве случаев, где го- сударства-участники не заявили формальных возражений» (P. 8).

22См.: Hess B. Die Konstitutionalisierung des europäischen Privatund Prozessrechts // Juristenzeitung. 60. Jg. 2005. H. 11. S. 548 ff., с дальнейшими ссылками; Grewe C. Die Rezeption der EMRK in Frankreich // Menschenrechte in der Bewährung: Die Rezeption der Europäischen Menschenrechtskonvention in Frankreich und Deutschland in Vergleich / C. Grewe, Ch. Gusy (Hrsg.). Baden-Baden, 2005. S. 124 ff., с дальнейшими ссылками.

23См.: Juristische Blätter. 1988. S. 303. В данном решении речь шла об ограниченном контроле судов административными органами согласно австрийской Конституции. Приведем цитату из данного решения: «Конституционный суд при толковании Европейской конвенции о защите прав человека в особой мере должен учитывать судебную практику Европейского Суда как органа, который, в первую очередь, призван давать толкования Конвенции. Однако конституционными принципами Конституционный Суд связан и в том случае, если они противоречат Конвенции. Даже если Европейский Суд установит, что в данной части австрийский правопорядок не соответствует Конвенции, то данное нарушение может устранить только конституционный законодатель».

24Решение от 26 марта 2004 года (PRK 2004-003): http://www.vpb.admin.ch/deutsch/doc/68/ 68.91.html. Приведем цитату из данного решения: «Если законодатель в полном сознании конвенционной проблематики высказался за

определенное решение, то Комиссия в силу <…> Конституции не может отклониться от него. Это зависит от законодателя – принять соответствующее изменение посредством пересмотра закона».

25См., например: Постановления Федерального административного суда Германии: от 15 апреля 1997 года (9 C 38/96) // Neue Zeitschrift für

Verwaltungsrecht. 1997. S. 1127; от 27 апреля 1998 года (9 C 13/97) // Neue Zeitschrift für Verwaltungsrecht. 1998. S. 973; от 7 декабря 2004 года (C 14/04) // Juristenzeitung. 2005. S. 784. Во всех этих делах речь шла о допустимости выдачи заявителей на получение статуса политических беженцев государствам, в которых была угроза преследования со стороны негосударственных структур, что, согласно судебной практике Европейского Суда в отношении иных государств – участников Конвенции, является нарушением Конвенции. См. также Постановление Федерального административного суда Германии от 20 января 1987 года // Neue Juristische Wochenschrift. 1987. S. 2691: «Что действительно, в силу Конституции, не может стать несостоятельным, благодаря нормам международного права».

26Гарлицкий Л. Сотрудничество и конфликт (несколько наблюдений из практики взаимодействия Европейского Суда по правам человека и национальных органов конституционного правосудия) // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1 (54). С. 47.

27См.: Постановление Федерального конституционного суда Германии от 14 октября 2004 года, дело Гёргюлю: BVerfG, 2 BvR 1481/04 // Neue Juristische Wochenschrift. 2004. S. 3409.

28The Relations between the Constitutional Courts and the Other National Courts, Including the Interference in this Area of the Action of the European Courts: Reports. Bruxelles, 2005. Part I. P. 112.

Материалы конференции доступны по адресу: http://www.confcoconsteu.org/reports. Следует отметить, что за прошедшие 8 лет данное соотношение могло существенно измениться. Более актуальной информации, к сожалению, найти не удалось.

29См., например: Polakiewicz J. Op. cit. S. 351; Zimmer A. Abschiebungsschutz durch Art. 3 EMRK im Fall nichtstaatlicher Verfolgung // Zeitschrift für Ausländerrecht und Ausländerpolitik. 18. Jg. 1998. H. 3. S. 123.

30Пункт 3 Приложения к Рекомендации Rec(2004)5 от 12 мая 2004 года.

31Коротеев К. Указ. соч. С. 114.

32См., например: Application no. 25052/94, Andronicou and Constantinou v. Cyprus, Judgment of 9 October 1997, § 199.

33Гарлицкий Л. Указ. соч. С. 44–45.

34См., например: Application no. 48843/99, Cooper v. the United Kingdom [G.C.], Judgment of 16 December 2003, § 122: «Большая Палата считает,

что представленные доказательства и материалы в данном деле таковы, что могут оправдать отклонение от ее вывода, сделанного в деле

Morris».

35Meyer-Ladewig J. Op. cit. Art. 46, Rn. 5.

36Application no. 5310/71, Ireland v. the United Kingdom, Judgment of 18 January 1978, § 154; Application no. 7367/76, Guzzardi v. Italy, Judgment of 6 November 1980, § 86. См. также: Application no. 40016/98, Karner v. Austria, Judgment of 24 July 2003, § 26: «Хотя основная цель конвенционной системы состоит в том, чтобы предоставить индивидуальное средство защиты, ее задача состоит и в том, чтобы разрешать вопросы правопорядка в публичных интересах, поднимая, таким образом, общие стандарты защиты прав человека и расширяя прецедентную практику в отношении прав человека в сообществе государств – участников Конвенции».

37См., например: Application no. 4451/70, Golder v. the United Kingdom, Judgment of 21 February 1975, § 36. Вместе с тем в литературе справедливо отмечено, что Европейский Суд по правам человека «отошел от положения классического международного права, согласно которому в случае сомнения необходимо давать приоритет тому толкованию, которое по возможности

ограничивает обязательства, принятые на себя государством в международном договоре. <…> На этом пути органы Конвенции время от времени касались границы того, что еще можно на-

звать толкованием договора в правовом смысле. <…> Возможно, они даже пересекли эту границу и перешли на почву, которая не является более толкованием договора, а уже представляет собой настоящую правовую политику» (Stöcker H. A. Europäische Menschenrechtskonvention, Ordre public-Vorbehalt und nationales Selbstbestimmungsrecht // Europäische GrundrechteZeitschrift. 14. Jg. 1987. H. 19. S. 474).

38См., например: Application no. 61603/00, Storck v. Germany, Judgment of 16 June 2005, § 93: «В обеспечении прав, защищаемых Конвенцией, государства-участники, особенно их суды, обязаны применять положения национального права в духе этих прав. Отказ сделать это может привести к нарушению [государством Конвенции]»; Application no. 36813/97, Scordino v. Italy (No. 1) [G.C.], Judgment of 29 March 2006, § 239: «Внутригосударственные суды также должны обладать способностью применять европейское прецедентное право напрямую, и их знанию данного прецедентного права должно

способствовать соответствующее государство»;

Application no. 6301/73, Winterwerp v. the Netherlands, Judgment of 24 October 1979, § 45: «Само внутреннее законодательство [государств – участников Конвенции] должно соответствовать Конвенции, включая общие принципы, выраженные или подразумеваемые в ней».

39Текст Декларации на русском языке, а также акты конференции (на английском и французском) доступны на сайте Совета Европы: http://www. coe.int/t/dc/files/events/2010_interlaken_conf/ default_ru.asp.

40Вильдхабер Л. Отношения между Европейским Судом по правам человека и национальными судебными органами // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. № 1 (58). С. 87–89, 88.

41Отсутствие качества юридической общеобязательности прецедентов Европейского Суда, конечно, не исключает постановку вопроса о существовании моральных и политических обязательств государств – участников Конвенции по обеспечению соответствия национальных правопорядков прецедентной практике Европейского Суда.

42The Relations between the Constitutional Courts and the Other National Courts, Including the Interference in this Area of the Action of the European Courts: Reports. Bruxelles, 2005. Part I. P. 112.

43Ibid. Part II. P. 771.

44Бондарь Н. С. Конвенционная юрисдикция Европейского Суда по правам человека в соотношении с компетенцией Конституционного Суда РФ // СПС «КонсультантПлюс».

45Закон Украiни «Про виконання рiшень та застосування практики Европейського суду з прав людини» від 23 лютого 2003 року № 3477-IV // Вiдомостi Верховноi Ради Украiни. 2006. № 30. Ст. 260.

46См.: часть 1 статьи 9 Конституции Украины: «Действующие международные договоры, согласие на обязательность которых дано Верховной Радой Украины, являются частью национального законодательства Украины».

47Британский Акт о правах человека 1998 года (Human Rights Act 1988) гласит: «So far as it is possible to do so, primary legislation and subordinate legislation must be read and given effect in a way which is compatible with the Convention rights» (п. 1 ст. 3): (http://www.legislation.gov. uk/ukpga/1998/42/contents). Перевод: «Настолько, насколько возможно это сделать,

законодательные и подзаконные нормативные акты должны пониматься и применяться таким способом, который совместим с правами, закрепленными в Конвенции». Ирландский Акт о Европейской Конвенции о правах человека 2003 года (European Convention on Human Rights Act 2003) гласит: «In interpreting and applying any statutory provision or rule of law, a court shall, in so far as is possible, subject to the rules of law relating to such interpretation and application, do so in a manner compatible with the State’s obligations under the Convention provisions» (п. 1 ст. 2) (http://www.oireachtas.ie/documents/ bills28/acts/2003/a2003.pdf). Перевод: «При толковании и применении любого положения законодательства или нормы права, суд должен,

настолько, насколько это возможно, согласно правовым правилам в отношении такого толкования и применения, делать это способом, который совместим с обязательствами государства, вытекающими из положений Конвенции».

48Вот как комментирует данную норму британский судья: «Это правило толкования, ни больше, ни меньше. Иногда, в силу ясности языка, просто невозможно истолковать нормы национального законодательства способом, который согласуется с Конвенцией. В таких случаях судам не дана власть упразднять национальное законодательство» (Kay M. The Influence of the ECHR on English Law: Before and After the Human Rights Act: Report presented at International Conference on the Influence of the ECHR Case-Law on National Constitutional Jurisprudence, Kyiv, Ukraine, 13– 16 October 2005 (http://www.venice.coe.int/ docs/2005/CDL-JU(2005)054-e.asp)).

49В российской литературе регулярно высказываются предложения о принятии закона, определяющего порядок опубликования и исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека, а также их место в российской правовой системе. См., например: Едидин Б. А. Исполнение решений Европейского Суда по правам человека: современные проблемы теории и практики // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. № 11. C. 22–25; Чуркина Л. М. Контроль как условие эффективного исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека // Право и политика. 2007. № 9. С. 34–35; Воронцова В. И. Об обязательности постановлений Европейского Суда // Российский судья. 2009. № 6.

50Бондарь Н. С. Указ. соч. Обзор мнений по вопросу о месте постановлений Европейского Су-

да по правам человека в российской правовой системе см.: Алисиевич Е. С. Решения Европейского суда по правам человека и российская правовая система: Обзор научно-исследова- тельских публикаций (http://www.demos-center. ru/projects/6B3771E/70688C12/1155811949);

Воронцова И. В., Соловьева Т. В. Постановления Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе Российской Федерации. М., 2010. С. 1–15.

51Ершова Е. А. Трудовые правоотношения государственных гражданских и муниципальных служащих в России // СПС «КонсультантПлюс».

52Пункт 1 статьи 46 Конвенции в редакции на тот момент гласил: «Любая Высокая Договаривающаяся Сторона может в любое время сделать заявление о том, что она признает ipso facto и без специального соглашения обязательную юрисдикцию Суда в отношении вопросов, относящихся к толкованию и применению положений настоящей Конвенции».

53Более подробно о проблеме отсутствия официальных переводов постановлений Европейского Суда по правам человека см.: Алисиевич Е. С. Указ. соч.

54Подробнее об этом см.: Филатова М. А. Исполнение постановлений Европейского Суда по правам человека в свете Постановления Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г.

//Права человека. Практика Европейского Суда по правам человека. 2010. № 4. С. 11–17.

55Зорькин В. Роль Конституционного Суда Российской Федерации в реализации Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы: Сборник докладов. М., 2006. С. 178–179.

56Султанов А. Р. О применении судами постановлений Европейского Суда по правам человека

//Российский судья. 2008. № 9.

57Бондарь Н. С. Конвенционная юрисдикция Европейского Суда по правам человека и осуще-

ствление конституционного контроля (в свете практики Конституционного Суда РФ) // Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы. С. 203. В данной статье также приводится хороший обзор практики Конституционного Суда по этому вопросу.

58О соотношении выводов Конституционного Суда РФ в Постановлении от 21 января 2010 года и практики Европейского Суда по правам чело-

74Подпункт «а» пункта 1 статьи 2 британского Акта о правах человека сформулирован следующим образом: «A court or tribunal determining a question which has arisen in connection with a Convention right must take into account any

judgment, decision, declaration or advisory opinion of the European Court of Human Rights, <…> whenever made or given, so far as, in the opinion of the court or tribunal, it is relevant to the proceedings in which that question has arisen» (выделено нами. – А. Л., М. Ф.). Перевод: «Суд или трибунал, разрешающий вопрос, который возник в связи с правом, предусмотренным в Конвенции,

должен принимать во внимание любое постановление, решение, заявление или консультативное заключение Европейского Суда по правам человека, <…> когда бы они не были вынесены или сделаны, поскольку, по мнению суда или трибунала, это имеет отношение к процессу, в котором возник данный вопрос».

75Это подтверждает, в частности, пункт 8 резолютивной части Постановления Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года № 2-П.

76См., например, текст Интерлакенской декларации на русском языке, в котором также используется термин «учитывать» (take into account), подпункт «с» пункта 4 раздела «В» Плана действий.

77Бурков А. Л. Конвенция о защите прав человека в судах России. М., 2010. С. 84.

78См.: Голубок С. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации: начало петербургского периода и несколько слов в защиту периода московского // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 6 (73). C. 153–159, 155–156.

79См.: http://www.confcoconsteu.org/reports/ Duitsland-EN.pdf. Данная позиция Федерального конституционного суда Германии нашла свое дальнейшее развитие в Постановлении от 14 октября 2004 года по делу Гёргюлю: (BVerfG, 2 BvR 1481/04), которое показывает, что Федеральный конституционный суд оставляет за собой последнее слово в спорных вопросах. Подробнее об этом деле см.: Люббе-Вольфф Г. Европейский Суд по правам человека и национальные суды: дело Гёргюлю // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1 (54). С. 39–42; Папир Х.-Ю. Соотношение между национальным конституционным правом и европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод с точки зрения Федерально-

го конституционного суда Германии // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. № 2 (59). С. 80–82;

80The Relations between the Constitutional Courts and the Other National Courts, Including the Interference in this Area of the Action of the European Courts: Reports. Bruxelles, 2005. Part II. P. 471.

81Ibid. Part II. P. 695.

82Ibid. Part II. P. 479.

83Ibid. Part II. P. 457–458.

84Ibid. Part I. P. 112.

85Текст выступления Ж.-П. Коста доступен по адресу: http://www.echr.coe.int/NR/rdonlyres/ CB4A0EEF-931F-4131-92C1-DF1844472D73/ 0/2007Costa_Moscow_1011May.pdf.

86Все эти примеры приводились Ж.-П. Коста в его выступлении перед судьями Конституционного Суда РФ в Москве в июне 2007 года.

??Например, в Консультативном заключении Постоянной палаты международного правосудия Лиги Наций (Permanent Court of International Justice) от 4 февраля 1932 года указывается: «…государство не может ссылаться на свою собственную Конституцию, чтобы избежать обязательств, которые возлагают на него международное право или действующие [международные] договоры» (Series A./B. No. 44. (1932). P. 24); статья 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года гласит: «Участник [государство] не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им [международного] договора».

87На практике государства, как правило, следуют правовым позициям Европейского Суда, признавая тем самым приоритет Конвенции. Вместе с тем в литературе приводятся аргументы в пользу другого решения таких коллизий: «Неприкосновенные основы национального права образуют (негласную) оговорку, под которой стоит любое признание государством юрисдик-

ции внешнего органа, наделенного властными полномочиями. <…> Если государства – уча-

стники Конвенции могут денонсировать Конвенцию <…>, даже если их публичный порядок

не подвергается угрозе, то в таком случае, если определенное Постановление Суда затрагивает фундаментальные основы внутригосударственного правопорядка, они тем более должны обладать гораздо более мягким средством, а именно возможностью блокировать действие данного Постановления за рамками конкретного

дела с помощью оговорки о публичном порядке» (Stöcker H. A. Op. cit. S. 478–481). Федеральный конституционный суд Германии в Постановлении от 14 октября 2004 года по делу Гёргюлю (BVerfG, 2 BvR 1481/04), занял такую позицию: «Основной закон стремится к введению Германии в правовое сообщество мирных и свободных государств, однако не отказывается в полном объеме от немецкого суверенитета. В силу этого нет противоречия с целью международной вежливости, если законодатель в качестве исключения нарушит международное договорное право в случае, если только таким образом можно избежать нарушения фундаментальных принципов Конституции».

88Более подробно об этом см.: Гладышева С. С. Европейский Суд по правам человека и Конституционный Суд Российской Федерации: сотрудничество по горизонтали или вертикальный контроль? // Московский журнал международного права. 2004. № 4. С. 59–72; Гарлицкий Л. Сотрудничество и конфликт (несколько наблюдений из практики взаимодействия Европейского Суда по правам человека и национальных органов конституционного правосудия) // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1 (54). С. 43–52.

89Коротеев К. Указ. соч. С. 92.

90Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 года № 187-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 Федерального закона «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы и пунктов 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей.

??Авторами сознательно не дается анализ и сопоставление аргументации и позиций Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по данному делу, так как данное постановление еще не стало окончательным

91Данное обстоятельство упускает из виду К. Коротеев, утверждая, что «обязанность по толкованию в соответствии с Конвенцией прав, гарантированных Конституцией, вытекает, на наш взгляд, из того соображения, что одинаковым (или схожим настолько, что расхождения несущественны) предписаниям должен придаваться

одинаковый смысл…» (Коротеев К. Указ. соч. С. 116. Примеч. 27).

92Коротеев К. Указ. соч. С. 109 и сл. Критику в отношении ряда позиций К. Коротеева, высказанных в данной статье, приводит также С. Голубок: Голубок С. Указ. соч. C. 154–156.

93Коротеев К. Указ. соч. С. 110.

94См., например: Определение Конституционного Суда РФ № 248-О от 26 октября 2000 года об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Миронова Юрия Николаевича на нарушение его конституционных прав статьей 330 ГПК РСФСР // СПС «КонсультантПлюс».

95«Постановление Конституционного Суда РФ № 2-П от 5 февраля 2007 г. … можно считать своего рода исполнением Постановлений Европейского суда по правам человека по делу “Рябых против России”, “Волкова против России”, “Засурцев против России” и др., хотя Конституционный Суд РФ и воздержался от признания ряда норм ГПК РФ противоречащими Конституции РФ, но предписал федеральному законодателю реформировать надзорное производство» (Султанов А. Р. Об исполнении постановлений Европейского Суда по правам человека как средстве реализации конституционных ценностей // Международное публичное и частное право. 2008. № 4).

96См.: Комитет министров Совета Европы, Про-

межуточная резолюция ResDH(2006)1 от 8 февраля 2006 года относительно нарушений принципа правовой определенности в процедуре пересмотра дел в порядке надзора в гражданском судопроизводстве в России – принятые общие меры и остающиеся вопросы по Постановлениям Европейского Суда по правам человека по делам Рябых (24 июля 2003 года) и Волкова (5 апреля 2005 года). Доступна, в частности, в сети Интернет на сайте Европейского Суда по правам человека (http://www.echr.coe.int).

97См., например: Application no. 13151/04, Pro­ tsenko v. Russia, Judgment of 31 July 2008; Application no. 2202/05, Tishkevich v. Russia, Judgment of 4 December 2008; Application no. 11612/ 05, Tolstobrov v. Russia, Judgment of 4 March 2010.

98Application no. 6025/09, Kovaleva and Others v. Russia, Decision of 25 June 2009.

99Коротеев К. Указ. соч. С. 111.

100Там же. С. 113.

101Application no. 17582/05, Igor Artyomov v. Russia, Decision of 7 December 2006.

102Коротеев К. Указ. соч. С. 115.

103Application nos. 41340/98, 41342/98, 41343/98, 41344/98, Refah Partisi (The Welfare Party) and Others v. Turkey [G.C.], Judgment of 13 February 2003, § 124.

104Коротеев К. Указ. соч. С. 113.

105Доступна, в частности, в сети Интернет на сайте Европейского Суда по правам человека: http:// www.echr.coe.int.

106См.: Эбзеев Б. С. Конституция Российской Федерации: прямое действие и условия реализации // Государство и право. 2008. № 7. C. 5–15.

107Коротеев К. Указ. соч. С. 115.

108Эбзеев Б. С. Конституция Российской Федерации: прямое действие и условия реализации. С. 12. См. также: Эбзеев Б. С. «Интернационализация» законодательства как средство увеличить защиту достоинства личности // Российская Федерация сегодня. 2006. № 21 (http:// archive.russia-today.ru/2006/no_21/21_ me.htm): «Хочу сказать со всей определенностью: решения Европейского суда по правам человека не “просто” правоприменительные акты, а источники права, оказывающие непосредственное и весьма существенное влияние на практику Конституционного Суда России. То есть мы признаем обязательный характер правовых позиций решений и самих прецедентов Европейского суда».

109Коротеев К. Указ. соч. С. 115.

110Nußberger A., Marenkov D. Russland vor dem Europäischen Gerichtshof für Menschenrechte // Russlandanalysen. 2007. Nr. 140. S. 2–5. «Можно видеть, что как Конвенция, так и судебная практика Европейского Суда действительно стали чаще цитироваться в решениях россий-

ских судов, в особенности в решениях Конституционного Суда РФ… Однако эти ссылки чаще всего носят поверхностный характер и выполняют скорее декоративную функцию, а не дают национальной судебной практике нового направления» (S. 2). См. также: Применение Европейской Конвенции о защите прав человека в судах России / Под. ред. А. Л. Буркова. Екатеринбург, 2006 (гл. 2, автор главы – Бурков А. Л.): «…судебная практика высших судебных инстанций в той или иной степени является лишь демонстрацией Совету Европы применения Конвенции в российских судах, нежели действительным ее применением» (С. 74). Его позицию поддержали Коротеев К., Голубок С.

Указ. соч. С. 6. Примеч. 24. Однако следует отметить, что в более поздней работе А. Л. Бурков несколько изменил свою позицию: «Российский Конституционный Суд… во многих своих постановлениях применяет постановления Европейского Суда, в том числе вынесенные против других стран» (Бурков А. Конвенция о защите прав человека и основных свобод и практика Европейского Суда по правам человека в российской правовой системе // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 4 (71).

С. 132).

111См., например, статью 2 Закона о ратификации Конвенции.

112См.: Keller H. Reception of the European Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (ECHR) in Poland and Switzerland // Zeitschrift für ausländisches öffentliches Recht und Völkerrecht. 2005. Nr. 2. S. 313.