В ФОКУСЕ: К 50-ЛЕТИЮ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Введение

Анатолий Ковлер

Любой юбилей – это повод для подведения итогов и для размышлений о будущем, тем более двойной юбилей – 60-летие Конвенции о защите прав человека и основных свобод и 50-летие начала работы Европейского Суда по правам человека.

Вторая мировая война сопровождалась невиданными по своим масштабам массовыми нарушениями элементарных прав человека. Она же вызвала необходимость выработки точных норм поведения государств в отношении своих граждан на основе общих ценностей. Принятие 10 декабря 1948 года Всеобщей декларации прав человека произвело настоящую революцию в правовом бытии человека, сделав его впервые в истории существом универсальным. Отныне человеческая личность более не замкнута исключительно правовыми рамками государств – истины, которую до сих пор оспаривают «суверенисты» всех мастей. Права человека становятся глобальным мерилом права, без уважения достоинства личности немыслим ни один правовой порядок.

Европейская Конвенция пошла дальше – она создала на основе европейской общности реально действующий наднациональный механизм по контролю за соблюдением провозглашенных единых стандартов прав человека со стороны судебного органа, юрисдикция которого добровольно признается обязательной всеми государствами участниками Конвенции со всеми вытекающими последствиями: постановление Суда, содержащее констатацию нарушения Конвенции, налагает на государ- ство-ответчика обязательство положить конец подобному нарушению и ликвидировать

его последствия (меры индивидуального характера). При этом, если национальное право не позволяет устранить последствия нарушения или позволяет сделать это не полностью, статья 41 Конвенции дает Суду право в случае необходимости присудить потерпевшей стороне компенсацию, которая была бы справедливой. Но государство-ответчик обязано также по необходимости предпринять меры превентивного характера во избежание повторного нарушения прав человека (меры общего характера).

Европейская Конвенция налагает на государства обязанности, которые соответствуют тому, что принято определять как европейский общественный порядок в области прав человека. Но в отличие от международных договоров классического типа Конвенция выходит за рамки обычных отношений между государствами: «Кроме ряда двусторонних обязательств она создает объективные обязательства, которые, пользуясь словами Преамбулы, способствуют созданию коллективных гарантий» (постановление по делу Ирландия против Соединенного Королевства, § 239). Иными словами, защита прав человека является не только сферой двусторонних отношений европейского государства с Судом, но и инструментом коллективной защиты основных прав человеческой личности, как бы это ни раздражало хранителей государственного суверенитета. Это благодатная тема для исследований как конституционалистов, так и международников.

Европейский Суд по правам человека – уникальный орган, деятельность которого с течением времени ставит все новые и новые

1. Введение

Настоящая статья, несмотря на свое название, отнюдь не является рецензией на книгу профессора Лассера «Судебные совещания». Тем не менее никак нельзя не воспользоваться случаем и не отметить этот замечательный вклад Митчелла Лассера в дискуссию, которая ведется вокруг проблемы судебной аргументации и легитимности. Его книга – очень важный шаг в деле развития сравнительного анализа стиля принятия судебных решений как на государственном, так и на надгосударственном уровнях.

Один из основных тезисов, выдвигаемых в книге М. Лассера «Судебные совещания», – это разграничение между раздельной и целостной системами судебного совещания. Наглядным примером первой служит французский Кассационный суд, примером второй – Верховный суд США. Действительно, стиль рассмотрения и принятия решений в этих двух судах совершенно разный. Верно также и то, что это отражает принципиально более глубокие различия в правовой философии в целом и в понимании роли судебной ветви власти в частности. Однако в то же время может возникнуть вопрос: насколько эти два суда, избранные в качестве примера, выполняют похожие функции?

В глазах иностранного наблюдателя Верховный суд США предстает прежде всего как суд, занимающийся конституционным правосудием. Что касается французского Кассационного суда, основное назначение которого лежит в иных областях, то его функция как «конституционного суда» хотя и существует, но остается гораздо менее значимой. Вот почему с точки зрения конституционного права (а также и с точки зрения изучения проблемы защиты прав человека) имеет смысл сравнивать Верховный суд США со специализированными конституционными судами, а отнюдь не с Кассационным судом Франции.

Конституционный совет Франции, несколько раз упомянутый в книге М. Лассера, тоже имеет слишком большую специфику, чтобы занять самостоятельное место в подобного рода сравнительном анализе. Поскольку он может контролировать конституционность какого-либо законопроекта лишь до его промульгации, конституционно-кон- трольная функция Совета всегда носит абстрактный характер. Вследствие этого между Советом и «обычными» судами не устанавливается никакой прямой процессуальной связи. Таким образом, с точки зрения конституционного права и защиты прав человека весьма интересным могло бы быть именно сравнение целостной («американской») си-

стемы судебного совещания с судебным стилем «типичного» конституционного суда. Подобное сравнение показало бы, что раздельные системы по-прежнему практически не характерны для конституционного правосудия в странах Европы. Решения конституционных судов в таких странах, как Германия, Италия или Испания, не так уж и отличаются по стилю и построению от решений Верховного суда США. Раздельность процедуры – будь то в традиционном или пересмотренном варианте – кажется достаточно нетипичной для методов работы конституционно-право- вых институтов Европы.

2.Европейский Суд по правам человека

как конституционный суд

Эти наблюдения имеют некоторое значение

иприменительно к Европейскому Суду по правам человека (далее – Европейский Суд). Сущность этого Суда является предметом постоянной дискуссии. С моей точки зрения, в его функциях и, что важнее, в стиле составления решений постоянно присутствует «конституционный компонент».

Что касается функций, то имеется несколько факторов, которые приближают Европейский Суд к конституционному суду. С содержательной точки зрения европейская Конвенция посвящена вопросам прав человека – в ней перечислены наиболее важные личные и политические права и свободы, и она требует от государств-участников их соблюдения. Ее содержание было воплощено в соответствующих главах конституций различных государств. Эти вопросы по определению должны быть изложены в более или менее общих формулировках – как по отношению к содержанию конкретных прав и свобод, так

ик допустимому уровню их ограничения. Таким образом, в процессе применения Конвенции ее общие положения должны быть «переведены» в форму специальных правил

ипринципов, подходящих для решения каждого конкретного дела, поступающего на рассмотрение Европейского Суда по правам человека. В процессе судебной интерпретации

иприменения Конвенции может потребоваться немало творческих усилий.

Спроцессуальной точки зрения Конвенция учредила наднациональный судебный ор-

ган и наделила его полномочиями рассматривать жалобы (иски), подаваемые частными лицами. За последние два десятилетия в Страсбург поступили тысячи исков; с 1999 года, когда в силу вступил Протокол № 11 к Конвенции, Европейский Суд принял более 6 тысяч решений по существу дела. Таким образом, мы уже располагаем большим объемом прецедентного материала, и подлинное значение Конвенции раскрывается на основе этих прецедентов, а не ее писаного текста.

Конвенция насчитывает 60-летнюю историю, а прецедентное право Суда развивается уже 50 лет. За эти десятилетия в Европе произошли драматические социальные и политические события. Конвенция, первоначально заключенная между небольшим числом западноевропейских стран, стала универсальным актом, признанным практически всеми государствами этого континента. В большинстве этих стран уважение к правам человека достигло уровня, который невозможно было представить во времена «холодной войны», когда разрабатывался проект Конвенции. Это позволяет сделать вывод, что Конвенция не смогла бы выжить, если бы не рассматривалась как «живой документ» и не развивалась постоянно через прецедентное право Суда. Но это также значит, что сейчас Конвенция в известной степени существует скорее в форме судебных прецедентов.

Похожие пути развития характерны для нескольких национальных конституций в Европе после Второй мировой войны. Как только к конституциям начинали относиться как к правовым (а не только как к политическим) актам и как только конституционные тяжбы стали доступны для рядовых граждан, конституции начали жить собственной жизнью, а их тексты стали развиваться в прецедентном праве конституционных или верховных судов соответствующих государств. Таким образом, методы деятельности Европейского Суда по правам человека в том виде, в каком они приняты применительно к созданному им прецедентному праву, могут быть довольно близки к способам и методам, используемым национальными судами, рассматривающими конституционные вопросы. Это следует из самой сущности Конвенции, которая во многих отношениях ближе к конституции (конституционному биллю о правах), чем к международному договору.

Несмотря на все эти черты сходства, Европейский Суд нельзя рассматривать просто как единичный пример в ряду конституционных судов. Он сохраняет статус наднационального органа, созданного и действующего в области международного права. Это значит, что Европейский Суд не должен забывать об ограничениях, присущих международному праву. Прежде всего, само существование Конвенции (и Суда) представляет собой ограничение суверенитета государств-участ- ников. Поэтому сферу действия Конвенции и полномочия Суда нельзя трактовать слишком широко. Конвенция всегда понималась как вспомогательный акт, целью которого являлось обеспечение минимальных общепринятых стандартов. В рамках этих стандартов го- сударства-участники по-прежнему могут свободно определять собственные способы осуществления индивидуальных прав и свобод. Доктрина «допустимых рамок оценки» запрещает Европейскому Суду вмешиваться в эту область. Во-вторых, эффективность Конвенции (а тем самым и полномочий Европейского Суда) не может выходить за пределы международного права. В то время как с правовой точки зрения Конвенция (как и решения Европейского Суда) имеет обязательную силу для всех государств-участников, должно быть гарантировано согласие с этими решениями на уровне отдельных государств. Таким образом, Страсбургский суд осознает, что его решения и прецеденты будут реально эффективными только тогда, когда позиции национальных конституционных или верховных судов будут реально совпадать с правовой позицией, которую занимает Европейский Суд. Наконец, ни Конвенция, ни Суд не имеют ка- кого-либо единого изначального источника – они скорее соединяют несколько традиций, восходящих к различным правовым системам.

Все это не могло не повлиять на стиль Европейского Суда и приблизило его к стилю «типичного конституционного суда», хотя и сохранив в нем отпечаток некоторых «особенностей международного права». В отличие от Суда Европейских сообществ, Европейский Суд по правам человека никогда не пытался использовать раздельный способ совещания и принятия решений. Судебные постановления и решения Европейского Суда составлены в выдержанном, но в то же время

весьма проработанном стиле. Его методологический подход, как кажется, близок к подходу, принятому большинством конституционных судов Европы, и ориентирован скорее на объяснение и убеждение, а не просто на объявление сухих предписаний.

3. Судьи и канцелярия

Хотя и очевидно, что в рабочем методе Европейского Суда отсутствует «раздельное» или «частичное» рассмотрение, следует сделать два уточняющих замечания.

Во-первых, изначальная архитектура органов Конвенции была далека от выработки унифицированной модели судебного совещания. На протяжении первых 50 лет все индивидуальные иски сначала рассматривались Европейской комиссией по правам человека, и лишь немногие наиболее важные дела передавались для рассмотрения в Европейский Суд по правам человека. Система единого суда была установлена только после принятия 11-го протокола, вступившего в силу в конце

1998 года.

Во-вторых, внутренняя организация Европейского Суда всегда основывалась на четкой границе между судьями и Секретариатом Суда. В то время как первые имеют исключительное право выносить постановления и решения, подготовкой входящих исков и разработкой проектов решений занимается Секретариат. В настоящее время Секретариат состоит из нескольких сот высококвалифицированных юристов (часто имеющих больший стаж в Суде, чем некоторые из судей). Организован он как строго централизованная система, а его роль определяется растущей загруженностью Суда. Число входящих исков в 2006 году превзошло 50 тысяч. Вполне понятно, что судьи Европейского Суда (в настоящее время их 46) могут заниматься лишь небольшой частью этих дел и что процесс отбора и подготовки остается на усмотрение Секретариата. Modus operandi Секретариата и обеспечивает единообразие стиля принятия судебных решений, но также налагает ограничения на «судейский корпус» Суда. Итак, оба компонента Суда должны работать вместе, поскольку ни один из них по отдельности не в состоянии обойтись без другого.

Таким образом, во внутреннем устройстве Европейского Суда имеется элемент дуализ-

ма. При том что практическую роль этого дуализма не следует недооценивать, он в корне отличен от «классической» раздельности рассмотрения дела, столь характерной для Кассационного суда Франции, равно как и Суда Европейских сообществ. Тем не менее он определенным образом влияет на процесс подготовки и вынесения судебных решений и на стиль, в котором формулируются проекты этих решений.

4. Судебная процедура

Что касается процедуры судебного совещания, то важным моментом в передаче дела судьям является отбор входящих жалоб, который должен предшествовать передаче дела судьям. В этом пункте обнаруживается одно из внутренних противоречий системы Конвенции. С одной стороны, сама идея Конвенции заключается в том, что каждая отдельная жалоба заслуживает рассмотрения; с другой стороны, само по себе количество заявок делает совершенно невозможным их рассмотрение в рамках единой процессуальной системы. На практике не более 10 процентов всех входящих заявок имеют шанс дойти до вынесения решения по существу.

Это находит отражение в дифференциации принимающих решения структур. В виде пленарной коллегии из 46 судей Суд действует лишь для принятия административных решений. Наиболее важным судебным органом является Большая палата, состоящая из 17 членов (и трех заместителей), некоторые из них входят в совещание ex officio (председатель, вице-председатели и другие секционные председатели, а также судья от государства, являющегося стороной в процессе), а некоторые избираются жребием для каждого конкретного случая. Основная масса слушаний по рассматриваемым делам проходит в рамках пяти секций (состав которых сбалансирован по географической и гендерной принадлежности и учитывает количество жалоб, поступающих от конкретных стран). В настоящее время каждая секция состоит из девяти судей, которые заседают, как и в палатах, в коллегиях, состоящих из семи полномочных судей и двух запасных. Наконец, каждая секция учреждает комитеты из трех судей, цель которых – решать судьбу явно неприемлемых жалоб.

Каждое входящее обращение в Суд прежде всего рассматривается юристом Секретариата, который делает первую оценку его важности и допустимости. Так как большинство заявителей пишут на родном языке, то

вСекретариате имеется несколько отделов, соответствующих либо отдельным странам, либо группам стран. Жалоба может быть признана неприемлемой, если она затрагивает вопросы, находящиеся вне содержательной, личной или временной юрисдикции Суда, если она не соответствует процессуальным критериям (исчерпание внутригосударственных средств разрешения конфликта, нарушение сроков подачи) или просто призывает Суд действовать в качестве четвертой инстанции. Как только явно неприемлемые жалобы отобраны (первоначальные предложения вносят специалист по данной стране, глава отдела и, наконец, заместитель секретаря секции), формальные решения выносят комитеты из трех судей, обычно используя очень краткие «общие формулы». В ходе этой процедуры отвергается большинство жалоб, однако это единственная возможность вовремя рассмотреть жалобы на серьезное нарушение Конвенции.

На втором этапе (также протекающем в отделах Секретариата) остальные жалобы готовят к рассмотрению на уровне секции. Поскольку количество этих жалоб по-преж- нему слишком велико, следует принять решения о приоритете некоторых из них, при этом наиболее важным критерием должна быть серьезность предполагаемого нарушения. Каждое обращение поручается занимающемуся данным делом юристу (он должен знать язык, на котором составлена жалоба, и правовую систему соответствующего государства); одновременно председатель секции (действуя совместно с регистратором секции) назначает судью-докладчика (Judge Rapporteur, сокращенно – JR). Как правило, это судья от государства, являющегося стороной

впроцессе, поскольку именно он является наилучшим экспертом по праву и специфике страны. Поскольку отдельные страны подают больше жалоб, чем другие, некоторым судьям в функции судьи-докладчика должны помогать коллеги, представляющие государства с меньшим количеством населения или граждане которых реже обращаются в Страсбургский суд. Наконец, если дело носит особо

сложный политический или личный характер, то может быть решено, что его лучше не поручать судье из той же страны.

Не следует забывать, что даже «дозревшие до секционного уровня» дела имеют весьма различный характер и что значительная часть этих жалоб касается достаточно рутинных проблем, таких, например, как продолжительность процесса. Так как рассмотрение этих дел обычно приводит к определенному решению (и установлению факта нарушения), процесс принятия решений достаточно прост. В таких случаях проекты решений (касающиеся передачи жалоб судьям, а затем оценки их приемлемости для принятия к рассмотрению и рассмотрения по существу дела) готовятся занимающимися данным делом юристами (всегда с визой главы отдела

исекретаря секции или его заместителя), после чего окончательные тексты подаются судье-докладчику для принятия. Более сложные случаи могут потребовать нескольких предварительных совещаний и стать предметом обсуждения между судьей-докладчиком

июристами Секретариата, и окончательный проект отражает коллективную попытку найти верное решение. Если судья-докладчик не является судьей от соответствующей страны, то обычно на данном этапе консультируются с последним.

Как только судья-докладчик готов подписать проект, этот документ подается на совещание секции – ожидается, что к обсуждению должны быть готовы все девять судей. Рассмотрение простых дел (особенно на стадии передачи) может ограничиться кратким выступлением судьи-докладчика и еще более краткими комментариями судьи от соответствующей страны, но другие проекты обычно вызывают оживленные дискуссии. Дискуссии обычно завершаются одним или несколькими голосованиями и могут привести к задержке с принятием решения, если не имеется четкой позиции или явного большинства. Во время дискуссии постоянно присутствуют секретарь секции и другие юристы Секретариата, но участие в ней принимают, как правило, только судьи. Как только судьи приходят к консенсусу, проводится последнее (формальное) голосование, и, если необходимо, председатель назначает предельный срок для заявлений об особом мнении (в том числе заявлений о несогласии с решением).

На уровне секции редко проводятся устные слушания. Решение провести слушание принимается секцией после первоначального совещания и сообщения о данной жалобе государству, выступающему в качестве ответчика.

Большая палата проводит совещания примерно по такой же схеме, но на практике ее действия все же отличаются, поскольку предполагается, что на ее рассмотрение поступают только трудные и сложные случаи. Прежде всего, дело готовится судьей-докладчиком (и это всегда судья не от той страны, из которой поступило обращение), которому ассистирует опытный юрист из Секретариата. Устные слушания являются нормой; за ними следует первое слушание, во время которого судья-докладчик представляет свой устный доклад и предварительное предложение относительно решения Суда. Предоставив слово судье от государства, являющегося стороной

впроцессе, председатель затем открывает слушание и ведет обсуждение дела. Обычно на совещании возникает достаточно четкая картина дела и становится ясно, следует ли принимать предложение судьи-докладчика. Всегда проводятся одно или несколько голосований. В заключение председатель назначает подготовительный комитет (в который всегда входят судья-докладчик и судья от соответствующей страны), ответственный за принятие и представление полного проекта решения. Проект обычно готовится юристом Секретариата, обсуждается с судьей-доклад- чиком и секретарем, которому поручено данное дело, и, как только судья-докладчик принимает текст, он обсуждается в подготовительном комитете. Окончательная версия в том виде, в каком она принята в подготовительном комитете, передается на второе слушание. Обычно это заседание носит технический характер: зачитываются все важные положения решения, и Большая палата принимает их либо вносит в них поправки. Лишь

вредких случаях второе заседание затрагивает более общие вопросы, и тогда проект решения может быть возвращен в подготовительный комитет перед третьим, заключительным слушанием. Все постановления и решения принимаются формальным голосованием; но любой судья, не согласный с решением или аргументами в его поддержку, может высказать особое мнение.

«против»; эта информация анонимна, но каждый судья может подать отдельное (особое или присоединяющееся к большинству) мнение, которое публикуется вместе с текстом решения. На практике ситуации, в которых не согласные с мнением большинства судьи не идентифицируют себя и не пишут особых мнений, являются исключениями и ограничены обычно незначительными расхождениями (например, по вопросу об объеме справедливой компенсации истцу). Наличие особых мнений и мнений, составивших большинство, обычно для «полноформатных» решений. Если они подаются на уровне палат, количество и качество этих мнений может иметь значение для подготовительной комиссии в решении вопроса о том, передавать ли это дело в Большую палату. Уровень единогласия не имеет значения для обязательности исполнения решений. Но наличие или отсутствие единогласия может повлиять на убедительность принятых Судом решений: принятое незначительным большинством решение указывает на то, что мнения внутри Суда разошлись. Вот почему, особенно на уровне Большой палаты, отдается предпочтение таким проектам решений, которые могут привлечь поддержку явного большинства участвующих в деле судей. С другой стороны, если Конвенция рассматривается как «живой документ», процесс ее развития должен также показывать больше динамики и разногласий.

В отличие от практики некоторых конституционных или верховных судов, в решениях Европейского Суда имя судьи-докладчика не оглашается. Меньшая прозрачность наблюдается и по отношению к решениям. В их резолютивной части всегда указывается число поданных судьями голосов «за» и «против», но, поскольку в этом случае отсутствует возможность высказывать особые мнения или мнения, согласные с большинством, это голосование всегда остается анонимным.

6. Заключение

Стиль вынесения судебных решений Европейского Суда демонстрирует некоторые черты сходства со стилем «типичных» конституционных судов. Однако в то же время он отражает особую сущность Европейского Суда как надгосударственного судебного органа.

Роль Европейского Суда по правам человека заключается в выработке «минимальных стандартов» прав и свобод, защищаемых в соответствии с Конвенцией, а также в том, чтобы обязать государства-участники выполнять эти стандарты. Европейский Суд не может действовать как надгосударственный суд четвертой инстанции, и его вмешательство должно иметь лишь исключительный характер. Конвенция может функционировать эффективно только в том случае, если она прямо применяется судами государств, в частности конституционными и/или верховными. Таким образом, имеется в виду, что должен иметь место постоянный процесс сотрудничества и диалога между Европейским Судом

инациональными институтами. Хотя этот процесс никогда не может быть полностью свободным от напряженности и проблем, опыт последних 50 лет показывает, что есть способы избежать «лобовых столкновений»

иконфронтации. Во-первых, Европейский Суд по правам человека должен осознавать, что его задачей не является навязать всем 47 государствам-участникам абсолютное единообразие. Поскольку Судом соблюдаются минимальные стандарты, каждое государство может выработать собственные способы

иэффективные механизмы для того, чтобы обеспечитьсоблюдениеправчеловека.Именно это является основой доктрины «допустимых рамок оценки», определяющей сосуществование правовой практики Европейского Суда с правовой практикой отдельных государств.

Во-вторых, суды отдельных государств должны осознавать, что текст Конвенции и прецедентное право, созданное практикой Европейского Суда, имеют обязательную силу для всех государств-участников. В то время как каждая страна имеет широкие полномочия в выработке процедур, посредством которых применяется право, связанное с Конвенцией, эти процедуры должны быть реальными и эффективными. Однако весьма часто мы на практике наблюдаем сходство норм о правах человека, содержащихся в Конвенции, и тех положений, которые закреплены в конституции того или иного государства. Каким образом и когда ссылаться на каждый из этих двух актов – решение этого вопроса отдается на усмотрение судов отдельного государства.

Наконец, в-третьих, национальные судебные органы иногда требуют поощрения или рекомендаций чаще применять права, основанные на Конвенции или вытекающие из нее. В некоторых нефранкофонных и неанглоязычных странах имеется, кроме того, и проблема доступности прецедентного права Европейского Суда по правам человека, большую роль в решении которой может сыграть академическая исследовательская деятельность. Она позволит не только поощрять судей различных государств применять Кон-

венцию, но и держать их в курсе новых тенденций в практике Страсбургского суда.

Лех Гарлицкий – судья Европейского Суда по правам человека.

lech.garlicki@echr.coe.int

Перевод с английского Д. В. Сичинавы.

1Application no. 63235/00, Vilho Eskelinen v. Finland, Judgment of 19 April 2007 (GC).

литические правовые категории – «европейский консенсус» и «пределы усмотрения», разрешая тем самым проблему легитимности. Значение данных категорий выходит далеко за узкие рамки толкования норм Конвенции, поскольку с их помощью Суд ограничивает свою свободу толкования и трансформирует ее в определение разделительной черты между европейским консенсусом и пределами национального усмотрения.

Анализ соотношения двух этих аналитических категорий позволяет не только глубже понять содержание и функцию каждого из них, но и их роль в самотрансформации Европейского Суда. Консенсус и пределы усмотрения представляют собой два аспекта интерпретативной конструкции прав, защищаемых в рамках Конвенции. Логика их взаимоотношений близка и аналогична логике очерченной Федеральным конституционным судом ФРГ в решениях, затрагивающих основные права. В решении по делу Элфес6, касавшемся толкования общей свободы действий (Handlungsfreiheit) в свете статьи 2 Основного закона, Федеральный конституционный суд указал, что конституционная защита основного права в максимальной степени реализуется в отношении центрального содержания/ядра (Kernbereich) данного права. Следовательно, в отношении правомочий, входящих в периферическую зону основного права, законодательные органы обладают большей свободой выбора форм и механизмов регулирования, поскольку этого требуют интересы общества и третьих лиц.

Аналогичным образом европейский консенсус и пределы усмотрения описывают отдельные составные части содержания прав, гарантируемых Конвенцией. В вышеописанной доктринальной системе европейский консенсус определяет центральное содержание/ ядро права, а пределы усмотрения национальных органов – периферическую зону. При этом ни центральное содержание права, ни его периферическая зона не являются жесткими фиксированными категориями, они могут изменяться применительно к различным правам и социально-политическим условиям. Например, не поддается сомнению, что с течением времени изменения в европейском консенсусе относительно права на жизнь (ядре права), закрепленного в статье 2 Конвенции, практически полностью вытес-

нили периферическую зону пределов национального усмотрения. В отношении права на частную жизнь, зафиксированного в статье 8 Конвенции, прийти к аналогичному выводу невозможно, поскольку, несмотря на то что центральное содержание данного права существенно расширилось, государства-участ- ники до сих пор обладают существенными полномочиями регулирования обширной периферической зоны.

Выработанные Судом категории – европейский консенсус и пределы усмотрения – с одной стороны, описывают динамику взаимоотношений между национальным и европейским уровнем регулирования в сфере прав человека, а с другой – отражают институциональную роль Суда как органа, фиксирующего соотношение данных категорий для каждого из прав, гарантированных Конвенцией. Отдельной функциональной ролью европейского консенсуса, которую подчеркивают сами судьи, является обеспечение исполнения решений на национальном уровне, а также использование судебной практики Европейского Суда национальными судами7.

Для того чтобы глубже понять истоки и значение таких категорий, как европейский консенсус и пределы усмотрения, следует обратиться к самой европейской Конвенции. Безусловно, даже самый внимательный исследователь текста не сможет обнаружить два этих термина ни в одной из 59 статей Конвенции. Единственной четкой отсылкой к существованию какого-либо общего согласия относительно защищаемых прав можно считать последний абзац преамбулы, провозглашающий, что Высокие Договаривающиеся Стороны «преисполнены решимости, как Правительства европейских государств,

движимые единым стремлением и имею-

щие общее наследие политических традиций, идеалов свободы и верховенства права, сделать первые шаги на пути обеспечения коллективного осуществления некоторых из прав, изложенных во Всеобщей декларации». Но данная формулировка вряд ли способна быть твердой основой использования европейского консенсуса в ходе юридического толкования правовых норм.

Представляется, что европейский консенсус и пределы национального усмотрения являются органичными элементами механизма защиты прав на европейском уровне, по-

вопросам, 2) определение пределов усмотрения, а также 3) сравнительно-правовой анализ (наиболее свойственный решениям, принимаемым Большой Палатой). Эти приемы, встречающиеся в подавляющем большинстве решений Суда, и определяют консенсус.

Думается, что Европейский Суд прибегает к прямому анализу европейского консенсуса лишь в случаях, требующих четкого определения границ центрального содержания права. К таким случаям в первую очередь относятся расширение центрального содержания, а также разрешение вопроса о принадлежности определенного правомочия к ядру права, гарантированного Конвенцией. Так, в деле Хирст против Соединенного Королевства20 Суд установил, что Великобритания не единственная страна Совета Европы, ограничивающая участие осужденных в выборах, указав тем самым на то, что право заключенного на участие в выборах не принадлежит к центральному содержанию права, закрепленного в статье 3 Протокола № 1 к Конвенции. Однако подобный вывод не исключил для Суда возможность установить нарушение прав заявителя, поскольку не была соблюдена пропорциональность накладываемых ограничений.

При этом следует отметить, что установление отсутствия европейского консенсуса в отношении отдельного аспекта лишь свидетельствует об ограниченном согласии относительно центрального содержания. Так, в деле Кернс против Франции21 Суд установил, что среди государств – участников Конвенции не существует общего согласия относительно временных ограничений на отзыв родителем отказа от прав на новорожденного ребенка. Следовательно, Судом было установлено, что консенсус относительно центрального содержания статьи 8 Конвенции лимитирован и не включает в себя право отозвать отказ от ребенка в течение неопределенного срока.

Как было показано, европейский консенсус представляет собой сложное правовое явление, органично присущее системе защиты прав человека в рамках европейской Конвенции. С его помощью Европейский Суд определяет свою институциональную роль, очерчивает сферу полномочий национальных властей, определяет центральное содержание и периферическую зону отдельных прав.

Европейский консенсус в практике Европейского Суда: несколько иллюстраций

Одним из ярких примеров использования европейского консенсуса служит решение по делу Лейла Шахин против Турции22, ставшее одним из наиболее широко известных и обсуждаемых решений последнего времени по вопросу интерпретации свободы вероисповедания, закрепленной в статье 9 Конвенции. Неоднозначность запрета ношения религиозного головного убора студентками, исповедующими ислам, способна была сама по себе привлечь внимание к разрешению вопроса на общеевропейском уровне. Но двенадцать карикатур пророка Мухаммеда, опубликованных 30 сентября 2005 года в датской газете «Jyllands-Posten», поместили Европейский Суд в самый центр дискуссии о соотношении традиционного европейского понимания свободы и исламского мировоззрения.

Большая Палата Европейского Суда по правам человека в своем решении не нашла нарушения прав заявительницы в запрете на ношение в университете религиозного головного убора. При этом Суд исходил из того, что среди европейских государств отсутствует согласие в подходах к ограничению присутствия религиозных символов в образовательных учреждениях. С целью доказать данное положение Суд посвятил значительную часть своего анализа рассмотрению сравнительно-право- вых аспектов проблемы (§ 55–65).

Видимая легкость в установлении отсутствия европейского консенсуса в рассматриваемом контексте опровергается ярким и во многом убедительным несовпадающим мнением Франсуаз Тюлькенс. Для нее большинство в данном деле некорректно сформулировало вопрос, относительно которого исследовался консенсус. Если для большинства вопрос стоял в том, есть ли общее согласие относительно права демонстрировать религиозные символы в образовательных учреждениях, то для судьи Тюлькенс принципиальным вопросом было общее согласие относительно ношения религиозных символов студентами университетов. Более узкая формулировка проблемы позволила автору несовпадающего мнения гораздо более элегантно прийти к выводу, что практика подавляющего большинства национальных властей допускает ноше-

и законодательством в переходном состоянии.

Наиболее вероятно, что для Суда европейский консенсус представляет собой понятие, выходящее за пределы формальной схожести законодательных актов и судебных решений, и включает, по крайней мере, аналогичные тенденции в обществе. В деле Эванс против Соединенного Королевства25 Европейский Суд прямо указал, что в сферах, затрагивающих острые моральные и этические проблемы, пределы национального усмотрения будут широкими, а следовательно, общее согласие лимитированным.

Представленные здесь примеры свидетельствуют, по крайней мере, о двух тенденциях в использовании Европейским Судом категории европейского консенсуса. Во-пер- вых, она не имеет четкого определения, а также может устанавливаться с помощью различных комбинаций аналитических правовых приемов. Во-вторых, установление возникающего или сформированного европейского консенсуса зависит от большого числа юридических и социальных факторов.

Заключение

Безусловно, что в данной статье предпринят лишь скромный шаг на пути анализа проблематики установления и использования европейского консенсуса при толковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом. Но и этот шаг может иметь определенную ценность.

Как было продемонстрировано выше, понятие европейского консенсуса выходит за рамки чисто интерпретативной категории и является органичной составной частью системы европейской Конвенции. Наряду с пределами усмотрения консенсус определяет центральное содержание и периферическую зону прав, гарантированных в Европе. Подвижность и неоднозначность этих двух категорий ставит серьезный вызов перед Европейским Судом, значительно усложняя задачи толкования правовых норм и принятия решений.

Несмотря на ряд неоспоримых достижений в будущем, Суду предстоит обратиться к проблеме европейского консенсуса на более глубоком и детализированном уровне, поскольку от этого во многом будет зависеть его

институциональная роль, репутация и легитимность.

Аналогичная задача стоит и перед научным сообществом, которое должно ответить на множество вопросов, таких, например, как: что подразумевается под европейским консенсусом? Каким должен быть адекватный механизм его установления? Как избежать соблазна использовать лишь «удобную» практику и игнорировать «неудобную»? Каково должно быть соотношение между европейским консенсусом и пределами усмотрения? В какой степени Европейский Суд институционально способен фиксировать общее согласие или его отсутствие? Именно от ответов на эти вопросы зависит будущее европейской системы защиты прав человека.

Лукашевич Василий Александрович – юрист Европейского Суда по правам человека (Страсбург), докторант Цент- рально-Европейского Университета (Будапешт).

vasily.lukashevich@echr.coe.int

1См.: Black’s Law Dictionary. 9th ed. St. Paul, MN: West, 2009; Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика / Под ред. Г. Н. Скляревской. M.: Эксмо, 2006.

2Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Рим, 4 ноября 1950 года. СДСЕ № 005.

3См. изложение проблемы в классической работе: Bickel A. The Least Dangerous Branch: The Supreme Court at the Bar of Politics. New Haven, CT: Yale University Press, 1986.

4См.: Costa J.-P. The Links between Democracy and Human Rights under the Case-law of the European Court of Human Rights: Speech at the Supreme Administrative Court of Finland. Helsinki, 5 June 2008.

5Для осознания приблизительных «затрат» на законодательную (и тем более конституционную реформу) достаточно представить необходимость разработки законопроектов, гарантий наличия достаточных голосов в одной или двух палатах парламента, гарантий согласия главы государства, обладающего правом вето, либо достаточного количества голосов для преодоления вето и т. д. При этом также должны учитываться все политические риски и реальный риск признания высшим судом реформ незаконными/ неконституционными.

6BVerfG, Elfes-Urteil, 16 Januar 1957, 1 BvR 253/56, BVerfGE 6, 32.

7См.: Kovler A., Zagrebelsky V., Garlicki L., Spielmann D., Jaeger R., Liddell R. The Role of Consensus in the System of the European Convention on Human Rights // Dialogue between Judges. Strasbourg, 2008. P. 11–19.

8См.: Cronin B. Virtual Legislation: Creating International Law by Consensus: Paper prepared for delivery at the 47th Annual International Studies Association Convention, San Diego, CA, 22– 25 March 2006 (http://www.allacademic.com// meta/p_mla_apa_research_citation/0/9/7/9/5/ pages97952/p97952-1.php).

9Данный механизм аналогичен описываемому Ульпианом: «Conventionis verbum generale est ad omnia pertinens, de quibus negotii contrahendi transigendique cause consentiunt qui inter se agunt…» (D 2.14.3).

10Сравнительно полный обзор дискуссии представлен сторонниками «изначального» толко-

вания в: Originalism: A Quarter-Century of Debate / Ed. by S. G. Calabresi. Washington, DC: Regnery Pub., 2007.

11См., например, позицию судьи Скалиа, выраженную в научной литературе (Scalia A. A Matter of Interpretation: Federal Courts and the Law. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997)

и в решениях Верховного суда США (Mistretta v. United States, 488 U.S. 361 (1989)).

12См., например: Application no. 6289/73, Airey v. Ireland, Judgment of 9 October 1979, Series A no. 32; Application no. 14038/88, Soering v. the United Kingdom, Judgment of 7 July 1989, Series A no. 161; Application no. 25803/94, Selmouni v. France, Application no. 28 July 1999.

См. также лекцию судьи Франсуаз Тюлькенс:

Tulkens F. La Convention européenne des droits de l’homme comme un instrument vivant. Les développements récents de la jurisprudence de la Cour européenne des droits de l’homme. VUB Leerstoel, Leçon inaugurale, 10 novembre 2006.

13Application no. 28957/95, Christine Goodwin v. the United Kingdom, Judgment of 11 July 2002.

14Ср.: Application no. 9532/81, Rees v. the United Kingdom, Judgment of 17 October 1986, Series A no. 106; Application no. 10843/84, Cossey v. the United Kingdom, Judgment of 27 September 1990, Series A no. 184.

15См.: Application no. 36022/97, Hatton and Others v. the United Kingdom, Judgment of 8 July 2003. Joint dissenting opinion of Judges Costa, Ress, Türmen, Zupančič and Steiner, § 2.

16См.: Matscher F. Methods of Interpretation of the Convention // The European System for the Protection of Human Rights / Ed. by R. S. Macdonald, F. Matscher, H. Petzold. Dordrecht; Boston; London: Martinus Nijhoff Publishers, 1993. P. 63, 69–70.

17См.: Sadurski W. Partnering with Strasbourg: Constitutionalization of the European Court of Human Rights, the Accession of Central and East European States to the Council of Europe, and the Idea of Pilot Judgments. Sydney Law School Research Paper No. 08/135; EUI Working Papers LAW No. 2008/33 (http://ssrn.com/abstract= 1295652).

18См., например: Macdonald R. S. The margin of appreciation // The European System for the Protection of Human Rights / Ed. by R. S. Macdonald, F. Matscher, H. Petzold; Ostrovsky A. A. What’s So Funny About Peace, Love, and Understanding? How the Margin of Appreciation Doctrine Preserves Core Human Rights within Cultural Diversity and Legitimises International Human Rights Tribunals // Hanse Law Review. Vol. 1. 2005. No. 1. P. 47–64.

19Связанной проблемой представляется отсутствие терминологической последовательности в решениях Суда, использующих категорию европейского консенсуса. Он именуется «международным консенсусом между Договаривающимися Сторонами Совета Европы» (Application no. 24882/94, Beard v. the United Kingdom, Judgment of 18 January 2001, § 95), «общим стандартом между государствами – участника-

ми Совета Европы» (Application no. 24724/94, T. v. the United Kingdom, Judgment of 16 December 1999, § 72), «европейским консенсусом»

(Application no. 6339/05, Evans v. the United Kingdom, Judgment of 10 April 2007, § 45), «общей тенденцией» (Application no. 29865/96, Ünal Tekeli v. Turkey, Judgment of 16 November 2004, ECHR 2004-X, § 61).

20Application no. 74025/01, Hirst v. the United Kingdom (No. 2), Judgment of 6 October 2005.

21Application no. 35991/04, Kearns v. France, Judgment of 10 January 2008.

22Application no. 44774/98, Leyla Şahin v. Turkey, Judgment of 10 November 2005.

23Application no. 28957/95, Christine Goodwin v. the United Kingdom, Judgment of 11 July 2002.

24Application no. 36515/97, Fretté v. France, Judgment of 26 February 2002, ECHR 2002-I.

25Application no. 6339/05, Evans v. the United Kingdom, Judgment of 10 April 2007.

они заменяются справедливой компенсацией. Выплата справедливой компенсации также применяется и наряду с попытками восстановления ситуации в прежнее состояние;

– меры общего характера, предпринимаемые государством для предотвращения дальнейших нарушений Конвенции и предотвращения направления аналогичных жалоб в отношении государства. Они, в свою очередь, способствуют реализации общего обязательства государства по статье 1 Конвенции и могут быть условно подразделены на меры законодательного и практического характера:

•меры законодательного характера применяются государством в случае, если из мотивировочной части постановления Европейского Суда следует, что примененное в ситуации заявителя национальное законодательство противоречит смыслу и духу Конвенции либо необходимое законодательство отсутствует. Такие меры также применяются в некоторых других случаях, когда государство считает, что практических и административных мер будет недостаточно для изменения негативной практики;

•меры практического характера достаточно разнообразны, они могут включать: письма и инструкции исполнительных органов власти о запрете применения тех или иных положений законодательства до приведения закона в соответствие с Конвенцией; разъяснения, как толковать национальное законодательство в свете правовых позиций Европейского Суда; информирование правоприменительных органов о постановлении Суда, доведение его содержания до компетентных органов и до широкого круга граждан; применение правовых позиций Европейского Суда непосредственно правоприменительными органами государства по аналогичным делам; использование дипломатических сношений для устранения и предупреждения нарушений; создание специальных органов для усиления внутренней системы защиты; проведение реформ по управлению государственными учреждениями и их финансированию; обучение специалистов применению правовых позиций Суда в национальном правоприменительном процессе и т. д.

Очевидно, что наибольшая эффективность

всфере исполнения государством своих международных обязательств будет достигнута и при принятии мер исполнения по конкретным

делам, и при повсеместном регулярном ориентировании деятельности всех своих органов на правовые позиции Суда в рамках национального правоприменительного и законодательного процессов.

Для определения ключевых проблем действующей системы реализации постановлений Европейского Суда в России необходимо проанализировать дела, содержащие системные нарушения, национальное нормативное регулирование вопросов правовых последствий для России постановлений Европейского Суда по правам человека, распределение полномочий властных органов в сфере реализации постановлений Суда и фактически предпринимаемые государством меры.

1.Неисполнение решений российских судов

Неисполнение решений национальных судов – наиболее часто встречающееся нарушение среди установленных Европейским Судом в отношении России. Количество таких постановлений составляет около 40 % от всего количества рассмотренных российских дел. В России самым незащищенным является взыскатель, которому государство по судебному решению должно выплатить сумму из казны: установленный российским законодательством порядок взыскания средств с государственного органа не обладает необходимыми признаками принудительного взыскания, так как судебные приставы-исполнители полностью отстранены от участия в процессе взыскания по такой категории дел, и взыскатель самостоятельно должен представлять в Министерство финансов РФ исполнительные документы, решение суда и реквизиты своего банковского счета, не имея никаких методов воздействия на должника.

В приложении к Резолюции Комитета министров Совета Европы ResDH(2004) содержится информация, представленная властями Российской Федерации по результатам исполнения постановления по делу Бурдов против России1. В качестве принятых мер общего характера российские власти указали следующие: правительство выплатило задолженность, накопившуюся в результате неисполнения внутренних судебных решений о выплате компенсаций и пособий жертвам Чернобыля, оказавшимся в положении, ана-

пользования принудительной процедуры в отношении государственных органов. Судебные приставы не имеют компетенции по вопросам исполнения таких решений, и кардинальным образом система не изменилась, для того чтобы предотвратить множественные нарушения, установленные Европейским Судом в отношении России8.

Обращая внимание России на опыт других государств в решении проблемы неисполнения национальных судебных актов, Комитет министров предложил ряд рекомендаций по оптимизации процедуры исполнения решений о взыскании денежных средств с государства,

вчастности совершенствование бюджетного процесса и практического исполнения бюджетных решений: российские власти неоднократно признавали, что причина неисполнения решений – не общая нехватка денежных средств в государстве, а сложность бюджетного процесса в Российской Федерации. Комитет министров в качестве возможных путей решения проблем указывает установление в законодательном порядке обязательства запрашивать дополнительное финансирование

вслучае отсутствия бюджетных средств, создание специального федерального фонда и/ или специальных резервных строк бюджета, чтобы обеспечить быструю выплату должнику сумм в соответствии с судебными актами, установление ответственности за отсутствие средств, судебное разрешение споров между федеральными и местными властями. В качестве второй группы мер в Меморандуме рассматривается необходимость обеспечения эффективной компенсации за просрочку исполнения.

Рекомендации конвенционных органов направлены на то, чтобы максимально обеспечить государство методической помощью в создании эффективной системы, в последующем предупреждающей направление аналогичных жалоб в Суд. Однако в 2007–2008 годах количество постановлений по указанной проблеме в отношении России только увеличилось. Это может объясняться тем парадоксом, что если денежные суммы на выплаты компенсации по постановлениям Европейского Суда по правам человека в бюджете государства предусмотрены, то суммы на исполнение национальных судебных решений в бюджет не включены, что постоянно порождает серьезные задержки в их исполнении.

Заявители осознают, что единственный способ получить какие-то деньги, сопоставимые с полагающимися им по национальным судебным решениям, это обратиться в Европейский Суд по правам человека – в этом случае они могут получить денежные средства во исполнение судебных актов в рамках дружественного урегулирования по жалобе в Европейский Суд по правам человека либо им будет присуждена компенсация морального вреда, и эта сумма будет выплачена в трехмесячный срок с момента, когда постановление Суда станет окончательным9.

Принимая во внимание серьезные проблемы, которые испытывает Россия с обеспечением и защитой права на справедливое судебное разбирательство в аспекте исполнения национальных решений, Европейский Суд принял так называемое «пилотное» постановление по делу Бурдов против России (№ 2) – в новой жалобе в Суд заявителю повторно по новым периодам пришлось ставить перед Европейским Судом по правам человека вопрос о нарушении права на исполнение национальных судебных решений. В «пилотных» постановлениях Европейский Суд признает существование структурной проблемы по теме, рассматриваемой в жалобе, и указывает государству на необходимость принятия общих мер в отношении всех лиц, которых касается данный вопрос. Так, в деле Бурдов против России (№ 2) Европейский Суд по правам человека указал, что установленные нарушения имели место вследствие практики, не совместимой с Конвенцией, которая состоит в повторяющихся невыплатах государством своих долгов по судебным решениям и в отношении которой пострадавшие не имеют эффективного внутригосударственного средства правовой защиты; что государст- во-ответчик должно создать в течение шести месяцев с момента, в который настоящее постановление станет окончательным, эффективное внутригосударственное средство правовой защиты или комплекс таких средств, которые обеспечили бы быстрое и адекватное восстановление нарушенных прав, включая возмещение ущерба в случае неисполнения или задержек в исполнении национальных судебных решений в соответствии с принципами Конвенции, закрепленными в постановлениях Суда; что государство-ответ- чик должно обеспечить такое восстановление

из 89 российских регионов число лиц, содержащихся в следственных изоляторах, больше не превышает лимита, установленного для данных следственных изоляторов»29.

Федеральная служба исполнения наказаний РФ указывает, что меры федеральной целевой программы «Реформирование уго- ловно-исполнительной системы», принятой

вцелях реализации постановлений Европейского Суда по правам человека, позволили впервые в отечественной истории обеспечить предусмотренные законодательством нормы камерной площади, были предприняты серьезные меры по развитию материально-тех- нической базы уголовно-исполнительной системы, в том числе строительство 26 СИЗО,

вполном объеме соответствующих европейским требованиям. Кроме того, было организовано информирование территориальных органов уголовно-исполнительной системы о решениях, принятых Европейским Судом по правам человека, и приняты практические меры: убраны жалюзи с окон камер, усилен мониторинг санитарных условий в камерах, уточнена регламентация порядка применения специальных средств и физической силы, организовано медицинское освидетельствование лиц, прибывших в учреждения уголов- но-исполнительной системы из изоляторов временного содержания30.

Между тем в последующие периоды Европейский Суд продолжает устанавливать нарушения условий содержания под стражей и в местах лишения свободы, о чем свидетельствуют множественные повторяющиеся дела по этой проблеме31. Ситуация явно иллюстрирует недостаточность принятых государством мер. Федеральная служба исполнения наказаний РФ указывает на следующую динамику дел с содержанием жалоб, среди которых были претензии к уголовно-исполнительной системе: для предоставления информации по рассматривающимся Судом делам в Федеральную службу в 2001 году поступило 4 де-

ла, в 2002 – 10, в 2003 – 16, в 2004 – 41, в 2005 – 55, в 2006 – 53, в 2007 – 85 новых дел32.

Кустранению нарушений в будущем может привести только комплекс мер по изменению практики финансирования и содержания следственных изоляторов и пенитенциарных учреждений, усилению контроля за условиями содержания в местах предварительного

заключения и местах лишения свободы, применение российскими судами правовых позиций Европейского Суда по правам человека при избрании меры пресечения и создание эффективного национального порядка обжалования нарушений прав индивида в этой сфере.

В постановлении по делу Смирновы против России от 24 июля 2003 года Европейский Суд по правам человека рассматривал, помимо уже проанализированного вопроса нарушения статьи 6, нарушение пунктов 1 и 3 статьи 5 Конвенции в связи с необоснованным продлением содержания под стражей. Европейский Суд, исследовав постановления национальных судов, пришел к выводу, что национальные судебные акты не содержали достаточной аргументации оснований заключения под стражу, отличались краткостью и не описывали подробно ситуацию по делу заявительниц. В решении Тверского суда от 31 марта 1999 года упомянута только серьезность обвинений, выдвинутых против Елены Смирновой, ставшая причиной ее содержания под стражей. В решении от 10 ноября 1999 года упомянута «характерная особенность» заявительниц без объяснений, в чем проявляется эта особенность и почему она является причиной содержания под стражей. Аналогично, 28 августа 2000 года Тверской суд вынес определение о заключении под стражу заявительниц просто потому, что они постоянно не являлись на судебные заседания, без указания определенных деталей или рассмотрения альтернативных мер пресечения. Европейский Суд по правам человека пришел к выводу, что неоднократное заключение под стражу заявительниц в ходе расследования одного уголовного дела на основании недостаточно аргументированных решений является нарушением пунктов 1 и 3 статьи 5 Конвенции33.

Основным последствием данного постановления стало внесение дополнения в Уго- ловно-процессуальный кодекс РФ: в часть 1 статьи 108 внесено новое положение о том, что при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в постановлении судьи должны быть указаны конкретные фактические обстоятельства, на основании которых судья принял такое решение34. Это очень важная законодательная мера, требующая, однако, постоянного контроля со стороны вы-

шестоящих судов, поскольку до настоящего времени качество аргументации судебных актов об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу продолжает оставаться низким.

В постановлении по делу Кляхин против России Европейский Суд по правам человека установил, что отсутствие указаний на конкретные основания, оправдывающие длительное содержание под стражей заявителя и указание в качестве мотива для содержания под стражей тяжести обвинения, не относящегося к законному основанию, привело к нарушению пункта 3 статьи 5 Конвенции35.

Верховным Судом РФ подготовлен Обзор нормативных актов и судебной практики, касающихся обеспечения прав человека на свободу и личную неприкосновенность, в который включен перечень постановлений Европейского Суда по правам человека по делам в отношении России по статье 5 Конвенции, без изложения, однако, правовых позиций Суда по этим делам36.

Последствиями для государства по данной категории дел, с учетом их частой повторяемости37, стали, прежде всего, уточнение законодательных формулировок и проведение занятий с судьями по вопросам применения правовых позиций Европейского Суда в изучаемых делах. Но явно необходимым представляется изменение практики с точки зрения усиления контроля вышестоящих судов за обоснованностью и необходимостью применения заключения под стражу, наличием указаний на конкретные фактические обстоятельства для избрания данной меры пресечения в мотивировочной части постановлений судов, а также контроль за сроками нахождения лиц под стражей.

Специальный аспект нарушения сроков рассмотрения вопроса о законности лишения свободы в связи с помещением в психиатрический стационар рассматривался в деле Ракевич против России38. Европейским Судом по правам человека было признано несоблюдение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с нарушением установленного российским законодательством пятидневного срока рассмотрения вопроса о недобровольной госпитализации заявительницы в психиатрический стационар. Фактически заявительница была госпитализирована в недобровольном порядке и находилась на лечении в стационаре без

судебного контроля в течение 39 дней. Кроме того, в связи с отсутствием в российском законодательстве нормы об инициировании заявителем процедуры обжалования госпитализации самостоятельно, было признано нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

В июне 2005 года Комитет министров отметил, что в ответ на письмо секретариата от 30 августа 2004 года с просьбой представить конкретный план действий российские власти ограничились указанием на то, что уполномоченные государственные органы (Министерство внутренних дел РФ, Генеральная прокуратура РФ и Министерство финансов РФ) рассматривают проекты поправок в Гражданский процессуальный кодекс РФ (ГПК) и законодательство об оказании психиатрической помощи. Эти поправки должны предоставить лицам, доставленным в психиатрическую больницу, право самостоятельно оспаривать законность своего помещения в соответствующие учреждения здравоохранения, что позволит соблюсти требования статьи 5 Конвенции. Также было указано, что 31 августа 2004 года заместитель председателя Верховного Суда РФ направил циркуляр нижестоящим судам с целью привлечь их внимание к постановлению Суда по указанному делу; дополнительно было сообщено, что властями рассматривается возможность создания специальной службы по защите прав пациентов психиатрических больниц. Перевод постановления на русский язык был опубликован

вБюллетене Европейского Суда по правам человека (2004. № 2).

До настоящего времени изменения в законодательство приняты не были, что серьезно повышает риск повторяемости нарушений, связанных с доступом к обжалованию правомерности заключения в психиатрический стационар. Предполагается, что изменения в законодательство должны учитывать особенности уязвимого положения лица, помещенного

впсихиатрический стационар, и ограниченные возможности его защиты, а следовательно, предусматривать соответствующие гарантии равенства сторон и возможности представить свою позицию: возложение бремени доказывания правомерности помещения в стационар на медицинское учреждение, которое об этом ходатайствует, решение вопросов правовой помощи для помещенного в больницу лица и возможность представления аль-

надзорная инстанция изменила квалификацию обвинения и приговор в отношении заявителя без предоставления ему возможности осуществлять защиту по новому обвинению,

врезультате чего было нарушено право на защиту и принцип справедливости судебного разбирательства44. В деле Худобин против России Суд также признал нарушение пункта 1 статьи 6 в связи с использованием провокации со стороны следственных органов45.

Относительно правовых последствий данных дел для Российской Федерации, необходимо отметить, что в июле 2007 года в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» были внесены изменения46. Поправками в статью 5 Закона правоохранительным органам запрещено в ходе опера- тивно-розыскной деятельности подстрекать граждан к совершению противоправных действий. Эти поправки также установили законодательный запрет на фальсификацию результатов оперативно-розыскной деятельности. Весной 2007 года Министерство внутренних дел, Федеральная служба безопасности и ряд других ведомств приняли инструкцию, которая регулирует порядок передачи результатов оперативно-розыскной деятельности органам следствия и судам47. Указанные нововведения призваны предотвратить повторение нарушений, зафиксированных в рассмотренных постановлениях, а именно – осуждение лиц, совершивших преступные деяния в результате провокации со стороны органов, осуществляющих оперативно-розы- скную деятельность.

Всвете исследованных категорий дел, рассмотренных Европейским Судом по правам человека в отношении России, следует отметить, что основным источником проблем

всфере реагирования государства на постановления Европейского Суда является отсутствие системного подхода к обеспечению общих мер по исполнению постановлений Суда. Очевидно, что для исполнения государством указанных постановлений использованы меры, обычно принимаемые государствами-уча- стниками в результате вынесения постановлений Суда. Но четко обозначенная процедура выбора таких мер и отнесения их к сфере ответственности конкретных государственных органов в России не существует. Отсутствие законодательно закрепленного и отработанного на практике действующего меха-

низма общих мер и мер индивидуального характера влечет за собой недостаточность и бессистемный характер действий государства по предупреждению нарушений и, как следствие, дальнейшее увеличение жалоб в Европейский Суд по правам человека, где ответчиком выступает Россия.

Постановления Европейского Суда по правам человека являются результатом применения норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод в конкретном деле. В свою очередь, рассмотрение конкретного дела – это деятельность Европейского Суда в рамках реализации норм Конвенции. Можно также предположить, что исполнение государством постановлений Европейского Суда по правам человека является составной частью механизма реализации норм Конвенции. Таким образом, для уяснения структуры механизма, призванного обеспечивать эффективное выполнение Российской Федерацией обязательств по Конвенции, необходимо обратиться к общей теории механизма реализации норм международного права, который, как отмечает В. Я. Суворова, представляет собой совокупность нормативных и институ- ционных(организационно-правовых)средств, используемых субъектами международного права на международном и национальном уровнях, с целью реализации норм. Он включает совокупность правовых актов и структуру органов, их принимающих48. Применительно к реализации норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод также можно выделить конвенционный и национальный механизмы, каждый из которых содержит нормативные и институционные (организационные) средства.

Институционный элемент национального механизма можно представить как действующую в государстве систему органов, участвующих в процессе исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека по конкретным делам, а также в выполнении обязательств государства по статье 1 Конвенции – по обеспечению реализации конвенционных прав внутри государства и по приведению законодательства и практики в соответствие с Конвенцией.

Относительно вопросов соответствия законодательства нормам Конвенции и правовым позициям Европейского Суда по правам человека основную роль необходимо отвести

зависит от множества факторов, включая и активность правозащитных организаций, занимающихся защитой в суде определенной категории прав52.

Важнейшим фактором, негативно влияющим на применение судами правовых позиций Европейского Суда, является отсутствие

вроссийском законодательстве нормы, определяющей статус постановлений Европейского Суда по правам человека в российской правовой системе и место в ней правовых позиций Суда. Данный вопрос, а также вопрос директив правоприменительным органам по применению Конвенции и правовых позиций Европейского Суда может и должен быть решен в законодательстве наряду с закреплением всех необходимых мер, связанных с реализацией государством международно-правовой ответственности по Конвенции и порядком исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека.

Относительно применения норм Конвенции и правовых позиций Европейского Суда по правам человека также необходимо сделать оговорку, что важным представляется применение норм Конвенции не только судебными органами, но и в рамках всего правоприменительного процесса: в деятельности правоохранительных органов, налоговой службы, органов исполнительной власти, органов местного самоуправления.

Следует помнить и о роли Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и Уполномоченных по правам человека

всубъектах Российской Федерации. Учитывая, что установленные Европейским Судом по правам человека нарушения всегда исходят от официальных органов государства, а институт Уполномоченного по правам человека создан как раз для защиты прав от неправомерных действий (бездействий) органов и должностных лиц, в рекомендациях об устранении нарушений прав, адресуемых должностным лицам и органам власти, а также правоохранительным органам, омбудсманы обязательно должны указывать на содержание правовых позиций Европейского Суда, которые имеются по данной проблеме. В деятельности Уполномоченного по правам человека Свердловской области такое национальное применение Конвенции и разъяснение властным органам и должностным лицам содержания правовых позиций Европейского

Суда рассматривается как одно из приоритетных направлений. Так, по заявлению М., являющегося гражданином иностранного государства, указание Уполномоченного на необходимость применения правовых позиций Европейского Суда позволило защитить право лица, поскольку было выявлено, что ему избрана мера пресечения без указания срока и фактически создана ситуация, уже ставшая предметом критики Европейского Суда по правам человека в делах Гарабаев против России и Насруллоев против России53.

При определении обязанностей отдельных органов государства важным является вопрос доступа к текстам постановлений Европейского Суда. Сам международный договор – европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод – опубликован. Однако, если принять во внимание особенности конвенционного механизма, когда содержание автономных понятий Конвенции и правовых позиций Европейского Суда по правам человека определяется в его постановлениях, а Конвенция не может быть правильно применена без учета данных правовых позиций, которые также должны быть доступны и определенны, возникает вопрос опубликования переводов постановлений Европейского Суда на русский язык. Поскольку правовые позиции в постановлениях Суда – это часть нормативного механизма Конвенции, встает вопрос о том, что они, как обязательные для государств нормы толкования, должны быть опубликованы, чтобы быть применимыми.

Доступность информационных ресурсов о деятельности Европейского Суда по правам человека, информационных баз с текстами на русском языке постановлений Суда и документов Комитета министров является важнейшим фактором, во многом обеспечивающим успешность применения Конвенции и правовых позиций Суда национальными органами. Переводы постановлений Европейского Суда по правам человека против России эпизодически публиковались в «Российской газете», в настоящее время на регулярной основе постановления в отношении России и других государств, с соответствующими комментариями, публикуются в Российском издании Бюллетеня Европейского Суда по правам человека. Важно указать также на сборники русских текстов постановлений Суда в отношении России и решений на предмет

приемлемости54. Ю. Ю. Берестнев указывает, что важнейшим условием четкого функционирования контрольного механизма Европейского Суда по правам человека является доведение всего массива его решений до субъектов Конвенции – физических и юридических лиц в странах – членах Совета Европы. При этом автор отмечает: «Что касается непосредственно публикаций прецедентного права Страсбургского суда в России, надо отметить, что пока они носят разовый и хаотичный характер… Ряд специальных юридических изданий периодически публикуют отдельные решения Европейского Суда и иные документы Совета Европы. Однако остаются все те же проблемы – систематичность издания и качество переводов»55.

Также следует отметить, что такие публикации являются исключительной инициативой издательств, юридических фирм и общественных организаций и осуществляются по их выбору, а сроки публикации переводов постановлений ничем не регламентированы. Полезными были бы законодательные положения, устанавливающие обязанность официальных органов в определенный разумный срок (например, не более одного месяца) после того, как постановление в отношении Российской Федерации станет окончательным, публиковать его в официальном издании. Законодательство должно четко устанавливать, в каком именно издании будут осуществляться публикации, например в «Российской газете» как официальном издании, более доступном не только правоприменителям, но и обычным гражданам, нежели Собрание законодательства Российской Федерации. Разумеется, в профессиональной среде дополнительно могут поддерживаться и развиваться любые инициативы опубликования таких материалов.

В качестве обязательной составляющей институционного элемента национального механизма является и определение структур, ответственных за процедуру обучения студен- тов-юристов и уже действующих практикующих юристов навыкам применения Конвенции и правовых позиций Европейского Суда по правам человека. Определенные позитивные шаги в этом направлении уже предпринимаются. Так, например, в ведущих юридических вузах страны вводятся дисциплины, посвященные европейским стандартам защи-

ты прав человека, применению прецедентной практики Европейского Суда. Как указывает П. А. Лаптев, процедура обучения судей действует с 2000 года. «Такое обучение для судей применительно к практике Европейского Суда по правам человека становится системой, – комментирует П. А. Лаптев, – можно говорить о трех его формах: ознакомление с практикой Суда в ходе повышения квалификации судей, например, в Российской академии правосудия при Верховном Суде РФ и Высшем Арбитражном Суде РФ; проведение региональных семинаров, в том числе организуемых судейским сообществом; и наконец, ознакомительные поездки судей в Страсбург для участия в заседаниях Европейского Суда. Сейчас организуется такой же порядок при переобучении прокуроров. Очень важно, чтобы любой выпускник юридического вуза был знаком и с правом Европейского Суда по правам человека, и с теми проблемами, которые возникают при судопроизводстве в Суде»56.

Можно предположить, что для дальнейшего действия в этом направлении необходима единая комплексная программа для юридических вузов и программы повышения квалификации для профессионалов (судей, сотрудников следственных органов, адвокатов), которая могла бы быть разработана Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде в сотрудничестве с представителями высшей школы, Российской академией правосудия, Министерством юстиции РФ.

Следующий аспект, связанный с институционным элементом, который мог бы внести существенный вклад в эффективность действия рассматриваемой системы, это институт ответственности должностных лиц, виновных

вустановленных Судом нарушениях. Постановление Европейского Суда, констатирующее нарушение, выносится в отношении целого государства. Возникает вопрос: влечет ли оно какую-либо ответственность для должностных лиц, виновных в этих нарушениях? Совершенно очевидно, что за каждым делом,

вкотором установлено нарушение Европейским Судом, стоит конкретный судья, допустивший нарушение сроков судебного разбирательства, конкретный прокурор, не отреагировавший на жалобы о применении пыток, конкретный судебный пристав, допустивший нарушение сроков исполнения национального решения в пользу заявителя.

–конкретизацию обязанностей Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде в сфере принятия рекомендаций по общим мерам и иным правовым последствиям постановлений Европейского Суда, подробное поэтапное определение алгоритма действий Уполномоченного по анализу постановлений и определению необходимых мер общего характера и их координации, анализу обстоятельств, которые привели к нарушению Конвенции, подготовке предложений относительно внесения изменений в действующее законодательство, подготовке предложений относительно внесения изменений

вадминистративную практику, определению перечня центральных органов исполнительной власти, которые являются ответственными за применение каждого из предлагаемых в представлении мероприятий, подготовке аналитического обзора для судебных органов с предложениями о приведении судебной практики в соответствие с Конвенцией;

–установление требования об опубликовании указанных рекомендаций Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека в «Российской газете» в течение трех месяцев с момента, когда постановление Суда стало окончательным;

–установление требования об опубликовании в «Российской газете» информации, направляемой российскими властями Комитету министров Совета Европы, о мерах исполнения постановления Европейского Суда;

–определение обязанностей высшего законодательного органа государства – Федерального Собрания РФ – в сфере анализа для целей законотворчества норм Конвенции и правовых позиций Европейского Суда по правам человека, в сфере проведения экспертизы законопроектов, затрагивающих вопросы прав человека, на предмет их соответствия Конвенции в свете ее толкования Европейским Судом;

–определение обязанности судебных и иных правоприменительных органов обращаться к правовым позициям Европейского Суда по правам человека по делам, касающимся гарантированных Конвенцией прав;

–определение обязанности Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ

врамках своей компетенции принимать разъяснения по отдельным категориям дел, обра-

щая особое внимание на группы дел, в которых Европейским Судом по правам человека обозначены системные, многократно повторяющиеся нарушения Конвенции;

–закрепление порядка перевода и опубликования постановлений Европейского Суда по правам человека, вынесенных в отношении России, в «Российской газете» в течение месяца с момента, когда постановление стало окончательным;

–определение субъектов, ответственных за разработку и реализацию программ профессионального обучения и повышения квалификации в сфере применения Конвенции на национальном уровне и механизм реализации программ;

–установление административной и дисциплинарной ответственности для должностных лиц, виновных в допущении нарушений Конвенции, установленных Европейским Судом по правам человека, с отсылкой к соответствующим нормам, внесенным в Кодекс об административных правонарушениях РФ, Федеральные законы «О статусе судей в Российской Федерации» и «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации», «О прокуратуре Российской Федерации», «О милиции», положения о министерствах, иные законодательные акты.

Аккумулирование в федеральном законе всех обозначенных мер и детально описанных процедур их реализации с указанием ответственных субъектов с определенными полномочиями будет отвечать принципу эффективности национального механизма реагирования на постановления Европейского Суда по правам человека. Кроме того, детально обозначенные в законе процедуры действий конкретных государственных органов в ответ на установленные Европейским Судом нарушения позволят обеспечить более четкое взаимодействие с конвенционным механизмом контроля за исполнением Россией международных обязательств.

Системный подход к регулированию последствий постановлений Европейского Суда по правам человека представляет собой одновременное и согласованное действие факторов, влияющих на успешность деятельности государства как добросовестного участника международных отношений в сфере защиты прав человека. Обозначенные элементы охватывают такие сферы, как активное

функционирование органа, наделенного компетенцией по разработке предложений по реагированию на установленные Судом нарушения; национальное применение правовых позиций Европейского Суда; деятельность государства по обеспечению правоприменителей знаниями и навыками в сфере по применению правовых позиций Суда и обеспечению доступа широкого круга лиц к текстам постановлений Европейского Суда на русском языке; основы ответственности должностных лиц, виновных в нарушениях прав человека, ставших предметом рассмотрения Европейским Судом; и наконец, законодательное закрепление описанной системы мер с целью придания ей юридически определенного, обязательного характера и обеспечения механизма реализации мер, складывающихся на практике.

Представляется, что предложенные меры по усилению национального механизма реагирования на постановления Европейского Суда по правам человека положительно скажутся на взаимодействии национального механизма с контрольной системой конвенционных органов. Это, в свою очередь, обеспечит конструктивные изменения в российской правовой системе и смещение акцентов с многоэтапной и сложной процедуры защиты в Европейском Суде в сторону эффективной и оперативной защиты прав человека внутри государства.

Деменева Анна Валентиновна – магистр международного права, преподаватель Уральской государственной юридической академии, консультант аппарата Уполномоченного по правам человека Свердловской области

demeneva@midural.ru

1См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 мая 2002 года по делу Бурдов (Burdov) против России (жалоба № 59498/00) (Первая секция) // Российская газета. 2002. 4 июля.

2См.: Резолюция Комитета министров Совета Европыот21декабря2004годаResDH(2004)85 «О Постановлении Европейского Суда по правам человека от 7 мая 2002 года (вступило в силу 4 сентября 2002 года) по делу Бурдов против России» // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 3.

3См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 27. Ст. 2779.

4См.: Материалы дела № 2-1612/2003 по иску Федорова Б. А. к Управлению социальной защиты города Пскова о понуждении к выплате сумм возмещения вреда, а также об обязании ежеквартально повышать суммы выплат в возмещение вреда. Псковский городской суд Псковской области, председательствующий судья Каверина Г. П.

5См.: Постановления Европейского Суда по правам человека по делам: Вассерман против России от 18 ноября 2004 года, Гиззатова против России от 13 января 2005 года, Петрушко против России от 24 февраля 2005 года, Кольцов против России от 24 февраля 2005 года, Гасан против России от 24 февраля 2005 года, Плотниковы против России от 24 февраля 2005 года, Макарова и другие против России от 24 февраля 2005 года, Познахирина против России от 24 февраля 2005 года, Горохов и Русяев против России от 17 февраля 2005 года, Русатоммет против России от 14 июня 2005 года, Тетерины против России от 30 июня 2005 года, Шпаковский против России от 07 июля 2005 года, Малиновский против России от 07 июля 2005 года, Яворивская против России от 21 июля 2005 года, Наталья Герасимова против России от 21 июля 2005 года, Денисенков против России от 22 сентября 2005 года, Шиляев против России от 6 октября 2005 года, Герасимова против России от 13 октября 2005 года, Баженов против России от 20 октября 2005 года, Пархомов против России от 20 октября 2005 года, Шведов против России от 20 октября 2005 года, Федотов против России от 25 октября 2005 года, Кукало против России от 3 ноября 2005 года, Корчагина и другие против России от 17 ноября 2005 года, Герасименко против России от 17 ноября 2005 года, Боброва против России от 17 ноября 2005 года, Толоконникова против России от 17 ноября 2005 года, Валентина Васильева против России от 17 ноября 2005 года, Шестопалова и другие против России от 17 ноября 2005 года, Казарцева и другие против России от 17 ноября 2005 года, Братчикова против России от 17 ноября 2005 года, Сунцова против России от 17 ноября 2005 года, Микрюков против России от 8 декабря 2005 года, Глебов и Глебова против России от 29 ноября 2007 года, Араповы против России от 29 ноября 2007 года, Березкина против России от 29 ноября 2007 года, Болдырева против России от 6 декабря 2007 года, Алексан-

тализации гражданина в психиатрический стационар (о продлении срока принудительной госпитализации) и принудительном психиатрическом освидетельствовании. Свердловский областной суд (http://www.ekboblsud.ru/show_doc. php?id=15023).

40См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 января 2006 года по делу Михеев (Mikheyev) против Российской Федерации (жалоба № 77617/01) (Первая секция) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. № 6.

41См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 9 марта 2006 года по делу Менешева (Menesheva) против Российской Федерации (жалоба № 59261/00) (Первая секция)

//Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. № 11.

42См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 января 2008 года по делу Маслова и Налбандов (Maslova and Nalbandov) против Российской Федерации (жалоба № 839/ 02) (Первая Секция) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2009. № 1.

43См.: Коротеев К. Чеченский «юбилей» Страсбурга // Prague Watchdog. 2009. 24 апреля

(http://www.watchdog.cz/?show=000000- 000008-000001-000502&lang=2).

44См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 декабря 2005 года по делу Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации (жалоба № 53203/99) (Первая секция) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. № 7.

45См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 октября 2006 года по делу Худобин (Khudobin) против Российской Федерации (жалоба № 59696/00) (Третья Секция)

//Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 11. С. 25–27.

46См.: Федеральный закон № 144-ФЗ от 12 августа 1995 года «Об оперативно-розыскной деятельности» (с изменениями с изменениями от 18 июля 1997 года, 21 июля 1998 года, 5 января, 30 декабря 1999 года, 20 марта 2001 года, 10 января, 30 июня 2003 года, 29 июня, 22 августа 2004 года, 2 декабря 2005 года, 24 июля 2007 года, 29 апреля, 22, 25, 26 декабря 2008 года) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 33. Ст. 3349; Федеральный закон № 211-ФЗ от 24 июля 2007 года «О внесении изменений в отдельные законодательные

акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 31. Ст. 4008.

47См.: Приказ МВД РФ, Федеральной службы безопасности РФ, Федеральной службы охраны РФ, Федеральной таможенной службы, Службы внешней разведки РФ, Федеральной службы исполнения наказаний, Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков и Минобороны РФ от 17 апреля 2007 года № 368/185/164/481/32/184/97/147«Обутверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд» // Российская газета. 2007. 16 мая.

48См.: Суворова В. Я. Реализация норм международного права. Екатеринбург, 1992. См. также: Международное право: Учеб. для вузов / Отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. М., 2003. С. 166.

49См.: Положение об Уполномоченном Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека – заместителе министра юстиции Российской Федерации. Утверждено Указом Президента Российской Федерации от 29 марта 1998 года № 310 // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 14. Ст. 1540.

50См.: Алексеева Л. Б., Жуйков В. М., Лука-

шук И. И. Международные нормы о правах человека и применение их судами Российской Федерации. М., 1996. С. 17.

51См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 5 от 10 октября 2003 года № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Российская газета. 2003. 2 декабря.

52См.: Применение Европейской конвенции о защите прав человека в судах России / Под ред. А. Л. Буркова. Екатеринбург, 2006. См. также:

Burkov A. The Impact of the European Convention on Human Rights on Russian Law. Stuttgart, 2007.

53См.: Специальный доклад Уполномоченного по правам человека Свердловской области «Европа нас рассудит? Анализ практики Европейского Суда по правам человека по делам заявителей из Свердловской области и вопросы исполнения постановлений Европейского Суда по пра-

15 июля 2002 года Президентом Российской Федерации было дано поручение ускорить приведение условий содержания под стражей в соответствие с указанными рекомендациями. Еще до вынесения Европейским Судом указанного постановления была разработана

изапущена федеральная целевая программа «Реформирование уголовно-исполнительной системы на 2002–2006 годы». По итогам ее исполнения была внедрена новая федеральная целевая программа «Развитие уголов- но-исполнительной системы (2007–2016 годы)», призванная обеспечить дальнейшее развитие уголовно-исполнительной системы, соблюдение прав и законных интересов подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, а также осужденных к лишению свободы.

При этом, как отмечено в резолюции Комитета министров, проблема приведения условий содержания подследственных и осужденных в соответствие с законодательством Российской Федерации и нормами международного права носит масштабный и долговременный характер. Развитие уголовно-испол- нительной системы представляется достаточно длительным, эволюционным и многоэтапным процессом, что вызвано объективными причинами, не зависящими от этой системы.

Всвязи с этим федеральная целевая программа «Развитие уголовно-исполнительной системы (2007–2016 годы)» призвана обеспечить соблюдение прав и законных интересов подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, и осужденных к лишению свободы, а также создать условия для реализации положений международных стандартов обращения с подследственными

иосужденными. Основными задачами программы являются:

– реконструкция и строительство следственных изоляторов с условиями содержания подследственных в соответствии с законодательством Российской Федерации;

– строительство 26 следственных изоляторов с условиями содержания подследственных в соответствии с международными стандартами. При этом, по оценке Государ- ственно-правового управления Президента Российской Федерации, резерв лимита наполнения следственных изоляторов должен

составлять 10–15 % от среднего уровня их наполняемости за пять предыдущих календарных лет;

– реконструкция и строительство исправительных учреждений с условиями содержания осужденных в соответствии с законодательством Российской Федерации.

В свете изложенного Комитет министров решил продолжить контроль за исполнением постановления Европейского Суда по делу Калашников против Российской Федерации.

Наконец, 19 марта 2009 года Комитетом министров вынесена Промежуточная резолюция «Об исполнении постановлений Европейского Суда по правам человека по 145 делам против Российской Федерации относительно неисполнения или существенных задержек при исполнении вступивших в силу судебных решений, вынесенных против государства и публичных органов власти, а также относительно отсутствия эффективного средства правовой защиты по этой проблеме». Само название резолюции полностью отражает поднимаемые в ней вопросы. Как отмечено в ее тексте, в Российской Федерации их решение в приоритетном порядке подчеркнуто на самом высоком уровне. Так, в Послании Федеральному Собранию Российской Федерации 5 ноября 2008 года Президент Российской Федерации Д. А. Медведев прямо указал, что «исполнение судебных решений – все еще огромная проблема; <…> При этом нам необходимо принять еще целый ряд серьезных решений… в первую очередь, добиться строго исполнения… судебных решений». Пути решения данной проблемы также мы находим в Послании: «…надо установить механизм возмещения ущерба, причиненного гражданам при нарушении их права на судопроизводство в разумные сроки, на полное и своевременное исполнение судебных решений». Президентом Российской Федерации обращено внимание также на одну из проблем, зачастую лежащих в основе неисполнения или чрезмерно длительного исполнения судебных решений: «…это отсутствие реальной ответственности должностных лиц, да и самих граждан, которые не исполняют решения суда. Такая ответственность должна быть введена»3. Наконец, в Послании отмечена необходимость скорейшего принятия закона об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации, и,

1998 года (дата вступления в силу Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ2 о ратификации Конвенции и Протоколов к ней) по 21 мая 2008 года (переезд Суда из Москвы в Санкт-Петербург). Таким образом, в наше исследование входит первое десятилетие участия России в европейской Конвенции (кроме того, будут рассмотрены четыре постановления Конституционного Суда РФ, вынесенные до 5 мая 1998 года, которые содержат ссылки на Конвенцию). Что же касается практики «санкт-петербургского» Конституционного Суда РФ, о ее результатах можно будет судить спустя более длительный промежуток времени.

Вданной работе будет в основном идти речь о ссылках Конституционного Суда РФ на Конвенцию и практику Европейского Суда

иЕвропейской Комиссии по правам человека. Выбор термина «ссылки» обоснован тем, что Конституционный Суд РФ не толкует Конвенцию (это полномочие закреплено за Европейским Судом по правам человека в статье 32 Конвенции) и не применяет Конвенцию, то есть не решает дел исключительно на основании Конвенции, поскольку он признает оспариваемые заявителями акты соответствующими или не соответствующими только Конституции РФ.

Врамках исследования проводился количественный анализ практики обращения Конституционного Суда РФ к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и судебной практике страсбургских контрольных органов (I), а также качественный анализ этой деятельности (II). Последний заключался в изменении позиции Конституционного Суда РФ по вопросу о месте Конвенции в российском праве(II.A.1–3), о применении методов решения дел, сформулированных на основании Конвенции (II.Б.1) и о применении материальных гарантий, предусмотренных этим международным договором (II.Б.2).

I.Ссылки на Конвенцию

ирешения Европейской Комиссии

иЕвропейского Суда по правам человека: количественный анализ

В рамках исследования мы пытались оценить, насколько интенсивно Конституционный Суд использует Конвенцию и решения контрольных органов Совета Европы в своей практи-

ке и как менялась частота обращения Конституционного Суда РФ к этим источникам. Интенсивность использования Конституционным Судом европейских правовых стандартов мы оценивали на основании имеющихся в постановлениях ссылках на положения Конвенции (А) и на судебную практику, выработанную Европейским Судом и Европейской Комиссией по правам человека на ее основе (Б).

При анализе ссылок Конституционного Суда РФ на судебную практику Европейской Комиссии и Европейского Суда по правам человека особое внимание было уделено периоду с 5 мая 1998 года (дата вступления в силу Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод»). Отметим, что с момента ратификации Конвенции до переезда из Москвы в Санкт-Пе- тербург 21 мая 2008 года Конституционный Суд РФ вынес 167 постановлений.

А.Ссылки на нормы Конвенции в постановлениях Конституционного Суда РФ

Впервые Конституционный Суд РФ сослался на Конвенцию еще до ее ратификации Россией – в Постановлении от 4 апреля 1996 года № 9-П (см. ниже). До 5 мая 1998 года последовало еще 3 ссылки на нее: в постановлениях от 11 ноября 1997 года № 16-П, от 16 марта 1998 года № 9-П и от 29 апреля 1998 года № 13-П (см. ниже).

В период, на котором сконцентрировано наше внимание, Конституционный Суд РФ сослался на Конвенцию в 74 постановлениях, то есть почти в половине (44,3 %) из всех постановлений, вынесенных за рассматриваемый промежуток времени.

Если рассматривать постановления Конституционного Суда РФ, вынесенные в течение каждого года, прошедшего с момента ратификации Конвенции Россией, можно обнаружить следующую динамику количества постановлений, содержащих ссылки на Конвенцию:

1998 – 5 (всего – 15)3;

1999 – 9 (всего – 19);

2000 – 4 (всего – 15);

2001 – 9 (всего – 17);

2002 – 8 (всего – 17);

Ссылки на решения страсбургских контрольных органов содержатся в постановлениях, посвященных различным правовым вопросам:

гражданский и арбитражный процесс – 8; избирательное право – 7; гражданское и коммерческое право – 5; уголовный процесс – 47.

Ссылки на решения Европейского Суда по правам человека также есть в одном постановлении о статусе религиозных организаций (1999), в двух – о статусе политических партий (2005, 2008), в одном постановлении по трудовому (2002) и по налоговому (2005) праву.

Первая ссылка на решение Европейского Суда, касающегося России (решение по делу Бурдова8), обнаруживается в Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 июля 2002 года № 11-П. К моменту вынесения этого постановления Конституционным Судом решение Бурдов против России еще не вступило в силу (это произошло 4 сентября 2002 года). Следующих ссылок на решения Европейского Суда по российским делам пришлось ждать до 2005 года. Всего в решениях Конституционного Суда имеются семь ссылок на пять решений Европейского Суда по правам человека по российским делам. В частности, дважды упоминались дела Бурдова и Никитина9, по одному разу – дела Рябых10, Вассермана11 и Романова12. Кроме того, единожды упомянуто решение о приемлемости жалобы О.В.Р. против России13 (в Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 декабря 2005 года № 12-П заявительница по этой жалобе названа полным именем: О. В. Романовская).



Из приведенных цифр видно, что интенсивность обращения Конституционного Суда РФ к Конвенции отличается от интенсивности упоминания им решений Европейской Комиссии и Европейского Суда по правам человека. Если ссылки на Конвенцию присутствуют примерно в половине постановлений Конституционного Суда РФ за каждый год, то ссылки на решения страсбургских контрольных органов – в лучшем случае, менее чем в одной пятой от общего числа постановлений (2001, 2002) Исключение составляет 2005 год, когда Конституционный Суд РФ со-

слался на страсбургские решения в 9 постановлениях из 14 (примерно 64 %).

Далеко не во всех постановлениях, содержащих ссылки на Конвенцию, Суд также ссылается и на страсбургскую судебную практику, это соотношение менее 1 к 2 (39,2 %). Как правило, при распределении по годам, ссылки на решения Европейского Суда и Комиссии обнаруживаются в одной трети – одной девятой постановлений Конституционного Суда РФ, упоминающих Конвенцию14. Немного чаще решения Европейского Суда цитировались российскими конституционными судьями в 2000 году (2 постановления из 4, ссылающихся на Конвенцию) и в 2002 году (3 из 8 постановлений). После исключительного 2005 года (9 из 10 постановлений) рассматриваемое соотношение вернулось к прежнему уровню (3 из 5 постановлений в 2006 и 2007 годах).

Распределение ссылок на решения Европейского Суда и Европейской Комиссии в постановлениях Конституционного Суда по отраслям практически не отличается от распределения ссылок на Конвенцию (за исключением более редкого упоминания конвенционной судебной практики в делах по уголовному процессу). Но какой-либо убедительный анализ этого распределения вряд ли возможен, поскольку разрыв между количеством постановлений со ссылками на конвенционную практику, принятых Конституционным Судом РФ по различным отраслям права, несуществен и может серьезно измениться в течение нескольких месяцев.

II.Ссылки на Конвенцию и решения Европейской Комиссии и Европейского Суда

по правам человека: качественный анализ

При рассмотрении ссылок Конституционного Суда РФ на Конвенцию мы пытались установить, как орган конституционного контроля определяет ее место в российском праве (А), а также оценить используемые Судом подходы к ее применению при решении конкретных дел по существу (Б). При рассмотрении этих вопросов мы не будем отделять Конвенцию от судебной практики страсбургских органов. Это противоречило бы характеру Конвенции как международного договора, значе-

ции РФ положение части 4 статьи 113 УПК РСФСР, допускавшее обжалование ряда решений прокурора только вышестоящему прокурору, но не в суд25. При этом Конституционный Суд вновь указал, что статья 6 Конвенции подлежит применению в качестве общепризнанного принципа международного права, но не объяснил, почему он предпочел сослаться на эту норму, а не на статью 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Россией.

Отметим, что в период до ратификации Конвенции Конституционный Суд РФ не ссылался на решения Европейской Комиссии и Европейского Суда по правам человека и не объяснял их значение для своей судебной практики.

2.Позиция Конституционного Суда РФ о месте Конвенции в системе российского права

после ее ратификации до 5 февраля 2007 года

После вступления в силу 5 мая 1998 года Федерального закона о ратификации Конвенции, Конституционный Суд продолжил ссылаться на Конвенцию в своих постановлениях. Однако только в Постановлении от 25 января 2001 года № 1-П по делу о проверке конституционности части 2 статьи 1070 ГК РФ Конституционный Суд высказал свою точку зрения о месте европейской Конвенции в российском праве. По мнению Суда,

«Конвенция о защите прав человека и основных свобод ратифицирована Российской Федерацией, вступила в силу на ее территории и, следовательно, является составной частью ее правовой системы. При этом Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека и обязалась привести правоприменительную, в том числе судебную, практику в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации, вытекающими из участия в Конвенции и Протоколах к ней…

Следовательно, оспариваемое положение пункта 2 статьи 1070 ГК Российской Федерации должно рассматриваться и применяться в непротиворечивом нормативном единстве с требованиями Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Иное расходилось бы с его действительным конституционноправовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, и привело бы вопреки

требованиям статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации и воле федерального законодателя, ратифицировавшего Конвенцию, к блокированию ее действия на территории Российской Федерации».

Из этой позиции, пусть и не очень четко высказанной, следует, что юридическая сила Конвенции больше, чем у законов и у судебной практики. Однако, как предусмотрено частью 4 статьи 15 Конституции РФ, Конвенция уступает по силе Основному закону страны26. В приведенном выше Постановлении (равно как и в других решениях) Конституционный Суд не оговорил, должна ли глава 2 Конституции толковаться в соответствии с Конвенцией, но признал такое толкование обязательным для законов.

Представляется, что, несмотря на верховенство Конституции РФ, Конвенция все же может использоваться как источник информации о содержании основных прав при толковании соответствующих конституционных положений. По крайней мере, ряд решений Конституционного Суда говорит о его стремлении толковать нормы Конституции РФ в соответствии с Конвенцией, но это стремление не обусловлено никаким нормативным предписанием и отражает скорее феномен «диалога судей», нежели нормы российского конституционного права27.

В приведенном выше постановлении Конституционный Суд подтвердил, что на всех государственных органах лежит обязанность соблюдать Конвенцию. При этом Суд не высказался по вопросу о том, создает ли Конвенция непосредственно права и обязанности в отношениях между частными лицами (Drittwirkung).

Поскольку Конституционный Суд РФ не сделал никаких оговорок в отношении превалирования Конвенции над своей судебной практикой, можно было бы сделать вывод о том, что он считает себя юридически связанным Конвенцией и будет принимать только те решения, которые соответствуют Конвенции28. Сформулированное Судом требование «рассматривать и применять» федеральное законодательство «в непротиворечивом нормативном единстве» с Конвенцией предполагает обязанность судов общей юрисдикции и арбитражных судов давать российскому законодательству толкование, соответствующее Конвенции.