Экзамен зачет учебный год 2023 / А

А.Ю. БУШЕВ

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РФ:

СОТРУДНИЧЕСТВО И ГРАНИЦЫ ВЗАИМНОГО КОНТРОЛЯ <*>

--------------------------------

<*> В данной работе развиваются мысли автора, высказанные им в статье "Постановления Европейского суда по правам человека и Конституция Российской Федерации: конфликт юрисдикций" (Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2014. N 9. С. 4 - 9), а также в статье "Субсидиарная роль Европейского суда по правам человека: пределы усмотрения и национальный суверенитет, критерий явной очевидности", представленной в указанный журнал для публикации в ноябре 2015 г., и в статье "Международные суды и национальный суверенитет: дело о праве заключенных на участие в выборах" (Российская газета. 2016. 18 апреля // http://rg.ru/2016/04/18/pochemu-protivorechiia-mezhdu-ks-rf-i-espch-neizbezhny.html).

Бушев Андрей Юрьевич.

Кандидат юридических наук (1997). Доцент кафедры коммерческого права Санкт-Петербургского государственного университета. В Европейском суде по правам человека принимал участие в рассмотрении нескольких дел в качестве специального судьи (ad hoc) от России.

Научные интересы: право и экономика, защита интересов предпринимателей в системе прав человека, управление рисками в праве, сравнительное правоведение, антропология права, международный коммерческий арбитраж.

Обосновываются условия, при которых в исключительных случаях постановления Европейского суда по правам человека утрачивают обязательность для национальных властей. Несмотря на то что такие условия в тексте Европейской конвенции по правам человека прямо не указаны, они подразумеваются, считаются согласованными в силу действия Конвенции в системе других норм международного права. Кроме того, предлагается общий критерий, только при обнаружении которого Суд может не соглашаться с позицией национальных органов конституционного надзора.

The European Court of Human Rights and the Constitutional Court of the Russian Federation: Cooperation and Margin of Mutual Control

A. Bushev

There are proposed conditions under which, as an exceptional case, judgments of the European Court of Human Rights cease to be binding for the national authorities. Regardless those conditions are not directly provided for in the text of the Convention, they are implied and deem to be agreed upon in virtue of operation of the Convention in a system of other international law norms. In addition, a common criteria is proposed, which if found, shall be the only condition for the Court to disagree with an opinion made by the national authorities of constitutional control.

Уже многие десятилетия Европейский суд по правам человека играет важнейшую роль в установлении и защите общеевропейских стандартов прав человека. Деятельность Европейского суда в целом, вопреки возникающим порой у Суда разночтениям с национальными судами, высоко оценивается государствами - участниками Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Активный диалог с международным судом осуществляется и Российской Федерацией. Европейский суд и Конституционный Суд РФ (далее - Конституционный Суд, совместно с ЕСПЧ - Суды) многократно и весьма уважительно ссылались в своих актах на правовые подходы друг друга по вопросам, отраженным как в Конвенции, так и в Конституции РФ. Взаимное уважение и учет мнений получают постоянное подтверждение. Но не обошлось и без ложки дегтя! Известны случаи, когда авторитетные Суды приходили к взаимоисключающим выводам при оценке норм российского права.

Несмотря на возникавшие у Судов отдельные противоречия в толковании, далее поддерживается и дополнительно обосновывается высказывавшаяся на различных экспертных и властных уровнях идея сотрудничества Судов. При этом отмечается, что укреплению такого сотрудничества, установлению баланса интересов международного и национального правосудия должно способствовать более четкое определение пределов усмотрения не только государств - участников Конвенции, но и самого Европейского суда. Наблюдающаяся тенденция, базирующаяся на судейском активизме, по распространению Европейским судом идеи прав человека на все большие сферы деятельности современного общества может привести к безграничному усмотрению Суда, признанию допустимости вмешательства "под флагом защиты прав человека" во внутренние дела национальных государств.

Одним из таких ограничений является суверенитет государства - участника Конвенции, а также национальный публичный порядок и международный публичный порядок. Хотелось бы вновь обратить внимание читателя на то, что требование об уважении и о защите прав человека, являющееся элементом международного публичного порядка, распространяется не только на государства, но и на всех иных носителей публичной власти. Поэтому такое требование действует и в отношении международных организаций. В связи с этим Европейский суд, наделенный определенными публично-властными полномочиями, призван в своей деятельности руководствоваться общепризнанными стандартами защиты прав человека (правовая определенность, фундаментальные требования к процедуре функционирования юрисдикционных органов и т.д.).

Кроме того, на суд читателя выносятся дополнительные аргументы в пользу утверждения о том, что положение Конвенции об обязательности постановлений Европейского суда, принятых в отношении соответствующего государства (ст. 46), не является абсолютным. Полагаю, что данное требование Конвенции содержит несколько подразумеваемых условий и его, как и иные акты международного права, необходимо понимать, во-первых, в совокупности с другими международно-правовыми обязательствами государств - участников Конвенции, в том числе обязательствами, выраженными в Уставе ООН, и, во-вторых, с учетом практики исполнения постановлений международных судов, в частности тех оснований, по которым государства и региональные международные организации отказываются в отдельных случаях от указанного исполнения. В результате обосновывается вывод о том, что Конвенция содержит подразумеваемое право государства на отказ в исключительных случаях от буквального исполнения постановления Европейского суда со ссылкой на превышение предоставленных Суду полномочий (выход за пределы усмотрения), если такое постановление нарушает публичный порядок государства и вторгается в сферу действия его суверенитета, а также если оно не соответствует международному публичному порядку (например, очевидно нарушаются требования к правовой определенности практики Суда и т.п.).

Ссылка государства на суверенитет, на публичный порядок или на принадлежащее государству широкое поле усмотрения с целью обоснования недопустимости исполнения решения международного суда не может быть произвольной. В то же время признанная международным порядком субсидиарная роль Европейского суда не предполагает его права пересматривать решение национального суда во всех случаях несогласия с подходом последнего.

Формулировка большинства норм о правах человека и в российском, и в международном праве является абстрактной и весьма лаконичной, она рассчитана на применение для неограниченного количества типичных ситуаций. Между тем возможность учета в процессе правоприменения нюансов каждой жизненной ситуации (личных, экономических, политических и других специфических обстоятельств) является необходимым условием для обеспечения справедливости, для приближения закона к праву. Юридическим приемом, используемым для достижения данной цели, является нормативное наделение Судов широким (но не безграничным) полем усмотрения в толковании абстрактных оценочных понятий и соотнесении их с соответствующими фактическими обстоятельствами. В то же время при необходимости согласования подходов Судов по принципиально схожим проблемам прав человека несогласие одного суда с мнением другого может приобретать обязательный характер только исключительно в ситуации явного, очевидного, существенного нарушения общепризнанных стандартов. Явное нарушение констатируется, например, вследствие очевидной логической ошибки, при отсутствии каких-либо разумных оснований и т.п.

Проиллюстрируем высказанные выше суждения, рассмотрев подробнее следующие вопросы: о характере отношений между Судами и применении общих конфликтологических приемов для укрепления взаимного сотрудничества; о некоторых общих требованиях, предъявляемых современным правопорядком к деятельности любого юрисдикционного органа и определяющих тем самым границы усмотрения Европейского суда; об уяснении требования об обязательности постановлений Европейского суда в системе других норм международного права; о признаке "явная очевидность" нарушения как критерии для определения границы взаимного контроля деятельности Европейского суда и Конституционного Суда. В заключение выскажем процедурное предложение о возможном улучшении условий взаимодействия Европейского суда с национальными конституционными судами.

Европейский суд и Конституционный Суд: системная проблема

взаимодействия или возможность для укрепления

сотрудничества?

История разночтений - основные дела, спровоцировавшие

дискуссию

Одним из наиболее резонансных, привлекших внимание российской общественности к вопросу о пределах усмотрения и роли Европейского суда стало дело "Константин Маркин против России". В своем Постановлении по данному делу Европейский суд не согласился с позицией Конституционного Суда в оценке допустимости ограничения Российским государством в федеральном законе права военнослужащего-мужчины на получение отпуска по уходу за несовершеннолетним ребенком. Европейский суд признал такое ограничение дискриминационным и непропорциональным <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Большой палаты Европейского суда от 22 марта 2012 г. по делу "Константин Маркин против России" [Konstantin Markin v. Russia] (жалоба N 30078/06), § 137, 147, 151. См. комментарий судьи-докладчика по делу, рассмотренному Конституционным Судом, С.П. Маврина: Маврин С.П. Решения Европейского суда по правам человека и российская правовая система // http://www.pravo.ru/news/view/42649.

Правильнее говорить не об ограничении права мужчины и тем самым о дискриминации его прав, а о предоставлении дополнительных гарантий женщинам. В отличие от многих европейских государств в России женщины традиционно находились в более уязвимом положении, чем мужчины, являясь менее защищенными членами общества. Отпуск по уходу за ребенком направлен на выравнивание возможностей женщины, на устранение ее фактической дискриминации. Схожий аргумент об укреплении положения женщин в обществе и допустимости установления для них привилегий в сравнении с положением мужчин был использован ЕСПЧ в Постановлении Большой палаты по делу "Стек и другие против Объединенного Королевства" [Stec and Others v. the United Kingdom] (жалобы N 65731/01, 65900/01), § 66.

До дела Маркина Европейский суд уже не раз выражал несогласие с толкованием российского права, предлагавшимся Конституционным Судом <1>. Однако в данном деле уважаемые судьи Первой секции добавили к своим рациональным аргументам и некоторые эмоции, которые, возможно, и сыграли роль катализатора для ответной реакции со стороны российской общественности. Нельзя не отметить, что в дальнейшем, в отличие от Первой секции, Большая палата, аргументируя свое несогласие с выводом Конституционного Суда, проявила в своих негативных оценках российского подхода примиряющую сдержанность.

--------------------------------

<1> В 1999 г. Конституционный Суд подтвердил допустимость предусмотренного законом различия между понятиями "религиозные организации" и "религиозные группы". ЕСПЧ с таким выводом не согласился, квалифицировав различия как дискриминационные в силу отсутствия для их установления разумных оснований. См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 ноября 1999 г. N 16-П; Постановление ЕСПЧ от 1 октября 2009 г. по делу "Кимля и другие против России" [Kimlya and Others v. Russia] (жалобы N 76836/01, 32782/03).

В деле Республиканской партии России Конституционный Суд признал возможность неоднократного повышения законодателем минимального порога численности членов партии для участия в политических выборах. Европейский суд посчитал, что мотивировка, предложенная Конституционным Судом, не является убедительной для новых условий развития демократии в России. См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 1 февраля 2005 г. N 1-П, от 16 июля 2007 г. N 11-П; Постановление ЕСПЧ от 12 апреля 2011 г. по делу "Республиканская партия России против России" [Republican Party of Russia v. Russia] (жалоба N 12976/07).

В деле "Лашин против России" <1> Первая секция ЕСПЧ, критикуя вывод Конституционного Суда по вопросу о соответствии Конституции РФ положений Закона РФ от 2 июля 1992 г. N 3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" <2>, сдержала свои эмоции и охарактеризовала вывод коллег "по цеху" как нерешительный, избежав такого назидательного и в некоторой мере провокационного проявления Первой секции в деле Маркина, как "быть пораженным (впечатленным)" <3>.

--------------------------------

<1> Постановление ЕСПЧ от 22 января 2013 г. по делу "Лашин против России" [Lashin v. Russia] (жалоба N 33117/02).

<2> Определение Конституционного Суда РФ от 5 марта 2009 г. N 544-О-П.

<3> Пункт 58 Постановления ЕСПЧ по делу Маркина.

Одним из примеров согласия Конституционного Суда с несовпадающей позицией ЕСПЧ является дело "Штукатуров против России" <1>, в котором решался вопрос о допустимости признания заявителя полностью недееспособным безотносительно к особенностям его психического состояния. Европейский суд счел, что в таких случаях степень ограничения дееспособности должна варьироваться, а закрепленное в законе решение является непропорциональным. Конституционный Суд такое толкование воспринял, признав соответствующую норму российского права неконституционной <2>.

--------------------------------

<1> Постановление ЕСПЧ от 4 марта 2010 г. по делу "Штукатуров против России" [Shtukaturov v. Russia] (жалоба N 44009/05).

<2> Постановление Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П.

Заметным проявлением приверженности Конституционного Суда международно-правовым обязательствам России стало его решение о введении моратория на смертную казнь. При этом основанием для возникновения соответствующего обязательства стал, по сути, не международный договор, который для России в силу не вступил (подписан, но не ратифицирован), а существующие в мире устойчивые тенденции. Кроме того, данное решение было мотивировано необходимостью обеспечения на всей территории России, а не в отдельных ее регионах, дополнительных и равных процессуальных гарантий в виде рассмотрения соответствующего дела с участием присяжных <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. N 3-П; Определение Конституционного Суда РФ от 19 ноября 2009 г. N 1344-О-Р.

Почти незамеченным прошло недавно обнаружившееся несоответствие позиций Судов по вопросу о выдаче родственникам для погребения тел участвовавших в террористических акциях лиц. Европейский суд установил нарушение ст. 8 Конвенции <1>, притом что ранее Конституционный Суд не выявил противоречий между Конституцией РФ и положениями российского закона, предусматривающими соответствующее ограничение <2>.

--------------------------------

<1> Постановления ЕСПЧ от 6 июня 2013 г. по делу "Масхадова и другие против России" [Maskhadova and Others v. Russia] (жалоба N 18071/05) и по делу "Сабанчиева и другие против России" [Sabanchiyeva and Others v. Russia] (жалоба N 38450/05).

<2> Постановление Конституционного Суда РФ от 28 июня 2007 г. N 8-П. Справедливости ради отметим, что и Конституционный Суд по этому вопросу не проявил полного единодушия. По позиции большинства судей высказаны три особых мнения.

В другом деле, также удостоенном широкого внимания общественности, но уже в большей степени в силу масштабности задействованных в нем физических и юридических лиц, - деле "ОАО Нефтяная компания "ЮКОС" против России" Европейский суд, по сути, не согласился с Конституционным Судом по вопросу о толковании и применении национальным судом правового принципа <1>. Речь шла о принципах добросовестности и незлоупотребления правом. Примечательно то, что Европейский суд был убежден выводом российских судов об использовании компанией "ЮКОС" различных налоговых схем с целью незаконного извлечения дохода, а также выводом о том, что она активно препятствовала проведению соответствующих налоговых проверок. Однако, по мнению Европейского суда, вопреки толкованию, предложенному Конституционным Судом, российское законодательство не отличалось достаточной определенностью, его качество в соответствующей части было не "на уровне": оно не позволяло юристам и руководству компании разумно предвидеть возможность продления трехлетнего срока давности привлечения к налоговой ответственности, даже в ситуации, когда налогоплательщик умышленно затягивал срок проведения проверки, т.е. действовал недобросовестно и злоупотреблял своим правом на защиту. В итоге, проявив такое отношение к разъяснению национального права, данному Конституционным Судом <2>, Европейский суд (с перевесом в один голос - 4 : 3) установил в этой части нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.

--------------------------------

<1> Постановление ЕСПЧ от 20 сентября 2011 г. по делу "ОАО Нефтяная компания "ЮКОС" против России" [ОАО Neftyanaya Kompaniya Yukos v. Russia] (жалоба N 14902/04). (далее - Основное Постановление по делу ЮКОСа).

<2> Постановления Конституционного Суда РФ от 12 октября 1998 г. N 24-П, от 14 июля 2005 г. N 9-П. Заметим, что Постановление 2005 г. сопровождалось тремя особыми мнениями.

В этом же деле Европейский суд, признав, что взыскание установленного федеральным законом 7-процентного исполнительского сбора являлось для России обычной практикой <1>, не внял разъяснению Конституционного Суда <2> по вопросу о природе этого сбора, посчитав, что он является компенсацией расходов государства по обеспечению принудительного взыскания, а не штрафом за отказ добровольно исполнить соответствующее решение суда <3>. Суд проигнорировал при этом и специальную норму ст. 82 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве", предусматривавшей самостоятельный порядок компенсации расходов, отличный от порядка определения и взыскания указанного штрафа. Вероятно, иное понимание российского права потребовалось Европейскому суду, чтобы обосновать свой вывод о том, что многомиллиардные суммы, исчисленные и взысканные с компании в пользу государства с применением 7-процентного коэффициента, очевидно, непропорциональны (несоразмерны) любым расходам, которые могли быть понесены в процессе исполнительного производства. Такой размер расходов, действительно, даже трудно предположить. Но ведь речь-то велась не о них. Если бы Европейский суд согласился с разъяснением Конституционного Суда, то приведенное Европейским судом заключение нуждалось бы в гораздо более обстоятельном обосновании. В самом деле, установленная законом ставка в качестве штрафной (а не компенсационной) вполне укладывалась в границы усмотрения Российского государства и "не выбивалась" из практики многих других государств. Более того, как следовало из позиции Конституционного Суда, также ускользнувшей из внимания Европейского суда, размер штрафа в зависимости от конкретных обстоятельств дела мог быть и снижен по заявлению правонарушителя. Как видно из обоих Постановлений Европейского суда по делу ЮКОСа, заявитель, прибегавший активно к многочисленным процессуальным способам защиты своих интересов на протяжении всего конфликта, проявил невиданную и не замеченную Европейским судом пассивность в реализации своего права на снижение размера этого взыскания <4>.

--------------------------------

<1> Пункт 647 Основного постановления по делу ЮКОСа.

<2> Постановление Конституционного Суда РФ от 30 июля 2001 г. N 13-П.

<3> Пункт 655 Основного постановления по делу ЮКОСа.

<4> См. подробнее мои особые мнения к указанным Постановлениям Европейского суда, соответственно п. 2.11 и п. 2.2.

Интерес к делу ЮКОСа и в политических, и в юридических кругах стремительно взлетел после того, как Европейский суд определил акционерам ликвидированной компании беспрецедентную для своей практики сумму компенсации. Европейский суд при этом не был смущен тем фактом, что другие международные суды, в том числе Постоянный арбитражный суд в Гааге, уже присудили акционерам той же компании в совокупности значительно большие суммы компенсаций, и поэтому решение о дополнительной выплате создавало почву для неосновательного (и поэтому несправедливого) обогащения акционеров. Не смутило Европейский суд и то, что и во всех юрисдикциях, и в международном частном праве в ситуации банкротства акционеры получают право на компенсацию только после полного расчета с кредиторами. В данном деле задолженность перед различными кредиторами составляла значительные суммы, даже если вычесть из общей задолженности все суммы, взыскание которых с компании, по мнению Суда, было осуществлено в нарушение требований Конвенции.

Шаг за шагом от оценки качества федеральных законов и разночтений с позицией Конституционного Суда Европейский суд обратился непосредственно к тексту Конституции РФ, причем к той ее части, которая сформулирована более чем ясно и которая должна быть понятна любому ее читателю без помощи специалиста и уж во всяком случае без содействия отечественной юридической элиты, объединяемой Конституционным Судом. Европейский суд впервые в своей практике взял на себя бремя признания не соответствующим Конвенции одного из положений текста Основного Закона Российской Федерации, принятого на всенародном голосовании (дело "Анчугов и Гладков против России") <1>. Не в бровь, а в глаз! Даже не практики применения и не толкования конституционного положения публичной властью, а, по сути, непосредственного волеизъявления народа. В данном деле Европейский суд нашел противоречие между требованиями ст. 3 Протокола N 1 <2> к Конвенции и положениями ч. 3 ст. 32 Конституции РФ <3>. Нетрудно заметить, что противоречие возникло не между текстами Конвенции и Конституции РФ, а с правилом, являющимся результатом толкования, т.е. новым выведенным ЕСПЧ правилом, положение которого находится далеко от первоначального текста Конвенции.

--------------------------------

<1> Постановление ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. по делу "Анчугов и Гладков против России" [Anchugov and Gladkov v. Russia] (жалобы N 11157/04, 15162/05). Европейский суд нашел противоречие между требованиями ст. 3 Протокола N 1 к Конвенции и положениями ч. 3 ст. 32 Конституции РФ. В результате, если следовать логике Европейского суда, до внесения уточняющих изменений в Конституцию РФ и вопреки ее действующей редакции всем лицам, входящим в указанную категорию, в том числе и заявителям по делу - лицам, осужденным за совершение тяжких преступлений, должно быть обеспечено право на голосование при выборах. Убедительная критика активизма судей Европейского суда при толковании указанных положений Конвенции была высказана в работе А.И. Ковлера: (см.: Ковлер А.И. Избирательное право и его избирательное толкование (к вопросу о судейском активизме) // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2013. N 10 (91). С. 7 - 16).

<2> "Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются проводить с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти".

<3> "Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда". Аналогичная норма содержится в п. 3 ст. 4 Федерального закона от 12 июня 2002 г. N 67-ФЗ "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации".

Справедливости ради отметим, что Европейский суд не раз ранее уделял внимание толкованию положений конституций некоторых других государств - участников Конвенции <1>, известны и случаи несогласия Европейского суда с подходами национальных конституционных судов других стран <2>. Как говорится, ничего личного. Однако указанные постановления в отношении России вновь оживили ведущуюся уже много лет в отечественной и зарубежной литературе дискуссию о пределах усмотрения Европейского суда и национальных конституционных судов по вопросу о толковании содержания прав человека.

--------------------------------

<1> См., например, Постановления ЕСПЧ от 29 октября 1992 г. по делу "Компания "Оупен Дор" и компания "Даблин Уэлл Вумэн" против Ирландии" [Open Door and Dublin Well Woman v. Ireland] (жалобы N 14234/88, 14235/88), от 22 декабря 2009 г. по делу "Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины" [ and Finci v. Bosnia and Herzegovina] (жалобы N 27996/06, 34836/06), от 30 января 1998 г. по делу "Объединенная коммунистическая партия Турции и другие заявители против Турции" [United Communist Party of Turkey and Others v. Turkey] (жалоба N 133/1996/752/951); решения по вопросу о приемлемости жалоб для рассмотрения по существу от 28 июня 2011 г. по делу "Хафид Уардири против Швейцарии" [Haftd Ouardiri v. Switzeland] (жалоба N 65840/09) и от 28 июня 2011 г. по делу "Лига Мусульман Швейцарии против Швейцарии" [Ligue des musulmans de Suisse and Others v. Switzerland] (жалоба N 66274/09).

<2> Постановления ЕСПЧ от 22 октября 1984 г. по делу "Срамек против Австрии" [Sramekc. Autriche], от 24 июня 2004 г. по делу "Фон Ганновер (принцесса Ганноверская) против Германии" [Von Hannover c. Allemagne] (жалоба N 59320/00), от 6 января 2011 г. по делу "Паксас против Литвы" [Paksas v. Lithuania] (жалоба N 34932/04).

Независимо от захватывающих и периодически возбуждаемых юридических дебатов некоторую пикантность, а скорее неловкость, сложившейся ситуации придала реакция общественности, а точнее, отсутствие на протяжении некоторого времени реакции по делу Гладкова и Анчугова. Градус дискуссии, проводившейся под флагом защиты суверенитета, был задан еще в деле "Константин Маркин против России". А здесь - почти полная тишина. Возможно, осознание точности удара и его долгосрочных последствий наступило не сразу.

Пауза оказалась не столь продолжительной. О деле вспомнили на волне обсуждения вариантов реакции на упомянутое Постановление о справедливой компенсации по делу ЮКОСа. Вопрос в конечном счете был поставлен ребром: обязано Российское государство исполнять данное Постановление или нет?

Направления взаимодействия: сотрудничество или конфликт -

методологические основания?

Аргументы в пользу исполнения лежат на поверхности, они образуют, так сказать, вершину айсберга. Действительно, как следует из положений ст. 46 Конвенции, ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", правовые позиции Европейского суда, которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов <1>. Обязательность постановления Европейского суда получила подтверждение и в процессуальных кодексах, в которых нормативно закреплена обязанность национального суда по возобновлению производства по соответствующему делу по вновь открывшимся обстоятельствам (п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ, п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, п. 4 ч. 3 ст. 311 АПК РФ). Это положение закреплено на конституционном уровне и в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ, согласно которой каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.