I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

76. Заявитель жаловался на то, что в случае выдачи в Таджикистан он подвергнется жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции.

Он также утверждал, что российские власти не оценили угрозу жестокого обращения, которой он подвергнется в запрашивающем государстве. Статья 3 Конвенции предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

77. Власти Российской Федерации оспаривали доводы заявителя.

78. В соответствии с их объяснениями власти Таджикистана утверждали, что в 1998 - 2000 годах заявитель входил в состав нелегальной преступной группы, созданной в целях насильственного свержения конституционного строя Таджикистана и в качестве члена "Хизб ут-Тахрир" распространял информацию, призванную возбуждать национальную и религиозную вражду, и привлекал в нелегальную группу новых членов.

79. 14 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации признал "Хизб ут-Тахрир" террористической организацией и запретил ее деятельность на территории Российской Федерации.

80. Когда заявителю во время первого допроса в прокуратуре Одинцовского района 28 ноября 2007 г. был задан вопрос о том, преследовался ли он по политическим мотивам, заявитель отвечал отрицательно и сообщил, что приехал в Россию, чтобы найти работу.

81. 20 марта 2008 г. заявитель сообщил, что покинул Таджикистан, поскольку он преследовался Министерством безопасности Таджикистана, но не представил доказательств в подтверждение своего высказывания. Вместо этого он заявил, что его брат был приговорен к девяти годам лишения свободы, поскольку он был членом "Хизб ут-Тахрир". По мнению властей Российской Федерации, заявитель должен был знать о деятельности "Хизб ут-Тахрир".

82. Заявитель не мог преследоваться за исполнение своих религиозных обрядов, поскольку ислам является официальной религией Таджикистана. Кроме того, ни одна из многочисленных религиозных групп в Таджикистане не преследовалась.

83. Заявитель не обращался за предоставлением ему статуса беженца сразу по прибытии в Российскую Федерацию или на протяжении последующих шести лет. УФМС по г. Москве после тщательного рассмотрения дела пришло к выводу, что заявитель не удовлетворял критериям, позволяющим признать лицо беженцем. Они исследовали политическую и экономическую ситуацию в Таджикистане, уделяя особое внимание функционированию судебной и пенитенциарной систем и отношению властей Таджикистана к мусульманам.

84. Генеральная прокуратура Таджикистана дала дипломатические гарантии того, что заявитель будет преследоваться лишь за преступления, указанные в требовании о выдаче, что он сможет свободно покинуть Таджикистан, после того как предстанет перед судом и отбудет наказание, что он не будет выслан, передан или подвергнут экстрадиции в третью страну без согласия российских властей. В соответствии с Уголовным кодексом Таджикистана, его задачей являлась защита прав человека; и наказание, примененное к преступнику, не могло преследовать цель причинения ему или ей физических страданий или унижения достоинства данного лица.

85. Министерство иностранных дел Российской Федерации сообщило Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что отсутствовали основания для отказа в выдаче заявителя, поскольку Таджикистан, член ООН, обязался соблюдать Всеобщую декларацию прав человека, и в Таджикистане была учреждена должность уполномоченного по правам человека. Таджикистан ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года, Конвенцию о статусе беженцев 1989 года, Конвенцию против пыток 1984 года и иные договора. Российские власти официально признали, что Таджикистан является светским демократическим государством.

86. Утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения в Таджикистане не были доказаны. Соответственно, его выдача не будет являться обращением, запрещенным статьей 3 Конвенции.

2. Заявитель

87. Заявитель сообщил российским властям, что он опасался преследований в связи с его предполагаемой причастностью к деятельности "Хизб ут-Тахрир". В частности, 22 августа 2008 г. он сообщил Московскому городскому суду, что в 2001 году он был уведомлен о том, что после его возвращения в Таджикистан он будет задержан. Заявитель находился в розыске с 2001 года, что подтверждалось тем фактом, что 27 октября 2001 г. он был заключен под стражу для обеспечения возможной выдачи как лицо, разыскиваемое в Таджикистане. Заявитель утверждал, что при его допросе Московским городским судом 22 августа 2008 г. он не пользовался услугами защитника, в связи с чем не мог понимать юридические последствия своего заявления о том, что он прибыл в Россию в поисках работы. Он также настаивал на том, что имел право обратиться за предоставлением статуса беженца в любое время, а не только непосредственно после прибытия в Россию. Заявитель сомневался в действительности дипломатических гарантий, данных по его делу. В итоге заявитель утверждал, что его выдача в Таджикистан будет являться нарушением статьи 3 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

88. Европейский Суд отмечает, что жалоба на основании статьи 3 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

89. Европейский Суд напоминает прежде всего, что жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимума, естественно, носит относительный характер; она зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, его длительность, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты от 16 декабря 1999 г. по делу "Т. против Соединенного Королевства" (T. v. United Kingdom), жалоба N 24724/94, § 68). Утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке этих доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако добавляет, что доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX).

90. Европейский Суд далее напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица может повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства, согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Установление такой ответственности в обязательном порядке включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения решения в отношении ответственности принимающего государства или установления такой ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Серинг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

91. При определении того, доказано ли наличие реального риска подвергнуться в случае выдачи обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, представленных ему, или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 1997 г. по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France), § 37, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен деянием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), § 75 - 76, Series A, N 201; и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако если заявитель не выдан или не депортирован, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), § 85 - 86, Reports 1996-V).

92. Чтобы определить, имеется ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя принимающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, последняя часть). В принципе, заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано рассеять любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112 <*>).

--------------------------------

<*> Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.

93. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций, таких как "Международная амнистия", или из государственных источников, включая госдепартамент США (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 99 - 100; Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67; Постановление Европейского Суда от 5 июля 2005 г. по делу "Саид против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, § 65 - 66). В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111; и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Фатган Катани и другие против Германии" (Fatgan Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 73, ECHR 2005-I).

(b) Применение вышеприведенных принципов в настоящем деле

94. В соответствии с вышеупомянутой прецедентной практикой, необходимо исследовать вопрос о том, требовалась ли защита статьи 3 Конвенции с учетом предсказуемых последствий выдачи заявителя в Таджикистан. Поскольку он еще не был выдан в связи с указанием Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка данной угрозы должна производиться на дату рассмотрения дела Европейским Судом.

95. В соответствии с объяснениями заявителя его опасения, касающиеся возможности жестокого обращения в Таджикистане, оправданы двумя факторами. Во-первых, ссылаясь на ряд докладов, заявитель утверждал, что общая ситуация с правами человека в принимающем государстве неудовлетворительна. Во-вторых, по его мнению, лично он подвергся бы большему риску жестокого обращения, чем любое другое лицо, заключенное под стражу в Таджикистане, поскольку власти Таджикистана подозревали его в участии в деятельности "Хизб ут-Тахрир".

96. Таким образом, Европейский Суд, во-первых, рассмотрит вопрос о том, мог ли общий политический климат в Таджикистане дать основания для предположения о том, что заявитель подвергнется жестокому обращению в принимающей стране. Он отмечает в этом отношении, что согласно доводам властей Российской Федерации Таджикистан соблюдал основные права человека. Однако Европейский Суд напоминает, что в делах, касающихся иностранцев, которым угрожает высылка или выдача, Европейский Суд имеет право сопоставить материалы, представленные государством-ответчиком, с материалами из иных надежных и объективных источников (см. Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136, ECHR 2007-... (извлечения); и Постановление Большой Палаты от 28 февраля 2008 г. по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 131).

97. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что доказательства из различных объективных источников, несомненно, свидетельствуют о том, что общая ситуация с правами человека в Таджикистане вызывает серьезные опасения. Например, Комитет против пыток подчеркивал, что законодательство Таджикистана о запрещении пыток не полностью соответствует Конвенции против пыток, что само по себе может вызывать сомнения относительно уровня защиты, предоставляемой лицам, жалующимся на жестокое обращение. Комитет также подчеркивал, что заключенные часто подвергаются незарегистрированному содержанию под стражей без доступа к адвокату или медицинской помощи и что постоянно используются методы допроса, запрещенные Конвенцией против пыток (см. § 72 настоящего Постановления). Организация "Международная Амнистия" сообщала о том, что власти государства устанавливали ограничения свободы религии в Таджикистане (см. § 73 настоящего Постановления). Организации "Хьюман райтс уотч" отмечала, что безнаказанность должностных лиц, виновных в жестоких пытках, являлась обычной практикой (см. § 74 настоящего Постановления). Государственный департамент США также сообщал о частом применении пыток должностными лицами органов безопасности и подчеркивал, что государственные органы препятствовали свободному доступу в следственные изоляторы независимых наблюдателей, включая сотрудников Международного комитета Красного Креста (см. § 75 настоящего Постановления).

98. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации, согласно которому один лишь факт ратификации Таджикистаном основных договоров в сфере прав человека исключает возможность того, что заявитель подвергнется угрозе жестокого обращения в запрашивающем государстве. Наличие национального законодательства и присоединение к международным договорам, гарантирующим уважение основных прав, в принципе, сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения, если надежные источники сообщают о практиках, применяемых или допускаемых властями, которые явно противоречат принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 147, последняя часть). Принимая во внимание, что власти Российской Федерации не смогли убедительно доказать, что ситуация с правами человека в Таджикистане радикально улучшилась по сравнению с ситуацией, описанной в вышеперечисленных докладах авторитетных организаций, Европейский Суд готов признать, что жестокое обращение с заключенными является постоянной проблемой в Таджикистане.

99. Тем не менее Европейский Суд отмечает, что вышеизложенные выводы, характеризующие общую ситуацию в стране назначения, должны дополняться конкретными утверждениями и требуют подтверждения иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73). В том же контексте Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, была ли оценена властями угроза жестокого обращения до принятия решения о выдаче (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рябикин против Российской Федерации", § 117).

100. Главный довод, выдвинутый заявителем по статье 3 Конвенции, касается угрозы жестокого обращения в Таджикистане, усугубленной характером преступления, в котором он обвинялся. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что он обвинялся в причастности к деятельности "Хизб ут-Тахрир", международной исламской организации. Он напоминает, что в делах, где заявитель утверждает о своей принадлежности к группе, которая систематически подвергается жестокому обращению, защита статьи 3 Конвенции действует, если заявитель докажет, при необходимости на основе информации, содержащейся в последних докладах независимых правозащитных организаций или государственных источников, что имеются серьезные основания верить в существование такой практики, а также свою принадлежность к указанной группе (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 132). При таких обстоятельствах Европейский Суд не будет затем требовать, чтобы заявитель дополнительно продемонстрировал наличие особых характерных деталей, если это сделает иллюзорной защиту, которую предоставляет статья 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 95; и Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom), жалоба N 25904/07, § 116).

101. Заявитель разыскивался властями Таджикистана в связи с его предполагаемой причастностью к деятельности "Хизб ут-Тахрир", которую он последовательно отрицал. Принимая во внимание доклады авторитетных организаций (см., в частности, § 73 и 75 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что имеются серьезные основания верить в существование практики преследования членов или сторонников данной организации, основные цели которой, как представляется, носят религиозный и политический характер. Ссылка властей Российской Федерации на тот факт, что заявитель не обратился за предоставлением политического убежища сразу по прибытии в Россию, не опровергает с необходимостью утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения, поскольку защита, предоставляемая статьей 3 Конвенции, в любом случае шире защиты, в соответствии со статьями 32 и 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 138).

102. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что были продемонстрированы существенные основания, позволяющие заключить, что заявитель столкнется с реальной угрозой обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае его выдачи в Таджикистан.

103. Европейский Суд отмечает, что Генеральная прокуратура Таджикистана гарантировала властям Российской Федерации, что заявитель не будет подвергаться там жестокому обращению (см. § 84 настоящего Постановления). В этой связи он подчеркивает, что уполномочен исследовать вопрос о том, предоставляли ли дипломатические заверения в их практическом применении достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы обращения, запрещенного Конвенцией. Европейский Суд отмечает, что рассматриваемые гарантии были весьма неопределенными и неточными; соответственно, он вынужден поставить под сомнение их ценность. Европейский Суд также напоминает, что дипломатические гарантии сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения, если надежные источники сообщают о практиках, применяемых или допускаемых властями, которые явно противоречат принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 147 - 148).

104. Наконец, Европейский Суд рассмотрит довод заявителя, согласно которому российские власти не провели серьезного расследования возможности жестокого обращения в запрашивающей стране. Власти Российской Федерации признали, что 11 января 2008 г., то есть почти за пять месяцев до удовлетворения требования о выдаче, заявитель сообщил российскому миграционному органу, что он преследовался в Таджикистане по политическим мотивам (см. § 38 настоящего Постановления). Однако при рассмотрении жалоб на решение о выдаче Московский городской суд и Верховный Суд Российской Федерации лишь постановили, что ходатайство заявителя о предоставлении убежища было отклонено и что его утверждения о преследовании по религиозным мотивам в Таджикистане являлись необоснованными (см. § 18 и 19 настоящего Постановления). Европейский Суд, таким образом, не может заключить, что российские власти надлежащим образом рассмотрели опасения заявителя в отношении статьи 3 Конвенции в рамках национального разбирательства по поводу выдачи.