Экзамен зачет учебный год 2023 / Кейсы_свобода слова
.pdf
218 |
Глава V. Государство и свобода слова |
бых «официальных выступлений должностных лиц государственных органов», коими по определению являются выступления парламентариев на пленарных заседаниях палат Федерального Собрания (Кравченко Ф. Анализ возможных изменений Закона «О средствах массовой информации». См. на: http://www.medialaw.ru/publications/zip/73/comment.htm).
Продумайте поправку, предложенную юристом Федором Кравченко. Распространится ли она на те же вы сказывания, какие обозначены в действующем законе? Будет ли эта поправка сужать или расширять исключе ние? Не предполагает ли предложенная поправка, что в делах касающихся свободы слова, понятие должност ных лиц должно быть иным, чем в Гражданском кодексе? Прежде чем ответить, учтите что п. 4 ст. 57 Закона «О средствах массовой информации» освобождает от ответственности не говорящего, а журналистов. Какое мо жет быть убедительное обоснование для освобождения средств массовой информации от ответственности по закону при передаче высказываний должностных лиц? Влияет ли это исключение на защиту свободы слова? Существует ли разница, с точки зрения свободы прессы, если должностные лица несут ответственность за свои высказывания? Какая разница, с точки зрения свободы прессы, если должностные лица не несут ответственно сти за свои высказывания, при условии, что средства массовой информации не отвечают за разглашение вы сказываний этих лиц?
При рассмотрении этих вопросов и проблем, примите во внимание, что по п. 4 ст. 57 Закона «О средствах массовой информации» должностные лица не являются субъектами порочащих высказываний. Иначе, п. 4 ст. 57 Закона «О средствах массовой информации» может вызвать поток таких высказываний, сделанных должностными лицами. Эти высказывания должностных лиц могут задевать честь и достоинство и других долж ностных лиц.
1.4. Зарубежная судебная практика
1.4.1. Свобода слова в Конституции США
Cвобода слова охраняется Первой поправкой к Конституции США. Первая поправка в 1791 году была включе на в текст Конституции США 1787 года. В дополнение к положению о свободе слова, в данной поправке со держится также и положение о свободе религии.
Первая поправка к Конституции США – аналог ст. 29 (1) Конституции Российской Федерации. Обе нормы обеспечивают конституционную защиту свободы слова. Однако между этими двумя положениями имеются и значительные различия, о которых следует упомянуть.
В Первой поправке к Конституции США записано:
Конгресс не вправе издавать законы… ограничивающие свободу слова или свободу печати.
Является ли этот запрет абсолютным? Являются ли в США неконституционными любые ограничения сво боды слова? По мнению судьи Верховного суда США Чарльза Блэка (Charles Black),
фраза «Конгресс не вправе издавать законы» составлена из простых слов, легко поддающихся пониманию. Ее язык… категори чен. Конечно, решение обеспечения конституционной гарантии [свободы слова] включает баланс противоречивых интересов. Но «отцы основатели» сами произвели баланс этих интересов, когда писали [Конституцию]. Суды не имеют ни права, ни вла сти выступать с иной [оценкой] (Charles Black. The Bill of Rights // New York University Law Review. 1960. Vol. 35. 865, 874, 879).
Верховный Суд США никогда не придерживался точки зрения судьи Блэка. Позиция Верховного Суда США отнюдь не утверждает, что все высказывания или высказанные суждения заслуживают высокого уровня кон ституционной защиты. В свете различных обоснований, приводящихся в пользу защиты свободы слова, защи щать следует только те высказывания, которые необходимы для демократического процесса, или такие, кото рые позволят приблизиться к правде, или такие, в которых в обществе передаются идеи.
И даже Блэк признавал, что высказывания, которые являются неотъемлемой частью преступного поведе ния, не подпадают под защиту. Что можно сказать о выступлениях в поддержку противоправного поведения, в частности, о критике правительства или группы, которая может привести к беспорядкам или к совершению преступления? «Намерение совершить преступление само по себе не является преступным»? – писал Оливер Уэнделл Холмс, которого считают одним из самых выдающихся судей Верховного суда США в своей книге «Обычное право» (Holmes, Oliver Wendell. Тhe Common Law – 1881). Р. 65). Американский подход все боль ше приближался к такой защите свободы слова, когда не все формы высказываний или выражений подпадают по Конституции под защиту свободы слова. Если высказывания признаются таковыми, то они не будут подпа дать под полную защиту только при очень особых обстоятельствах (например, если они приводят к «явной и ре альной угрозе» совершения серьезного преступления).
1.4.2. Низкопробные выражения: клевета и оскорбление
Судебная практика США предоставляет почти абсолютную защиту свободе слова. В случаях, когда высказыва ния считаются недостойными конституционной защиты, эти выражения классифицируются не как высказыва ния, а как неприличные выражения, заслуживающие лишь минимальной защиты (например, когда речь идет о порнографии). Клевета и оскорбления, согласно практике Верховного Суда США, также относятся к непри личным выражениям. Другие категории неприличных выражений включают в себя разглашение недостойных
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
§ 1. Защита чести и достоинства: дело Петуховой |
219 |
фактов личной жизни, пошлость в коммерческой рекламе, непристойности и пошлый, грубый или нецензурный язык.
Категории защищаемых выражений не разделяются на классы предпочитаемых высказываний и мнений и нелицеприятных выражений и мнений. В самом деле, Верховный Суд США вообще не допускает содержа< тельных ограничений или запрещений, то есть исключения целых категорий высказываний из под конститу ционной защиты только на основании их содержания. В практике Верховного Суда США неприличные выска зывания не подлежат полноценной защите в силу Первой поправки.
Ниже приводится дело, которое характеризует судебный подход к клевете с точки зрения конституционной защиты свободы слова. Верховный Суд США рассмотрел влияние на свободу слова присуждения выплаты ком пенсации вреда. Обратите внимание, что в этом деле правовые нормы о клевете ограничивали критику прави тельства.
1.4.3. CША: Корпорация «Нью<Йорк таймс» против Салливана (New York Times v. Sullivan)
Верховный Суд США 376 U.S. 254 (1964)
[В шестидесятые годы активные защитники гражданских прав пытались осуществить десегрегацию в сфере государственной службы. Политики Юга использовали насилие и угрозы для того, чтобы уничтожить гражданские права чернокожих. Для этого государственные чиновники – и среди них Салливан в штате Алабама – использовали закон штата о клевете для ограничения критики своих действий в общенациональной прессе. Профессор Векслер, выступавший на стороне ответчика, особо подчер кивал аналогию между клеветой в гражданском процессе и уголовным преследованием за антиправительственную агитацию, а также предоставляемые ими одинаковые возможности для замалчивания критики правительства].
Судья Бреннан [Brennan] изложил мнение Суда:
В данном случае от нас прежде всего требуется определить то, до какой степени конституционная защита свободы слова и пе чати ограничивает полномочия государства в области компенсации ущерба по искам о клевете, заявленным должностными ли цами в ответ на критику их официальной деятельности. Ответчик Л. Б. Салливан является одним из трех избранных специаль ных уполномоченных города Монтгомери, штат Алабама. Он подал гражданский иск о компенсации ущерба, нанесенного кле ветой, против четырех заявителей – физических лиц, чернокожих священников штата Алабама, а также против заявителя – корпорации «Нью Йорк таймс»… Жюри присяжных окружного суда округа Монтгомери присудило ему в качестве компенса ции ущерба сумму в размере 500 тысяч долларов США. В жалобе ответчика утверждалось, что он был также оклеветан заяв лениями, содержащимися в опубликованной в «Нью Йорк таймс» статье на правах рекламы, занимающей целую полосу…
[В статье описывались злоупотребления полицейских своими полномочиями в отношении борцов за гражданские права черно кожих и студентов]
Шестой абзац этой статьи гласил:
«Вновь и вновь нарушители с Юга ответили на мирный протест доктора Кинга угрозами и насилием. Они забрасывали грана тами его дом, чуть не убив жену и ребенка. Они угрожали его личности физическим насилием. Они арестовывали его семь раз – за «превышение скорости», «бродяжничество» и другие подобные «нарушения». *** Доктор Кинг (King) был арестован не семь, а только четыре раза.
На том основании, что расказанное в шестом абзаце, может быть понято как относящееся к ответчику, ему была предоставле на возможность доказать, что он не принимал участие в описанных событиях. Несмотря на то, что дом доктора Кинга действи тельно дважды забрасывали гранатами, когда там находились его жена и ребенок, оба этих события имели место до того, как ответчик вступил в должность уполномоченного, а полиция не только не была вовлечена в обстрел, но и приложила все усилия для задержания тех, кто в этом участвовал. [В статье, опубликованной в «Нью Йорк таймс» и подписанной известными за щитниками гражданских прав, содержалось еще немало подобных неточностей].
[Мы] признаем, что примененный судами Алабамы принцип верховенства закона конституционно недостаточен в связи с его неспособностью обеспечить гарантии свободы слова и печати, которых требуют Первая и Четырнадцатая поправки, по иску о клевете, заявленном должностным лицом в ответ на критику его официальной деятельности. Далее мы заявляем, что с учетом соответствующих конституционных гарантий, доказательства, представленные по этому делу, с конституционной точки зрения недостаточны для принятия решения в пользу ответчика.
I. Представленная публикация [содержит] информацию, выражает мнения, повторяет жалобы, протестует против заявленных злоупотреблений и содержит просьбу о финансовой поддержке, высказанную от имени движения, существование и цели кото рого являются объектом высокого общественного интереса и обеспокоенности. Тот факт, что газете «Таймс» [здесь и далее приводится сокращенное название газеты «Нью Йорк таймс»] было заплачено за публикацию этой статьи на правах рекламы, в данной связи столь же несуществен, сколь и тот факт, что газеты и книги вообще продаются. Любой другой вывод стал бы препятствием для газет в публикации подобных «статей, опубликованных на правах рекламы», и таким образом, перекрыл бы важный канал для обнародования информации и идей лицами, которые не имеют самостоятельного доступа к издательским возможностям.
II. По закону штата Алабама, [поскольку] «клевета как таковая» доказана, ответчик не пользуется защитой в отношении заяв ленных фактов, если только он не сможет убедить присяжных в том, что все они в точности соответствуют действительности. [Его] иммунитет, предоставляемый правом на «беспристрастный комментарий» выражения мнения, зависит от истинности фактов, на которых этот комментарий основан. [До тех пор], пока он не сможет освободиться от бремени доказывания истины, нанесение ущерба в целом презюмируется, и его компенсация может быть присуждена без доказательства конкретного мате риального ущерба.
[5] Ответчик, так же, как и суды Алабамы, целиком полагается на заявления данного Суда о том, что Конституция не защищает клеветнические публикации. Эти заявления не предрешают исхода нашего дознания по данному делу. Ни по одному из дел не
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
220 |
Глава V. Государство и свобода слова |
была подтверждена возможность использования закона о клевете для наложения санкций за критические высказывания в ад рес официальных действий должностных лиц… [Клевета] не может претендовать на какой либо иммунитет талисман от консти туционных ограничений. Она должна оцениваться согласно стандартам, удовлетворяющим Первой поправке. [Таким образом], мы рассматриваем это дело на фоне глубокой государственной приверженности тому принципу, что обсуждение вопросов, имеющих общественное значение, должно быть свободным, здравым и открытым, и что оно вполне может включать в себя не истовые, едкие, а зачастую и неприятно резкие нападки на государственных и общественных деятелей и должностных лиц. Рас сматриваемая статья, в качестве выражения обиды и протеста по одному из основных общественно значимых вопросов нашего времени, кажется очевидно подпадающей под конституционную защиту. Вопрос состоит в том, лишается ли она права на эту защиту в связи с тем, что некоторые изложенные в ней факты не соответствуют действительности, и что она якобы содержит клеветнические заявления в отношении ответчика. [Ошибочные] утверждения неизбежны в свободной дискуссии, и они также должны быть защищены, если свобода самовыражения нуждается в «пространстве для дыхания», поскольку ей «необходимо выжить».
Ошибка, наносящая [ущерб] официальной репутации, не дает бóльших оснований для подавления высказываний, которые бы в другом случае являлись свободными, чем фактическая ошибка. В случаях, когда дело касается должностных лиц суда, данный Суд постановил, что беспокойство о чести и достоинстве судов не оправдывает наказания за критические высказывания в адрес судьи или его решений как за преступление, выразившееся в неуважении к суду. [Критика] действий государственных чиновни ков не теряет своей конституционной защиты только из за того, что она является эффективной и, таким образом, негативно отражается на их официальной репутации.
[Бреннан далее утверждает, что закон «О подстрекательстве к мятежу» 1798 г. был неконституционным, и уголовные законы штатов, объявляющие критику правительства уголовно наказуемой, также неконституционны.] То, что государство не может вызвать конституционным путем, используя уголовное законодательство, также находится вне досягаемости и для гражданско го законодательства о клевете. Страх перед компенсацией ущерба, в соответствии с правовой нормой сходной с той, которая была применена судами Алабамы, может оказаться более существенным запретом, чем страх перед предъявлением обвинения в соответствии с уголовным законодательством. Вне зависимости от того, может ли газета позволить себе публикацию подоб ного ряда суждений или нет, страх и нерешительность, охватывающие тех, кто осмеливается выступать с публичной критикой, создают атмосферу, несовместимую со свободой, гарантированной Первой поправкой …
Правило, обязывающее лицо, критикующее действия официальных лиц, гарантировать истинность всех своих фактических ут верждений – причем под страхом судебного решения о признании его клеветником, рамки которого по сути не определены, – ведет к подобию «само цензуры». То, что закон допускает защиту истинности утверждений, при возложении бремени доказы вания на ответчика, не означает, что следует избегать лишь лживых высказываний. При наличии такого правила, потенциаль ные критики действий официальных лиц будут воздерживаться от демонстрации своего критицизма даже если они уверены в истинности своих утверждений, и даже если они действительно истинны, только из за сомнений в возможности доказать это в суде или из за страха перед расходами, связанными с таким доказыванием. Они будут стараться делать лишь такие заявления, чтобы «находиться как можно дальше от зоны риска». Следовательно, такое правило сдерживает остроту публичных дискуссий и ограничивает разнообразие представляемых точек зрения.
По нашему мнению, конституционные гарантии требуют использования на всей территории федерации нормы, которая бы за прещала должностным лицам требовать возмещения ущерба, нанесенного порочащими ложными утверждениями, связанными с их официальными действиями, если указанные лица не докажут, что заявление было сделано «злонамеренно», то есть заве домо зная то, что факты являются ложными, либо опрометчиво игнорируя их ложность или истинность.
Такая неприкосновенность критики действий официальных лиц [FN21]4 совершенно аналогична защите, которой пользуется должностное лицо, при предъявлении ему иска о клевете со стороны частного лица. По делу Барр против Маттео [Barr v. Matteo, 360 U.S. 564, 575, (1959)] Суд постановил, что высказывания должностных лиц федерального уровня должны пользо ваться абсолютной неприкосновенностью (то есть они не могут служить основанием для привлечения к судебной ответствен ности за диффамацию), если они сделаны «по внешнему периметру» их должностных обязанностей. Штаты предоставляют та кой же иммунитет высказываниям своих высших чиновников, хотя некоторые и варьируют степень такого иммунитета в зави симости от ранга чиновника. Все, однако, сходятся в том, что чиновники пользуются такой защитой, пока не доказан злой умы сел с их стороны. Причиной этой неприкосновенности должностных лиц считается то, что в противном случае угроза исков о компенсации ущерба за клевету «заблокирует безбоязненное, сильное и эффективное проведение политики правительств» и «охладит пыл всех, за исключением наиболее решительных или наиболее безответственных, кто не боится лишиться своих полномочий». Аналогичные доводы можно привести в поддержку неприкосновенности критики правительства гражданами. Критика в той же мере долг гражданина, в какой долг чиновника – управление. Как говорил Мэдисон: «народ является цензо ром Правительства, а не Правительство – цензором народа». Если бы критики должностных лиц не обладали бы таким же иммунитетом, как тот, который предоставлен самим должностным лицам, это бы предоставило государственным служащим неоправданное преимущество перед обществом, которому они служат.
Мы заключаем, что такая привилегия вытекает из Первой и Четвертой поправок.
III. [Мы] полагаем, что доказательствам, приводимым в подтверждение злонамеренности, не достает той убедительной ясно сти, которой требуют конституционные стандарты, и, следовательно, они не могут конституционно подтвердить решение в пользу ответчика в полном соответствии с верховенством закона. Представленное утверждение [суда Алабамы, позволяющее отождествить критику государственных органов с нападками на узнаваемых руководителей таких органов], позволяет обойти это препятствие, путем превращения критики правительства – сколь бы безличной она не казалась внешне – в личную крити ку, и, следовательно, в потенциальную клевету на тех должностных лиц, из которых состоит правительство. *** Указывающее на возможность наказания добросовестного критика правительства за его критицизм, утверждение, на которое опирается суд Алабамы, является ударом в самое сердце защищенной конституцией области свободы самовыражения. Мы утверждаем, что такое заявление не может быть использовано с конституционной точки зрения для того, чтобы установить, что безличная кри тика на действия правительства являлись клеветой на должностных лиц, ответственных за эти действия.
Судья Блэк [Justice Black]; к которому присоединился Судья Дуглас [Justice Douglas], выступили с мнением в поддержку мне ния Суда.
4FN21 – привилегия, защищающая добросовестное заявление ошибочных фактов, часто относится к «условным» привилегиям – в отли чие от «абсолютных» привилегий, признаваемых в судебной, законодательной, административной и исполнительной процедуре.
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
§ 1. Защита чести и достоинства: дело Петуховой |
221 |
«Злой умысел»5 даже в том виде, как она определена Судом, является неопределенным, абстрактным понятием, которое оди наково трудно как доказать, так и опровергнуть. Требование доказывания злонамеренности, в лучшем случае, предоставляет недолговечную защиту права критически обсуждать государственные дела и, конечно же, не достигает тех твердых гарантий, которые сформулированы в Первой поправке. Поэтому, в отличие от Суда, я голосую за отмену судебного решения исключи тельно на том основании, что «Таймс» и ответчики – физические лица имели абсолютное и безусловное конституционное пра во публиковать в «Таймс» свою статью на правах рекламы, содержащую критику в адрес органов власти Монтгомери [и их должностных лиц].
Вердикт на полмиллиона долларов [дает] впечатляющее подтверждение тому, что законы штатов о клевете угрожают самому существованию американской прессы, которая достаточно сильна, чтобы публиковать непопулярные мнения, касающиеся го сударственных дел…
Я полагаю, что мы вернее истолкуем Первую поправку, если установим, что она по крайней мере дает гражданам и прессе пра во критиковать власти и без страха перед наказанием обсуждать государственные дела… Я сомневаюсь, что страна может жить свободно, если ее граждане вынуждены страдать физически или материально за критику своего правительства, его деятельно сти или его чиновников… Безусловное право говорить то, что считаешь нужным, касательно государственных дел по моему мнению является, минимальной гарантией, предоставляемой Первой поправкой (John Meiklejohn. Free Speech and Its Relation to Self Government. Свобода слова и ее связь с самоуправлением. 1948).
1.4.4.Koммeнтapий aвтopa по делу «Нью<Йорк таймс против Салливана» – Подход Верховного Суда США
Рассматривал ли Верховный Суд США дело Салливана как гражданский иск о клевете, или же как конституци онный иск? Отметим, что в этом деле Верховный Суд США не стал применять существующие положения по обвинению в клевете. Определите доводы, на основании которых Судья Брэннан отверг претензии, что объяв ление является клеветой.
В этом деле Судья Брэннан придает существенное значение тому, что заявление содержит
критические высказывания в адрес официальных действий должностных лиц… …Мы рассматриваем это дело на фоне глубокой государственной приверженности тому принципу, что обсуждение вопросов, имеющих общественное значение, должно быть свободным, здравым и открытым, и что оно прекрасно может включать в себя неистовые, едкие, а зачастую и неприятно резкие нападки на государственных и публичных должностных лиц.
Придает ли Верховный Суд США существенное значение последствиям публикации, посягающей на честь и достоинство Салливана? Не перевешивает ли лепта, внесенная в общественную дискуссию, так называемый клеветнический характер объявления в целях конституционного анализа? Этот подход оправдывал бы «сопос тавление», что является типичным в Германии (См. ниже: дело Люта). Учитывает ли Верховный Суд США вообще то, что объявление, несмотря на возможно значительный вклад в общественную дискуссию, задевало честь и достоинство Салливана? Если так, то можно ли считать решение Верховного Суда США по делу Салли вана рядовым делом о клевете?
1.4.5. Повторение пройденного: доказывание истинности
Верховный Суд подробно рассмотрел один из вопросов, знакомый по делам о клевете. Как уже отмечалось вы ше, доказывание истинности традиционно принимается как основание защиты в делах о клевете. Бремя дока зывания истинности сведений, якобы порочащих честь и достоинство, лежит на газете.
Не является ли это тяжесть доказывания настолько обременительной для газеты, чтобы создать повод для беспокойства о достаточности защиты свободы слова? Это бремя доказывания означает, что газеты обязаны быть в состоянии доказать в суде истинность всех публикуемых сведений. Подумайте о возможных последстви ях применения законов, по которым пресса смогла бы не опасаться исков о клевете только лишь в том случае, если ее представители докажут, что все высказывания и утверждения на страницах их изданий основаны на подлинных фактах. Что может произойти в итоге? Подобные законы заставят газеты проверять и перепрове рять источники и собирать доказательства истинности всех материалов, публикуемых в газетах. И это будет вполне разумной реакцией, поскольку доказывание истинности сведений является способом защиты в суде в делах о клевете. Одно из предсказуемых последствий такой проверки и перепроверки – это то, что газеты нач нут публиковать только ту информацию, истинность которой практически не вызывает сомнений. Значит ли это, что газеты станут более надежным источником информации? Или же более вероятно то, что газеты начнут опасаться ввязываться в сомнительные темы? Не ограничивается ли в результате свобода слова?
Подумайте и о другом вероятном последствии, проистекающем из требования доказывания истинности, ес ли такое требование безоговорочно. Поиск доказательств достоверности всех фактов и мнений в публикации приведет к огромным расходам прессы, так как придется оплачивать дополнительные телефонные звонки, ко мандировки, и тому подобные расходы. Вполне очевидно, что подобные затраты будут чрезвычайно обремени
5Судья Блэк использовал термин «злой умысел» (malice), в то время как большинство подразумевало «злой умысел, установленный по фактическим обстоятельствам дела».
Закон Алабамы требует возмещения материального ущерба только в том случае, если истец продемонстрировал наличие «злого умыс ла». В Алабаме для этого достаточно продемонстрировать, что ответчик был небрежен при установлении истинности фактических ут верждений. Бреннан заменил это требование на необходимость доказывания намеренного обмана или грубого пренебрежения истиной. Блэк полагает, что даже эта возможность будет оставлять возможность для злоупотреблений. Следует обратить внимание на позицию всех белых присяжных в южных штатах по делам о клевете.
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
222 |
Глава V. Государство и свобода слова |
тельными для прессы. А раз так, то не приведет ли это к самоцензуре? Не ограничивается ли в результате сво бода слова?
1.4.6. Ложные сведения и общественная дискуссия
Придает ли Верховный Суд США, с точки зрения конституционного анализа, большое значение тому, что све дения не соответствовали действительности? Следует отметить, что Верховный Суд прямо заявил, что неточ ность сведений не лишает их автоматически конституционной защиты. Не бывает доказательства истинности мнения. Мнения полностью защищены, даже если они кажутся ошибочными или крайними. Предлагает ли Верховный Суд США строго юридическое, или же более практическое обоснование этому подходу? Верхов ный Суд США признал, что в ходе постоянных дебатов неизбежно встречаются ошибки. Таким образом, Вер ховный Суд США находит неточные сведения в фактах, сопутствующих здоровому обмену мнений в обществе.
Значит ли это, что все без исключения высказывания подлежат конституционной защите, независимо от их ложности или истинности? Или же, логика Суда строже? Определите обстоятельства, при которых истинность сведений не является решающей с точки зрения конституционной защиты. Нельзя ли в свете решения Верхов ного Суда США по делу Салливана заключить, что конституционная защита распространяется только на те ложные сведения, которые вносят вклад в общественную дискуссию? Имеет ли значение с точки зрения кон ституционной защиты свободы слова тот факт, что неточные сведения были составляющей выступления в прессе, критикующего правительство или должностное лицо? Если так, допускает ли подход Верховного Суда США ложные обвинения против правительства и против общественных деятелей? Значит ли это, что конститу ционная защита свободы слова не допускает ограничений на свободу слова на основании «клеветы против пра вительства или общественных деятелей»?
Определите возможные соображения для такого подхода. Отметьте себе, что в практике по защите свободы слова Верховный Суд США, оценивая свободу слова в контексте общественной дискуссии, неизменно предпо лагает, что подобные высказывания делаются в ходе интенсивного обмена мнениями в обществе. Кстати, эти соображения характерны не только для США. Соображения, высказываемые в ходе разбирательства в Вер ховном Суде США, могут быть актуальны для всех стран, где население принимает участие в постоянном и от крытом обсуждении общественных событий.
Не подразумевает ли подход Верховного Суда США, что активная общественная дискуссия допускает лю бые ложные и клеветнические сведения? Этот подход означал бы, что Верховный Суд США вообще не предпо лагает никакой защиты чести и достоинства общественных деятелей. Действительно ли Верховный Суд США придерживается такой крайней позиции? Или же Верховный Суд США все таки признает некоторые ограниче ния на распространение ложных сведений, задевающих репутацию общественных деятелей?
Согласны ли вы с мнением Верховного Суда США, что распространение ложной информации может тем не менее внести разумный вклад в общественную дискуссию? Обратите внимание на подход Верховного Суда США в деле Салливана. Если истина не является определяющей, то что тогда важно в американском подходе? Защищает ли вообще этот подход достоинство личности? И если да, то каким образом? Какое значение имеют честь и достоинство общественных деятелей в случаях, когда разглашение информации – необязательно ис тинной – является нужным в интересах общества, независимо от вреда для чести, достоинства и репутации для конкретного человека вследствие подобного разглашения?
Решение Верховного Суда США по делу Салливана часто критикуется за чрезмерную защиту ложных све дений, что в результате может способствовать обесцениванию истины в ходе общественной дискуссии. Разде ляете ли вы это беспокойство?
1.4.7. «Злой умысел»
Согласно решению Верховного Суда США, должностное лицо может требовать компенсации за клевету, рас пространенную в связи общественными обязанностями данного лица, если клеветнические сведения были рас пространены со злым умыслом, либо с «заведомым знанием того, что факты являются ложными, либо с опро метчивым отказом принять во внимание их ложность или истинность».
Насколько высок уровень защиты репутации общественных лиц, если полагаться на доказывание «злого умысла» в делах о клевете? В рассмотренном случае несколько судей, которые присоединились к решению большинства, тем не менее подвергли сомнению в особом мнении этот стандарт, поскольку они сочли его слишком неосязаемым и несовершенным. Разделяете ли вы это особое мнение? Верховный Суд США не пояс нил в своем решении, какие доказательства требовались для установления того, что ложные сведения были распространены со злым умыслом. В случае, если злой умысел значит лишь преднамеренное распространение ложных сведений, то это доказательство можно истолковывать как применимое только к заведомой лжи. Этот подход будет предлагать очень сильную защиту свободе слова, и очень слабую защиту достоинству и репутации. С другой стороны, если злой умысел означает не только преднамеренное распространение, но и небрежность, то остается очень мало места для защиты свободы слова. Следовательно, в зависимости от того, чтó именно Верховный Суд США понимает под «злым умыслом», стандарт контроля может быть либо очень строгим, либо минимальным. И если строгий стандарт контроля больше защищает свободу слова, низкий е стандарт облегча ет успех исков о клевете.
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
§ 1. Защита чести и достоинства: дело Петуховой |
223 |
В США принятие решения о том, имел ли место злой умысел в распространении клеветы, является преро гативой судов, то есть суды первой инстанции должны определить по обстоятельствам дела, было ли распро странение сведений, не соответствующих действительности, заведомым. Верховный Суд США неоднократно критиковался за то, что он не представил в деле Салливана более четкого руководства для определения, что же составляет злой умысел.
1.4.8. Общественные события – общественные деятели
Какое значение в рассмотренном деле придает Верховный Суд США тому, что Салливан – полицейский? Не устанавливает ли Верховный Суд США исключения для общественных деятелей и представителей государстве ной службы?
Верховный Суд США не упомянул в деле Салливана, что репутация политических деятелей и официальных лиц подлежит защите в меньшей степени, чем репутация простых граждан. Вместо этого, Верховный Суд США сосредоточился на защите свободного обсуждения общественных событий, то есть на общественной дискуссии.
Возможно ли провести условную границу между защитой общественных деятелей и защитой общественной дискуссии? Не совпадают ли во многих отношениях эти понятия с точки зрения защиты свободы слова?
1.4.9. Исключение общественных деятелей во французском подходе
Законы об оскорблении высших должностных лиц государства (далее – законы об оскорблении), вероятно, существуют с тех пор, как вообще появились первые законодатели. Концепция их создания проистекала из преимущественного права королей – никогда не делать ошибок.
Повешение или, по крайней мере, заключение в тюрьму – вот что ожидало человека, повинного в оскорблении короля, его свиты или атрибутов его власти. До того как наступила эра республик и революций, определение вины основывалось на поня тии «lese majeste», которое означало оскорбление достоинства «Его Величества».
После того как большинство стран стали возглавляться президентами, данное преступление стало именоваться «оскорбление президента республики». Эта классическая формулировка впервые появилась во французском Законе о печати в 1881 году и до сих пор составляет основу законодательства Франции о средствах массовой информации.
Закон 1881 года также ввел достаточно серьезные санкции за оскорбление лидеров глав других государств, министров ино странных дел и послов дружественных стран, а также государственных органов – таких как парламент, суд и вооруженные си лы.
Французский закон сегодня уже не раз повторился в законодательстве других стран. Сходные законоположения есть в Австрии, Германии, Нидерландах, Норвегии и Испании.
Это не такой уж серьезный вопрос в «старых» демократиях мира, в которых признается, что такие положения не могут быть совместимы со свободой выражения мнения. В той же Франции последний раз этот закон применялся при президенте Шарле де Голле. За время его правления он использовался бесчисленное количество раз, включая случай в середине 60 х годов, когда один из зрителей был арестован за выкрикивание «ху ху» (несколько оскорбительно звучащие во Франции звуки) во время следования президента по Елисейским полям в День взятия Бастилии.
Преемники де Голля на посту президента поняли тот факт, что этот закон был более подходящим тогда, когда президент был главным символом национального суверенитета, а не главной политической фигурой в стране, и не является более отвечаю щим требованиям демократии. …
Каждый человек, даже президент, имеет законное право защищать свою репутацию, если она подвергается несправедливым нападкам, но для этого не нужно специального закона. Для этой цели существуют законы против клеветы, лжи и оскорблений. Организации, народы и их символика не нуждаются в особой защите.
Мы – все те, кто верят в важное значение свободы прессы для успеха демократии, должны поднять всемирную кампанию по отмене законов об оскорблении там, где они существуют, и не позволить политическим лидерам поддаться на искушение соз дать новые. Подобные законы – это просто признак слабости. Правительства, которые прибегают к ним, страшатся своей прессы и общественности и хотят подавить истинно свободную прессу (Джеймс Оттавей, Леонард Марк. Законы об оскорбле нии высших должностных лиц государства – оскорбление свободы прессы. См. на: http://www.medialaw.ru/ publications/zip/29/laws.html).
1.4.10. Исключение общественного деятеля в американском подходе
В США круг общественных деятелей включает не только избираемых или назначаемых должностных лиц. Со гласно определению, предложенному Верховным Судом США, лица, не занимающие важное положение в об ществе, не считаются общественными деятелями, если только они не
выступают на передний план в особо противоречивых общественных вопросах, с целью оказать влияние на разрешение этих вопросов (См.: «Тайм» против Файрстоун [Time, Inc. v. Firestone], 424 U.S. 448 [1976]).
Итак, круг общественных деятелей шире, чем круг должностных лиц, и значит параметры исключения так же шире. Актеры, ведущие предприниматели и звезды спорта могут также считаться в делах о клевете общест венными деятелями.
Более строгие ограничения на иски о клевете, как со стороны должностных лиц, так и общественных деятелей, были введены исходя из приверженности принципу свободного самовыражения при обсуждении общественно значимых проблем. Но эти ох ранительные меры оправдываются также предположением, что в силу широкой известности общественные деятели имеют дос туп к каналам воздействия на общественное мнение для опровержения ложных обвинений. Поскольку у них больше возмож
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
224 |
Глава V. Государство и свобода слова |
ностей исправить ошибки и защитить свою репутацию на публичных форумах, предъявление исков о клевете не представляет ся для них столь необходимым. Кроме того, о людях, достигших статуса должностного лица государства или общественного деятеля, можно сказать, что они пошли на риск «более строгого контроля со стороны общества», заняв соответствующую должность либо заняв «особо заметное положение в делах общества». Добровольно поставив себя в поле зрения общества, они в определенной степени были обречены на ограничение права на защиту от дискредитирующих измышлений.
Хотя причины применения более строгих требований к должностным лицам государства и общественным деятелям при предъ явлении исков о клевете в печати достаточно ясны, задача соотнесения лица с категорией «должностное лицо» или «общест венный деятель» может оказаться более сложной. При этом суды применяют различные «тесты» для определения статуса ист ца. И хотя не существует судебного определения, в соответствии с которым каждый государственный служащий является «должностным лицом» государства, однако этот термин широко применяется, включая «по меньшей мере… тех представителей верхнего эшелона государственных служащих, которые несли или несут в глазах общественности существенную ответствен ность за проведение политики государства или контролируют ее». Конечно, под это определение подходят все выборные долж ностные лица. Но учителя и другие работники сферы образования, полицейские и другие работники органов правопорядка, различного рода работники социальной сферы, органов лицензирования и налогообложения также относятся к категории госу дарственных служащих. В целях оценки их действий на государственной службе они остаются государственными служащими после освобождения своих постов и ухода с государственной службы.
Суды признают две категории общественных деятелей: общественные деятели «в любом случае» и общественные деятели, «затянутые в водоворот событий». Общественных деятелей «в любом случае» обычно легко идентифицировать. К ним отно сятся те, «кто в силу своего положения обладают такой властью и влиянием, что рассматриваются как общественные деятели в любой ситуации». В качестве примера можно привести … Арнольда Шварценеггера (популярный киноактер) или любого кан дидата на выборную должность.
К общественным деятелям ограниченного значения относятся те, «кто оказался в центре того или иного общественного кон фликта с целью влияния на его разрешение». Оказавшись в самом фокусе какой либо общественно значимой проблемы, эти люди привлекают внимание общественности и вызывают суждения о их действиях. Большинство общественных деятелей огра ниченного значения не могут быть узнанными по фамилии, но они известны в единственном контексте – в связи с их предна меренной вовлеченностью в тот или иной общественно значимый вопрос. В качестве примера можно привести противников проекта общественного парка; самозваного эксперта по гомосексуализму; автора доклада, ставящего под сомнение одобрение государственными органами пестицида; представителя корпорации, откровенно высказывающего мнения о своей отрасли про мышленности; благотворительные фонды, претендующие на государственное финансирование или близкое окружение выдаю щегося должностного лица государства (Маргарет Блейр Сойсте, Сандра С. Бэрон. Об исках должностных лиц государства и общественных деятелей о клевете в печати. См. на: http://www.medialaw.ru/ publications/zip/34/isk.html).
Какое основное различие вы видите в американском и французском подходах? При американском подходе общественные деятели, включая президента, воспринимаются как одни из многих участников общественной дискуссии. Напротив, французский подход основывается на почтении и на особом отношении к высшим долж ностным лицам как к символам государственности. При этом, во французском подходе высшие должностные лица как бы выносятся из суеты общественной дискуссии: становится достаточно рискованным критиковать высокопоставленных чиновников в ходе рядовых политических дебатов. Однако, это не означает, что репутация высокопоставленных чиновников в США совсем не защищается. Защита, имеющая в меньшую степень, от нюдь не означает, что для высших должностных лиц не существует вообще никакой защиты. Отметим, что со ответствующее французское законодательство не применялось на протяжении последних четырех десятилетий.
Какой из подходов – французский или американский – вы предпочитаете, и почему? Какой из подходов на ваш взгляд больше вписывается в конституционную защиту свободы слова в современной России?
В свете вышеизложенного, возможно ли, что некоторые из общественных деятелей – лиц, находящихся на виду у публики – не принимают участия в общественной дискуссии, описанной Верховным Судом США в деле Салливана? С точки зрения судов, что может быть легче установить: то, что человек – общественный деятель, или же то, что обсуждаемый предмет – в интересах общества? Какое из этих определений подразумевает большую свободу судов? Подчеркнем, что десять лет спустя после решения по делу Салливана, Верховный Суд США так и не решился определить, каков предмет дискуссий, осуществление которых признаваемы в интере сах общества. [Гертц против Роберт Уэлч Инкорпорейтед (Gertz v. Robert Welch, Inc., 418 U.S. 323 (1974).
Пока что обсуждение защиты чести и достоинства общественных деятелей ограничивалось вопросом ис ключения из общего стандарта защиты. Обратите внимание на то, что вопрос защиты чести и достоинства под нимает также проблему, напоминающую, на первый взгляд, проблему защиты чести и достоинства обществен ных деятелей. Это – проблема уголовных санкций за «оскорбление правительства».
Защита членов правительства от «оскорбления» накладывает ограничения на свободу слова, последствия которых могут оказаться весьма далеко идущими. Нормы, защищающие членов правительства, не просто за щищают частную репутацию отдельных министров. Такие нормы ограничивают обсуждение деятельности пра вительства. Это означает, что защита чести и достоинства членов правительства может составлять запрет на критику правительства. В той степени, в которой нормы о защите чести и достоинства применяются для защиты репутации правительства, эти нормы затрагивают саму суть общественной дискуссии и, следовательно, свобо ды слова.
Отметьте, однако, что данная проблема имеет особый характер, поскольку целью уголовного наказания за «оскорбление Правительства» является дальнейшее ограничение свободы слова с тем, чтобы оградить прави тельство от критики. (Конституционные вопросы, вытекающие из таких уголовных мер, рассматриваются под робно ниже – см. в приложении «Oскорбление правительства»).
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
§ 1. Защита чести и достоинства: дело Петуховой |
225 |
1.4.11. Дело «Нью<Йорк таймс» против Салливана: установление потерпевшего
В деле Салливана иск был основан на доводе, что хотя в объявлении и не называлось его имя, оно тем не менее задевало истца лично, так как содержало упоминание его должности – Салливан был начальником полиции го рода Монтгомери в штате Алабама. Согласился ли Верховный Суд США с мнением Салливана, что в объявле нии содержались нападки на него лично? Верховный Суд США отверг претензии на формальных основаниях, установив, что Салливан сам не упомянул ни о каком материальном ущербе, понесенном им вследствие клеветы.
Какова была бы позиция российского суда по подобному иску? Следует иметь в виду, что в целях требова ния компенсации по ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, истец, утверждающий, что публика ция порочит его честь, достоинство или репутацию, должен быть публикации легко узнаваемым. Продумайте российское дело, приводимое ниже.
М. обратился в суд с иском о защите чести и достоинства к газете, опубликовавшей статью, в которой, в частности, было напи сано, что «некоторые судьи городского суда живут не по средствам». М. работал в этом суде и считал, что обвинение распро страняется и на него. Районный суд отказал в иске М. на том основании, что в статье фамилия истца не названа, никаких све дений, касающихся его лично, нет. Вышестоящий суд данное решение отменил, указав следующее: В народном суде число су дей ограничено, и естественно, можно предполагать, что подозрение читателей падет и на М. Если изложенные в статье сведе ния не достоверны в отношении М., то газета обязана опубликовать опровержение, указав о несоответствии действительности сведений о том, что «некоторые судьи городского суда живут не по средствам» в отношении М. Если же в публикации не ука зано конкретное лицо (не приведена его фамилия), но по приведенным данным возможна его идентификация, то суд также обя зан рассмотреть иск по существу (Цит. по: Пархоменко Е. И. Защита чести и достоинства. См. на: http://nadzor.vvsu.ru/ analit/show_a.asp?id=11).
В свете этого дела, российский суд вероятнее всего принял бы довод Салливана, что хотя он и не понес ма териального ущерба, он был узнаваемым в объявлении, опубликованном газетой, и, следовательно, мог по страдать в результате публикации. Верховный Суд США в деле Салливана отверг этот довод.
1.4.12. «Охлаждающий эффект» присуждения выплаты компенсации
В дополнение к основным соображениям о важности общественной дискуссии и доказывании истинности, в де ле Салливана Верховный Суд США также размышляет о возможных последствиях наложения санкций, то есть выплат компенсации газетами в делах о клевете. Учитывая эффект присуждения компенсаций в особо крупных размерах в делах о клевете, Верховный Суд США опасался, что огромные суммы выплат, требуемых от газет, создадут такие условия, «в которых свободы, гарантируемые Первой Поправкой, не смогут воплотиться в жизнь». Это понятие, введенное судом, получило, как мы уже знаем, название «охлаждающий эффект» (chilling effect).
Продумайте логику Верховного Суда США. В чем именно проявляется этот охлаждающий эффект? Что именно охлаждается, и каково значение охлаждающего эффекта в контексте свободы прессы? В своих решени ях Верховный Суд США считает, что угроза выплаты огромных компенсаций может привести к самоцензуре, поскольку газеты начнут проявлять сомнения в отношени публикации «рискованных материалов», особенно статей, содержащих критику правительства и поведения должностных лиц. Какими видит Верховный Суд США вероятные механизмы защиты против наложения санкций, грозящих экономически подорвать основу общест венной дискуссии? Значит ли это решение Верховного Суда США, что судьи считают доказательство злого умысла достаточным механизмом защиты от охлаждающего эффекта? В свете вышеизложенных соображений, согласны ли вы с тем, что применение данного стандарта – доказывание злого умысла – способно предотвра тить самоцензуру, вероятную вследствие риска выплаты компенсаций газетами? Считаете ли вы справедливы ми опасения Верховного Суда США касательно охлаждающего эффекта присуждения выплаты крупных ком пенсаций газетами?
Подчеркнем, что охлаждающий эффект присуждения выплаты штрафов и компенсаций в особо крупных размерах газетами и широковещательными программами может быть усилен исковой стратегией участников общественной дискуссии.
Советское право не считало приемлемыми денежные иски в таких случаях, поскольку считалось, что клевета наносит мораль ный, а не материальный ущерб. Только в 1991 году российский Гражданский кодекс был дополнен положениями, позволяю щими требовать возмещения материального ущерба за распространение порочащих честь и достоинство сведений. Возмеще ние морального вреда было прямо предусмотрено и в Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации». …
Некоторые политические деятели … неоднократно предъявляли иски о возмещении морального вреда, возникшего в результате распространения в СМИ клеветнических сообщений. [Один из политиков], например, откровенно предупредил журналистов о том, что может осложнить их профессиональное существование и, по имеющимся данным, за последние девять месяцев обра тился в суд с исковыми заявлениями около ста раз. Так, в январе с. г. он предупреждал журналистов: «Перед тем, как писать статью, убедитесь, что в вашей кассе есть деньги» (Питер Круг. Диффамация в российском законодательстве. См. на: http://www.MEDIALAW.ru/publications/zip/ 002.html).
1.4.13. Защита чести и достоинства в Германии
«В ФРГ… Основной закон гарантирует свободу мнения и слова, но особо предусматривает возможные ограничения, обозна ченные в «в обычном законодательстве, законоположениях о защите несовершеннолетних и по праву неприкосновенности личной чести». Прошлый опыт со злоупотреблением гражданских свобод, приведший к падению Веймарской Республики и по следующее подавление этих свобод национал социалистским режимом, оставил неизгладимый след на последующем законода
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
226 |
Глава V. Государство и свобода слова |
тельстве, и в первую в Основном законе… [Вследствие этого опыта] свобода слова должна взвешиваться в свете ценностей че ловеческого достоинства и личной чести, закрепленных в самом Основном законе (Eric Stein. History Against Free Speech: German Law in European and American Perspective // Verfassungsrecht und Volkerrecht: Gedachtnisschrift fur Wilhelm Karl Geck. Hrsg. Wilfried Fiedler, Georg Ress, 1989. S. 831–832).
Влиберальной мысли XIX века не существовало такого понятия как обязательство государства уважать достоинство человека.
Воснову либерального государства ставилась свобода, а достоинство личности лучше всего обеспечивалось созданием такого общества, которое позволило бы полную свободу действия. Однако, по мере роста могущества государства, которое все более вторгалось в ход развития общества, и следовательно в личную сферу, все больше зарождалось опасений, что свобода и досто инство человека терпят угрозу от самого государства – угрозу, которая достигла апогея в тоталитарном государстве. Отсюда Основной закон [ФРГ] придает огромное значение обязательству государства и его структур защищать достоинство личности. Государство само должно стать гарантом человеческого достоинства (Kurt Sontheimer. Principles of Human Dignity in the Federal Republic. ст. 213–220 // Germany and its Basic Law / Eds. Paul Kirchhof, Donald P. Kommers. Baden Baden: Nomos, 1993. P. 215).
Ниже приводится дело, в котором Федеральному конституционному суду ФРГ пришлось улаживать непо средственный конфликт между честью и достоинством, с одной стороны, и конституционной защитой свободы слова – с другой.
1.4.14. ФРГ: дело Люта (Lüth Case)
Федеральный конституционный суд ФРГ (Первый Сенат) 7 BVerfGE 198 (1958)
[Обстоятельства дела: Файт Харлан (Veit Harlan) был популярным в годы нацизма кинорежиссером и продюсером печально известного антисемитского фильма «Еврей Зюсс». В 1950 г., через несколько лет после того, как Харлан был оправдан по делу в связи с предъявленным ему обвинением в совершении нацистских преступлений, он снял новый фильм под названием «Бес смертная возлюбленная». Эрих Лют (Erich Lüth), глава информационного департамента Гамбурга и активный член организа ции, ставившей перед собой цель восстановить отношения между христианами и евреями, был возмущен «воскрешением» Харлана в качестве кинорежиссера. Выступая перед аудиторией, состоявшей из кинопродюсеров и кинопрокатчиков, он при звал слушателей к бойкоту фильма «Бессмертная возлюбленная». Необходимость бойкота была, по его мнению, продиктована нацистским прошлым Харлана, а также моральным осуждением германской киноиндустрии как в Германии, так и за ее преде лами, которое вызовет показ фильма. Продюсер и прокатчик фильма добились вынесения Гамбургским земельным судом (су дом первой инстанции) судебного решения, которое требовало от Люта прекращения призывов к немецким зрителям не смот реть фильм, а к владельцам кинотеатров и кинопрокатчикам – не показывать его. Суд расценил действия Люта как подстрека тельство, нарушающее ст. 826 Гражданского кодекса («Лицо, причинившее ущерб другому лицу преднамеренно и с нарушени ем норм морали, обязано возместить этот ущерб другому лицу»). После того, как апелляционный суд (Верховный суд земли Гамбург) оставил жалобу Люта без удовлетворения, он подал в Конституционный Суд жалобу на нарушение его основного права на свободу выражения мнения в соответствии со ст. 5 (1) Основного закона.
В решении Федерального конституционного суда ФРГ, в частности, говорилось:
Истец утверждает, что суд земли (суд первой инстанции) нарушил своим решением его основное право на свободу выражения мнения, закрепленное абз. 1 ст. 5 предложении 1 Основного закона.
1. Решение запрещает истцу высказывания, которые могли бы склонить других к принятию его точки зрения по поводу возоб новления кинематографической деятельности Харлана. Это объективно означает ограничение права истца на свободу выраже ния мнения.
Решением суда может быть нарушено основное право истца, предусмотренное п. 1 абз. 1 ст. 5 Основного закона, только в слу чае, если нормы гражданского права, примененные в конкретном деле содержательно испытывают влияние основного права, таким образом, что данные гражданско правовые нормы более не могут лечь в обоснование вынесенного судебного решения.
Оспаривается принципиальный вопрос: влияют ли основные права на нормы гражданского права и каким должно быть это влияние, в частности.
Вэтом споре проявляются две противоположные позиции: с одной стороны, выдвигается тезис о том, что основные права на правлены исключительно на защиту от государства и, с другой – точка зрения, что основные права или хотя бы некоторые, важнейшие из них, направлены на защиту от любого частного лица в сфере частного права. Предыдущая судебная практика Федерального Конституционного Суда (далее – ФКС) не подтвердила ни одной из этих крайних точек зрения;
Внастоящем деле нет никакого основания, разъяснять в полном объеме спорный вопрос так называемого принципа прямого действия основных прав на отношения между частными лицами (Drittwirkung). Для того, чтобы получить соответствующий ин тересам дела результат, достаточно следующее:
Без сомнения, основные права служат в первую очередь тому, чтобы защитить свободу каждого от посягательств государст венной власти, они являются правами, защищающими гражданина от государства. Это вытекает из духовно исторического развития идеи об основных правах и также из исторических процессов, которые привели к включению основных прав в консти туции отдельных государств. То же самое подразумевает и Основной закон, в котором раздел об основных правах человека по ставлен на первое место, что подчеркивает приоритет человека и его достоинства по отношению к государственной власти. Это подкрепляется также и тем, что законодатель предоставляет право подачи конституционной жалобы только в случае оспарива ния актов государственной власти.
Однако правильно также и то, что Основной закон, который не представляет собой нейтральную в ценностном отношении сис тему, в своем разделе об основных правах установил объективную иерархию ценностей и так же правильно то, что как раз в этом выражается принципиально более весомое значение основных прав.
Эта система ценностей, ставящая в центр внимания свободно развивающуюся личность и ее достоинство в условиях социаль ной общности, должна распространяться в качестве основного конституционно правового решения на все области права; она дает импульсы и указывает перспективы развития законодательству, администрации и судопроизводству. Она влияет, разуме
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя
§ 1. Защита чести и достоинства: дело Петуховой |
227 |
ется, также и на гражданское право; никакая гражданско правовая норма не должна противоречить ей, любая норма должна быть истолкована в смысле этой системы.
Содержание основных прав как объективных норм раскрывается в частном праве посредством действующих в этой отрасли права норм. Как новое право должно соответствовать системе ценностей основных прав, так ныне действующее право содер жательно ориентируется на эту систему ценностей; от него (от действующего права) оно (новое право) получает специфически конституционно правовое содержание, определяющее с этого момента его толкование. Спор между частными лицами о правах и обязанностях, исходящий из обусловленных основными правами норм поведения, регулируемых гражданским правом, оста ется в материальном и процессуальном плане гражданско правовым спором. В данном случае применение и толкование граж данско правовых норм должно следовать публичному праву, то есть конституции.
Влияние ценностных критериев основных прав проявляется, прежде всего, в тех нормах частного права, которые содержат им перативное право и образуют, таким образом, часть ordre public (публичного порядка) – в широком смысле – то есть часть принципов, которые должны быть обязательны в интересах общего блага также для оформления правовых отношений между отдельными лицами и поэтому должны соблюдаться независимо от частной воли. Эти положения по своей цели родственны с публичным правом, которое они органично дополняют. Это должно подчинять их в особенной мере влиянию конституционного права. Для реализации этого влияния судопроизводству предоставляются прежде всего «общие оговорки», которые для оцен ки человеческого поведения ссылаются, как параграф 826 ГК, на находящиеся вне гражданского права и даже права вообще критерии, такие как общепринятые правила морали. Это объясняется тем, что при выяснении вопроса о конкретизации требо ваний социальных предписаний в каждом отдельном случае, следует исходить в первую очередь из целостной системы ценност ных представлений, которых достиг народ к определенному моменту своего духовного и культурного развития и зафиксировал в своей конституции. Поэтому общие оговорки были с полным правом названы «точками прорыва» основных прав в область гражданского права (Duerig in: Neumann Nipperdey Scheuner, Die Grundrechte, Band II S. 525).
Судья в силу конституционных полномочий должен проверить, не оказывают ли основные права влияние на применяемые им материальные гражданско правовые нормы вышеописанным образом; если это имеет место, то он должен учесть при толкова нии и применении этих норм вытекающую из этого модификацию частного права. В этом состоит смысл связанности решений судьи по гражданским делам основными правами (абз. 3 ст. 1, Основного закона). Если он не учтет эти критерии и оставит в своем решении без внимания это конституционно правовое влияние на гражданско правовые нормы, то он нарушит не только объективное конституционное право, в котором он не усматривает содержания нормы основного права (как объективной нор мы); он как носитель государственной власти нарушит своим решением в гораздо большей степени основное право, на соблю дение которого судебной властью имеет конституционное право гражданин. Против такого решения в ФКС без ущерба для борьбы с юридическими ошибками в рамках системы судебного обжалования по гражданско правовым спорам может быть по дана конституционная жалоба.
Конституционный Суд должен проверить, правильно ли расценил общий суд, в ведении которого находится это дело, значи мость и влияние основных прав в области гражданского права. Из этого одновременно вытекает ограничение последующего контроля: в компетенцию конституционного суда не входит контроль судебных решений по гражданским делам в полном объе ме на предмет юридических ошибок. Конституционный Суд должен только дать оценку обозначенному выше влиянию основных прав на гражданское право и показать ценностное содержание конституционных прав в конкретном деле.
2. В случае с основным правом на свободу выражения мнения (ст. 5 Основного закона) проблематика отношений между основ ными правами и частным правом проявляется по другому. Данное основное право гарантируется – как это уже было отражено в Веймарской конституции (ст. 118) – Основным законом только в рамках «общих законов» (абз. 2 ст. 5).
Основное право на свободу выражения мнения выступает в качестве самого непосредственного выражения личности человека в обществе, а является одним из важнейших прав вообще. Для свободного демократического государственного порядка оно (право на свободу выражения мнения) является безусловно основополагающим, так как только оно делает возможным посто янную идейную дискуссию, борьбу мнений, что является необходимым жизненным элементом его существования (5 BVerfGE 85 [205]). В определенном смысле оно (это право) является основой любой свободы вообще, «матрицей, отражающей обяза тельное условие любой другой формы свободы» (Кардозо) (Cardozo).
Принципиальное значение свободы выражения мнений, которое оно имеет для свободного демократического государства, по зволяет сделать вывод, что, исходя из имеющейся конституционной системы, непоследовательно ставить объективное значе ние именно этого основного права в зависимость от простого закона (и тем самым неизбежно от толкующих эти законы судов).
Также и здесь имеет место в принципе то, о чем было выше сказано об отношении основных прав к частному праву: общие за коны, ограничивающие своим влиянием основное право, должны со своей стороны рассматриваться в свете значения этого ос новного права и интерпретироваться так, чтобы сохранить особое ценностное содержание этого права, которое должно при вести в условиях свободной демократии к принципиальной презумпции свободы слова во всех областях, но именно в общест венной жизни оно должно быть предоставлено в любом случае.
Взаимные отношения между основным правом и «общим законом» не следует воспринимать как одностороннее ограничение значения основного права «общими законами»; здесь происходит взаимное влияние в том смысле, что «общие законы» по сво ему содержанию, ограничивая основное право, должны быть, однако, со своей стороны истолкованы исходя из признания цен ностного значения этого основного права в свободном демократическом государстве и таким образом в своем воздействии, ог раничивающем основное право, сами должны быть ограничены.
Федеральный конституционный суд, призванный охранять при помощи правого института конституционной жалобы основные права, должен в соответствии с этим иметь правовую возможность контролировать суды там, где на практике пересекаются сферы общего закона и основных прав.
В компетенцию конституционного суда должно входить утверждение особой ценности этого основного права в свободной демо кратии для всех органов государственной власти, включая гражданские суды и установление конституционно правового равно весия между противоречащими друг другу основным правом и «общими законами».
3. Понятие «общего закона» было изначально дискуссионным. В любом случае оно уже толковалось с момента принятия Ос новного закона в том смысле, что под ним следует понимать все законы, которые «не запрещают мнение как таковое и не на правлены против выражения мнения как такового, и в большей мере служат защите правового блага без учета чьего либо мнения, защите общественной ценности, имеющей приоритет перед свободой слова.
Если понятие «общие законы» понимается именно так, то, исходя из всего этого, смысл защиты основных прав составляет следующее. Следует отклонить точку зрения о том, что основным правом защищено только высказывание мнения, а не заклю
Материалы не могут быть воспроизведены полностью или частично в печатном, электронном или ином виде иначе как с письменного разрешения Издателя