§ 3. Обязательственное право

Общие Часть Кодекса, посвященная обязательственно-

пол ожения му праву, самая большая: в ней содержится ²/з общего числа статей. Такое внимание к обяза­тельствам было вызвано повышением их роли в хозяйственной жизни страны. В период военного коммунизма сфера действия обяза­тельственного права сузилась до минимальных размеров. А. Г. Гойх­барг вспоминал, что.когда в 1920 году на съезде деятелей юстиции пытались перечислить договоры, применяемые на практике, назы­вали только договор найма пастуха в деревне². Конечно, здесь си­туация утрирована, но доля истины имеется. К 1922 году положе­ние существенно изменилось: не случайно первой попыткой коди­фикации гражданского права явилось составление проекта Кодек­са обязательственного права.

¹ См.: Гойхбарг А. Г. Основы частного имущественного права. С. 120.

² См.: Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. 1. С. 3.

Хотя в ГК обязательствам уделено много места, однако, пред­ставляя Кодекс сессии ВЦИК, А. Г. Гойхбарг практически не оста­новился на обязательственном праве: в докладе после вещного права он упомянул только о договорах найма и купли-продажи и пере­шел к наследственному праву. Это, конечно, не означает, что та­кой существенной части ГК, как обязательственное право, не при­давалось значения. Скорее всего, составители не испытывали здесь особых трудностей, поскольку наверняка в их распоряжении на­ходились и текст неутвержденного проекта Кодекса об обязатель­ствах," и текст забракованного проекта комиссии юристов. Знаме­нитая норма об ограничении свободы договора, одобренная за пол­

года до принятия ГК В. И. Лениным, была помещена в раздел Б проекта: "Сделки". Таким образом, представленные статьи не мог­ли, с точки зрения составителей, вызвать возражения. И в самом деле, из 309 статей "Обязательственного права" только в 37 была внесена правка, причем в 90% случаев — редакционная. Мнения о том, удачна ли часть "Обязательственное право" ГК, разделились еще до его утверждения. П. И. Стучка в выступлении в процессе обсуждения Кодекса и в вышедшей позднее монографии упрекал авторов в том, что "сам кодекс составлен таким образом: взят ка­кой-нибудь хороший кодекс, а таких очень много, значит, один из образцовых гражданских кодексов, или, вернее, наше Гражданс­кое Уложение старого правительства, и из него выкинуто то, что показалось ненужным, и вставлены некоторые статьи принципи­ально советского характера. Таким образом, Кодекс оказался со­вершенно случайным подбором статей"¹. Несколько с иных пози­ций критиковал "Обязательственное право" Я. Берман. Если Стуч­ка все же видел в ГК статьи "принципиально советского характе­ра", то Берман этого не замечал и ругал составителей за то, что они сохранили в обязательственном праве основной принцип "бур­жуазного" обязательственного права — принцип равенства субъек­тов правоотношения, поставив государство на одну доску с част­ными лицами. Он делает также замечание о том, что "взаимоотно­шения государственных организаций с частными лицами не толь­ко не выделены в особую часть или главу кодекса, что, конечно, было бы единственно правильным методом, но и вообще остались вне поля зрения авторов проекта"². Конкретизируя это замечание, Берман указывал: "В главе об обязательствах, возникающих из договоров, только одна статья (ст. 132) из 20-ти упоминает о дого­ворах, заключаемых госучреждениями и госпредприятиями как между собой, так и с частными лицами, но. и эта статья говорит лишь об... обязательном засвидетельствовании этих договоров в но­тариальном порядке"³.

¹ IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 3. С. 15. См. также: Стучка П. И. Курс советского гражданского права. Т. 1. С. 104.

² Берман Я. Указ. соч. С. 84.

³ Там же. С. 84.

Комиссия ВЦИК, а затем и сессия ВЦИК приняли точку зре­ния составителя Кодекса А. Г. Гойхбарга и одобрили часть, внеся в нее, как уже упоминалось, лишь незначительные изменения ре­дакционного характера. Много позже, в 1948 г., ГК РСФСР 1922 г., который в то время еще действовал, оценивался так: "Дальнейшие годы показали, что Гражданский кодекс РСФСР и аналогичные с ним кодексы других союзных республик оказались удачными с точ­ки зрения двойственной задачи, стоявшей перед ними: использо­вать в необходимых размерах частную инициативу в целях ско­

рейшего восстановления народного хозяйства, но вместе с тем обес­печить дальнейшее социалистическое строительство. По мере рос­та социалистического строительства оказалось возможным, сохра­няя в основном постановления Гражданского кодекса, суживать пределы, отведенные для "частной" деятельности, расширять и укреплять социалистические отношения. Гражданский кодекс ока­зался, с одной стороны, пригодным для удовлетворения потребно­стей момента, а с другой, с успехом регламентировал имуществен­но-правовые отношения, складывающиеся при социалистическом наступлении"¹.

Во всех приведенных высказываниях о ГК имеется доля ис­тины, хотя на первый взгляд позиции авторов противоположны. В частности, Кодекс действительно не был ориентирован на регу­лирование хозяйственной деятельности предприятий. Г. М. Сверд­лов отмечал, что ГК 1922 г. не имел цели разрешать задачи, каса­ющиеся регулирования взаимоотношений между социалистиче­скими организациями². Все это сказалось впоследствии на хаоти­ческом характере формирования нашего хозяйственного законода­тельства.

¹ История советского гражданского права. С. 188.

² См.: Свердлов Г. М. К истории гражданского и хозяйственного зако­нодательства // Сов. государство и право. 1959. № 9. С. 36. Соглашаясь с выводом, нельзя согласиться с некоторыми аргументами автора. Ссылки на высказывания В. И. Ленина о Кодексе некорректны, поскольку, как по­казано в гл. II, В. И. Ленин из-за болезни не смог даже полностью ознако­миться с проектом Кодекса.

³ Стучка П. И. Курс советского гражданского права. Т. 1. С. 103.

⁴ Варшавский К. М. Указ. соч. С. 105.

Прав был и П. И. Стучка, находивший в Кодексе заимство­вания из буржуазных кодексов и даже видевший в этом "частич­ную рецепцию права Запада"³. Это обусловливалось тем, что и пос­ле социалистической революции сохранялись товарно-денежные от­ношения, для регулирования которых вполне допустимо было ис­пользование хорошо разработанных институтов обязательственно­го права. Вопрос состоял лишь в том, чтобы заставить работать их на социалистическое государство. К. М. Варшавский писал, что "по­становления о юридических сделках в наименьшей мере связаны с индивидуальными особенностями места и времени — они наи­более абстрактны и потому в своей основе остаются неизменными на протяжении тысячелетий от римского права до ГК РСФСР"⁴. Не со всем здесь можно согласиться: даже на протяжении суще­ствования Древнего Рима постановления о сделках менялись, но удобство этой правовой категории для товарно-денежных отно­шений действительно доказано тысячелетиями человеческой прак­тики.

Интересны общие положения ГК о сделках¹, содержащиеся в Общей части Кодекса. Наряду с традиционными для Общей части статьями здесь имеются и нормы, призванные в первую очередь защитить интересы социалистического государства. В частности, норма о признании недействительными сделок, направленных к яв­ному ущербу для государства (ст. 30). Конечно, нельзя думать, что до ГК норм о случаях признания сделок недействительными не было или они были плохо разработаны. Праву были знакомы и мнимые, и притворные сделки. П. И. Стучка был прав, указывая на проект Гражданского Уложения как на один из источников ГК. Сравнение текста ряда статей показывает почти полное совпадение (ст. 36 ГК и ст. 52 проекта Гражданского Уложения). Однако перенесение при­знаков недействительности сделки из области формальной ("про­тивна закону и добрым нравам") в область материальную ("нане­сение ущерба государству") меняло подход к этому институту и делало его достаточно действенным орудием в руках Советского государства.

¹ Сделка — важнейший институт гражданского права. Название этого термина — одно из немногих в гражданском праве — отражает некое дея­тельное начало. В 80-е годы прозвучало предложение изъять его из граж­данского права за неблагозвучие ("сделка с совестью" — как будто "дого­вор с совестью" звучит лучше). "Сделку" обвинили во многих "буржуаз­ных" грехах. Спустя 67 лет после принятия ГК это понятие предлага­ли уничтожить за ориентированность "лишь на обеспечение "свободного" волеизъявления сторон и поддержание эквивалентно-возмездного харак­тера взаимосвязей, т. е. по существу" за то, что она рассчитана на про­стые товарно-денежные отношения, а посему "все менее соответствует реальной природе социалистических имущественных отношений" (Суха­нов Е. А. Указ. соч. С. 37). Вновь проглянуло знакомое еще с 20-х годов стремление "перепрыгнуть" через ступеньку. Современная практика под­тверждает, что именно свободное (без кавычек) волеизъявление сторон сти­мулирует экономическое развитие производства, причем любых сторон — и граждан, и юридических лиц.

² См.: ЕСЮ. 1925. № 34. С. 1150.

Право государства вмешиваться в любые сделки, заключае­мые любыми субъектами гражданско-правовых отношений, дава­ло возможность предотвратить наступление невыгодных для соци­алистического сектора экономики последствий. Так, Высшим судеб­ным контролем была признана недействительной "покупка пред­мета, в котором имеет интерес государство по специально объяв­ленному назначению". Определением Гражданской кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР был признан явно убыточным для государства и потому недействительным договор, по которому была сдана в аренду мельница, находившаяся под общей крышей с картофельно-тарочным заводом, с которым она составляла еди­ный комбинат². Аналогично Гражданская кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР признала недействительным по ст. 30 ГК

вексель, выданный одной гражданкой незадолго до смерти даль­нему родственнику, человеку неимущему, который не мог .дать фактически векселедательнице валюты векселя. Кассационная кол­легия усмотрела в этом случае притворную сделку, направленную к той цели, чтобы предоставить возможность векселедержателю об­ратить взыскание на имущество, в частности, дом, принадлежащий векселедательнице, и тем самым предотвратить переход его госу­дарству как выморочного имущества¹.

Основаниями возникновения обязательств ГК называет дого­воры, неосновательное обогащение, причинение вреда и другие, т. е. перечень ст. 106 не является исчерпывающим, и Кодекс пре­дусматривает возможность появления норм, дополняющих его. Как в Кодексе, так и на практике главнейшим основанием возникнове­ния обязательств стали договоры.

В нашей стране судьба договоров тесно связана с состоянием товарно-денежных отношений. Когда в первые годы Советской вла­сти предполагалось быстро вытеснить их из хозяйственной жизни и заменить плановым распределением продуктов, тогда же все реже стали использоваться и договоры. Однако возврат к товарно-денеж­ным отношениям вызвал к жизни и все традиционные гражданс­ко-правовые институты, призванные регулировать эти отношения правовыми средствами. Примечательно, что тогда договор рассмат­ривался как способ осуществления хозяйственных связей в децен­трализованной системе хозяйства, т. е. договорные связи как бы противопоставлялись плану². Конечно, создавая нормы о договорах, законодатель стремился ориентировать их прежде всего на усло­вия социалистического хозяйства, но задача использовать договор как способ регулирования хозяйственных отношений при социализ­ме не ставилась. Возможно, именно поэтому впоследствии прини­мается достаточно много изменений и дополнений, а также норма­тивных а*ктов, в том числе и ведомственных, регулирующих дого­ворные отношения между социалистическими предприятиями. Даже договор поставки с участием государства не был внесен в Кодекс и регулировался ранее принятым Положением.

¹ См.: Судебная практика. 1927. № 5. С. 7.

² См.: Новицкий И. Б. Обязательственное право. М., 1925. С. 8—9.

ГК разрабатывался и принимался в то время, когда принци­пы взаимоотношений между предприятиями государственного сек­тора и предприятий с кооперацией и частниками еще только уста­навливались. Предприятия накапливали опыт работы в условиях хозяйственного расчета, причем и само понятие "хозрасчет" меня­лось на глазах. В 1921 г. хозрасчет начинает проводиться в жизнь, и основной задачей в деятельности государственных предприятий становится самоокупаемость, причем финансовая и организацион­ная самостоятельность предприятия не должна была противоречить

единому централизованному снабжению государством предприятий и сбыту готовой продукции в порядке организованного обмена на продукцию сельского хозяйства¹. Однако предполагаемые формы де­ятельности государственных предприятий не прижились, и в связи с этим изменяется содержание хозрасчета (именуемого уже коммер­ческим). Цель деятельности предприятия — извлечение прибыли. Промышленные предприятия объединялись в тресты, причем со­храняя необходимую свободу хозяйственной деятельности. В норма­тивно-правовой форме это нашло отражение в Положении о трес­тах 1923 г.² А потому многие положения ГК, касающиеся хозяйст­венной деятельности предприятий, имеют незавершенный характер.

ГК закрепляет, главным образом, общие положения обязатель­ственного права (ст. 106—129) без конкретизации их по субъектам права, нормы более адресуются к негосударственным предприяти­ям и частным лицам. Так, именно на частных предпринимателей рассчитана ст. 110, определяющая порядок взимания процентов. Непосвященному может показаться, что статья допускает кабаль­ные сделки, поскольку размер процентов не ограничивается. Од­нако это не так. Ростовщичество, т. е. "взимание в виде промысла за данные взаймы деньги процентов сверх дозволенных законом... с использованием нужды или стесненного положения получающе­го ссуду", каралось по ст. 193 УК РСФСР. Использование крайней нужды при заключении невыгодной для должника сделки делало сделку недействительной на основании ст. 33 ГК. Однако ст. 110 ГК имеет в виду сделки чисто коммерческие. Как справедливо пи­сал А. Г. Гойхбарг, "далеко не всегда высокий процент (например, если сделка дает большую прибыль обязавшемуся платить этот высокий процент) есть выражение ростовщических отношений, а с другой стороны — ростовщичество, кабала может иметься налицо и при отсутствии обязательства платить высокий процент"³.

¹ См.: История советского гражданского права. С. 191.

² СУ РСФСР. 1923. № 29. Ст. 336.

³ Гойхбарг А. Г. Основы частного имущественного права. С. 67.

В Кодексе закреплялось новое, по сравнению с традиционной цивилистикой, правило об усиленной защите обязательств, возни­кающих из договоров. Было установлено принуждение должника к реальному исполнению обязательства, в отличие от обычного воз­мещения ущерба. Правда, действовало оно только применительно к узкой группе обязательств (ст. 120 ГК). Судебная и арбитражная практика решительно встала на защиту реального исполнения до­говорных обязательств, если одной из сторон выступает государ­ственное предприятие. Высшая Арбитражная Комиссия (ВАК) под­черкивала, что "договоры между государственными учреждения­ми для того и заключаются, чтобы создать устойчивую почву для их хозяйственной деятельности, и не могут быть расторгаемы только

по тому соображению, что исполнение их оказалось невыгодным для другого контрагента при изменившихся условиях, наступление ко­торых он не предусмотрел"¹. Одним из обстоятельств, снимавших с должника ответственность за неисполнение обязательства, была невозможность исполнения (ст. 118). Наиболее ярким примером здесь может служить дело о взыскании Орехово-Зуевским трестом убыт­ков от неисполнения договора с Туркцентросоюзом. ВАК освобо­дила Туркцентросоюз от ответственности за неисполнение договора, поскольку голод, отвлекший все силы и средства Туркцентросою-за на помощь голодающим, запрещение вывоза хлеба из Туркес­тана, а также басмаческое движение повлекли за собой серьезные изменения в общих условиях заготовки продуктов на туркестанс­ком рынке².

В ГК достаточно подробно рассмотрены случаи возмещения убытков при неисполнении обязательства. Традиционно под убытком понимались "как положительный ущерб в имуществе, так и упу­щенная выгода, возможная при обычных условиях оборота" (ст. 117). Ущерб, естественно, подразумевался только имущественный. Были и попытки возместить моральный вред. Но практика в соответствии с буквой закона совершенно справедливо отрицательно решила этот вопрос. Так, Харьковский губернский суд отменил решение народ­ного суда, взыскавшего с некоего гражданина вознаграждение "за гражданское бесчестие" женщины, которую он обманул, обещав же­ниться³.

¹ Решения ВАК при СТО. М., 1924. Вып. III. № 152.

² См.: Решения ВАК при СТО. М., 1924. Вып. III № 145.

³ См.: Вестник сов. юстиции. 1923. № 5. С. 122—123.

Вознаграждение за "упущенную прибыль" — обычное требо­вание гражданских кодексов буржуазных государств. Так, Граж­данское Уложение Германской империи (БГБ) определяет ее как прибыль, которую можно было ожидать при нормальном ходе со­бытий. Арбитражная и судебная практика по искам 6 возмещении упущенной прибыли довольно обширна. В условиях стихийного ценообразования, когда цены на продукты то резко повышались, то падали, неисполнение обязательства могло причинить ущерб, который в момент принятия обязательства нельзя было предпо­ложить. Примером может служить спор между Камвольным трес­том и Укрторгом. Камвольный трест закупил 21 декабря 1922 г. сахарный песок. Расчет должен был производиться наличными не позднее 23 декабря 1922 г. Однако расчет был произведен не пол­ностью, в результате чего Укрторг не смог закупить для другого контрагента рожь, которая против цены 25 декабря на момент предъявления иска повысилась в два раза. Укрторг потребовал возмещения убытков. По данному делу ВАК в иске отказала, по­скольку не допускала, что Укрторг не располагал никакими ины­

ми денежными средствами, кроме тех, которые он должен был по­лучить от треста¹. Здесь ясно видно, что ВАК стремилась макси­мально сузить возможности получения потерпевшей стороной упу­щенной прибыли.

Общее направление в рассмотрении исков о возмещении ущер­ба можно определить как сужение возможности взыскать убытки, если при этом кредитор помимо убытков получал еще и матери­альную выгоду. Так, определением Гражданской кассационной кол­легии Верховного Суда РСФСР от б мая 1924 г. было рекомендова­но упущенную выгоду толковать в соответствии с общими начала­ми советского законодательства, преследующего спекулятивные сделки. Упущенной выгодой считалась совершенно конкретная вы­года при обычных условиях оборота, исчисление ее по средним бир­жевым ценам признавалось недопустимым².

Вторая глава части "Обязательственное право" — "Обязатель­ства, возникающие из договоров" развивает положения, содержав­шиеся в главе "Сделки", и одновременно является общей частью к последующим главам, где даны конкретные виды договоров. Нор­мы этой части разработаны с учетом традиционных положений ци­вилистики. Можно, конечно, сказать, что, например, начало ст. 130 очень схоже со ст. б кн. 5 проекта Гражданского Уложения Рос­сийской империи, а ст. 131 почти повторяет ст. 4 отд. 1 Швейцарс­кого обязательственного права. Но порядок заключения договора, формы его заключения, виды договоров, способы обеспечения ис­полнения обязательств, из него вытекающих, — весь понятийный аппарат достаточно хорошо уже был разработан, и такие общие места встречаются во всех нормативных актах, посвященных ре­гулированию договорного права. Многие из понятий этого ряда при­обрели характер международных символов: договор — двусторон­няя сделка и т. п. Поэтому наличие в ГК статей, сходных со стать­ями западноевропейских кодексов, говорит об использовании в ин­тересах социалистического строительства проверенных практикой достижений юридической техники.

¹ См.: Новицкий И. Б. Обязательственное право. С. 46.

² См.: ЕСЮ. 1924. № 19—20. С. 473.

³ Варшавский К. М. Указ. соч. С. 108,

Порядок заключения договора в ГК регулируется достаточно подробно. К. М. Варшавский, утверждая, что "в отношении поряд­ка заключения договоров ГК воспринял постановления Германско­го Уложения, в наибольшей мере соответствующие интересам обо­рота"³, был не вполне прав. При обсуждении ГК во ВЙ;ИК в ст. 130 было включено определение существенных пунктов договора, т. е. пунктов, без достижения согласия по которым договор не мог счи­таться заключенным. Поэтому советский закон поставил на более устойчивую почву процедуру заключения договора и сократил тем

самым количество споров по этому предмету Советский Кодекс как раз не воспринял ряд положений западноевропейских уложений и, в частности, БГБ: например, были отвергнуты такие способы предложения заключить договор, как публичное объявление о воз­награждении, выставление в витрине.

Форма заключения договора определяется ГК в зависимости: а) от суммы и б) от сторон договора. Однако это лишь общие прин­ципы, ст. 136 специально делает оговорку, что закон может пре­дусмотреть в ряде случаев особую форму. Речь здесь идет прежде всего о больших формальностях при заключении отдельных видов договоров, в контроле над которыми государство заинтересовано. Так, законом устанавливается общее правило о письменном порядке заключения договора на сумму свыше 500 рублей золотом¹, однако ряд договоров, например, договор о неустойке, о найме имущества на срок свыше одного года, должен был заключаться в письменной форме независимо от суммы. Кроме того, иногда предусматрива­лась не просто письменная, а нотариальная форма или регистра­ция на бирже.

Обязательный, как правило, письменный порядок оформления договоров, участником которых являлось государство, должен был обеспечить их большую устойчивость и ясность.

Статья 138 особо оговаривает порядок оформления договора дарения. Как известно, дарение было отменено специальным дек­ретом в 1918 г., чтобы ограничить источники возникновения права частной собственности. Вновь допуская дарение, ГК стремился по­ставить этот договор под контроль государства. Дарение на сумму свыше 1 тыс. руб. золотом должно было облекаться в письменную форму и регистрироваться в нотариальном порядке. Интересно, что согласно разъяснению Пленума Верховного Суда РСФСР каждое лицо в течение своей жизни могло совершить дарение несколько раз, но с обязательным условием, чтобы общая сумма подаренного не превышала 10 тыс. руб. золотом².

¹ Советский бумажный рубль не имел в 1922 г. устойчивого курса. Сумма 500 руб. (в проекте российского Гражданского Уложения — 300 руб.) интересна своей устойчивостью. Хотя 500 руб. золотом 1922 г. не равны по покупательной способности 50 руб. 1964 г., ГК РСФСР 1964 г. воспроизвел эту сумму (ст. 269).

² См.: Новицкий И. Б. Обязательства из договоров. М., 1924. С. 41.

³ См.: ЕСЮ. 1922. № 12. С. 15.

4 - 5456

Своеобразие ГК состояло и в том, что в нем не был закреплен принцип дозволенности заключать любой договор, если он не про­тиворечит общим требованиям, предъявляемым Кодексом к дого­ворам. Еще до принятия ГК НКЮ в циркуляре от 3 марта 1922 г. разъяснял, что практика регистрации нотариатом договоров, содер­жанием которых являются отношения, неизвестные действующе­му праву, является неправомерной³. Кодекс расширил крут извес­

тных советскому законодательству договоров, однако и они не ис­черпывали все типы.

Обязательства Договор имущественного найма помещен пер-из договоров вым среди видов договоров. В определенной степени это показывает значение, которое ему придавалось. Договор имущественного найма регулировал два типа отношений: аренду предприятий и нежилых помещений и наем жилых помещений. В большинстве случаев нормы ГК обращены в равной степени на оба вида найма, лишь иногда закон оговарива­ет, какой из них имеется в виду.

В литературе отмечалось, что "общие правила о найме близ­ки к буржуазному праву"¹, что, за исключением семи статей, "во всех остальных государственные предприятия как наймодав-цы и как наниматели уравниваются с частными лицами"². Извест­ное сходство с буржуазными кодексами здесь имеется, но важны статьи, закрепляющие интересы Советского государства. Для это­го совсем не обязательно давать государству особые привилегии: ведь гражданско-правовое регулирование предполагает все же ра­венство сторон. Главное, что закон попытался последовательно про­вести классовый принцип при регулировании жилищного найма. Трудящимся были предоставлены льготы. А. Г. Гойхбарг специально отметил в выступлении на сессии ВЦИК, что "когда наем касается государственных учреждений, касается рабочих и служащих, то тогда выселять их невозможно, тогда автоматически договор этот по истечении срока продолжается"³. Таким образом, создавалась относительная устойчивость владения жилплощадью для трудящих­ся. Важно отметить, что именно для нанимателя делается исклю­чение: ГК говорит о его праве на защиту своего владения жильем даже от посягательств собственника помещения. Как известно, по господствовавшей тогда в гражданском праве доктрине владение сохранялось лишь как элемент права собственности. Это не слу­чайная оговорка Кодекса, здесь вполне целенаправленно и после­довательно проводится защита прав нанимателя (обычно трудяще­гося) от наймодателя, в роли которого могли выступать и частные собственники, и застройщики.

¹ Варшавский К. М. Указ. соч. С. 118.

² Берман Я. Указ. соч. С. 85.

•³ IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 3. С. 11.

Наличие значительного числа немуниципализированных стро­ений и невозможность обеспечить нуждающихся жильем исклю­чительно из государственных фондов потребовали пересмотра ст. 160 проекта (в ГК — ст. 166). Комиссия СНК устранила из "про­екта упоминание об освобождении от квартирной платы инвали­дов по тому соображению, что такое правило могло бы поставить

инвалидов труда и войны в невозможность найти для себя поме­щение"¹. Поэтому статья была переделана таким образом, чтобы устанавливался лишь возможный максимум при взимании кварт­платы частными наймодателями.

В ряде статей закрепляются и льготы для государства. Так, устанавливается максимальный срок имущественного найма в 12 лет (ст. 154). Государство в случае необходимости могло сравни­тельно быстро получить сданное им внаем предприятие. Для квар­тиросъемщика создавалась относительная устойчивость, обеспечи­вавшаяся тем, что по истечении 12-летнего срока найма, если на­ниматель был трудящимся, договор возобновлялся на неопределен­ный срок. Для того чтобы стороны более ясно представляли свои права и обязанности, договоры найма на срок более года должны были заключаться в письменной форме. Возможность расторжения договора жилищного найма была ограничена случаями, предусмот­ренными в законе. ГК говорит о расторжении договора в судебном порядке, однако допускалась возможность выселения и в админи­стративном порядке. Причины, по которым можно было выселить в административном порядке, в ГК не предусматривались, в нем лишь указывалось, что делаться это должно в соответствии с за­коном. Однако ни в Кодексе, ни в приложениях к нему такой нор­мативный акт не назывался, что создавало некоторую неопреде­ленность в положении квартиросъемщика.

Договоры купли-продажи и мены урегулированы Кодексом достаточно подробно. Дается определение договоров (ст. 180 и 206), закон обращает внимание и на виды имущества, которое может быть предметом договоров. А. Г. Гойхбарг отмечал, что "при купле-про­даже существует целый ряд ограничений для предметов, которые не могут быть в свободном обороте"². Чтобы не терять контроль над такими важными сделками, как купля-продажа жилых строений и права застройки, ГК определяет обязательный нотариальный по­рядок оформления этих договоров с последующей регистрацией в коммунальном отделе исполкома местного Совета.

¹ Энциклопедия государства и права. С. 512.

²IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 3. С. 11.

³ См.: декрет СНК от 14 декабря 1917 г. // СУ РСФСР. 1917. № 10. Ст. 154; декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 62. Ст. 674.

В связи с острым жилищным кризисом закон был вынужден отступить от курса, взятого в первые годы революции, — на зап­рещение сделок с "недвижимостью"³. Сделки по отчуждению стро­ений допускались, но ограничивались возможности спекуляции до­мами. Довольно подробно регламентировались порядок передачи имущества и ответственность сторон за неисполнение или просрочку исполнения договора.

Существенным недочетом ГК было то, что в качестве субъек­тов купли-продажи и мены подразумевались частные лица (юри­дические и физические). На это еще в процессе обсуждения про­екта указывал Я. Берман¹. Нормы советских декретов, определяв­шие специфические черты договора купли-продажи, когда одной из его сторон или даже обеими сторонами являются государствен­ные юридические лица, в Кодексе отражения не нашли.

Как своеобразную разновидность договора купли-продажи на­ука и практика рассматривали договор поставки, причем в соот­ветствии с Положением о государственных подрядах и поставках покупателем всегда должен был быть государственный орган, а по­ставщиком — частное лицо. И хотя с самого начала можно было предположить и иные варианты, Кодекс не отразил этой возмож­ности. Поскольку в ГК договор поставки не регламентировался, не­обходимо было пользоваться Положением о государственных под­рядах и поставках, принятым почти за год до утверждения Кодек­са и к этому моменту уже нуждавшимся в доработке. Хотя перво­начально и не рассчитывали применять статьи ГК о купле-прода­же к договорам, в которых принимали участие • государственные юридические лица, практика пошла по пути распространения норм главы о купле-продаже на отношения, возникавшие из договора по­ставки. В случае спора между государственными органами о куп­ле-продаже тоже применялись нормы ГК. Достаточно ясно это видно на примере практики ВАК и Гражданской коллегии Верховного Суда. В частности, в решении ВАК при СТО от 2 мая 1923 г. по иску Орехово-Зуевского треста к государственной импортно-экс­портной конторе НКВТ "Госторг" вопрос об ответственности про­давца за качество проданной вещи разрешался в соответствии со ст. 195 ГК². Точно так же Гражданская кассационная коллегия Вер­ховного Суда разрешила аналогичный спор на основании ст. 195, 196 ГК: "Запах керосина в муке мог быть обнаружен при самом принятии муки", и недосмотр в этом отношении покупателя при-' водит к безответственности продавца³.

¹ См.: Берман Я. Указ. соч. С. 85.

² Решения ВАК при СТО. М., 1924. Вып. III. № 104.

³ См.: ЕСЮ. 1925. № 47. С. 1460.

Структура главы "Договор займа" традиционна: определение договора, форма заключения, обязанности должника по договору, в том числе порядок уплаты процентов. В главе отражены некото­рые особенности этого договора, в частности, то, что в его форму могут быть облечены обязательства, возникшие из других догово­ров. Для обновления обязательства посредством заключения ново­го договора, так называемой новации, займ был достаточно удоб­ным способом. Подробно рассмотрен в главе и вопрос о валюте зай­ма, т. е. деньгах или иных заменимых вещах, которые составляют

определенную сумму, передаваемую при заключении договора зай­ма. Неустойчивость в момент принятия ГК курса советского бумаж­ного рубля вынуждала законодателя в качестве устойчивой валю­ты опираться на золотые рубли.

Закон не предусматривает виды договора займа. В выступле­нии на сессии А. Г. Гойхбарг говорил о "торговом" и "потребитель­ском" займе. Однако на основании ГК такое разграничение сделать нельзя. В этом смысле даже Русская Правда, более детально раз­работала данный договор. Лишь один раз (и то в примечании к ст. 210) ГК упоминает о государстве-кредиторе. В разделе, посвя­щенном договору займа, не выделены виды займа ни по целям (дол­госрочный и краткосрочный), ни по субъектам (государство, коо­ператив, частное лицо). Все это привело самого составителя Кодекса в 1924 г. к такому выводу: "В нашем ГК заем также урегулирован далеко не в соответствии с... развитыми видами займа... Следова­ло бы урегулировать все виды кредита — и тогда старая форма займа заняла бы то сравнительно ничтожное место, которое отве­дено ей историческим развитием"¹.

Как видно, здесь А. Г. Гойхбарг расширительно толкует дого­вор займа, включая в него и банковские операции. Этот взгляд на­шел отражение и в ГК, где в примечании к ст. 210 вклады в банк также относятся к договору займа.

В 20-е годы в нормативных актах все чаще появляется тер­мин "ссуда" в значении "займ". Наиболее употребительным стано­вится сочетание "банковская ссуда"². Как разновидность заемного рассматривается и вексельное обязательство.

В главе "Заем" получили развитие некоторые нормы Общей части. Прежде всего сюда относится статья о процентах. Размер процентов не ограничивался, тем не менее интересы должника за­щищались, запрещалось взимание процентов с невыплаченных про­центов по долгу; должник мог в ряде случаев досрочно освободиться от процентного займа. Одним из оснований для этого мог стать до­статочно высокий процент —- свыше 6% годовых³.

¹ Гойхбарг А. Г. Основы частного имущественного права, С. 120.

² В дореволюционной цивилистике ссуда означала безвозмездную передачу индивидуально определенной вещи во временное пользование.

³ Комиссия ВЦИК при обсуждении понизила процент: в проекте он равнялся 9% (IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 8. С 18).

Нашло в главе отражение и осуждение законом мнимых сде­лок. Применительно к займу здесь могла идти речь о его безде­нежности и безвалютности. Русская цивилистика традиционно счи­тала недействительными такие договоры. Случаи безденежности займа обычно возникали тогда, когда расписка выдавалась долж­ником раньше получения долга. В этом случае в интересах долж­ника закон позволял оспорить расписку, представив иные доказа­

тельства безденежности займа. Иск о безденежности займа, таким образом, являлся оружием должника против недобросовестного кредитора. Однако возможен был и случай, когда кредитор мог предъявить аналогичное требование должнику. Примеры подобного рода можно найти в практике частных торговцев. Некредитоспо­собный должник умышленно мог раздать своим доверенным лицам безденежные расписки, чтобы при взыскании меньше досталось настоящим кредиторам. Ситуация, известная по пьесе А. Н. Ост­ровского "Свои люди — сочтемся".

С переходом к новой экономической политике серьезную роль стал играть договор подряда. Этот договор, сторонами которого мог­ли быть и граждане, и государственные предприятия, регулиро­вался не только ГК, но и Положением о государственных подря­дах и поставках, причем в ГК были помещены общие нормы, а По­ложение регулировало лишь случаи, когда государственные орга­ны являлись заказчиками. Составителей ГК упрекали в том, что "авторы проекта от задачи согласования... положения с проектом кодекса вовсе уклонились"¹, а также не предусмотрели в самом Ко­дексе особую защиту интересов государственных организаций, вы­ступающих в качестве подрядчиков². Однако, как правило, в 20-е годы в качестве подрядчиков выступали частные лица³. Таким об­разом, ГК регулировал, главным образом, отношения, складываю­щиеся между гражданами. Видимо, поэтому "глава о подряде вос­производит постановления новых западноевропейских кодексов, не внося в них ничего своеобразного"⁴. Однако нормы ГК, посвящен­ные подряду, представляются достаточно удачными в том смысле, что дают большую свободу действий подрядчику, возлагая на него и соответствующую ответственность в случае ненадлежащего вы­полнения им своих обязанностей.

Среди видов договоров особое место занимает в ГК договор поручительства. Это договор дополнительный, заключаемый, что­бы обеспечить исполнение основного обязательства. Согласно дан­ному договору поручитель в случае отказа должника от выполне­ния договора (как правило, займа) сам обязан исполнить обяза­тельство. Как следует из содержания посвященных договору пору­чительства статей, он предназначался только для частных лиц, во всяком случае участие государственного органа в качестве пору­чителя ГК не предусматривает, хотя при складывавшихся хозяй­ственных отношениях такой вариант был возможен.

¹ Берман Я. Указ. соч. С. 85.

² См. там же.

³ Подробнее см.: История советского гражданского права. С. 237.

⁴ Варшавский К. М. Указ. соч. С. 118.

Это упущение Кодекса особенно заметно, поскольку в нем не упоминается о гарантии, способе обеспечения исполнения обязатель­

ства, наиболее удобном при заключении сделок государственными органами между собой или с другими субъектами гражданско-пра­вовых отношений. Гарантия, т. е. ручательство со стороны третьего лица, того, что по обязательству, имеющемуся между участника­ми гражданско-правовых отношений, будет достигнут определен­ный хозяйственный или правовой эффект, была знакома цивилисти­ке (ст. III Швейцарского закона об обязательствах 1911 г.). Договор гарантии заключался обычно для обеспечения договоров, регули­рующих хозяйственную жизнь предприятий (например, подряда, поставки, купли-продажи). Гарант не мог исполнить обязательства из договора. Гарантия давала возможность возместить за счет га­ранта ущерб в случае, если обещанного не произойдет. Хотя дого­вор этот и не был включен в ГК, он применялся на практике¹.

Некоторую особенность в структурном плане имеет IX глава ГК, поскольку она состоит из нескольких разделов. В ней представ­лен договор поручения. Первый раздел ("А") посвящен определению прав и обязанностей сторон по этому договору, а второй ("Б") — форме его заключения. Договор поручения — единственный из пред­ставленных в ГК так называемых комиссионных сделок. Сам этот договор, как и способ его оформления, был достаточно полно раз­работан, что дало возможность некоторым исследователям говорить о прямом тождестве в его регулировании с западноевропейским правом². Однако внешнее сходство не говорит о близости в области применения. Советское государство не поощряло в первые годы нэпа комиссионные сделки, поэтому в ГК не был включен даже договор комиссии, хотя на практике в то время он применялся³.

Выделение доверенности как формы заключения договора по­ручения в особую главу вряд ли было целесообразно.

¹ См.: Новицкий И. Б. Поручительство. М., 1924. С. 12.

² См.: Варшавский К. М. Указ. соч. С. 119.

³ Договор был включен в ГК в 1926 г.

Договору товарищества в ГК уделено достаточно много мес­та: развитие хозяйственной инициативы требовало закрепления ее форм. Товарищество — довольно старая и хорошо известная в Рос­сии разновидность договора о совместной деятельности, охватыва­ющая все или почти все сферы жизни. Даже в области искусства известно Товарищество передвижных выставок. Место, куда была помещена глава о товариществах, авторы проекта выбрали преж­де всего исходя из того, что товарищество является разновиднос­тью договора. В процессе обсуждения во ВЦИК содержание главы, посвященной товариществу, не вызвало ни одною замечания, и она была принята целиком. Однако в структурном плане предлагались и иные варианты. П. И. Стучка говорил о целесообразности поме­щения главы в приложениях к ГК. И. С. Перетерский считал не­верным помещение акционерных обществ, которые рассматрива­

лись как один из видов товарищества, в обязательственное право, полагая более удачным размещение их в главе "Субъекты права"¹.

Глава, посвященная товариществу, была разбита на пять раз­делов, в каждом из которых освещался один вид этого договора. Товарищества всех видов, за исключением простого товарищества, выступали в хозяйственном обороте как юридические лица.

Простое товарищество представляло собой по сути дела коо­ператив: двое или несколько лиц обязуются друг перед другом со­единить свои вклады и совместно действовать для достижения об­щей хозяйственной цели. Важно отметить, что под "вкладом" ГК понимал не только имущество, но и услуги (ст. 277). В целях защи­ты прав членов товарищества, внесших небольшие вклады, реше­ние дел товарищества осуществлялось большинством голосов его членов независимо от размера вклада. Прибыль же товарищества должна была распределяться в соответствии с размером вклада.

Полное товарищество, товарищество на вере и товарищество с ограниченной ответственностью являлись частными юридическими лицами. Участие государства в этих видах товариществ (как и в простом товариществе) было исключено условиями договора. Од­нако не была исключена возможность сотрудничества с ними госу­дарственных юридических лиц.

- Значительный интерес представляет последний вид товари­щества — паевое товарищество, или акционерное общество. ГК под­робным образом регламентировал порядок создания акционерных обществ, обязанности их учредителей, полномочия собрания акци­онеров. Членами-пайщиками и учредителями акционерных обществ могли быть как конкретные граждане, так и государственные уч­реждения. Акционерные общества могли быть частными, государ­ственными и смешанными.

Для контроля за деятельностью частных акционерных обществ Кодексом предусматривалась широкая система мер. То, что допус­калась возможность существования смешанных акционерных об­ществ, говорит о гибкости законодателя. Практика, к сожалению, не была достаточно гибкой в этом вопросе, не было выработано даже единой политики в отношении таких предприятий, которые рас­сматривались то как частные, то как государственные. Важную роль в истории советского народного хозяйства сыграли акционерные об­щества, все члены которых были государственными учреждения­ми. Чтобы разорвать экономическую блокаду, в нашей стране со­здавались государственные акционерные общества, которые должны были выступать во внешних сношениях. Так, 17 ноября 1922 г. был утвержден Устав Первого Акционерного Транспортного Общества. Согласно Уставу членами общества могли быть только государствен­ные и кооперативные организации. Учредителями являлись НКПС, ВСНХ, Наркомпрод. В 1926 году было образовано акционерное об-

¹ Перетерский Ив. Указ. соч. С. 53.

щество "Совторгфлот" ("Советский торговый флот"), учредителя­ми которого были НКПС и НКВТ¹. Были попытки привлечь иност­ранный капитал. Так, при рассмотрении вопроса об организации государственного акционерного общества по иностранному туриз­му "Интурист" предполагалось 30% акций разделить поровну между Наркоматом торговли и Совторгфлотом, 50% передать НКПС, а ос­тавшиеся 20% планировалось распространить среди других орга­низаций, обязательно привлекая иностранный капитал². Еще боль­ший процент иностранного капитала предполагался в Русско-Гер­манском Торгово-Транзитном Товариществе. Согласно Уставу, ут­вержденному СНК 20 марта 1923 г., учредителями Товарищества являлись НКВТ, НКПС и Торговое товарищество "Роберт Венкга-уз и К⁰" в Гамбурге. Капитал общества делился поровну между гер­манской фирмой, с одной стороны, и НКПС и НКВТ, с другой.

Договор страхования урегулирован в ГК достаточно подроб­но, что очень удобно, поскольку сокращает простор для ведомствен­ного нормотворчества при издании соответствующих правил и по­ложений.

Страховое дело в Советской России-было национализировано, и хотя статьи ГК не дают возможности определить, кто мог выс­тупать в качестве страховщика, круг их был ограничен исключи­тельно государственными органами. В Кодексе нет статей, посвя­щенных обязательному страхованию, все нормы говорят лишь о доб­ровольном страховании. Это не означает, что советское право не знало обязательного страхования. Декрет СНК от б октября 1921 г. "О государственном имущественном страховании"³ говорил о не­обходимости наладить обязательное государственное страхование имущества частных хозяйств и предприятий. Однако сложность со­стояла в слабости (а подчас и отсутствии) технического аппарата, поэтому начать страховое дело декрет предлагал со страхования добровольного.

¹ СЗ СССР. 1926. № 13. Ст. 91; см. также: Российский государствен­ный архив экономики (РГАЭ). Ф. 2292. Д. 393. Л. 1—4.

² См.: РГАЭ. Ф. 7795. Д. 131. Л. 42.

³ СУ РСФСР. 1921. № 69. Ст. 554.

Об обязательном страховании пассажиров на железных доро­гах говорил в выступлении на сессии ВЦИК П. И. Стучка. Сохра­няя дореволюционную традицию, проект не имел в главе "Страхо­вание" нормы об обязательном страховании пассажиров. В случае получения увечья или иного несчастного случая пассажиры могли подать иск о возмещении вреда. Стучка указывал, что "увечные" дела отвлекают на их рассмотрение и расследование громадное число служащих, а иски по ним удовлетворяются на 99%. Он пола­гал, что "нельзя терпеть, чтобы относительно смерти спорили в рабоче-крестьянском суде. Надо ввести страхование пассажиров за счет казны, чтобы получивший увечье на железной дороге полу­

чил это страхование в бесспорном порядке". Такой порядок "уст­ранит сразу из практики громадное количество дел, которые заг­ромождают суды, дают доходы разным лицам, увеличивают пер­сонал, но никакого основания не находят в существе дела. И, с дру­гой стороны, недостойно рабоче-крестьянского правительства то, что оно возбуждает споры в суде относительно того, умышленно ли че­ловек получил увечье на железной дороге или случайно"¹. Это за­мечание было воспринято А. Г. Гойхбаргом как желание "выбро­сить все, что касается причинения вреда другому лицу"². В про­цессе работы комиссии ВЦИК, когда обсуждалась глава о страхо­вании, Стучка, вероятно, не поднимал вопроса, так что по этому поводу даже не было обсуждения. При постатейном рассмотрении Кодекса на сессии ВЦИК А. Г. Гойхбарг отметил, что в главу о стра­ховании поправок внесено не было³.

ГК упоминает о двух видах страхования: имущественном и личном. Однако, поскольку объектом правоотношения являются страховые платежи, а не то, что именно страхуется, различий в правовом регулировании обоих видов страхования закон не знал.

Резко расходится ГК с западноевропейским правом в вопросе о том, кто может выступать в качестве страхователя. Западноев­ропейское право допускает, чтобы страхователь имел интерес, не только, основанный на юридическом отношении, но и вытекающий из хозяйственных и просто фактических отношений (теоретически возможно положение, при котором любитель оперы может застра­ховать здание оперного театра от пожара). Статья 373 ГК ориен­тирована на юридические отношения как основания страхового ин­тереса. В статье указывается, что договор страхования может быть заключен собственником имущества, лицом, имеющим на это иму­щество вещное право или право нанимателя или ответственным по договору за ухудшение или гибель имущества⁴.

Обязательства, В ГК выделены две специальные главы, посвя- возникающие щенные иным, помимо договорных, способам вследствие возникновения обязательств. По сравнению с неосновательного _ГК РСФСР 1964 г. отсутствовала лишь глава ^тт^Лж^Ги^о °б обязательствах, возникших в результате вреда спасания. Обязанность возврата неоснователь-

¹ IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 3. С. 16.

² Там же. С. 19.

³ См. Протокол № 2 // ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 24. Д. 22. Л. 12; IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 8. С. 18.

⁴ Подробно см.: Серебровский В. И. Страховой интерес в Гражданском кодексе // Право и жизнь. 1924. Кн. 2—3.

но приобретенного или сбереженного имуще­ства сопровождалась обязанностью возвращения или возмещения доходов, извлеченных из неосновательно полученного имущества.

Глава, посвященная обязательствам, возникшим из причине­ния вреда, носит на себе следы влияния так называемого принци­па причинения. Суть его заключалась в том, что вина как основа­ние ответственности отрицалась. Вместо этого "устаревшего" ин­ститута предлагалось положить в основу объективную связь вре­да с деятельностью причинившего вред. Во главе сторонников этой теории стоял А. Г. Гойхбарг¹. В соответствии с ней он и разраба­тывал проект Кодекса. Гойхбарг считал, что "наш кодекс... стро­ит... ответственность за причинение вреда на социальном начале причинения, а не индивидуальном начале вины"². Поэтому в ГК нет даже упоминания о вине. Однако, хотя слово "вина" не употребля­ется, сами формы вины в законе присутствуют (как и в Уголовном кодексе). Наличие вины потерпевшего как основание, освобождаю­щее от ответственности причинителя, закономерно отражено в ГК, поскольку теоретические выкладки не укладывались в жизненные критерии. Следовательно, даже вопреки желанию составителей проекта, в Кодекс вошли нормы, фактически опиравшиеся на ин­ститут вины.

Статья 403 ГК, определяя общий порядок возмещения вреда, называет в качестве обстоятельства, освобождающего от возмеще­ния, умысел либо грубую неосторожность самого потерпевшего, т. е. упоминает формы вины. Фактически вина учитывалась и в слу­чае возникновения обязательств вследствие причинения другому лицу вреда источником повышенной опасности (ст. 404). Сам ис­точник повышенной опасности не был назван в ГК с достаточной определенностью, а приводился примерный перечень объектов, эк­сплуатация которых могла привести к непредвиденным последстви­ям. Например, крушение поезда, разрушение строения, авария на предприятии, причинение травм работающими станками. Интересно, что при обсуждении статьи в комиссии ВЦИК из перечня был вы­черкнут автомобиль. Из этого следует, что не все средства транс­порта рассматривались в то время как источник повышенной опас­ности.

Еще одной особенностью Кодекса было ограничение ответствен­ности государства за причинение вреда. Прежде всего, срок иско­вой давности устанавливался в один год. Ответственность учреж­дений за действия должностных лиц ограничивалась рядом усло­вий, сами случаи должны были быть указаны в специальном зако­не, т. е. здесь ГК содержал отсылочную норму.

¹ См.: Иоффе О. С. Указ. соч. Ч. 2. Л., 1978. С. 129.

² Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. С. 174.

Важным являлся учет в ГК имущественного положения по­терпевшего и причинившего вред. Суд мог уменьшить размер воз­награждения за вред в случае несостоятельности причинителя. Статья 406 содержала норму, противоречащую общим принципам

возникновения ответственности за причиненный вред. Вопреки ст. 403—405 суд мог обязать возместить вред и тогда, когда при-чинитель не обязан был этого делать, если имущественное поло­жение потерпевшего было тяжелым. Такой порядок, видимо, обус­ловливался своеобразным пониманием законодателем классового подхода.