§ 9. Уголовное право

Пестрота уголовного законодательства. Германский союз не создал до 1871 г. единого законодательства и в области уголовного права и процесса. Но хотя каждое из входивших в Союз государств шло в этом отношении своим собственным путем, законодательство их обладало некоторыми общими чертами, определявшимися отсталым характером германской экономики первой половины XIX в.

Феодально-абсолютистский характер германских государств полностью проявился и в уголовном праве. Это относится также к Закону о преступлениях и наказаниях, изданному в 1787 г. в Австрии, как и к Общему земскому праву 1794 г.

Особое место среди уголовных памятников Германии начала XIX в. занимает Баварский уголовный кодекс 1813 г., составленный при прямом участии крупнейшего криминалиста Ансельма Фейербаха. Этот кодекс в значительной мере отразил влияние французского уголовного кодекса 1810 г.

Большое влияние оказал на развитие германского уголовного права вступивший в силу в 1851 г. Прусский уголовный кодекс, введенный впоследствии и в некоторых других германских государствах.

До 1 января 1871 г., когда вступил в силу Уголовный кодекс Северо-Германского союза, в германских государствах действовал целый ряд кодексов, недостаточно, хотя и в различной степени, отражавших совершавшееся экономическое развитие Германии.

Общее земское право. Прусское Общее земское право 1794 г. Энгельс называл "законодательным кодексом просвещенного патриархального деспотизма, написанным на таком суконном языке, словно по нему г. Дюринг учился немецкому стилю, - кодексом, который со своими нравоучительными замечаниями, юридической неопределенностью и беспринципностью, своими палочными ударами, как мерой пытки и наказания, принадлежит еще всецело к дореволюционной эпохе"1.

Более передовой характер имело уголовное и уголовно-процессуальное право Рейнской области. Тем не менее, сравнивая уголовные законы Рейнской области с Французским уголовным кодексом, Энгельс называл их "полинявшими копиями классического оригинала"2.

165

Глава 6. Государство и право австрии в 1800-1867 гг.

§ 1. Национальные отношения. Характер государственного режима

"Лагерь Валленштейна". Ряд условий, рассмотрение которых относится к истории средних веков, превратили Австрию в нечто похожее на многонациональный, раздираемый противоречиями "лагерь Валленштейна" и отдали под власть немцев, с одной стороны, и мадьяр - с другой, многочисленные народности, населявшие к началу XIX в. Австрию и Венгрию. Чехи, моравы, словены и другие нации - в Австрии, хорваты, словаки и другие нации - в Венгрии не образовали самостоятельных государств. "В Австрии наиболее развитыми в политическом отношении оказались немцы - они и взяли на себя дело объединения австрийских национальностей в государство. В Венгрии наиболее приспособленными к государственной организованности оказались мадьяры - ядро венгерских национальностей, они же объединители Венгрии"1.

Национальный состав. Корни этого политического порядка уходили в далекое прошлое. Вспомним, что Хорватия, например, соединилась с Венгрией в XII в., Венгрия с Австрией - в XVI в., а Чехия и Моравия окончательно подпали под власть Габсбургов в XVII в.

Из наполеоновских войн старая Австрия вышла в конце концов почти не изменившейся территориально. Это беспорядочное собрание национальностей внешним образом даже закрепилось и оформилось, так как в 1804 г., в связи с имевшимся в виду прекращением Священной Римской империи германской нации, Франц II объявил себя императором Австрии (причем, кстати, превратился во Франца I), и с этого времени общее имя Австрии получило все это нагромождение земель при сохранении, впрочем, и старинных названий королевств, герцогств, княжеств и т. п. Основным было деление на коронные земли австрийские и венгерские. К первым причислялись Нижняя и Верхняя Австрия, Зальцбург, Штирия, Каринтия, Крайна, Береговая земля, Тироль, Форарльберг, Чехия, которая еще называлась Богемией, Моравия, Силезия, Галиция, Буковина, Далмация, а также Ломбардия и некоторые другие итальянские земли. Из этих областей лишь не

166

многие (вроде эрцгерцогства Австрийского) являлись чисто немецкими, в других славянский элемент (и романский) примешивался очень сильно или решительно преобладал. К землям венгерским причисляли Венгрию, Трансильванию, Хорватию (Кроатию) и Славонию. Только в Венгрии мадьярское население было большей частью сплошным, но и здесь к нему сильно примешивались немцы, на севере же и северо-западе жили словаки и украинцы. Трансильвания (Семиградье) населена была румынами, на юге и юго-западе было много итальянцев и сербов. В общем, мадьяры всегда составляли менее половины населения.

В этом необыкновенном государстве славяне численно преобладали и в разное время вели более или менее ожесточенную борьбу против немцев и мадьяр. Но они, как видим, были разбиты на отдельные национальные группы и сильно разъединены территориально немцами и мадьярами.

Среди всех этих национальностей только мадьяры в Венгрии имели явственно выраженное политическое самоуправление, основанное на старинной венгерской конституции и на постановлениях Прагматической санкции. Все остальные земли лишены были всякой автономии.

Национальные и классовые взаимоотношения. Неудивительно, что чем дальше от начала XIX в., тем яснее становится здесь невозможность мирного и полюбовного размежевания национальных интересов. Государство это возникло и в главнейших чертах сложилось в такие времена, когда национальные принципы только зарождались и без сопротивления отступали перед другими силами: потребности защиты Европы от турецкого нашествия были одной из главных причин, соединивших различные племена под скипетром Габсбургов. Но каковы бы ни были эти причины, - по мере того как развивающийся капитализм побеждал на своем пути все препятствия, неизбежно сказывался новый крупный фактор развития и борьбы: национальный принцип. Неудивительно, что внутренняя жизнь пестрого, "лоскутного" австрийского государства становится все более и более беспокойной. Задачи управления чрезвычайно усложняются. Национальный вопрос превращается в самое больное место этого искусственного организма, все политические явления окрашиваются национальным движением в свой цвет, самые простые отношения приобретают здесь опасную натянутость и остроту. С одной стороны, славянские и иные народы, подчиненные немцам и мадьярам, все громче протестуют против этого подчинения и все настойчивее требуют тех или иных форм национально-политической свободы, с другой стороны, растет распря между двумя господствующими нациями этого конгломерата - немцами и мадьярами. А так как национальный вопрос и вызван-то к жизни капиталистическим развитием, то это же развитие все сильнее примешивает к национальной розни классовую борьбу - и конфликты достигают предельной сложности и

167

остроты. Исторические отношения сложились так, что немцы в Австрии, а мадьяры в Венгрии образовали в большинстве областей буржуазию и помещичий слой, славяне же и там и здесь составляли в большинстве случаев подчиненную трудящуюся массу, а в этой массе основным ядром были крестьяне. Городская буржуазия с развитием торговли и промышленности богатела и устремлялась к власти, но на этом пути наталкивалась на сопротивление аристократии. Крестьян тот же прогресс промышленности и земледелия восстанавливал против помещиков, а так как крестьяне "повсюду являются носителями национальной и локальной ограниченности"1, то их классовая борьба против крупного землевладения принимала ярко местный и национальный характер. Украинский, например, крестьянин в Галиции направлял всю свою ненависть против польского помещика, который угнетал его здесь, тогда как чешский или словенский крестьянин в соответственных провинциях враждебно настраивался против немцев, которые эксплуатировали его здесь как помещики или как промышленники. Австрийское же правительство не замедлило воспользоваться этой двойной рознью - классовой и национальной - для того, чтобы укрепить свою насильническую власть над обществом и осуществить идеал абсолютистской монархии. Меттерних мог здесь до самой революции 1848 г. маневрировать и лавировать между нациями и классами, угнетая одну нацию руками другой и эксплуатируя все вместе в пользу феодальной и финансовой знати: "буржуазию и крестьянство каждой национальности он держал в подчинении при помощи аристократии той же национальности и крестьян других национальностей; аристократию каждой национальности - страхом перед буржуазией и крестьянством той же национальности"2.

Политический строй. Всемогущий министр получил возможность установить в Австрии такой общественный и политический строй, который явился предметом зависти и подражания для всех реакционеров Европы. Это было вполне аристократическое государство, где закон открыто и официально признавал преимущества дворянского сословия, господствовавшего над всеми остальными. Помещик сохранял в своем поместье права судьи и администратора, принадлежавшие ему при старом строе, который застала в Австрии наполеоновская эпоха. Высшие государственные должности были по-прежнему в руках дворян, и городская буржуазия, лишенная влияния на аппарат центрального и местного управления, чувствовала себя в полной зависимости от чиновничьего произвола. Крестьянство было несвободно и обязано работать на помещика.

168

Центральный государственный аппарат, расшатанный событиями предыдущих лет и развинченный многочисленными попытками реформы, никогда не доводимыми до конца, отличался и сложностью и запутанностью, но в общем отвечал основному требованию, которое к нему предъявлялось: пресекать в самом зародыше революционное движение. Беда была лишь в том, что, пресекая революционные движения - действительные и воображаемые, - администрация в своем всепожирающем рвении душила всякие проявления общественной жизни. С одной стороны, император Франц, слышавший о полной негодности устарелого государственного аппарата, сам видевший эту негодность, смертельно страшился, однако, всяких перемен, грозивших, по его мнению, докончить разрушение полуразрушенной машины, и стремился сосредоточить в собственных руках даже мелочи и детали правительственной деятельности. С другой стороны, Меттерних, его министр, главную задачу видевший в борьбе с революцией, готов был счесть революцией малейшую попытку общественного контроля над администрацией. Руководящим бюрократическим органом была, по-видимому, так называемая дворцовая и государственная канцелярия (Haus-Hof-Staats Kanzelei), ведавшая иностранными делами, внутренними делами и финансами. Но рядом с ней существовало большое число других высших управлений и советов, компетенция которых не была достаточно разграничена, и которые порой просто не знали ни характера, ни границ своей деятельности. Притом все эти управления имели вид коллегий, что бесконечно тормозило делопроизводство и расширяло поле чиновничьих интриг и чиновничьей безответственности. Безначалие усиливалось автократическими приемами императора, который требовал на свое благоусмотрение даже мелкие и незначительные дела, чем только доводилась до крайних пределов и без того анекдотическая переписка между ведомствами и чудовищная волокита.

Положение провинций. Местного самоуправления - ни земского, ни городского - не существовало. В областях, носивших, как мы уже знаем, величественные названия королевств и герцогств, царил произвол агентов венского правительства. Здесь были областные собрания - "сеймы" - дворянские представительства вполне феодального типа, давно утратившие свое значение. Они занимались раскладкой налогов, устанавливаемых центральной властью. Между ними и областными правителями установился молчаливый договор, на основании которого они терпели злоупотребления и бестолковость чиновников, которые, в свою очередь, покрывали и поощряли самодурство помещиков.

Автономия Венгрии. В одной лишь Венгрии правительство хоть отчасти соблюдало ее старинную конституцию. Но то была конституция не только старинная, а и бесконечно устаревшая, даже отдаленно не соответствовавшая потребностям нового времени. Установленный ею сейм состоял из двух палат: верхней - "стола

169

магнатов" и нижней - "стола депутатов". В верхней заседали епископы, крупнейшие чиновники и высшие дворяне, в нижней перемешаны были представители низшего дворянства с представителями городов. Верхняя палата пользовалась правом вето по отношению к нижней. Впрочем, правильного обсуждения и решения вопросов не было ни в той, ни в другой палате: депутаты были строго связаны наказами избирателей, а голосований вообще избегали, предпочитая прислушиваться к суждениям наиболее сильных и влиятельных членов сейма. Значительный противовес этому сейму составляли собрания "комитатов" - округов, основание которым положено было еще в XI в. В руках этих собраний было управление комитатами и избрание местных администраторов. Они пользовались правом приостанавливать исполнение неугодных им решений сейма. В сейме господствовало высшее дворянство, в комитатах - сельское дворянство. И там, и здесь царили предрассудки и смешные или вредные анахронизмы.

В известные моменты комитаты, впрочем, энергично поддерживали сейм в его оппозиции венскому правительству. После 1812 г. правительство избегало собирать сейм, и в это время комитаты взяли на себя борьбу с незаконными, по их мнению, домогательствами правительства. Неоднократные требования комитатов о созыве сейма пришлось, наконец, удовлетворить, и в 1825 г. сейм вновь собрался.

Следует еще отметить, что Хорватия в составе Венгрии пользовалась, сравнительно с австрийскими областями, более эффективными правами самоуправления. Хорватский губернатор - "бан" - обыкновенно назначался из среды хорватского дворянства, хорватский сейм - "сабор" - имел представителей в венгерском сейме.

Торжество реакции. Возвращаясь к характеристике внутригосударственного режима Австрии, нетрудно видеть, что всеобщее подавление, всесторонний полицейский гнет были руководящими линиями этого режима. Австрийская цензура славилась своей бесцеремонностью и стремилась проникнуть во все решительно проявления чувства и мысли. Письма перлюстрировались. Доступ в страну иностранным произведениям печати был почти закрыт. Издание газет и книг было делом чрезвычайно трудным вследствие исключительной подозрительности цензоров. В университетских аудиториях дежурили тайные доносители. Школы состояли под надзором духовенства, которое шло рука об руку со светскими шпионами.

170