Билет №52. Возникновение парламента в Англии. Государственный строй английской сословно-представительной монархии. Королевская власть и парламент в XIV – первой половине XV века.

Источник: Лекции В.А. Томсинова.

Смотрите какая интересная ситуация возникла в Англии уже в Средневековье. Мы видим, что благодаря особой роли судов, государство здесь быстрее превращается в публично-правовую корпорацию. Раньше, чем во Франции, тем более в Германии. Но этому превращению особым образом способствовало появление английского парламента. Эта страница английской политической истории в учебниках, в литературе трактуется или описывается, к сожалению, очень превратно. Во всяком случае создан некий миф о появлении парламента, и этот мифи представлен в нашей учебной литературе. В том числе в очень хороших книгах, в том числе в докторской диссертации Гутновой «Возникновение английского парламента». Она есть в интернете. Но читать ее надо осторожно. Я познакомился с последними исследованиями английских правоведов, историков права. И история английского права сейчас описывается строго по документам и предстает совершенно другой. Я могу назвать работу Джона Меддикота «Происхождение английского парламента, 924-1327» («The origins of the English Parliament»). Ее можно найти в интернете, но только как описание. К сожалению, на файл я указать не могу, просто я получил ее несколько лет назад, заказал в издательстве, и мне ее прислали. Когда я ее прочитал, я сам изменил мнение о том, как возникал английский парламент.

Какая картина у нас рисуется? Картина рисуется следующая: ВХВ предусмотрела Magnum Councillium, но это был чисто орган магнатов, баронов, который был призван наблюдать, как король соблюдает ВХВ. Но, когда Генрих III стал вести неудачную политику, возникло движение против него, которое привело особую силу в конце 50-х годов. И в 1264 году бароны, соединившись с горожанами, с рыцарями, под руководством Симона де Монфора разбили войска короля. Мятежники победили и созвали парламент. В апреле (весной) 1265 был созван парламент, который имел самое широкое представительство. Практически все те слои, которые когда-то участвовали в движении против Иоанна и это движение привело к появлению ВХВ, они теперь вошли в парламент.

Но в августе (осенью) 1265 года войска Симона де Монфора были разбиты в новой битве с королевскими войсками. Симон де Монфор погиб, и о парламенте благополучно забыли. А в 1295 году Эдуард I затеял войну с Францией, Шотландией и Уэльсом, у него не хватало денег и он опять собрал тот парламент, образцовый, который когда-то был собран Симоном де Монфором (т.е. по его образу). Поэтому там были представлены все те же сословия, социальные группы. Таким образом, с 1295 году в Англии действует парламент. Вот такая картина. А документы говорят совсем о другом.

Во-первых, термин «парламент» (parlement – [парлеман]) встречается уже в документах 12 века. Парламентами назывались заседания магнатов вместе с королем, которые приводили чаще всего к изданиям каких-то актов. Кларендонский parlement 1167г., Нортгемптонский parlement– эти термины обозначали заседание. Но Magnum Councilium, который появляется в ВХВ – 12 и 14 статья варианта 1225года – на самом деле не был создан в то время, а существовал раньше, просто в ВХВ его признали. И он не был распущен после смерти Иоанна. А продолжал собираться. И в период, допустим, с 1216 по 1225гг. он собирался 25 раз. И решал очень важные вопросы. В сущности, уже начинал решать те вопросы, которые потом будет решать парламент 14-го века. Он постоянно собирался в течение первой половины 13 века. И в 1242 году впервые в документах называется термином «parlement» не заседание Magnum Councilium, а сам Magnum Councilium, сам этот орган. То есть термин, который обозначал процедуру заседания стал употребляться для обозначения органа. И на самом деле Симон де Монфор всего лишь созвал тот орган, который уже существовал.

Более того, поражение Симона де Монфора совсем не прекратило существование этого органа, он продолжал собираться. И с 1272 по 1295гг. он созывался регулярно. Тем более что Эдуард I, вступив на престол после смерти Генриха III в 1272г., прибудет в Англию только в середине 1274г. А парламент был постоянно действующим органом. Дело в том, что пополнение королевской казны осуществлялось во многом за счет субсидий, которые давали различные состоятельные слои населения, прежде всего бароны. А решение об этих субсидиях принималось как раз на заседаниях парламента. Оказывается, Симон де Монфор был женат на сестре супруги Генриха III. То есть он входил в королевскую семью, и выступил против своего родственника. Именно поэтому он проявил гуманность, которая привела его к гибели. Разбив королевские войска в 1264-м году, он отпустил на волю Эдуарда, сына Генриха III, уже довольно взрослого человека. Тот отправился во Францию, в течение года собрал войско, вернулся во Франции в июле 1265-го года и наголову разбил войска Симона де Монформа. Если бы этого не произошло, возможно, Симон де Монфор был бы провозглашен новым королем. Ведь традиция была, и прецедент заложил Генрих II, который заключил договор со Стефаном, Генрих II не был прямым наследником Стефана, у Стефана были свои дети, но тем не менее Генрих вступил на престол. Так же мог и Симон де Монфор сделать, но он оказался слишком добрым, в политике добрым быть нельзя – это показывает пример Симона де Монфора.

Эдуард I оказался более удачным королем; досадно, что в Англии на престол восходили люди, которые были выдающимися государственными деятелями, и они смогли создать из Англии мощное экспансионистское государство – мощного, опасного соперника для России. Россия сохранила бы свою традиционную государственность, ведь на самом деле Первая Мировая война была война Англии против России, только она была скрыта столкновением Германии против России, потому что Германия была натравлена на Россию. Англия была всегда для России самым опасным соперником, и сейчас англосаксонская политическая элита объявила Россию своим главным соперником.

Эдуард I – в литературе называется английским Юстинианом – правил с 1272 по 1307-й год – фактически заложил юридические основы того государства, которое в исторической литературе называется сословно-представительной монархией, я избегаю этого названия. Парламент к началу 14-го века сформировался как публично-правовой орган – он представлял на самом деле не сословия, а государство в целом. Парламент в 13-м веке часто собирался, как правило, для одного вопроса – выделения королю субсидий (он ведет войны и постоянно нужны деньги). Широкое представительство парламента постепенно стало традицией. Ко времени смерти Эдуарда I мы видим, что в парламенте представлены все слои населения: духовенство, бароны, горожане, рыцари и даже простое население.

Где-то в период с 1311 до 1321-го года в парламенте резко усиливается та его часть, которая избирается населением. Пока еще нет деления на палаты, но тем не менее уже в ВХВ мы видим, что в Magnum Councilium часть баронов приглашается по специальному вызову короля, часть баронов должна приезжать сама. Обнаружится потом, что, когда депутаты парламента, избранные от населения, начнут консолидироваться в особую группу, обнаружится, что за пределами этой группы останутся те магнаты, те аристократы (и духовные, и светские) – которые приглашались на заседания парламента по специальному вызову короля – их назовут Лордами. В 1321-м году (примерно) появятся названия палат – House of Commons и House of Lords – появятся во многом благодаря Commons: в этот период разгорится конфликт между Общинами и Эдуардом II. Эдуард II имел не фавориток – что было бы терпимо – а имел фаворитов, это вызывало страшное неприятие в обществе, жил с ними практически открыто. Настроил против себя многих, прежде всего Общин, потому что они видели, на что расходятся их деньги, деньги из королевской казны. Они стали писать петиции, и петиции эти сохранились, например, с требованием умерить расходы. Положить конец такой-то практики – эти петиции подписывались словом «Commons». В 1321-м произошло разделение на House of Lords и House of Commons. Оно произошло постепенно, но в 1321-м году оно было видно наиболее отчетливо.

Потом начнется Столетняя война, первое столкновение – в 1330-м году, когда Эдуард III получит известия о том, что его кандидатура окончательно отвергнута, и он никогда не станет французским королем – он провозгласил себя французским королем и начал борьбу за престол. Хотя он уже был английским королем с 1327-го года, мог бы удовлетвориться этим титулом; он понимал, что в лице Франции Англия имеет очень опасного соперника – очевидно, Эдуарда III подталкивала к этому шагу (занять французский престол) английская знать, которая видела в этом единственный выход усмирить Францию, подчинить ее Англии. Но не получилось.

Столетняя война в 19-м веке получит название Столетней. Но это не совсем война, конечно, масса сражений, которые считаются главным содержанием Столетней войны, но это не война на самом деле, это столкновение двух доктрин государственной власти. Доктрина национального государства, которая уже формировалась в правовом сознании французской знати и доктрина феодального государства, которая еще очень живучей была в правовом сознании английской знати.

Эдуард III являлся иностранным королем, и поэтому его кандидатура была отвергнута. Произошло очень интересное явление благодаря спору о престолонаследии, который разгорелся в 1328-м году. Профессора Сорбонны, которые разрешали этот спор вместе с представителями Парижского парламента, настаивали на том, что государство – принадлежность не короля, а нации. Впервые появляется это отчетливое сознание национального государства. Как ни странно, публично-правовая природа феодального государства в Англии была выражена более отчетливо. Но правовое сознание английское было более феодализированно. Это столкновение привело к разорению прежде всего Франции, привело к усилению роли парламента, требовались же деньги постоянно на военные экспедиции. Парламент в 14-м веке становится неотъемлемым элементом государственного строя (это связано не с развитием сословий, а со Столетней войной). Это неслучайно.

Дело в том, что из-за господства принципа, согласно которому все держатели земель являлись вассалами короля, в английском обществе не произошло четкого деления на сословия, не возникло той внутрифеодальной иерархии, которая возникла во Франции. Не произошло такого обособления горожан от феодальных магнатов, потому что города в Англии изначально составляли очень мощную силу – в Англии очень рано развивался торговый феодализм; в Англии он получил наивысшее развитие и мы видим, что в Англии сформировался класс торговцев (это мы видим уже по ВХВ), ведь некоторые статьи явно навязаны купцами: единая мера весов, единое пространство торговли, поэтому очевидно, что в Англии парламент имел большую силу, чем Генеральные штаты во Франции.

Во Франции короли очень рано сумели навязать Генеральным штатам принятие Акта о постоянном налоге – как только этот акт был принят, короли фактически утратили интерес к генеральным штатам, поэтому они могли их даже не созывать или созывать реже. В Англии короли оказались в гораздо большей зависимости от парламента в вопросе пополнения казны, несмотря на то, что существовало правило, по которому содержание короля обеспечивается доходами с его собственных имений, тем не менее, все-таки короли вели активную внешнюю политику, вели войны, такая политика (строительство флота) требовало больших финансовых средств, поэтому в Англии уже в XIV веке, где-то к 1369-му году формируется система пополнения английской казны, которая просуществует до Английской революции. Эта система включает в себя два основных вида дохода:

– налоги, которые собирались в пользу короля для исполнения общегосударственных функций;

– и доходы, которые собирались в пользу короля и cдержателей, и с имений, принадлежавших лично королю. В ВХВ уже встречается название этого основного дохода – рельеф. Держатель умирал, и поскольку вся земля находится в собственности короля, земля возвращалась к королю. Чтоб наследник-держатель получил эту землю, он должен был заплатить годовой доход и принести клятву верности королю – оммаж. Это регулярно совершалось, и в масштабе Англии сеньориальный доход в пользу короля был довольно внушительным.

В Англии парламент, приобретя такую большую силу постарался поставить под свой контроль аппарат управления, и где-то в 1376 году в парламенте впервые было затеяно уголовное преследование против двух членов королевского Тайного совета, и они были приговорены к смертной казни. Так впервые была применена процедура, которая потом получит название импичмента. Таким образом, парламент выступил впервые в качестве суда: Палата общин – инстанция, которая обвиняла, составляла обвинительный акт, а Палата лордов – это судебная инстанция, которая в XIV веке постепенно присвоит себе функцию рассмотрения апелляций на решение даже королевских судов – в сущности станет высшим судом. Неслучайно наиболее распространенное наименование парламента в то время не parliament, а High court of parliament – высокий суд парламента, или можно перевести как Высокая курия парламента.

Парламент стал мыслиться не просто в качестве представительного органа, а, во-первых, в качестве органа, представляющего не сословия, а все государство. Поэтому термин – большой Совет – Magnum Councilium приобрел другое значение – большой совет представляет теперь все королевство и исполняет совещательные функции при короле, принимает решения о налогах. Но самая главная функция, которая окончательно проявится еще в период правления Эдуарда I – законодательная. Эдуард I будет полагаться на силу парламента, и именно с парламентом – во всяком случае, в конце своего правления – принимать те или иные акты. Эта практика утвердится, и к середине уже XIVвека сформируется правило, по которому акты, имеющие высшую силу, называемые статутами, принимаются, всеми корпорациями парламента и утверждаются королем. Парламент состоял из следующих корпораций, которые назывались термином estate: общин (commons), лордов духовных, лордов светских. Если какая-то корпорация не участвовала в голосовании (например, лорды духовные), принимаемый акт становился не статутом, а ординансом. (Ордонанс – французское слово; ординанс – английское).

В 1377 году Эдуард III умер и на престол вступил его внук, молодой человек – Ричард II. Интересно, что сын Эдуарда III, Эдуард Черный Принц, умер за год до этого. Возникла странная ситуация: брат Эдуарда, старшего сына, предъявил свои права на престол, он считал, что он должен наследовать престол. Парламент поддержал Ричарда по просьбе умиравшего Эдуарда III – Эдуард IIIне понимал какую трагедию он создает. Ричард II, молодой человек 18-ти лет, который стал королем, с самого начала оказался лишенным поддержки со стороны парламента и со стороны крупных магнатов, потому что они делали ставку на Генриха, другого сына Эдуарда III, Генрих был одновременно наследником герцогства Ланкастерского. И в конце концов Ричард решил опереться на безродных, и стал их назначать на должности, в том числе на высшие их, и тем самым создал еще один конфликт. Ричард II, в сущности, пытался провернуть ту революцию управления, которую проведет Генрих VIII, оттеснив магнатов от управления страной и сделав ставку на безродных, на профессиональных управленцев – но Ричарду II эта революция не удалась.

Знать воспользовалась его конфликтом с Генрихом: после смерти герцога Ланкастерского Генрих наследовал его имения (это его родственник был) – Генриху не удалось вступить во время в наследования– в это время во Франции был. Ричард воспользовался этой ситуации и отменил наследование, объявив, что герцогство Ланкастерское приходит к королевским владениям, поскольку оно раньше принадлежало королевской семье. Генрих возмутился, сначала в письме требовал возврата имения, Ричард отказался, и тогда Генрих поехал в Англию, но не один, а с мощным французским войском. Он разбил войско Ричарда II, тот был арестован и заключен в тауэр, в тюрьму, и Генрих был провозглашен парламентом новым королем в 1395 году. Удивительное событие. Посмотрите, впервые парламент решил вопрос о престолонаследии.

Генрих, когда был провозглашен королем, выступил на заседании парламента и попросил оставить герцогство Ланкастерское за ним не как за королем, а как за герцогом– это очень важно. У Генриха были сыновья, и вскоре он передал это герцогство Ланкастерское своему старшему сыну. Если бы герцогство Ланкастерское осталось в составе королевских владений, Генрих не мог бы передать его своему старшему сыну и должен был бы передать его вместе с короной своему преемнику. Здесь впервые проявляется очень важная юридическая конструкция имущества, принадлежащего королю: в этом имуществе четко начинает выделяться та часть, которая происходит по наследству только вместе с короной, вместе с должностью, и та часть, которой король может распоряжаться как персона. Здесь мы видим появление в имущественных отношениях нового субъекта права – субъектом права выступает не персона, не человек, а выступает корона – Crown. Crown с большой буквы – институт королевской власти, с маленькой – диадема, которая на голове.

Источник: Лекции В.А. Томсинова от 2019/2020 уч.года.

Возникновение английского парламента. Авторы учебников по ИГПЗС воруют описания из исторической литературы, все перешло в учебники. Якобы первую попытку предприняли бароны с Симоном де Монфора, который в баронской войне разбили войско короля и созвали парламент – образцовый парламент. Но в августе 1265 года Симон де Монфор потерпел поражение, и о парламенте забыли. В 1275 году Э1 понадобились деньги, он собрал парламент из всех сословий, чтобы собрать деньги и заручиться согласием на сбор налогов. Какая ошибка? Парламент ОТОЖДЕСТВЛЯЕТСЯ С СОБРАНИЕМ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ АНГЛИЙСКИХ СОСЛОВИЙ. Парламент – публично-правое учреждение, собрание общеанглийское. Генеральные штаты, созданные в 1302 году, в себе несли ПП элемент, до созыва ГШ не существовало общефранцузских сословий, до – отдельное формирование сословий внутри провинции. В них не вошли депутаты от провинциальных штатов, консолидация общефранцузских сословий в рамках ГШ. Они фактически легитимизировали власть короля в борьбе с римским папой.

Возникновение парламента – возникновение публично-правовой конструкции ОГВ Англии, а собрание представителей сословий, то не было такого периода, потому что такие собрания созывались ВСЕГДА, акты издавались не только от имени короля, но и от имени магнатов, от имени всего королевства – ассизы. Акты, изданные не только королем, а целой группой лиц от всего королевства. Смысл парламента – появление публичной власти, которая распространялось на все королевство. В рамках парламента давались согласия на общегосударственное управление. Витенагемот – типа парламент, представляли все королевство, не только аристократию. Всегда собирался магнум консилиум. Действовал много десятилетий орган. Перед кем Г1 приносил присягу? Кому провозглашал ВХВ – перед собранием магнатов, высших сословий.

Термин парламент появился в 1236 году, историческая литература не различают парламент как термин и как институт. Термин парламент изначально – заседание сословий. С 1236 года – статут, ранее они назывались ассизы, провизия. Заседания для решения тех или иных вопросов собирались регулярно, особенно с 1235 по 1237. Когда в начале 50-ых Г3 перестал часто собирать собрания, то возник конфликт между ним и баронами. Конфликт не выливался в Гражданскую войну до 1258 года в оксфорде собрались бароны и принудили согласится на оксфордские провизии – соглашение короля и баронов. Отныне собрание короля и баронов (парламент) будет действовать постоянно. 3 раза в год – в октябре, в феврале и в июне. Создание комитета и 24 баронов, фактически королевский совет, постоянно действующий, бароны предстали как представители всего королевства. Король был принужден согласиться на провизии. Но в 1261 году, воспользовавшись ситуацией, когда баронов не было в Лондоне, то он решил самостоятельно править с баронами. Движение – прибытие де Монфора, муж сестры жены короля – поэтому он глава движения, он входил в королевскую семью, когда он встал во главу. В 1263 году он вернулся в Англию с войском, в мае 1264 года победил королевские войска. Сам генрих 3 и Эдуард попали в плен. В июне 1264 года собралось заседание, созывается из представителей всех английских сословий. Вырабатывает основные параметры проводимой политики. Монфор был самонадеянным, поверил Г3, обещавшим не воевать с баронами, отпустил Эдуарда, который направился во Францию, разгромил Монфора в Англии. 3 года Г3 усмирял баронов силой, в 1272 году он умер. Эдуард не спешил вернуться, прибыл в Англию через 1,5 года, провел коронацию. Он считался королем с момента смерти отца, коронация – не процедура восшествия на престол, а торжественное празднество. Первый Вестминстерский статут – старофранцузский язык, где фактически проводится мысль о необходимости восстановления правопорядка, что должны делать шерифы, что необходимо прекратить самовольный захват земли, 37 статья – при рассмотрении споров в суде обращают внимание ТОЛЬКО после 1189 года, то есть после этого года в Англии сложился новый государственный правопорядок. Все споры на основании королевских приказов о новом захвате – установление СИД, 30 лет. «Все захваты, который были произведены до 1 первой поездки Генриха 3 во Францию (1242 год), не должны рассматриваться в судах», то есть СИД – 33 года. 1285 год – новый вестминстерский статут – латынь. Установление условного дарения, если кто дарит сыну земельный участок при рождении наследника. Если условие не выполнено, то договор недействительный. 3 вест статут – при продаже земли на другого держателя переходят и повинности в пользу короля. Не по службе земля, а по земле служба. Связь с поместным держанием.

В 1294 году – война англии и Франции, восстание в Уэльсе, восстание в Шотландии. Казна опустела, он был вынужден собрать не просто коллегию представителей от сословий, а собрать более широкое собрание, то есть представителей от всех английских сословий, чтобы пополнить королевскую казну. Чем шире социальная база, тем больше денег король получит. Термин парламент – заседание, но не орган. Он начнет обозначать орган 1311-1322 гг, когда коммонс выделятся в отдельную палату, так как они объединятся в качестве силы, когда на престоле Э2. Он будет нарушать привилегии, особенно привилегии коммонс. Они представляли группы, которые больше всего денег вносили в королевскую казну, подписываясь от имени комммонс. Палата лордов выделится по другому основанию. На магнум консилиум, часть приглашалась королем, а часть приезжала сама. Те, кто по приглашению – палата лордов, вошел королевский совет, институционализация собрания привела к тому, что термин парламент (заседание) начал обозначать орган.

Хаус оф коммонс – 1314 году, требовалось время для традици проведения отдельных заседаний хаус оф коммонс. Формирование общегосударственного органа и сословий, парламент возникал не только как орган представительства, но и как публично-правовой институт. Первая функция – давать согласие на сбор налогов, подтверждение акта де талагио, принят вместе с актом о конфирмации. Отменены все налоги собирались с согласия представителей всех сословий. Вторая функция – создание законодательных актов только с согласия парламента и сословий – статуты и ординансы. Статуты – акты, изданные с согласия всех корпораций парламента – лорды светские, духовные и коммонс (горожане, рыцарство, мелкое духовенство – не было разделения сословий как во франции). И естественно согласие короля – 4 эстейтс на принятие статута, если эстейтс (чаще всего лорды духовные) не давали соглсия, то они издавались в виде ординанса. Прокламация – акты короля, созыв парламент, назначение ДЛ – не имели силы общегосударственного юридического акта, а имели силу для конкретного случая. Королевская администрация сформировалась в 14 веке. Во время столетней войны Э1 находился в зависимости от парламента, пошел на уступки в вопросах контроля за администрацией. Институт импичмента в 1367, когда ДЛ короля предстали перед Парламентом, который был квазисудебным органом. Палата лордов – судебная инстанция, а общины выдвинули обвинение, король утверждал приговор. В Англии – уголовно-правовой и процессуальный характер, в США – только отстранение. В 14 веке сложилась интересная конструкция ОГВ – король и парламент, они не имели сами по себе большой власти, но в соединении – верховная государственная власть. В 1377 году Э3 умирает, возводит внука Ричарда, принимает попытку реформы, которую осуществит Генрих 8. Оттеснение магнатов от управления страной, он начинает формировать государственный аппарат публично-правового характера, полномочия от короля, а не статуса сами по себе, так как магнаты имели статус без контроля короля. Ричард 2 не реагировал на письма, его разбил Генрих, его заточили в тауэр. Кто будет новым королем? Парламент проявил себя в интересном качестве, полномочиями короля парламент наделил Генриха 2 Генрихом 4. Г4 предложил распорядиться герцогством ланкастерским, которое находилось в королевской казне.

В этой детали, что имущество из королевской казны принадлежит не личности, а должности короля. Должно быть передано вместе с должностью. Генрих 4 передал сыну, если герцогство оставалось в казне. Парламент разрешил владеть герцогством в качестве сеньора, герцогство потом вернется в казну – приведет спор к появлению двух тел короля. Явное указание, что король не только персона, но и политическое тело. Имущество не только принадлежность персоны, а должности. Казна превращается в королевскую казну, а не государственную. Сословно-представительная монархия в Англии – усиление публично-правовых элементов, парламент – ППО, а не просто собрание сословий. 15 век – гражданская война между двумя родами. Ланкастеры победят в 1485 году в битве между ГЛ и Ричардом 3 (пост короля). Ланкастеры-Тюдоры захватят престол и начнется новый период – время абсолютной монархии. Государственный строй Англии называется новым взглядом. Государственный строй в эпоху правления Тюдоров о титуле короля в 12 веке. Титул короля – интересное явление. В 1495 году был принят интересный акт. Он женился на Екатерине Йоркской, принял акт об освобождении от УО человека, который присоединился к лицу, объявившему себя королем – институт короля, а не персона. Институционализация закрепляется в 1562 году решением об аренде герцогства ланкастера. Передача части герцогства в аренду. Она не успела это дело закончить. В 1582 году елизавета это дело закончила. Она обратилась в суд королевской скамьи. Она за 4 года решила, что король дееспособен с момента рождения, сочетает физическое и политическое тело – аренда законна. Институтом сделался и парламент. Затронула и государственный аппарат, совет из 400 магнатов сокращен до 120 людей. Тайный совет из профессионалов. Церковная реформа – институционализация государственной власти – конфликт по поводу разводу с ЕА, влюбился в Анну Болейн. В 1533 – акт об ограничении апелляций, королевская власть одновременно власть императорская, а в 1534 – акт о верховенстве, признал себя главой англиканской церкви, над ним власти никакой не было. Реформа сопровождалось актом, право собственности распространяется на факт получения доходов. Церковь не могла держать земли больше, чем нужно для обеспечения религиозного культа. Получения доходов – держание земель. Ликвидация и конфискация земель монастырей.

Источник: Прерогативы королевской власти в Англии, В.А. Томсинов.

В «Комментариях на Литлтона» правовед Эдуард Кук давал следующее определение термину «прерогатива»: «Prærogativa происходит от слов præ, т.е. до‑, и rogare, то есть спрашивать или требовать заблаговременно, из которых получается prærogativa, обозначающая наивысший орган, потому что хотя акт прошел обе палаты, лордов и общин, в парламенте, однако до того, как он станет законом, на него должно быть испрошено или истребовано, или достигнуто королевское согласие, и в этом заключается собственный смысл данного термина. Но юридически он распространяется на все правомочия, преимущества и привилегии, которые закон дает короне… Брэктон (кн. I) в одном месте называет это вольностями (libertatem), в другом — королевскими привилегиями (privilegium regis); Бриттон (следуя W. I (Первому Вестминстерскому статуту. — В. Т.) — правом короля (droit le roy, jus regium) и правом королевской короны (jus regium coronæ) и т. д.» .

Уильям Стаббс отмечал в «Конституционной истории Англии», что «королевская прерогатива не была в своем происхождении вымыслом теоретиков. Она выросла из определенных условий национальной жизни, из которых какие‑то существовали до нормандского завоевания, другие были результатом этой великой перемены, третьи явились следствием особенного хода правлений Генриха II и его наследников».

Из приведенных определений королевской прерогативы видно, что английские правоведы называли этим термином не любые преимущества или привилегии королевской власти, но лишь такие, которые имели правовое основание. Характер этого основания во многом определял вид прерогативы. Многие полномочия короля базировались на римском праве, которое именовалось правом цивильным (civil law) или правом народов (law of nations). Совокупность таких полномочий именовалась абсолютной или экстраординарной прерогативой. Целый ряд королевских полномочий имел своим основанием английское common law или статуты Английского королевства. Эти полномочия представляли собой ординарную прерогативу. Некоторые полномочия королевской власти проистекали из Священного писания и составляли прерогативу по Божественному праву (jus divinum). Четвертая группа привилегий английского короля основывалась на феодальном праве в узком смысле — jus feodale. Ее можно назвать феодальной прерогативой.

Указанные прерогативы определяли четыре различных грани английской монархии. При осуществлении абсолютной прерогативы король действовал как суверенный Государь (Sovereign Lord) или Император (Emperor) — то есть как глава государства, независимый от каких-либо иностранных государей и от власти римского папы. Осуществляя ординарную прерогативу, король выступал в качестве верховного правителя (Supreme Governor), то есть самого высокого должностного лица в системе управления Англией. В отличие от абсолютной прерогативы, наделявшей монарха правом действовать исключительно по своему усмотрению, ординарная прерогатива предполагала обязанность короля согласовывать свои действия с парламентом. В юридическом смысле король и парламент выступали в этом случае как единый орган государственной власти — король в парламенте (king-in-parliament). Это соединение королевской власти с парламентской было не просто теоретической концепцией. Без такого соединения.

Невозможно было обойтись в конкретных условиях английского общества. Существование сильного, самостоятельного местного самоуправления, с одной стороны, и отсутствие в распоряжении королевской власти разветвленного аппарата государственного управления и постоянной армии, с другой стороны, делало сотрудничество короля и парламента при принятии законов необходимостью. Раздробленное на уровне местного самоуправления, английское обществе объединялось на вершине государственной власти — в союзе короля и парламента.

Прерогатива по божественному праву принадлежала королю как наместнику Бога на земле (God’’s Lieutenants upon earth). В отличие от абсолютной (экстраординарной) и ординарной прерогатив, состоявших из конкретных полномочий короля и соответственно определявших конкретные сферы практического применения королевской власти, данная прерогатива имела весьма абстрактное содержание. Она выражалась в совокупности различных идеологических концепций, закреплявших высокий статус короля в обществе. Яков I в своей речи, произнесенной в парламенте 21/31 марта 1609/1610 года, особо выделил среди этих концепций:

1) концепцию божественной власти (divine power), связывающую королевскую власть с властью Бога;

2) патриархальную концепцию, уподобляющую власть короля власти патриарха — главы семьи;

3) концепцию, сопоставляющую короля с головой в человеческом теле.

Прерогатива, основанная на божественном праве, не давала королю возможности действовать произвольно. Напротив, в самом существе Божественной прерогативы были заложены ограничения произвола королевской власти. 30 ноября 1601 года королева Елизавета говорила парламентариям: «И так как Я есть та Персона, которая все еще пребывает под властью Бога, то поэтому, заявляю вам торжественно, мне доверено быть Инструментом для предохранения вас от зависти, опасности, бесчестия, позора, тирании и насилия… Я знаю, Титул Короля — Славный Титул; но уверяю вас, что сияющая слава Королевской Власти не слишком ослепила глаза нашего разума; мы тем не менее знаем и помним, что мы также подвержены Отчету за наши Действия перед великим Судиёй». Преемник Елизаветы на королевском престоле Яков I тоже вполне сознавал то, что божественный характер королевской власти означает, что действия короля ограничены определенными рамками. Раскрывая парламентариям свое понимание королевской власти, он подчеркивал, что «вся эта власть предписана Богом Ad aedificationem, non ad destructionem (для созидания, не для разрушения). Потому что, хотя Бог имеет как власть разрушения, так и созидания или защиты, не будет согласно с разумом Бога применять свою власть в разрушении природы». Из этого Яков I делал вывод о том, что сумасшедшим будет король, который будет истреблять своих подданных или причинять им какое-либо другое зло.

О божественном происхождении королевской власти, о божественной монархии, о короле как наместнике Бога на земле часто говорилось на заседаниях английского парламента на протяжении XVI и первой половины XVII века. Но за этими понятиями скрывалась не мысль о том, что король может управлять произвольно, никакими рамками себя не ограничивая, а скорее напоминание ему о его королевских обязанностях. Бог представлялся при этом не в виде некоего высшего авторитета, разрешающего королю творить все, что угодно его величеству и соответственно оправдывающего любые его действия, но в качестве всемогущего создателя и господина вселенной, в которого королю следует верить и которому он должен служить.

Прерогатива по jus feodale закрепляла за королем Англии статус сюзерена и давала ему власть феодального сеньора над теми английскими подданными, которые могли считаться его вассалами. Содержание данной прерогативы состояло, в частности, из правомочий короля требовать несения военной службы, а также различного рода денежных выплат от тех, кто считался, имеющим земельное держание непосредственно от Его Величества (the tenures of capite) или держание на правах рыцарской службы.

Значительная часть преимуществ и привилегий, составлявших феодальную королевскую прерогативу, существовала в форме обычая, но важнейшие из них оформлялись законодательными актами и судебными решениями. Так, характер обычая имело признававшееся английским обществом вплоть до революции 1640–1660 годов право короля принуждать лиц, достигших совершеннолетия и владевших земельным участком, который приносил доход в размере не менее 40 фунтов стерлингов в год, принять рыцарское звание или платить штраф за отказ от него. Обычаем закреплялась и такая привилегия короля, как «прерогативная опека (prerogative wardship)» над землями, которые держались от него на условии рыцарской службы. Если этот держатель умирал, то король мог взять под свою опеку все земли, державшиеся им на указанном условии, в том числе и те, которые он держал не от короля, а от обыкновенных сеньоров. Великая Хартия Вольностей 1215 года провозглашала (ст.37) обязательство короля не распространять «прерогативной опеки» на земли, которые держались от него на условии выплаты ежегодной ренты (per feodirfirmam), или отработки (per sokagium), или по обычаям держания в городе‑бурге (per burgagium), но при этом никоим образом не ограничивала такого рода опеки в отношении земель, державшихся на условии рыцарской (военной) службы.

Среди королевских привилегий, оформлявшихся законодательными актами, можно выделить, например, право короля на prima seisina, которое возникало в случае смерти держателя какого‑либо участка земли непосредственно от короля. Король в этой ситуации через посредство своего должностного лица вступал во владение всеми земельными угодьями умершего держателя, обеспечивая себе тем самым контроль за наследованием землевладений . Королевское владение землей на праве prima seisina продолжалось до тех пор, пока наследник умершего держателя не признавал посредством специального обряда (homage) своей вассальной зависимости от короля и не уплачивал в его пользу специальной пошлины, называвшейся термином «relief» (relevium, relevatio, relevamen). Если наследник был совершеннолетним, он мог совершить омаж немедленно после смерти прежнего держателя. Однако в ситуации, когда наследник оказывался малолетним, король сохранял наследуемую землю в своих руках до момента достижения им совершеннолетия. В обеих случаях при вступлении в наследство королю уплачивалась, помимо рельефа (relief), определенная денежная сумма. Английский правовед Генри Спелман (Henry Spelman, 1564—1641) писал об этой королевской привилегиии: «Если держатель непосредственно от короля (king’s tenant in capite) или держатель на условии рыцарской службы (by knight‑service) умрет, то король будет владеть его землей до того, как наследник совершит оммаж. Если последний является совершеннолетним, то он может сделать это в текущее время, но если он не достиг совершеннолетия, земля должна будет до этого момента оставаться в королевских руках. И когда один или другой обращается с просьбой о том, чтобы получить ее из рук короля, достижение им этой цели именуется вводом во владение (livery), а доход, полученный тем временем королем, называется его primer seisin» .

Эдуард Кук отмечал в «Комментариях на Литлтона», что плата королю за primer seisin со стороны наследника земли, достигшего в момент смерти прежнего ее держателя совершеннолетия, была равна годовому доходу с нее, а несовершеннолетнего — полугодовому доходу . Отсюда очевидно, что право на prima seisina было в средневековой Англии весьма значимым элементом королевской прерогативы. Однако, утвердилось оно в английском праве не ранее второй половины 60‑х годов XIII века. Из содержания Великой Хартии Вольностей 1215 года можно сделать вывод, что в начале указанного столетия английское общество не признавало за королем права на prima seisina. По всей видимости, и позднее попытки осуществления его королем вызывали отрицательное отношение со стороны держателей земельных участков. Именно поэтому данная королевская привилегия смогла утвердиться в Англии только посредством закрепления ее в законодательстве. Она была предусмотрена Мальбриджским Статутом (Statutum de Marlebridge), принятым на 52‑м году правления Генриха III (1267 г.) . В статье 16 этого законодательного акта говорилось: «Что же касается наследников, которые держат землю непосредственно от господина короля, то должно быть соблюдаемо, чтобы господин король первым имел на нее сезину, как это было по обыкновению прежде» .

Позднее право английского короля на prima seisina было записано в документе под названием «О королевской прерогативе (De Prerogativa Regis)», специально посвященном изложению королевских правомочий, привилегий и преимуществ. Он был создан предположительно в первое десятилетие правления Эдуарда I (1272—1307) и представлял собой либо инструкцию, в которой король сообщал своим вассалам или судьям о правах, вытекавших из его статуса верховного сеньора и монарха, либо трактат какого‑либо частного лица .

Права и привилегии короля, изложенные в так называемом «Статуте о королевской прерогативе», сохраняли юридическую силу вплоть до революции 1640—1660 гг. Трактат «Описание королевской прерогативы (An exposicion of the kinges prerogatiue)» вышел в свет первым изданием в 1567 году  и в последующем многократно переиздавался (в 1568, 1573, 1577, 1590, 1607 и т.д.). В нем описывались не все элементы королевской прерогативы, сформировавшиеся в предыдущие столетия, но лишь главнейшие из них — как правило, те исключительные правомочия, которые король как верховный сеньор имел относительно своих держателей (прерогативная опека, право на prima seisina, выдача разрешения на отчуждение земельных участков, опека над землями умалишенных и др.). Все подобные правомочия составляли королевскую прерогативу по феодальному праву (jus feodale). К началу XVII века она полностью изжила себя. Английское общество перестало быть феодальным. Этот переворот в социальных отношениях, произошедший постепенно, без революции, лишил королевскую прерогативу по jus feodale реальной основы. Земельное держание, вокруг которого данная прерогатива вращалась, потеряло свое прежнее значение. Распродажи королевских земельных угодий, широко проводившиеся в течение XVI века, создали огромный слой землевладельцев, которые фактически не являлись держателями от короля, поскольку приобрели свои земельные угодья за деньги. В дебатах, состоявшихся в Палате общин 8 марта 1609/1610 года, по вопросу о прерогативной опеке, прямо констатировалось, что такие должностные лица, как наместники и их заместители, мировые судьи в графствах, военачальники и т. д. служат своему монарху независимо от своих держаний, и «когда необходимо поднять какие-либо войска для службы монарху, все считают себя обязанными служить в качестве подданных, и ни один человек не задает вопроса, ни о том, чьим держателем он является, ни о том, как он держит свою землю. Поэтому очевидно, что этот вопрос держаний не связан с правительством, он не является ни шпорой чести, ни уздой повиновения». Между тем и Яков I, и Карл I продолжали относиться к землевладельцам как к своим вассалам и навязывать им соответствующие повинности.

20 июня 1604 году группа депутатов нижней палаты английского парламента представила на рассмотрение парламентариев составленную для подачи королю апологию Палаты общин, касающуюся их привилегий. Данный документ не получил одобрения парламента и поэтому не был подан Якову I. Но текст его интересен как выражение политических взглядов наиболее активных членов Палаты общин. В нем говорилось, помимо прочего, о том, что в парламенте подготовлена петиция к королю с предложением отменить феодальную прерогативу и ввести вместо нее ежегодную выплату с земельных держаний английских подданных в пользу его величества. «Эта прерогатива короны, которую мы желаем заменить, стала предметом лишь дохода и вовсе не какой-либо почести или королевского достоинства».

Абсолютная, ординарная, божественная и феодальная прерогативы королевской власти являлись важнейшими элементами юридической конструкции государственного строя Англии. Необходимость и правовую обоснованность всех этих прерогатив признавали в равной мере и сторонники короля, и парламентарии.

Естественно, что интересы английского парламента в наибольшей степени выражала ординарная прерогатива королевской власти, предполагавшая активное участие парламента в законодательном процессе и его согласие на назначение налоговых сборов.

Однако и применение королем абсолютной прерогативы само по себе вполне отвечало интересам тех общественных слоев, которые были представлены в парламенте. Многие из них были втянуты во внешнюю торговлю, от которой имели солидные доходы. Посредством своей абсолютной прерогативы, предоставлявшей Его Величеству полную свободу действий во внешней политике, а также во время войны Англии с иностранными державами, король мог более эффективно и энергично защищать позиции английских предпринимателей на внешних рынках, осваивать новые земли за пределами Европы, организовывать переселенческие колонии и т. д.

По этой причине абсолютная (экстраординарная) прерогатива, так же как и прерогатива ординарная, находила своих защитников во всех политических группировках английского общества, в том числе и среди депутатов Палаты Общин. Во время сессии 1610 года парламентарии, выражавшие интересы английских торговцев, подчеркивали в своих выступлениях, что в международной торговле они пребывают «там, где общее право не может судить. Торговец не имеет средств против того, кто грабит на море. Он не находится под защитой закона, но только под защитой Короля. Объявление вне закона не имеет поэтому силы для того, кто за морями. Он находится под юрисдикцией Короля по праву наций».

Именно в регулировании внешней торговли Англии видел основное значение абсолютной прерогативы короля Джон Дэвис. «Король Англии пользуется только своей Прерогативой в обложении пошлинами торговцев пересекающих моря», — писал он. По словам английского правоведа, «в случаях, где сам Король или его подданные имеют отношения или торговлю с другими Народами, которые при этом не связаны Общим правом Англии (Municipal Laws of England)», должно действовать право народов.

Абсолютная прерогатива, основанная на цивильном праве, мыслилась парламентариями Англии также в качестве эффективного инструмента борьбы с католиками, не являвшимися английскими подданными и не подпадавшими соответственно под действие общего права и статутов Английского королевства. В 1572 году члены Палаты Общин смиренно просили королеву Елизавету применить полномочия этой прерогативы против бывшей королевы Шотландии Марии Стюарт.

В первые десятилетия XVII века все политические группировки английского общества вполне признавали и королевскую прерогативу, основанную на божественном праве — так называемое божественное право (jus divinum) короля. Ни сам король, ни парламентарии не усматривали в этой прерогативе какого-либо основания для произвольных действий, не подчиненных каким-либо нормам права и морали. Для короля концепция божественной природы его власти была выгодна прежде всего тем, что взывала к безусловному повиновению ему всех его подданных. С другой стороны, данная концепция идеологически обосновывала независимость короля от власти римского папы. В этом последнем своем значении божественная прерогатива королевской власти являлась полезной и с точки зрения английского парламента.

Вместе с тем, божественное право короля признавалось парламентариями ещё и потому, что из него вытекали не только права, но и обязанности королевской власти по отношению к подданным. Согласно божественному праву, король не являлся верховным правителем — выше его стоял Бог, предписаниям которого, содержавшимся в Священном Писании, король должен был подчиняться. Подданные короля выступали одновременно и в качестве подданных Бога. И если их король начинал править вопреки божественным предписаниям, они получали право не повиноваться ему.

Уже отсюда видно, что парламентарии были вполне в состоянии приспособить доктрину божественного права (jure divinum) к своим интересам. О том, что и королевская прерогатива, основанная на jus feodale, также признавалась парламентариями, свидетельствует само предложение королю с их стороны заменить её правом короля на постоянный ежегодный сбор определенной денежной суммы с землевладельцев. Парламентарии желали купить эту прерогативу, причем за весьма высокую цену.

Противоборствующие группировки английского общества сходились между собой не только в признании за королем всех его прерогатив, но и в трактовке характера этих прерогатив. Политическая борьба, происходившая в Англии в первые десятилетия XVII века, не была борьбой противников абсолютизма с его сторонниками. На самом деле абсолютистами в английском обществе того времени являлись все те, кто был привержен правопорядку и соответственно признавал исторически сложившуюся здесь юридическую конструкцию государственного строя. Поскольку все они были вполне согласны между собой в том, что король Англии должен иметь помимо ординарной прерогативы, прерогативу экстраординарную, выражающую его абсолютную власть.

Содержание документов, отразивших парламентские дебаты, показывает, что главным предметом споров между королевской и парламентской группировками был не сам факт наличия у короля абсолютной прерогативы, и даже не рамки её действия. Спор шел, например, о характере того или финансового сбора, а именно: входит ли он в сферу абсолютной власти короля или находится в компетенции парламента. Король отстаивал свое правомочие назначать таможенные пошлины без согласия парламента, руководствуясь тем, что они относятся к сфере внешней торговли, а значит к его исключительному ведению. Парламентарии доказывали, что эти пошлины затрагивают имущественное положение английских подданных и, следовательно, должны назначаться королем на основании не абсолютной, а ординарной прерогативы, то есть по общему праву, а значит — с согласия парламента. Очевидно, что почву для спора создавала в данном случае сложная, двойственная природа такого явления, как таможенная пошлина.

Источник: Институт королевской власти: king-in-parliament и rex solus (king out of parliament). Парламент как институт политической власти, В.А. Томсинов.

Государственный строй, существовавший в Англии в первые десятилетия XVII века, имел организацию, которая вполне могла обеспечивать соблюдение интересов всех основных социальных групп. Она предполагала компромисс, с одной стороны, между различными политическими группировками в системе центральной власти, с другой стороны, между ними и теми группировками, которые держали власть на местах — в графствах. Необходимость поддерживать такой компромисс была заложена в самой конструкции верховной государственной власти, сложившейся в Англии к началу XVII века. Данная власть, хотя и обозначалась древнегреческим по своему происхождению термином «monarchy (монархия)», подразумевавшим единоличный, единодержавный характер правления, имела в качестве своего носителя не одно лицо — персону монарха, но систему политических институтов. Король, являвшийся главным элементом этой системы, выступал в ее рамках, с одной стороны, как самостоятельный властный орган — rex solus, с другой стороны, в соединении с парламентом — как король–в–парламенте (king-in-parliament). При этом подразумевалось, что именно в слиянии с полномочиями парламента королевская власть является высшей. Генрих VIII говорил в 34-м году своего правления парламентариям: «Мы информированы нашими судьями о том, что ни в какое время мы не стоим столь высоко в своем Королевском Статусе, как во время [сессии] Парламента, где мы, как Глава, и вы, как Члены, соединяемся и сливаемся в одно Политическое Тело». Эти слова английского короля приводил в 1637 году в своей защитительной речи перед судьями Палаты Казначейства (the Exchequer-Chamber) по делу Джона Хэмпдена (ship-money case) правовед Оливер Сэнт Джон (Oliver St. John, 1598–1673). «Декларация их, — пояснял он при этом, — показывала таким образом, что это было собственное мнение короля, согласно которому он ни в какое время не стоял столь высоко в своем статусе, как во время парламента».

Мысль о том, что высшая власть воплощалась в Англии не в институте единоличной королевской власти, но в короле, действующем в соединении с парламентом, высказывал в 1610 году в своем выступлении в парламентских дебатах по проблеме налогов правовед Джеймс Уайтлок (James Whitelocke, 1570-1632). Он подчеркивал, в частности, что в Англии «суверенная власть пребывает, по общему согласию, в короле: но в короле есть двойная власть; одна — в парламенте, когда ему содействует согласие всего государства; другая — вне парламента, когда он один и единственный, руководствующийся только собственной волей. И если из этих двух властей в короле одна более великая, чем другая, и может направлять и контролировать другую, то есть является suprema potestas, верховной властью, а другая — subordinate, тогда будет легко доказать, что власть короля в парламенте более великая, чем его власть вне парламента, и направляет и контролирует ее».

Король вне парламента имеет ограниченную, очерченную юрисдикцию. Но сопровождаемый своим парламентом — ни один монарх Востока не является столь абсолютным в рассеивании недовольства».

Английский парламент в соответствии с таким пониманием верховной государственной власти считался политическим органом, включавшим в себя не только лордов духовных и светских с представителями графств (общин), но и короля.

«Англия — не просто субординационная или абсолютная, но координационная и смешанная Монархия, — отмечал он. — Это смешение или координация существует в верховенстве самой власти, иначе Монархия не была бы смешанной: Все Монархии имеют в себе смешение или структуру подчиненных и нижестоящих должностных лиц, но здесь Монархия или высшая власть сама составлена из 3 равных друг другу Корпораций (Estates), Короля и двух Палат Парламента; этой смешанной власти никакая подчиненная власть ни в каком случае не будет способна оказать сопротивление».

В современной исторической литературе «смешанная монархия», существовавшая в Англии накануне революции 1640–1660 годов, понимается, как правило, в качестве государственного строя, при котором имело место смешение законодательной и исполнительной властей. В Англии же указанного времени под «смешанной монархией» понимался государственный строй, предполагавший слияние в единое политическое тело короля, Палаты лордов и Палаты общин.

В 1642 году Карл I заявлял парламентариям: «Мы очень хорошо знаем великую и неограниченную Власть Парламента, но мы знаем так же, что она такая только в том смысле, что Мы являемся Частью Парламента. Без Нас и вопреки Нашему Cогласию, голоса какой-либо или обеих Палат вместе не должны, не могут, не будут (если Мы можем избежать этого ради блага Наших Подданных, так же как и Нашего собственного) запрещать что-либо, что является используемым по закону, или использовать что-либо, запрещенное законом».

Существование в политической системе Англии наряду с единоличной — монархической в собственном смысле этого слова — власти института короля в парламенте, то есть королевской власти, соединенной с полномочиями парламента, неизбежно порождало проблему разграничения этих двух властей. Верховная власть в Англии, писал Блэкстоун, «разделена на две ветви, одна — законодательная, а именно: парламент, состоящий из короля, лордов и общин; другая — исполнительная, состоящая из одного короля». Подобная характеристика верховной государственной власти является слишком упрощенной для Англии середины XVIII века. К английской же верховной власти первых десятилетий XVII века она совсем неприменима. Различие между властью парламента или точнее: короля–в–парламенте, с одной стороны, и единоличной королевской властью, с другой стороны, не было по своей юридической и политической природе различием между властью законодательной и исполнительной.

Английский парламент, состоявший из короля, лордов и общин, являлся не только законодательным органом. И не только представительным собранием, дающим своим решением юридическое основание для сбора налогов. Не был он и судебным органом в обычном понимании такового. Его деятельность не сводилась к исполнению каких-либо отдельных функций, будь то: законодательная, судебная или финансовая. Английский парламент был органом не какой-то отдельной разновидности власти — законодательной или судебной: он был по своей природе институтом власти вообще, то есть политической власти как таковой. Этот характер английского парламента вполне отражается в тех названиях, которые он имел с первых лет своего существования. Самое распространенное среди них — «High Court of Parliament (Высокий Суд Парламента) или просто «High Court». Скорее всего, под этим названием подразумевался в данном случае не судебный орган в обыкновенном значении этого слова, но способ принятия того или иного решения в рамках парламента, который был очень похож на судебную процедуру, предполагавшую состязание сторон, столкновение противоположных мнений и т. д. На эту мысль наводит, в частности, отсутствие определения к термину «High Court», которое указывало бы на характер дел, рассматриваемых в нем. Кроме того, следует иметь в виду, что судебные органы в Средние века выступали в значительной мере и как административные органы: вершить суд означало одновременно «управлять». И соответственно термин «court» употреблялся для обозначения административного органа с широким кругом самых разнообразных властных полномочий.

Отсюда не следует, что английский парламент вообще не выполнял никаких судебных функций. В ряде случаев он действовал именно как высшая судебная инстанция. Такая практика появилась во второй половине XIV веке, после того как парламентариями было решено рассматривать дела о государственной измене высших должностных лиц не в каком-либо королевском суде, а именно в парламенте. Тогда же и стало употребляться название английского парламента «Высоким Судом (High Court)». Но распространенным оно сделалось, начиная с XV века.

Одной из функций английского парламента было рассмотрение выраженных в петициях жалоб частных лиц на те или иные нарушения их прав. Такая деятельность оказывалась по своему характеру близкой к судебной. Именно это имел в виду король Яков I, когда говорил в 1609 году: «Парламент является высочайшим судом правосудия, и поэтому наиболее подходящее место для того, чтобы различные виды жалоб могли найти свое соответствующее разрешение». Однако в 1605 году Яков I заявлял в своем выступлении перед парламентариями: «Этот Высокий Суд Парламента (High Court of Parliament)… есть не что иное, как королевский великий совет (King’s great Council), который Король собирает или по случаю толкования, или отмены старых законов, или создания новых».

О том, что парламент Англии был по своей природе институтом власти вообще, свидетельствует и его наименование «представительным органом всего королевства (the Body Representative of all the Realm)», а также «великим советом королевства (Great Council of the Kingdom). Оба эти наименования стали применяться к английскому парламенту с самого его возникновения.

В документах, отражающих деятельность парламента Англии в первые десятилетия XVII века, он часто обозначался одновременно всеми тремя своими названиями. Так, запись в «Журнале Палаты общин» от 19 марта 1603 года, зафиксировавшая начало работы первого парламента короля Якова I, отмечала, что первоначальной заботой его величества было «воссоздать и обновить законы, жизнь правительства, с помощью величайшего совета королевства — Высокого суда парламента, который будучи составленным из трех корпораций (представительного органа этого государства), был, по обычаю, и необходимым способом собран в городе Вестминстере, примыкающем к городу Лондону, метрополии, или материнскому городу королевства».

Действуя как представительный орган и совет всего королевства, парламент Англии выполнял роль арены, на которой происходило согласование противоречивых интересов различных политических группировок английского общества. Вместе с тем развитие в первые десятилетия XVII века внутренней организации парламента вело к тому, что он брал на себя, пусть пока и в малозаметной манере, некоторые функции исполнительной власти. Во второй половине XVI века в рамках парламента начали создаваться специальные комитеты, предназначенные для обсуждения тех или иных конкретных вопросов, создавались в английском парламенте. Правда, в то время они не усиливали роль парламента в механизме государственной власти, а скорее ослабляли ее. Через посредство этих комитетов королева Елизавета и ее советники могли с большей эффективностью влиять на ход рассмотрения тех или иных государственных дел в парламенте. Отдельной группе парламентариев было легче навязать свою волю, чем всему их собранию. Решение же, принятое в комитете, чаще всего определяло собой решение всей палаты парламента.

Однако происходившее в первые десятилетия XVII века совершенствование института парламентских комитетов превратило их в фактор, способствовавший усилению власти парламента. Наряду с комитетами, создававшимися для выработки предварительного решения по какому-либо конкретному вопросу и состоявшими из небольшой группы парламентариев, — так называемыми «избранными комитетами (select committee)», в английском парламенте стали формироваться постоянные комитеты, предполагавшие участие в рассмотрении дел с правом голоса при принятии решения всех членов палаты. Они получили наименование «комитетов всей палаты (committees of the whole House)». Обсуждение государственных дел в таких комитетах не подчинялось строгим правилам парламентской процедуры, поэтому в их рамках парламентарии имели возможность глубоко вникнуть в сущность той или иной проблемы. Влияние короля и Тайного совета на решения этих комитетов сводилось к минимуму. Таким образом, к началу революции 1640–1660 годов функции английского парламента далеко выходили за пределы полномочий чисто законодательной власти.

Столь же сложным по своей юридической и политической природе являлся институт единоличной королевской власти — king solus или king out of parliament. Данный институт и в настоящее время нельзя отнести к категории только исполнительной власти. Но еще более очевидным является это применительно к первым десятилетиям XVII века. Несмотря на то, что власть короля–в–парламенте считалась правоведами того времени «более великой», чем его власть вне парламента — как единоличного властителя, первая не могла ограничить вторую, не нарушив фундаментальных английских правовых принципов. «Акты Парламента могут убрать цветы и украшения Короны, но не саму Корону… Никакой акт Парламента не может лишить Короля его королевской власти, так чтобы никакие земли не держались бы от него, или же лишить его присяги на верность от своих подданных».

Парламент Англии обладал огромной властью, однако созывался и распускался он по усмотрению короля, который действовал в этих случаях как единоличный властитель. Участник процесса 1637 года по делу Хэмпдена Роберт Беркли, занимавший в то время пост судьи Суда Королевской Скамьи, говорил в своей речи: «Я верю, что по фундаментальному закону Англии Парламент является Общим Советом Короля и Королевства, что он есть величайший, наиболее почетный и верховный Суд в Королевстве; что ни один человек не должен мыслить чего-либо позорного о нем: однако позвольте мне сказать, это не более, чем Совет; сказать так — не значит опозорить его; Король может созывать его, приостанавливать его деятельность, распускать его по своему желанию; и что бы Король ни сделал в данном отношении, это всегда будет приниматься как справедливое и необходимое». Очевидно, что в указанном случае король действовал не в качестве неотъемлемой части парламента, но как единоличный властитель — rex solus.

Таким образом, носителями верховной власти в Англии были накануне революции 1640–1660 годов политические институты, выступавшие одновременно в нескольких качествах, исполнявшие множество функций, и опиравшиеся в своей деятельности на разные правовые системы. Очевидно, что подобная конструкция верховной власти уже сама по себе создавала предпосылки для острейшего политического конфликта между различными группировками правящего слоя. Столкновение между королем и парламентариями было при таких условиях неизбежным. Но при любом течении конфликта лучшим выходом из него оказывался компромисс. Взаимосвязь различных институтов в системе верховной государственной власти Англии имела такой характер, что разрушение одного из них неминуемо влекло за собой разрушение другого. Парламент не мог функционировать без королевской власти, но и король без парламента не мог действовать в достаточной мере эффективно. Подобная роковая взаимосвязь политических институтов пронизывала весь государственный строй Англии — с вершины и до самых оснований.

Источник: Эволюция государственная строя Англии в эпоху правления династии Тюдоров (глава 1. Появление понятия государства как политического сообщества, организованного на основе публичноправовых принципов), В.А. Томсинов.

Время с конца XV до начала XVI века — переходная эпоха в развитии Западной Европы, период преобразования феодального общества в общество буржуазное, формирования нового миросозерцания, нового политического и правового сознания. В истории западноевропейской культуры — это эпоха Ренессанса, в религиозной истории — эпоха Реформации, в политической истории — эпоха модернизации средневекового государства. Феодальное государство было неотделимо от общества, оно строилось преимущественно как частноправовая корпорация: его институты растворялись в сословной организации господствующего класса, а функции государственной власти в большинстве своем оказывались производными от прав на землю. По этой причине в средневековой политико-правовой идеологии отсутствовало понятие государства.

В течение XV–XVI веков в Англии шел процесс усиления публично-правовых начал в организации королевской власти и в механизмах ее осуществления. В политико-правовой идеологии эти изменения выразились в утверждении понятия государства как самостоятельного политического сообщества, организованного на основе публично-правовых принципов, и в появлении трактовки короля в качестве политического института, существующего наряду с королем как физической персоной. Английское государство мыслилось в Средние века в качестве явления, неразрывно связанного с носителем верховной государственной власти — королем, считалось его принадлежностью. Поэтому для его обозначения в законодательных актах чаще всего применялось выражение «это королевство Англия (this realm of England)» или просто «это королевство». Термин «state» употреблялся в средневековых документах, но исключительно для обозначения состояния страны или монарха. Таковым оставался его смысл и в документах первой половины XVI века. С XV века вместо термина «королевство» в английских политических сочинениях иногда использовался термин «common weal» или «commonwealth», но под ним подразумевалось не государство, а скорее объединение различных социальных групп для достижения общего для всех блага. По его словам, «между public weal (публичным благом) и common weal (общим благом) может оказаться такое различие в английском языке, какое следовало бы проводить в латинском между терминами “res publica” и “res plebeian”, и если после этого будет употребляться термин “common weal”, то здесь должны быть или только коммонеры благополучными, а благородные и знатные люди терпящими нужду и убогими, или благородные должны быть исключены, все люди должны быть одной степени и категории и обеспеченные новым именем».

В значении общего благосостояния королевства употреблялось выражение «commonwealth» в Первом Статуте об отмене законов, изданном королевой Марией по восшествии своем на престол — в 1553 году. Здесь говорилось, в частности, об отмене «некоторых статутов, изданных в правление короля Эдуарда VI», повлекших быстрое распространение в английском обществе «множества различных и странных мнений и разнообразных сект, вследствие которых возникло великое беспокойство и большое разногласие, ведущее к нарушению commonwealth (общего блага) этого королевства». После принятия Акта об ограничении апелляций словосочетание «commonwealth» стало использоваться в английских законодательных актах также в качестве синонима термина «empire». Например, в Статуте о прокламациях 1539 года было объявлено, что король издает прокламации «для того, чтобы существовало единство и согласие среди любящих и повинующихся подданных этого королевства и других владений, а также заботясь о прогрессе своего commonwealth и добром покое своего народа». Во второй половине XVI века в политическом сознании англичан утвердилось представление об Англии как о некоем самостоятельно существующем политическом сообществе, обособленном, с одной стороны, от монарха, а с другой — от сословной организации. В английской политико-правовой идеологии появилось понятие государства. Для его обозначения английские философы и государственные деятели стали применять уже существовавшие в английской лексике термины — «commonwealth» и «state».

Именно в значении государства — политического сообщества, управляющегося на основе публично-правовых принципов, употреблялось словосочетание «commonwealth» в произведении «Краткий трактат о политической власти», причем данное словосочетание ставилось здесь иногда в один ряд с термином «state». Так, Дж. Понет писал, обращаясь к читателям: «Вы слышали также о том, как states, bodies politike и common wealthes имеют власть издавать законы для поддержания политического курса». Очевидно, что слова «states», «bodies politike» и «commonwealthes» выступали в этом случае как синонимы: все они обозначали понятие государства — правда, в разных его оттенках. В другом месте своего трактата английский мыслитель использовал выражение «commonwealth» в одном ряду с терминами «country» и «realm». «И люди, — утверждал он, — должны иметь больше уважения к своей стране, чем к своему монарху: к государству (common wealthe), нежели к какой-либо персоне, так как страна и государство (common wealthe) возвышаются над королем. После Бога люди должны любить прежде всего страну и всё государство (common wealthe), чем какого-либо его члена: поскольку короли и принцы (будь они и так велики, как никогда) являются всего лишь членами, и государства (common wealthes) могут быть в достаточно хорошем состоянии и процветать, хотя в них и не будет королей; напротив же, без государства (common wealthe) не может быть никакого короля. Государства (сommon wealthes) и королевства могут жить, когда голова отрублена, и могут поставить другую голову, то есть создать для себя нового правителя».

Для обозначения данного понятия парламентарии использовали как термин «commonwealth», так и слово «state». Спикер Палаты лордов Томас Уильямс (Thomas Williams) говорил в своем выступлении 3 апреля 1563 года, имея в виду Англию, что «это государство (commonwealth) сперва установлено Божественным Провидением». Его преемник на посту спикера в новом парламенте Ричард Онслоу (Richard Onslow) в речи, произнесенной 2 января 1566 года, говорил о том, что «хорошие законы составляют силу государства (commonwealth)». О хороших и необходимых законах «как для всего Государства Империи вообще, так и для частной выгоды (as well for the whole State of the Commonwealth in general, as for the private Benefit)» упоминал в своем выступлении на заседании обеих палат парламента 18 марта 1580 года тогдашний спикер Палаты лордов Джон Попхэм (John Popham). В этой же речи он говорил также о «крайних противниках истинной Религии и наиболее зловредных врагах и опасных врагах самой королевской персоны Ее Высочества, Государства (State) и Правительства (Government)».

Появление в политическом сознании английского общества представления об Англии как о политическом сообществе, существующем независимо от монарха, нашло свое отражение и в новой трактовке государственной измены (high treason). Вплоть до конца XVI века под преступлением этого рода понималось деяние, направленное исключительно против персоны короля. В начале XVII века в числе объектов данного преступления стало мыслиться и государство как самостоятельное политическое сообщество. Так, выступая 19 февраля 1600 года на процессе по делу графов Эссексского и Саутгэмптонского, саджант Йелвертон (serjeant Yelverton) назвал их преступление мятежом не только против королевы, но против «всего государства Англии (the whole Estate of England)». Понимание государственной измены (high treason) как преступления не только против персоны монарха, но и против государства окончательно утвердилось в правосознании английского общества во время судебного процесса над участниками так называемого «порохового заговора (gun powder plot)». Группа приверженцев католической веры (Robert Winter, Thomas Winter, Guy Fawkes и др.), недовольных тем, что король Яков I не сдержал своего обещания прекратить притеснения католиков, данного при вступлении на английский престол, замыслила убить его во время выступления на открытии нового парламента. Дата первого заседания парламента неоднократно переносилась и в конце концов была назначена на 5 ноября 1605года. Его величество должен был прибыть в указанный день на заседание парламента в сопровождении своей супруги и принца. Заговорщики сумели каким-то образом пронести в подвальное помещение парламентского здания 36 баррелей пороха и были готовы взорвать его в тот момент, когда король придет в парламент. Однако государственный секретарь Роберт Сесил узнал об этом заговоре и принял меры для ареста его участников. В результате заговорщики предстали 27января/6февраля 1605/ 1606 года перед судом и были приговорены к смертной казни. Выступая на суде с обвинительной речью, королевский юрист (sergeant at law) Эдвард Филипс (Edward Philips) назвал в качестве объекта совершенной заговорщиками государственной измены, помимо короля, королевы, принца и их потомства, также государство (State) и правительство (Government). В свою очередь и генеральный атторней Эдвард Кук в своем обширном выступлении заявил, что эта измена (treason), если бы был осуществлен ее замысел, «навлекла бы полное разрушение и разорение на целое Государство».