Билет № 51. Статьи Великой хартии Вольностей 1215 года, повлиявшие на конституционное развитие Английского государства и принципы королевского правосудия.

Признает право групп на какие-то свои привилегии и права. Включает абсолютно все группы населения в правовое пространство. Юридическая модель общества, некой общности. Идея конституции появляется, когда появляется идея государства как публично-правовой корпорации. Все группы являются источниками общественного интереса. Либерхомо – свобода человека. Раньше люди были не людьми, а членами какой-либо социальной группы. = поэтому это выражение такое странное для тех времен.

Ряд статей Хартии непосредственно относится к сфере королевской администрации и системе правосудия в стране (например, ст. 17-22, 24, 36, 39, 40 и др.). Именно эти статьи снискали ВХВ многовековую славу документа, впервые закрепившего «ВО тьме Средневековья» гарантии прав личности. Так, ст. 17-19 Хартии содержали положения, которые обеспечивали б6льшую доступность, профессионализм и улучшение управляемости королевских судов, не только подтверждали, но и в определенной мере модифицировали в интересах истца систему правосудия, созданную Генрихом 1 и его преемниками. Статья 17 Хартии возвращала страну к старому, более удобному делению высшего королевского суда «общих тяжб», ликвидированную Иоанном в 1209 r., на два судебных присутствия: суд, сопровождавший короля во время его объездов страны, и суд, заседавший без короля в Вестминстере в режиме регулярных и длительных сессий. Статьи 18-19 Хартии также в интересах истца устанавливали правило, что владельческие иски должны рассматриваться в судах тех графств, где возникло само дело, определив с этой целью необходимое число присяжных и королевских разъездных судей (с регулярным порядком их выезда на места).

Как известно, в системе прецедентного «общего права», сложивщегося в Англии в XII-XIII вв., важнейщую роль играли королевские прик�зы�расследовании или различные формы исков (writs). ВХВ не только утверждала созданную к этому времени систему приказов, но и способствовала ее дальнейшему развитию. Правовое значение Хартии В. Холдсворт непосредственно связывал с практикой «специальных, гарантирующих свободу личности судебных приказов», развивших ее «великие принципы»1• Например, ст. 18 перечисляла приказы, направленные на защиту свободного держания земли: «О новом захвате», «О смерти предшественника», «О последнем представлении на приход». В ст. 36 Хартии говорилось о специальном королевском приказе, который должен был выдаваться бесплатно и без всякого промедления в случае совершения убийства или иного тяжкого преступления, - приказе о расследовании «О жизни и членах». Его выдача сопровождалась, как правило, получением другого приказа о расследовании причин задержания обвиняемого: не вследствие ли чьей-либо «злобы или ненависти человек был арестован» (writ of otio at atia). Если следствием было установлено, что обвиняемый был арестован на основании злобы или ненависти, он отпускался на свободу при условии поручительства нескольких лиц в том, что он будет доставлен в суд по первому требованию. Этот приказ, сходный с приказом «habeas corpus>), давал обвиняемому в тяжком преступлении право на временное освобождение до суда2• В других статьях ВХВ закреплялись принципы деятельности судов, многие из которых созвучны современному праву. В частности, ст. 20 содержала требование соответствия тяжести наказания степени опасности преступления. Более того, данное прогрессивное положение распространялось на всех держателей земли, в том числе и зависимых вилланов, воспроизводя при этом, как уже говорилось, традиционное для английского права предписание о неприкосновенности вилланского инвентаря (плуговой упряжки) при взыскании штрафов, что могло лишить виллана средств к существованию.

Статья 24 запрещала королевским чиновникам (шерифам, констеблям и др.) выступать в роли судей по делам, подсудным королю, т. е. судам сотен и графств, в компетенцию которых входило рассмотрение уголовных дел, в том числе и вилланов, при участии так называемого большого (обвинительного) жюри присяжных. Содержание этой статьи конкретизируется положением ст. 38 Хартии, которая направлена на пресечение возможности со стороны короля и его чинов ников преследовать невиновного,v «привлекать кого-либо к ответу лишь на основании своего собственного обвинения, не привлекая для этого заслуживающих доверие свидетелей». Статья 36 Хартии была прямо связана со ст. 40, в которой закреплялся часто повторявшийся и взятый дословно из церковных декретов принцип «никому не продавать права и справедливости, никому". не отказывать в них или замедлять их». Историки связывают ст. 40 Хартии главным образом с требованием церкви к светским властям не вмешиваться в компетенцию церковных судов. Эта статья была направлена также против широко распространенной практики незаконных поборов в королевских судах в форме некоей официальной взятки (par Ьеап pleyder).

Статья 45 ВХВ требует назначения на королевские должности (судей, констеблей, шерифов и бейлифов) только тех лиц, которые сведущи в законах страны и хотят их добросовестно исполнять. Все эти статьи характерны тем, что они выходят за корпоративные рамки феодального права, адресуя их «кому-либо», т. е. каждому человеку. Центральное место среди названных статей ВХВ отводится наиболее дискуссионной ст. 39. В частности, таким ее понятиям, как «свободный человек» и «законы страны»: «Ни один свободный человек (liber homo) не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе как по законному приговору (per legalejudicium) равных его (parium suorum) или по закону страны (vel per legem te"e)». Разногласия по поводу ст. 39 Хартии касаются прежде всего вопроса о том, распространялись ли ее гарантии на всех свободных жителей Англии или только на баронов, которые подпадали под юрисдикцию суда пэров (равных).

Все дело в переводе латинской частицы «vel» в последней фразе статьи «per legale judicium parium suorum vel per legem terre». Возник вопрос, имеет ли она характер соединительного союза «И>) (англ. and) или разделительного «ИЛИ>) (англ. or). И по контексту, и по буквальному толкованию союз «vel•) в тексте ст. 39 имел сугубо разделительный смысл, свидетельствуя о наличии в Англии XIII в. наряду с «Судом равных>) для баронов и других головных держателей земли от короля также иных судебных учреждений и альтернативных процедур правосудия. При этом ни один из известных вариантов разрешения спора, в том числе и по поводу земельных держаний, не был сугубо обязателен для свободных жителей королевства. После судебной реформы Генриха 11 1166 г. каждый «свободный человек>) фактически получил право обращения к королю за помощью в случае отказа в правосудии или нарушения прав свободного держа ния или несправедливого решения «равных» в феодальной курии (суде) лорда. Дискуссию вызывает также использованный в данной статье латинский термин «Lex terre» (или англ. Law о/ the Land), содержание и юридическая природа которого толкуется с трех точек зрения: 1) как право страны, или общегосударственное право, т. е. «общее» прежде всего в территориальном отношении, в противоположность общеевропейскому праву - «ius commune», которое включало нормы римского и канонического права, применявшиеся в церковных судах всего христианского мира; 2) как совокупность феодальных обычаев, т. е. законов и обычаев отдельных местностей или земель ( «leges partes»), в противовес «общему праву» королевских судов; 3) как прецедентное процессуальное право средневековой Англии ( «Common law»), которое являлось прежде всего «приказным правом короны», ведь именно о судебном процессе идет речь в рассматриваемой ст. 39 ВХВ. Сопоставление этого термина в ст. 39 и в ст. 42, 45, 55 и 57 Хартии, где используется сходное понятие «по законам королевства» ( «per legem regni» ), позволяет сделать вывод, что в ст. 39 имеется в виду «общее право» страны, основанное на обычаях, установленных в надлежащем порядке, и уже включавшее нормы королевского законодательства1.

Конкретное содержание ст. 39 ВХВ заключалось в официальном признании в это время в Англии различных вариантов правосудия, которые определялись условиями земельного держания (tenure) и формой судебной процедуры. «Суд равных» в королевской курии (Curia regis) предусматривался этой статьей прежде всего по искам графов, баронов и других головных держателей короля (против рядового рыцаря или фригольдера королю вряд ли понадобилось бы посылать боевые силы). Судом «ПО законам страны» могли воспользоваться все другие свободные держатели земли, в том числе и бароны по иным судебным искам, при обращении к другим формам правосудия. Широкое понятие суда «ПО законам страны» не только не исключало возможности, например, привлечь к ответственности перед королевским судом графства нарушителя землевладельческих прав любого свободного человека, но и защищать свои интересы иным путем, в том числе с помощью традиционного судебного поединка или объявления королем уклоняющегося от суда «стоящим вне закона» (outlawry) и т. д. Эта известная еще англосаксонскому праву мера, упомянутая в ст. 39 Хартии, применялась ранее только в качестве наказания за тяж кие преступления.

В XIII в. она стала использоваться по гражданским делам в качестве средства доставки человека в суд, а в случае его неявки или побега - как основание признания им своих долгов, факта незаконного владения чужим имуществом и др.1 Статья 39 ВХВ бьша направлена против злоупотреблений королем и его чиновниками правом объявления человека вне закона без достаточных оснований. Впоследствии судами «общего права» в развитие ст. 39 был создан специальный приказ о «судебной ошибке» (writ о/ error), если человек оспаривал объявление его вне закона без предъявления обвинения. Таким образом, в каждую фразу ст. 39 ВХВ включался конкретный смысл, соответствовавший требованиям исторического момента. Выражение «Суд пэров (равных)» относилось в ней к крупным феодалам (графам, баронам) и означало средство защиты их земельных держаний от незаконных посягательств со стороны их сеньора - короля. Требование же суда «ПО законам страны» означало признание иных процедур правосудия, предусмотренных общим правом страны. Наиболее дискуссионной статьей Хартии наряду с рассмотренной ст. 39 стала также ст. 34, которая служит главным аргументом для тех исследователей Хартии, которые утверждают, что бароны с ее помощью пытались остановить планомерную работу по созданию централизованного королевского правосудия, а ослабление королевской власти неизбежно привело бы Англию к возрождению «усобицы и анархии»2• Утверждается также, что Хартия отменяла утвердившееся после реформ Генриха 11 право короля вмешиваться в юрисдикцию феодальных курий. Дословно данная статья гласила следующие: «Приказ, называемый Praecipe3, впредь не должен выдаваться кому бы то ни бьшо о каком-либо держании, вследствие чего свободный человек мог бы потерять свою курию». Особое политическое значение, которое придавалось этой статье, было связано с ее ошибочным толкованием, а именно с утвержде1 нием, что в ней говорилось о потере лордом своей курии. В действительности имелась в виду возможность потери вассалом суда (курии) своего лорда.

Так, в современных английских изданиях, посвященных данному политическому документу, соответствующий фрагмент латинского текста ст. 34 Хартии переводится следующим образом: « ... вследствие чего свободный человек не мог быть судим в курии (суде) своего лорда>) (англ. thereby тап not Ье tried in his lord's court). Хартия лишь запрещала королю использовать приказ «Praecipe>) в иных, нежели предписанных ему, целях и не вьщавать его «кому бы то ни было о каком-либо держании>), т. е. исключалась возможность незаконного без «суда равных>) изъятия земли у королевских вассалов-лордов. Еще одним подтверждением этого вывода является ст. 52 Хартии, в которой закреплялось обещание короля возвратить своим вассалам земли, замки, вольности и иные права пэров (равных), а в случае возникновения тяжбы передать дело на решение Комитета 25 баронов. Создание в качестве высшей апелляционной инстанции специального баронского комитета, призванного рассматривать владельческие иски непосредственных королевских держателей, было вызвано не только королевским произволом в отношении его вассалов, но и тем, что король не мог быть в собственном деле и судьей, и ответчиком. Таким образом, речь в данной статье шла не об ограничении деятельности королевских судов за счет расширения частной юрисдикции лордов, а о защите с помощью традиционного «Суда равных>) от королевского произвола владельческих прав его непосредственных держателей. Право феодального землевладения и средневековый европейский принцип «суда равным в отношениях сеньора и его вассалов бьuш неразрывно связаны'. Ни один сеньор, имевший свою курию (собственный суд), обычно действовавшую в двух формах - в форме «суда равных>) в отношении своих вассалов и манориального сельского суда в отношении зависимых вилланов и иных жителей своего манора, не мог, оставаясь сеньором, потерять ее. Чтобы понять действительный смысл ст. 34, необходимо иметь представление о сложной многозвенной, но тесно взаимосвязанной системе судов в средневековой Англии, каждый из которых�имел свою традиционную нишу.

По реформе Генриха 11, как уже говорилось, были сформированы центральные королевские суды в качестве составной части королевской курии (Curia regis), а также восстановлены общие судебные англосаксонские собрания сотен и графств, в которые привлекались присяжные из свободных держателей земли (так формировалось «большое жюри» присяжных). Упорядочены были и традиционно сложившиеся границы между юрисдикцией судов сотен и графств и частных «судов равных». К полномочиям судов в сотнях и графствах по «общему праву» были отнесены не только уголовные дела, но и некоторые гражданские дела.

Это открывало свободному держателю земли возможность не только перенести свой иск в королевский суд для расследования дела с помощью присяжных, но и самому приобщиться к их деятельности в качестве такового. Отличительной особенностью системы кор�левских судов был их сословный характер. Они исключали из сферы своей деятельности земельные тяжбы вилланов. Однако действие принципа «исключения вилланства» (exeptio villenagii) не распространялось на тяжкие уголовные преступления, совершенные вилланами или против них, ибо, как писал в середине XIII в. английский правовед Г. Брактон, «жизнь и члены людей находятся во владении короля и в отношении защиты, и в отношении наказания, разве только кто-либо другой пользуется специальной привилегией»1• В сеньориальном частном «суде равных» лорд мог быть и истцом, и ответчиком.

Этот суд основывался на принципе «suit о/ couгt», когда сеньор председательствовал в суде, а решения коллективно выносились так называемыми suitors - самими вассалами лорда. Вассал при этом в случае несогласия с решением «Суда равных» мог обратиться в высший сеньориальный суд или перенести свой иск в королевский суд графства. Не изжит был, как уже говорилось, в это время и такой способ решения спора, как судебный поединок. В манориальных сельских судах лордов вершили правосудие в отношении вилланов «Волей лорда и обычаями манора» сами жители манора под председательством сеньора или его помощника стюарда. Они разбирали главным образом их земельные споры, дела о неуплате долгов, о мелких правонарушениях, в том числе совершенных против своего лорда, выполняли ряд полицейских функций наряду с судами сотен и графств. Решения в этих судах принимались коллективно, от имени всей общины манора. Характерно, что в этих судах формально не проводилось различие между крепостными вилланами и свободными фригольдерами ( «сокменами» ), когда дело касалось их защиты от неправомерных посягательств даже со стороны самого лорда.

Манориальный феодальный обычай, предписывающий в основном то, «ЧТО угодно лорду», исходил между тем из норм «разумности», защищая крестьян в тех случаях, когда «это являлось действительно необходиМЫМ»1. Иски, относящиеся к компетенции манориальных судов, в исключительных случаях могли переноситься в королевский суд, например иск о доказательствах свободного статуса человека. Сеньоры переносили свои иски в королевский суд, когда они не могли справиться с коллективными требованиями крестьян и их волнениями. Судебные права и обязанности всех членов манориального сообщества, ограничивающие в определенной мере и произвол государственных властей, стали, по утверждению Г. Дж. Бермана, своеобразной формой признания неких личных прав вилланов, что само по себе было «скрытым вызовом серважу задолго до начала движения за его отмену» (курсив наш. - Н. К.)2• Таким образом, согласно ВХВ сам приказ «Praecipe», являвшийся суммарным средством перенесения владельческого иска в королевскую курию и действовавший в отношении непосредственных держателей короля, графов и баронов, которых Г. Дж. Берман называет «как бы соправителями короля», был своеобразным административным требованием к вассалам короля явиться в королевскую курию для обоснования своего права вершить суд по конкретному владельческому иску. Если тому или иному сеньору удавалось аргументированно доказать это право, то дело оставалось для рассмотрения по существу в соответствующем «суде равных». Приказ «Praecipe» стал предтечей широко распространенного впоследствии в английском праве приказа «О запрещении производства по делу» (writ о/ prohibltion).

Со временем были разработаны и альтернативные способы перенесения дела в королевский суд, например с помощью приказа «О вторжении» (writ о/ entri). В новой редакции ВХВ прежняя ст. 34 была исключена из ее текста. Выявляя основные черты Хартии как феодального политико-правового документа, нельзя не отметить и влияния на ее содержание норм и принципов складывавшегося в это время общеевропейского права - iиs соттипе3, т. е. права римской католической церкви, действовавшего во всей средневековой Европе (христианских государствах) и основанного на корпусе юридических решений церковных судов, включая и суд папы, а также религиозных правовых писаний, среди которых особое место занимал Декрет Грациана, другие трактаты и 1 каноны церковных соборов и пап'. Решения церковных судов касались не только клириков, но и светских лиц, распространялись на такие сферы общественных отношений, как церковное образование, брак и семья, благотворительная деятельность, церковные и сексуальные преступления (ересь, колдовство, аморальное поведение вообще), контракты, основанные на доверии сторон, их вере, и др.

В качестве примеров наряду с уже упоминавшейся ст. 40 Хартии можно привести норму общеевропейского права, закрепленную в ст. 22 Хартии, которая требовала строго отделять церковное и светское имушество клириков, запрещая обращать взыскания по долгам на церковное имушество, собственниками которого они не являлись. Эта норма прямо отражала одно из предписаний Декрета Грациана о том, что «имушество церкви должно четко распределяться не как собственное, но как обшее (для всей церкви) и пожертвованное Господом»2. Влиянию общеевропейского права подверглись и ст. 9, 10, 11 Хартии, закреплявшие порядок обращения взысканий по долгам на имущество должника, выплаты долгов и проч. По ст. 9, например, в соответствии с общеевропейским правом не разрешалось «Захватывать ни земли, ни дохода с нее», пока движимости должника достаточно для уплаты долга; и поручитель самого должника не принуждался к уплате, пока сам главный должник не был в состоянии уплатить его. Это положение Хартии было прямо заимствовано из новеллы 4 Юстиниана, в отличие от которой в светском праве того времени поручитель, находясь в положении должника, должен был выплачивать долг прежде основного должника. На Кодексе Юстиниана основывалась и ст. 27, предоставившая церкви право надзора за распределением имушества умершего без завещания. Отражала норму канонического права римской католической церкви и беспрецедентная для «общего права» Англии ст. 54 Хартии, запретившая женщине выдвижение в суде частного обвинения против мужчины. Противоречиво толкуемая средневековой судебной практикой Англии, эта статья запрещала согласно обшеевропейскому праву подвергать аресту и заключению в тюрьму по жалобе женщины, «если женшина жалуется по случаю смерти кого-либо иного, а не своего мужа». Этот запрет дополнялся допущением жалобы женщин по английскому «общему праву» в случае ее изнасилования и др.1 Эти примеры ярко свидетельствуют о том, что непосредственными составителями Хартии были не только ее «подписанты», но и английские правоведы, хорошо знакомые как с каноническим правом, так и с «ученым» римским правом XIII в.

Тема правосудия, таким образом, — одна из стержневых тем данного документа. По словам Д. М. Петрушевского, “делу правосудия Великая Хартия отводит весьма виднре место, не забывая при этом даже самых низших слоев английского общества. Можно даже сказать, что центр тяжести ее принципиального значения здесь именно и лежит, и самые знаменитые ее параграфы, стяжавшие Великой Хартии неувядаемую славу (§ 39 и 40), относятся как раз к судебному делу”1. Большинство статей Хартии имеет своей целью ограничение произвола королевской власти в'пбласти правосудия. Так, смысл статьи 17 заключается в том, что Суд Общих Тяжб может теперь собираться и рассматривать дела без участия короля. Согласно статье 34 “приказ, называемый Praecipe, впредь не должен выдаваться кому бы то ни было о каком-либо держании, вследствие чего свободный человек (liber homo) мог бы потерять свою курию”.

Смысл содержания процитированной статьи можно понять лишь при условии, если будет точно определено значение термина “курия (curia)”. Под этим термином в данной статье подразумевается сеньориальный суд (сеньориальная курия). Термин же “приказ (breve)” обозначает выдаваемое королем предписание о рассмотрении дела в королевском суде. Следовательно, анализируемая статья запрещает королю передавать иски по поводу держания земельного надела, рассматривавшиеся по тогдашней традиции в местных сеньориальных судах, в суды центральные, королевские. Термин “курия” проливает свет и на значение термина “свободный человек”. Очевидно, что под ним подразумеваются в данной статье не все свободные люди английского королевства, а лишь феодалы — именно они имели “курию”.

Великая Хартия Вольностей. Статья 39: “Ни один свободный человек не будет задержан, или заточен в тюрьму, или лишен владения своим земельным наделом, или поставлен вне закона, или выслан [за пределы страны], или каким-либо образом лишен своего положения [в обществе]; сверх того, мы не выступим против него, не нашлем на него [войско], разве только по законному приговору его пэров или по закону страны”.

Смысл процитированной статьи вполне понятен — согласно ей каждому “свободному человеку” Английского королевства предоставляются гарантии против произвольного заточения под стражу, незаконной конфискации принадлежащей ему недвижимости, лишения правовой защиты, изгнания за пределы страны, лишения социального статуса и т. д. Непонятным остается в статье 39 лишь одно: кто здесь подразумевается под “свободным человеком” — все свободные люди королевства или только феодалы? Сам по себе текст анализируемой статьи не дает оснований для однозначного ответа на этот вопрос.

Суду пэров подлежали, как известно, только представители высших сословий средневекового общества. Поэтому слова “по приговору равных его (per legale judicium parium suorum)” относятся, безусловно, только к феодалам. Однако за указанными словами в статье 39 идут другие слова — “или по законам страны (vel per legem terre)”, которые могут относиться не только к баронам, но и к любым вообще свободным людям Английского королевства. Союз “или (vel)” является одновременно и соединительным, и разделительным союзом. От того, в каком качестве данный союз выступает в последней фразе статьи 39, зависит смысл употребляемого в начале указанной статьи термина “свободный человек”. Если этот союз является здесь соединительным, под “свободным человеком” в статье 39 Хартии может подразумеваться только представитель высшего сословия. Если данный союз оказывается в рассматриваемом случае разъединительным, термин “свободный человек” обозначает любого свободного подданного английского короля. Но возможно ли уверенно сказать, в каком из двух качеств выступает в последней фразе статьи 39 Хартии союз “или”? Нет, невозможно! Таким образом, с помощью чисто грамматического толкования содержания статьи 39 нельзя установить подлинный смысл термина “свободный человек”. Именно неопределенность этого термина позволила авторам “Петиции о праве” 1628 года ссылаться на Великую Хартию Вольностей как на юридический акт, предоставивший гарантии от произвольного заключения в тюрьму всем подданным английского короля. Очевидно, что “свободный человек”, о котором идет речь в данной статье, — это, как правило, индивид, обладающий недвижимым имуществом и некоторым влиянием в обществе. В частности, как вытекает из текста самой статьи (причем как из его латинского оригинала, так и из любого варианта перевода на русский язык), этого “свободного человека” можно лишить земельного владения и социального статуса. Чтобы подчинить его, королю необходимо на него нападать, посылать на него кого- то (вероятнее всего, с войском), изгонять откуда-то (скорей всего — из страны). Если “свободный человек” в данном случае — барон, то применение королем для его подчинения всех подобных мер вполне объяснимо. Если же под “свободным человеком” мыслится в статье 39 помимо феодала также и простой подданный — горожанин или сельский житель — не принадлежащий к высшему сословию, то в таком случае зачем применять к нему указанные меры. Но самое главное даже не в этом, а в том, что, беря под свою защиту всех вообще свободных людей страны, король бесцеремонно вторгался бы в сферу власти местных феодалов.

Его Величество тем самым серьезно бы ограничивал власть баронов на местах. Могли ли бароны позволить Иоанну Безземельному — королю, которого они, образно говоря, поставили на колени, брать под свою королевскую защиту всех простых свободных людей всего своего королевства? Любопытно, что положения, вошедшие в статью 39 Великой Хартии Вольностей 1215 года, были предложены именно баронами. В перечне “баронских статей”, предъявленных королю Иоанну, они составляют статью 29. Взамен термина “свободный человек (liber homo)” здесь используется термин “личность свободного человека (corpus liberi hominis)”, да в предпоследней фразе вместо “сверх того, Мы не выступим на него, не нашлем, сверх того, на него [войско] (пес super eum ibimus, пес super eum mittemus)” говорится: “или [пусть] тот король, сверх того, не насылает на него [войско] (пес Rex eat vel mittat super eum)”. В остальном же наблюдается почти полное совпадение текста статьи 39 Великой Хартии Вольностей с текстом статьи 29, предложенной баронами. Термин “свободный человек” используется и в статье 34 Хартии, но там он совершенно недвусмысленно обозначает индивида, имеющего в своем распоряжении сеньоральную курию, то есть представителя высшего сословия. Следовательно, употребление термина “свободный человек” в узком смысле, то есть для обозначения не любого свободного подданного английского короля, но лишь представителя высшего сословия английского общества, было вполне допустимым для составителей текста рассматриваемого правового памятника. Второй аргумент в пользу самого широкого толкования термина “свободный человек”, употребляемого в статье 39 Великой Хартии Вольностей 1215 года, заключается в том, что принцип равенства всех людей перед законом, независимо от их сословной принадлежности, был совсем не чужд правосознанию высших сословий английского общества того времени. Но особую ценность данный принцип представлял для королевской власти в Англии — он был одним из сильнейших средств борьбы с сепаратизмом феодальных сеньоров.

Утверждение в сфере правосудия принципа законности и равенства всех перед законом было одним из важнейших элементов политики английских королей, начиная с Генриха II. Статья 60 Великой Хартии Вольностей 1215 года зафиксировала принцип равенства всех перед законом, правда, в довольно своеобразной формулировке. Согласно ей все бароны — подданные английского короля обязаны соблюдать в отношении к своим вассалам все те обычаи и вольности, которые его величество признал надлежащим к соблюдению в своем королевстве относительно своих вассалов. Отсюда можно сделать весьма интересный вывод относительно смысла статьи 39 Хартии, а именно: даже если изложенные в данной статье гарантии от произвольного заточения в тюрьму, незаконных конфискаций имущества и других посягательств на личность король предоставляет только баронам, то есть только представитель высшего сословия подразумевается под термином “свободный человек”, то эти гарантии все равно распространяются на всех свободных людей английского королевства. Бароны обязаны, в соответствии со статьей 60 Хартии, обеспечить соблюдение в отношении подвластных себе людей те правовые нормы, которые король обязался соблюдать по отношению к баронам. Приводя этот аргумент, следует обратить внимание на статьи 1 и 2 Ордонанса о судьях, изданного в 1346 году английским королем Эдуардом III. В статье 1 указанного Ордонанса говорится: “Мы приказываем, чтобы Наши судьи отныне обеспечивали осуществление закона и прав всем Нашим подданнъш, в равной мере богатым и бедным, независимо от личности”. В статье 2 это положение подтверждается: “То же самое Мы постановили в отношении баронов Казначейства. И Мы открыто потребовали от них в Нашем присутствии, чтобы они в соответствии с разумом осуществляли право в отношении всех Наших подданных, как больших, так и малых”.

Хартия не стала законом или программным документом правительства в период правления Иоанна Безземельного, так как вскоре после ее принятия в 1216 г. он умер, не сдержав своих обещаний2• Более того, как подчеркивает Ф. Мейтленд, король с самого начала не собирался выполнять все ее требования, например о свободе церкви (ст. 1 ВХВ), ибо в обстановке того времени «ОТ юристов и королевских судей очень скоро потребовалось бы создание средств для обхода тех принципов, которые не могли быть открыто отвергнуты в это время»3• Более того, ряд графов и баронов, оставаясь верными королю, открыто игнорировали Хартию 1215 г., не отказываясь при этом от записанных в ней прав и привилегий. Так, граф Честерский издал собственную хартию для графства Чешир с обращением к своим вассалам-баронам предоставить своим людям те привилегии, которые он предоставил им. К тому же ВХВ не закрепляла действенных гарантий исполнения содержавшихся в ней требований. Статья 61 возлагала обязанность контролировать соблюдение этой Хартии только на Совет 25 баронов, призванный вместе с «общиной всей земли» принуждать короля к ее исполнению, оставляя в неприкосновенности лично его и членов его семьи. Следует признать, что в отличие от других эта статья ВХВ наиболее ярко отразила идейную узость взглядов баронов по поводу будущего политического развития страны, в которой уже начали складываться новые принципы взаимоотношений королевской власти с основными сословными группами - принципы будущей сословно-представительной монархии. Сомнения в официальном признании Хартии в качестве действующего источника права породили практику ее периодических подтверждений. Первое ее подтверждение состоялось в 1216-1217 rr. при Генрихе 111 по настоянию его сторонников, заинтересованных в сохранении анжуйской династии на английском престоле и закреплении собственных привилегий1•

При этом новая редакция ВХВ сопровождалась подписанием Лесной хартии 1217 г., направленной на защиту земельных владений баронов и установившей четкие границы заповедных королевских лесов, которые и в последующих веках продолжали нарушаться. В редакции ВХВ 1217 г. из ее текста были исключены ст. 12 и 14, указывалось лишь, что «щитовые деньги» будут взиматься в порядке, принятом еще при Генрихе 11. Ряд других статей, например о свободном въезде и выезде из страны, были признаны сомнительными, подлежащими пересмотру в будущем. Хартия 1217 г. даже формально не могла стать законом в силу несовершеннолетия короля. Она была подписана влиятельнейшим политическим деятелем того времени графом У. Маршалом и папским легатом.

Следующая редакция ВХВ в 1225 г. была уже одобрена «Королевской волей» самого Генриха 111 с «намерением не отступать от нее». В силу сохранившихся сомнений в ее законности она была еще раз подтверждена королем по достижении им полного совершеннолетия в 1237 г. и т. д. В XIII-XV вв. мифологизированные положения ВХВ благодаря королевскому законодательству стали обретать новый смысл, особенно после политических смут в период царствования Эдуарда 111. В этот период был издан даже специальный статут, который предписывал аннулировать все акты, противоречившие ВХВ. Так, требование суда «ПО законам страны» в статуте Эдуарда 111 1354 г. приобрело смысл «Надлежащей правовой процедуры», означавшей судебное разбирательство на основе судебного приказа (writ) или по решению обвинительного жюри присяжных. Тогда же понятие «свободный человек» (jreeman) все чаще стало ассоциироваться с понятием «Каждый человек». Но в эти три столетия и особенно в последующий период, когда происходило утверждение абсолютистских порядков в Англии, Хартия так и не стала эффективно действующим правовым документом.

Положения ВХВ 1215 г. приобрели особое политическое звучание в период подготовки и совершения Англиской буржуазной революции XVII в., когда она стала знаменем борьбы, главным аргументом требований программных революционных документов - Петиции о праве 1628 г., Великой ремонстрации 1641 г. и др. В частности, в Петиции о праве была воспроизведена почти без изменений ст. 39 .ВХВ, а сама Хартия была названа в ней действующим статутом. При определении реального исторического значения данного документа следует рассматривать, по справедливому утверждению Дж. Холта, не только «историю документа», но и «историю аргумента», ибо в политической теории Хартия «искала установления субъективных прав человека в его отношениях с властью и утверждала принцип, что власть подчинена праву»1• ВХВ с ее требованиями соответствия действий должностных лиц закону, соразмерности деяния и наказания, признания виновным по суду, сохранности основного имущества, свободы покинуть страну и возвратиться в нее и проч. по праву отводится первое место среди важнейших международных актов о правах человека. ВХВ мыслится не в качестве договора, а в качестве законодательного акта короля. Он прекращает свое существование со смертью одной из сторон, закон же наследует и другой стороной. Категория либерхомо – крупный магнат. Статья феодальная, не действует в 16 веке. Заложенная идея имеет публично-правовой характер. Крупный магнат для принуждения.