2. 4. Церковная собственность

С момента принятия христианства и до конца XI века формой обеспечения доходов церкви была по преимуществу десятина. Вплоть до последней четверти XI века "нет свидетельств о том, что епископским кафедрам, отдельным церквам, первым монастырям принадлежала земельная собственность", носившая феодальный характер, то есть земли, приносящие феодальный доход. [Введение христианства на Руси, под ред. А. Д. Сухова. М., 1987. С. 124 – 125]. Следует отметить, что само принятие на Руси монашеских форм религиозного служения получило далеко не однозначное восприятие. Так, из второй половины XII века нам известен факт принципиального отрицания монашества со стороны нареченного епископа Ростовского и Суздальского Феодора, о котором патриарх Константинопольский Лука Христоверг писал кн. Андрею Боголюбскому: "си же и чисте живущих безженных житие и Господа ради иночествующих и любомудрию о Господе учащихся негодоваше и укоряше" [Цит. по: Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви, в 2-х тт. Т. 1. М., 1991. С. 179]. Хотя подобного ни в коем случае нельзя сказать о русском обществе в целом, сам факт наличия такого рода мнений позволяет увидеть разнородность воззрений на монашество, существовавших в России, разбить укорененный доныне взгляд на средневековую культуру как на монолит, целиком поглощенный официальным религиозным мировидением.

Церковные землевладения в России учреждаются с укреплением в стране христианского вероучения, когда заботы о церкви, попечение над ней земной власти столь же необходимо, как заступничество самой церкви за мир. С рубежа XI – XII веков земля начинает передаваться в церковную собственность, причем с запретом передачи, в том числе перепродажи, в иные руки [Введение христианства... С. 125.]. Способы приобретения земель в собственность церковью выделяются в этот период следующие: 1) пожертвования со стороны князей (известны по документам); 2) покупка на церковные средства; 3) покупка на личные средства епископа. В последнем случае по смерти епископа по канонам имущество должно было оставаться при кафедре [Карташев А. В. Указ. соч. Т. 1. С. 206.].

Из княжеских пожертвований мы знаем, в частности, следующие: 1) в уставной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславовича (1150) учреждаемой смоленской епископии помимо прочих, ставших к тому времени традиционными, источников доходов (десятина, пошлины с церковных судов) передаются и земли, населенные и ненаселенные [Павлов А. С. Курс церковного права. СПб., 2002. С. 114.]; 2) то же сообщает нам и летопись, повествующая о построенной во Владимире-на-Клязьме соборной церкви, которой Андрей Боголюбский "дал... многие имения и слободы и села лучшие с данями" [Там же. С. 115.].

Обретение земельной собственности, в частности, дало церковным иерархам большую независимость от светской власти, возможность формировать собственную политику, в том числе и в противоположность княжеским стремлениям [Введение христианства... С. 131 – 132.].

2. 5. Влияние монгольского права на русское

Вопрос о влиянии монгольского права на русское особенно активно дебатировался евразийцами в 20-е – 30-е годы XX века, когда создавался миф о некой единой евразийской империи, созданной монголами, составной частью в которую на "конфедеративных" правах входила, якобы, и Россия. Этому вопросу посвятил свое исследование выдающийся специалист по праву кочевых народов Великой степи и в частности монголов проф. В. Я. Рязановский. Он писал: "Что касается гражданского права, то здесь можно сказать с полной определенностью, что никаких следов монгольского влияния на русское гражданское право установить нельзя [Выделено нами. — А. Т.]. Ни Псковская судная грамота, ни судебники не дают для этого никакого материала. Монгольское право не оказало никакого влияния на русское гражданское право, да и не могло оказать вследствие различия культур (кочевой — скотоводческой и оседлой — земледельческой)" [Рязановский В. А. К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право // Вопросы истории. 1993. № 7. С. 158.]. И далее, касаясь уже относительно специального вопроса, Рязановский писал: "Совершенно неправильно ... утверждение, будто представление о князе как собственнике всей территории государства было заимствовано нами у монголов. На известной ступени общественного развития при наличии патриархально-вотчинных отношений мы встречаем приведенный взгляд у самых разнообразных народов: в древней Англии и в древней Германии, в мусульманском мире, у китайцев, у монголов, у славян. [...] На Руси мы встречаем приведенный взгляд уже до татарского нашествия. И вместе с тем уже с XI века (и даже раньше) начинает выделяться индивидуальная частная собственность (церковная, княжеская, частных лиц), которая в Псковской судной грамоте находит уже свое полное выражение. Частная собственность князя постепенно выделяется из государственной и образуются имущества фиска, казны и дворцовые имущества" [Там же. С. 161.]. Со своей стороны можем отметить, что уже в начале киевского периода только определенная часть "даней" идет собственно князю, считается его собственностью. По имеющимся данным, князь имел право на 1/3 от годового дохода вообще, или, может быть, от выплачиваемых даней. Так, Ольга взяла себе 1/3 от древлянской дани. Жене смоленского князя Ростислава, согласно грамоте, данной им епископу своего стольного города в 1150 г., принадлежала часть даней, собранных в смоленской земле (последний случай есть выражение общего правила выделять часть доходов в "кормление" или "утешение") [Вернадский Г. В. Киевская Русь. Тверь; М., 2000. С. 208-209.]. На определенную долю доходов имели права и члены правящего дома вообще, но важно отметить, что это право именно обозначалось, оговаривалось в документах той эпохи, в чем не было бы необходимости при нерасчлененности личного княжеского и государственного имуществ. Доказательством существования уже в киевский период русской истории разделения государственного и собственно княжеского (личного) имущества служит и тот факт, что новопостроенной Десятинной церкви Св. Владимир отказал десятину "от имения своего и от град своих", общецерковная же десятина была учреждена от государственных доходов — от даней и пошлин судебных (вир и продаж) и торговых; различение подтверждается еще и отделением по времени и по актам установления этих двух десятин, причем общецерковная десятина не мыслилась отменой данной Десятинной церкви [Павлов А. С. Указ. соч. С. 101.]. А. В. Карташев отмечал, что после положения Десятинной церкви десятой части княжеских доходов более "о десятине из личных имений... уже нигде не упоминается" [Указ. соч. Т. 1. С. 205.].

Таким образом, можно с достаточными основаниями присоединиться к взгляду, высказанному В. А. Рязановским, с той оговоркой, что если о собственно юридическом влиянии монголов на русское право в сколько-нибудь заметной степени говорить не приходится, то влияние монголов на ход (или, скорее, темп, меру развития) русской истории и, опосредованно, развитие русского права отрицать невозможно — но на уровне правообуславливающих факторов, а не в качестве однопорядковой системы.