§ 2. Защита владения

Защита владения – центральный элемент теории владения. В принципе, сущность владения наиболее ярко проявляется в его защите, ведь юридическое содержание владения как правового явления достаточно бедное. Владельческая защита является для теории владения чем-то вроде основополагающего принципа, ведь юридическое владение существует постольку, поскольку оно защищаемо.

Одним из интересных вопросов теории владения является установление происхождения посессорной защиты. Большинство авторов признают, что интердиктная защита владения в форме interdictum uti possidetis была установлена для защиты владения публичными землями – ager publicus¹. Если это верно, то теория Иеринга, высказанная по поводу основания защиты владения («защита владения – защита видимости права собственности»), отпадает. Публичная земля не может быть «видимостью собственности», а лицо, владеющее ager publicus, не может предполагаться собственником участка. Кроме того, возражение о собственности в посессорном процессе не допускается.

Другое мнение, касающееся возникновения possessio, связывает возникновение института с развитием представления об usus, термином из цивильного права, обозначавшим реальное и почти полное господство домовладыки над отведенной ему индивидуально во владение землей и своим манципием. Подтверждение этому – взгляды Лабеона и Павла, воспроизводящих слово possessio от sedere, т.е. сидеть, оседать на земле, и связывавших владение с освоением земли родами¹. Нерва-сын, указывает, «что собственность на вещи произошла от естественного владения»².

Проф. Покровский, соглашаясь с германским ученым Пернисом, усматривает генезис владельческой защиты в общей идее охраны гражданского мира и порядка, определявшей всю деятельность преторской власти³. Преторское вмешательство имело в большей степени административный характер⁴; древнейшими интердиктами являются int. ne quid in loco publico и int. ne quid flumine publico, охранявшие порядок на общественных дорогах и реках.

Под владельческой защитой следует понимать совокупность мер, определенных законом, позволяющих владельцу вещи защищать свое владение от нарушения третьими лицами, а также требовать возврата владения, отобранного путем недозволенного самоуправства.

Все указанные меры делятся на две группы: внесудебные и судебные.

Внесудебной мерой защиты владения является так называемое «право владельца на самопомощь».

Выше уже приводилась трактовка ГГУ права на самопомощь: «(1) Владелец может силой противиться запрещенному самоуправству. (2) Если движимая вещь будет отнята у владельца путем запрещенного самоуправства, то он может силой отнять ее у лица, совершившего самоуправство, в том случае, если нарушитель был застигнут на месте или обнаружен по свежим следам» (§ 859 ГГУ). Анализ немецкого текста уложения позволяет сделать вывод о том, что право противиться самоуправству имеет только Bezitzer, т.е. владелец непосредственный, например арендатор, хранитель, закладоприниматель (§ 868 ГГУ). Следовательно, опосредованный владелец (например, собственник, отдавший вещь в аренду) не имеет права силой отобрать у владельца непосредственного (арендатора) вещь, переданную последнему. В этом принципиальная позиция немецкого законодателя: например, собственник не может силой выдворить квартиранта, проживающего в нанятой квартире сверх срока договора найма.

На наш взгляд, эта позиция вполне согласуется с общим принципом защиты владения ради защиты гражданского мира, принятым составителями ГГУ¹. Странным представляется замечание проф. И.А. Покровского, отмечавшего неправильность этого законоположения². Являясь основным сторонником воззрения на основание защиты владения как на защиту неприкосновенности имущественной сферы владельца и защиты гражданского мира вообще, уважаемый автор считает правильным в рассматриваемом примере предоставить собственнику право применять насилие по отношению к квартиранту. А как же тогда недопущение произвольного нарушения имущественной сферы участников оборота, о которой писал проф. И.А. Покровский в другой своей работе³?

Проф. А. Менгер указывал в одной из своих работ, посвященных критике проекта ГГУ, что предоставление права активной самозащиты владения, проникнув в сознание народа, может породить «кулачное право более или менее умеренного свойства»⁴. Автор забывает, что защита обладания вещами – наиболее древняя и естественная реакция любого разумного лица на акт посягательства, «самозащита – оборотная сторона всякого запрещенного самоуправства»⁵.

Другое дело, что государство, обеспечивая общественный мир и порядок, ограничивает возможность применения насилия против насилия временными рамками и требованием адекватности предпринимаемых мер самозащиты. Дело законодателя – определиться с содержанием таких ограничений, сообразуясь при этом с житейской мудростью и справедливостью. Наверное, нельзя признать справедливой ситуацию, когда собственник, настигнув вора по «горячим следам» (например, догнав лицо, угнавшее автомобиль), не имеет права применить силу к возврату своего владения вещью.

Ст.ст. 12 и 14 ГК дают повод говорить о том, что и у нас вполне возможна самозащита как непосредственного, так и опосредованного законного владения. Самозащита беститульного владения может быть основана на норме ст. 234 ГК: «До приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания». Недостаток нормы заключается в том, что она не предоставляет права самозащиты против собственника, пытающегося насильственно вернуть утраченную вещь. Воспользоваться же ст. 14 ГК давностный владелец не может: беститульное владение не является правом.

Самозащита владения допустима в том числе и в рамках предоставленного уголовным законом права на самооборону от преступного посягательства на имущество¹.

Помимо активной самозащиты, владелец имеет право на принятие некоторых защитных мер превентивного характера для защиты владения от посягательств. (возведение охранных сооружений, установка охранных систем, принятие прочих мер для предотвращения нарушений владения). Такие меры также должны быть соразмерны и сообразованы с требованием закона¹.

Самозащита, несмотря на ее естественность именно в сфере защиты ситуаций фактической принадлежности вещей, не является каким-то особенным средством защиты владения. Специфику владельческой защите придает наличие так называемых интердиктов, преобразовавшихся в дальнейшем во владельческие (посессорные) иски.

Интердикт представляет собой административное средство, при помощи которого претор, «реализуя свои властные полномочия, прекращает спор»². Однако разрешение спора о вещи в рамках интердикта носило провизорный характер; неудовлетворенная сторона могла предъявить в суд соответствующий петиторный иск³. Именно провизорный характер разрешения владельческого спора, возможность дальнейшей тяжбы о вещи - характерный признак посессорной защиты.

Гай делит все интердикты на интердикты, направленные на приобретение владения впервые (int. adipiscendae), сохранение владения (int. retinendae), восстановление нарушенного владения (int. reciperendae)⁴. Первый интердикт не является в строгом смысле посессорным, так как не основан на факте обладания вещью. Примером интердикта такого рода может служить int. Servianum, позволяющий собственнику участка реализовать свое право на захват вещей арендатора, находящихся на участке, в качестве залога⁵.

Интердикты, направленные на сохранение владения, давались претором, «когда стороны оспаривают право собственности в какой-либо вещи и когда предварительно разбирается, кто из тяжущихся должен владеть и кто искать»¹. Интердикты retinendae делились на два вида: int. uti possidetis давался относительно владения недвижимым имуществом, интердикт utrubi – относительно владения движимостью. Сила и значение этих двух интердиктов были различны: int. uti possidetis выигрывал тот, кто владел во время издания интердикта, если только владение это не приобретение тайно, силой или прекарно (vi, clam, precario); посредством интердикта utrubi выигрывал тот, кто владел большую часть последнего года². Юстиниан изменил это правило: результаты обоих интердиктов, насколько они относятся к владению, одинаковы в том смысле, что выигрывает (идет ли речь о недвижимой или движимой вещи) тот, кто владеет во время судебной контестации (иска) не насильственно, не тайно и не прекарно от противника³.

Интердикт о возвращении владения давался обычно тому, кто насильственно отторгнут от владения вещью; насильственно изгнанному предлагался интердикт unde vi, которым изгнавший принуждался возвратить владение изгнанному, если последний не владел от того, кто его отторгнул vi, clam или precario. Int. de vi armata давался против лица, нарушившего владение при помощи оружия. Текст интердикта не содержал эксцепцию vi, clam или precario. Это означает, что даже собственник, отбивший свой земельный участок, используя вооруженный отряд, будет принужден восстановить владение даже на стороне порочного владения⁴.

Согласно юстиниановскому праву, лицо, насильственно овладевшее вещью, лишается ее, если она была в его собственности, в противном случае, кроме возвращения вещи, лицо обязывается еще уплатить потерпевшему стоимость вещи, что, на наш взгляд, особенно ярко демонстрирует реализованную в интердиктах функцию защиты общественного мира.

Результат рассмотрения интердикта и разрешения владельческого спора отнюдь не предрешает окончательную судьбу вещи и, тем более, вопрос о титуле на вещь. Собственник, силой отобравший вещь у владельца и понужденный в порядке владельческой защиты вернуть вещь обратно ее владельцу, вправе воспользоваться иском о защите права собственности - rei vindicatio - и, доказав свое право собственности, окончательно вернуть вещь в свое владение. Следовательно, защита владения носит провизорный характер¹: владелец защищается от посягательств третьих лиц на владение вещью, пока кто-либо в петиторном процессе не докажет, что вещь его по праву.

Такова защита владения в римском праве.

В средние века посессорная защита подверглась существенной ревизии в части распространения ее на держателей - детенторов. Она утратила тяготевшую к административной сфере форму интердикта и обрела обычное исковое выражение. На истца была возложена обязанность доказывать, что когда-то он владел вещью и что теперь ею владеет ответчик. Ответчик же мог защищаться от иска эксцепцией о законности прекращения владения истца. Все эти правила были выработаны каноническим правом и судебной практикой. Посессорные средства защиты приобрели формы actio spolii (иск о грабеже) и possessorium summariissimum (иск о предварительном владении на время спора)².

В современном праве владельческие иски делятся на две большие группы (по аналогии с римскими интердиктами): иски ординарные (о защите наличного владения от нарушений) и иски рекуператорные (иски о возвращении насильственно отобранного владения).

Как видим, имеется некоторая аналогия с вещно-правовыми средствами (негаторные и виндикационные иски). Существенное же отличие последних от владельческих исков состоит: 1) в круге фактов, подлежащих доказыванию сторонами; 2) в возможности заявления ответчиком тех или иных возражений (эксцепций).

Истец должен доказать следующие обстоятельства: осуществление им владения до момента нарушения, факт нарушения ответчиком владения, составляющий запрещенное самоуправство (по терминологии российского законодателя начала 20 в. «самовольное нарушение владения»). Ответчик же может возразить, что насильственное лишение истца владения вещью носило правомерный характер. Однако правомерность такого действия никак не может быть связана с наличием титула на вещь, ибо, как мы помним, ссылка на титулы в посессорном процессе недопустима. Правомерность касается лишь применения силы в отношении владельца вещи. Таким правом на применение силы обладает, например, лицо, настигшее вора по горячим следам (право на самопомощь), судебный пристав-исполнитель, изымающий арестованное имущество должника для обращения на него взыскания¹. Если же силу в отношении вещи применил, к примеру, собственник квартиры при выселении из нее нанимателя, срок договора найма с которым истек, то такое насилие по отношению к нанимателю (владельцу) не будет правомерным и, как следствие, повлечет восстановление последнего во владении вещью.

Следует, однако, оговориться, что последняя ситуация (т.е. отношения между посредственным и непосредственным владельцами) вызвала острую дискуссию между составителями проекта Гражданского уложения Российской Империи. Дело в том, что сенатская практика пошла по пути отказа арендатору в посессорной защите против собственника и против другого производного владельца, например, соарендатора (см. кас. реш. 1874 г. № 474, 1875 г. № 123, 1784 г. № 587, 1878 г. № 160, 1879 г. № 182). Собственнику же такая защита против арендатора предоставлялась в полном объеме.

Составители проекта уложения не только поддержали сенатскую практику в отношении арендаторов, но и отказали собственнику в посессорном иске к арендатору, указав при этом на достаточность защиты интересов собственника при помощи договорного иска¹. Другим вызвавшим резкую критику² нововведением авторов проекта стало запрещение совладельцам вчинять посессорные иски друг к другу³ (ср. § 866 ГГУ). Основанием такого решения Комиссии стало мнение о том, что «спор между соучастниками [совладельцами – Р.Б.] есть всегда спор о праве, а не спор о факте»⁴.

Последнее рассуждение составителей следует признать противоречащим не только идее охраны общественного мира и сложившегося наличного распределения имущества, но и предположению о том, что всякое владение есть видимость собственности (которое, кстати, Комиссия положила в основание защиты владения).

Что же касается возможности вчинения посессорных исков собственником арендатору и обратно, то выводы Комиссии следует признать правильными.

В ситуации, когда арендатор совершает действия, выходящие за пределы его прав, предусмотренных договором (например, рубит лес на арендованном участке, хотя такое право ему предоставлено не было) чрезвычайно сложно оставаться в рамках спора о фактах, суду придется обратиться к договору для того, чтобы установить, правомерны ли действия арендатора или нет. Посессорный иск не может служить средством устранения арендатора, если срок договора истек, а арендатор не вернул арендованную вещь. В этом случае нет самовольного завладения вещью, которое служит необходимой предпосылкой для предъявления владельческого иска.

Таким образом, мы приходим к выводу о том, что владельческие иски невозможны между лицами, которые связаны обязательственными отношениями.

Современное российское право предоставляет крайне бедный материал для исследователя владельческой защиты. Как уже отмечалось выше, несмотря на наличие в нашем праве защиты давностного владельца от посягательств третьих лиц, подлинная владельческая защита в действующем Кодексе не представлена, хотя целый ряд авторов утверждает обратное¹.

Мы полагаем, что для полноценной защиты владения необходимо построение системы защиты, состоящей из целого ряда правовых средств. Так, мы должны выделить способы, направленные на активную защиту владения. К ним относятся, во-первых, право владельца на самозащиту владения от постороннего посягательства, во-вторых, исковые средства защиты владения, направленные на устранение нарушений владения и восстановления прерванного владения. Роль таких исковых средств должны играть владельческие иски, которые могут удобным защитным средством в случае, если собственник затрудняется представить доказательства своего права и поэтому не может участвовать в качестве истца в виндикационном или негаторном споре, и в случае, если в отношении владельца не истек давностный срок, а собственник вещи самоуправно нарушает владение вещью.

Не менее важными представляются и способы пассивной защиты владения. К таким способам мы относим право владельца на превентивную самозащиту. Кроме того, к пассивной защите владения следует отнести возражение владельца о добросовестности приобретения владения (ограничение виндикации) и возражение владельца о приобретении права собственности на вещь, являющуюся предметом спора. Право собственности в этой ситуации может возникнуть как следствие истечения срока приобретательной давности, либо вследствие приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя.