Учебный год 22-23 / diss

приобретения третьим лицом, а по каким-то иным причинам. Видимо, дело в том, что попытка конструировать здесь производное правоприобретение приведет к негативным последствиям иного рода: находчик либо давностный владелец, не уверенные в объеме своего права собственности и в существовании ограниченных вещных прав, опасаясь эвикции вещи от того, кому они ее передадут, и возложения на них убытков по искам покупателя, не смогут полноценно выпустить найденную вещь в гражданский оборот. Следовательно, вещь оказывается изъятой из оборота, не участвует в перераспределении благ с целью наиболее рационального использования ресурсов, что будет являться негативным следствием признания находки и иных подобных способов предполагающим сохранение ограниченных прав в отношении этого же блага. Видимо, взвешивание этих двух негативных последствий приводит законодателя к выводу о закреплении за находчиком и давностным владельцем полноценного, ничем не ограниченного права собственности.

В таких случаях, видимо, допустимы как минимум два решения: с одной стороны, право может закрепить, что на стороне первоначального приобретателя права возникают обязательства в пользу субъектов прекратившихся ограниченных субъективных прав, в виде, к примеру, неосновательного обогащения100. Такое регулирование содержится в § 977 Германского гражданского уложения применительно к находке. В таком случае субъект ограниченного права хотя и имеет шанс на получение удовлетворения за уничтожение его права, но на пути к реализации такого права возникнет риск неплатежеспособности находчика. Другое возможное решение состоит в сохранении ограниченных вещных прав.

Необходимо отметить, что сохранение ограниченных вещных прав в случае добросовестности приобретателя, которое, видимо, имело место в римском праве, едва ли применимо в условиях современного оборота: при

100 Альтернативой может выступать решение, при котором субъекты ограниченных вещных прав будут иметь право преимущественного удовлетворения из компенсации, причитающейся собственнику.

41

закреплении такого решения первоначальный приобретатель права, который совершит отчуждение вещи, в случае последующего обнаружения ограниченного вещного права будет нести перед следующим приобретателем ответственность за убытки на случай эвикции. Следовательно, разумно действующий и не склонный к излишнему риску первоначальный приобретатель права собственности в таком случае не будет отчуждать вещь в течение времени, необходимого для приобретения права собственности по давности владения101. Изъятие вещи из гражданского оборота на столь длительный срок влечет несоизмеримо большие общественные издержки по сравнению с благами, которые можно было бы получить при таком регулировании.

Таким образом, сама по себе первоначальность приобретения права собственности не должна влечь прекращения иных, ограниченных прав на объект основного права в случае, если приобретатель знал или должен был знать о наличии обременений. Таким образом, первоначальность некоего способа правоприобретения не влечет безусловного уничтожения обременений; одновременно производность правоприобретения не гарантирует их сохранения. Поэтому сохранение обременений было бы неверно использовать как безусловный признак, свидетельствующий об отнесении того или иного способа возникновения права к первоначальным либо производным102. В данном вопросе, как представляется, заслуживает поддержки мнение С.В. Сарбаша и других специалистов, состоящее в том, что вопрос о сохранении обременений должен решаться не с позиций первоначальности либо производности возникновения права собственности у приобретателя, но с точки зрения публичности обременения и возмездности

101А если предположить, что и давность владения не уничтожает ограниченные вещные права, то не склонный к риску приобретатель вещи первоначальным способом никогда не введет такую вещь в оборот.

102Рассуждения в том же направлении в статье: Сепп Х.В. Правопреемство и приобретение права собственности // Правоведение. 1970. № 6. С. 68-74. Впрочем, рассуждения приводят автора к сомнительному выводу, согласно которому правопреемство определяется только лишь на том основании, что приобретатель приобретет вещь, принадлежавшую другому лицу («производное правоприобретение» по Г. Гроцию); едва ли это верно.

42

приобретения103. Если приобретение является безвозмездным, то обременения сохраняются; если обременение является публичным либо если приобретатель знает о существовании обременений, то они сохраняются; если обременение является непубличным и возмездный приобретатель действует добросовестно, то обременения должны считаться прекратившимися.

Первоначальность или производность некоего основания возникновения права устанавливается позитивным правом. И если для некоторых случаев первоначальность возникновения права предопределена самой сутью реальных общественных отношений, если угодно – логикой и здравым смыслом: так, невозможно помыслить законодательное установление правопреемства при создании вещи, при сотворении литературного произведения, при возникновении нового обязательства, – то для некоторых других вполне допустимо усмотрение законодателя. Законодатель не может нарушить законы логики и природы и установить правопреемство в случаях возникновения права на ранее не существовавшие объекты. Однако во всех случаях возникновения права на уже существующие гражданские блага допустимо произвольное усмотрение законодателя.

Приобретение вещи по сделке, традиционно относимое к посредственным (производным) способам приобретения, в позднем римском праве приобретало отчетливые черты первоначального, если отчуждателем – безразлично, управомоченным или нет, – был фиск, император или императрица: приобретатель защищался как от исков собственника, так и от притязаний залогодержателя104; следовательно, и первый, и второй существенные аспекты правопреемства отсутствовали при заключении договора об отчуждении вещи с фиском. Также в римском праве давность владения – способ возникновения права, который сейчас считается первоначальным, – хотя и признавалась, но до начала постклассического

103Сарбаш С.В. Указ. соч. Гл. 1, раздел 1, § 1, п. 6; Бевзенко Р.С. Комментарий судебной практики разрешения споров по договору ипотеки. Вопрос 63, сн.

104См., например, Трепицын И.Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на их отчуждение. Варшава, 1907. С. 13-15.

43

периода не поглощала jura in re aliena105. Именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что многие пандектисты относили давность владения к производным способам приобретения права собственности, а некоторые – например, Г. Дернбург – испытывали затруднение106,107.

Вопрос о том, признать ли за неким юридическим фактом правовое последствие вне зависимости от предшествующего права или установить корреляцию между последующим и предыдущим правом, относится к сфере политики права и должен быть решен на основании учета наиболее важного с точки зрения правопорядка интереса.

При некотором пренебрежении интересами собственника и ограниченными вещными правами в целях защиты оборота мыслимо и законодательное построение вообще любого отчуждения вещи любым – неважно, управомоченным или нет – отчуждателем как влекущего первоначальное приобретение права. Попробуем представить себе правопорядок с таким регулированием: каждый акт продажи вещи является основанием первоначального возникновения права собственности на стороне приобретателя. Тогда оборот будет освобожден от транзакционных издержек по установлению управомоченности отчуждателя. Такое перераспределение рисков, надо сказать, положительно влияло бы на всю экономику в целом, потому что в большинстве случаев продавцы на самом деле являются собственниками, поэтому издержки на выяснение честности продавца оказываются излишними.

Описанное регулирование, однако, будет вызывать издержки иного рода. Право собственности, которое является основой цивилизованного оборота, окажется под серьезным ударом: собственник будет вынужден нести серьезные издержки на то, чтобы не допустить возможности

105Рудоквас А.Д. О правопреемстве при давностном владении (posessio ad usucapionem). С. 238.

106Дернбург Г. Пандекты. Общая часть. М., 1906. Ч. 1. С. 218.

107И в современной российской доктрине можно встретить позицию, согласно которой приобретение права собственности по давности относится к производному правоприобретению; при этом усматривается и соблюдение критерия воли (якобы старый собственник не предпринимал меры по истребованию имущества, что равнозначно согласию на переход права собственности), и выполнение критерия правопреемства (сохранение обременений). Подробнее см. Хайруллина Н.М. Приобретательная давность: Вопросы теории и практики: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 86-95.

44

первоначального возникновения права у третьих лиц; следствием такого подхода будет редуцирование права собственности к владению, элиминация самой идеи права как некоего явления, отличного от факта. Как видно, законодательное регулирование, при котором допускается первоначальное приобретение права на существующее благо, направлено безусловно в пользу приобретателя, но вредит действительному собственнику108.

Оборотная сторона первоначального возникновения у приобретателя права на существующее и присвоенное благо – это уничтожение права, которое ранее принадлежало бывшему субъекту права. Поскольку право, в том числе право собственности, может прекращаться только по основаниям, предусмотренным законом, первоначальное приобретение права возможно только в случае, установленном законом. Именно поэтому всякое движение существующего блага в гражданском обороте должно предполагаться как выражающееся в правовой форме правопреемства.

Таким образом, первоначальное приобретение права на существующие блага имеет своей целью укрепление прав приобретателей на приобретенные ими объекты и вовлечение их в оборот, что не характерно для правопреемства, целью которого является защита управомоченного лица в ущерб интересам приобретателя.

Законодатель, как было указано выше, свободен в установлении первоначального либо производного режима возникновения прав на существующие и присвоенные объекты. Свобода эта ограничена следующим немаловажным обстоятельством. Первоначальное приобретение права на существующее и признаваемое правом благо возможно только в случаях, когда правовая присвоенность такого блага имеет внешнее выражение, которое может быть доступно третьим лицам109. Таким выражением может быть владение (для вещей) и запись в реестре (также и для прав). Видимо,

108Для целей сравнения эффектов первоначального и производного правоприобретения представляется допустимым искусственное аналитическое рассмотрение интересов собственника изолированно от интересов приобретателя.

109Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института // Вестник гражданского права. 2007. № 4. С. 63-107.

45

при условии объективной доступности записи не имеет значения, ведет ли реестр публичная власть либо должник по обязательству110. Следовательно, допустимо первоначальное приобретение следующих прав на существующие блага: (1) прав на вещи, (2) прав, удостоверенных ценными бумагами,

(3) прав, подлежащих регистрации – неважно, государственной или в книгах обязанного лица.

Первоначальное приобретение прав на иные существующие блага не должно быть признано по двум причинам. Во-первых, если мы признаем возможность первоначального приобретения иных прав, помимо описанных в предыдущем абзаце, мы с неизбежностью придем к тому, что у управомоченного лица соответствующее право прекращается. Необходимо найти основания, по которым управомоченное лицо подвергается столь жестокой санкции. Если применительно к владению и записи в реестре таковым основанием можно считать утрату владения либо существование неверной записи и также непринятие мер по немедленному возвращению познаваемого для третьих лиц признака управомоченности111, то в отношении иных гражданско-правых благ, присвоенность которых не выражается в сравнительно легко познаваемом факте, prima facie характеризующем лицо как управомоченное, соответствующее основание отыскать невозможно. Так, непонятно, каким должно быть упущение, к примеру, субъекта нерегистрируемого права требования, чтобы кредитором по этому праву вдруг стало некое третье лицо. Во-вторых, в условиях отсутствия публично достоверного факта в споре между несколькими первоначальными «добросовестными приобретателями» уже давно возникшего права невозможно будет определить, за кем это право признавать. Если распространить режим добросовестного приобретения на нерегистрируемые права требования и предположить, что право,

110В последнюю группу входит по аналогии и корпорация, обязанная вести реестр лиц, обладающих правами участия.

111Применение «принципа повода» к публично достоверной записи в государственном реестре прав на недвижимость спорно, подробнее см. Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность при приобретении недвижимого имущества. С. 29.

46

принадлежащее кредитору А, неуправомоченное лицо Б уступило добросовестному приобретателю В, но через некоторое время неуправомоченное лицо Г уступило это же право добросовестному приобретателю Д, возникнет неразрешимый конфликт между двумя «первоначальными приобретателями» В и Д. По аналогии с уступкой права от уполномоченного кредитора можно предположить, что приоритет будет иметь более ранний приобретатель. В приобрел право раньше Д. Но ведь В приобрел право, принадлежащее на самом деле первоначальному кредитору А. Стало быть, если признать право за В, получится, что положение добросовестного приобретателя В лучше, чем положение настоящего кредитора А, поскольку право первоначального кредитора уничтожается добросовестным его приобретением, а право «добросовестного приобретателя» – нет. Это абсурд. Поэтому право нужно признавать за наиболее поздним из «добросовестных приобретателей», то есть за Д; однако это решение выглядит странным112.

По этой причине мы считаем невозможным согласиться с предложением В.В. Байбака (которое он, впрочем, делает с серьезными оговорками) распространить режим первоначального приобретения прав на существующие блага таким образом, чтобы допустить, например, добросовестное приобретение прав требования, а тем более приобретение прав требования по давности113. Если право не имеет публично достоверного внешнего признака, риск ошибочности которого по определенным политикоправовым основаниям может быть возложен на управомоченное лицо, такое решение является неоправданным ущемлением прав управомоченного114.

112Можно было бы помыслить в качестве публично достоверного факта принадлежность документа, однако, во-первых, не все гражданские права опосредуются документами, во-вторых, даже если такие документы и есть, они могут существовать в значительном числе экземпляров, и в-третьих, режим таких «задокументированных» прав требования начнет напоминать режим ценных бумаг, что влечет совсем другое распределение рисков, возникающих в гражданском обороте.

113Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. М., 2005. С. 159-205.

114В.В. Байбак, надо сказать, осознает важность «принципа повода» по отношению к правам требования

(Указ. соч. С. 163, 172), однако приводимые им примеры наличия «видимости титула» нельзя признать удовлетворительными.

47

Произвольность установления первоначального либо производного возникновения права на существующие объекты можно подтвердить еще и следующим соображением. Государство, принимающее важное участие в создании объективного права, имеет возможность своим установлением менять режим того или иного имущества с тем, чтобы защищать собственные интересы. Закрепление неограниченной виндикации социалистического имущества в советском праве предопределяло исключение всех иных способов приобретения государственной собственности, кроме правопреемства. Это означало, что, помимо прочего, добросовестное приобретение в отношении государственного имущества не допускалось115. С другой стороны, государство может стремиться защитить собственные интересы, закрепляя некоторые способы возникновения права у публичного субъекта только как первоначальные: к примеру, в некоторых правопорядках приобретение права для государственных нужд рассматривается как первоначальное правоприобретение116. Таким образом, государство снимает с себя как с приобретателя все риски, связанные с производной моделью приобретения прав на существующие блага.

Таким образом, на наш взгляд, производное правоприобретение характеризуется тем, что возникновение права в новом лице возможно только в случае, если лицо, которое рассматривалось приобретателем как субъект соответствующего права, в действительности являлось таковым. Вопрос о сохранении обременений не находится в механической зависимости от первоначальности либо производности способа приобретения права. Законодатель может отнести некоторые способы приобретения права на присвоенные блага к первоначальным, однако это недопустимо в отношении прав, не имеющих внешних признаков, из которых третьи лица могут делать вывод об их принадлежности.

115Ст. 153 ГК РСФСР 1964 г.

116См. ниже с. 57-58.

48

§ 3. Основания правопреемства

Под основаниями правопреемства в целях настоящей работы будут пониматься юридические факты и фактические составы, влекущие правопреемство. Полагаем такое словоупотребление уместным исходя из того, что, во-первых, правопреемство было определено нами выше как один из видов возникновения права в новом лице (или изменения права, что одно

ито же), и во-вторых, как признано в теории гражданского права, основаниями в том числе возникновения и изменения правоотношений являются юридические факты и фактические составы117. Большинство случаев правопреемства имеют своим основанием не отдельный юридический факт, но целый состав, в который может входить большое число фактов.

Влитературе нередко утверждается, что в основании любого изменения правоотношения лежит юридический состав, который в числе прочего содержит в себе то правоотношение, которое изменяется118. Иными словами, изменяемое правоотношение является юридическим фактом, всегда входящим в правоизменяющий состав.

С одной стороны, этот вопрос можно свести к вопросу о знаковом выражении соответствующей нормы права. При известной доле упрощения норму о простейшем случае транзитивного преемства – об уступке права – можно изложить следующим способом: «Если А имел право требования к С

иА и В совершили сделку уступки, то В приобретает такое же право требования к С, какое имел А». В этом случае как будто получается, что гипотеза нормы включает в себя наличие права, потому можно сделать вывод, будто субъективное право А является юридическим фактом. Ту же

норму без изменения смысла можно изложить и иначе: «Если А и В

117См., например, Гражданское право. Учебник. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2004. С. 431. Автор главы

В.С. Ем.

118Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 70. Тот же подход применительно к случаям конститутивного правопреемства у О.С. Иоффе: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000 // Классика российской цивилистики. Гл. VI, п. 2; аналогично и у В.Б. Исакова: Исаков В.Б. Юридические факты в российском праве: Учебное пособие. М., 1998. С. 19.

49

совершили сделку уступки, то В приобретает к С такое же право, какое имел А». Этот вариант изложения не содержит в гипотезе указания на субъективное право; однако очевидно, что если А никакого права требования к С не имел, то и В, который должен приобрести то же право, какое имел А, также не приобретет никакого права. Такая сделка цессии будет недействительной – в т.н. «узком» смысле понятия «недействительность»: уступка не повлечет правовых последствий не в силу порока, присущего самой сделке, но в силу отсутствия внешней предпосылки для изменения правового состояния, задуманного сторонами; правовые последствия, на которые направлена воля сторон, являются юридически невозможными119.

Поэтому указание в гипотезе на субъективное право или обязанность является по меньшей мере излишним. То же можно сказать об отнесении субъективного права к юридическим фактам120.

Отнесение субъективного права (обязанности) к основаниям движения правоотношений порождает теоретические проблемы. Во-первых, как известно, традиционно юридический факт определяется как явление реальной действительности, влекущее возникновение, изменение или прекращение правовых последствий. Однако ни субъективное право, ни юридическая обязанность, ни правоотношение в целом не являются категориями объективного, реально существующего материального мира – это явления духовные (идеальные, надстроечные). Поэтому их отнесение к юридическим фактам приводит к необходимости необоснованно расширять понятие юридического факта до несвойственных ему пределов. Во-вторых, как известно, юридические факты принято подразделять на действия и события. Однако правоотношение не может быть относимо ни к тому, ни к другому121. Не находящие нашей поддержки попытки расширения этого

119Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: Опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М., 2007. С. 137.

120Эту ошибку воспроизводит и В.А. Багаев: Багаев В.А. Указ. соч. С. 77-78.

121Последовательно проведенный иной подход приводит некоторых авторов к тому выводу, что правоотношение является поступком: Латыев А.Н. Вещные права в гражданском праве: понятие и особенности правового режима: Дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 16-17. Это представляется неверным.

50