право на доступ к суду и справедливое правосудие, — являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

Чинение препятствий лечебным учреждением в незамедлитель ной подаче пациентом (его представителем) жалобы в суд на недо бровольную госпитализацию, равно как и отказ суда в приёме или рассмотрении такой жалобы, составленной надлежащим образом, является нарушением Конвенции. Норма закона, на основании которой пациенту будет отказано в праве подачи такой жалобы, может стать предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ.

Возможно ли получить компенсацию морального вреда, причинённого незаконной госпитализацией?

Вопрос о взыскании компенсации морального вреда рассматри вается судом в порядке искового производства. Госпитализация может оказаться незаконной по причине неверной оценки психи ческого состояния лица, а также в связи с нарушением судебного порядка госпитализации и др. Во многих случаях суд отказывает в удовлетворении иска в силу неправильного толкования лицами, страдающими психическим расстройством, положений Закона о психиатрической помощи.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда (апел ляционное определение от 12 августа 2013 г. по делу №11-25900) оставила без изменения решение Дорогомиловского районного суда г. Москвы от 13 марта 2013 г., которым отказано в удовлетворении иска П. к Городской клинической больнице №51 о нарушении прав пациента и компенсации морального вреда.

П. указал, что был госпитализирован в ГКБ №51 с подозрением на гипертонический криз, откуда бригадой скорой психиатрической помощи был госпитализирован в ГКУЗМО «Центральная клиниче ская психиатрическая больница». Полагал, что в отношении него имел место «насильственный перевод в психиатрию», на который он согласия не давал.

В палате ГКБ №51 истец находился в возбуждённом состоянии, утверждал, что его ограбили, думал, что находится в лесу, пытался

466

самопроизвольно покинуть отделение, настаивал на визите предста вителей правительства.

Врач-невролог провёл консультацию, в результате которой было установлено, что у истца наблюдается бред преследования, дан ных на острую неврологическую патологию не было. Была реко мендована консультация врача-психиатра, а также введение лекар ственного средства, которое успокоить истца не смогло. Поскольку

вштате больницы психиатра не состояло, а истец представлял опас ность для себя и окружающих, врачи ГКБ №51 были вынуждены вызвать дежурного психиатра г. Москвы. Истец был госпитализиро ван в психиатрическую больницу, откуда впоследствии был выписан.

Суд первой инстанции указал, что истец находился в ГКБ №51

вобщей палате с пациентами, которые не имеют психических рас стройств, поведение истца в день госпитализации являлось агрессив ным, у него наблюдался бред преследования, дальнейшее его пре бывание в лечебном учреждении с общим клиническим профилем влекло бы непосредственную опасность для него и окружающих. Суд учёл, что согласно выписке из истории болезни истцу поставлен диа гноз «Расстройство личности мозаичного типа. Аффективная реак ция F.61.0». Он состоит под наблюдением психиатра, неоднократно лечился в психиатрических больницах. По мнению суда, ответчик в связи с указанным поведением истца правомерно пригласил для кон сультации дежурного психиатра, который правомерно направил истца

вЦМОКПБ исходя из проявленных симптомов и поставленного диа гноза, а также с учётом того, что у ответчика отсутствует отделение по оказанию психиатрической помощи, тогда как истец был опасен для себя и окружающих, с чем также согласилась и Судебная коллегия.

Кроме того, поскольку решение о госпитализации истца в психи атрический стационар было принято дежурным психиатром города, а не ответчиком, причинно-следственная связь между действиями ответчика и возможными нравственными страданиями, которые могли бы быть причинены П., отсутствует.

Истцом не представлено также доказательств причинения ему нравственных страданий действиями ответчика.

Вряде случаев доказать факт незаконности пребывания в пси хиатрическом стационаре пациентам не удаётся в силу имеющихся недостатков правового регулирования судебной процедуры недо-

'бровольной госпитализации.

467

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Мособлсуда (апел ляционное определение от 19 июня 2013 г. по делу №33-10555/2013) отменила решение Балашихинского городского суда и постановила по делу новое решение, которым отказала в удовлетворении иска Н. к Минфину России о компенсации морального вреда, причинённого незаконным лишением свободы.

Н. указал, что 6 декабря 2011 г. был госпитализирован в ГУЗ МО «Психиатрическая больница №15», больше 48 часов находился там без судебной санкции, затем удерживался ещё на период до вынесе ния по делу судебного решения, а потом ещё 10 суток до вступления решения в законную силу, т.е. в общей сложности с 11 часов 8 дека бря до 20 декабря.

Решением Балашихинского городского суда в удовлетворении иска Н. было отказано. Истец в апелляционной жалобе просил об отмене решения, ссылаясь на то, что суд рассмотрел дело в его отсутствие, не известив о времени и месте судебного заседания. Апелляционные доводы истца подтвердились. В связи с этим Судеб ная коллегия вынесла определение о переходе к рассмотрению дела по правилам производства в суде первой инстанции.

Как следует из материалов дела, 7 декабря Н. был освиде тельствован комиссией врачей-психиатров больницы, а 9 декабря Павлово-Посадский городской суд вынес решение о недоброволь ной госпитализации Н. по п. «а» и «в» ст. 29 Закона о психиатриче ской помощи «на срок не более 6 месяцев».

По мнению Судебной коллегии, поскольку решение суда от 9 дека бря при его обжаловании отменено не было и вступило в законную силу, то оснований считать, что в спорный период времени истец незаконно был лишён свободы, не имеется.

Из приведённого определения Судебной коллегии можно выве сти предположение, что если решение суда о недобровольной госпи тализации при его обжаловании отменяется судом апелляционной инстанции, то в этом случае появляются основания для постановки вопроса о незаконности пребывания пациента в стационаре, начи ная со дня принятия решения судом первой инстанции.

Как показывает судебная практика, добиться признания недо бровольной госпитализации незаконной и взыскать компенсацию морального вреда возможно, причём даже в том случае, если такая

468

госпитализация не превышала 48 часов, и лицо было выписано из стационара по результатам комиссионного освидетельствования.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам суда ЯмалоНенецкого АО (апелляционное определение от 24 сентября 2012 г. по делу №33-2302) отменила решение Салехардского городского суда от 27 июля 2012 г. и вынесла новое решение о взыскании с ГБУЗ «Ямало-Ненецкий окружной психоневрологический диспан сер» в пользу Колмаковой Я.С. компенсацию морального вреда в сумме... руб.

Колмакова обратилась в ПНД для прохождения освидетельство вания на предмет получения медзаключения об отсутствии противо показаний к владению оружием. С её слов, в тот день она находи лась в сложной эмоциональной ситуации, вызванной пребыванием в УВД ЯНАО и смертью близкого родственника. Комиссия из трёх вра чей отнеслась к ней враждебно и предложила оказать стационарную психиатрическую помощь, от которой она отказалась. После этого был вызван наряд полиции, доставивший истицу в психиатрический стационар, где её поместили в кровать с фиксирующими ремнями и удерживали более 2 часов. При этом ей не позволили позвонить зна комым, чтобы устроить несовершеннолетнего ребёнка, который на это время был помещён в учреждение социальной защиты для несо вершеннолетних. На следующий день комиссия врачей-психиатров не нашла оснований для дальнейшего пребывания Колмаковой в стационаре, и её выписали. Через 6 дней ей была выдана справка об отсутствии психиатрических противопоказаний для приобретения

ихранения огнестрельного оружия.

Всудебном заседании представители ПНДуказали, что на момент освидетельствования и госпитализации истица обнаруживала при знаки тяжёлого психического расстройства, требовавшего лечения в условиях стационара, её психическое состояние представляло опас ность для окружающих и могло способствовать причинению вреда её здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если бы она была оставлена без психиатрической помощи. На следующий день её состояние улучшилось, и основания для дальнейшей недо бровольной госпитализации отпали. Выданная ей справка об отсут ствии противопоказаний к владению оружием означает отсутствие «заболеваний, указанных в законе, но не исключает наличие иного психического расстройства».

469

Истица указала на отсутствие оснований для недобровольной госпитализации и нарушение её личных неимущественных прав.

Отказывая в иске и признавая госпитализацию истицы обосно ванной, суд первой инстанции указал, что при решении вопроса о госпитализации у врачей имелись обоснованные подозрения о воз можности агрессивного поведения истицы в будущем.

По мнению Судебной коллегии, судом были неправильно при менены нормы материального права. Единственным правовым последствием обоснованной недобровольной госпитализации явля ются необходимость дальнейшего содержания гражданина в ста ционаре и обращение в суд за разрешением этого вопроса. Как видно из материалов дела, у истицы не установлено наличие тяжё лого психического расстройства. Заключением комиссии не выяв лено показаний к лечению в стационаре и не признана необходи мой дальнейшая госпитализация истицы, соответствующее заявле ние в суд не направлялось. Тем самым недобровольная госпитали зация истицы по смыслу ст. 32 Закона о психиатрической помощи фактически была признана необоснованной. Кроме того, как сле дует из заключения врачебной комиссии и выписного эпикриза из истории болезни, в период пребывания истицы в стационаре к ней не применялось лечение, в т.ч. такое, которое могло быть применено только в условиях стационара. Из дела также не следует, что пове дение истицы свидетельствовало о её опасности для себя самой или окружающих, т.к. конфликт с врачами-психиатрами, «неадекватное» поведение и враждебность истицы сами по себе не свидетельствуют о её опасности. Действий, направленных на причинение вреда себе или окружающим, истица не совершала. «Обоснованные подозре ния» о «возможном» агрессивном поведении «в будущем» сами по себе также не являются основанием для недобровольной госпитали зации. Таким образом, на момент госпитализации истицы отсутство вали как совокупность, так и отдельные обстоятельства, предусмо тренные законом в качестве оснований для недобровольной госпи тализации.

В результате недобровольной госпитализации, сопровождав шейся привлечением сотрудников полиции, фиксацией истицы при вязными ремнями на кровати, оставлением без материнского при смотра несовершеннолетнего ребёнка истицы и дальнейшим поме щением его в учреждение социальной защиты, Колмаковой был при чинён моральный вред. Моральный вред заключается в том, что

470

явно и несомненно были нарушены гарантированные законом права истицы на личную неприкосновенность, неприкосновенность личной жизни, свободу передвижения, была ограничена реализация семей ных и материнских прав истицы. Нарушение указанных личных неи мущественных прав в силу ст. 151 ГК РФ влечёт взыскание в пользу истицы компенсации морального вреда.

Получить возмещение морального вреда можно и в том случае, если к лицу были незаконно применены насильственные действия при его доставлении в психиатрический стационар без необходи мой оценки его психического состояния при том, что сама госпи тализация, т.е. помещение в стационар, как таковая произведена не была, и после освидетельствования врачом приёмного отделения лицо было отпущено.

Как оказалось, и поныне встречаются случаи, когда граждан при отсутствии показаний доставляют в психиатрический стацио нар прямо из приёмных местных администраций, куда те приходят с жалобами и заявлениями.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Иркутского област ного суда (апелляционное определение от 19 декабря 2013 г. по делу №33-10354/2013) оставила без изменения решение Кировского рай онного суда г. Иркутска от 29 октября 2013 г., которым были частично удовлетворены требования по иску М.Т. и М.И. к 3., H., X. и МБУЗ г. Иркутска «Станция скорой медицинской помощи». С учреждения в пользу истцов была взыскана компенсация морального вреда. В тре бовании о принесении письменного извинения отказано.

Истцы указали, что находились в фойе здания администрации г. Иркутска, ожидая встречи с Н. Они сидели, вели беседу между собой. Допускали, что разговаривали громко, поскольку истица вынуждена пользоваться слуховым аппаратом. Нарушений обще ственного порядка не допускали, замечаний им не делали, устно их только предупредили о возможности находиться в здании до опре делённого часа.

В здание администрации приехал Г. и стал выяснять причину нахождения истцов в фойе. В ответ истцы объяснили, что ждут H., чтобы подать жалобу. Г. указал, что Н. их не примет, после чего под нялся по лестнице. Вскоре в фойе появились трое молодых людей в форме медработников, старший из которых поднялся по лестнице,

471

а остальные остались в конце коридора. Спустя 30 минут он вер нулся, пообщался с охранником, вахтером и находившимися в кори доре двумя санитарами. Внезапно все трое схватили истицу М.Т. и потащили «волоком» через фойе к выходу с применением физиче ской силы, никак не объясняя свои действия. С головы истицы упала шапка, с ног слетели туфли. Она кричала, пыталась звать на помощь, ощутив реальную угрозу и страх. Её муж — М.И. подошёл к машине с целью сопроводить жену, но один из санитаров схватил его и стал душить, к нему присоединился и другой санитар. В процессе достав ления в машину истице были причинены телесные повреждения, не причинившие вред здоровью.

Когда истицу привезли в Иркутский областной ПНД, медра ботники ушли в здание больницы, оставив истицу сидеть на полу автомобиля без обуви. К истице подошла В., которую М.Т. инфор мировала о незаконном применении насилия, об обеспокоенности состоянием мужа, брошенного лежащим на асфальте. Она пола гала, что доставление в ПНД преследовало цель удалить её из поме щения администрации города. В результате беседы истице было выдано заключение о её адекватном состоянии и поведении.

Находясь в автомашине «скорой помощи», истица смогла позво нить своей сестре Б., чтобы она проехала к зданию администра ции города и узнала судьбу её мужа. Через полтора часа подъехали сестра с мужем и помогли истице выйти из автомашины.

По словам истцов, они испытали физические и нравственные страдания, страх за своё здоровье, неуверенность в завтрашнем дне, унижение и оскорбление их человеческого достоинства и доброго имени. Считали, что вышеуказанные действия нарушают нормы вра чебной этики и Конституции РФ.

В своей апелляционной жалобе истцы указали, что сумма взыскан ной компенсации морального вреда явно несоразмерна причиненным им страданиям. Полагали, что ответчиками была фальсифицирована карта вызова, а суд не исследовал её должным образом. Выразили несогласие с привлечением в качестве соответчика МБУЗ «ССМП», поскольку насилие к ним было применено физическими лицами.

Судебной коллегией установлено, что МБУЗ «ССМП» был принят вызов в здание городской администрации к гр. М.Т. По месту вызова была направлена бригада в составе 3., Н. и X. Истицу в недоброволь ном порядке доставили в приёмный покой ПНД, где было принято решение об отсутствии оснований для её экстренной госпитализации.

472

Суд первой инстанции пришёл к выводу, что 3., прибыв по месту вызова, в нарушение требований Закона о психиатрической помощи, приказа Минздрава России от 8 апреля 1998 г. №108 «О скорой пси хиатрической помощи» неправильно оценил психотерапевтическую беседу, а потому не установил путём сбора анамнеза, осмотра М.Т., что она не нуждается в неотложной психиатрической помощи в недо бровольном порядке. Не имея законных оснований, он самостоя тельно, при отсутствии письменного заявления, отсутствия призна ков соответствия состояния М.Т. критериям недобровольной госпи тализации решил вопрос о госпитализации. 3. не представился М.Т., не провёл с ней беседы по поводу её психиатрического освидетель ствования и недобровольной госпитализации; не сделал записи в карте вызова.

Судебная коллегия согласилась с выводом суда первой инстан ции и указала, что оснований для психиатрического освидетельство вания и недобровольной госпитализации истицы в ПНД из здания администрации г. Иркутска не имелось. На диспансерном «учёте» она не состоит. За свои действия 3. был привлечён к дисциплинар ной ответственности. Причинённые М.Т. и М.И. действиями выезд ной психиатрической бригады МБУЗ ССМП нравственные и физи ческие страдания подлежат компенсации в силу ст. 1064, 150, 151 ГК РФ.

В соответствии со ст. 1068 ГК РФ юридическое лицо либо граж данин возмещает вред, причинённый его работником при исполне нии трудовых (служебных, должностных) обязанностей. Суд пер вой инстанции правомерно в силу ст. 40 ГПК РФ привлёк для уча стия в деле в качестве соответчика работодателя 3., Н. и X. — МБУЗ г. Иркутска «Станция скорой медицинской помощи» и возложил на него обязанность по возмещению морального вреда.

Назначается ли по делам данной категории судебно-психиатрическая экспертиза?

Вкаких случаях независимость экспертов может быть поставлена под сомнение?

Вряде случаев лицо, требующее в судебном порядке признания недобровольной госпитализации незаконной и компенсации причи

ненного ему морального вреда, фактически оспаривает заключение

. врачей-психиатров, обоснованность установленного ему диагноза

473

и уже во вторую очередь применение к нему без его согласия мер принуждения, изоляции с нарушением судебной процедуры и сро ков. Так как для рассмотрения такого дела требуются специальные знания, суд назначает СПЭ, производство которой, зачастую, пору чает тому же учреждению, действия (заключение) которого оспа ривает истец. В такой ситуации не обеспечивается в полной мере соблюдение принципа независимости эксперта.

Принцип независимости эксперта раскрывается в ст. 7 Федераль ного закона от 31 мая 2001 г. № 73-Ф3 «О государственной судебно экспертной деятельности в Российской Федерации» (далее —Закон №73-Ф3)260. Он выступает в качестве руководящего, исходного положения, характеризует средства и способы выполнения её задач, определяет правовое положение эксперта, включая возможность его отвода, профессиональную и процессуальную самостоятель ность эксперта.

В соответствии с данным принципом эксперт даёт заключение от своего имени, основываясь на результатах проведённого иссле дования и используя свои специальные знания. Эксперт независим в выборе методов экспертного исследования, необходимых, с его точки зрения, для ответа на поставленные перед ним вопросы.Ока зание воздействия на эксперта влечёт уголовную ответственность.

Самостоятельность и независимость эксперта обеспечиваются также нормами, устанавливающими личную ответственность экс перта за данное им заключение. Законодатель предусматривает воз можность привлечения эксперта к административной и уголов ной ответственности за дачу им заведомо ложного заключения или показания.

260 Статья 7. Независимость эксперта При производстве судебной экспертизы эксперт независим, он не может

находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судеб ную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Экс перт даёт заключение, основываясь на результатах проведённых исследований в соответствии со своими специальными знаниями.

Не допускается воздействие на эксперта со стороны судов, судей, органов дознания, лиц, производящих дознание, следователей и прокуроров, а также иных государственных органов, организаций, объединений и отдельных лиц в целях получения заключения в пользу кого-либо из участников процесса или в интересах других лиц.

Лица, виновные в оказании воздействия на эксперта, подлежат ответствен ности в соответствии с законодательством Российской Федерации.

474

Под независимостью эксперта ст. 7 Закона № 73-Ф3 понимает не только недопущение воздействия на эксперта со стороны перечис ленных в ч. 2 ст. 7 закона лиц, органов и организаций, но и невоз можность нахождения эксперта в какой-либо от них зависимости (ч. 1 ст. 7).

Закон тем самым создаёт предпосылки для возможности дачи экспертами объективных, непредвзятых, независимых заключений, которые могут рассматриваться в качестве доказательств по делу, без оказания давления со стороны. Однако на самостоятельность суждений эксперта, на независимость судебной экспертизы в целом влияют многие факторы, и одних лишь процессуальных требований недостаточно.

Эксперт считается независимым априори. Поэтому, когда на практике стороны пытаются организовать проведение «независи мой экспертизы» или ходатайствовать о привлечении к производ ству экспертизы «независимого эксперта» (неофициальное наиме нование негосударственного эксперта), то лица, занимающие долж ности экспертов в государственных судебно-экспертных учрежде ниях (далее —ГСЭУ), стремятся напомнить о «презумпции» своей независимости, руководствуясь тезисом о том, что «эксперт всегда независим, поскольку так записано в законе».261

Между тем, устанавливая независимость эксперта от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заин тересованных в исходе дела, Закон № 73-Ф3 не учитывает нахожде ние эксперта в той или иной мере в зависимости от администрации ГСЭУ, где он работает. Статья 7 этого закона не включает положе ния о недопустимости воздействия на эксперта (в целях получения заключения в пользу кого-либо из участников процесса или в инте ресах других лиц) непосредственно со стороны руководителя ГСЭУ,

261 Несмотря на распространенное утверждение о существовании презумп ции независимости эксперта, словосочетания «независимая экспертиза» и даже «независимый эксперт» легитимны в различных сферах правоотношений. Эти понятия закреплены в ряде нормативных актов, которые регулируют про изводство не только несудебных экспертиз (например, ведётся государствен ный реестр независимых экспертов, аккредитованных на проведение антикор рупционной экспертизы), но и экспертиз по запросу следствия, а также органа, производящего подготовку материалов об административном правонаруше нии (например, независимая идентификационная экспертиза товаров и техно логий).

475

который по получении постановления о назначении судебной экс пертизы поручает её производство эксперту данного учреждения. Норма, содержащаяся в ст. 14 Закона № 73-Ф3, о запрете руководи телю ГСЭУ давать эксперту указания, предрешающие содержание выводов по конкретной судебной экспертизе, не решает этой про блемы. Устранить данный пробел может помочь внесение соответ ствующего дополнения в ч. 2 ст. 7 Закона № 73-Ф3262.

Нельзя считать обеспеченной (гарантированной) независимость экспертов, которым поручается проведение СПЭ по делу, в кото ром оспаривается обоснованность ранее вынесенного заключения комиссии того же медицинского учреждения, в котором работают эксперты.Эта проблема особенно актуальна для тех случаев, когда эксперты вынуждены оценивать выводы своих коллег, ограничи ваясь лишь анализом представленной на экспертизу меддокумен тации без обследования самого лица. В субъектах Федерации одно

ито же психиатрическое учреждение нередко выполняет функции

илечебного и экспертного учреждения, имея в своей структуре спе циализированное отделение СПЭ. В некоторых же регионах СПЭ проводится в общих психиатрических отделениях. Следует также принять во внимание тот факт, что значительное число должностей врачей судебно-психиатрических экспертов занимают совмести тели. Только в 17 субъектах Федерации СПЭ проводится экспер тами, для которых экспертная деятельность является основной.263 Преобладают регионы, в которых СПЭ проводят преимущественно или только совместители.

262 Часть 2 ст. 7 Закона №73-Ф3 предлагаем изложить в следующей редакции:

«Не допускается воздействие на эксперта со стороны судов, судей, орга нов дознания, лиц, производящих дознание, следователей и прокуроров, иных государственных органов, организаций, объединений и отдельных лиц, а также руководителя государственного судебно-экспертного учреждения в целях получения заключения в пользу кого-либо из участников процесса или в инте ресах других лиц.»

(См.: Аргунова Ю.Н. Проект федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» / / Медицинская экспертиза и право. 2009, №2. С. 13).

263 Основные показатели деятельности судебно-психиатрической эксперт ной службы Российской Федерации в 2012 году: Аналитический обзор. —М.: ФГУ «ГНЦ ССП им .В.П. Сербского», 2013. С. 8-9.

476

Указанные обстоятельства учитываются законодателем лишь при формулировании понятие «независимая экспертиза» приме нительно к такому виду несудебной медицинской экспертизы как военно-врачебная экспертиза. Согласно ч.7 ст. 61 Закона об охране здоровья экспертиза признаётся независимой, если проводящие её эксперт либо члены экспертной комиссии не находятся в служеб ной или иной зависимости от учреждения или комиссии, проводив ших военно-врачебную экспертизу, а также от органов, учреждений, должностных лиц и граждан, заинтересованных в результатах неза висимой военно-врачебной экспертизы.

То есть подлинная независимость экспертизы, а, следовательно,

иэксперта, может быть достигнута как минимум при условии, если эксперты, проводящие повторную экспертизу по тому же делу, не состоят в штате учреждения, которому было поручено производ ство первичной экспертизы. Таким принципом следует руковод ствоваться и при назначении судебной экспертизы и тем более в случаях производства СПЭ, в которых объектом исследования является правильность действий (решений) самих медработников, администрации учреждения, имеющего в своей структуре специа лизированное отделение СПЭ.

Обсуждение вопроса о независимости эксперта всегда носило преимущественно теоретический характер, и его результаты оказы вались неспособными повлиять на правоприменительную практику Так продолжалось до тех пор, пока этот вопрос не стал предметом рассмотрения Европейского Суда по правам человека в Постанов лении от 11 декабря 2008 г. по делу «Шулепова против России».

Вначале февраля 1999 г. В.А. Шулепова пожаловалась врачу К. на соседей, которые, якобы, подвергли её электромагнитному облу чению, пытались заразить ВИЧ-инфекцией, создавали шумы, про течки и подвергали её пытке многими другими способами. Она угрожала облить их кислотой.

10 февраля 1999 г. Шулепова была освидетельствована комис сией в составе двух психиатров итрёх врачей общего профиля город ской медицинской ассоциации. Комиссия заключила, что Шулепова страдает параноидным расстройством личности с галлюцинаторной симптоматикой и агрессивностью, представляет опасность для себя

иокружающих. В тот же день она была помещена в психиатриче скую больницу.

477

12 февраля 1999 г. Шулепова была освидетельствована комис сией врачей-психиатров, которые поставили ей диагноз «инволюци онный параноидный психоз» и заключили, что она нуждается в недо бровольном лечении. В тот же день больница обратилась в суд за дачей санкции на недобровольную госпитализацию Шулеповой.

16 февраля 1999 г. суд вынес постановление о временном содер жании Шулеповой в стационаре до рассмотрения заявления боль ницы. Судебное заседание было назначено на 18 февраля 1999 г. Однако, в этот день оно не состоялось. В протоколе указано, что Шулепова не может назначить представителя в связи с серьёзным психическим расстройством.

26 марта 1999 г. Шулепова дала согласие на лечение и остава лась в больнице до 21 апреля 1999 г. 13 мая 1999 г. дело было пре кращено, поскольку больница отозвала из суда своё заявление.

После выписки из больницы Шулепова обратилась в прокура туру с жалобой на незаконную госпитализацию. В ответе начальника отдела областной прокуратуры от 1 февраля 2000 г. признавалось, что с 16 по 26 марта 1999 г. Шулепова незаконно содержалась в больнице без судебной санкции; были указаны меры по устранению подобных ситуаций. Позднее районный суд уведомил прокуратуру о том, что примет меры по соблюдению сроков рассмотрения заявле ний больниц и исключению подобных нарушений в будущем.

Тем временем, 21 февраля 2000 г. Шулепова предъявила иск к врачу К. и психиатрической больнице о компенсации мораль ного вреда. Она оспаривала выводы медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г., утверждая, что не страдала психическими забо леваниями, и необходимость в недобровольном лечении отсутство вала. Она также утверждала, что её содержание под стражей было незаконным как не основанное на судебном решении. Представи тель больницы пояснил, что выводы врачей в отношении психиче ского состояния истицы были правильными, а её недобровольная госпитализация — законной и просил суд отклонить иск в полном объёме.

22 июня 2000 г. районный суд установил, что отсутствуют осно вания для того, чтобы ставить под сомнение выводы медицин ских комиссий, и что содержание Шулеповой под стражей было законным.

25 октября 2000 г. областной суд отменил решение районного суда и направил дело на новое рассмотрение на том основании, что

478

суд первой инстанции оставил без внимания критику истицы выво дов медицинских комиссий от 10 и 12 февраля 1999 г. и не удосто верился в том, была ли её госпитализация оправданной её психиче ским состоянием.

31 мая 2001 г. районный суд назначил СПЭ, поручив её проведе ние больнице, действия которой Шулепова оспаривала. Перед экс пертами были поставлены вопросы: были ли правильными выводы медкомиссий от 10 и 12 февраля 1999 г. и требовало ли психическое состояние Шулеповой в феврале 1999 г. её недобровольной госпи тализации.

30 июля 2002 г. эксперты исследовали медкарту Шулеповой и,

вчастности заключения от 10 и 12 февраля 1999 г., и установили, что выводы, содержащиеся в этих документах, являются правильными, и что недобровольная госпитализация Шулеповой была оправдан ной с учётом её тяжелого психического состояния в феврале 1999 г.

Шулепова оспорила выводы экспертного заключения. Она утверждала, что эксперты не были объективными, поскольку явля лись сотрудниками больницы, в которую она была госпитализиро вана, и просила суд отклонить это заключение.

15 января 2003 г. районный суд отклонил иск Шулеповой. Со ссылкой на медзаключения от 10 и 12 февраля 1999 г. и заключе ние экспертов от 30 июля 2002 г. суд указал, что госпитализация истицы была необходимой, поскольку она представляла опасность для окружающих и для себя самой. Суд установил, что эксперт ное заключение от 30 июля 2002 г. является допустимым доказа тельством, поскольку эксперты были предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Кроме того, комиссия, подготовившая заключение от 30 июля 2002 г., не вклю чала психиатров, освидетельствовавших Шулепову 12 февраля 1999 г. В отношении законности содержания Шулеповой под стра жей с 10 по 26 марта 1999 г., суд указал, что судья дал санкцию на пребывание Шулеповой в стационаре на срок, необходимый для рас смотрения в суде заявления больницы о недобровольной госпитали зации. Заявление не было рассмотрено в течение 5 дней, поскольку

всвязи со своим психическим состоянием Шулепова не могла уча ствовать в судебном заседании или назначить представителя, уча стие которого было обязательным. Поскольку постановление суда о госпитализации не было отменено или изменено, и больница не имела права освободить Шулепову в нарушение постановления,

479

суд полагает, что при данных обстоятельствах больница не несёт ответственность за недобровольную госпитализацию Шулеповой до 26 марта 1999 г.

Шулепова обжаловала решение суда, указав в частности, что экс перты, давшие заключение от 30 июля 2002 г., являлись пристраст ными.

2 апреля 2003 г. областной суд оставил решение без изменения, найдя его законным и обоснованным. Что касается экспертов, суд указал, что решение было основано не исключительно на выводах экспертов от 30 июля 2002 г., оно подкреплялось также иными дока зательствами.

Шулепова подала жалобу в Европейский Суд и выиграла дело. Суд присудил заявительнице 4.000 евро.

Европейский Суд в своем Постановлении признал, что име лись достоверные и объективные медицинские данные о том, что Шулепова являлась «душевнобольной» в значении подп. «е» п. 1 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция), что характер и степень её психического расстройства оправдывали её недобровольную госпитализации, а также, что нет оснований полагать, что Шулепова содержалась в больнице дольше, чем требовало её состояние.

Вместе с тем, Европейский Суд установил, что в деле имело место нарушение:

1 )п.1 ст. 5 Конвенции в связи с незаконностью содержания Шулеповой под стражей.

Европейский Суд исследовал вопрос о том, была ли Шулепова лишена свободы «в порядке, установленном законом» в контексте п. 1 ст. 5 Конвенции264. Европейский Суд напомнил, что это указа ние в значительной степени отсылает к национальному законода тельству; тем самым подчёркивается необходимость соблюдения порядка, предусмотренного этим законодательством. В свою оче редь национальное законодательство само должно соответствовать Конвенции, включая общие принципы, выраженные или подразуме­

264 Согласно п. 1 ст. 5 Конвенции «каждый имеет право на свободу и лич ную неприкосновенность, Никто не может быть лишён свободы иначе как

вследующих случаях и в порядке, установленном законом...».

Всоответствии с подп. «е» п. 1 ст. 5 «законное задержание душевноболь ных» приравнивается к лишению свободы.

480

ваемые в ней. Понятие, лежащее в основе этого условия, относится к справедливой и надлежащей процедуре, а именно мера, лишаю щая лица свободы, должна приниматься и исполняться надлежа щим органом и не быть произвольной. Поскольку согласно п. 1 ст. 5 Конвенции несоблюдение законодательства страны влечёт нару шение Конвенции, Европейский Суд полномочен осуществлять проверку такого соблюдения.

Шулепова в недобровольном порядке содержалась в психиатри ческой больнице с 10 февраля по 26 марта 1999 г. До 16 февраля 1999 г. судебное решение о её содержании под стражей не прини малось, а после этой даты она содержалась под стражей временно по постановлению районного суда. Европейский Суд оценил закон ность содержания Шулеповой под стражей в течение этих двух периодов.

Что касается первого периода, Европейский Суд отмечает, что Шулепова была госпитализирована 10 февраля 1999 г. после того, как медкомиссия заключила, что она нуждается в недобровольном стационарном лечении. Через два дня больница обратилась в суд за санкцией на недобровольную госпитализацию. Закон о психиатри ческой помощи обязывает суд, принимающий это заявление, выне сти постановление о временном содержании под стражей немед ленно. Однако суд вынес такое постановление только 16 февраля, т.е. 4 дня спустя. Правительство России не представило объясне ния такой задержке. Отсюда следует, что содержание Шулеповой под стражейу по крайней мере, с 13 по 16 февраля 1999 г. не соот ветствовало порядку,установленному национальным законодатель ством.

В отношении второго периода Европейский Суд отмечает, что 16 февраля 1999 г. суд вынес постановление о временном содержа нии под стражей Шулеповой, санкционирующее недобровольную госпитализацию на срок, необходимый для рассмотрения заявле ния больницы. Согласно ст. 34 Закона о психиатрической помощи суд был обязан рассмотреть заявление о недобровольной госпита лизации в течение 5 дней с момента его получения. В настоящем деле заявление больницы не было рассмотрено вообще.

Европейский Суд ранее устанавливал нарушение п. 1 ст. 5 Кон венции в аналогичном деле «Ракевич против России», в котором заявление больницы о недобровольной госпитализации не было рассмотрено в предусмотренный Законом 5-дневный срок. Он

481

признал, что это упущение делало содержание Ракевич под стражей незаконным. Европейский Суд не усмотрел причин для отхода от этого заключения в настоящем деле. Его не убедил довод Прави тельства России о том, что постановление о временном содержании под стражей от 16 февраля представляло собой достаточное право вое основание для содержания Шулеповой под стражей до 26 марта. Постановление от 16 февраля имело предварительный характер и не сопровождалось процессуальными гарантиями. В частности, оно было вынесено судом в отсутствие Шулеповой или её представи теля. Его действие ограничивалось 5 днями, и его цель заключа лась в установлении срока для подготовки к судебному заседанию и внимательного рассмотрения заявления больницы с участием обеих сторон. Таким образом, оно могло служить основанием для содержания Шулеповой под стражей только в течение 5 дней после его вынесения. Правительство России не указало какого-либо пра вового положения, которое допускало бы содержание Шулеповой под стражей после его истечения. Отсюда следует, что содержа ние Шулеповой под стражей по истечении 5-дневного срока, уста новленного ст.34 Закона о психиатрической помощи, и до 26 марта 1999 г. не имело правовой основы согласно национальному законода тельству.

Вотношении довода Правительства России о том, что заявление

онедобровольной госпитализации не могло быть рассмотрено из-за тяжёлого психического состояния Шулеповой, которое препят ствовало её участию в судебном заседании или назначению предста вителя, Европейский Суд отмечает, что Закон о психиатрической помощи учитывает ситуации, в которых лицо является слишком больным для того, чтобы участвовать в заседании. Закон не раз решает суду откладывать заседание на неопределенный срок, как это было сделано в деле Шулеповой, но обязывает его обеспечить назначение представителя и провести заседание в помещении боль ницы. Национальными властями не соблюдена процедура, предусмо тренная Законом о психиатрической помощи.

2) п.1 ст. 6 Конвенции в связи с несправедливостью разбиратель ства спора о гражданских правах и обязанностях Шулеповой неза висимым и беспристрастным судом.

Европейский Суд вначале дал оценку вопроса о том, затра гивало ли данное разбирательство гражданские права Шулепо вой в контексте п. 1 ст. 6 Конвенции. Ранее Европейский Суд уже

482

устанавливал, что разбирательство по поводу проверки законности содержания под стражей «душевнобольного» лица определяет его гражданские права, что п. 1 ст. 6 Конвенции в его гражданскоправовом аспекте применим к разбирательству таких дел, поскольку «право на свободу является гражданским правом». В настоящем деле Шулепова просила суд о признании её содержания в психи атрической больнице незаконным. Следовательно, рассматривался вопрос о её гражданском праве на свободу

Европейский Суд рассмотрел вопрос о том, делало ли назна чение экспертами сотрудников больницы, выступавшей в каче стве ответчика, разбирательство несправедливым вопреки требо ваниям п. 1 ст. 6 Конвенции. Европейский Суд напомнил, что осо бенности назначения экспертов имеют значение при оценке соблю дения принципа равенства сторон. Сам факт того, что эксперты являются сотрудниками одной из сторон, не является достаточным для признания разбирательства несправедливым. Хотя этот факт может вызвать подозрение относительно нейтральности экспертов, его значение не является решающим. Требования беспристрастно сти и независимости, воплощённые в ст. 6 Конвенции, как указал Европейский Суд, не относятся к экспертам. Решающее значение имеют:

•положение, которое занимают эксперты на всём протяжении разбирательства,

•способ исполнения ими своих обязанностей и

•способ оценки судом экспертного заключения.

При установлении процессуального положения эксперта и его роли в разбирательстве следует учитывать, что мнение, высказан ное назначенным судом экспертом, обычно имеет существенное зна чение для оценки судом вопросов, относящихся к компетенции экс перта.

Ранее в аналогичном деле «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии» Европейский Суд установил нарушение п. 1 ст. 6 Кон венции в связи с несоблюдением принципа равенства сторон, при няв во внимание 3 фактора:

1)характер вопросов, поставленных перед экспертами;

2)иерархическое положение экспертов в больнице-ответчике;

3)роль экспертов в разбирательстве, в частности значение, кото рое придал суд их заключению.

483

Вотношении первого фактора Европейский Суд указал, что экс перты должны были содействовать суду при определении ответ ственности их работодателя. Что касается второго фактора, Евро пейский Суд отметил, что начальники экспертов занимали по дан ному вопросу ясную позицию, отрицая ответственность больницы. Это могло вызвать обоснованные опасения по поводу того, что экс перты не будут действовать с надлежащей нейтральностью. По третьему фактору Европейский Суд установил, что мнение, выска занное экспертами, имело решающее значение для разбирательства. Он заключил, что в результате назначения сотрудников ответчика

вкачестве экспертов, игравших важную роль в разбирательстве, заявительница оказалась в неравном положении с больницейответчиком вопреки принципу равенства сторон.

Внастоящем деле Шулепова предъявила иск к больнице, в кото рой она недобровольно содержалась в качестве «душевнобольной». Она оспаривала диагноз, поставленный психиатрами больницы, и их выводы относительно необходимости её госпитализации. Суд привлёк психиатров, работающих в той же больнице, в качестве экспертов, призванных оценить правильность выводов своих кол лег. Отклоняя иск Шулеповой, суд в значительной степени руко водствовался их мнением.

Эксперты, являясь сотрудниками больницы-ответчика, имели общую обязанность подчинения и лояльности по отношению к рабо тодателю. Им было предложено оценить точность диагноза, постав ленного их коллегами, и проверить их вывод о необходимости недо бровольной госпитализации Шулеповой. Таким образом, им было поручено проанализировать исполнение обязанностей своими кол легами с целью оказания содействия суду при определении ответ ственности их работодателя. С учётом того, что представитель боль ницы ясно выразил позицию больницы, согласно которой выводы врачей в деле Шулеповой были правильными, и что её требования являются необоснованными, подозрения Шулеповой относительно нейтральности экспертов могут считаться объективно оправдан ными.

Вотношении роли экспертов в разбирательстве дела Европей ский Суд отмечает, что основной вопрос в данном деле заклю чался в том, были ли правильными выводы медкомиссий от 10 и 12 февраля 1999 г. о необходимости недобровольной госпитали зации Шулеповой. Поскольку она оспаривала эти выводы, суд

484

назначил СПЭ для их проверки. Не имея медицинской подготовки, судьи были вынуждены придавать существенное значение мнению экспертов по вопросу, определявшему исход разбирательства. По сути, экспертное заключение было единственным доказательством, подтверждающим точность диагноза, поставленного 10 и 12 фев раля 1999 г. Отсюда следует, что эксперты играли преобладающую роль в разбирательстве.

Европейский Суд также принял к сведению, что больницаответчик была не единственным учреждением, специалисты кото рого обладали необходимыми знаниями для проведения экспер тизы Шулеповой. Суд мог получить экспертные заключения психи атров, работавших в иных психиатрических учреждениях области или иныхрегионов России.Соответственно, препятствий для привле чения независимых экспертов не имелось.

Наконец, притом, что Шулепова не была лишена права привлечь эксперта по своему выбору, процессуальное положение последнего, с позиций Европейского Суда, не было бы равным положению экс пертов, назначенных судом. Заключения экспертов, назначенных судом, которые по природе своего статуса предполагались ней тральными и беспристрастными помощниками суда, должны были иметь большее значение для оценки суда, чем мнение эксперта, при влечённого стороной.

Европейский суд заключил, что, назначив сотрудников ответ чика в качестве экспертов, суд поставил Шулепову в значительной степени неравноправное положение по отношению к ответчикубольнице.Таким образом, принцип равенства сторон не был соблюдён.

На наш взгляд, огромное значение и интерес в этом деле пред ставляет «Совпадающее особое мнение» судьи Европейского Суда Малинверни, также проголосовавшего за признание нару шения п. 1 ст. 6 Конвенции. Он отмечает, что после сделанного в Постановлении вывода о том, что требования независимости и бес пристрастности, воплощённые в ст. 6 Конвенции, применяются только к судьям, а не к экспертам, мотивировочная часть Поста новления основывается всецело на принципе равенства сторон, в связи с чем Европейский Суд и сделал указанный выше вывод. Однако, по мнению судьи, при прочтении соответствующих рассуждений, приведённых в Постановлении, складывается впе чатление, что подлинная проблема назначения экспертов отно сится не столько к равенству сторон, сколько к независимости

485

и беспристрастности экспертов, на что фактически указывает использование Европейским Судом понятия «нейтральность» по отношению к экспертам.

Таким образом, как указывает судья, лично я полагал бы пред почтительным, если бы обоснование развивалось в направлении вопроса о независимости и беспристрастности экспертов. Дей ствительно, с точки зрения ст. 6 Конвенции, эти две гарантии рас пространяются только на судей. Однако в сфере, которая является предметом настоящего дела, заключение экспертов имеет такое значение, что оно практически является обязательным для судьи. Будет ли неразумным требование о том, что эксперт, так же как и судья, должен быть независимым и беспристрастным? —задаётся вопросом судья Малинверни.

Итак, доводы Европейского Суда доказывают тот факт, что рос сийское законодательство, судебная и экспертная практика не обе спечивают соблюдение принципа независимости эксперта, который напрямую соотносится с принципом независимости судьи, гаран тированным ст. 120 Конституции РФ, ст. 8 ГПК РФ, что в итоге не отвечает требованиям Европейской Конвенции.

Пути решения проблемы видятся в следующем.

Первый из них подсказан самим Европейским Судом, он касается стадии назначения экспертизы. По делам, в которых оспа ривается медицинское заключение, обжалуются действия медра ботников, производство СПЭ следует поручать экспертному учреждению, не находящемуся в составе психиатрического учреж дения — ответчика по данному делу. Если в регионе нет другого психиатрического учреждения, имеющего специализированное отделение СПЭ, экспертиза должна проводиться в ГСЭУ, обслужи вающем другие территории, либо в негосударственной265 судебно экспертной организации. Такая экспертиза может быть поручена также лицам, не работающим в судебно-экспертном учреждении,

265 Негосударственным коммерческим и некоммерческим экспертным организациям, отдельным экспертам, обладающим специальными знаниями, проведение судебной экспертизы по гражданским делам поручается по 25,8% дел (Обзор судебной практики по применению законодательства, регулирую щего назначение и проведение экспертизы по гражданским делам. Утверждён Президиумом Верховного Суда РФ 14 декабря 2011 г. / / Бюллетень Верхов ного Суда Российской Федерации, 2012, №3).

486

в т.ч. сотрудникам научно-исследовательского учреждения, вуза, иной организации, обладающим специальными знаниями266.

Второй путь относится к стадии производства экспертизы.

В случае, если эксперту всё же поручено производство СПЭ по «вра чебному» делу, и он не находит в себе готовности представить объ ективные выводы по причине нахождения в служебной (или иной) зависимости от учреждения (должностного лица, членов комис сии), являющегося стороной в деле, ему следует заявить самоотвод до начала производства экспертизы, руководствуясь положениями ст. 16,18 и 19 ГПК РФ либо ст. 70 и 61 УПК РФ.

К «иной» зависимости в данном случае можно отнести, напри мер, зависимость «от своего круга»267, обусловленную сложивши мися отношениями между коллегами в своей профессиональной среде. Часть 2 ст. 18 Закона №73-Ф3 обязывает эксперта при нали чии оснований, предусмотренных процессуальным законодатель ством, немедленно прекратить производство экспертизы. Если же эксперт уже приступил к производству СПЭ и, будучи независимым в своих суждениях, не согласен с мнением других членов эксперт ной комиссии, находящихся под посторонним влиянием, он должен дать отдельное заключение на основании ч. 2 ст. 22 Закона № 73-Ф3.

Европейский Суд в своём Постановлении увязывает свои выводы с тем значением, которое имеет для суда заключение экс пертов по конкретному делу, а также со способом его оценки. В рос сийской судебной практике заключение СПЭ продолжает оста ваться доминирующим доказательством, предопределяющим исход любого дела, независимо от степени обоснованности заключения, а его оценка судом исчерпывается универсальным для таких слу чаев выражением: «оснований не доверять экспертным выводам у суда нет».

Поэтому третий путь решения проблемы связан со стадиями исследования и оценки заключения эксперта. На наш взгляд, он дол жен заключаться:

•в недопущении порочной практики, при которой суд не иссле дует и не оценивает заключение эксперта;

266См. п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».

267Это выражение введено в оборот А.Семячковым, заместителем началь ника по экспертной работе ГУ Тюменской области «Областное бюро судебно-

медицинской экспертизы».

487

•в признании права сторон привлекать по своей инициативе спе циалиста для оказания им помощи в исследовании экспертного заключения в суде;

•в придании заключению (разъяснениям, пояснениям, консуль тации, показаниям) специалиста статуса полноправного доказа тельства по делу268;

•в недопущении отказа со стороны суда в допросе специалиста, явившегося для дачи показаний и др.269 Принципы состязательности и равноправия сторон должны реа

лизовываться и в части регулирования вопросов использования при производстве по делу специальных знаний.

Необоснованными в этой связи представляются шаги законо дателя по сокращению прав граждан при назначении и производ стве СПЭ. Так, ст.62 Закона об охране здоровья исключила норму о праве гражданина или его законного представителя ходатайство вать перед органом, назначившим СПЭ, о включении в состав экс пертной комиссии дополнительно специалиста соответствующего профиля с его согласия. Данная норма, содержавшаяся в ч. 3 ст. 52 ранее действовавших Основ, несмотря на сопротивление ГСЭУ, применялась при назначении СПЭ по уголовным и гражданским делам, она позволяла в большей мере обеспечить объективность, полноту и всесторонность экспертных исследований, независи мость экспертных комиссий.

Понятно, что достижение абсолютной независимости эксперта в условиях реального социума — задача трудновыполнимая. Но из этого не следует, что к ней нет смысла стремиться. В действи тельности объективность экспертизы держится на личных каче ствах эксперта и его руководителей, их совестливости и порядоч ности.

268Пункт 3 Принципа 18 Принципов защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи, утвержденных Резолюцией Генераль ной ассамблеи ООН от 17 декабря 1991 г. №46/119, предусматривает право лица и его адвоката «запросить и представить во время любого слушания неза висимое психиатрическое заключение и любые другие заключения, а также письменные и устные доказательства, которые относятся к делу и являются приемлемыми.

269См. подробнее: Аргунова Ю.Н. Применению специальных знаний в судопроизводстве —чёткое правовое регулирование / / Новая юстиция, 2009, №2. С. 55-61.

488