Учебный год 22-23 / Степанов - От субъекта ответственности к природе корпоративных отношений (1)

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 1/2009

отношениях (для отношений «участник — корпорация — другой участник корпорации», «участник корпорации — лицо, входящее в орган корпорации» — соответственно пятая и отчасти седьмая группы из указанных выше). Наконец, в некоторых корпоративных отношениях корпорация вообще непосредственно не принимает участия в правоотношении, лишь присутствуя где-то рядом в виде незримого образа, на который ориентируются участники таких отношений, иначе бы таких отношений вовсе не было (отношения по поводу учреждения корпорации, а также отношения с отдельными лицами (бывшими менеджерами, акционерами и т.п.) после ликвидации корпорации, когда ставится вопрос о ее восстановлении или правопорядком допускается de facto корпорация, отношения исключительно между членами корпорации, отношения соподчинения между лицами, входящими в органы корпорации, отношения между собой лиц, входящих в один и тот же орган корпорации, — соответственно первая, отчасти четвертая и седьмая, шестая группы корпоративных отношений из обозначенных выше).

Если исходить из предложенного понимания соотнесенности различных групп корпоративных отношений между собой, то становится понятным, что корпоративное право — это набор правовых установлений, моделирующих подобные связи в различных направлениях, однако неизменным всегда остается одно ядро — сама корпорация, ради существования которой соответствующие установления и отношения создаются и действуют.

Возвращаясь к обозначенным выше семи группам корпоративных отношений, возможно, кто-то возразит, что здесь есть риск неверного членения, то есть неправильно выбранного критерия классификации: что обозначенные семь групп корпоративных отношений никакими группами в строгом смысле слова не являются, поскольку не выдерживается какойлибо один критерий классификации, а само по себе деление является произвольным, ориентированным лишь на известную подгонку результатов исследования под изначально заданные предпосылки. Кто знает, возможно, будущее покажет неправоту подобного деления либо, напротив, лишь укрепит предлагаемый здесь ход рассуждений, однако пока ни того ни другого не случилось, можно сказать, что приведенное выше деление не является какой-либо специальной классификацией, а если его таковым воспринимать, то за основание деления различных по существу отношений был взят субъектный критерий и существо правовой связи, устанавливающейся между конкретными субъектами корпоративных отношений, точнее, их взаимная соотнесенность с позиции прав и обязанностей по отношению друг к другу: там, где различные субъекты корпоративных отношений легитимно могут ожидать один (одна группа) от другого (другой группы) определенного поведения, причем подобные ожидания так или иначе подкреплены позитивным правом, есть все основания для обособления схожих и однородных отношений в отдельную группу. К примеру, если между участниками корпорации и самой корпорацией устанавливается множество персональных, или относительных, правовых связей, то подобные связи, будучи сущностно однородными и похожими, могут

40

Свободная трибуна

быть обособлены в отдельную группу; другая группа субъектов, например корпорация и ее менеджеры, вкупе с иного рода — иного в смысле оснований и порядка возникновения, внутреннего содержания — правовыми связями даст новую группу и т.д. Если применительно к действующему праву можно выделить еще какую-либо группу корпоративных отношений, однако здесь она была упущена, видимо, это можно будет сделать впоследствии, причем без особого ущерба для всей теоретической конструкции.34

Такимобразом, отвечаянапоставленныевышевопросыболеетонкого теоретического свойства, в чем состоит соотнесенность прав и обязанностей внутри корпоративных отношений и насколько она однопорядкова, равномерна на протяжении всех корпоративных отношений, можно сказать, что относительность корпоративных отношений (в противоположность абсолютным правоотношениям) обеспечивается за счет наличия в праве нескольких видов корпоративных отношений, а не некоего единого, монолитного корпоративного правоотношения, построенного по одной модели с одним и тем же составом участников (групп участников). При этом внутри этого многообразия видов возможно выделение типичных видов того или иного правоотношения, конструируемого как относительное правоотношение с заранее заданным субъектным составом и определенным содержанием правоотношения, то есть предопределенным распределением прав и обязанностей, так или иначе детализированных. С содержательной точки зрения внутри этих относительных отношений зачастую наблюдается неравновесность в распределении прав и обязанностей, причем как в зависимости от принадлежности к конкретной группе субъектов (к примеру, акционеры обычно имеют права, в то время как менеджеры — по большей части обязанности), так и в зависимости от обладания специальным статусом или иными преимуществами даже внутри одной группы субъектов (примеры наличия контролирующих акционеров, обладающих не только бо/ льшим набором возможностей, но реально и бо / льшим объемом прав в сравнении с миноритарными акционерами: право решающего голоса в коллегиальных органах управления, совещательный голос одних субъектов и реальный голос у других, различный порядок конвертации акций, например, при реорганизации в форме разделения и т.п.). Кроме того, чем больше содержательных моментов добавляется в те или

34Здесь намеренно не выделяются в отдельные группы отношения, обособляемые в подгруппы по критериям, имеющим не самостоятельное, а производное значение. Так, внутри групп отношений «участник — корпорация» или «участник — участник» (отношения исключительно между участниками) возможно проведение дальнейшей дифференциации, связанной с отражением доли корпоративного контроля, приходящегося на конкретного участника или группу участников, сообразно с чем может серьезно различаться объем предоставляемых участнику прав как по отношению к самой корпорации, так и против других ее участников. Между тем подобное подразделение, несомненно, крайне значимое для практики, мало что дает с точки зрения существа разграничения правоотношений на группы, поскольку отношения «участник — корпорация» или «участник — участник» не будут отличаться в данном случае с позиций существа правовой связи. Однако такие более частные классификации, возможно, все же будут проведены в будущем для более нюансированного рассмотрения данной проблематики.

41

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 1/2009

иные последующие классификации (деление отношений внутри группы акционеров в зависимости от принадлежащего им контроля, от стадии развития корпорации — от закрытой к публичной, и наоборот), тем еще более обнажается неравновесность, диспропорциональность в распределении прав и обязанностей между различными участниками корпоративных отношений даже внутри одной группы отношений или одной группы субъектов — все это, как правило, есть проявление уникального феномена корпоративного права под названием «корпоративный контроль», однако это уже тема другого исследования.

Соответственно содержание, понимаемое в данном случае как набор прав и обязанностей участников конкретного корпоративного отношения, определяется множеством фактических обстоятельств, однако в любом случае задается оно в общем виде на уровне позитивного права и всех тех последующих регуляторов, которые больше или меньше учитывают специфику конкретной группы отношений. Здесь же становится понятным, почему одни группы отношений или даже одни подгруппы отношений внутри более крупных групп получают приоритетное развитие (или вообще развиваются), в то время как другие либо вовсе не известны отечественному праву (те же отношения по поводу уже ликвидированной корпорации, как если бы она существовала), либо находятся в зачаточном состоянии (отношения «участник корпорации — член ее органа управления», отношения исключительно между участниками корпорации или членами органов управления корпорации): поскольку наиболее понятными и артикулированными практикой являются отношения «участник — корпорация» и «члены органов корпорации — сама корпорация», то именно эти отношения преимущественно и получают развитие в позитивном праве и судебной практике, однако это вовсе не означает, что прочих отношений нет или они не важны — они просто не настолько важны соответственно и уровень развития правовых представлений о них также слаб; напротив, артикулирование доселе «неважных» для оборота отношений дает толчок к развитию правовых рамок, в том числе задающих более детальное описание содержания соответствующих корпоративных отношений, их нормализацию, а потому начинает развиваться в соответствующей части как теория, так и позитивное право.

Такимобразом, внезависимостиоттого, ккакойгруппеправоотношений относится конкретное корпоративное отношение, во всех подобных отношениях проявляется одна и та же специфика: мало того, что в них так или иначе присутствует корпорация, по поводу которой возникают такие отношения, содержание подобных отношений изначально моделируется как содержание соотнесенных друг с другом субъектов права, обладающих набором прав и обязанностей по отношению друг к другу, именно эта соотнесенность множества элементов делает возможной

работу, словно слаженный часовой механизм, всего комплекса корпоративных отношений.

42

Свободная трибуна

2. Корпоративные отношения: вещные, обязательственные или какие-то иные? Каковы основания их возникновения?

После столь длительного рассмотрения корпоративных отношений с позиций противопоставления абсолютных и относительных правоотношений последующее деление, имеющее в своем начале преимущественно основание возникновения соответствующих отношений, уже не должно представлять большого труда. Действительно, если, как было указано выше, корпоративные отношения не могут быть признаны абсолютно-правовыми, то сложно ожидать, что в них обнаружится вещно-правовая природа. Несмотря на то что нередко даже вдумчивые ученые-юристы, забываясь в пылу дискуссий, могут сказать о собственниках корпорации или о лицах, которым конкретное корпоративное образование реально принадлежит, все же серьезно никто из современных российских цивилистов, наверное, не будет говорить о вещно-правовом характере корпоративных отношений.

Помимо права собственности самой корпорации на имущество, ей принадлежащее, о вещных правах применительно к корпоративно-правовой проблематике можно вспоминать лишь тогда, когда речь заходит о праве акционера на принадлежащие ему акции, т. е. ценные бумаги, опосредующие участие в основном капитале корпорации. Однако даже в случае, когда говорится о вещном праве на ценную бумагу (право на бумагу), сразу же делается оговорка, что это право тесно связано с набором прав (обязательственных, корпоративных или каких-либо еще), вытекающих из ценной бумаги (право по бумаге или иначе — право из бумаги), соответственно вещное право здесь выполняет лишь вспомогательную функцию, обозначая управомоченное лицо — обладателя акции. Все правовые возможности, предоставляемые акцией, раскрываются через описание относительно-пра- вовой связи с акционерным обществом, удостоверяемой акцией.

Если корпоративные отношения не являются вещными, значит ли это, что с необходимостью они являются обязательственно-правовыми?

С позиций формальной логики это конечно же не так : то , что не является белым, вовсе не обязательно есть черное, нечто может обладать одним из множества оттенков серого или иметь любой иной из миллионов цветов.

Правда, разновидностей относительных правоотношений не так много, как цветовых оттенков, а потому правоотношение, не являющееся вещноправовым, может быть либо обязательственно-правовым, либо каким-то иным относительным правоотношением, однако в таком случае необходимо определить, каким именно, иначе получается тот самый sui generis, но с неизвестным genus’ом.

Как можно понять из анализа российской юридической литературы по корпоративному праву, основная часть исследователей, рассматривающих корпоративные отношения как особый тип правоотношений, в общем, не спорят с их относительно-правовой природой, но как только доходят до определения природы таких относительных правоотношений, отвергают и вещно-правовую, и обязательственно-правовую модель, начиная создавать новый, третий тип относительного правоотношения — корпоративного.

43

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 1/2009

В обоснование подобного подхода приводится множество аргументов : от отсутствия противопоставления сторон до невозможности обеспечения исполнения таких «обязательств» общими способами обеспечения исполнения обязательств (глава 23 ГК РФ), но при более пристальном рассмотрении вся подобного рода аргументация сводится к более принципиальной позиции — противопоставлению «классических» обязательств тем правоотношениям, которые встречаются в корпоративно-правовой сфере.

Как обычно рассуждают сторонники названного подхода? Обязательство (обязательственное правоотношение) — это правовая связь (правоотношение), в силу которой одно лицо (должник) обязуется что-то сделать или воздержаться от действия, а другое лицо (кредитор) вправе требовать соответствующего поведения. Подобное классическое понимание обязательства закреплено, кстати сказать, даже на уровне гражданской кодификации (п. 1 ст. 307 ГК РФ) и, спору нет, правильно отражает существо обязательства как юридической конструкции. Однако что говорят дальше такие правоведы? В корпоративном правоотношении, например в отношении «участник — корпорация», нет кредитора и должника в указанном понимании, поскольку управомоченному лицу нечего требовать, а обязанному (если оно вообще существует в таком качестве) нечего исполнять. Далее, говорят сторонники указанного подхода, обязательство существует ради доставления известного блага, а потому с получением такового по общему правилу прекращается. Меж тем корпоративное отношение может быть бессрочным в принципе и лишенным той изначальной предначертанной финальности, которая есть в обычном обязательстве. Если нечего исполнять, то конкретно нечего и просить, просить можно только тогда, когда есть предмет для просьбы, например когда есть обязательство платежа денег, а до того обязательственного правоотношения вовсе не существует.35 Соответственно если, перебирая типичные черты обязательства вообще, у корпоративных отношений не обнаруживается всех или значительной части таких признаков, то вполне логично сделать вывод, что корпоративное отношение — относительное правоотношение, но точно не обязательственное, однако какое — это другой вопрос.

Между тем, не возвращаясь к критике подхода «корпоративное отношение — особый тип правоотношений», которая приводилась выше, необходимо посмотреть более внимательно, а так ли очевидно утверждение, что рассматриваемое отношение не является обязательственно-правовым.36

35ТипичныйпримерподобногородарассужденийможновстретитьуД.В. Ломакина, атакже Е.В. Пестеревой, когда они размышляют о соотношении корпоративного и обязательственного права при выплате дивидендов: Ломакин Д.В. Акционерное правоотношение. М., 1997. С. 15–16, повторяет эти же рассуждения Д.В. Ломакин и десятью годами позже. Ср.: Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обще-

ствах. М., 2008. С. 90, 110–112; Белов В.А., Пестерева Е.В. Указ. соч. С. 153–157.

36В современной российской литературе наиболее близкой точкой зрения, которую здесь развивает автор, является позиция Прохоренко В.В., который также пытается отойти от чрезвычайно узкого понимания обязательства. Ср.: Прохоренко В.В. Обязательства, возникающие из участия в образовании имущества юридического лица (партисипативные обязательства) // Проблемы теории гражданского права. Вып. 2 / Институт частного права. М., 2006. С. 126–131.

44

Свободная трибуна

При более детальном рассмотрении выставленных в научной литературе аргументов, отказывающих корпоративным отношениям в признаках обязательственного правоотношения, становится очевидным, что все подобного рода аргументы сводятся к одной общей идее: если обязательство — это отношение, в силу которого одно лицо обязано что-то сделать (передать вещь, выполнить работу, оказать услугу) или воздержаться от действий (конечно, при допущении в принципе так называемых обязательств с отрицательным результатом), а другое лицо вправе требовать именно того, что надлежит сделать, или от совершения чего необходимо воздержаться, то понятно, что там, где нет очерченного поведения, не должно быть и обязательства. Как обычно говорят при исследовании тех же обязательств с отрицательным результатом, обязательства с неопределенным предметом не подлежат признанию обязательствами.37 Следовательно, если обычный ход развития корпоративного правоотношения — это состояние пребывания, а не какая-либо позитивно предписанная модель активного поведения до той поры, пока нет конкретного предмета обязательства, нет и самого обязательства, а потому и корпоративное правоотношение нельзя признать обязательственно-правовым отношением.

Здесь можно было бы согласиться с подобного рода аргументами, тем более что они обладают поистине бронебойной силой, если бы не одно но, причем почерпнутое из области договорного обязательственного права. Как ни странно, но рассмотрение многосторонних сделок, точнее, обязательств из договоров — многосторонних сделок, где вообще нет никаких корпоративных правоотношений, странным образом ставит те же вопросы, что возникают при определении правовой природы корпоративных относительных правоотношений.38 Однако там по совершенно понятным причинам исследователи не могут, как это наблюдается в корпоративноправовой литературе, выскочить из цепких оков догмы договорного права и общей части обязательственного права, списав все на то, что соответствующие отношения не являются обязательственно-правовыми: если законодатель однозначно указал, что отношения возникают из договора, хотя и являющегося многосторонней сделкой, то в любом случае придется искать им место в системе обязательственного права. Что же это за схожие проблемы?

Для примера можно обратиться к договору простого товарищества (глава55 ГК РФ): согласно легальной дефиниции по договору простого товарищества стороны подобного договора, а именно двое или несколько лиц (товарищей) обязуются соединить свои вклады и совместно действовать без образования юридического лица для извлечения прибыли или дости-

37Пассек Е.В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве. М., 2003. С. 45; Богатырев Ф.О. Обязательство с нематериальным интересом. Дис. … канд. юрид. наук.

М., 2003.

38Савельев А.Б. Договор простого товарищества в российском гражданском праве // Актуальные вопросы гражданского права / под ред. М.И. Брагинского. М., 1998. С. 278–284, 290–295, 301–320; Он же. Договор простого товарищества в российском гражданском праве. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003.

45

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 1/2009

жения иной не противоречащей закону цели (п. 1 ст. 1041 ГК РФ); в ходе существования правоотношения стороны по такому договору «одинаково равны» друг перед другом (внесенное товарищами имущество, которым они обладали на праве собственности, а также произведенная в результате совместной деятельности продукция и полученные от такой деятельности плоды и доходы признаются их общей долевой собственностью, если иное не установлено законом или договором простого товарищества либо не вытекает из существа обязательства — п. 1 ст. 1043 ГК РФ; при ведении общих дел каждый товарищ вправе действовать от имени всех товарищей, если договором простого товарищества не установлено, что ведение дел осуществляется отдельными участниками либо совместно всеми участниками договора простого товарищества, при совместном ведении дел для совершения каждой сделки требуется согласие всех товарищей — п. 1

ст. 1044 ГК РФ).

Возникают вполне закономерные вопросы: где в таком договоре обязанная и управомоченная сторона (стороны), кто из участников рассматриваемого договора кредитор, а кто должник? Далее, кто может требовать и от кого исполнения договорного обязательства, в чем предмет такого исполнения, наконец, кто и каким образом может быть привлечен к ответственности за неисполнение договорного обязательства, неисполнение чего именно и в пользу кого?

Конечно, можно сказать, что каждое лицо, являющееся стороной подобного договорного обязательства, есть одновременно кредитор и должник, что не уникально для договорного обязательственного права, если вспомнить взаимные обязательства. Но дает ли подобная уловка решение обозначенной проблемы? Когда применительно к договорному обязательству, возникшему из двусторонней сделки , говорят, что каждая из его сторон является одновременно кредитором и должником по отношению друг к другу, или, что то же самое, для аналитических целей при рассмотрении двустороннего (взаимного) обязательства его разделяют на два односторонних (односторонне обязывающих) обязательства, то в любом случае никогда не отходят от модели «право и корреспондирующая ему обязанность». Иными словами, на каждое правопритязание предполагается, что есть соответствующее ему долженствующее поведение. Однако в обязательстве из договора простого товарищества, как ни расчленяй соответствующие правоотношения, никак не получается найти, кто и что должен, а кто вправе требовать. В таком договорном обязательстве правам всех лиц, участвующих в договоре, корреспондируют обязанности все этих же участвующих в нем лиц, при этом предмет исполнения, если и выделяется, то обычно он оказывается не только неделим по линии отдельных прав или обязанностей, но также и по сторонам договора, а потому по общему правилу невозможно и принуждение к исполнению одними участниками договора простого товарищества в пользу других.

Своего рода «мостик» от классического договорного права к праву корпоративному — институт учредительного договора (п. 1, абз. 2 п. 2 ст. 52 ГК РФ) юридического лица, являющегося с точки зрения гражданского права

46

Свободная трибуна

разновидностью гражданско-правового договора, 39 причем многостороннего договора. Теоретические проблемы, которые порождает данный институт, мало чем отличаются от указанных выше вопросов, возникающих по поводу договора простого товарищества, хотя в данном случае можно опять-таки все списать на специфику корпоративности: на то оно и корпоративное право, что затмевает собой общую логику права договорного и обязательственного. Благостность, разливающуюся в уме юриста, не желающего дальше ставить «неудобные вопросы», портит и тот факт, что в иностранных правопорядках, воспринявших немецкий или англо-амери- канский подход к товариществам, в указанных правопорядках они юридическими лицами не являются, а рассматриваются исключительно как договорное образование, как поименованный тип договора, пусть и обладающий значительной спецификой. Соответственно то, что у нас могло бы быть списано на корпоративность, во многих иностранных правопорядках к корпоративности даже в широком смысле слова отношения не имеет, а в узком смысле — так вообще не имеет никакого отношения к корпорации, поскольку традиционно хозяйственные товарищества вовсе не рассматривались как корпоративные образования. Тем самым появляется еще один пример договорного образования, где вроде бы есть обязательство, точнее, обязательственное правоотношение из договора, только вот беда, не понятно: с каким предметом, кто в нем кредитор, а кто должник.

Другой пример подобного рода договоров, правда, имеющих «прописку» в корпоративном законодательстве, — договоры о слиянии или присоеди-

нении (п. 7 ст. 15, п. 2, 3, 31 ст. 16, п. 2, 3, 31 ст. 17 Закона об АО, п. 3 ст. 52,

п. 2, 3 ст. 53 Закона об АО), где возникают те же самые вопросы.

Наконец, любой иной непоименованный договор — многосторонняя сделка, если это действительно многосторонняя сделка,40 а не двусторонняя

39См. п. 5 постановления Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 09.12.1999 № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Вестник ВАС РФ. 2000. № 2.

40Традиционно догма (доктрина) частного права, а также позитивное право рассматривают договор (договор как сделка) исключительно как двустороннюю сделку, при этом прибавления про возможный многосторонний характер подобных сделок не дают чего-либо для раскрытия сущности подобных многосторонних договоров (многосторонних сделок). В результате подобного подхода, который характерен не только для современного гражданского права России, о многосторонних договорах (многосторонних сделках) делаются лишь редкие упоминания как необходимый элемент изложения материала (законодательного или научно-исследовательского), а собственно многосторонние обязательства и предшествующие им многосторонние сделки остаются за рамками общего учения о сделке и общего учения о договоре. Соответственно общее учение о сделке и договоре (а в гражданской кодификации это общие положения о сделках и общие положения о договоре) в действительности оказывается не общим, а лишь общими положениями об односторонних и двусторонних сделках, а также о двусторонних договорах. Аналогичная ситуация наблюдается и в обязательственном праве: как правило, то, что именуется общими положениями обязательственного права, в действительности является общими положениями договорного обязательственного права (но не прочих обязательств), а общие положения о порядке заключении договора — общими положениями о заключении (двустороннего) договора между отсутствующими (в то же время о порядке заключения договоров между присутствующими не упоминается вовсе).

47

Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 1/2009

сделка, хотя и со множеством лиц на той или иной стороне возникающего из нее обязательства, из раза в раз будет порождать в доктрине и на практике те же самые вопросы, отвечать на которые рано или поздно придется.

Единственно возможный в подобной ситуации вариант — расширение общего понятия обязательства, тем более обязательства из сделки, за счет включения в него также обязательства из многосторонней сделки, для которого характерно то, что есть возникающее из сделочного основания (сделка как юридический факт) обязательство как таковое. Далее,есть управомоченные лица, но нет лиц, обязанных к совершению изначально предначертанных действий, а потому в подобном обязательстве в принципе невозможно одним требовать, а другим исполнять, поскольку невозможно определить, кто и что будет исполнять. Соответственно если сделка двусторонняя порождает обязательство с четко выраженным противопоставлением, конфликтом интересов, соотнесенность прав и обязанностей строится по модели «ты мне — я тебе»,41 то сделка многосторонняя порождает обязательство, где конфликты интересов могут присутствовать, но на уровне правовой модели, содержания сделки (в ее условиях) они не получают хоть сколько-нибудь артикулированного значения, поскольку не проявляются в паре «право — корреспондирующая ему обязанность».42 Иными словами, если двусторонняя сделка порождает обязательство двух противостоящих воль и интересов, то сделка многосторонняя порождает обязательство (пусть и не лишенное противостояния воль),

41Перетерский И.С. Гражданский кодекс РСФСР. Сделки, договоры. Вып. V. Институт советского права, РАНИОН. М., 1929. С. 8 («Взаимные сделки делятся на: а) двусторонние … б) многосторонние, возникающие по соглашению нескольких лиц и порождающие одинаковые юридические последствия для каждого из этих лиц … В этом случае между участниками сделки нет того антагонизма интересов, как при обычных двусторонних договорах»).

42Односторонняя сделка не требует согласования воли с иным субъектом, для изъявления воли лица, совершающего подобную сделку, достаточно воли только такого лица. Двусторонняя сделка, напротив, требует согласования воли двух сторон (именно сторон, а не лиц, при множественности лиц на той или иной стороне данный тезис также сохраняет свое значение), без достижения соглашения сделка не может считаться заключенной. Однако двусторонняя сделка раскрывает свою специфику не только при достижении соглашения, но и при последующем существовании обязательства, порожденного договором — двусторонней сделкой: любая двусторонняя сделка implicite предполагает конфликт интересов обеих сторон, противопоставление интереса одной стороны интересу другой (и наоборот, единство интересов лиц на каждой стороне при множественности лиц на той или иной стороне). Многосторонняя сделка в последнем из указанных моментов принципиально отличается от двусторонней сделки, поскольку лица (здесь, видимо, излишним является употребление термина «сторона», поскольку понятие «лица» является вполне достаточным для характеристики субъекта сделки, при этом более адекватно отражающим специфику многосторонней сделки), участвующие в такой сделке, не только не имеют между собой какого-либо принципиального конфликта интересов, но зачастую, напротив, объединены общим интересом, точнее, общей целью, подвигающей их к заключению подобной сделки. Исходя из подобной специфики многосторонние сделки заключаются не по модели двусторонней сделки, а в ином порядке, нежели двусторонние договоры: так, многосторонняя сделка не может быть заключена между отсутствующими, включая направление оферты и получение акцепта. Таким образом, различие между двусторонними сделками и многосторонними договорами состоит не в количестве сторон или лиц, участвующих в них, а в совершенно ином. Многосторонняя сделка может заключаться не только тремя и более лицами, но также и двумя, а в отдельных случаях в многостороннем договоре, как будет показано далее, хотя и непродолжительное время, может участвовать даже одно лицо, при этом такой договор будет сохранять свою силу.

48

Свободная трибуна

которое моделируется как направленное вовне к достижению определенной, внешне положенной цели, ради чего объединились и участвуют вместе в таком обязательстве его стороны, усмиряющие свой эгоизм.

Как указывалось выше, необходимо различать правоотношение и юридический факт, его порождающий: обязательство из многосторонней сделки есть правоотношение, сама сделка — юридический факт; специфичен (в сравнении с «обычными», т. е. двусторонними, сделками и обязатель-

ствами из них) здесь и юридический факт, и правоотношение, из него возникающее. Причем причиной уникальности, судя по всему, выступает сама многосторонняя сделка, а обязательство из нее — следствие того, какая сделка была заключена ранее или какой юридический факт лежит в основании правоотношения. В этой связи необходимо остановиться на специфике многосторонней сделки.

Согласно ст. 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, при этом в силу п. 1 ст. 154 и п. 2 ст. 420 ГК РФ дву- и многосторонние сделки относятся к гражданско-правовым договорам. В п. 3 ст. 154 ГК РФ содержится указание на то, что для заключения договора необходимо выражение согласованной воли двух сторон (двусторонняя сделка) либо трех или более сторон (многосторонняя сделка),43 но существенным, самым значимым для определения понятия многосторонней сделки является не указание на то, сколькими сторонами она заключена, а на то, какого рода правоотношение (обязательство) порождает такая сделка. Любая двусторонняя сделка всегда заключается двумя сторонами, даже если на той или иной стороне наблюдается множественность лиц (множественность лиц на стороне кредитора или должника — ст. 322 ГК РФ) или имеются третьи лица (выгодоприобретатели, третьи лица, привлекаемые к исполнению должником, и проч.) — в любом случае и в отношении самой сделки при ее заключении, и при развитии обязательства, возникающего из нее, — всюду присутствует противопоставление воль и интересов. Напротив, сделка многосторонняя может быть заключена не только тремя и более сторонами, но также и двумя сторонами(!), от этого она не перестает быть сделкой многосторонней. 44 Важно в

43Обращает на себя внимание некоторая терминологическая неточность в тексте ГК РФ: в одном месте многосторонние сделки определяются через указание на их заключение тремя и более лицами (п. 3 ст. 154), а в другом — многосторонние сделки уже не привязываются к трем и более лицам, а допускаются как сделки, где участвует несколько лиц, например два и более (ср. п. 4

ст. 420, п. 1 ст. 1041 ГК РФ).

44Примеры многосторонних сделок, совершаемых двумя лицами (сторонами), но от того не перестающими быть сделками многосторонними, — это все указанные выше случаи гражданскоправовых договоров: и договор простого товарищества, и учредительный договор хозяйственного товарищества, а также ООО — все эти многосторонние по определению сделки могут заключаться двумя сторонами, не превращаясь при этом из многосторонних сделок в сделки двусторонние, поскольку как содержание самих сделок, так и существо возникающих из них обязательств остаются неизменными вне зависимости от количества лиц, принимающих в них участие. Интересно, что многосторонняя сделка, точнее, обязательство из такой сделки, может существовать, пусть и непродолжительное время, как правоотношение с одним лицом.

49