Преддоговорная ответственность
Самое теоретически ценное разъяснение, которое дал ВС в отношении положений ст.434.1 ГК о преддоговорной ответственности за недобросовестное ведение переговоров, состоит в том, что он в п.19 признал эту ответственность частным случаем деликтной ответственности (Глава 59 ГК). В принципе, я с таким подходом согласен. Нет смысла тут подробно расписывать, что идея считать преддоговорную ответственность какой-то особой категорией ответственности, вряд ли оправдана. В то же время такой подход ВС имеет далеко идущие последствия. Если это деликтная ответственность, значит мы имеет тут указание на то, что наше право допускает взыскание деликтным иском т.н. «чистых экономических убытков» (pure economic loss), то есть ущерба, причиненного лицу не посредством причинения вреда его жизни, здоровью или имуществу, а напрямую возникающего в финансовой сфере жертвы. В общем, тут есть о чем поговорить с точки зрения перспектив развития доктрины «чистых экономических убытков» в российском деликтном праве.
ВС разъясняет, что бремя доказывания недобросовестного поведения на стадии переговоров лежит на истце, пытающимся взыскать убытки по ст.434.1 ГК. Презюмируется добросовестность ведения переговоров всеми их сторонами. При этом ВС указывает, что положение п.2 ст.1064 ГК о презумпции вины делинквента к ответственности по ст.434.1 ГК не применяется. Это вполне логично, так как в отличие от обычного деликта, предстоящего в виде причинения вреда жизни, здоровью или имуществу жертвы и предполагающего достаточно ясное разделение между элементами противоправности (причинение вреда, доказываемое истцом) и вины (умысел или неосторожность, опровергаемые ответчиком), в случае с ответственностью за недобросовестное поведение эти два элемента сливаются воедино. Истец, доказавший недобросовестное поведение ответчика на стадии переговоров, неминуемо доказывает и наличие вины. В такого рода случаях, когда ответственность наступает не за некое нарушение четкого стандарта поведения, а за нарушение принципов добросовестности (или разумности), всегда происходит это слияние элементов ответственности. На это натолкнулся еще ВАС в Постановлении Пленума №62 об ответственности директоров за нарушение принципов добросовестного и разумного управления компанией. Здесь же с ответственностью за недобросовестное ведение переговоров мы натолкнулись на еще один подобный пример. К сожалению, глубоко в российской науке этот интересный феномен не изучен.
В том же 19 пункте указано, что сам по себе факт прерывания переговоров без указания мотивов не является случаем недобросовестности. Это очень важно, так как в п.2 ст.434.1 ГК законодатель закрепил несколько неоднозначную норму о том, что неожиданное и необоснованное прерывание переговоров в ситуации, когда другая сторона не могла этого ожидать, есть пример недобросовестности. Суд в этом контексте как бы подчеркивает, что сам по себе факт немотивированности прерывания переговоров недостаточен.
Это все правильно. Но я бы более подробно остановился на этом самом спорном основании ответственности по ст.434.1 ГК. Все-таки в каких особых случаях наступит ответственность за прерывание переговоров? У меня на сей счет есть свои мысли, но тут не место их расписывать.
В п.20 ВС пишет:
«В результате возмещения убытков, причиненных недобросовестным поведением при проведении переговоров, потерпевший должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом. Например, ему могут быть возмещены расходы, понесенные в связи с ведением переговоров, расходы по приготовлению к заключению договора, а также убытки, понесенные в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом (статья 15, пункт 2 статьи 393, пункт 3 статьи 434.1 , абзац первый пункта 1 статьи 1064 ГК РФ)».
Здесь Суд, по сути, формулирует понятие негативного интереса, которое законодатель попытался как-то коряво сконструировать в ст.434.1 ГК. По сути, ВС меняет не очень удачную норму, совершенствует ее. В норме написано, что в качестве убытков взыскиваются расходы на переговоры и РАСХОДЫ, возникшие в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом. ВС, во-первых, превращает эти обе две ситуации лишь в примеры возможного негативного интереса, а, во-вторых, вместо расходов, возникших в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом, говорит об УБЫТКАХ, понесенных в связи с такой утратой. И, действительно, очевидно, что законодатель не мог иметь в виду именно расходы в связи с утратой возможности заключить договора, а хотел сказать об убытках, включая упущенную выгоду. Ведь, как известно из европейской доктрины, негативный интерес включает в себя не только расходы, но и упущенную выгоду. Да и потом, какие могут быть расходы в связи с утратой возможности заключить альтернативный договор?
В целом, все это кажется, на первый взгляд, разумным. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы этот сложный вопрос об упущенной выгоде от утраты возможности заключить альтернативный договор с третьим лицом был бы разъяснен детальнее. На самом деле он меня мучает давно. Ведь, по сути, взыскав всю упущенную выгоду от потерянного шанса заключить договор с третьим лицом, истец может де-факто добиться взыскания аналога позитивного интереса. Насколько это оправданно, вопрос для меня пока не очень понятный.
Появление в ГК ст.434.1 ГК и указание в ней на то, что ответственность наступает в том числе в случае сообщения на стадии переговоров недостоверной информации, создало проблему соотношения этой ответственности с другими нормами ГК. Главную коллизию ВС устранил, написав в п.21, что если в итоге договор был заключен, то при оспаривании договора по ст.179 ГК (обман) или ст.178 (заблуждение) ответственность обманщика (или того, кто ввел контрагента в заблуждение) пойдет по ст.178-179 ГК, а не по ст.434.1 ГК. Последняя же статья применяется в случаях, когда договор в итоге не был заключен.
К сожалению, ВС не разрешил прямо возникшую небольшую коллизию между ст.434.1 и ст.431.2 ГК. Дело в том, что ст.431.2 ГК об ответственности за недостоверные заверения упоминает в том числе и заверения, данные до заключения договора, и при этом ст.434.1 ГК также говорит о сообщении недостоверной информации на стадии переговоров. Получается некоторое наложение. Я бы разрешал эту проблему так: если договор в итоге так и не был заключен, применяет ст.434.1 ГК; если же договор заключен, применяем ст.431.2 ГК.
Резюме: в целом разъяснения по преддоговорной ответственности решают ряд проблем, но, конечно же, не все. Но до появления какой-либо судебной практики, видимо, что-то более подробное разъяснить достаточно сложно.