Е. А. Крашенинников о праве на предъявление иска

Будучи одной из форм права на обращение в суд за судебной за­щитой, право на предъявление иска является самостоятельным субъ­ективным процессуальным правом¹. Оно предоставляется лицу в це­лях возбуждения гражданского процесса. Достижение этой цели опо­средствуется действиями управомоченного лица по подаче искового заявления и действиями суда по принятию заявления к производству и возбуждению гражданского дела. Сообразно с этим право на предъ­явление иска закрепляет за управомоченным две возможности:

правомочие на подачу искового заявления и правомочие требовать от суда совершения действий по возбуждению гражданского про­цесса².

¹ Признавая это обстоятельство, Г. Л. Осокина в то же время утверждает, что право на предъявление иска совместно с правом на его удовлетворение входит в содержание права на иск (см.: Осокина Г. Л. Проблемы иска и права на иск: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Томск, 1990. С. 24). Однако так называемое «право на удо­влетворение иска» ни материальному, ни процессуальному гражданскому законодатель­ству не известно (см.: Воробьев М. К. Право на судебную защиту по гражданским делам // Проблемы правоведения. Новосибирск, 1967. С. 97—102), а предусмотренное ст. 3 ГПК РСФСР право на предъявление иска не может охватываться содержанием материального по своей природе права на иск (ст. 83 ГК РСФСР) ввиду их различной отраслевой принадлежности. Таким образом, выставленная Г. Л. Осокиной .фор­мула «право на предъявление иска 4- право на удовлетворение иска = праву на иск» не выдерживает проверки на истинность.

² Представляется неверным утверждение С. В. Курылева, будто право на предъяв­ление иска обязывает суд не только возбудить, но и рассмотреть гражданское дело (см.: Курылев С. В. Формы защиты и принудительного осуществления субъективных прав и право на иск // Тр. Иркут. ун-та. Сер. юрид. 1957. Т. XXII. Вып. 3. С. 194, 195). Анализируемое право находит свою реализацию в действиях управомоченного лица и суда по возбуждению гражданского процесса. Что касается последующей про­цессуальной деятельности суда, то составляющие ее действия совершаются им в осуществление не права на предъявление иска — на момент их совершения его уже нет, — а других последовательно возникающих и сменяющих друг друга про­цессуальных прав истца. — В аналогичную ошибку впадает А. А. Добровольский, когда он пишет, что «право на предъявление иска па существу есть право на процесс, на деятельность суда ... по рассмотрению и разрешению спора» (Добровольский А. А. Право на иск и право на удовлетворение иска // Вопросы развития и защиты прав граждан и социалистических организаций. Калинин, 1978. С. 58).

Существенно иной подход к вопросу о содержании анализиру­емого права выражен во взглядах М. А. Гурвича. По его мнению, право на предъявление иска служит разновидностью прав на одно­сторонние волеизъявления, которым «не корреспондирует чья-либо обязанность». Исходя из этого М. А. Гурвич считает, что оно не содержит в себе правомочия требования и состоит лишь в возмож­ности истца «возбудить процесс и его поддерживать путем участия в деле»³. Ни с конечным выводом автора, ни с лежащей в его основе трактовкой прав на совершение односторонних волеизъявлений согласиться нельзя.

Не подлежит никакому сомнению, что любое из прав, относимых М. А. Гурвичем (иногда без всяких к тому оснований) к правам на односторонние волеизъявления: право на оспаривание сделки, право на освобождение имущества от ареста, право на односторонний отказ от договора, право выбора предмета исполнения в альтернатив­ном обязательстве и т. д., — сопряжено с соответствующей юриди­ческой обязанностью. Так, например, из того обстоятельства, что на­ше право принимает не германскую, а французскую систему оспаривания сделок в судебном порядке и признает за правом на оспари­вание сделки способность задавниваться, которой, как известно, могут обладать только исковые права, или притязания, — из этого обстоятельства следует, что право на оспаривание сделки заключает в себе правомочие требовать от суда прекращения порожденных сделкой регулятивных прав и обязанностей, которому корреспонди­рует гражданско-правовая обязанность суда прекратить указанные права и обязанности. Точно так же обстоит дело. с правом на освобо­ждение имущества от ареста. Имея притязательную природу, о чем свидетельствует распространение на него исковой давности, это право закрепляет за управомоченным возможность .требовать от суда ос­вобождения имущества от ареста, которой корреспондирует граждан­ско-правовая обязанность суда совершить требуемое от него дейст­вие. Таким образом, рассмотренные права могут быть осуществлены юрисдикционным органом и подлежат действию давностных сроков, что качественно отличает их от прав на односторонние волеизъявления. Они прямо противостоят последним по своим юридическим свойствам и, следовательно, представляют собой суще­ственно иную категорию. Поэтому эти права, вопреки противопо­ложному утверждению М. А. Гурвича⁴, нельзя квалифицировать в качестве прав на совершение односторонних волеизъявлений.

К праву выбора предмета исполнения в альтернативном обязатель­стве и праву на отказ от договора такая квалификация применима.

³ См.: Гурвич М. А. К вопросу о предмете науки советского гражданского про­цесса // Учен. зап. ВИЮН. М., 1955. Вып. 4. С. 46—55.

⁴ См.: Гурвич М. А. Пресекательные сроки в советском гражданском праве. М., 1961. С. 67, 71.

Однако и они наряду с правомочием на совершение положительных действий самим управомоченным включают в себя правомочие тре­бования, через которое право в целом сопрягается с соответствую­щей ему юридической обязанностью. Содержание этой обязанности зависит от того, корреспондирует ли она охранительному или регу­лятивному праву на одностороннее волеизъявление. Когда обязанно­сти противостоит охранительное право на совершение односторон­него волеизъявления (право отказаться от договора ввиду его неис­полнения другой стороной, право перевести неисправного должника на менее выгодную для него систему расчетов и т. д.), ее содержа­ние характеризуется необходимостью претерпевания обязанным ли­цом односторонних действий управомоченного по защите своего регу­лятивного гражданского права или охраняемого законом интереса. Сложнее решить вопрос о форме должного поведения обязанного лица по регулятивному правоотношению, в котором реализуется регу­лятивное право на одностороннее волеизъявление (право определить предмет исполнения в альтернативном обязательстве, право отказать­ся от договора независимо от его нарушения другим контраген­том и т. п.). Такое поведение нельзя отнести к претерпеванию, так как Претерпевание может иметь место только в охранительных пра­воотношениях. Но, с другой стороны, неприемлема и оценка этого поведения как воздержания от действий, поскольку обязанное лицо по указанному правоотношению не способно воспрепятствовать управомоченному реализовать свое право. Принимая во внимание, что это поведение однохарактерно претерпеванию, и прибегая к приему рим­ских юристов, его можно было бы назвать квазипретерпеванием.

Итак, права на односторонние волеизъявления, подобно всем дру­гим правам, содержат в себе правомочие требования. Особенность этих прав состоит не в том, что они не соотносятся с юридическими' обязанностями, как полагает М. А. Гурвич, а в том, что материальное содержание корреспондирующих им обязанностей может выражаться лишь в форме претерпевания или. квазипретерпевания. При таком положении вещей отпадает как отстаиваемая М. А. Гурвичем трак­товка прав на односторонние волеизъявления, так и производное от нее утверждение автора, будто право на предъявление иска исчер­пывается возможностью совершения определенных положительных действий самим управомоченным и не включает в себя правомочие требования⁵.

После того как мы выявили круг правомочий, из которых слага­ется право на предъявление иска, необходимо определить момент его возникновения. Приступая к ближайшему анализу, важно кон-

⁵ В связи с предпринятым нами исследованием природы прав на односторонние волеизъявления не может также не быть очевидным, что право на предъявление иска не имеет к ним абсолютно никакого отношения.

статировать тот факт, что хотя это право и является самостоятель­ным, тем не менее генетически оно связано с правом на иск. Исковое право, или, что одно и то же, притязание, — это охранительное гражданское (в широком смысле) правомочие требования, предостав­ленное лицу в целях защиты регулятивного субъективного гражданского права или охраняемого законом интереса. В отличие от регуля­тивных гражданских прав и охранительных прав на совершение, односторонних волеизъявлений исковые права могут подлежать принудительной реализации юрисдикционным органом. Но поскольку каждому праву на иск присуща способность к процессуальному осуществлению, постольку в момент возникновения этого права у его обладателя сразу же возникает интерес к процессу, который обусловливает появление у заинтересованого лица права на предъявление иска Этим и объясняется то обстоятельство, что возникновение любой искового права сопровождается наделением его носителя процессуальным правом на предъявление иска как средством возбуждена гражданского процесса⁶.

И право на иск, и право на предъявление иска возникают в момент наступления факта повода к иску. Но по логике вещей возникновение права на иск предшествует возникновению права на предъявление иска. В таком же темпоральном отношении находятся между coбой и интересы, удовлетворяемые посредством этих прав. Поэтому над лежит признать, что хотя фактически указанные интересы и права возникают одновременно, логически они появляются в следующем порядке: факт повода к иску — материально-правовой интерес право на иск — интерес к процессу — право на предъявление иска⁷. Из сказанного вместе с тем видно, что эти права опираются на различные юридико-фактические предпосылки. Исковое право проистекает из правонарушения, объективно-противоправного деяния, оспаривания права, некоторых правомерных действий и других юридических фактов, предусмотренных гипотезами охранительных гражданско-правовых норм. Что касается права на предъявление иска, то оно происте­кает не из факта повода к иску (правонарушения, оспаривания права и т. д.), вызывающего интерес к процессу, а из обусловленного этим фактом процессуального интереса⁸. Именно этот интерес, а не

⁶ См.: Гримм Д. Д. Курс римского права. СПб., 1904. Т. 1. Вып. 1. С. 167; Елисейкин П. Ф. Предмет процессуально-правового регулирования и понятие процессуальной нормы // Юридические гарантии применения права и режим социалистической законности в СССР. Ярославль, 1977. Вып. 4. С. 35—36.

⁷ См.: Крашенинников Е. А. Последствия гражданского правонарушения // Проб­лемы теории правонарушений. Воронеж, 1990. С. 19.

⁸ Поэтому Н. А. Полетаев и С. В. Курылев вполне правильно связывают право на предъявление иска с наличием у истца юридического интереса к процессу (см.: Полетаев Н. Иск о признании наличности юридических отношений и его пределы /'/ Журнал юридического общества при императорском С.-Петербургском ун-те. 1898. Кн. 6. С. 69; Курылев С. В. О праве на предъявление иска // Советское государство и право. 1958. № 1. С. 59—61).

детерминирующее его обстоятельство является тем юридическим фактом, который фиксируется в гипотезе нормы ст. 3 ГПК РСФСР и влечет возникновение процессуального права на предъявление иска.

В различии юридико-фактических предпосылок возникновения права на предъявление иска и права на иск положено различие самих этих прав, а стало быть, и. самостоятельность первого по отно­шению ко второму. Лучшим доказательством этой самостоятельности служит то, что интерес лица к процессу может детерминироваться обстоятельствами, которые не предусматриваются ни одной из гипо­тез охранительных гражданско-правовых норм (например ошибоч­ной оценкой выдачи ордера как произведенной с нарушением уста­новленного порядка, неправильной трактовкой сделки как совершён­ной под влиянием заблуждения и т. п.). Во всех этих случаях у про­цессуально заинтересованного лица возникает субъективное право на предъявление иска при отсутствии права на иск.

Важно, однако, иметь в виду, что чем бы ни порождался интерес лица к процессу, он всегда вызывает возникновение как права на предъявление иска, так и корреспондирующей ему обязанности суда возбудить гражданский процесс⁹. И процессуальное право заинтере­сованного лица, и процессуальная обязанность суда порождаются од­ним и тем же юридическим фактом одновременно. Но в силу самой природы опосредствуемого ими процессуального отношения, с одной стороны, и принципа диспозитивности гражданского процессуально­го права, с другой, суд не может исполнить лежащую на нем обязан­ность прежде, чем заинтересованное лицо осуществит свое право на предъявление иска в части правомочия на свои собственные процес­суальные действия. Отсюда следует, что осуществление им этого пра­вомочия в форме подачи искового заявления создает для суда не обя­занность возбудить гражданский процесс¹⁰ — она возникла в момент появления у лица интереса к процессу, — а возможность приступить к исполнению данной обязанности и тем самым к осуществлению тождественного ей по материальному содержанию правомочия тре­бования заинтересованного лица.

Чтобы перейти к дальнейшему изложению, необходимо хотя бы вкратце остановиться на позиции М. А. Гурвича. Выступая против трактовки интереса к процессу как условия возникновения права на предъявление иска, автор связывает появление последнего с наличи-

⁹ В случае альтернативной подсудности такая обязанность возникает у нескольких судов. Но поскольку одно и то же право на предъявление иска не может быть реали­зовано дважды, то после того как избранный истцом суд возбудит гражданское дело, соответствующая обязанность других судов прекращается.

¹⁰ Как полагают С. В. Курылев и А. А. Добровольский (см.: Курылев С. В. Формы защиты и принудительного осуществления субъективных прав и право на иск. С. 194;

Добровольский А. А. Исковая форма защиты права. М., 1965. С. 118).'

ем так называемых предпосылок, установленных законом¹¹. Однако эти предпосылки ни сами по себе, ни взятые в той их интерпрета­ции, которую им дает М. А. Гурвич, не способны обусловить возник­новений данного права. Это подтверждается тем, что фиксированные М. А. Гурвичем предпосылки могут быть в наличии и при отсутствии у заявителя права на предъявление иска. Подобная ситуация скла­дывается в случае предъявления иска ненадлежащим истцом. Ука­занное лицо не является носителем юридического интереса к процес­су, поскольку благоприятное решение суда, постановленное по тако­му иску, никак не отразится на его правовом положении. Не будучи юридически заинтересованным в процессе, ненадлежащий истец не обладает и правом на предъявление иска, ибо оно имеет «своим естественно-логическим ограничением наличность юридического интереса»¹². Поэтому, несмотря на наличие здесь всех выделяемых автором субъективных и объективных предпосылок права на предъяв­ление иска, судья откажет лицу в возбуждении гражданского дела, чем опрокидывается вывод М. А. Гурвича о правопорождающей способности этих предпосылок.

Как мы уже знаем, ст. 3 ГПК РСФСР связывает возникновение права на предъявление иска с наличием у лица юридического инте­реса к процессу. Для самого управомоченного это право существует как непосредственная данность. Но для того, чтобы судья мог убедиться в его существовании у заявителя, требуется опосредствование. Поэтому в законе должен содержаться перечень поддающихся проверке обстоятельств, в наличии которых — вследствие их логи­ческой производности от права на предъявление иска — отражается существование последнего.

Право на предъявление иска предоставляется процессуально за­интересованному лицу в целях возбуждения гражданского процесса по принудительной реализации предположительно существующего у него искового притязания. Из наличия этого права у заявителя выте­кает: а) что он обладает гражданской процессуальной способнос­тью и является надлежащим истцом; б) что утверждаемое им, т. е. предположительно существующее у него, исковое притязание подле­жит рассмотрению в судах; в) что заявитель еще не воспользовался этим правом; г) что между истцом и потенциальным ответчиком не заключен договор третейской записи. Все перечисленные обстоя­тельства полагаются наличным бытием права на предъявление иска. Ввиду производности этих обстоятельств от права на предъявление иска их наличие свидетельствует о его существовании, что позволяет судье умозаключить от первого ко второму. Таким образом, благода-

¹¹ См.: Гурвич М. А. Право на иск. М.; Л., 1949. Гл. 2; Он же. Право на иск. М., 1978. С. 13—26, 34.

¹² Гордон В. М. Отсутствие права на иск. Харьков, 1912. С. 15.

ря тому, что право на предъявление иска наряду со своим непосред­ственным существованием получает в указанных выше обстоятель­ствах отраженное, рефлектированное существование, — благодаря этому оно становится легко распознаваемым для судьи.

В действующем гражданском процессуальном законодательстве эти обстоятельства не нашли своего позитивного закрепления. По­скольку законодатель мыслит практически, он выражает их в нега­тивной форме. Будучи положенными в таком виде, они манифести­руют об отсутствии у заявителя права на предъявление иска и поэтому приобретают значение оснований к отказу в принятии искового заявления (пп. 1, 3, 4, 5, 6 ст. 129 ГПК РСФСР).

Сравнение приведенного нами перечня логически производных от права на предъявление иска обстоятельств с закрепленным в ст. 129 ГПК РСФСР перечнем оснований к отказу в принятии искового заявления за отсутствием у заявителя права на предъявление иска показывает, что между ними нет должного соответствия: в перечне оснований не отражены обстоятельства, изложенные под литерами «а» и «б». В целях устранения этого несоответствия и одновре­менного уточнения неясной формулировки п. 1 ст. 129 ГПК РСФСР данный пункт необходимо изложить в следующей редакции:

«Судья отказывает в принятии заявления:

а) если заявитель не обладает гражданской процессуальной пра­воспособностью или выходит за пределы своей гражданской процес­суальной правоспособности;

б) если заявитель является ненадлежащим истцом;

в) если притязание, указанное заявителем в качестве предмета иска, не подлежит рассмотрению в судах».

Близкую к приведенной формулировку того же пункта предлагает Р. Е. Гукасян¹³. Однако его позиция лишена концептуального обоснования и страдает рядом недостатков. Автор выделяет в числе оснований к отказу в принятии искового заявления неподведом­ственность дела суду. Но в тот момент, когда судья решает вопрос, принимать или не принимать заявление к производству, граждан­ского дела еще нет. Поэтому здесь нужно говорить о невозможности рассмотрения судом не дела, а предположительно существующего у заявителя искового притязания. Кроме того, у Р. Е. Гукасяна в ка­честве самостоятельных оснований к отказу в принятии заявления фигурируют отсутствие у заявителя гражданской процессуальной правоспособности и предъявление заявителем иска в защиту прав или охраняемых законом интересов других лиц в случаях, когда ему такое право не предоставлено. Между тем второе основание есть

¹³ См.: Гукасян Р. Е. Право на судебную защиту и его регулирование в Основах гражданского судопроизводства и ГПК РСФСР // Проблемы применения Граждан­ского процессуального кодекса РСФСР. Калинин, 1974. С. 37.

специфическая разновидность первого. В самом деле, перечисленные в п. 3 ст. 4 ГПК РСФСР субъекты могут предъявлять иски в защиту прав и интересов других лиц лишь в случаях, предусмотренных законом: Следовательно, выходя за рамки этих случаев, указанные субъекты выходят за пределы своей правоспособности процессуаль­ных истцов и тем самым становятся неправоспособными к предъявле­нию такого рода исков лицами. Поэтому второе из названных осно­ваний не может полагаться в качестве самостоятельного по отноше­нию к первому. Оно является особой формой выражения отсутствия у заявителя процессуальной правоспособности, что и отражено в предлагаемой нами редакции подпункта «а» п. 1 ст. 129 ГПК РСФСР.