2) Действия посторонних лиц и 3) явления природы, повлиявшие на причинение вреда или содействовавшие тому, вообще не освобождают от ответственности лицо, являющееся совместною причиною такого вреда.

Не только должник в силу договора (например, ссуды, имущественного найма, поклажи, перевозки) обязан к предохранению вверенного ему чужого имущества от вредного действия посторонних лиц или природы, но каждое другое лицо, отвечая за вред, происшедший от его умышленных или неосторожных действий или упущений, обязано заботиться о том, чтобы его деятельность не вызвала вредного влияния посторонних лиц или природы или не сопровождалась таким влиянием (ст. 1484 Сакс. гражд. улож.; Биндинг, т. I, с. 118).

При обыкновенной ответственности за недозволенные деяния или неисполнение обязательства лицо, являющееся фактическою причиною вреда, вправе доказывать случайность, т.е. невозможность своевременного предвидения и, следовательно, предотвращения вредных действий посторонних лиц или влияния природы.

При усиленной же ответственности, возлагаемой на владельцев опасных промышленных предприятий, а также на перевозчиков и общественных поклажепринимателей, эти лица отвечают за действия посторонних лиц и природных сил безусловно, т.е. не вправе ссылаться на невозможность предвидения и предотвращения означенных действий и происшедшего от них вреда, если только эти действия находятся в причинной связи с предприятием или принятым по договору обязательством (например, постороннее лицо повредило путь железной дороги, вследствие чего произошло крушение поезда).

Исключение из такой безусловной ответственности за действия посторонних лиц или природы может быть допущено только тогда, когда владелец предприятия при причинении вреда является лишь простым орудием высшей силы (посторонних лиц или явлений природы), но не действительною причиною вреда. Фактическая же причинная связь между вредом и данным лицом совершенно устраняется, т.е. это лицо делается механическим орудием, если оно причинило вред вследствие физического принуждения. Такое причинение вреда является простым фактом (Thatsache) и не только не составляет деяния (Handlung) лица, но не может быть даже названо действием (That) потому, что и в действии малолетнего или душевнобольного проявляется воля, хотя и не сознательная (Биндинг, т. II, с. 37; Н.А. Полетаев, прив. соч., с. 406). Поэтому под непреодолимою силою, освобождающею лицо от ответственности, несмотря на существование внешней причинной связи между вредом и означенным лицом, следует понимать не всякое неотвратимое (вообще или для данного лица) событие или не всякую непредотвратимую причину вреда (например, дождь, испортивший груз; мороз, повредивший колесо вагона; молния, причинившая пожар), но лишь такое событие или такую причину, которая равносильна физическому принуждению лица к причинению или допущению вреда или вообще к совершению какого-либо недозволенного деяния (действия или упущения).

События, хотя бы не непредотвратимые никакими человеческими силами (например, дождь, мороз, молния, буря), не уничтожают свободы воли и не исключают возможности предотвращения самого вреда посредством принятия мер предосторожности (например, прикрытием груза от дождя, заменою колеса, лопнувшего от мороза, тушением пожара, происшедшего от удара молнии, своевременным избежанием бури и т.п.), а потому вышеозначенные события не устраняют возможности и вероятности (вообще предполагаемой) вины и, следовательно, не составляют непреодолимой силы. Напротив того, причинение вреда, заключающее в себе признаки физического принуждения (например, насильственное отнятие вещи разбойниками или просто сильным человеком у более слабого, запрещение правительством вывоза известных товаров, прекращение сообщений вследствие заразы, неокончание художником заказанной работы к сроку по причине тяжкой болезни) уничтожает предположение о вине и устраняет вменяемость за вред в силу одного факта физического принуждения, пока потерпевший не докажет какой-либо вины со стороны причинившего вред.

Ввиду некоторого сходства между вознаграждением за убытки и наказанием, между гражданскою и уголовною вменяемостью (ср. статью о значении вины в гражданском праве), необходимо указать здесь на значение "принуждения" в уголовном праве. По этому предмету в объяснительной записке к ст. 35 проекта общей части Уголовного уложения (с. 343 и 345) говорится следующее: "Второю (наряду со случаем) причиною невменения является принуждение и притом такое, когда учинивший не мог предотвратить учиненного им преступного деяния, когда действующий хотя и находился в момент действия в полном сознании, так что для него не существовало извинения невменяемостью, но в то же время относился к происшедшему по необходимости пассивно, не имея никакой возможности выполнить требования закона или воспрепятствовать их нарушению. Это принуждение может происходить или от сил природы, когда, например, лицо, не явившееся на суд в качестве свидетеля, ссылается на разлитие рек, на прекращение сообщения вследствие заразы, или когда, например, кучер кареты, обвиняемый в езде с незажженными фонарями, ссылается на то, что во время пути град выбил стекла и потушил огонь, или же источником принуждения будут действия другого лица, действовавшего притом сознательно или бессознательно. Принуждение физическое может исключать виновность как при активном нарушении чьих-либо прав, как, например, подпись фальшивого документа, сделанная обвиняемым, но рукою коего водило другое лицо, так и - притом на практике весьма часто - при неисполнении каких-либо обязанностей, или же при нарушении правил благоустройства и благочиния или вообще при посягательстве на общественный порядок..." "Принуждение психическое или принуждение к преступному деянию угрозою может быть результатом только человеческой деятельности; принуждение же физическое весьма часто является результатом сил стихийных, каковы наводнение, буря, или физиологических процессов, совершающихся в самом обвиняемом. Принуждение психическое предполагает выбор со стороны принужденного между пожертвованием собственным благом и совершением чего-либо преступного и решимость в пользу последнего, почему совершенное под влиянием такого принуждения может считаться непреступным, но считается деянием вменяемым, продуктом сознательной решимости, а принуждение физическое устраняет всякое участие сознания и воли, делает совершенное не только не преступным, но и не вменяемым в вину".

Понятие "принуждение" не чуждо и гражданскому праву, которое признает не только физическое, но и психическое, вызываемое угрозами, принуждение основанием к признанию необязательности договора и вообще изъявления воли, причем некоторые законодательства придают такое значение психическому принуждению не только тогда, когда угрозы исходили от участвующей в сделке стороны (ст. 870 Австр. гражд. улож.; Газенерль, т. I, с. 539; ст. 103 первой и 98 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.), но и тогда, когда такое принуждение произошло от постороннего лица (ст. 2987 Св. узак. губ. Приб.; ст. 42 разд. 4 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 832 Сакс. гражд. улож.; ст. 1111 Франц. гражд. улож.; ст. 26 Швейц. союз. зак.). Наш закон (ст. 702, 606 т. X ч. 1), предусматривающий недействительность действий, совершенных под влиянием физического или психического принуждения ("насильственно, страхом настоящего или будущего зла, могущего постигнуть его лицо или имущество"), не придает такого значения лишь простому нравственному деянию (кас. реш. 1876 г. N 398, 1878 г. N 154; К.Л. Победоносцев, ч. 3, с. 126).

Независимо от сего в ст. 684 т. X ч. 1 говорится еще о принуждении как основании невменения вреда, причиненного недозволенным деянием. По мнению г. Анненкова, который исходит из понятия уголовного права о "принуждении от превосходящей непреодолимой силы" (ст. 92 и 100 Улож. наказ.), под выражением ст. 684 т. X ч. 1 "стечение таких обстоятельств, которые нельзя было предотвратить" следует понимать такие обстоятельства, как vis major, которые составляют не только принуждение физическое, но и нравственное посредством угроз, а также такие обстоятельства, которые ставят лицо, причиняющее убытки, в положение крайней необходимости, как это указывалось правом римским (Система русск. гражд. права, с. 527).

Действительно, выражение ст. 684 т. X ч. 1 "был принужден" употреблено в весьма обширном и неопределенном значении. Причинение вреда вследствие принуждения к тому "требованиями закона или правительства" должно считаться или дозволенным, если означенные требования касались непосредственно причинения вреда, или невменяемым вследствие физического принуждения, если требования были лишь косвенною причиною, заставившею кого-либо причинить вред другому лицу. "Необходимая личная оборона" не есть ни физическое, ни психическое принуждение к причинению вреда, но составляет само по себе деяние дозволенное (ст. 690 (примеч.) т. X ч. 1) и служит основанием невменения ввиду собственной вины нападающего.

Наконец, под "стечением таких обстоятельств, которых он (причинивший вред) не мог предотвратить", по разъяснению Сената (1875 г. N 622 по делу Статевича), нельзя понимать исключительно одни физические непреодолимые препятствия, но можно разуметь по существу дела и другие обстоятельства. Таким образом ст. 684 т. X ч. 1, обнимая собою всякого рода основания невменяемости вреда и относясь вообще ко всем недозволенным деяниям, не может служить к выяснению специального понятия "непреодолимая сила", применяемого законом лишь к некоторым видам причинения вреда.

Психическое принуждение посредством угроз служит достаточным основанием для оспаривания действительности изъявленной воли или для признания непреступности деяния, совершенного под влиянием угрозы. Но лицо, причинившее кому-либо вред недозволенным деянием или неисполнением обязательства, не может освободиться от ответственности ссылкою на психическое принуждение потому, что такое лицо, причиняя вред для избежания угрожаемого ему самому зла или убытка, действует вполне сознательно и отчасти свободно; оно не имеет никакого права оберегать себя или свое имущество на чужой счет и обязано вознаградить потерпевшего, тем более что для обязательства возмещения обогащения (незаконного сбережения) не требуется вины лица, воспользовавшегося без законного основания какою-либо имущественною выгодою в ущерб другому лицу.

На этом же основании и крайняя необходимость, вызываемая опасностью от сил природы, не должна устанавливать невменяемость вреда, причиненного одним лицом другому для сохранения своего собственного имущества или иного блага (ст. 398, 410, 414 т. XI Уст. торг.; ст. 1882 Франц. гражд. улож.; ст. 746 ч. 2 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.). Причинение вреда в состоянии "крайней необходимости" (Nothstand) составляет деяние, хотя и незапрещенное, но тем не менее неправомерное (Биндинг, т. I, с. 484).

По римскому праву (Виндшейд, т. II, § 455, примеч. 11, с. 751; Иеринг, с. 203; Биндинг, т. 11, примеч. 374, с. 293), напротив того, причинивший вред в состоянии крайней необходимости не обязан возмещать убытки (ср. также ст. 2105 т. X ч. 1 и ст. 57 и 61 проекта Бавар. гражд. улож.). Действующие Гражданские уложения не предусматривают этого вопроса, который вообще представляется спорным. Так, например, Лист (Grenzgebiete, с. 9) признает вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, деянием дозволенным и, следовательно, не подлежащим возмещению.

От состояния "крайней необходимости" (ст. 100 Улож. наказ., ст. 38 проекта Угол. улож.) отличается необходимая оборона, которая в известных пределах считается не только непреступным (ст. 101 Улож. наказ.; ст. 37 проекта Угол. улож.; ст. 53 Герм. угол. улож.), но прямо дозволенным деянием (ст. 690 (примеч.) т. X ч. 1; ст. 3285 Св. узак. губ. Приб.; ст. 186 первой и 191 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.; ст. 178, 182, 183 Сакс. гражд. улож.; ст. 66 Швейц. союз. зак.; ст. 1838 Цюрих. гражд. улож.; ст. 19 Австр. гражд. улож.; Биндинг, т. I, с. 484). Дозволенность или, вернее, невменяемость (ст. 56 Швейц. зак.; п. 6 ст. 92, ст. 101 Улож. наказ.) причинения вреда при необходимой обороне объясняется тем, что потерпевший от нанесения ему личного вреда или от уничтожения либо повреждения его вредных животных или вещей является сам виновником или по крайней мере действительною фактическою причиною такого вреда. Наше законодательство подводит необходимую оборону под понятие "принуждение" (ст. 684 т. X ч. 1) в обширном значении этого слова.

Нельзя смешивать ни с физическим, ни с психическим принуждением приказание, которое, если оно по закону обязательно для лица подчиненного и не касается совершения преступного деяния, устраняет ответственность лица, причинившего вред по приказанию (ст. 3287 Св. узак. губ. Приб.; ст. 45 - 49 разд. ч. 61 Прусск. улож.; ст. 57, 61 Бавар. пр.). Основание такой невменяемости заключается в том, что деяние, совершенное в силу возложенной на лицо по закону обязанности послушания, не может считаться в отношении этого лица недозволенным (мотивы к ст. 705 пр. Герм. гражд. улож., т. II, с. 730).

Точно так же изъявление лицом согласия на причинение ему вреда вообще исключает имущественную ответственность лица, причинившего вред (ст. 3285 Св. узак. губ. Приб.; ст. 706 пр. Герм. гражд. улож.; ст. 118, 780, 781 Сакс. гражд. улож.), причем основанием такой невменяемости служит то обстоятельство, что самое причинение вреда составляет здесь несомненно дозволенное деяние.

Таким образом, различные причины невменяемости вреда устанавливаются законом по различным основаниям, а именно ввиду: 1) дозволенности деяния (приказание, согласие), 2) отсутствия общей дееспособности (малолетство, душевная болезнь, временное бессознательное состояние), 3) отсутствия вины со стороны дееспособного лица, причинившего вред (случай), и 4) отсутствия действительной причинной связи между вредом и лицом, являющимся лишь косвенною причиною вреда (собственная вина потерпевшего, необходимая оборона и непреодолимая сила).

Хотя вред, причиненный другому лицу по его собственной вине, при необходимой обороне и в особенности вследствие непреодолимой силы, также называется иногда случайным и подводится под понятие случая (невменяемости) в обширном смысле, но такое обобщение разных оснований невменяемости под одно понятие "случай" не может быть признано правильным. Под случайным вредом в техническом смысле этого понятия должно разуметь вред, причиненный без вины, или, другими словами, такой вред, причиненный дееспособным лицом, который не мог быть им предвиден и предотвращен, несмотря на принятие всех мер предосторожности, требуемых по закону или договору. Если же вред причинен, например, пятилетним ребенком или душевнобольным, то нельзя требовать доказательств об отсутствии их вины. Из означенного понятия случайного вреда вытекает: 1) что до разрешения вопроса о вине данного лица или об отсутствии его вины в причинении вреда, необходимо, в случае спора или сомнения, установить, что вредное деяние совершено дееспособным лицом и, следовательно, вообще может быть вменено ему, и 2) что вред может быть признан случайным и, следовательно, не подлежащим вменению лишь при доказанности отсутствия вины (отсутствия неосторожности).

Этими двумя признаками случай различается от оснований невменяемости, вытекающих из отсутствия действительной причинной связи между вредом и лицом, привлекаемым к ответственности. Если последнее доказало, что причиненный им вред произошел вследствие 1) вины самого потерпевшего, 2) необходимой обороны или 3) непреодолимой силы, то лицо, являющееся косвенною причиною вреда, освобождается от ответственности без предварительного рассмотрения вопроса о том, было ли это лицо дееспособным или нет и доказало ли оно отсутствие вины (неосторожности) или нет. Таким образом, вышеприведенные три обстоятельства (собственная вина потерпевшего, необходимая оборона и непреодолимая сила) устраняют общее предположение закона о вине лица, причинившего вред, и тем самым устанавливают предположение, что вред произошел без вины этого лица. В этом смысле подобный вред может быть назван случайным, но он не представляется таковым в действительности, а лишь предполагается случайным, так как лицо, потерпевшее, например, по собственной вине или вследствие непреодолимой силы, не лишено права доказывать, что лицо, причинившее вред, все-таки допустило какую-либо вину, например, что подрядчик, принимая от заказчика негодный материал для обработки, вопреки своей обязанности не обратил на это внимание заказчика (ст. 4240 и 4241 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1248 Сакс. гражд. улож.; ст. 356 Швейц. зак.; ст. 957 разд. 11 ч. 1 Прусск. улож.), что непреодолимая сила (например, большой пожар) была вызвана неосторожностью лица, оправдывающегося означенным событием (ст. 126 Сакс. гражд. улож.; ст. 1311 Австр. гражд. улож.; Обри и Ро, т. IV, с. 103), или вообще, что произошедший вред мог быть предвиден и предупрежден или уменьшен принятием тех или других мер предосторожности.

Подтверждением того, что непреодолимая сила устраняет предположение о вине лица, являющегося причиною вреда, служит правило ст. 732 Сакс. гражд. улож., на основании которого при невозможности исполнения обязательства, происшедшей вследствие действия природы (непреодолимой силы), веритель должен доказать, что имела место вина должника, вследствие которой было допущено или сделалось возможным влияние события на исполнение обязательства.

Вышеуказанное различие между значением случая и общим значением собственной вины, необходимой обороны и непреодолимой силы, приводит к заключению, что ссылка на случай составляет, так сказать, возражение по существу дела, между тем как остальные три возражения представляются более формальными.

В этом отношении высказываемый здесь взгляд на различие непреодолимой силы и случая совпадает с теориею Экснера, выделяющего вопрос о вине из понятия непреодолимой силы.

Что же касается выставляемых этою теориею внешних или объективных признаков непреодолимой силы (внешнее происхождение, чрезвычайность и общеизвестность события, т.е. причины вреда), то эти признаки, как уже было замечено выше, слишком неопределенны потому, что они стремятся уяснить свойство непреодолимой силы как причины вреда, между тем как с защищаемой здесь точки зрения одни голые события без сопоставления их с причиненным ими вредом и с лицом, являющимся прямою или косвенною причиною такого вреда, не имеют решающего значения в вопросе о гражданском вменении.

Если же смотреть на непреодолимую силу как на физическое принуждение лица к причинению или допущению вреда, то вопрос о том, произошел ли данный вред вследствие такого принуждения, может быть разрешен легко и правильно на основании обстоятельств данного дела, так как для измерения силы вредного события и силы оказанного ему сопротивления имеются три величины: 1) событие, бывшее действительною причиною вреда; 2) предмет, подвергшийся действию этого события, и 3) лицо, привлекаемое к ответственности за причинение или допущение вреда.

Человек находится под влиянием физического принуждения не только тогда, когда превосходящая физическая сила принуждает его к совершению вредного действия, но и тогда, когда означенная сила принуждает ответственное лицо к бездействию, т.е. к непринятию мер охранения или вообще к несовершению требуемых от него по закону или договору действий.

В таком бездействии нельзя видеть упущение, так как под этим выражением понимается во внедоговорных правонарушениях несовершение такого действия, исполнение которого обязательно в силу закона или распоряжения подлежащей власти, причем само собою разумеется, что ни закон, ни основанные на нем распоряжения установленных властей не могут требовать совершения чего-либо физически невозможного. "Закон никогда не требует невозможного", - говорится, например, в ст. 2231 Калифор. гражд. улож.

Вынужденное вследствие физического принуждения бездействие лица относительно сохранения чужого имущества по договору перевозки или поклажи не только устраняет причинную связь между должником и происшедшим вредом, но не составляет и нарушения договора, так как закон, устанавливая усиленную ответственность перевозчиков и поклажепринимателей, не имеет и не может иметь в виду возложить на означенных лиц обязанность сохранять вверенное им имущество, хотя бы предотвращение вреда было физически невозможно. Если бы перевозчик или поклажеприниматель даже положительно принял на себя такую обязанность, например предохранить товар от естественной порчи или убыли, то подобное обязательство, как имеющее своим предметом действие невозможное, было бы недействительным (ст. 90 Сакс. гражд. улож.; ст. 3142 Св. узак. губ. Приб.; ст. 17 Швейц. союз. зак.; ст. 878 Австр. гражд. улож.). Поэтому под непреодолимою силою, служащею по закону оправданием даже для таких лиц, которые обязаны отвечать за случайный вред, т.е. за случайную невозможность предупреждения вреда, должна быть понимаема лишь физическая невозможность предупреждения вреда или физическое принуждение к совершению либо допущению вреда.

Непреодолимая сила в смысле физического принуждения данного лица не заключает в себе понятия о безусловной (объективной) невозможности предупредить вред, но составляет понятие относительное, так как сила принуждения должна соразмеряться с силою сопротивления, которою обладает данное лицо в момент наступления принуждения. Но из этого не следует, чтобы такое понятие непреодолимой силы придавало ей субъективное значение, так как вопрос о том, имеется ли физическое принуждение или нет, должен быть разрешен по внешним признакам, т.е. по роду вреднодействующего события, по роду предприятия и по роду вреда, а не по психическому (субъективному) состоянию (степени осмотрительности), в котором данное лицо находилось до или во время наступления вреда. От потерпевшего зависит доказать, что подвергшийся принуждению мог бы отвратить вред при надлежащем внимании и напряжении ума.

Как уже было объяснено выше, лицо, подлежащее усиленной ответственности до пределов непреодолимой силы, не освобождается от ответственности, хотя бы оно доказало отсутствие неосторожности или случайность вреда, т.е. что оно не могло своевременно предвидеть его, а если возможность вреда вообще могла быть предвидена, что оно "приняло надлежащие меры предосторожности" (кас. реш. 1887 г. N 68). Означенное лицо не вправе ссылаться на одно отсутствие неосторожности или случайность происшедшего вреда, но может оправдываться только непреодолимою силою в смысле физического принуждения к причинению или допущению вреда.

Изложенные соображения приводят к заключению, что случай (обыденное явление) делает вред неотвратимым лишь вследствие невозможности предвидения вреда, т.е. извинительного недостатка познавательных способностей (осмотрительности) человека, между тем как непреодолимая сила (редкое явление) в смысле физического принуждения, исходящего от человека или стихийных сил природы, заключает в себе понятие непредотвратимого вреда ввиду физической невозможности, т.е. недостатка физических сил данного лица.

На основании этих отличительных признаков необходимо прийти к заключению, что непреодолимой силы не имеется, если вред произошел от действий или упущений служащих или рабочих или от орудий и вообще вещей хозяина предприятия (ст. 5 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; кас. реш. 1887 г. N 68, 1893 г. N 87; ст. 400 Герм. торг. улож.; ст. 398 Итал. торг. улож.; ст. 1782, 1953 Франц. гражд. улож.; Эгер, Frachtrceht, т. I, с. 265 - 267; Якоби, с. 29; Вейнрих, с. 156; Вентш, с. 79; Экснер, с. 59; Гордон, с. 61 - 65, 72). Лица, служащие по найму, а также вещи находятся или должны находиться во власти их хозяина, который, пользуясь ими и приводя их в действие, несомненно является действительною причиною вреда, происшедшего от его служащих или вещей.

Нет наличности непреодолимой силы и в следующих примерах, заимствованных из нашей и германской судебной практики: 1) рабочий получил увечье от падения досок в пильном сарае железной дороги (кас. реш. 1884 г. N 144 по делу Кузнецова); 2) машинист потерял глаз от разрыва водомерной трубы паровоза (кас. реш. 1885 г. N 93 по делу Саплица); 3) пассажир получил повреждение вследствие крушения поезда, происшедшего от лопнувшего рельса (кас. реш. 1882 г. N 93 по делу Гетца); 4) гибель груза в пути от пожара в вагоне (кас. реш. 1887 г. N 68 по делу Абрамова и N 69 по делу Языкова); 5) похищение груза посторонним лицом (Эгер, т. 1, с. 277); 6) причинение смерти ребенку, попавшему под поезд железной дороги (решения Герман. импер. суда от 2 декабря 1879 г. и 23 мая 1882 г., приведенные в сочинении г. Осецкого, примеч. 18, с. 237).

Во всех этих примерах вред произошел не вследствие физической невозможности предотвратить его, но единственно вследствие непреодоления событий, сделавшихся причиною вреда; если же в примере, приведенном под N 6, машинист не имел физической возможности моментально остановить поезд перед ребенком, неожиданно появившимся на рельсах, то такая невозможность предотвращения вреда не составляет непреодолимой силы для хозяина предприятия потому, что паровоз и вся дорога должны находиться во власти владельца железной дороги, который, пользуясь опасными орудиями, обязан отвечать и за случайные (но не необходимые) вредные последствия, сопряженные с опасным свойством его предприятия.

Напротив того, вред признается судебною практикою происшедшим от непреодолимой силы, т.е. вследствие физического принуждения, например, если груз подвергся естественной порче или убыли в весе или мере (ст. 102 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 4258 Св. узак. губ. Приб.; ст. 395 Герм. торг. улож.; ст. 457, 458 Швейц. союз. зак.; Эгер, т. I, с. 270, 279), если груз поврежден вследствие действий неприятельского войска (Эгер, с. 275), если причиною телесного повреждения является внезапное помешательство потерпевшего (Осецкий, с. 269) или напор толпы (Осецкий, с. 276).

Несомненно, что и причины, освобождающие по нашим законам казенного подрядчика от всякой ответственности и самого исполнения договора (ст. 216, п. 1 - 7, т. X ч. 1 Пол. каз. по др.), подходят под понятие непреодолимой силы в смысле физического принуждения, так как эти причины заключаются в физической невозможности предотвратить вред от неисполнения договора и признаются достаточными основаниями к освобождению подрядчика от ответственности независимо от вопроса, мог ли он предусмотреть означенные причины (кроме п. 2 ст. 216 "нечаянное захвачение в пути неприятелем") и принял ли он надлежащие меры предосторожности для предупреждения происшедшего вреда, пока не будет указана и доказана какая-либо вина подрядчика.

На основании всего изложенного понятие "непреодолимая сила" должно быть различаемо в вопросах о гражданской вменяемости от понятия "случай" и не может составлять разновидность случая, если это слово будет иметь техническое значение для выражения отсутствия вины (умысла и неосторожности) в причинении вреда, а не будет пониматься в слишком обширном и неопределенном смысле для обозначения разных видов невменяемости.

Непреодолимая сила в смысле физического принуждения к причинению вреда или вообще к совершению гражданского правонарушения составляет столь несомненное основание к устранению ответственности правонарушителя, что в законе даже не следовало бы говорить об этом, так как само собою разумеется, что ни закон, ни договор не могут требовать от человека исполнения физически невозможных действий. Можно было бы ограничиться общим положением, что ответственность за вред, происшедший от непреодолимой силы, возникает только тогда, когда должник принял на себя такую ответственность по особому договору (страхования) или когда непреодолимая сила была вызвана (доказанною) виною правонарушителя. Если же новейшие законы часто прибегают к употреблению выражения "непреодолимая сила", то это объясняется только неопределенностью понятия "случай". Избегая это неясное выражение и опасаясь, что отрицательное выражение "не по вине" также может вызвать недоразумения ввиду часто встречающегося на практике отождествления виновности с фактическою причинностью, а также ввиду возможности подведения под означенные слова весьма разнообразных оснований невменяемости, новейшие законы при установлении усиленной или так называемой безусловной ответственности за правонарушения, происшедшие хотя бы случайно или не по вине данного лица, определяют, что правонарушитель подлежит ответственности, если не докажет, что вред произошел от "непреодолимой силы". К этому ограничению ответственности часто присоединяется еще другое, а именно "собственная вина потерпевшего" (ср. п. 8 ст. 216 т. X ч. 1 Пол. каз. по др.; ст. 2, 96 и 102 т. XII ч. 1 Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 30 Бернской междун. конв. от 2 - 14 октября 1890 г.; ст. 181, 318, 457, 458, 486, 488 и 813 Швейц. союз. зак. об обязат.; ст. 2 Швейц. зак. от 1 июля 1875 г.; ст. 2 Швейц. зак. от 25 июня 1881 г.; ст. 24 Швейц. зак. от 20 марта 1875 г.; ст. 1 Герм. зак. от 7 июня 1871 г.; ст. 2 Австр. зак. от 5 марта 1869 г.). Очевидно, что наряду с "непреодолимою силою" и "собственною виною потерпевшего" следовало бы для большей ясности поместить и остальные обстоятельства, безусловно устраняющие вменяемость даже при усиленной ответственности правонарушителя, каковы, например, согласие потерпевшего, приказание, необходимая оборона, направленная против лица недееспособного и потому не подходящая под более общее понятие собственной вины потерпевшего. Такое перечисление и повторение почти всех общих оснований невменяемости в многочисленных правилах, установляющих усиленную ответственность за недозволенные деяния и неисполнение договоров, представляется, однако, весьма неудобным и не может быть оправдываемо стремлением выяснить понятие случая или случайных правонарушений. Поэтому при установлении в законе или договоре ответственности за такие правонарушения, которые могут произойти без вины лица, необходимо придерживаться выражения "случай" с тем условием, чтобы оно понималось в тесном, техническом смысле и, по возможности, получило общее определение в самом законе.

Печатается по:

Пирвиц Э.Э. Значение вины, случая

и непреодолимой силы в гражданском праве.

СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1895