Глава 7. Добросовестность в правилах о виндикации

В предыдущих главах работы показано, каким образом шел процесс развития виндикации в гражданском праве (через ее ограничения по различным основаниям, в том числе по кругу лиц). Критерием сужения круга лиц, в пользу которых ограничивалась виндикация, послужила добросовестность приобретения имущества. Одновременно добросовестность и недобросовестность выступают характеризующими признаками незаконности владения в виндикационном процессе.

В правилах о виндикации по действующему законодательству (ст. 301 - 303 ГК РФ) недобросовестность приобретателя выступает основанием для изъятия у него спорной вещи, тогда как добросовестность вместе с другими условиями позволяет отразить виндикационные притязания собственника, а также служит разграничением в расчетах при возврате собственнику имущества из незаконного владения.

Наряду с этим в новом ГК РФ официально провозглашена презумпция добросовестности и разумности участников гражданских правоотношений (ст. 10 ГК РФ). Кроме того, добросовестность рассматривается как одно из оснований приобретения права собственности по давности владения (ст. 234 ГК РФ).

Как видим, законодатель задействовал термин "добросовестность" в различных правовых ситуациях. Надо полагать, значение и пределы применения этой юридической категории также различны для каждой ситуации. Очевидно, возникает необходимость более подробного изучения добросовестности при исследовании виндикации.

Содержащееся в ст. 302 ГК РФ определение добросовестного приобретателя дает представление о добросовестности как о неосведомленности приобретателя об отсутствии у контрагента правомочий на отчуждение вещи, о чем свидетельствует формулировка "не знал и не мог знать". Более детально законодатель не раскрывает данное понятие. Вместе с тем обращение к основополагающим понятиям гражданского законодательства об осуществлении и защите гражданских прав (гл. 1 и 2 ГК РФ) показывает, что действия участников гражданских правоотношений исключительно с намерением причинить вред другому лицу находятся за пределами осуществления гражданских прав.

Намерение совершить действия во вред другому лицу с необходимостью включает в себя знание этим лицом незаконности своих действий, так же как и знание незаконности наступивших последствий. Вот это знание и будет означать недобросовестность данного участника гражданского оборота.

Примером недобросовестного завладения чужим имуществом может служить конкретный спор, рассмотренный в Арбитражном суде.

Акционерное общество и общество с ограниченной ответственностью состояли в договорных арендных отношениях, где последнее выступало в качестве арендодателя помещения для размещения авиакассы. Длительное неисполнение арендатором договорного условия по оплате привело к приостановлению работы авиакассы, хотя действие арендного договора продолжалось. Ссылаясь на данное обстоятельство, арендодатель в одностороннем порядке с участием представителя налоговой инспекции вскрыл офис и изъял по акту находящееся там имущество, принадлежащее арендатору (компьютер, ксерокс, кондиционер, холодильник и др.). Правомерность своих действий арендодатель обосновал нормами ст. 359 ГК РФ, считая, что таким способом он обеспечивает исполнение арендатором обязательств по перечислению арендной платы.

В данном случае очевидно, что действия общества с ограниченной ответственностью по изъятию чужого имущества не соответствуют юридической квалификации правил ст. 359 ГК РФ об удержании вещи как способе обеспечения обязательства, так как изъятое имущество не является объектом обязательств, существующих между сторонами арендных отношений. Здесь налицо осознанное противоправное завладение чужим имуществом, т.е. недобросовестность <1>.

--------------------------------

<1> См.: Архив Арбитражного суда Краснодарского края. 1998. Дело N А-32-12266/98-9/329.

Отсюда следует, что в правилах о виндикации отсутствие у приобретателя подобного знания, вернее сказать, неосведомленность об отсутствии у отчуждателя права на вещь будут означать его добросовестность.

Приведенные рассуждения не могут дать полного представления о добросовестности как юридической категории и ее значимости в виндикационном процессе. Для этого необходимо обратиться к истокам возникновения добросовестности в гражданском праве и причинам ее проникновения в виндикацию.

Как и большинство юридических понятий в гражданском праве, понятие "добросовестность" обязано своим возникновением Древнему Риму. Римские юристы разделяли незнание факта и незнание права, причем различие проводилось по юридическим последствиям. Уже в то время незнание права не носило оправдательного характера: "...во всяком случае заблуждение в праве не должно занимать того же места, как незнание факта, так как право может и должно быть определенным, а объяснение фактов часто смущает и мудрейших людей..." <1>.

--------------------------------

<1> Дигесты Юстиниана. Т. IV / Пер. с лат.; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2004. С. 263.

Применительно к правоотношениям между собственником и незаконным владельцем приобрела значение bona fide (добрая совесть), т.е. полная уверенность лица в правомерности приобретения вещи и владения ею. При том bona fide заняла центральное место в actio Publiciana, предназначенном для защиты владения лица, приобретшего вещь у несобственника. По мнению И.А. Покровского, благодаря этому иску в истории римского права возник новый преторский институт добросовестного владения, такое владение перестало быть только простым фактом, а возвысилось до степени некоторого относительно-вещного права <2>.

--------------------------------

<2> Покровский И.А. История римского права. Пг., 1918. С. 368.

В римском праве добросовестность выступала также составным элементом приобретательной давности, где "bona fide представляет собой добросовестное заблуждение в отношении истинного объема вещного права отчуждателя..." <3>.

--------------------------------

<3> Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1997. С. 369.

Как видно, уже в римском праве добросовестность служила неким разграничителем в споре по поводу принадлежности вещи между собственником и незаконным владельцем.

В позднейших кодификациях гражданского законодательства добросовестность прочно утвердилась в правилах о виндикации в качестве основания к ограничению требований виндиканта, причем правовые системы стремились дать легальное толкование этому юридическому явлению. Например, в ст. 550 Французского гражданского кодекса добросовестность характеризуется как незнание пороков основания, передающего собственность. В Германском гражданском уложении добросовестность и ее антипод наделяются самостоятельными характеристиками, сходными с квалифицирующими признаками вины: приобретатель не является добросовестным, если он знал или мог знать, но не знал лишь вследствие грубой небрежности, что вещь не принадлежит отчуждателю (п. 2 § 932).

В российском дореволюционном законодательстве и юридической литературе посредством добросовестности и недобросовестности характеризовалось владение несобственников. Кроме того, эти два явления служили основаниями для применения различных правовых последствий в спорах между собственниками и незаконными владельцами. Например, Г.Ф. Шершеневич указывал, что "при определении объема ответственности владельца необходимо различать добросовестное и недобросовестное владение" <1>.

--------------------------------

<1> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 164.

Исследователи гражданского права пытались провести разграничение внутри этих категорий, используя такие понятия, как "осмотрительность", "легкомысленность", "небрежность", "осторожность", "достаточность" и др. В этой связи интересны доводы одного из российских цивилистов И.Н. Трепицына: "...содержание или направление добросовестности должно быть таково: приобретатель (не легкомысленно, а по достаточным основаниям) должен считать отчуждателя собственником или же лицом вообще управомоченным по какому бы то ни было основанию на отчуждение вещи в собственность..." <2>.

--------------------------------

<2> Трепицын И.Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на их отчуждение. Варшава, 1907. С. 523.

Обращают на себя внимание рассуждения и выводы составителей проекта Российского гражданского уложения о добросовестности незаконного владельца и ее значении во взаимоотношениях с собственником. По мнению авторов комментария к проекту, "в подобных случаях не должно иметь значения более или менее основательное значение законов... главная суть дела не в знании, а субъективной доброй воле, в личном сознании, в убеждении владельца в своей правоте, оправдываемом основанием, на котором он вступил во владение..." <1>. И далее на базе предложенного определения добросовестности авторы сформулировали ее условия: "...для добросовестности владельца требуется, прежде всего, не воспрещенный законом способ приобретения владения, а именно договор, наследование или другое правовое основание, могущее внушить владельцу веру в правильность приобретения..." <2>.

--------------------------------

<1> Гражданское уложение: Проект. Т. 1 / Под ред. И.М. Тютрюмова. СПб., 1910. С. 749.

<2> Там же.

Аналогичное по сути представление содержалось при обосновании приобретения права собственности на имущество добросовестным участником гражданского оборота <3>.

--------------------------------

<3> См.: Там же. С. 604.

В самом же проекте Гражданского уложения (ст. 892) добросовестным владельцем признавался тот приобретатель, который не знал, что имущество не принадлежало лицу, от которого оно досталось владельцу. В то же время проект содержал норму, обязывающую незаконного владельца имущества возвратить его собственнику (ст. 891), которая отчасти корреспондировала нормативно установленному праву собственника истребовать свое имущество из чужого незаконного владения (ст. 773). Это своеобразное соотношение не только усиливало охранительный эффект правовых норм, но и служило защитой от недобросовестности в имущественном обороте. Отсутствие подобных норм в действующем законодательстве является еще одним пробелом не в пользу собственника и добросовестного приобретателя.

В советский период гражданского права исследование добросовестности и ее отграничение от недобросовестности продолжилось в рамках сформулированного законодателем определения добросовестного приобретателя в ст. 60 ГК 1922 г.: приобретатель признается добросовестным, если он не знал и не должен был знать, что лицо, от которого он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее. Аналогичное по смыслу определение было включено в ст. 152 ГК РСФСР 1964 г.

Изучение добросовестности не привело к принципиальным разногласиям среди юристов, так как, по мнению большинства цивилистов, приведенное в законе "понятие добросовестности приобретателя имеет в этом случае совершенно точное значение и устанавливается на основе строго определенного критерия" <4>. Существовавшим в то время общественным строем был привнесен идеологический элемент в представление о добросовестности как ограничителе виндикации: "...различное отношение к добросовестному и недобросовестному владению неразрывно связано и с моральной оценкой поведения участников гражданского оборота и имеет большое воспитательное значение..." <5>.

--------------------------------

<4> Халфина Р.О. Право личной собственности граждан СССР. М., 1955. С. 168.

<5> Халфина Р.О. Указ. соч. С. 169.

Исследование критериев как самой добросовестности, так и недобросовестности в правилах о виндикации стало предметом научной дискуссии с предложением выводов, не утративших теоретического и практического значения до настоящего времени, так как правила о виндикации остались неизменными на фоне значительного изменения представления законодателя о праве собственности и его месте в гражданском праве.

Так, Г.Н. Амфитеатров в своих научных изысканиях по данному вопросу пришел к выводу о том, что "добросовестность характеризует лишь необходимую степень осмотрительности участника оборота..." <6>. Причем саму добросовестность автор представлял как извинительное заблуждение, результатом которого всегда является нарушение прав собственника.

--------------------------------

<6> Амфитеатров Г.Н. Вопросы виндикации в советском праве // Советское государство и право. 1941. N 2. С. 52.

По мнению Б.Б. Черепахина, "по своему содержанию добросовестность касается предположения у отчуждателя права на отчуждение вещи..." <7>. Развивая эту мысль, названный автор пришел к выводу о том, что для добросовестности вполне достаточно того, чтобы приобретатель считал отчуждателя хотя и не собственником, но управомоченным на отчуждение. Во многом именно эти доводы послужили толчком для последующей корректировки правил о виндикации, и уже в ГК РСФСР 1964 г. в них вместо формулировки "приобрело имущество не непосредственно у собственника" законодатель использовал следующую терминологию: "приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать".

--------------------------------

<7> Черепахин Б.Б. Виндикационные иски в советском праве // Уч. зап. Свердловск. юрид. ин-та. 1945. Т. 1. С. 39.

Для правильного уяснения рассматриваемого вопроса представляет интерес позиция Ю.К. Толстого, который полагал, что "в область виндикации не могут быть механически перенесены рассуждения об абстрактном масштабе оценки поведения лица в случае неисполнения последним своего обязательства или причинения внедоговорного вреда..." <1>. Однако при дальнейшем исследовании категорий добросовестности и недобросовестности в виндикационном процессе данный автор исходил из того, что правовое положение приобретателя, который не знает об отсутствии на стороне отчуждателя права на отчуждение, в значительной мере приближается к положению потерпевшего по деликтному обязательству. Опираясь на это исходное положение, Ю.К. Толстой охарактеризовал рассматриваемые категории, используя различные степени виновности <2>.

--------------------------------

<1> Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 119 и сл.

<2> См.: Там же. С. 122.

Позднейшие исследователи данной проблемы также учитывали различные степени и формы вины <3>.

--------------------------------

<3> См.: Ерошенко А.А. Истребование личным собственником своего имущества из чужого незаконного владения // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1965. N 2. С. 63 - 64; Маслов В.Ф. Основные проблемы права личной собственности в период строительства коммунизма в СССР. Харьков, 1968. 315 - 317; Советское гражданское право. В 2 т. Т. 1 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1972. С. 328 - 329 (автор соответствующей главы - М.Я. Кириллова).

Однако даже самые детальные цивилистические исследования добросовестности в правилах о виндикации (в том числе с использованием различных характеристик вины) не дают оснований ставить знак равенства между неосведомленностью и недобросовестностью, как предлагал в одной из своих работ А.А. Ерошенко <4>.

--------------------------------

<4> См.: Ерошенко А.А. Личная собственность в гражданском праве. М., 1973. С. 177.

Помимо ограничителя виндикационных притязаний собственника добросовестность в правилах о виндикации советского периода выступает в качестве одного из оснований возникновения права собственности при покупке имущества у несобственника. В значительной мере этому способствовала ст. 183 ГК 1922 г., нормы которой устанавливали такую возможность. Даже после изъятия данной нормы из ГК РСФСР 1964 г. многие авторы, исследуя вопросы добросовестности, продолжали утверждать, что добросовестный "приобретатель уже стал в силу закона собственником вещи" <5>.

--------------------------------

<5> Комментарий к ГК РСФСР / Под ред. Е.А. Флейшиц, О.С. Иоффе. М., 1970. С. 228 (автор комментария соответствующей главы - Д.М. Генкин).

Надо сказать, что истоки сегодняшнего понимания добросовестности проистекают из так называемой теории видимости права, нашедшей свое отражение в трудах Гегеля, а также в научных разработках немецких правоведов XIX - начала XX в.

Квалификация добросовестности через те или иные характеристики вины с очевидностью указывает на невозможность отнесения этого явления к юридическим фактам. Данное обстоятельство следует учитывать, когда речь идет о различного рода сложных юридических составах, включающих в себя добросовестность, что не всегда удается <1>. Несмотря на то что немало правовых институтов и юридических категорий досталось современной науке от науки архаичных времен, когда они представлялись человеку моральными, нравственными принципами, на сегодняшний день гражданское общество и гражданское право не достигли уровня развития, позволяющего поставить добросовестность в один ряд с другими юридическими фактами.

--------------------------------

<1> См.: Тузов Д.О. Реституция и виндикация: проблемы соотношения // Вестник ВАС РФ. 2002. N 7. С. 128; Богатырев Ф.О. Публичная достоверность реестра прав на недвижимость и признание добросовестного приобретателя собственником // Законодательство. 2004. N 4. С. 38.

С принятием нового ГК РФ определение добросовестного приобретателя при виндикации несколько изменилось. Теперь законодатель считает добросовестным того приобретателя, который не знал и не мог знать о неуправомоченности отчуждателя (ст. 302 ГК РФ). С освобождением права собственности от политических издержек советского периода и закреплением в гражданском праве регистрационного принципа оборота недвижимостей и части движимого имущества добросовестность не утратила своего значения в виндикационном процессе как пограничный критерий соотношения интересов собственника и добросовестного приобретателя, тем более что в новом Кодексе впервые по сравнению с предшествующими кодификациями гражданского законодательства добросовестность официально определена в качестве одного из условий защиты гражданских прав (ст. 10 ГК РФ). В этой связи исследование добросовестности, в том числе ее значения при виндикации, по-прежнему представляет как теоретический, так и практический интерес.

Так, Е. Богданов, анализируя соотношение добросовестности и виновности, указывает, что они характеризуют поведение субъекта гражданского права в плане его отношения к своим действиям и их последствиям, а потому обе эти презумпции одновременно существовать не могут, взаимно исключая друг друга <1>.

--------------------------------

<1> Богданов Е. Категория "добросовестности" в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. N 9. С. 13.

По мнению К.И. Скловского, в отношении добросовестности имеет место ее строгое понимание, которое сводится к требованию наличия у владельца основательной уверенности в том, что вещь принадлежит ему на праве собственности, а также существует и более умеренное толкование добросовестности как убеждение приобретателя, что вещь получена им "без неправды" <2>.

--------------------------------

<2> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 261.

Доминирующим в юридической литературе остается представление о добросовестности как о презумпции, причем относящейся "к субъективной стороне правоотношения, а точнее, к его субъекту" <3>.

--------------------------------

<3> Кузнецова О.А. Презумпции в гражданском праве. СПб., 2004. С. 153.

Рассматривая значение добросовестности во взаимоотношениях между сторонами виндикационного процесса, необходимо отметить, что многими отечественными цивилистами добросовестность в качестве составного элемента включалась в сложный юридический состав, на основании которого возникает право собственности у добросовестного приобретателя <4>. Следовательно, по нашему мнению, добросовестность однозначно свидетельствует об отсутствии права на вещь у приобретателя, поскольку собственнику нет необходимости обосновывать принадлежность себе имущества ссылками на добрую совесть. Совершенно верно утверждение К.И. Скловского о том, что "юридический смысл доброй совести не в укреплении субъективного права, а в противостоянии ему" <5>.

--------------------------------

<4> См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. Вып. 2. СПб., 1896. С. 154 - 158; Трепицын И.Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на их отчуждение. С. 13 - 21, 522 - 529; Амфитеатров Г.Н. Вопросы виндикации в советском праве // Советское государство и право. 1941. N 2. С. 46 - 52; Черепахин Б.Б. Виндикационные иски в советском праве. С. 64 - 69; Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. С. 137 - 142; Ерошенко А.А. Истребование личным собственником своего имущества из чужого незаконного владения. С. 62 - 66; Рахмилович В.А. О праве собственности на вещь, отчужденную неуправомоченным лицом добросовестному приобретателю (к вопросу о приобретении права от неуправомоченного лица) // Проблемы современного гражданского права. М., 2000. С. 132 - 133.

<5> Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 85.

Придание добросовестности качества составляющего элемента в возникновении права на чужую вещь есть результат насущной потребности имущественного оборота, нашедший отражение в позитивном праве.

Однако только прямое указание закона может обратить добросовестное приобретение в полноценное право собственности. Подтверждением тому могут служить § 932 Германского гражданского уложения, ст. 183 ГК 1922 г., а также ст. 234 ныне действующего ГК РФ.

Все это указывает на необходимость появления в законе нормы о приобретении добросовестным участником оборота в собственность движимого имущества от несобственника.

Однако зачастую современные исследователи гражданского права <1> не видят необходимости в таком изменении закона, хотя даже маститые цивилисты приходят к выводу о необходимости возвращения подобной нормы в действующее законодательство <2>. Причем те, кто не предполагает включение в ГК РФ норм о таком способе приобретения собственности, рассматривают добросовестного приобретателя в правилах ст. 302 ГК РФ в качестве собственника имущества, оставшегося у приобретателя после отклонения виндикационных притязаний. Но ведь в основе такого приобретения лежит сделка, не соответствующая закону, которая не может перенести право к приобретателю в силу своей ничтожности (по причине отсутствия права на вещь у отчуждателя)!

--------------------------------

<1> См.: Тузов Д.О. Реституция и виндикация: проблемы соотношения // Вестник ВАС РФ. 2002. N 3. С. 128; Мурзин Д.В. Добросовестное приобретение имущества по договору // Проблемы теории гражданского права. М., 2003. С. 105 - 110.

<2> См.: Рахмилович В.А. О праве собственности на вещь, отчужденную неуправомоченным лицом добросовестному приобретателю: К вопросу о приобретении права от неуправомоченного лица. С. 132 - 134.

В ст. 302 ГК РФ вообще ничего не говорится о приобретении права на вещь. Данная законодательная норма посвящена охране вещных прав собственника и не более того. Приобретение собственности этой статьей не регулируется. На наш взгляд, право собственности достойно того, чтобы его возникновение не основывалось на предположениях, к чему приходят те цивилисты, которые не видят необходимости в появлении указанного способа приобретения собственности.

Добросовестное приобретение движимого имущества в собственность от лица, не имеющего права на его отчуждение, допустимо только в силу прямого указания закона, причем такая норма должна быть расположена в одном ряду с другими основаниями приобретения права собственности <1> (гл. 14 ГК РФ), а не содержаться в завуалированном виде в правилах о виндикации, как это предлагают некоторые авторы <2>. Двойственный характер этих формулировок свидетельствует о боязни признать, что надобность в виндикации в этом случае отпадет. Но отсутствие виндикации отнюдь не исключает возможность собственника, утратившего собственность, компенсировать имущественные потери иными гражданско-правовыми средствами обращения к лицу, которому он вверил имущество, или к лицу, которое неправомерно распорядилось его имуществом. Поэтому еще раз необходимо акцентировать внимание на том, что законоположения о добросовестном приобретении в собственность имущества от несобственника представляют собой исключение из общего правила, под которым, однако, не следует понимать добросовестное приобретение в собственность имущества от собственника. В случае приобретения вещи от собственника ни позитивным правом, ни (если угодно) нравственными нормами (куда может быть причислена презумпция о доброй совести) не мыслится добросовестность приобретателя. В этой ситуации последний становится собственником без всяких оговорок, так как приобретение права состоялось посредством совершения соответствующей закону сделки с лицом, которое имело правомочие на отчуждение имущества.

--------------------------------

<1> См.: Богатырев Ф.О. Публичная достоверность реестра прав на недвижимость и признание добросовестного приобретателя собственником. С. 43.

<2> См.: Мурзин Д.В. Добросовестное приобретение имущества по договору. С. 105 - 110.

Только с введением в действующее законодательство подобной нормы может сузиться круг рассуждений о разъединении собственности и владения в существующих правилах о виндикации.

В ГК РФ с 1 января 2005 г. введена норма, допускающая возникновение права собственности на недвижимое имущество у добросовестного приобретателя. Какие изменения может привнести эта законодательная новелла в правила о виндикации?

Обращает на себя внимание тесная взаимосвязь нового основания приобретения собственности с добросовестностью по ст. 302 ГК РФ. Данная связь свидетельствует об исключительном характере указанного способа возникновения права собственности. Причем добросовестность имеет ключевое значение для возникновения субъективного права.

Какие-либо изменения в толкование сущности добросовестности при виндикации эта норма не вносит. Добросовестность по-прежнему остается презумпцией, которая может быть опровергнута или подтверждена в ходе рассмотрения виндикационного иска. Содержание абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ не оставляет сомнения в наличии права собственника, утратившего владение, на предъявление виндикационного иска даже после государственной регистрации, что в свою очередь свидетельствует о порочности сделки, совершенной лицом, не имеющим правомочий на отчуждение имущества. Процесс доказывания добросовестности либо ее опровержения станет более сложным и громоздким по доказательственной базе, так как нарушения в сфере оборота недвижимого имущества даже с учетом системы регистрации становятся на редкость искусными.

Нужно сказать, что на пути восстановления нарушенного владения собственника возврат имущества по виндикационному иску предстает как завершающий этап. Поскольку зарегистрированное право на недвижимое имущество может быть оспорено только в судебном порядке (ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"), то при системном толковании этой нормы с правилами о виндикации и положениями абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ приходим к выводу о том, что виндикация должна следовать за иском об оспаривании зарегистрированного права или во всяком случае его сопровождать. Тождества между этими притязаниями быть не может. При рассмотрении первого из них могут быть установлены обстоятельства перехода имущества к приобретателю, в том числе добросовестность или ее отсутствие. Тогда перспективы виндикации будут более определенными как в ту, так и в другую сторону.

Вместе с тем можно отметить, что в данном случае добросовестность включена законодателем в основание возникновения права собственности, хотя добросовестность при виндикации и добросовестность владельца "задавненного" имущества явления не равные по объему и юридической характеристике.

Возникает вопрос: почему такое нововведение коснулось только недвижимого имущества? Скорее всего, потому, что за период последнего реформирования гражданского законодательства в нашей стране (в том числе положений о праве собственности) именно оборот недвижимого имущества стал определяющим в правоотношениях собственности.

Использование законодателем критерия добросовестности для ограничения виндикации (ст. 302 ГК РФ) и в качестве одного из условий приобретения права собственности по давности владения (ст. 234 ГК РФ) дает основание сопоставить понятие добросовестности в указанных ситуациях. В юридической литературе такое сравнение порождает различные мнения <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 2 т. Том I" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2004 (издание второе, переработанное и дополненное).

<1> См.: Щенникова Л.В. Вещные права в гражданском праве России: Учебное пособие. М., 1996. С. 32; Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 256 - 257; Учебник гражданского права. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2000. С. 499 (автор соответствующей главы - Е.А. Суханов).

В этих ситуациях понятие добросовестности сближает понятия отсутствия полноценного права на вещь у приобретателя и владельца по давности. Отличие состоит в том, что добросовестность владельца по давности отнюдь не означает его неосведомленности об отсутствии юридических оснований поступления к нему имущества.

Подобное трактование добросовестности давностного владельца обусловлено установлением законодателем презумпции добросовестности в качестве одного из условий защиты гражданских прав (ст. 10 ГК РФ). Лицо, получившее имущество без юридических к тому оснований, осознает, что только добросовестность даст ему право собственности. Перспектива стать собственником имущества стимулирует добросовестное отношение давностного владельца к другим участникам оборота. Здесь добросовестность будет означать воздержанность давностного владельца от совершения действий в ущерб интересам других лиц с использованием обстоятельства отсутствия у него прав на имущество. Иными словами, добросовестность в период давностного владения для целей, обозначенных в ст. 234 ГК РФ, по своей юридической квалификации ближе к тому ее пониманию, которое заложено в ст. 6 ГК РФ, нежели представление о добросовестности как о неосведомленности о каких-либо фактах. Такое добросовестное поведение должно продолжаться в период всего давностного владения.

Последние цивилистические исследования именно с этих позиций характеризуют добросовестность давностного владения. Так, В.В. Вороной считает, что содержание добросовестности давностного владельца раскрывается через ряд конкретных требований, одновременное присутствие которых обязательно, это: "требование знания законодательных запретов, в том числе на приобретение в собственность того или иного имущества; требование анализа основания приобретения, а точнее, проверка соответствия основания, по которому лицо получило имущество во владение, возможному основанию приобретения этого имущества в собственность; требование к субъектному составу лиц, участвующих в правоотношении по приобретению имущества" <1>. По мнению М.Б. Калмырзаева, "не является обязательным осознание давностным владельцем себя в качестве собственника вещи, он может сознавать тот факт, что не приобрел права собственности на вещь, но добросовестно стремится к его приобретению посредством института приобретательной давности" <2>.

--------------------------------

<1> Вороной В.В. Приобретательная давность по российскому гражданскому праву: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 18.

<2> Калмырзаев М.Б. Приобретательная давность: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 18.

В свою очередь добросовестность приобретателя по ст. 302 ГК РФ имеет юридическое значение только в момент приобретения имущества, т.е. именно в этот момент приобретатель осознает, что получением имущества он не нарушает чьи-либо имущественные права и интересы.

Представление о добросовестности (недобросовестности) в правилах о виндикации будет неполным без рассмотрения вопроса о презумпции добросовестности и связанной с ним проблемы распределения бремени доказывания в виндикационном процессе.

Издревле купля-продажа служит наиболее распространенным способом приобретения права собственности в имущественном обороте. Однако ни в римском праве, ни в современных правовых системах законодательно не установлена обязанность продавца доказывать право собственности на отчуждаемое имущество при совершении сделки. Одновременно в гражданском праве в качестве одного из основополагающих начал утвердилось представление об имущественном обороте как о совокупности гражданских правоотношений собственников. Следствием развития имущественного оборота стало появление фигуры добросовестного приобретателя, в положении которого оказывалось лицо, которое приобрело вещь у субъекта, не имеющего правомочия на ее отчуждение, не зная об этом.

Данная правовая ситуация служила причиной возникновения спора между собственником, утратившим владение помимо своей воли, и добросовестным приобретателем. Причем именно неосведомленность последнего об отсутствии у контрагента правомочия на отчуждение вещи была воспринята гражданским правом как основание для отражения виндикационных притязаний собственника. Однако подобная неосведомленность не могла в полной мере уравновесить отсутствие обязанности отчуждателя имущества подтверждать право собственности (или правомочие на отчуждение) перед приобретателем. Вот почему добросовестность в правилах о виндикации сформулирована в качестве презумпции.

В одной из своих работ Б.Б. Черепахин сделал вывод о принятии советским правом презумпции добросовестности приобретателя. Примечательно, что к этому выводу он пришел при исследовании вопроса доказывания добросовестности приобретателя с тем, чтобы выяснить, "кто должен нести последствия недоказанности добросовестности или недобросовестности приобретателя..." <1>.

--------------------------------

<1> Черепахин Б.Б. Виндикационные иски в советском праве. С. 41 - 43.

Наряду с материально-правовыми последствиями для участников виндикационного процесса выяснение обстоятельств добросовестности приобретения имеет важное процессуальное значение для истца и ответчика в распределении обязанностей доказывания в ходе судебного разбирательства. В процессуальном законодательстве действует принцип, согласно которому каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений. Исходя из этого, истец по виндикационному иску должен доказывать свое право собственности на истребуемое имущество и недобросовестность ответчика. Положение о презумпции добросовестности приобретателя и обязанности собственника при подаче виндикационного иска доказывать недобросовестность приобретателя было и остается господствующим в юридической литературе.

Однако эта позиция далеко не бесспорна. И вот почему. Собственник как истец в виндикационном процессе не является участником приобретения спорного имущества ответчиком. По этой причине собственнику доказать недобросовестность ответчика весьма проблематично, в связи с чем в литературе была высказана мысль о презумпции недобросовестности приобретателя в виндикационном процессе. Поскольку ответчик располагает необходимыми данными о способе и условиях приобретения вещи, то "обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на владельце, приобретателе вещи..." <1>. Таким образом, по мнению В.А. Дозорцева, происходит перераспределение бремени доказывания. Причем в подобном перераспределении ответчик заинтересован (не столько процессуально, сколько в материальном плане) не менее истца, так как последнему вполне по силам доказать право собственности на истребуемую вещь и обстоятельства утраты владения помимо своей воли.

--------------------------------

<1> Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Отв. ред. С.Н. Братусь, О.Н. Садиков. М., 1982. С. 192 (автор комментария к соответствующей главе - В.А. Дозорцев).

Приведенная точка зрения представляется небезосновательной, если вспомнить определенную схожесть характеристик добросовестности и вины в гражданском праве. Недаром многие цивилисты при исследовании добросовестности в правилах о виндикации использовали характеристики различных степеней и форм вины. К тому же в обязательственных отношениях при рассмотрении вопроса о применении мер гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательства презюмируется виновность правонарушителя (ст. 401 ГК РФ).

Вместе с тем для утверждения о том, что существование в действующем гражданском законодательстве презумпции недобросовестности не имеет правовых оснований, поскольку в правилах о виндикации (ст. 301 - 303 ГК РФ) недобросовестность приобретателя однозначно служит основанием для удовлетворения виндикационных притязаний истца, не говоря уже о том, что в соответствии с общими положениями гражданского законодательства об осуществлении и защите гражданских прав (гл. 1 и 2 ГК РФ) недобросовестность свидетельствует о противоправности участника гражданских правоотношений, а противоправность поведения находится за пределами осуществления гражданских прав.

Вопрос о том, кто должен доказывать добросовестность или недобросовестность при виндикации, и прежде волновал российских юристов. Вот что думал по этому поводу профессор И.Н. Трепицын: "Правда, собственнику трудно доказывать недобросовестность приобретателя. Но мы предлагаем и здесь сохранить такой же порядок, какой имеет место при приобретениях от лиц управомоченных; ни в ту, ни в другую сторону привилегий быть не должно, а потому приобретатель-ответчик должен сохранить свои обычные права защищающегося: пусть свое право на виндикацию доказывает истец..." <1>. Тогда как его современник, профессор Л.И. Петражицкий, полагал, что ответчику надлежит доказывать свою добросовестность <2>.

--------------------------------

<1> Трепицын И.Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на их отчуждение. С. 523.

<2> См.: Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы. СПб., 1897. С. 120 и сл.

Современные зарубежные цивилисты признают существование в гражданском праве добросовестности в форме презумпции в спорных взаимоотношениях между собственником и незаконным владельцем, хотя и не проводят при этом определенно строгого разграничения в доказывании добросовестности или недобросовестности приобретения спорной вещи <3>.

--------------------------------

<3> См.: Маттеи У., Суханов Е.А. Основные положения права собственности. М., 1999. С. 164 - 168.

Вопрос о том, должен ли ответчик в виндикационном процессе подтверждать свою добросовестность либо истец должен доказывать недобросовестность приобретения спорного имущества ответчиком, не может быть разрешен категорически в ту или иную сторону, даже при наличии презумпции добросовестности в гражданском законодательстве, поскольку для этого не имеется ни материальных, ни процессуальных правовых оснований. Более того, с утверждением в законодательстве принципа состязательности спорящих сторон (ст. 123 Конституции РФ; ст. 9 АПК РФ; ст. 12 ГПК РФ) распределение бремени доказывания между ними становится более формальным (условным), в связи с чем если по ходу виндикационного процесса станет очевидным подтверждение истцом права собственности на спорное имущество, то ответчик будет вынужден доказывать добросовестность своего приобретения имущества с целью решения спора в свою пользу, не полагаясь изначально только на то, что истец не докажет обоснованность исковых требований.

В то же время истец помимо подтверждения права собственности на спорную вещь должен доказывать недобросовестность приобретателя (ответчика) хотя бы потому, что в удовлетворении его притязаний может быть отказано по причине пропуска срока исковой давности. Здесь не следует надеяться только на то, что ответчик не заявит об истечении срока исковой давности.

Презумпции вообще свойственно быть опровергнутой, иллюстрацией чего в виндикационном процессе является доказывание истцом недобросовестности приобретения спорной вещи ответчиком. В то же время презумпция не освобождает от подтверждения (доказывания) действительного существования самого презюмируемого факта.

После рассмотрения вопросов появления добросовестности приобретателя в гражданских правоотношениях, ее презумпции и процессуальных особенностей доказывания в виндикационном процессе следует вновь обратиться к самому понятию добросовестности приобретателя.

Проведенное исследование показывает, что добросовестность отнюдь не исключает объективную противоправность поведения приобретателя, так как с позиции действующего законодательства при получении имущества от лица, не имеющего правомочий на отчуждение вещи, со стороны приобретателя имеет место противоправное поведение, выразившееся в незаконном владении и характеризуемое такими чертами, как неосмотрительность и небрежность. К тому же с точки зрения права незаконное владение есть гражданское правонарушение.

В гражданском законодательстве предусматриваются меры гражданско-правовой ответственности за совершение правонарушения и установлено общее правило презумпции виновности лица, допустившего правонарушение. Причем виновность также характеризуется такими признаками, как неосмотрительность и небрежность.

Законодатель не установил обязанности незаконного владельца, предписывающей ему в императивной форме возвратить имущество собственнику, предоставив последнему право истребовать свое имущество из чужого незаконного владения. Поэтому при судебном разбирательстве в виндикационном процессе своеобразной мерой гражданско-правовой ответственности будет присуждение спорного имущества собственнику.

Отмечая неудачность термина "незаконное владение", К.И. Скловский в рассуждениях по этому вопросу приходит к выводу о том, что "нет оснований считать фактическое (незаконное) владение неправомерным, противоправным" <1>. Надо полагать, что, делая такой обобщающий вывод, названный автор не имел в виду владение похитителя, так как с объективной точки зрения и с позиций действующего законодательства владение вора, конечно же, будет противоправным.

--------------------------------

<1> Скловский К.И. О распорядительных правах незаконного владельца // Вестник ВАС РФ. 2004. N 5. С. 93.

Закономерен и другой вывод. Фактическое (незаконное) владение, так же как и добросовестность, в правилах о виндикации предстает как проявление отношений имущественного оборота (если не учитывать владение, полученное преступным путем либо по сделке, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности).

Налицо взаимная связь между добросовестностью при получении вещи (неосведомленностью об отсутствии у отчуждателя права на вещь) и положением фактического владельца (владение без юридического титула), в котором объективно оказывается приобретатель, когда выясняется вопрос о порочности сделки.

Учитывая, что ни одна правовая система не считает соответствующим закону отчуждение имущества в собственность без волеизъявления собственника, вывод о полном отсутствии противоправности в фактическом владении является преждевременным. Содержащиеся в настоящей работе предложения по законодательному закреплению владельческой защиты отнюдь не означают нашего стремления к отождествлению фактического владения с каким-либо юридическим титулом. В укреплении юридических воззрений о необходимости владельческой защиты упор следует делать на охране личности владельца от чьих-либо самоуправных посягательств, а не на защите вещи от владельца.

Опираясь на приведенные суждения, нами выделена характеристика присуждения спорного имущества собственнику в виндикационном процессе как "меры гражданско-правовой ответственности".

Неосведомленность приобретателя о неуправомоченности отчуждателя не позволяет отождествлять его правовое положение с положением виновного причинителя вреда и неисправного должника в обязательственных отношениях. В то же время незнание приобретателем о факте отсутствия у контрагента правомочий на отчуждение вещи не может служить основанием для безразличного отношения со стороны права к объективно состоявшемуся правонарушению, тем более что собственник вовсе не причастен к обстоятельствам противозаконного приобретения имущества ответчиком.

Давнее противостояние частных и публичных интересов, обусловленное развитием имущественного оборота как одной из сторон общественного прогресса, повлекло придание неосведомленности приобретателя о неуправомоченности отчуждателя формы презумпции, которая по сути была противоположностью виновности.

В отечественном гражданском праве в разное время добросовестность приобретателя (незаконного владельца) представлялась как незнание о неуправомоченности отчуждателя (ст. 529 т. X ч. 1 Свода законов Российской империи; ст. 892 проекта Российского гражданского уложения) с различными оттенками неосмотрительности: когда приобретатель не знал и не должен был знать (ст. 60 ГК 1922 г.; ст. 152 ГК РСФСР 1964 г.); когда приобретатель не знал и не мог знать (ст. 302 ГК РФ).

Насколько оправданно квалифицировать добросовестность (недобросовестность) с помощью названных признаков, покажет практика применения соответствующих норм гражданского законодательства, так как в основном правоприменительная практика служит базой для теоретических исследований и последующего совершенствования законодательства.

В этой связи примечательно Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", где высшая судебная инстанция в пределах своих полномочий дает разъяснения практики применения некоторых норм законодательства, в том числе правил о виндикации.

Согласно п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ при судебном разбирательстве виндикационного иска приобретатель должен доказать свою добросовестность. При этом об обязанности истца доказывать недобросовестность ответчика ничего не говорится. В то же время некоторые современные авторы, опираясь на презумпцию добросовестности приобретателя, полагают, что доказывать недобросовестность последнего должен собственник, так как именно он с недобросовестностью ответчика "связывает определенные юридические последствия..." <1>.

--------------------------------

<1> Веденеев Е.Ю. Роль презумпции в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. 1998. N 2. С. 45.

Приведенные выше аргументы дают основания не согласиться с подобного рода категоричностью в распределении бремени доказывания потому, что ни в материальном, ни в процессуальном законодательстве не содержится правовых предпосылок для этого.

В связи с рассматриваемым вопросом следует обратить внимание на разъяснение, содержащееся в п. 21 вышеуказанного Постановления, - об отсутствии правовых оснований для удовлетворения виндикационного иска в случае, если будет установлено, что истец приобрел право собственности на основании ничтожной сделки или акта государственного органа, не соответствующих требованиям законодательства. Это указание соотносится с точкой зрения, согласно которой истец по виндикационному иску должен подтвердить право собственности на истребуемое имущество. Однако на практике встречаются ситуации, когда истец ссылается на свою добросовестность при приобретении спорного имущества, т.е. использует средство, установленное законом для защиты ответчика в виндикационном процессе.

Так, по делу, рассмотренному в арбитражном суде, истцом (обществом с ограниченной ответственностью) предъявлен иск к акционерному обществу об истребовании нежилых помещений N 43-61 на первом этаже здания. Суд первой инстанции удовлетворил исковые требования на том основании, что истец является добросовестным приобретателем спорных помещений по договору купли-продажи от 20 августа 1997 г. с другим хозяйственным обществом.

При разбирательстве дела в апелляционной инстанции судом было установлено, что решение Комитета по управлению государственным имуществом, принятое в августе 1996 г., не соответствовало действовавшему в то время законодательству о приватизации в части включения в состав имущества хозяйственного общества спорных помещений, следовательно, последнее не стало собственником этих помещений и потому не вправе было отчуждать их истцу по договору от 20 августа 1997 г. Поэтому указанный договор как несоответствующий закону является ничтожной сделкой в части приобретения спорных помещений и не может служить доказательством права собственности истца на истребуемые помещения. Однако истец, ссылаясь на ст. 302 ГК РФ, считал себя добросовестным приобретателем этих помещений по договору от 20 августа 1997 г. с хозяйственным обществом, так как он (истец) не знал о неправомерности приватизации спорных объектов хозяйственным обществом и неуправомоченности последнего на их отчуждение.

Названные доводы истца судом апелляционной инстанции не были приняты во внимание, поскольку правила ст. 302 ГК РФ о добросовестности приобретения применяются в виндикационном процессе именно для защиты ответчика, но не истцом в обоснование своего права собственности на спорное имущество.

В данном случае в связи с недоказанностью истцом права собственности на истребуемое имущество в удовлетворении виндикационных притязаний истца было отказано, а решение суда первой инстанции отменено <1>.

--------------------------------

<1> См.: Архив Арбитражного суда Краснодарского края. 1999. Дело N А-32-14959/99-4/430.

Представляется интересным вопрос о квалификации отношения собственника к основаниям отказа в удовлетворении его виндикационных притязаний. Отказ в удовлетворении виндикационного иска (по основаниям, предусмотренным в ст. 302 ГК РФ) не означает применения гражданско-правовой ответственности к собственнику. В гражданском праве ответственность устанавливается только за совершение правонарушения.

Однако посредством предъявления виндикационного иска собственник пытается защитить (восстановить) нарушенное право, тем самым реализуя возможность защиты гражданских прав (ст. 11, 12 ГК РФ). И если в удовлетворении данного иска собственнику будет отказано (в том числе в связи с выбытием спорного имущества из владения по его воле или пропуском исковой давности либо по причине добросовестности приобретателя), это не может служить основанием для утверждения об установлении в данном случае гражданско-правовой ответственности собственника (даже перед самим собой).

В этой ситуации есть основания говорить о совершении собственником действий (небрежное отношение к имуществу, повлекшее его утрату; подача иска после истечения срока исковой давности) за пределами осуществления гражданских прав (ст. 10 ГК РФ). Совершение подобных действий за пределами осуществления гражданских прав во многом и привело к отказу в виндикации имущества.

Итак, в правилах о виндикации добросовестность характеризует неосведомленность приобретателя об отсутствии у контрагента правомочий на отчуждение имущества, причем наряду с обстоятельствами выбытия имущества из владения собственника добросовестность учитывается при ограничении виндикации в пользу приобретателя. В этом случае обстоятельствам выбытия отдано предпочтение, так как при утрате владения собственником вопреки его воле виндикационные притязания последнего подлежат удовлетворению вне зависимости от добросовестности ответчика. У этого предпочтения может быть и процессуальное объяснение, так как собственнику объективно легче доказать факт утраты имущества, чем недобросовестность ответчика.

Вместе с тем правила о виндикации не дают оснований утверждать, что добросовестность есть достоверность знания о приобретении вещи от собственника. А.М. Эрделевский предлагает считать значимым условием для признания приобретателя добросовестным по правилам ст. 302 ГК РФ факт нахождения отчуждаемого имущества во владении отчуждателя <1>. К данной посылке следует относиться весьма осторожно. В судебно-арбитражной практике вывод суда о добросовестности приобретателя либо об отсутствии таковой формируется в результате оценки совокупности фактов и доказательств. Суд не вправе отдавать предпочтение одним доказательствам перед другими. Фактическое обладание вещью (даже движимой) далеко не всегда свидетельствует о наличии субъективного права на вещь у владельца.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Статья А.М. Эрделевского "Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя" включена в информационный банк.

<1> См.: Эрделевский А.М. Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя // Хозяйство и право. 2005. N 5. С. 9.

По смыслу норм п. 1 ст. 302 ГК РФ лишь добросовестное лицо охраняется от виндикационных притязаний, т.е. в данном случае защита приобретателя находится в зависимости от его добросовестности, что отчасти может соответствовать положениям п. 3 ст. 10 ГК РФ, если допустить, что защищаемым правом приобретателя в виндикационном процессе будет возможность оставить у себя спорное имущество. Однако не хотелось бы, чтобы приведенная (для большей наглядности) интерпретация противопоставлялась детальному анализу добросовестности в п. 3 ст. 10 ГК РФ, изложенному К.И. Скловским <1>.

--------------------------------

<1> См.: Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 79 - 94.

Таким образом, добросовестность при виндикации определена в качестве презумпции.

Необходимо также напомнить, что добросовестность в ее классическом юридическом понимании берет начало от известного римскому праву возражения лица, получившего вещь от собственника, против притязаний последнего. Исходя из посылки о том, что у одной вещи не может быть одновременно двух собственников (здесь не имеется в виду общая собственность), возражения приобретателя в ст. 302 ГК РФ о своей добросовестности носят публичный характер, так как вещь им получена не от истца. Поэтому сравнение поведения истца (собственника), допустившего определенный риск утраты фактического владения по своей воле, с поведением ответчика, объективно получившего вещь от неуправомоченного отчуждателя, на предмет их безупречности свидетельствует о возобладании публичных интересов имущественного оборота над индивидуальными интересами конкретного собственника, так как в данном случае оцениваются действия равноправных участников гражданского оборота, которые не вступали во взаимоотношения по поводу спорного имущества. Добросовестность восполняет отсутствие взаимных прав и обязанностей между сторонами виндикационного иска <2>.

--------------------------------

<2> См.: Скловский К.И. К вопросу о применении понятий добросовестности и основы правопорядка и нравственности // Хозяйство и право. 2005. N 8. С. 140, 142.

В правилах о виндикации добросовестность представляет собой неосведомленность приобретателя о неуправомоченности отчуждателя и потому не может в полной мере уравновесить отсутствие обязанности последнего во всех случаях подтверждать полномочия на отчуждение. Вышеизложенное подтверждает, что при виндикации движимых вещей добросовестность владения приобретателя означает презумпцию его права собственности. Такая квалификация отчасти восполняет отсутствие в действующем законодательстве нормы о добросовестном приобретении в собственность движимых вещей от лица, не имеющего правомочия на их отчуждение.