Глава 10. Виндикация и реституция

Связь виндикационного иска с требованием о применении последствий недействительности сделки в предшествующие периоды развития отечественного гражданского права носила скорее теоретический характер, чем практический. Данное обстоятельство было обусловлено преобладанием права государственной собственности на большинство объектов гражданского права с прерогативой в защите и довольно слаборазвитым имущественным оборотом между гражданами. Ни практика, ни теория того периода не выделяли каких-либо серьезных противоречий между названными исками в вопросах защиты права собственности.

С принятием нового ГК РФ возросла тенденция практической взаимосвязи этих правовых институтов, что особенно ярко проявляется в судебной практике, тогда как теоретические исследования данной проблемы только начинаются. В этой связи можно выделить работы В.В. Витрянского, К.И. Скловского, Д.О. Тузова <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<1> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. М., 1997. С. 653 - 655; Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 105 - 111, 317 - 329, 372 - 375; Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 1999. С. 14 - 16, 23.

Чем же вызвано сближение этих, казалось бы, довольно отдаленных друг от друга в системе гражданского права юридических явлений? Во-первых, в гражданском законодательстве утверждается официальное представление о том, что "существует лишь одно право собственности с единым, одинаковым для всех набором правомочий (содержанием), у которого могут быть лишь различные субъекты..." <2>. Во-вторых, законодатель установил равенство всех участников гражданского оборота, в том числе в вопросах охраны права собственности. В-третьих, имеет место признание позитивным правом приобретательной давности в качестве способа приобретения права собственности. В-четвертых, применение последствий недействительности сделки является одним из способов защиты гражданских прав. Это положительные аспекты рассматриваемого процесса.

--------------------------------

<2> Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. М., 1995. С. 273 (автор соответствующей главы - Е.А. Суханов).

С другой стороны, такому сближению способствуют имеющиеся отдельные "неурегулированности" в гражданском законодательстве. В частности, продолжающееся игнорирование законодателем самостоятельной владельческой защиты, законодательная неопределенность правового режима принадлежности имущества при отказе в его виндикации по ст. 302 ГК РФ, временной разрыв между сроками исковой и приобретательной давности, длительное отсутствие в законодательстве такого условия возникновения права собственности, как добросовестное приобретение имущества от несобственника.

На этом фоне возник ряд проблемных вопросов: вправе ли собственник восстановить утраченное владение посредством предъявления иска о применении последствий недействительности сделки? означает ли это наличие конкуренции между виндикацией и реституцией? каково значение добросовестности приобретателя при реституции?

Рассмотрение этих вопросов позволит упрочить представление о виндикации и реституции в системе охраны гражданских прав.

Введение в действие с 1 января 2005 г. абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, предусматривающего возникновение права собственности у добросовестного приобретателя недвижимого имущества, отнюдь не решает все проблемы, связанные с оборотом недвижимого имущества, и не снимает названные вопросы с научного обсуждения и теоретического анализа.

Исследование соотношения виндикации и реституции следует провести через установление различий и совпадений этих институтов по их целям и правовой направленности, условиям предъявления соответствующих требований и их удовлетворения, составу участников спора.

В предыдущих главах настоящей работы был рассмотрен виндикационный иск по названным критериям. Поэтому при исследовании соотношения виндикации и реституции необходимо дать краткую характеристику последней.

Термин "реституция" в ГК РФ не употребляется. В отечественной гражданско-правовой науке и юридической литературе начиная с XIX в. под реституцией принято понимать возвращение контрагенту всего полученного по сделке как последствие ее недействительности. Современным российским законодательством данное юридическое явление заимствовано из римского права и, конечно же, не без изменений. В римском праве под реституцией понималось восстановление в прежнее положение как в процессуальных, так и в материальных правоотношениях, насколько они были различимы в то время <1>. Притом такое восстановление осуществлялось при помощи преторских эдиктов и только в определенных ситуациях, т.е. носило исключительный характер и происходило от публичной власти, хотя и в сфере индивидуальных (частноправовых) интересов. Вот почему реституция еще именуется восстановлением в первоначальное положение.

--------------------------------

<1> См.: Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М., 1997. С. 129, 130, 219.

По римскому праву восстановление в первоначальное положение могло иметь место в случаях заключения сделки по неопытности (лицом моложе 25 лет), вследствие обмана или насилия. В подобных ситуациях восстановление в прежнее положение выступает своеобразным последствием недействительности сделки, хотя строгого юридического различия между ничтожностью и недействительностью сделок, как в современном законодательстве, в римскую эпоху еще не существовало <2>.

--------------------------------

<2> См.: Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1997. С. 126 - 127, 142.

В действующем российском законодательстве нормы о реституции расположены в § 2 "Недействительность сделок" гл. 9 ГК РФ о сделках. Содержание ст. 167 Кодекса дает однозначное представление о реституции как о юридическом последствии недействительной сделки, предписывающем в императивной форме сторонам недействительной сделки возвратить друг другу все полученное по этой сделке. Принимая во внимание то, что объектом недействительной сделки, конечно же, может быть имущество, в том числе индивидуально-определенная вещь, обратное получение имущества стороной в сделке в порядке реституции некоторым образом напоминает возвращение собственнику имущества из чужого незаконного владения по виндикационному иску, в связи с чем можно говорить о некоторой схожести целей при виндикации и реституции.

Однако это совпадение целей весьма приблизительное по следующим причинам. При виндикации добиваться конечного результата в виде возврата утраченного имущества - право собственника (ст. 301 ГК РФ), и этому праву не корреспондирует обязанность незаконного владельца по возврату имущества прежнему собственнику, ибо такую норму закон не предусматривает. В то же время правилами о реституции установлена двусторонняя (встречная) обязанность участников сделки по возврату всего полученного. Оставим за пределами обсуждения последствие недействительности сделки в виде взыскания полученного по сделке в доход государства в отношении сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ).

При достижении конечной цели - возврата имущества - собственник опирается на правовое основание принадлежности ему истребуемого имущества - право собственности, тогда как основанием возвращения имущества при реституции (помимо недействительности сделки) служит факт нахождения имущества у контрагента до совершения сделки. Закон не связывает обязанность возврата имущества другой стороне по сделке с наличием юридического титула на данное имущество до ее совершения.

Отмеченная видимость совпадения целей возврата имущества при виндикации и реституции во многом и послужила почвой для возникновения вопроса о возможности собственника восстановить утраченное владение при помощи реституции. Насколько такая постановка вопроса опирается на действующее законодательство, можно установить путем сопоставления правовой направленности этих юридических институтов.

Виндикационный иск предназначен для защиты права собственности, т.е. виндикация в гражданском праве направлена на охрану вещных правоотношений. Необходимым условием применения виндикации является отсутствие обязательственных отношений по поводу истребуемого имущества между собственником и незаконным владельцем.

По смыслу правил о реституции (ст. 167 ГК РФ) ее применению предшествовало наличие обязательственных отношений между участниками сделки по поводу имущества, подлежащего возврату одной стороной контрагенту по этой сделке. Установление недействительности сделки либо по решению суда, либо без такового по причине ее ничтожности будет означать отсутствие между ее участниками обязательственно-правовых отношений по поводу взаимного предоставления каких-либо материальных благ. Иначе говоря, следствием недействительности сделки является прекращение обязательственных отношений, порожденных этой сделкой, о чем свидетельствует формулировка законодателя: "Недействительная сделка... недействительна с момента ее совершения". Следовательно, совершенные участниками сделки действия по ее исполнению законодатель не признает юридически действительными по причине несоответствия сделки закону.

Утрата этой обязательственной связи влечет возникновение между этими же лицами другой обязательственной связи вследствие недействительности сделки. Только эта связь уже не зависит от воли участников сделки, поскольку обязанность по возврату всего полученного установлена законом в императивной форме. Как справедливо отмечает К.И. Скловский, "недействительная сделка порождает свои собственные последствия (прежде всего реституцию), не входившие в намерения сторон..." <1>.

--------------------------------

<1> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 317.

Необходимо отметить, что в ГК РФ содержится определение ничтожной сделки (ст. 168), которая недействительна с момента ее совершения вне зависимости от судебного решения, а также установлены основания для признания сделок недействительными в судебном порядке. Отсюда следует, что с точки зрения позитивного права нарушение установленных законом правил совершения сделок есть гражданское правонарушение, юридическим последствием которого является аннулирование сделки и предписанная законом обязанность для ее участников возвратить друг другу все полученное по сделке.

Посредством заключения сделок участники имущественного оборота вступают в обязательственные правоотношения, конечно же, своей волей и в своем интересе, но по правилам, установленным законом. Нарушение этих правил не может быть безразличным для права, так как в противном случае будет иметь место нарушение правопорядка, который заключается не только в строгом соблюдении законов, но и в юридической соотносимости интересов (в том числе имущественных) всех членов общества.

Установленные законом основания недействительности сделок и обязанность сторон возвратить друг другу все полученное по ним (взаимная или двусторонняя реституция) однозначно указывают на правовую направленность правил о реституции на охрану имущественных интересов участников гражданского оборота.

В этой связи представляется необходимым рассмотреть соотношение виндикации и реституции по условиям предъявления и удовлетворения требований и составу участников спора.

Право предъявления виндикационного иска принадлежит собственнику имущества, утратившему владение помимо своей воли, причем собственник должен являться таковым не только на момент утраты имущества, но и к моменту подачи и рассмотрения иска. Ответчиком по данному требованию является незаконный владелец, т.е. лицо, чье владение не опирается на норму закона или условия договора (беститульное владение). Хотя, как уже выше отмечалось, не каждый незаконный владелец может отвечать по виндикационному иску и не всякое титульное владение будет законным по отношению к собственнику.

Предпосылки предъявления виндикационного требования следующие: отсутствие обязательственных правоотношений между собственником и незаконным владельцем по поводу спорного имущества; наличие именно у ответчика истребуемого имущества и его индивидуальная определенность. К условиям рассмотрения виндикационного иска по существу относятся: условия выбытия имущества из владения собственника (по его воле или ей вопреки); условия приобретения ответчиком спорного имущества (добросовестность, возмездность или отсутствие таковых).

Условием, определяющим возможность предъявления требования о реституции, служит недействительность сделки. Из этой основной предпосылки реституции вытекают и другие ее условия. Требования о возврате всего полученного по недействительной сделке могут быть заявлены сторонами этой сделки. Поскольку при двусторонней реституции требования являются взаимными, то каждая из сторон может выступать как истцом, так и ответчиком.

Очевиден принудительный характер возникающих по реституции обязанностей (здесь под принудительностью понимается обязательность возвращения всего полученного в силу нормы закона), так как после установления недействительности сделки ее участники против своей воли, подчиняясь требованию закона, обязаны возвратить друг другу все полученное.

При буквальном прочтении правил о реституции, где определено, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по сделке (ст. 167 ГК РФ), можно проследить, как обязанности одной стороны по возвращению всего полученного корреспондирует право другой стороны предъявить требование о возврате всего предоставленного по сделке, хотя в самой статье Кодекса об этом прямо не сказано. Общеизвестно, что отличительной чертой обязательственных отношений в гражданском праве является личный характер связи между субъектами, когда установленная в законе обязанность одного лица предполагает наличие права у другого лица потребовать исполнения этой обязанности. Однако личная обязательственная связь по реституции возникает не по свободному волеизъявлению субъектов, а в силу императивного предписания закона.

Предусмотренное в ст. 166 ГК РФ право суда применить последствия недействительности сделки по собственной инициативе отнюдь не перечеркивает обязательственный характер отношений из реституции. Суд, применяя такие последствия, не вправе расширить очерченный законом круг лиц, между которыми должна быть произведена реституция. Только в исключительных случаях допускается обращение в доход государства причитающегося по сделке или его стоимости в деньгах. Кроме того, суд вправе самостоятельно применить названные последствия в отношении лишь ничтожной сделки, а не оспоримой.

На наш взгляд, подобная инициатива суда не должна превалировать над волеизъявлением участников сделки. Если при рассмотрении иска о признании сделки недействительной не заявлено требование о применении последствий недействительности сделки, суд может воспользоваться этим правом в случае установления обстоятельств совершения сделки с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ).

Из смысла и содержания норм о реституции усматривается, что единственным правовым основанием получения имущества от другой стороны по сделке является предшествующая установлению недействительности сделки передача этого же имущества контрагенту. Стало быть, факт нахождения имущества во владении лица до совершения сделки служит основанием к его обратному получению этим же лицом.

Законодатель в правилах о реституции не указывает на "титульность" владения имуществом сторонами до совершения сделки как на основание его возвращения. Насколько правовым основанием с точки зрения гражданского законодательства является одно лишь нахождение имущества у лица до совершения сделки для его обратного получения по реституции - один из проблемных вопросов в гражданском праве. Приведенная правовая ситуация может быть недоработкой законодателя, хотя следует предположить, что в данном случае вольно или невольно законодательство допускает защиту фактического владения.

Требование о возврате полученного по недействительной сделке обязательственное по правовой природе, так как опирается на заложенную в законе обязанность. К тому же обязательственным было отношение, предшествующее реституции. Вполне возможно, что сторона, требующая от контрагента возвращения имущества, являлась его собственником до совершения сделки. Однако требования такого собственника не становятся виндикационными, как указывал в свое время Ю.К. Толстой <1>, поскольку для подобного вывода и в действующем законодательстве не содержится правовых оснований, впрочем, как не имелось их в ГК 1922 г. и в ГК РСФСР 1964 г.

--------------------------------

<1> См.: Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 115.

Собственнику (стороне в недействительной сделке) в обоснование требования об обратном получении от контрагента переданного по сделке имущества нет необходимости доказывать принадлежность ему данного имущества на праве собственности до совершения сделки в отличие от собственника по виндикационному иску.

В то же время правовой режим принадлежности имущества ответчику по требованию о реституции можно охарактеризовать как незаконное владение, но с позиции закона это владение не разделяется на добросовестное и недобросовестное, так как законодатель вообще "не ставит применение последствий недействительности сделки в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершавших сделку..." <2>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<2> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. С. 654 (автор соответствующей главы - В.В. Витрянский).

Как видим, собственник, являясь участником недействительной сделки, с помощью реституции может восстановить утраченное владение имуществом. Однако и в этой ситуации собственнику не удастся восстановить владение в случае потребления, уничтожения имущества контрагентом либо отчуждения его другому лицу, так как далее требования к контрагенту по сделке действие реституции не распространяется, что подтверждается практикой.

В Арбитражный суд обратился коммерческий банк с иском к товариществу с ограниченной ответственностью о признании недействительным соглашения о предоставлении отступного и применении последствий недействительности сделки. Истец требовал обязать ответчика возвратить переданное по оспариваемому соглашению недвижимое имущество (комплекс зданий и сооружений). В качестве третьего лица к участию в деле привлечен Департамент муниципальных ресурсов города. При разбирательстве дела Суд установил несоответствие закону соглашения об отступном. Однако возвратить указанный комплекс зданий банку с помощью реституции не представлялось возможным, так как у товарищества с ограниченной ответственностью спорного имущества уже не имелось в наличии, поскольку товарищество произвело отчуждение спорных зданий и сооружений в собственность муниципального образования. В данном случае в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ Суд взыскал с ответчика в пользу истца стоимость имущества, подлежащего возврату в порядке реституции <1>.

--------------------------------

<1> См.: Архив Арбитражного суда Краснодарского края. 1998. Дело N А-32-7530/98-38/92.

Приведенные выше доводы едва ли могут вызвать сомнения в положительном ответе на вопрос о возможности собственника восстановить утраченное владение при помощи реституции, если собственник являлся стороной в недействительной сделке. Притом конкуренции между реституцией и виндикацией в подобной ситуации быть не может. При совершении сделки и применении последствий ее недействительности правоотношения между сторонами по поводу передачи и обратного получения имущества носят обязательственный характер, а значит, действие виндикации исключается. Кроме того, при совершении сделки имущество выбывает из владения собственника по его воле, что также исключает применение виндикации.

Между тем одной из причин недействительности сделки может быть ее совершение с пороками воли (например, под влиянием заблуждения, обмана) либо помимо воли лица (например, сделка, совершенная органом юридического лица - хозяйственного общества за пределами ограничений, установленных законом, учредительными документами общества). Эти обстоятельства обретут юридическое значение для виндикации в случае совершения с имуществом более одной сделки.

Если рассматривать виндикацию и реституцию через призму предусмотренных законом способов защиты гражданских прав, то названные институты можно отнести к одному из таких способов - восстановлению положения, существовавшего до нарушения права. Для реституции подобная квалификация применима с известной долей условности. Однако даже такое сопоставление не дает основания ставить знак равенства между виндикацией и реституцией, поскольку по виндикационному иску собственник получает обратно вещь, принадлежащую ему по праву, тогда как обратное получение имущества неуправомоченным отчуждателем в порядке применения правила п. 2 ст. 167 ГК РФ будет означать наличие фактического владения, т.е. незаконного с точки зрения позитивного права. Поэтому существующая сегодня конструкция двусторонней реституции скорее может рассматриваться как частный случай владельческой защиты (при отсутствии ее официального закрепления в законе), нежели частный случай виндикации, как это делает Д.О. Тузов <1>.

--------------------------------

<1> См.: Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве. С. 15.

В одной из работ, посвященных данной теме, Д.О. Тузов, анализируя юридическую природу реституционных правоотношений, приходит к выводу об отсутствии не только тождества, но и прямой аналогии между римской in integrum restitutio и правилами п. 2 ст. 167 ГК РФ, которые в науке и правоприменительной практике именуются реституцией. Опираясь на силу римских источников, Д.О. Тузов полагает, что "римское право не знало какого-то отдельного иска или иного средства защиты, специально направленного на возврат имущества, переданного по недействительной в плане ius civile или ius honorarium сделке. Для этого использовались универсальные средства, в том числе вещные иски и кондикции" <2>. А между тем реституция, или, точнее, in integrum restitutio, "играла роль юридического факта, опосредующего установление, изменение или прекращение материальных правоотношений" <3>. По мнению Д.О. Тузова, в римском праве при недействительности сделки реституция предназначалась для аннулирования этой сделки, а для возврата собственнику, передавшему по недействительной сделке контрагенту индивидуально-определенное имущество, использовался виндикационный иск. Функцию аннулирования оспоримой сделки в российском праве выполняет решение суда, вынесенное по иску об оспаривании сделки.

--------------------------------

<2> Тузов Д.О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России // Цивилистические исследования. Вып. 1: Сб. науч. тр. памяти профессора И.В. Федорова / Под ред. Б.Х. Хаскельберга, Д.О. Тузова. М., 2004. С. 220.

<3> Там же. С. 216 - 217.

Общеизвестно, что римское право не было косным, застывшим и неподверженным изменениям. Напротив, отвечая потребностям изменяющихся хозяйственного и социального укладов древнеримского общества (история которого насчитывает почти тысячу лет), изменялись и римско-правовые институты. Не стала исключением и виндикация, которая зарождалась как юридическое средство защиты собственника, - средство, не ограниченное и не обусловленное какими-либо обязательственными связями с ответчиком. Развитие виндикации уже в римском праве происходило через ее ограничения по различным условиям. Данный процесс показан в настоящей работе.

Позднейшие гражданские кодификации, в том числе существующие по настоящее время, основываются на рецепциях римского права, причем каждая правовая система привнесла свои юридические особенности, изменения, интерпретации в тот или иной институт, разработанный римскими юристами. В отечественном законодательстве и цивилистической литературе прочно утвердилось представление о виндикационном иске как о юридическом средстве, с помощью которого собственник вправе возвратить имущество в случае его реализации неуправомоченным на это лицом другому участнику гражданского оборота - (не)добросовестному приобретателю. На это прямо указывают правила ст. 302 ГК РФ.

На наш взгляд, Д.О. Тузов акцентирует внимание на обязательственной природе виндикационного иска, причем не только потому, что виндикационное притязание, "возникая лишь в момент нарушения права, противостоит обязанности строго определенного субъекта - незаконного владельца" <1>, но и в значительной степени потому, что виндикационный иск предстает как юридическое следствие аннулирования сделки. Несомненно, что на определенном этапе развития римского права все так и обстояло.

--------------------------------

<1> Тузов Д.О. Реституция и реституционные правоотношения в гражданском праве России. С. 233.

При существующем в России представлении о виндикации: в науке, законодательстве и правоприменительной практике, будет неверным квалифицировать в качестве виндикационного иска требование собственника о возврате имущества, переданного им контрагенту по недействительной сделке. Во-первых, потому, что имущество выбыло из владения собственника по его воле (далеко не всегда пороки воли признаются основанием недействительности сделки). Во-вторых, ответчик в подобной ситуации всегда будет недобросовестным согласно нормам ст. 302 ГК РФ, тогда придется изменять правила о виндикации, сосредоточенные в этой статье. Неизвестно, насколько благоприятно скажутся такие изменения на защите права собственности вообще. К этому можно добавить, что в существующем виде виндикационный иск собственник вправе использовать не только в ситуации, предусмотренной в п. 1 ст. 302 ГК РФ, но и в других случаях незаконного владения чужим имуществом.

Справедливости ради необходимо отметить, что Д.О. Тузов и не призывает к подобным изменениям. Он лишь исследует юридическую природу правоотношений, складывающихся в результате применения норм п. 2 ст. 167 ГК РФ, опираясь на древнеримские корни реституции и виндикации. Безусловно, "прямое наложение" античных правовых конструкций на современное законодательство и правоприменительную практику невозможно.

Заложенные в п. 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в виде возврата сторонами всего полученного по этой сделке, возможно, не самая лучшая юридическая конструкция (в особенности по сравнению с другими правовыми системами). Однако возвращение имущественного состояния участников недействительной сделки в положение, существовавшее до ее совершения (на это нацелены нормы п. 2 ст. 167 ГК РФ), выглядит адекватной мерой недействительности сделки и не противоречит истокам реституционного правоотношения в римском праве.

Не секрет, что современные правовые системы обнаруживают тенденцию к сохранению результатов сделки (в виде передачи имущества) при ее недействительности, привлекая для компенсации имущественных потерь собственника такие юридические "инструменты", как возмещение убытков, кондикцию, и др. Российское законодательство и правоприменительная практика находятся в самом начале пути к такому осмыслению последствий недействительности сделки. Если одновременно с этим в общественном правосознании, юридической доктрине сформируется положительное отношение к владельческой защите, в которой в первую очередь будет усматриваться защита личности, тогда ситуации фактического владения, в которых оказываются и участники недействительной сделки, перестанут быть чем-то аномальным и противным праву.

Таким образом, термин "реституция", используемый для обозначения общих положений о последствиях недействительности сделки (п. 2 ст. 167 ГК РФ), не находится в генетической связи с виндикационным иском, так как последний был разработан римскими юристами не только для возврата собственнику имущества, переданного им контрагенту по недействительной сделке, а значит, сопоставление этих институтов как общего и частного вряд ли приветствовали бы даже римские юристы.

Упомянутая схожесть целей в виде восстановления собственником утраченного владения может дать повод для рассуждений о присутствии в названной правовой ситуации конкуренции виндикационного иска и требования из реституции, если к тому же опираться на определение конкуренции исков, сформулированное около 100 лет назад известным российским цивилистом Ю.С. Гамбаровым: "...конкуренция исков дает нам судебное осуществление одного из многих притязаний, представляющих собой различные средства для достижения одной и той же цели..." <1>.

--------------------------------

<1> Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Т. 1. Часть общая. СПб., 1911. С. 411.

Подобного рода конкуренция исков не вызывает сложностей в науке гражданского права и судебной практике: при обратном получении имущества собственником как стороной в недействительной сделке реституция не оставляет места для виндикации.

Судебная практика выявила другую проблему, вытекающую из связи реституции и виндикации. Ее можно сформулировать, несколько видоизменив ранее поставленный вопрос: может ли собственник восстановить утраченное владение имуществом путем предъявления требования о применении последствий недействительности сделки, в совершении которой он не участвовал?

Этот вопрос имеет не только теоретическую окраску, но и практическую значимость, так как судебной практике известно немало случаев, когда истец, предъявляя иск о применении последствий недействительности сделки, в которой он не участвовал, требует возврата имущества себе.

Например, Комитет по управлению имуществом города обратился в Арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о признании недействительным договора купли-продажи помещений книжного магазина, заключенного между Фондом государственного имущества и обществом с ограниченной ответственностью, и применении последствий недействительности сделки путем возврата указанных помещений в муниципальную собственность.

В ходе разбирательства дела Суд установил, что спорные помещения книжного магазина, как и весь дом, построены на средства Министерства обороны СССР в 1959 г. и с того времени находились в эксплуатации соответствующих служб и организаций Министерства обороны. Поэтому в силу норм Постановления Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 г. N 3020-1 "О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, государственную собственность республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность" данный объект был отнесен к федеральному уровню собственности. В этой связи распоряжение главы администрации города о включении спорных помещений в муниципальную собственность является неправомерным. Исходя из этого, Суд полностью отказал в удовлетворении исковых требований <1>.

--------------------------------

<1> См.: Архив Арбитражного суда Краснодарского края. 2000. Дело N А-32-2977/2000-9/96.

В соответствии со ст. 166 ГК РФ требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом. Вполне допустима практическая ситуация, когда таким заинтересованным лицом будет собственник, ранее утративший владение имуществом помимо своей воли, в отношении сделки по отчуждению того же имущества между другими лицами. Для удобства последующих рассуждений в обозначенной ситуации будем считать отсутствие правомочий отчуждателя на распоряжение имуществом единственным пороком сделки, свидетельствующим о ее ничтожности.

В этой правовой ситуации собственник является заинтересованным лицом по смыслу п. 2 ст. 166 ГК РФ и потому может заявить требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки. Изложенные выше доводы по рассматриваемому вопросу, как и предназначение правил о реституции в ст. 167 ГК РФ, не оставляют сомнений в том, что единственно верным юридическим результатом рассмотрения заявленного требования будет возвращение контрагентом имущества именно другой стороне по недействительной сделке, а не какому-либо иному лицу и даже прежнему собственнику. Любой иной вариант разрешения данного требования не будет основан на законе. Напомним, что при этом добросовестность участников недействительной сделки при приобретении имущества для реституции правового значения не имеет.

Если же собственник, заявляя иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки, требует, чтобы контрагент возвратил имущество ему, а не другой стороне в сделке, то такое требование удовлетворению не подлежит. Отказ в удовлетворении этого требования обусловлен правовой природой правил п. 2 ст. 167 ГК РФ, так как их юридическое значение состоит в восстановлении фактического положения, в котором стороны недействительной сделки находились до ее совершения. В случае возвращения имущества непосредственно собственнику, а не отчуждателю этого имущества первоначальное положение, существовавшее до совершения сделки, не будет восстановлено. Тем самым суд нарушит требования закона (ст. 167 ГК РФ), что, конечно же, недопустимо.

Отвечая насущным запросам практики, ВАС РФ в Постановлении Пленума от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" <1>, дал разъяснение по поводу описанной выше ситуации (п. 25). Высшая судебная инстанция обоснованно пришла к выводу об отказе в удовлетворении требования собственника о возврате ему имущества при заявлении иска о признании недействительной сделки купли-продажи, в которой он (собственник) не участвовал.

--------------------------------

<1> Вестник ВАС РФ. 1998. N 10. С. 20.

Вывод Пленума ВАС РФ о государственной регистрации права собственности за покупателем на основании решения суда требует особой тщательности изучения ввиду его значимости для практики. Участниками правовой ситуации, приведенной в п. 25 Постановления Пленума, являются продавец имущества, не имевший права его отчуждать, покупатель и собственник, заявивший иск о признании недействительной сделки купли-продажи между продавцом и покупателем и возврате ему имущества, переданного покупателю.

Согласно действующему ГК РФ приобрести имущество в собственность возможно только от собственника, поскольку именно собственник вправе от своего имени произвести отчуждение принадлежащего ему имущества. Передачу имущества в собственность может осуществить лицо, уполномоченное собственником, но по смыслу тех же положений гражданского права это также будет отчуждение имущества по воле и от имени собственника. Подтверждением сказанного могут служить нормы ГК РФ об отдельных видах договоров, по которым имущество приобретается в собственность (купля-продажа, мена и др.).

Исходя из этого, следует признать, что упомянутый в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ договор не соответствует закону и в силу ст. 168 ГК РФ является недействительной (ничтожной) сделкой.

В законе нет прямого указания о праве любого заинтересованного лица предъявить иск о признании недействительной сделки, являющейся ничтожной, как нет и запрета на подачу такого иска. Исходя из этого, высшие судебные инстанции в совместном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" указали на возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки (п. 32).

В рассматриваемой правовой ситуации довольно трудно отказать собственнику в наличии интереса к предъявлению подобного иска, ибо по данной сделке отчуждалось его имущество. Заявляя требование о признании этой сделки недействительной, собственник тем самым юридическими средствами реализует имущественный интерес к утраченной вещи.

При рассмотрении заявленного иска в предмет доказывания по делу с необходимостью входит выяснение обстоятельств заключения договора купли-продажи, в результате чего будет установлено отсутствие правомочий продавца на отчуждение вещи. В этом случае едва ли можно сомневаться в выводе Суда об удовлетворении требования о признании сделки недействительной, хотя в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 не говорится о результатах рассмотрения этого требования. Что же мы имеем в итоге рассмотрения заявленного иска? Сделка купли-продажи как не соответствующая закону является недействительной (ничтожной). В выдаче имущества собственнику отказано, а само имущество остается у покупателя.

Закономерен вопрос: на основании какого вывода суда государственный орган должен осуществить регистрацию перехода права собственности, если приобретательная сделка не соответствует закону? Ведь в данном споре Суд не рассматривал требование о признании права собственности, и такой вывод судебное решение не может содержать. Справедливым в отношении описанной ситуации является замечание о том, что "момент возникновения права собственности на спорное имущество определен моментом вынесения решения суда..." <1>.

--------------------------------

<1> Масевич М.Г. Основания приобретения права собственности на бесхозяйные вещи // Проблемы современного гражданского права. М., 2000. С. 188.

На чем же основывается вывод Пленума ВАС РФ о праве собственности покупателя на спорное имущество? Если на одной лишь добросовестности последнего, то в действующем законодательстве "пока не существует нормы о приобретении собственности добросовестным покупателем..." <2>, поскольку законодатель в правилах о купле-продаже (гл. 30 ГК РФ) ничего не говорит об отношении покупателя к своей осведомленности о правомочности или неправомочности продавца на отчуждение вещи. В отечественном позитивном праве лишь в ГК 1922 г. существовала норма, прямо устанавливавшая возникновение права собственности на имущество при отчуждении его несобственником (ст. 183). Причем в основу возникновения права собственности была положена добросовестность покупателя.

--------------------------------

<2> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 320.

В последующих кодификациях гражданского законодательства такая норма была утрачена. Поэтому при существующей в действующем ГК РФ конструкции правил о виндикации и реституции не имеется оснований для утверждения о возникновении права собственности у добросовестного приобретателя, получившего имущество от неуправомоченного лица по возмездной сделке, после отказа в выдаче имущества собственнику как по виндикационному иску, так и по требованию из реституции.

С включением в ГК РФ норм о приобретательной давности (ст. 234) появилась некоторая определенность в правовом режиме принадлежности имущества после отказа собственнику в удовлетворении виндикационного иска. В этом случае можно полагать, что имущество остается у добросовестного приобретателя в режиме давностного владения, который по истечении установленных законом сроков влечет возникновение права собственности у добросовестного приобретателя. Однако нахождение имущества в режиме давностного владения ограничивает его оборотоспособность. Законодательная неурегулированность исследуемой проблемы проявилась в судебной арбитражной практике.

Представляется, что изложенная в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 позиция в отношении защиты добросовестного приобретателя одновременно от реституции и виндикации была попыткой обосновать нахождение спорного имущества у ответчика при порочности получения этого имущества. Когда стало ясно, что спорная вещь для собственника утрачена навсегда, владение ответчика объективно обречено стать законным с обретением полноценного права на вещь. Однако такая трансформация возможна только в силу прямого указания закона, поэтому необходимо законодательно решить вопрос о добросовестном приобретении движимого имущества в собственность от лица, не имеющего правомочий на его отчуждение. Наличие в законе такой нормы в ситуации, рассмотренной в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ, позволит защитить добросовестного приобретателя от виндикации и реституции одновременно.

Положения ст. 302 ГК РФ об ограничениях виндикации направлены на охрану состоявшихся отношений и потому не могут одновременно регулировать порядок приобретения и прекращения права собственности. В то же время реституция (ст. 167 Кодекса), безразличная к добросовестности участников сделки, не должна подрывать устойчивость имущественного оборота. Все это требует наличия в законе нормы о приобретении в собственность имущества от несобственника, которую можно сформулировать следующим образом: "Право собственности на движимое имущество возникает у добросовестного приобретателя (лица, которое не знало и не могло знать о неуправомоченности отчуждателя) на основании возмездной сделки об отчуждении этого имущества с лицом, не имеющим право его отчуждать". Подробная аргументация по этому вопросу содержится в данной работе.

При этом корректировки положений ст. 234 ГК РФ не потребуется, так как оставлением имущества у покупателя в случае отказа в удовлетворении виндикационного иска по причине добросовестности приобретения отнюдь не исчерпываются практические ситуации попадания имущества в режим давностного владения. Такое правило применимо лишь к движимым вещам, так как регистрационный принцип оборота недвижимостей предполагает исключение возможности добросовестного приобретения чужого имущества.

Однако последняя мысль представляется слишком оптимистичной для нашей российской действительности. Надежды, которые возлагались на переход к системе регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, реальностью не становятся, и в обозримом будущем этого ожидать не приходится. Об этом, в частности, свидетельствует возрастающее количество споров, в центре которых оказывается вопрос о правомерности государственной регистрации права на недвижимость. Не обошлось здесь и без изъянов в практической деятельности регистрирующих органов, которые "чувствуют себя именно источником прав, их распределителем, а не гарантами надежности оборота..." <1>.

--------------------------------

<1> См.: Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 92.

По этим причинам в последнее время все чаще появляются предложения о законодательном закреплении принципа публичной достоверности системы регистрации прав на недвижимость <2>. Основная мотивация этих предложений - укрепить уверенность приобретателя недвижимого имущества в том, что лицо, от которого он получает вещь, является собственником, и тем самым сделать имущественный оборот более надежным. При неизменном сохранении правил о виндикации (п. 1 ст. 302 ГК РФ) недобросовестность будет означать заведомую осведомленность приобретателя о недостоверности регистрационной записи о праве отчуждателя.

--------------------------------

<2> См.: Петров Е.Ю. К вопросу о публичной достоверности государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним // Цивилистические записки: Межвузов. сб. науч. трудов. М., 2001. С. 220 - 233; Мурзин Д.В. Добросовестное приобретение имущества по договору // Проблемы теории гражданского права. М., 2003. С. 92 - 98; Богатырев Ф.О. Публичная достоверность реестра прав на недвижимость и признание добросовестного приобретателя собственником // Законодательство. 2004. N 4. С. 38 - 43.

Разве все эти меры в совокупности с существующим "арсеналом" норм, регламентирующих систему регистрации недвижимости, смогут оградить участников оборота от подлога, обмана, заблуждения, недобросовестности, злоупотребления правом и т.д.? Со всем этим судебно-арбитражная практика сталкивается при рассмотрении конкретных споров. К сожалению, приходится констатировать, что нарушения закона становятся все более "искусными".

Напрашивается вывод о том, что публичная достоверность регистрации недвижимости не может стать заменителем добросовестности. Очевидно, тождество между ними невозможно. Добрая совесть в гражданском праве - это юридическая презумпция, т.е. предположение, которое может быть подтверждено или опровергнуто, тогда как регистрационный реестр - это реальный документ, составленный по строгим правилам.

Вместе с тем ведение реестра не должно стать самоцелью. Ведь по ст. 131 ГК РФ государственной регистрации подлежит переход права собственности, что возможно только по действительному волеизъявлению собственника, сосредоточенному в сделке, непременно соответствующей закону. Всего этого мы не имеем, когда вещь отчуждает несобственник. При этом вновь возникает вопрос: какие имеются основания утверждать, что регистрация зафиксировала переход права на вещь?

Если исходить из посылки, что система регистрации предназначена для нужд имущественного оборота, то закономерен вывод о вторичности регистрации по отношению к основанию ее проведения. Несомненно, что в подавляющем числе случаев таким основанием будет гражданско-правовая сделка, направленная на приобретение имущества в собственность. Очевидно, что приобретение права собственности по сделке, не соответствующей закону, недопустимо.

Существующая ныне конструкция ст. 302 ГК РФ и императивная норма ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" о судебном оспаривании зарегистрированного права дают возможность собственнику, утратившему владение, возвратить себе имущество. Как бы к возможности возвратить вещь ни относились ее противники, но дело обстоит именно так. Каким образом данное обстоятельство влияет на стабильность и динамичность гражданского оборота? Вопрос остается открытым. Подтверждением чего служат многочисленные нарушения при переходе имущества к приобретателю, обнаруживающиеся при разбирательстве конкретных судебно-арбитражных дел. К числу таких нарушений можно отнести отсутствие правомочий отчуждателя и недобросовестность приобретателя.

Кроме того, по мере вовлечения имущества в оборот для собственника возрастает риск его безвозвратной и безвозмездной утраты. Насколько приемлемой в нашей российской действительности будет норма закона о так называемой бесповоротности права добросовестного приобретателя недвижимого имущества от несобственника, предугадать очень сложно. Одно можно сказать точно: взаимопонимания между приобретателем и собственником это не прибавит и количество судебных споров между ними отнюдь не уменьшится.

В проекте Российского гражданского уложения в начале XX в. предусматривалась подобная норма о бесповоротности прав (ст. 745 - 748), хотя и в то время единодушия по данному вопросу не было. Наверное, потому, что "и при действии вотчинной системы, ограждающей в значительной степени законно существующие права на имущество, бесповоротность должна применяться с крайней осмотрительностью и лишь в пределах необходимости. Этим объясняется, почему ни в одном законодательстве началу достоверности вотчинных книг и бесповоротности не присвоено безусловного, неограниченного значения, а, напротив, везде применение его поставлено в более или менее тесные рамки" <1>.

--------------------------------

<1> Гражданское уложение: Проект. Т. 1 / Под ред. И.М. Тютрюмова. СПб., 1910. С. 593.

В некоторых случаях излишняя опора на систему регистрации недвижимости приводит к неожиданным выводам. Так, Ф.О. Богатырев полагает, что "виндикация недвижимости вообще невозможна" <2>. В обоснование этого вывода он опирается на посылку, согласно которой при предъявлении виндикационного требования "в случае с недвижимостью истца больше всего интересует уничтожение записи на имя ответчика и учинение записи на свое имя" <3>. Видимо, причиной подобной переоценки целей виндиканта послужило то обстоятельство, что участвовать в имущественном обороте вправе только обладатель зарегистрированного права на объект недвижимости. Однако данные законоположения не могут служить основанием к исключению виндикационного иска из способов защиты права собственности на объекты недвижимого имущества.

--------------------------------

<2> Богатырев Ф.О. Как дальше регулировать оборот недвижимости? (Обсуждение концепции развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе) // Хозяйство и право. 2003. N 11. С. 123.

<3> Там же.

Для защиты собственника Ф.О. Богатырев предлагает задействовать требование о признании права собственности. Общеизвестно, что данное требование имеет иные цели, чем виндикация. Ни доктрина гражданского права, ни судебная практика пока не пришли к окончательной формулировке иска для судебного оспаривания зарегистрированного права по ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". Хотя в последнее время судебная практика склоняется к выводу о том, что требование о признании права за истцом может сопровождать его требование о признании недействительным зарегистрированного права на недвижимость за ответчиком.

Ни то, ни другое требование не может заменить (или устранить) виндикационный иск. Скорее всего, эти требования могут предшествовать виндикации.

Вряд ли можно признать удачным предложение Ф.О. Богатырева применять негаторное требование для случая, когда ответчик после удовлетворения требования о признании права собственности не возвращает спорное имущество истцу. Насколько правомерно использовать для восстановления владения негаторный иск, когда по определению закона (ст. 304 ГК РФ) этот способ защиты предназначен для устранения нарушений, не соединенных с лишением владения (тем более, если в контексте предложенного автором казуса под владением понимается только физическое обладание вещью)?

Неоднократно высказанная в юридической литературе мысль о необходимости появления нормы, предусматривающей добросовестное приобретение в собственность имущества от лица, не имеющего правомочий на отчуждение, наконец-то нашла свое законодательное воплощение. С 1 января 2005 г. введен в действие абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, согласно которому недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302 ГК РФ) на праве собственности с момента государственной регистрации, за исключением предусмотренных ст. 302 ГК РФ случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя.

Как видим, эта новелла коснулась только оборота недвижимого имущества. Надо полагать, причиной тому послужили негативные явления, возникавшие на рынке жилья. В свое время именно проблемы возврата утраченного помимо воли собственника жилого помещения были в числе правовых мотивов принятия Постановления Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева".

Несомненно, что оборот недвижимого имущества нуждается в более строгой регламентации. Оценивая новое законоположение, можно отметить следующее.

Во-первых, многие европейские гражданские кодификации не содержат подобной нормы (даже те, которые существуют не одно столетие).

Во-вторых, ситуация возникновения права собственности у добросовестного приобретателя, получившего вещь от не управомоченного лица, является исключением даже для оборота движимого имущества. Поэтому превращение подобной ситуации в правило для оборота недвижимостей в немалой степени свидетельствует о юридическом бессилии существующей системы регистрации, которая и без того страдает изъянами и пороками как субъективного, так и объективного характера.

В-третьих, получается, что приобрести в собственность недвижимое имущество от неуправомоченного отчуждателя проще, чем то же самое проделать в отношении движимой вещи. Достаточно получить свидетельство о регистрации. Поэтому вновь можно повторить: система регистрации оборота недвижимостей только предполагает исключение возможности добросовестного приобретения имущества от лица, неуправомоченного на его отчуждение.

С другой стороны, отрадно, что законодатель все же оставляет собственнику возможность виндицировать утраченное имущество даже после государственной регистрации права за приобретателем. Следовательно, государственная регистрация права на недвижимость не означает бесповоротности зарегистрированного права. Появление нормы закона о бесповоротности права на недвижимое имущество на данном этапе становления гражданского общества в нашей стране было бы преждевременным.

Опираясь на выводы Конституционного Суда РФ о соотношении виндикации и реституции, содержащиеся в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П, можно прийти к выводу о том, что норма абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ служит барьером для возврата имущества с помощью реституции, так как для собственника юридическим следствием сделки, совершенной с его имуществом неуправомоченным отчуждателем, будет виндикация, а не реституция по правилам ст. 167 ГК РФ.

Не следует сбрасывать со счетов и того, что участники рассматриваемой сделки не лишены возможности заявлять друг другу требования о возврате полученного по сделке. Попробуем разобраться, какие это может иметь последствия для собственника, чье имущество реализовано по сделке. В принципе участники сделки вряд ли будут заинтересованы в реституции по правилам п. 2 ст. 167 ГК РФ. Однако на практике возможны любые ситуации, а нормы действующего законодательства не содержат подобного запрета. В случае возвращения спорной вещи отчуждателю, не состоящему в обязательственных отношениях по поводу этой вещи с собственником, последний вправе предъявить виндикационные притязания отчуждателю. Основанием для виндикации будет служить незаконное владение (т.е. не по воле собственника) со стороны отчуждателя.

Если отчуждатель и собственник связаны обязательственными отношениями по поводу спорного имущества (например, аренда, хранение), то имущественные притязания собственника в виде возврата вещи могут быть реализованы в рамках норм, регулирующих соответствующий вид обязательств.

Если отчуждатель является одним из добросовестных приобретателей в цепочке сделок со спорным имуществом, то перед собственником встанут те же самые проблемы, которые мы исследуем в настоящей работе.

В современных цивилистических исследованиях, затрагивающих вопросы регистрации, порой встречаются суждения, не учитывающие императивный характер нормы ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" о том, что зарегистрированное право может быть оспорено только в судебном порядке. Рассматривая вопросы механизма реализации ст. 398 ГК РФ в обязательствах по передаче недвижимых вещей, Б.Л. Хаскельберг и В.В. Ровный обращают внимание на то, что "требование кредитора, в пользу которого обязательство передать недвижимость возникло раньше, а равно кредитора, который раньше других предъявил иск, по своей правовой природе является обязательственно-правовым и не зависит от государственной регистрации перехода права собственности" <1>.

--------------------------------

<1> Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Индивидуальное и родовое в гражданском праве. М., 2004. С. 193.

Часть 1 ст. 398 ГК РФ содержит следующую норму: если вещь еще не передана, преимущество имеет тот из кредиторов, в пользу которого обязательство возникло раньше, а если это невозможно установить, - тот, кто раньше предъявил иск. По смыслу данного законоположения при отсутствии фактической передачи недвижимой вещи субъект, зарегистрировавший за собой право собственности, не получает преимущества перед другими кредиторами. В то же время лицо, действительно имеющее преимущество перед иными кредиторами, не сможет в полной мере реализовать свое право на вещь (т.е. стать собственником), не оспорив в судебном порядке зарегистрированное право другого кредитора. Одного лишь удовлетворения требования о передачи вещи в рассматриваемой ситуации будет недостаточно, поскольку для регистрирующего органа подобное судебное решение не будет служить основанием для прекращения государственной регистрации прав на спорное имущество ответчика, так как в резолютивной части судебного акта такого вывода не содержится.

Возвращаясь к вопросу о соотношении виндикации и реституции, необходимо отметить, что теоретические исследования по данной проблеме предлагают свои пути ее разрешения. Например, В.В. Витрянский, ссылаясь на общие положения ГК РФ об осуществлении и защите гражданских прав, полагает, что собственник не ограничен в выборе способа нарушенного права <2>. С этим доводом сложно не согласиться. Однако, на наш взгляд, самое главное заключается в правильной юридической квалификации спорного правоотношения, когда требуется установить, какое же право нарушено. Кроме того, из приведенного высказывания отнюдь не следует, что реституция может заменить виндикацию. В настоящей работе показано различие этих правовых институтов по многим критериям. При помощи реституции собственник непосредственно может получить имущество только от своего контрагента по недействительной сделке, если последний не произвел дальнейшего отчуждения имущества. Подобная ситуация лишь отчасти напоминает возвращение имущества собственнику, так как сделка была направлена на переход права собственности.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<2> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. С. 654.

Одна из проблем соотношения виндикации и реституции заключается в том, что с помощью реституции собственнику вполне по силам "преодолеть" добросовестность приобретателя (своеобразный барьер при виндикации) и добиться поступления имущества (ранее утраченного помимо его воли) к лицу, от которого виндикация станет возможна.

Для разрешения этой проблемы В.В. Витрянский предлагает "в целях защиты интересов третьих лиц и обеспечения в целом устойчивости имущественного оборота... установить ограничения в использовании такого способа защиты нарушенного субъективного права собственности, как признание сделок недействительными, и применение последствий недействительности ничтожных сделок в отношении последующих (кроме первой) сделок с чужим имуществом..." <1>. Однако вопросы все же остаются, в том числе такой: насколько первый добросовестный приобретатель чужого имущества менее добросовестен, чем последующие приобретатели, если его добросовестность может быть преодолена с помощью реституции? В связи с недействительностью сделки по приобретению имущества от неуправомоченного лица добросовестный приобретатель, как и все последующие приобретатели этого имущества, не может быть признан собственником по действующему законодательству. Учитывая последнее обстоятельство, можно ли говорить в данном случае об устойчивости имущественного оборота?

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 655.

В связи с рассматриваемой проблемой обращает на себя внимание предложенная К.И. Скловским конструкция субординации исков для собственника, согласно которой "первенствует реституция, действующая между сторонами договора, поскольку личный иск исключает виндикацию, затем возникает виндикация к владельцу вещи, бывшей предметом недействительного договора, и лишь затем применяется требование на основании обязательства из неосновательного обогащения..." <1>. Предложенная конструкция не лишена слабых мест, что может быть предметом отдельного обсуждения. Здесь примечательными являются выводы автора об отсутствии конкуренции и взаимозаменяемости виндикации и реституции в охране прав собственника, поскольку виндикация защищает право собственности, восстанавливая владение утраченной вещью, тогда как реституция восстанавливает фактическое положение, существовавшее до совершения недействительной сделки <2>.

--------------------------------

<1> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 326.

<2> См.: Скловский К.И. Проблемы собственности и владения в гражданском праве России: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1999. С. 34 - 36.

Можно также отметить аргументацию О. Ломидзе и Э. Ломидзе в обоснование необходимости учитывать добросовестность приобретателя не только при виндикации, но и при реституции <3>. По мнению авторов, "если собственник, не являющийся стороной недействительной сделки, требует возврата ее сторон в первоначальное положение, для приобретателя имущества данное требование по своей сути, так же как и виндикация, означает истребование у него имущества" <4>.

--------------------------------

<3> См.: Ломидзе О., Ломидзе Э. Значение фактической передачи имущества собственника при его отчуждении и проблемы восстановления собственником своего владения // Хозяйство и право. 2002. N 2. С. 96 - 103.

<4> См.: Там же. С. 101.

Нужно отметить, что приведенные предложения и аргументы названными авторами были изложены до принятия Постановления Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П, которым внесен важный вклад в разрешение вопросов, вытекающих из соотношения норм ст. 167 и 302 ГК РФ, но не утратили своего теоретического и практического значения.

Сложность проблемы соотношения реституции и виндикации требует юридической точности при использовании понятий и терминов. Говоря о сущности виндикационного притязания и требования реституции, можно сделать заключение о схожести целей истцов, так как в обоих случаях их конечным устремлением будет возврат утраченного имущества, тогда как схожесть позиций ответчиков сомнительна с юридической точки зрения, за исключением стремления отразить исковые требования и оставить спорное имущество у себя. При реституции по правилам ст. 167 ГК РФ ответчик возвращает все полученное контрагенту по сделке, опираясь на обязательственные отношения между ними. Именно эта предшествующая обязательственная связь служит стержнем для применения правил о реституции, сосредоточенных в ст. 167 ГК РФ. Особо следует подчеркнуть, что при реституции ответчик имеет встречные притязания к своему контрагенту по сделке и вправе потребовать возврата встречного предоставления за полученное имущество.

Сущность виндикации как раз и состоит в отсутствии обязательственных отношений между истцом и ответчиком по поводу спорной вещи. И уж в этой ситуации ответчик не может иметь каких-либо имущественных притязаний к виндиканту (здесь оставим за пределами обсуждения вопрос о расчетах по ст. 303 ГК РФ). Поэтому содержание этих юридических явлений (виндикации и реституции) не позволяет говорить о схожести позиций ответчика в том и другом случае.

В правилах о реституции добросовестность не упоминается еще и потому, что возврат полученного по недействительной сделке имущества не обусловлен наличием субъективного права на имущество у контрагента до совершения сделки. Поскольку возвращение имущества осуществляется между сторонами сделки, обстоятельство наличия или отсутствия добросовестности утрачивает свое значение. Такая законодательная конструкция выглядит вполне логичной, если учесть, что применение последствий недействительности сделки не тождественно восстановлению положения, существовавшего до нарушения права (ст. 12 ГК РФ).

Отсюда возникает вопрос: насколько реституция выступает способом защиты права, а не средством разрушения обязательственных связей и состоявшихся имущественных отношений? Немногие правовые системы позволяют иметь такое мощное средство "разрушения" сделок. Напротив, в устоявшихся гражданских кодификациях четко просматривается стремление к сохранению сделки и использованию иных гражданско-правовых средств для поддержания баланса имущественных интересов участников сделки и лиц, чьи права и законные интересы так или иначе затронуты данной сделкой.

Выявленная в значительной мере судебной практикой проблема соотношения виндикации и реституции в вопросах защиты права собственности требует дальнейшей теоретической проработки. Подробное рассмотрение варианта разрешения этой проблемы, предложенного Постановлением Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8, показывает, что все многообразие возникающих правовых ситуаций в хозяйственном обороте невозможно предусмотреть в руководящих разъяснениях высшей судебной инстанции, так же как невозможно их вместить в рамки законодательных норм.

На пути разрешения указанной проблемы встает немало трудностей. Сюда можно отнести практически ничем не ограниченную реституцию наряду с ограниченностью виндикации. Немалую сложность вызывает наличие теоретической и практической возможности у любого заинтересованного лица предъявить иск о применении последствий недействительности в отношении ничтожной сделки, из чего следует неопределенность временных границ этой заинтересованности. По прошествии какого числа сделок по отчуждению утраченного собственником имущества у последнего сохраняется интерес для предъявления такого требования? Одной из главных трудностей на пути решения данного вопроса является юридическая неопределенность правового режима принадлежности имущества после отказа в его виндикации собственнику по ст. 302 ГК РФ. Сюда же можно отнести и проблемы приобретательной давности. Если лицу становится известно, что он является не собственником, а владельцем по давности, то каким образом определять его правовое положение до этого момента: собственник, незаконный владелец или как-то иначе?

Учитывая тесную взаимосвязь перечисленных норм в рассматриваемой проблеме можно предположить, что ее разрешение невозможно без законодательных изменений.

Вопрос о том, по прошествии какого числа сделок по отчуждению имущества сохраняется интерес для предъявления требования о применении последствий недействительности сделки лицом, которое в этой сделке не участвовало, нередко приходится выяснять суду при рассмотрении конкретных дел. Так, в Арбитражный суд обратился Комитет по управлению муниципальными ресурсами города с иском к индивидуальному предпринимателю и товариществу с ограниченной ответственностью о применении последствий недействительности сделки в отношении договора купли-продажи от 1 октября 1997 г., заключенного между ответчиками.

При разбирательстве дела Суд установил, что по оспариваемому договору предприниматель приобрел у товарищества с ограниченной ответственностью встроенное в здание нежилое помещение. В свою очередь товарищество с ограниченной ответственностью выкупило это помещение в порядке приватизации по договору от 9 марта 1995 г. с указанным Комитетом. Последний оспаривал в судебном порядке этот договор, ссылаясь на нарушения законодательства о приватизации. Всеми судебными инстанциями в иске было отказано.

Считая ущемленными имущественные интересы муниципального образования как собственника спорного помещения, истец обратился с иском в Арбитражный суд, в связи с чем в предмет доказывания по делу помимо выяснения обстоятельств соблюдения законодательства при заключении договора от 1 октября 1997 г. также вошло выяснение обоснованности доводов истца о нарушении его интересов заключением оспариваемого договора. Указанные доводы были проверены Судом и установлена их необоснованность, что наряду с правомерностью договора от 1 октября 1997 г. послужило причиной отказа в иске <1>.

--------------------------------

<1> См.: Архив Арбитражного суда Краснодарского края. 1998. Дело N А-32-1783/98-9/50.

В ходе исследования указанной проблемы возникает еще один вопрос: насколько соотносится двусторонняя реституция, резко изменяющая имущественное положение участников гражданского оборота помимо их воли, с одним из основополагающих начал гражданского законодательства о свободе физических и юридических лиц в установлении своих прав и обязанностей на основе договора? Ведь действующее законодательство содержит немало норм об оспоримых сделках, когда при определенных условиях сделка сохраняется.

Не следует забывать и о том, что виндикация непосредственно защищает право собственности, а реституция в первую очередь направлена на восстановление фактического положения, в котором находились участники недействительной сделки до ее совершения. Защищаются ли при этом права контрагентов и какие права являются вторичным следствием реституции, поскольку сама реституция права на вещь не защищает и не устанавливает? Подобное восстановление не может быть как идеальным - по причине видоизменения имущества (износ, реконструкция, ремонт и пр.), так и реальным - в случае потребления, утраты или дальнейшего отчуждения имущества.

Возможно, именно поэтому законодатель отграничил реституцию от такого способа защиты гражданских прав, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права (ст. 12 ГК РФ).

Острота вопроса о противостоянии реституции и виндикации как гражданско-правовых способов защиты, направленных на возврат имущества, нашла свое отражение в позиции Конституционного Суда РФ, изложенной в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева". Приведенные в нем аргументы и выводы представляются весьма интересными как для практики, так и для теоретических исследований. Остановимся подробнее на некоторых из них.

Из вывода, содержащегося в резолютивной части Постановления, о нераспространении на добросовестного приобретателя общих положений о последствиях недействительности сделки в части, касающейся обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, следует, что добросовестность не приобретает всеобъемлющую юридическую значимость для реституции. Это означает, что при применении последствий недействительности сделки к отчуждательной сделке, совершенной управомоченным лицом и не соответствующей закону по иным основаниям, при возврате сторонами полученного по сделке не имеется оснований учитывать их добросовестность по ст. 302 ГК РФ. Хотя, безусловно, поведение сторон должно оцениваться на предмет соответствия пределам осуществления гражданских прав (ст. 10 ГК РФ).

Конституционный Суд РФ подтверждает, что сделка по отчуждению имущества, совершенная лицом, не имеющим правомочий на отчуждение, закону не соответствует, исходя из того, что помимо общих последствий недействительности сделки (п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ) закон может предусматривать иные последствия. Конституционный Суд РФ называет таковыми правила ст. 302 ГК РФ в применении к упомянутой сделке.

Можно ли говорить в этом случае, что виндикация становится частным случаем реституции? Юридической литературе известны и полярные точки зрения относительно реституции как частного случая виндикации <1>. Очевидно, что содержанием виндикации не является возврат полученного по сделке. Напротив, имущество присуждается виндиканту, а не лицу, от которого приобретатель его получил. В таком случае тождества между реституцией и виндикацией быть не может.

--------------------------------

<1> См.: Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве. С. 15.

Не имеется оснований и для вывода о взаимозаменяемости этих институтов, что также ясно дал понять Конституционный Суд РФ. Если вещь невозможно возвратить путем виндикации, то нет оснований для ее возврата с помощью реституции через применение последствий недействительности сделки в отношении ряда сделок, по которым передавалось спорное имущество.

Не следует забывать, что реституция и виндикация - это разные способы защиты имущественных интересов участников гражданского оборота. По нашему мнению, после принятия Постановления от 21 апреля 2003 г. N 6-П не расширилась почва для представления виндикации как частного случая реституции, особенно если учесть, что истребованием имущества от добросовестного приобретателя отнюдь не ограничивается сфера применения виндикационного иска.

Вместе с тем из указанного Постановления вовсе не следует вывод о том, что собственник, имеющий право на виндикацию, лишается возможности предъявить иск о признании недействительной сделки, по которой неуправомоченное лицо отчуждало его имущество. Ведь правовым мотивом подачи виндикационного иска как раз и служит ничтожность данной сделки, поэтому, на наш взгляд, не имеется оснований отказать собственнику в наличии интереса к судебному оспариванию этой сделки.

Общие положения об оспаривании сделок (гл. 9 ГК РФ) не содержат запрета на предъявление иска о признании недействительной ничтожной сделки. Именно с учетом этого в п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 указано на возможность рассмотрения в судебном порядке споров по таким требованиям.

При рассмотрении иска собственника о признании недействительной сделки по отчуждению его имущества лицом, не имеющим права на отчуждение, будет однозначно установлена ничтожность этой сделки. Здесь же могут быть выяснены обстоятельства недобросовестности лица, получившего имущество по указанной сделке. Даже если последующее рассмотрение виндикационного иска не приведет к положительному для собственника результату (например, в связи с истечением срока исковой давности), то наличие судебного решения о признании недействительной (ничтожной) упомянутой сделки внесет определенную ясность в вопрос о правовом положении участников рассматриваемого казуса по отношению к спорному имуществу. Кроме того, станет очевидной юридическая порочность основания поступления имущества к приобретателю. С другой стороны, не менее очевидна будет утрата собственником всякой перспективы возвратить себе вещь юридическими средствами. Наряду с этим обозначатся иные пути для компенсации имущественных потерь собственника. Например, требование о возмещении имущественного вреда, предъявленное лицу, которому собственник вверил свое имущество.

Установленная в таком судебном споре недобросовестность приобретателя, в том числе недвижимого имущества, не позволяет считать его собственником спорного имущества. Данный вывод с очевидностью вытекает из смысла положений абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, так как отражение виндикационных притязаний с помощью исковой давности не означает и не подтверждает добросовестность получателя имущества. Конструкция этой новой законодательной нормы предполагает предъявление виндикационного иска к приобретателю недвижимого имущества, зарегистрировавшему свое право, "поскольку лишь с этого момента можно говорить об имуществе как приобретенном" <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Статья А.М. Эрделевского "Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя" включена в информационный банк.

<1> Эрделевский А.М. Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя // Хозяйство и право. 2005. N 5. С. 8.

В результате выяснения недобросовестности приобретателя, отразившего виндикационные притязания с помощью исковой давности, вновь возникает вопрос о наличии у него субъективного права на имущество. Ведь в основе получения имущества лежит ничтожная сделка. Именно она указана в качестве основания в свидетельстве о регистрации. Насколько в этом случае будут легитимными нахождение вещи у приобретателя и дальнейший ее оборот? Государственная регистрация не может санкционировать недобросовестное приобретение чужого имущества, поэтому регистрация должна быть аннулирована. Тогда имущество обречено попасть в режим "задавненного". Подобная перспектива не устраивает ни собственника, ни приобретателя, ни имущественный оборот в целом. Однако иного выхода действующее законодательство не предлагает.

Приведенные мотивы, допускающие возможность предъявления собственником иска о признании недействительной сделки по отчуждению его вещи лицом без правомочия на ее отчуждение, на наш взгляд, могут быть выведены за пределы аргументации, представленной К.И. Скловским в обоснование сужения области применения норм ст. 166 ГК РФ в судебной практике <1>.

--------------------------------

<1> См.: Скловский К.И. Замечания на проект закона о возникновении права собственности у добросовестного приобретателя недвижимости // Вестник ВАС РФ. 2003. N 2. С. 90.

Однако наши рассуждения могут относиться только к первой сделке (если таковых по отчуждению имущества было больше одной). Такой вывод можно сделать из анализа правил ст. 302 ГК РФ и их системной взаимосвязи с нормами данного Кодекса о пределах осуществления гражданских прав и положениями о порядке совершения сделок. Правила указанной статьи регулируют правоотношение, сложившееся после совершения одной отчуждательной сделки, а не двух и более. Как видим, законодатель достаточно строго регламентирует условия оставления имущества у приобретателя или возврата его собственнику.

При совершении нескольких сделок оснований считать всех участников этих сделок недобросовестными с каждым разом будет все меньше, если учесть, что добросовестность в правилах о виндикации - это все-таки неосведомленность о фактах, а не сознательное нарушение закона. В этой ситуации "протяженность" имущественных интересов собственника во времени не должна стать бесконечной и возобладать над добросовестностью участников гражданского оборота. Таким образом, ограничение виндикации служит своеобразной границей распространения имущественных интересов собственника далее одной сделки, совершенной неуправомоченным отчуждателем.

В юридической литературе <2> отстаивается толкование квалификации договора купли-продажи, заключенного лицом, не имеющим права на отчуждение объекта продажи, как сделки, совершенной под отлагательным условием (п. 1 ст. 157 ГК РФ).

--------------------------------

<2> См., например: Слыщенков В.А. О ничтожности заключенного неуправомоченным отчуждателем договора купли-продажи чужой вещи // Юрист. 2001. N 1. С. 47 - 52.

Однако при такой квалификации рассматриваемого договора никуда не уйти от его восприятия как договора-соглашения. В свою очередь договор-соглашение подразумевает согласование воли его сторон по всем условиям договора. Тогда, как следует из смысла ст. 302 ГК РФ, приобретателю неизвестно об отсутствии у продавца материального права на отчуждаемое имущество. Причем данное обстоятельство имеет место как на момент заключения договора, так и к моменту его исполнения, в том числе в части передачи имущества. Поэтому не имеется оснований оценивать договор купли-продажи, совершенный продавцом при отсутствии права собственности на отчуждаемое имущество, как договор под отлагательным условием, даже опираясь на положения п. 2 ст. 455 ГК РФ. В противном случае, развивая предложенный В.А. Слыщенковым тезис, можно прийти к следующим выводам. При отказе в удовлетворении виндикационного иска по причине пропуска срока исковой давности приобретатель имущества не становится его собственником. В то же время договор купли-продажи, по которому ответчик получил имущество от лица, не являющегося собственником и не имеющего правомочий на отчуждение, не противоречит закону. Очевидна юридическая несообразность подобной ситуации.

Подтверждая, что сделка по отчуждению имущества, совершенная лицом, не имеющим такого правомочия, является не соответствующей закону, Конституционный Суд РФ в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П ни разу не назвал добросовестного приобретателя собственником. Следовательно, рассматриваемая сделка не переносит права собственности на добросовестного приобретателя. Ни по смыслу ст. 302 ГК РФ, ни по смыслу норм, регулирующих возникновение права собственности в гражданском законодательстве, нельзя сделать вывод о равном объеме прав на вещь у собственника и добросовестного приобретателя. И снова мы приходим к выводу о том, что добросовестный приобретатель при отражении виндикационных притязаний остается без субъективного права на вещь, т.е. незаконным владельцем. Дальнейшее вовлечение вещи в оборот проблематично.

Заблуждаются те юристы, которые считают, что система регистрации недвижимости выправит эту ситуацию. Полученное в регистрирующем органе свидетельство о государственной регистрации права, которым нередко участники судебно-арбитражных споров прикрываются как щитом, согласно ст. 14 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" является подтверждающим документом, а не правоустанавливающим. Основанием, устанавливающим право, служит сделка, которая именно в таком качестве и указана в данном свидетельстве. Регистрация лишь фиксирует правомерную волю субъектов гражданского права, а не наоборот <1>. А если сделка является не соответствующей закону, можно ли говорить, что зарегистрирован переход права собственности? Учитывая, что в современном российском законодательстве нет нормы о бесповоротности зарегистрированного права, в подобной ситуации регистрация превращается в фикцию и ставит под вопрос законность дальнейшего оборота вещи.

--------------------------------

<1> См.: Иванов А.А. Изменения в законодательстве о регистрации прав на недвижимость // Цивилистические записки: Межвузов. сб. науч. трудов. Вып. 4. М., 2005. С. 216.

Принимая во внимание, что приобретение недвижимости в собственность представляет собой сложный юридический состав, включающий в себя наряду с другими составляющими сделку, направленную на переход права на недвижимость, и акт его государственной регистрации, юридическая порочность одного из элементов этого состава влечет дефектность всего состава в целом. А значит, в случае недействительности сделки не имеется оснований считать легитимным названный юридический состав. Учитывая, что "акт регистрации необходим лишь для наступления тех правовых последствий, которые влечет состав в целом, и не может влечь правовые последствия, отличные от правовых последствий состава, дефектность всего состава означает и дефектность акта государственной регистрации как одного из его элементов" <2>. Следовательно, по сути своей система регистрации недвижимости не предназначена для исправления юридических пороков тех оснований, которые выступают в качестве таковых при государственной регистрации.

--------------------------------

<2> Писков И.П. Гражданско-правовой режим зданий и сооружений: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 124.

Выход из всего этого клубка проблем может быть только через законодательные изменения, причем эти изменения должны быть не избирательными, а системными.

Возникновение права собственности у добросовестного приобретателя, получившего имущество по возмездной сделке, следует предусмотреть для движимых вещей. Подобная норма не будет направлена против собственников. Скорее, наоборот, введение такого законоположения "подстегнет" собственников движимых вещей к более внимательному и ответственному отношению к своим обязанностям по содержанию и сохранению своего имущества. Однако не следует рассматривать появление такой нормы в законодательстве как повод для всеобщей подозрительности между участниками имущественного оборота при выборе контрагента по сделке. Основу гражданского оборота составляет разумное и добросовестное поведение его участников.

Предложенное изменение закона представляет собой исключение из общих правил возникновения права собственности. Обозначенная ситуация, в центре которой находится добросовестный приобретатель, есть проявление имущественного оборота, а не результат развития гражданского права как такового, поскольку отчуждение чужого имущества вопреки воле собственника противно самим основам права. Подобная ситуация выходит за рамки традиционных способов приобретения собственности. Убедительная аргументация по данной проблеме приведена К.И. Скловским <1>.

--------------------------------

<1> См.: Скловский К.И. О действительности продажи чужого имущества // Вестник ВАС РФ. 2003. N 9. С. 80 - 99.

Законодательное закрепление принципа бесповоротности зарегистрированного права на недвижимое имущество (если такое изменение будет воспринято действующим законодательством) с необходимостью потребует принятия реальных мер по усилению ответственности регистрирующего органа за незаконность действий при осуществлении государственной регистрации. Всем понятно, что привлечение к административной или уголовной ответственности конкретного должностного лица не восстановит имущественные потери собственника. Поэтому представляется необходимым более эффективно применять нормы ст. 1069 ГК РФ об имущественной ответственности за вред, причиненный незаконными действиями государственных органов и их должностными лицами. Практическое и жесткое осуществление этих мер не только должно оградить имущественный оборот от злоупотреблений чиновников, но и показать мировому сообществу наше действительное стремление к построению правового государства, т.е. когда государство и его аппарат существуют для общества, а не наоборот. Норму о бесповоротности зарегистрированного права на недвижимое имущество следует вводить только в отношении добросовестного приобретателя. Упречность поведения недобросовестного приобретателя не должна попасть под защиту подобной нормы.

Как показывает практика, наибольшие сложности вызывает юридическое осмысление возможности недобросовестного приобретения чужого недвижимого имущества при существующей системе регистрации оборота недвижимостей. Несколько сделок, например с квартирой, совершенных через небольшие промежутки времени и с участием узкого круга лиц (родственники, соседи, знакомые), дают основания усомниться в добросовестности приобретателей в этой цепочке сделок. При судебном разбирательстве обстоятельства недобросовестности могут стать очевидным фактом.

Упрекнуть в недобросовестности юридическое лицо при приобретении недвижимого имущества гораздо сложнее, тем не менее при рассмотрении аналогичной цепочки сделок с участием юридических лиц наблюдается схожая картина, так как обстоятельства осведомленности кого-либо из приобретателей об отсутствии у отчуждателя вещи соответствующего правомочия могут подтверждаться многими документами, например, учредительными документами хозяйствующих субъектов - участников сделок, где усматривается одинаковый состав участников хозяйственных обществ либо одинаковый состав исполнительных органов продавцов и покупателей; деловой перепиской и иными документами, с очевидностью свидетельствующими об осведомленности приобретателя о неуправомоченности продавца на отчуждение имущества, и т.п. Если к перечисленному добавить традиционную российскую самонадеянность и беспечность по отношению к собственному имуществу, то недобросовестное приобретение чужого недвижимого имущества даже при существующей системе регистрации может оказаться реальностью. Поэтому следует сохранить норму ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" о судебном оспаривании зарегистрированного права.

Введенные в действие с 1 января 2005 г. положения абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, предусматривающие возможность добросовестного приобретения в собственность чужого недвижимого имущества, как раз и будут регулировать описанные ситуации. Ведь по смыслу этой нормы закона допускается предъявление виндикационного иска даже после того, как приобретатель получил свидетельство о государственной регистрации. Положение ответчика по виндикационному иску с необходимостью потребует от приобретателя подтвердить свою добросовестность. Если ему не удастся этого сделать, то имущество подлежит виндикации. Государственная регистрация права приобретателя должна быть аннулирована в результате судебного оспаривания зарегистрированного права по ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". Последнее требование должно сопровождать виндикацию, с тем чтобы не допустить ситуацию, когда субъективное право зарегистрировано за лицом, не обладающим этим правом.

Нами уже отмечалось, что в доктрине гражданского права и судебно-арбитражной практике до настоящего времени не выработана единая позиция в отношении содержания иска об оспаривании зарегистрированного права. Наиболее распространены следующие формулировки исковых требований: о признании недействительным зарегистрированного права; о признании права собственности за истцом; о признании недействительной записи о государственной регистрации права за ответчиком; о признании недействительными сделки либо ненормативного акта государственного органа или органа местного самоуправления, указанных в качестве основания государственной регистрации права ответчика. В последнее время в юридической литературе высказывается точка зрения, согласно которой недопустимо применение такого способа защиты права, как признание недействительным зарегистрированного права <1>.

--------------------------------

<1> См.: Рожкова М. Требование о признании в арбитражном процессе // Арбитражная практика. 2002. N 11; Лапач В.А. Оспаривание сделки или права? // ЭЖ-Юрист. 2004. N 13; Орловская Я.О. Споры, связанные с оспариванием зарегистрированного права // Арбитражная практика. 2005. N 5.

Можно согласиться с этим мнением и в его поддержку привести следующие аргументы. Даже с учетом неисчерпывающего характера перечня способов защиты гражданских прав в ст. 12 ГК РФ не имеется заслуживающих внимания юридических мотивов считать требование о признании недействительным зарегистрированного права новым способом защиты гражданских прав. Из всей совокупности норм гражданского законодательства, регулирующих вопросы государственной регистрации прав на недвижимое имущество, с очевидностью вытекает, что не сама по себе государственная регистрация служит основанием возникновения субъективного права на имущество, а гражданско-правовые сделки, распорядительные акты уполномоченных государственных органов и органов местного самоуправления и другие основания приобретения прав на имущество, предусмотренные в качестве таковых действующим гражданским законодательством (в частности, п. 1 ст. 8, ст. 218 ГК РФ). Оспаривание в судебном порядке данных оснований как раз и представляет собой реализацию нормы ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". Ясность в данный вопрос может внести конкретизация этой статьи о том, что зарегистрированное право подлежит оспариванию в судебном порядке через оспаривание оснований регистрации права (сделки, ненормативного акта и т.д.).

На практике обозначилась еще одна проблема, которая заключается в том, что решение суда о признании недействительным основания возникновения права ответчика на спорное имущество не воспринимается регистрирующими органами как юридический мотив к прекращению государственной регистрации права ответчика. Для исправления этой ситуации необходимо внести соответствующие изменения в Федеральный закон "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" или в Правила ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним либо ввести в судебно-арбитражную практику следующее правило: в резолютивной части решения суда о признании недействительным основания возникновения права ответчика на имущество обязательно указывать, что данный судебный акт после вступления в законную силу является основанием к прекращению государственной регистрации права ответчика на имущество.

Надо сказать, что подобная практика действует в судах общей юрисдикции с давних пор, когда еще не существовала система государственной регистрации прав в нынешнем ее виде. Возможно, в целях более строгой координации деятельности судебных и регистрирующих органов необходимо закрепить подобную практику в форме соответствующих законоположений. При этом не следует опасаться, что органы правосудия будут вмешиваться в деятельность или подменять регистрирующие органы, поскольку компетенция и полномочия тех и других четко определены действующим законодательством.

Системному законодательному урегулированию соотношения имущественных интересов собственника и добросовестного приобретателя будут отвечать соответствующие изменения давностных сроков. В частности, сокращение сроков владения по давности как для движимого, так и для недвижимого имущества; уравнивание с общим сроком исковой давности срока для предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки <1>. В качестве шага к ограничению действия реституции как "разрушителя" сделок в имущественном обороте может быть воспринято сокращение срока исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки до трех лет. Соответствующие изменения внесены в ст. 181 ГК РФ в июле 2005 г.

--------------------------------

<1> См.: Скловский К.И. Замечания на проект о возникновении права собственности у добросовестного приобретателя недвижимости. С. 91.

Уже сейчас становится очевидной недостаточность законоположений п. 2 ст. 234 ГК РФ для охраны фактического (незаконного) владения против третьих лиц (здесь не учитываются собственник и титульный владелец). Едва ли можно найти сколько-нибудь весомые аргументы в пользу того, чтобы всех субъектов, к которым попало чужое имущество, квалифицировать как давностных владельцев. Поэтому появление в гражданском законодательстве нормы, предназначенной для охраны фактического владения, не только упрочит имущественный оборот, но и укрепит систему гражданских прав в целом.

Возвращаясь к анализу упомянутого ранее Постановления Конституционного Суда РФ, следует отметить, что даже высшая судебная инстанция страны не может сделать добросовестного приобретателя собственником. Хотя, как очевидно для всех, такой задачи в этом Постановлении и не ставилось. Подробная аргументация по проблемам правового режима вещи, оставшейся у добросовестного приобретателя после отказа в виндикации, приводится в настоящей работе.

Из содержащихся в рассматриваемом Постановлении Конституционного Суда РФ выводов нельзя получить представление о виндикации как о частном случае применения последствий недействительности сделки, так как отсюда совсем недалеко до возврата к конкуренции исков, от которой так долго и мучительно уходили теория и правоприменительная практика. Виндикация - это оружие для защиты собственника, не являющегося участником сделки по отчуждению его имущества, тогда как правоотношение по применению последствий недействительности сделки имеет место только между сторонами сделки.

Видимо, судебная практика применения норм ГК РФ о последствиях недействительности сделки и многочисленные высказывания в юридической литературе по этому поводу зашли слишком далеко, когда сочли возможным для собственника использовать механизм реституции (п. 2 ст. 167 ГК РФ), оспаривая цепочку сделок и требуя возврата "спорного имущества каждому из отчуждателей вплоть до его возврата самому собственнику" <1>. Проделывая тернистый путь для возврата имущества, собственник ссылался на ст. 166 ГК РФ, допускающую возможность предъявления требования о применении последствий недействительности сделки любым заинтересованным лицом.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Статья А.М. Эрделевского "Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя" включена в информационный банк.

<1> Эрделевский А.М. Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя. С. 6.

Поскольку в центре рассматриваемых правоотношений оказывается индивидуально-определенное имущество, то для собственника имущественный интерес применительно к ст. 166 ГК РФ может заключаться лишь в том, чтобы возвратить имущество себе. Однако с помощью механизма реституции (п. 2 ст. 167 ГК РФ) подобного результата достичь невозможно, так как собственник не сторона отчуждательной сделки.

Из смысла норм ст. 166 ГК РФ отнюдь не следует, что понятия "недействительная сделка" и "ничтожная сделка" не равны по объему юридической значимости. Поэтому собственник - заинтересованное лицо, заявляя требование о применении последствий недействительности сделки в отношении ничтожной сделки, в которой он не участвовал, вправе потребовать применения только последствий, прописанных в п. 2 ст. 167 ГК РФ, т.е. возврата контрагентами друг другу всего полученного по сделке. Отсюда следует вывод о том, что в подобной ситуации воплотить в реальность имущественный интерес в виде возврата себе имущества собственник не может даже с помощью механизма ст. 167 ГК РФ. Предусмотренные законом способы защиты гражданских прав предназначены для того, чтобы при их однократном использовании происходило реальное восстановление нарушенного права, что не имеет места в рассматриваемой ситуации. Когда на практике собственник с помощью конструкции п. 2 ст. 167 ГК РФ "разрушал" цепочку сделок, добиваясь поступления имущества к своему непосредственному контрагенту по обязательственному правоотношению, то закономерно возникал вопрос: не происходит ли восстановление нарушенного права собственника за счет ущемления прав и законных интересов многих других участников гражданского оборота, ранее не состоявших ни в каких отношениях с собственником?

Для исключения подобного явления из правоприменительной практики и с целью реализации обозначенного имущественного интереса собственнику надлежит использовать виндикационный иск, так как данное притязание всегда направлено на вещь и не обусловлено наличием обязательственных отношений по поводу спорной вещи между собственником и незаконным владельцем. Виндикация проистекает из вещных правоотношений, а реституция - из обязательственных, поэтому каждое из этих юридических явлений не может служить дополнением или частью другого.

Вместе с тем имущественный интерес собственника, направленный на получение вещи и реализуемый с помощью виндикации, не должен стать "разрушителем" целой структуры правоотношений, сформировавшейся в результате прохождения вещи через ряд сделок, учитывая, что новые правила абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ позволяют собственнику предъявить виндикационный иск даже после государственной регистрации права собственности за приобретателем.

Здесь стоит задуматься над тем, что нормы п. 1 ст. 302 ГК РФ регулируют правоотношение, сложившееся после одной отчуждательной сделки, совершенной неуправомоченным лицом. Интересы имущественного оборота и гражданского общества в целом требуют того, чтобы действие виндикации не выносилось за пределы этого правоотношения, т.е. виндикации не должно быть подвергнуто имущество, прошедшее через ряд гражданско-правовых сделок. Стремительно развивающийся гражданский оборот, куда вовлечены широкий круг лиц - собственников и огромные пласты имущества, уже сейчас дает примеры, когда одно лицо выступает истцом по виндикационному иску и одновременно ответчиком по аналогичному притязанию в отношении добросовестно приобретенного другого имущества. Иными словами, собственник, утративший владение вещью, в то же самое время может стать добросовестным приобретателем другой вещи. Компенсацию имущественных потерь участникам оборота следует осуществлять посредством возмещения убытков своими недобросовестными контрагентами по обязательственному правоотношению по поводу спорной вещи либо лицами, виновными в утрате имущества.

Пока такой подход к виндикации не находит закрепления в правоприменительной практике, следствием чего служит появление фигуры добросовестного приобретателя. Таким термином в судебно-арбитражной практике обозначают субъекта - последнего приобретателя спорного имущества в цепочке сделок. На порочности всех этих сделок настаивает истец (собственник, утративший владение). При разбирательстве подобных дел суд вынужден выяснять обстоятельства того, насколько каждый последующий приобретатель добросовестнее предыдущего. Юридическая натянутость этой ситуации очевидна.

Для недопущения подобных казусов, а также в целях определения пределов действия виндикации (как это имеет место в отношении реституции в правилах п. 2 ст. 167 ГК РФ) необходимо прочное утверждение (вплоть до законодательного закрепления) понимания того, что нормы п. 1 ст. 302 ГК РФ применимы только к правоотношению, сформировавшемуся по заключении одной сделки, совершенной лицом, не управомоченным на отчуждение вещи. Такое понимание действенности виндикации сведет к минимуму тенденции подозрительности и создания "искусственной добросовестности" в имущественном обороте и правоприменительной практике.

Данное предложение не следует рассматривать как ограничение виндикации, направленное на ее изъятие из "арсенала" юридических средств защиты права собственности. Необходимо учитывать, что виндикационный иск применяется не только для истребования имущества от добросовестного приобретателя, но и во многих других ситуациях, когда имеет место незаконное владение, т.е. владение не по воле собственника.

В проблеме соотношения виндикации и реституции вновь находит свое проявление противостояние индивидуальных и общественных интересов, публичного и частного в праве. Устремлению собственника любыми правовыми средствами возвратить свое имущество противостоит стремление добросовестного участника оборота узаконить принадлежность приобретенного имущества. Без взаимного учета названных интересов попытки разрешения этого противостояния будут безуспешными. Скорее всего, законодательные изменения должны быть направлены на ограничение действия реституции и применение к данной ситуации возмещения убытков в качестве правового средства уравновешивания имущественных интересов собственника и добросовестного приобретателя.

Не случайно во многих зарубежных правовых системах в гражданском законодательстве не содержатся подобные российским нормы о реституции, а их отсутствие восполняется возмещением убытков при недействительности сделок.

Не исключено также ограничение круга лиц, заинтересованных в предъявлении иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки, только ее участниками, поскольку "протяженность" имущественных интересов во времени должна соотноситься со степенью гражданско-правовых рисков утраты имущества по мере его вовлечения в оборот. В этом случае могут быть использованы изложенные нами аргументы в пользу нераспространения действия виндикации далее одной отчуждательной сделки, совершенной лицом, не имеющим правомочий на отчуждение имущества. Иначе виндикация может стать тем юридическим инструментом, посредством которого собственник возвратит себе имущество даже после его реализации по нескольким сделкам, доказав недобросовестность их участников и выдержав сроки исковой давности.

Принятие названных изменений на законодательном уровне и закрепление их в судебно-арбитражной практике дадут положительный эффект только в случае соответствующих изменений в общественном сознании. Когда в обществе прочно утвердятся представления об имущественном обороте как об отношениях собственников (или управомоченных лиц), о необходимости внимательного и ответственного отношения к содержанию, охране своего имущества и совершению с ним юридически значимых распорядительных действий, тогда недобросовестное завладение и распоряжение чужим имуществом станут исключением. А с помощью соответствующих способов защиты гражданских прав (виндикации, реституции, возмещения убытков и др.) будут восстановлены имущественные интересы каждого собственника, причем не в ущерб законным интересам других участников гражданского оборота.