§ 4. Толкование контракта

Большое практическое значение применяемых правил толкования контрактов обусловливается рядом причин. Не всегда контракт сформулирован с достаточной полнотой и четкостью, да и практически невозможно предусмотреть при заключении контракта все возможные вопросы, которые могут появиться при его исполнении. Поэтому и возникают споры между сторонами контракта по поводу действительного его содержания в целом или отдельных его условий, смысла включенных в него обозначений, понятий и выражений, а также целей, которые стороны имели в виду в момент его заключения. Недостаточная четкость контракта может, в частности, состоять в несогласованности отдельных его положений, содержащихся в разных или даже в одном разделе, в применении к однородным по смыслу явлениям неодинаковых терминов, во включении в контракт без соответствующих пояснений торговых терминов, практика толкования которых не однозначна. Зачастую надобность в установлении смысла и содержания принятых сторонами обязательств возникает в ходе переписки, которую стороны ведут при исполнении контракта. Встречаются и случаи, когда неодинаково понимается соотношение условий первоначально заключенного контракта и подписанных впоследствии изменений и дополнений к нему либо не совпадают тексты контракта и связанных с ним документов, совершенных на двух языках с указанием, что оба текста имеют одинаковую силу. Например, при разрешении ряда споров в МКАС было установлено, что контракты, заключенные сторонами, не содержат указаний о примененном в них базисе поставки и в этой связи для определения того, какая из сторон должна нести ответственность за неисполнение соответствующих обязанностей, составу арбитража было необходимо прибегнуть к анализу их условий, применив метод систематического толкования (дело N 9/1998, решение от 22.10.98 <1>; дело N 62/1998, решение от 30.12.98 <2>). Причиной возникновения ряда споров послужило неодинаковое понимание сторонами условий заключенного ими контракта с учетом примененного в нем базиса поставки (например: дело N 104/1997, решение от 25.05.98 <3>; дело N 255/1996, решение от 02.09.97 <4>; дело N 231/1989, решение от 13.11.95 <5>: дело N 071/1999, решение от 02.02.2000 <6>) и специального (эксклюзивного) положения, включенного в контракт (например, дело N 238/1998, решение от 07.06.99 <7>). Путем толкования условий контракта определялась его юридическая квалификация, от которой зависел принципиальный подход при вынесении решения (например, дело N 250/1994, решение от 23.11.98 <8>). Нередко предметом толкования служила недостаточно четко сформулированная арбитражная оговорка контракта (например: дело N 247/1996, решение от 18.03.98 <9>; дело N 101/1996, Постановление от 27.05.98 <10>; дело N 168/1998, Постановление от 18.12.98 <11>; дело N 53/1997, решение от 25.12.97 <12>). Примененная сторонами неточная терминология вызвала необходимость путем толкования условий контракта установить истинные намерения сторон (дело N 14/1993, решение от 16.03.95 <13>). В ряде случаев путем толкования устанавливалось соотношение между текстом контракта и дополнительно совершенного сторонами документа (например: дело N 393/1995, решение от 10.02.97 <14>; дело N 288/1997, решение от 18.12.98 <15>). В толковании нередко нуждались документы, которыми обменивались стороны в ходе исполнения контракта, неодинаково ими понимавшиеся (например: дело N 152/1998, решение от 16.04.99 <16>; дело N 196/1997, решение от 22.10.98 <17>). Встречались и случаи несовпадения текстов контракта и дополнительных к нему документов, оригинал которых составлялся на двух языках (например: дело N 101/1996, Постановление от 27.05.98 <18>; дело N 95/1998, решение от 12.04.99; дело N 387/1997, решение от 16.03.99 <19>; дело N 217/2001, решение от 06.09.2002 <20>). При расхождении в позициях истцов и ответчиков составу арбитража при разрешении споров иногда приходилось устанавливать путем толкования, кто является сторонами контракта (например, дело N 53/1997, решение от 25.12.97 <21>). Возникал вопрос и о толковании условия контракта, не соответствующего юридическому характеру заключенного сторонами виду договора (дело N 360/1994, решение от 06.02.96 <22>), и о понимании заведомо не исполнимого условия контракта (дело N 305/1994, решение от 27.06.95 <23>).

--------------------------------

<1> См.: Арбитражная практика... за 1998 г. С. 189 - 192.

<2> См.: Там же. С. 250 - 256.

<3> См.: Там же. С. 112 - 116.

<4> См.: Арбитражная практика за 1996 - 1997 гг. С. 219 - 223.

<5> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... С. 152 - 157.

<6> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... за 1999 - 2000 гг. С. 204 - 206.

<7> См.: Там же. С. 103 - 110. Изложение основных положений этого решения приведено ниже.

<8> См.: Арбитражная практика... за 1998 г. С. 227 - 231.

<9> См.: Там же. С. 87 - 89.

<10> См.: Там же. С. 117 - 119.

<11> См.: Там же. С. 244, 245.

<12> См.: Арбитражная практика за 1996 - 1997 гг. С. 264 - 268.

<13> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... С. 55 - 63.

<14> См.: Арбитражная практика за 1996 - 1997 гг. С. 167, 168.

<15> См.: Арбитражная практика... за 1998 г. С. 238 - 243.

<16> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... за 1999 - 2000 гг. С. 79 - 81.

<17> См.: Арбитражная практика... за 1998 г. С. 193 - 199.

<18> См.: Там же. С. 117 - 119.

<19> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... за 1999 - 2000 гг. С. 38 - 40.

<20> См.: эж-ЮРИСТ. N 39. Октябрь 2002.

<21> См.: Арбитражная практика за 1996 - 1997 гг. С. 264 - 268.

<22> См.: Там же. С. 31, 32.

<23> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... С. 119 - 121.

Как отмечалось выше, в зависимости от того, какое толкование дал контракту в целом или отдельным его условиям суд или арбитраж, по-разному определяются права и обязанности сторон, объем их имущественной ответственности. Этим объясняется то внимание, которое уделяет толкованию контрактов законодательство многих стран. Правила толкования контрактов разработаны и в судебной практике ряда государств. Уделяется соответствующее внимание этим вопросам и в юридической литературе <*>.

--------------------------------

<*> См., например: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 128 - 131; Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 2. М., 1950. С. 329 - 349; Ансон В. Договорное право. М., 1984. С. 111 - 113; Самонд и Вильямс. Основы договорного права. М., 1955. С. 319 - 325; Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1960. С. 299, 300; Рамзайцев Д.Ф. Внешнеторговый арбитраж в СССР. М., 1957; Он же. Договор купли-продажи во внешней торговле СССР. М., 1961; Гражданское и торговое право капиталистических стран. М., 1949. С. 233, 234; Гражданское и торговое право капиталистических государств. М., 1966. С. 225, 226; Гражданское и торговое право капиталистических государств. М., 1980. С. 190 - 192; Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник. Ч. II. М., 1984. С. 30, 31; Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1992. С. 275, 276; Розенберг М.Г. Толкование договора в практике Внешнеторговой арбитражной комиссии при ТПП СССР // Внешняя торговля. 1981. N 2 и 3; Он же. Толкование договора внешнеторговой поставки в рамках СЭВ // Материалы секции права. М., 1986. С. 314; Он же. Международное регулирование поставок в рамках СЭВ. М., 1989. С. 91 - 101.

Венская конвенция (ст. 8) устанавливает следующие правила толкования заявлений и иного поведения сторон договора, определяющие правила толкования контрактов.

1. Прежде всего принимается во внимание намерение стороны, если другая сторона знала или не могла не знать, каково оно было.

2. Если этот прием не позволяет определить намерение стороны, рассматривается то понимание, которое имело бы разумное лицо, действующее в том же качестве при аналогичных обстоятельствах.

3. При определении намерения стороны или понимания, которое имело бы разумное лицо, необходимо учитывать все обстоятельства, включая переговоры, любую практику, которую стороны установили в своих взаимных отношениях, обычаи и любое последующее поведение сторон.

Таким образом, Венская конвенция решающее значение придает распознаваемости волеизъявления для другой стороны. То есть при неизвестности для другой стороны намерения изъявившего волю и неясности самого волеизъявления (возможности толковать его по-разному) исходят не из намерения лица, сделавшего волеизъявление (т.е. из того, что оно имело в виду), а из того, как такое волеизъявление понимало бы разумное лицо, действующее в том же качестве, что и другая сторона, при аналогичных обстоятельствах. Перечень обстоятельств, которые следует учитывать (п. 3 ст. 8), неисчерпывающий. Не исключен учет и каких-то иных обстоятельств. Такой подход Конвенции требует, чтобы участники сделки очень четко формулировали свои предложения. Положения Конвенции, относящиеся к толкованию волеизъявления, применимы по аналогии и к толкованию контракта, заключенного в виде единого документа, что соответствует общему правилу о ее применении <*>. В частности, могут быть использованы такие критерии, как распознаваемость намерений сторон; понимание разумного лица, действующего в том же качестве при аналогичных обстоятельствах; принципы, используемые при выяснении соответствующих обстоятельств.

--------------------------------

<*> Мнение о применимости ст. 8 Конвенции к толкованию договора, который представляет собой единый документ, высказывалось в Комментарии к проекту Конвенции, подготовленном Секретариатом ООН (Документ ООН A/CN.97/5 // Конференция Организации Объединенных Наций по договорам международной купли-продажи товаров. Официальные отчеты. Нью-Йорк, 1981. С. 21). Обосновывалось это мнение тем, что теоретически такой единый документ рассматривается в Конвенции как проявление оферты или акцепта. Иная точка зрения у болгарского правоведа Ж. Сталева. Он считает, что ст. 8 относится только к толкованию одностороннего заявления и поэтому ее нельзя применять при толковании договора, выражающего общее намерение сторон. См.: Сталев Ж. Виенската Конвенция за международна продажа на стоки: Кратък. коментар. София, 1981. С. 22.

ГК РФ (ст. 431) исходит из следующих принципов толкования договора судом, арбитражным судом или третейским судом.

1. Прежде всего принимается во внимание буквальное значение содержащихся в договоре слов и выражений.

2. При неясности буквального смысла какого-либо условия договора он устанавливается путем сопоставления с другими условиями.

3. Если нельзя определить содержание договора по указанным выше правилам, следует выяснить действительную общую волю сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон.

Основанием для применения ст. 431 при толковании одностороннего волеизъявления (например, оферты или ответа на нее) служат п. 2 ст. 6 и ст. 156 ГК РФ, которая предусматривает, что к односторонним сделкам соответственно применяются положения об обязательствах и о договорах постольку, поскольку это не противоречит закону, одностороннему характеру и существу сделки. В этой связи логично сделать вывод, что ч. 2 ст. 431 применима при толковании односторонних волеизъявлений по вопросу о необходимости учитывать все соответствующие обстоятельства и приведенного в ней примерного перечня таких обстоятельств.

В ОУП СССР - КНР (п. 3 § 53) и ОУП СЭВ - Финляндия (п. 2.4.2) указано, что при толковании контракта для выяснения воли сторон допустимо учитывать предшествующую контракту переписку и другие связанные с заключением контракта письменные материалы, которые не противоречат условиям контракта. Из такого же подхода исходят и Принципы УНИДРУА (ст. 2.17).

ОУП СНГ и ОУП СССР - КНДР вопросы толкования волеизъявления стороны (контракта) не урегулированы. Не нашли они отражения и в ОУП СЭВ и ОУП СССР - СФРЮ.

Правила толкования контракта (волеизъявления сторон) в национальных законодательствах и судебной практике различных государств имеют существенные отличия.

Приводимые ниже примеры применения в практике МКАС норм Венской конвенции 1980 г. и ГК РФ дают представление о подходах, используемых при толковании условий контракта (волеизъявления стороны).

При рассмотрении иска российской организации (покупателя) к индийской фирме (продавцу) и встречного иска продавца к покупателю (дело N 238/1998, решение от 07.06.99) <*> основным спорным вопросом явилось разное понимание сторонами условий заключенного между ними контракта. Согласно контракту поставка товара, проданного на условиях СИФ - российский порт, должна была производиться одной партией в количестве 7000 метротонн (+/- 2%) на судне, зафрахтованном специально для перевозки товара по данному контракту. Зафрахтованное судно не могло быть использовано для перевозки других грузов. По мнению покупателя, это условие контракта исключало возможность для продавца отгружать на судне, предназначенном для перевозки товара по данному контракту, какие-либо иные грузы, в том числе и одноименный товар для других покупателей. По мнению продавца, контрактом запрещалась перевозка других грузов, кроме одноименного товара для других покупателей. Фактически продавец зафрахтовал судно для перевозки 12000 метротонн товара, которое было подано под погрузку. Однако покупатель отказался разрешить погрузку товара по данному контракту наряду с одноименным товаром, предназначенным другим покупателям.

--------------------------------

<*> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... за 1999 - 2000 гг. С. 103 - 110.

Контрактом предусматривалось рассмотрение спорных вопросов сторон по законодательству Российской Федерации. Состав арбитража, ссылаясь на ст. 15 Конституции РФ и ст. 7 ГК РФ, признал применимыми положения Венской конвенции 1980 г. и российское право в качестве субсидиарного статута. С учетом этого было дано следующее толкование спорного условия контракта.

В соответствии со ст. 8 Венской конвенции заявления и иное поведение стороны толкуются в соответствии с ее намерением, если другая сторона знала или не могла не знать, каково было это намерение. При определении намерения стороны учитываются все соответствующие обстоятельства, включая переговоры и практику, которую стороны установили в своих взаимных отношениях. Пунктом 1 контракта под термином "товар" понималось 7000 метротонн этого товара определенного качества.

Положения п. 4 контракта, предусматривающего условие об исключительности (эксклюзивности) использования судна только для товара, предназначенного покупателю, по своему характеру являются необычным, особенным условием договора.

Необычный характер такого условия контракта выражается в том, что оно ранее не использовалось в коммерческой практике сторон и было специфическим, нетипичным договорным средством в данной области торговли. Покупатель при включении этого условия в контракт намеревался создать гарантии сохранения качества товара, полностью проинспектированного им перед отгрузкой, с момента его погрузки на судно до момента выгрузки его в порту назначения с целью не допустить возможности заражения товара в пути от размещенного рядом одноименного товара неизвестного качества, принадлежащего третьим лицам. То, что покупатель намеревался добиться максимальной гарантии качества поставленного товара, подтверждается условиями контракта (п. 4), которые, в частности, наделяют его правами инспектировать весь товар на предмет его зараженности вредителями и давать разрешение на погрузку товара на судно. При таких обстоятельствах продавец не мог не знать о намерении покупателя исключить использование судна для перевозки иных, кроме его товара, грузов.

МКАС не может согласиться с толкованием продавца п. 4 контракта как допускающего перевозку другой партии одноименного товара вместе с товаром покупателя. Такое толкование противоречит смыслу и прямым указаниям соответствующих положений контракта. Из контрактных условий, предусматривающих специальное фрахтование судна для перевозки конкретной партии товара, закупленного покупателем, и не допускающих использование судна для перевозки на нем других грузов, и характера взаимоотношений сторон ясно и недвусмысленно вытекает намерение покупателя перевезти свой груз на судне, специально и исключительно зафрахтованном для этого груза.

Продавец согласился на включение в контракт условия об "эксклюзивном" судне, и разумное лицо, действующее в том же качестве, не могло не знать о намерениях покупателя в связи с данным пунктом контракта. Неосновательной представляется и ссылка продавца на положение контракта об одном из российских портов как первом порте выгрузки. Данное контрактное положение не может толковаться в противоречии с прямыми указаниями об эксклюзивности.

Соответственно МКАС приходит к выводу, что согласно контракту судно должно быть зафрахтовано специально для перевозки товара по контракту и что продавец был обязан зафрахтовать все судно исключительно для перевозки грузов покупателя.

В соответствии с условиями контракта продавец должен был отгрузить истцу товар до 1 апреля 1998 г. Продавец дополнительно имел 15 льготных дней для погрузки товара на судно, которое прибыло в порт погрузки 7 апреля 1998 г. Как видно из материалов дела и объяснений сторон, к 13 апреля 1998 г. покупателем был проинспектирован и признан пригодным к отгрузке на судне товар, однако он не давал продавцу разрешение на погрузку, так как зафрахтованное судно не соответствовало контракту: продавец намеревался погрузить на судно дополнительно к 7000 метротонн товара, предназначенного покупателю, 5000 метротонн одноименного товара другого покупателя.

Неисполнение продавцом своих обязанностей по обеспечению надлежащей перевозки товара в оговоренные в контракте сроки реально поставило под сомнение достижение конечной цели договора, так как, во-первых, продавец отказался от исполнения своих контрактных обязанностей об исключительном фрахте и использовании судна, не предоставив разумно приемлемой для покупателя альтернативы исполнения; во-вторых, нарушение продавцом обязанности по отгрузке товара привело к ситуации, когда отгрузка откладывалась на неопределенное время, при том, что по контракту продавец был обязан отгрузить товар к строго определенному сроку.

При подобных обстоятельствах действия продавца, направленные на ненадлежащее исполнение контракта, могли реально повлечь такой вред для покупателя, что он в значительной степени лишался того, на что был вправе рассчитывать на основании контракта (ст. 25 Конвенции).

Принимая во внимание неосновательное толкование продавцом условий об "эксклюзивности" судна и его отказ выполнить правомерные требования покупателя о предоставлении надлежащего судна, МКАС приходит к выводу о том, что покупатель обоснованно квалифицировал поведение продавца как предвидимое существенное нарушение контракта (ст. 72 Конвенции).

В свете такой позиции продавца представляется релевантным и вопрос о сроках поставки. Коль скоро покупатель правомерно отказывался от принятия поставки на судне, не отвечавшем условиям контракта, а продавец отказался изменить свою позицию в течение 15-дневного дополнительного срока, предусмотренного контрактом (хотя замена судна в течение этого срока была возможна), продавец должен считаться находящимся в просрочке в отношении поставки, а покупатель - имеющим право расторгнуть контракт с учетом п. 9 последнего, что он и сделал посредством уведомления от 20 апреля 1998 г. (ст. 26 Конвенции).

Предметом другого спора (дело N 152/1998, решение от 16.04.99) <*> явилось расхождение в понимании сторонами указания покупателя (фирмы, зарегистрированной на острове Мэн) продавцу (российской организации) о приостановлении до особого распоряжения отгрузок товара. По мнению продавца, это указание касалось поставок только того месяца, в котором оно было дано. Поэтому в следующем месяце он произвел отгрузку партии товара. Покупатель отказался от принятия этой партии товара, ссылаясь на свои указания.

--------------------------------

<*> См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда... за 1999 - 2000 гг. С. 79 - 81.

В решении МКАС отмечено, что в соответствии со ст. 8 Венской конвенции заявление стороны толкуется в соответствии с ее намерением, если другая сторона знала или не могла не знать, каково было это намерение. Одновременно учитывается то понимание, которое имело бы разумное лицо, действующее в том же качестве, что и другая сторона, при аналогичных обстоятельствах. Те же критерии для толкования заявлений и иных действий приводятся в ст. 4.2 Принципов УНИДРУА. Применение указанных в поименованных документах подходов приводит к выводу о том, что разумное лицо, действовавшее в том же качестве, что и продавец, должно было истолковать просьбу покупателя о задержании отгрузки товара до особого распоряжения. Такое толкование следует также из обстоятельств взаимоотношений сторон, в частности трудностей, которые сложились на заводе-переработчике приобретаемого покупателем товара, о чем продавцу было известно. Отгружая товар в ноябре, продавец действовал на свой риск. Соответственно возникшие у него расходы по транспортировке этой партии товара и убытки, вызванные ее перепродажей, не могут быть возложены на покупателя. В то же время если бы продавец следовал указанию покупателя и задержал отгрузку до особого распоряжения, то имел бы право взыскать возникшие в связи с этим убытки.

При разрешении спора между эстонской организацией - покупателем и российской организацией - продавцом самолета (дело N 255/1996, решение от 02.09.97) <*> выявилось неодинаковое понимание сторонами условий контракта о базисе поставки и соответственно распределении между ними обязанностей по передаче товара, включая таможенные формальности для вывоза. МКАС подверг анализу условия контракта, намерения и поведение сторон при выполнении контракта на основе предписаний ст. 431 ГК РФ, с учетом Инкотермс 1990 и Принципов УНИДРУА. В результате был сделан вывод, что обе стороны при заключении контракта уделили недостаточное внимание определению базисного условия поставки, что выразилось в несоответствии между отдельными положениями контракта. Однако сопоставление контракта с поведением сторон при его реализации дает основания заключить, что они имели в виду условие FCA - г. Москва, фактически измененное затем по взаимному согласию на условие FCA - г. Псков. Следовательно, в обязанности продавца входила не только оплата всех расходов и сборов, включая таможенные сборы и пошлины, но и обеспечение таможенного оформления самолета. Данная обязанность фактически была реализована продавцом. Вместе с тем после получения самолета по приемо-сдаточному акту в г. Смоленске, где проводились восстановительные работы, организация, действовавшая по поручению покупателя, направила самолет для прохождения таможенного и пограничного контроля в г. Псков, а не в г. Москву, как это было определено контрактом, в целях, по ее утверждению, значительной экономии времени и денежных средств. Покупатель не известил продавца о прибытии самолета в г. Псков для таможенного оформления в установленном в Российской Федерации порядке.

--------------------------------

<*> См.: Арбитражная практика за 1996 - 1997 гг. С. 219 - 223.

Констатировав, что не только при заключении контракта, но и при его реализации обеими сторонами не были соблюдены условия контракта, МКАС на основании ст. 404 ГК РФ признал, что должен быть применен принцип "смешанной ответственности".

Когда контракт составлялся на двух языках и в нем предусматривалось, что оба текста имеют одинаковую юридическую силу, однако оказывалось, что отдельные условия сформулированы в текстах на разных языках неодинаково, было необходимо установить содержание соответствующих договорных условий с учетом истинных намерений сторон. Применительно к условию контракта о порядке разрешения споров такой вопрос, в частности, возник в отношениях между российской организацией и канадской фирмой (дело N 217/2001, решение от 06.09.2002) <*>. В контракте сторон от 01.10.98 (составленном на русском и английском языках с указанием, что оба текста имеют одинаковую юридическую силу) в тексте на русском языке содержалась оговорка о передаче споров на рассмотрение в Арбитражный суд при Торгово-промышленной палате РФ. В тексте же на английском языке предусматривалась передача споров "to the Arbitration court of Russia". МКАС указал, что утверждение ответчика о том, что из текста на английском языке следует, что подразумевалась передача споров в российский государственный арбитражный суд, не может быть признано обоснованным. Отмечено, что общеизвестно, что термин "Arbitration court" в английском языке равнозначен в русском языке термину "третейский суд". Это ясно видно как из соответствующих международных актов и регламентов международных третейских судов, так и из литературных источников <**>.

--------------------------------

<*> См.: эж-ЮРИСТ. N 39. Октябрь 2002.

<**> См., например, Конвенцию о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 г., в которой участвуют Россия и Канада; Арбитражный Регламент ЮНСИТРАЛ, принятый Генеральной Ассамблеей ООН 15 декабря 1976 г.; Типовой закон ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже 1985 г. (на основе которого принято законодательство о международном торговом арбитраже в Канаде и России); Регламенты Международного арбитражного суда при Международной торговой палате в Париже и Лондонского международного арбитражного суда; переводы на английский язык ГК РФ, выполненные американским и английским юристами; русско-английский юридический словарь, составленный английским юристом; работу американского юриста "Arbitration Alternatives with a Russian Party", опубликованную в США.

Таким образом, и в русском и в английском тексте арбитражной оговорки договора предусмотрено разрешение споров в третейских судах.

Ответчик обоснованно отмечает, что в русском тексте арбитражной оговорки контракта сторон неточно указано название третейского суда. Приведенное в нем название "Арбитражный суд при Торгово-промышленной палате РФ" было изменено на название "Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации" Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 7 июля 1993 г. Допущенная неточность не может влечь за собой признание отсутствия действительной арбитражной оговорки в тексте на русском языке, учитывая, что в арбитражной оговорке назван конкретный третейский суд, который, как указывалось выше, был переименован по решению законодательного органа власти Российской Федерации. Из этого МКАС исходил и при вынесении многих решений, что нашло отражение в опубликованной арбитражной практике МКАС.

Учитывая имеющееся расхождение в текстах арбитражной оговорки на русском и английском языках, состав арбитража применил при их толковании положения ст. 431 ГК РФ (поскольку в тексте контракта на русском и английском языках предусмотрено, что споры подлежат рассмотрению на основании "законодательства РФ" (в тексте на английском языке - "The dispute resolution is subject to the legislative acts of the Russian Federation").

Как предусмотрено ст. 431 ГК РФ, при толковании судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Как отмечалось выше, не может вызывать каких-либо сомнений то обстоятельство, что в текстах на русском и английском языках предполагалось рассмотрение спора в третейском суде на территории России.

Часть 2 ст. 431 ГК РФ предусматривает порядок установления содержания условия договора в случаях, когда буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений не позволяет его определить. В ней указано, что при определении общей воли сторон принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая, в частности, обычаи делового оборота. С учетом этого, имея в виду, что в тексте на английском языке не указан конкретный третейский суд, для его установления состав арбитража посчитал обоснованным использовать приобретающие характер обычаев делового оборота широко применяемые в международном коммерческом обороте правила толкования договоров, содержащиеся в Принципах УНИДРУА. Применение этого документа в международной коммерческой практике постоянно освещается в зарубежной и российской литературе и нашло отражение в ряде опубликованных решений МКАС.

Установив (что подтвердил и представитель ответчика в заседании арбитража), что первоначально вариант текста контракта был подготовлен на русском языке, который затем был переведен на английский язык, состав арбитража использовал указания о толковании на случай лингвистических расхождений в тексте договора, составленном на двух или более языках. Согласно ст. 4.7 указанных Принципов в таких случаях предпочтение отдается толкованию в соответствии с вариантом текста договора, который был составлен первоначально. С учетом этого следует прийти к заключению, что в английском тексте были пропущены указанные в русском тексте слова "при Торгово-промышленной палате РФ" ("at the Chamber of Commerce and Industry").

Если допустить, что сторонами сознательно в английском тексте были опущены эти слова, то необходимо было бы прийти к заключению, что стороны вообще не имели намерения включать в текст договора арбитражную оговорку, поскольку в отношениях между российской организацией и канадской фирмой арбитражная оговорка бессмысленна без уточнения, какой конкретно третейский суд уполномочен разрешать споры сторон. У состава арбитража отсутствуют основания для такого допущения.

Сложившаяся арбитражная практика дает основания для выводов о наиболее часто применяемых подходах. К ним, например, относятся следующие.

1. При однозначности текста условия следует основываться на его буквальном смысле.

2. При толковании необходимо анализировать все условия контракта в их совокупности. Каждое условие контракта должно толковаться не изолированно, а в связи с другими его условиями. При нескольких возможных значениях условия или примененных в контракте выражений, понятий, терминов нужно придерживаться смысла, наиболее соответствующего содержанию контракта в целом.

3. При споре между сторонами о действительности подписанного ими документа и его юридическом характере должна быть исследована действительная общая воля сторон в момент подписания.

4. При отсутствии в контракте специальной оговорки его условия, если это не противоречит смыслу контракта, применимы как к контракту в целом, так и к отдельным его частям.

5. Учитывается обычная практика, если в конкретном случае нет прямого отклонения от нее.

6. Учитывается практика, сложившаяся между сторонами, в том числе и по вопросу толкования определенного условия контракта.

7. При толковании торговых терминов должны учитываться особенности конкретного контракта. По общему правилу приоритет отдается его специальным условиям по отношению к обычно применяемым.

8. Если контракт не уточняет срок выполнения обязанности, принимается во внимание разумный срок, который позволит кредитору надлежащим образом воспользоваться исполнением должника.

Отдельные вопросы, связанные с толкованием конкретных условий контракта, будут рассмотрены в гл. 3 при анализе основных условий договора международной купли-продажи товаров.