Учебный год 22-23 / ЛЕКЦИЯ 6

22 См.: Алексеев С.С. Право на пороге нового тысячелетия. С. 254. Проф. С.С. Алексеев является наиболее известным и последовательным российским пропагандистом философско-правовых идей протестантизма. Судьбу человечества он связывает с «правом цивилизованных народов» (т.е. западным правом), которое только и дает ему основания для оптимизма. При этом «право цивилизованных народов» – это и есть «право человека».

23 Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. Курс лекций. М., 1997. С.611.

24 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С.37-39.

25 Дугин А. Теория евразийского государства // Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 10-11.

26 Там же. С. 11.

27 Там же. С. 12.

28 Там же. С. 13.

29 Там же. С. 13-14.

30 Алексеев Н.Н. Основы философии права. Изд. Юридический институт МВД. СПб., 1998. С.114.

31 См.: Ильин И.А. Основы государственного устройства // Политическая история русской эмиграции. 1920-1940гг.: Документы и материалы: Учеб. пособие. М., 1999. С. 83.

32 Огромное значение правосознания для нормального действия права в обществе и государстве подчеркивалось многими русскими правоведами. Но особое значение эта тема получила в творчестве И.А. Ильина. Вот как он формулировал три аксиомы правосознания, без усвоения которых не может быть полноценного правового субъекта: первая аксиома правосознания – чувство духовного достоинства. Форма человеческой жизни определяется тем, что человек есть не просто живое существо, но есть существо духовное, т.е. способное к восприятию объективно ценного содержания и имеющее возможность выбрать для этого необходимый способ жизни. Именно этим определяется его духовное достоинство. Поэтому чувство собственного достоинства – знак духовного самоутверждения души в абсолютно-ценном предмете (Боге). Здоровое правосознание целиком покоится на чувстве собственного духовного достоинства. Только субъект, чувствующий свое духовное достоинство, может уважать право и в то же время создавать право, которое не было бы унизительно для человека. Гражданин, обладающий зрелым духовным самосознанием, осмысливает и освящает все элементы своего субъективно-правового статуса: все свои полномочия, обязанности и запретности и не унижает себя преступлением. Еще необходимее чувство собственного достоинства для всякой государственной власти. Если достоинство государства определяется его целью, то достоинство власти – ее общественным рангом.

Человек, уважающий себя лишь постольку, поскольку его уважают другие, - не уважает себя, его снедает чувство собственной малоценности, тщеславие и жажда внешнего успеха. Тот, кто уважает себя за силу, красоту, богатство – уважает не себя, а случайные и преходящие акциденции своей личности. Душевный уклад раба – человек, привыкший не уважать себя. Свое мнимое освобождение он совершает через внешний бунт. Поэтому политический режим, не взращивающий в народе чувство собственного достоинства, обречен на разложение.

Вторая аксиома правосознания – автономия или самозаконность духа. Быть духом – значит определять себя и управлять собой, т.е. иметь силу, направляющую жизнь к благим целям. Но внутренняя автономия должна находить нестесненное внешнее проявление. Человек, лишенный права на внешнее самоопределение, никогда не станет гражданином. Автономным является такое правосознание, которое, исполняя требования закона, не насилует себя, потому что ищет той же цели, которой служит закон.

Третья аксиома правосознания – взаимное духовное признание. Каждый из субъектов, вступая в правоотношения, признает право как основу своих действий; признает свое достоинство и свою автономию; признает достоинство и автономию другого. Тот, кто научился уважать в себе субъекта прав и обязанностей, тот неизбежно будет их уважать и в других. (См.: Ильин И.А. О сущности правосознания // Собр. соч. в 10 т. Т. 4. М., 1994. С.308-385).

33 См. об этом, напр.: Честнов И.Л. Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности. СПб., 2000. С. 33-41 и сл. Интересно, что хотя современная наука и отвергает саму возможность прогнозирования развития сложных социальных систем, такое прогнозирование может быть весьма успешным. Острое духовное зрение заменяет ненадежный научный инструментарий. Вот что, например, писал тот же К. Леонтьев в 1880 г.: «Социально-политические опыты ближайшего грядущего (которые, по всем вероятиям, неотвратимы) будут, конечно, первым и важнейшим камнем преткновения для человеческого ума на ложном пути искания общего блага и гармонии. Социализм (т.е. глубокий и отчасти насильственный экономический и бытовой переворот) теперь, видимо, неотвратим, по крайней мере, для некоторой части человечества. Но, не говоря уже о том, сколько страданий и обид его воцарение может принести побежденным (т.е. представителям либерально-мещанской цивилизации), сами победители, как бы прочно и хорошо ни устроились, очень скоро поймут, что им далеко до благоденствия и покоя… Жизнь этих новых людей должна быть гораздо тяжелее, болезненнее жизни хороших, добросовестных монахов в строгих монастырях… Итак, испытавши все возможное, даже и горечь социалистического устройства, передовое человечество должно будет неизбежно впасть в глубочайшее разочарование; политическое же состояние обществ всегда отзывается и на высшей философии, и на общем, поолусознательном, в воздухе бродящем миросозерцании; а философия высшая и философия инстинкта равно отзываются, рано или поздно, и на самой науке. Наука поэтому должна будет неизбежно принять тогда более разочарованный, пессимистический, как я сказал, характер. И вот где ее примирение с положительной религией, вот где ее теоретический триумф: в сознании своего практического бессилия, в мужественном покаянии и смирении перед могуществом и правотою сердечной мистики и веры. Вот о чем славянам не помешало бы позаботиться!». (Леонтьев К.Н. О всемирной любви. С. 156-157).

34 Ср.: Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли Х1Х века и начала ХХ века // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 44. Яркий образ евразийской России рисует и А.И. Герцен: «… Мы выше зоологической щепетильности и весьма безразличны к расовой чистоте; это нисколько не мешает нам быть вполне славянами. Мы довольны тем, что в наших жилах течет финская и монгольская кровь; это ставит нас в родственные, братские отношения с теми расами-париями, о которых человеколюбивая демократия Европы не может упомянуть без презрения и оскорблений. Нам не приходится также жаловаться на туранский элемент. Мы добились несколько большего, чем чистокровные славяне Болгарии, Сербии и т.п.

Нас изгоняют из Европы – подобно тому как Господь Бог изгнал из рая Адама. Но есть ли полная уверенность в том, что мы принимаем Европу за Эдем и звание европейца – за почетное звание? В этом иногда сильно ошибаются. Мы не краснеем от того, что происходим из Азии, и не имеем ни малейшей необходимости присоединяться к кому бы то ни было справа или слева. Ни в ком мы не нуждаемся, мы – часть света между Америкой и Европой, и этого для нас достаточно». Далее Герцен произносит такие знаменательные слова: «Но прежде чем «церемонно» покинуть нас, скажите-ка: отчего вы изо всех сил стараетесь сделать молодого Медведя своим врагом? Разве недостаточно вам воевать со старым, который нам еще более враждебен, нежели вам, и которого мы ненавидим сильнее, чем вы? Подумайте-ка о том, что старый зависит от вас гораздо больше, нежели молодой; он нравственно несвободен, вы гнетете его своим авторитетом. Он ворчит, он дуется, но оскорбляется вашими порицаниями, ибо он вас уважает и боится вас – не физической вашей силы, а вашего умственного превосходства, вашей аристократической спеси. У нас же бугор почтительности отсутствует…(Герцен А.И. Prolegomena // Русская идея. М., 1992. С. 121-122).

35 Там же. С. 44-45.

36 Идея соборности является одной из важнейших в русской философии вообще и философии права в частности. Ей посвящены тома литературы. В качестве одной иллюстрации к данной теме приведем отрывок из показательной в этом смысле статьи известного русского мыслителя евразийского направления Л.П. Карсавина, в котором, в частности, дается один из вариантов соотношения понятий «общество» и «индивидуум». «Соборный или симфонический субъект есть действительность, не меньшая, чем индивидуум, но даже большая. Индивидуум в том виде, как его обычно себе представляют, просто не существует и является вымыслом или фикцией. Человек «индивидуален» вовсе не потому, что он отделим и отделен от других и целого и замкнут в себе, но потому, что он по-своему, по-особенному, специфически выражает и осуществляет целое, т.е. высшее сверхиндивидуальное сознание и высшую сверхиндивидуальную волю. Другие «индивидуумы» выражают и осуществляют то же самое иначе, каждый по-своему, несводимо на других и целостно, т.е. именно неразложимо или «индивидуально». Если уничтожить это высшее, индивидууму нечего будет по-особому выражать и не в чем себя осуществлять, т.е. его совсем не будет. Напротив, чем богаче по содержанию это «высшее», тем богаче и полнее индивидуальное существование. Однако вне «индивидуальных» своих проявлений, вне свободных индивидуумов и иначе как свободного их единства, высшего нет; и оно может осуществляться только через индивидуумов и в индивидуумах. Поэтому нельзя его понимать как отвлеченное от индивидуумов нечто, которое бы стесняло их свободу и предопределяло их действия; и потому же можно сказать, что «высшее» само себя осуществляет в свободных актах каждого индивидуума…

Итак, целое не существует само по себе, отвлеченно, но только через индивидуумов, в индивидуумах и в качестве современного и всепространственного единства индивидуумов, которые и являются его «моментами», выражающими его каждый по-своему. Поэтому, раз целое существует, существует уже и выражающее его множество индивидуумов, существует и каждый из них – как само свободно осуществляющее себя в специфической сфере целое. Таким образом, целое не сумма индивидуальных сфер, и нет непроницаемой для целого индивидуальной сферы, ибо тогда бы они не являлись целым, и оно само не существовало. Но равным образом вне индивидуальных сфер нет особой сферы целого. Однако есть реальное единство и (эмпирически - только) реальная согласованность множества индивидуальных сфер, как самое целое. Это понимание одинаково отлично и от чистого индивидуализма, который признает лишь индивидуальные сферы, и от коллективизма, который знает лишь всеобъемлющую сферу отвлеченного целого». (Карсавин Л.П. Основы политики // Мир России – Евразия. М., 1995. С.112-115).

37 Вот характерная цитата из послания известного славянофила А.С. Хомякова к сербам, отражающая отношение русских к этой проблеме: «Не говорите много о праве и правах, и не очень слушайте тех, которые говорят о них; но слушайте охотно тех, которые говорят об обязанности, потому что обязанность есть единственный живой источник права. Знание собственного права в сильном ничего не значит, освящая только его волю, а в бессильном оно ничтожно по самому его бессилию. Знание же обязанности связывает сильного, созидая и освящая права слабых. Себялюбие говорит о праве; братолюбие говорит об обязанности». Хомяков А.С. К сербам. Послание из Москвы // Русский архив. Кн. 3. М., 1876. С.126).

38 «Смысл существования определяется теми культурными ценностями, которые хранит и многообразно видоизменяет субъект развития. Эти ценности составляют некоторое органическое единство; и его то мы и называем культурой. Таким образом, культура не простая сумма ценностей и даже не система их, но их органическое единство, всегда предполагающее существование некоторого субъекта, который их создает, хранит и развивает, который – нужно сказать и так – сам в них и только в них развивается. Живая еще культура всегда обладает способностью к развитию и совершенствованию. И каждый ее «момент» отличается своей особой и особенной, неповторимой и незаменимой, единственной и необходимой для существования культуры, как целого, ценностью. Однако именно с точки зрения целого культуры есть более и менее ценные ее моменты и периоды. Таким образом, все моменты культуры обладают «первичным равенством» и «соотносительным неравенством» или «иерархическим взаимоотношением». Вытекающее отсюда противоречие, с которым эмпирически считаться необходимо, преодолимо вполне только в метафизике и религии.

Культура создается свободным субъектом и есть свободное его самопроявление, частью живое и становящееся, частью словно отрывающееся от субъекта и застывающее в форме традиции, которую он свободно приемлет, одобряет и видоизменяет соответственно «духу» или целому культуры, т.е. в конце концов соответственно себе самому. В культуре поэтому следует различать прошлое или историческую традицию, настоящее и будущее или сферу свободно полагаемых целей. Впрочем, как полагаемые самим субъектом культуры, эти цели определяются его свойствами и тем самым согласуются с исторической традицией. Так сохраняются единство культуры и свобода ее субъекта, ибо, если моменты культуры и распределяются во времени и пространстве, субъект ее не ограничен своими временем и пространством, а содержит их в себе и выше их.

Культуре как целому и как органическому единству принадлежит примат над отдельными ее проявлениями или моментами, откуда вытекает уважение к традиции в самом акте творчества и оправдание этого акта в самой охране традиции». (Карсавин Л.П. Основы политики // Мир России – Евразия. М., 1995.С. 111-112).