8 Природа экономического мышления

зависимо от того, переходят ли деньги из рук в руки, и чисто денежными трансакциями — трансфертными платежами. Домашняя работа явля­ется экономической деятельностью, даже если такой работник — суп­руга, не получающая денежной компенсации. Ведение домашнего хо­зяйства подразумевает издержки — прежде всего альтернативные затраты времени домашнего работника. Секс также является эконо­мической деятельностью. Поиск сексуального партнера (равно как и сам половой акт) требует времени и потому подразумевает издержки, которые измеряются ценностью этого времени в следующем наилуч­шем использовании. Риск заражения венерическим заболеванием или нежелательной беременности также является издержками сек­са — реальными, хотя и лишь косвенно денежными. Однако передача 1000 долл. через налогообложение от меня к бедному (или богатому) человеку сама по себе лишена издержек независимо от ее косвенных влияний на его или мои мотивы, других издержек ее осуществления или любых возможных различий в ценности доллара для него и для меня. Она не приведет к уменьшению запаса ресурсов. Она уменьшит мою покупательную способность, но она увеличит покупательную спо­собность получателя на ту же величину. Иными словами, она подразу­мевает частные издержки, но не социальные. Социальные издержки уменьшают богатство общества; частные издержки связаны с перерас­пределением этого богатства.

Конкуренция является богатым источником «денежных» (в от­личие от «технологических») экстерналий, т. е. трансфертов богатства от состязающихся сторон (в отличие от возложения на них издер­жек). Предположим, А открывает бензоколонку напротив бензоколон­ки Вив результате «отнимает» часть выручки у В. Так как убытки Б являются прибылью А, здесь нет уменьшения общего богатства, а с-тало быть, и социальных издержек, хотя В и страдает от конкуренции со стороны А и несет частные издержки.

Различие между альтернативными издержками и трансфертны­ми платежами, или, иными словами, между экономическими и бухгал­терскими издержками, позволяет показать, что издержки для эконо­миста являются категорией, связанной с будущим. «Невозвратные» (уже осуществленные) издержки не влияют на решения о цене и ко­личестве. Предположим, что изготовление фарфорового слона в нату­ральную величину обойдется в 1000 долл. (это альтернативная цена

золотых резервов страны — скорее сделает эту страну бедной, чем богатой. Другие распространенные заблуждения относительно экономической теории, которые мы постараемся опровергнуть в этой книге, — мнение о том, что экономика является наукой преимущественно о бизнесе или о «физических» рынках, что она защищает бизнес, что она бессердечна, что она пренебрегает неквантифицируемыми издержками и выгодами и что она изначально кон­сервативна.

Основные понятия 9

ресурсов, которые пошли на его изготовление), но самая большая сум­ма, которую кто-либо захочет заплатить за него после изготовления, составляет 10 долл. Тот факт, что 1000 долл. были истрачены на изго­товление слона, не повлияет на цену, по которой он будет продан, если продавец рационален. Ведь если он решит, что он не должен прода­вать по цене, меньшей издержек, то результатом будет потеря 1000 долл. вместо 990.

Это обсуждение невозвратных издержек (sunk costs) должно по­мочь объяснить то ударение, которое экономисты ставят скорее на взгляде ex ante (перед фактом), чем ex post (после факта). Рациональ­ные индивиды основывают свои решения скорее на ожиданиях буду­щего, чем на сожалениях о прошлом. Они трактуют прошлое как уже прошедшее. Если бы сожаление давало возможность отменять реше­ния, способность людей формировать свою судьбу была бы меньше. Если сторона, для которой контракт, с коим она была полностью со­гласна, оказывается невыгодным, имела бы право изменять условия контракта ex post, то количество заключаемых контрактов резко сни­зилось бы.

Наиболее известным применением концепции альтернативных издержек в экономическом анализе права является теорема Коуза.⁹ В несколько упрощенной форме — о необходимых оговорках см. 3.6 — теорема звучит так: если бы трансакции были лишены издержек, то первоначальное распределение прав собственности не влияло бы на окончательный способ использования собственности.

Предположим, фермер является собственником своей земли в строгом смысле, что включает право охраны выращиваемой им пше­ницы от повреждения искрами, которые производят локомотивы, про­ходящие по соседней с его владениями железной дороге. Урожай об­ходится ему в 100 долл. Для железной дороги право беспрепятствен­ного проезда через чужую землю имеет намного большую ценность, однако при затратах всего в 110 долл. она может установить поглоти­тели искр, которые устранят угрозу пожара. После этого железная дорога сможет пустить столько поездов, сколько ей нужно, не подвер­гая опасности урожай фермера. При таких допущениях реальная цен­ность урожая для фермера равна не 100 долл., но где-то между 100 и 110 долл., так как при любой цене ниже 110 долл. железная дорога предпочтет скорее купить у фермера право собственности, чем устано­вить поглотители искр. Фермер может реализовать более высокую ценность урожая только путем продажи права собственности желез­ной дороге; допустим, он сделает это; и в результате его земля будет использоваться способом, при котором она окажется нечувствитель­ной к огню, как будто бы она принадлежит железной дороге. Анало­гично если железная дорога изначально имеет право на беспрепят-

⁹ Ronald H. Coase. The Problem of Social Cost, 3 J. Law & Econ. 1 (1960).

to

Природа экономического мышления

ственный проезд по чужой зем­ле, но фермер, выращивающий урожай, производит большую ценность, чем издержки уста­новки поглотителей искр, то фермер купит право за­щиты своей земли от пожара и снова земля будет исполь­зоваться наиболее эффективно независимо от первоначально­го распределения прав.

Силы конкуренции дела­ют альтернативные издержки как максимальной, так и ми­нимальной ценой. (Можете ли вы объяснить, почему наш при­мер с фермером и железной дорогой является исключени­ем из этого обобщения?) Цена, превышающая альтернативные издержки, является магнитом, «пере­тягивающим» ресурсы в производство товара, пока увеличение выпус­ка не приводит в соответствии с законом спроса к снижению цены до уровня издержек (почему конкуренция не приводит к уменьшению цены ниже альтернативных издержек?) Этот процесс проиллюстриро­ван на рис. 1.2. Линия D обозначает функцию спроса на рассматрива­емый товар, а линия S — альтернативные издержки производства единицы выпуска при различных уровнях выпуска, или отраслевая кривая предельных издержек. Предельные издержки представляют собой изменение общих издержек, вызванное единичным изменени­ем выпуска, т. е. это издержки, которых можно было бы избежать при производстве на одну единицу выпуска меньше. (Концепция предель­ных издержек рассматривается подробнее в главах 9 и 10.) Это опре­деление позволяет увидеть, почему пересечение D и S представляет равновесную цену и выпуск в условиях конкуренции. «Равновесие» означает стабильную точку, т. е. точку, в которой, если не изменяются условия спроса и предложения, у продавцов нет стимулов к измене­нию цены выпуска. Почему любая точка слева или справа от этого пересечения представляет нестабильный, неравновесный уровень цены-выпуска?

Даже при долгосрочном конкурентном равновесии нет гарантии, что все продажи будут происходить по ценам, равным альтернатив­ным издержкам. Это косвенно выражает положительный наклон кривой предложения на рис. 1.2. Тот факт, что издержки производ­ства товара растут с увеличением объема выпуска, подразумевает, что производство этого товара требует некоторого ресурса, который сам

Основные понятия

11

по себе является недостаточным по отношению к величине спроса, например такого, как плодородная или удобно расположенная земля. Предположим, что на самой лучшей для выращивания кукурузы зем­ле можно выращивать кукурузу по цене 1 долл. за бушель, при этом издержки состоят из прямых издержек производства кукурузы (труд, удобрения и т. д.) и ценности земли в ее следующем наилучшем использовании, и что рыночная цена кукурузы, произведенной на та­кой земле, должна составлять 10 долл. за бушель, если никакой дру­гой кукурузы не производится. Ясно, что здесь имеются стимулы к расширению производства, но поскольку количество хорошей земли не может быть увеличено, в производстве кукурузы будет использо­ваться и худшая земля, которая для производства того же количества кукурузы требует больших затрат труда, удобрений и т. д. для произ­водства того же количества кукурузы. Этот процесс реаллокации бу­дет продолжаться до тех пор, пока цена и предельные издержки не сравняются, как на рис. 1.2. В этой точке рыночная цена будет равна издержкам предельного производителя. Предположим, что эти издер­жки составляют 2.50 долл. Все фермеры, выращивающие кукурузу, будут продавать ее по цене 2.50 долл. за бушель, но обладающие луч­шей землей будут иметь (социальные) альтернативные издержки все­го лишь в 1 долл.

Разность между общими доходами (выручкой) отрасли, отра­женными на рис. 1.2 (т. е. р х q), и общими альтернативными из­держками производства (область под S слева от д) называется эко­номической рентой (не следует смешивать ее с рентными доходами от аренды). В нашем случае рента является (положительной) раз­ностью между общими доходами и общими альтернативными из­держками. Кто получает ренту на рис. 1.2? Не производители куку­рузы, а собственники хорошей земли (конечно, это могут быть одни и те же люди, но роли собственника и производителя различны). Конкуренция между производителями устранит ренту производите­лей, и вся рента будет доставаться собственникам ресурсов, порож­дающих эту ренту. Если количество хорошей земли можно увели­чить без издержек, конкуренция устранит редкость, которая создает ренту, а вместе с ней и саму ренту. Таким образом, при конкурен­ции ренту получают только собственники ресурсов, число которых невозможно быстро увеличить с низкими издержками, чтобы удо­влетворить увеличившийся спрос на товары, в производстве кото­рых эти ресурсы используются.

Весьма большие доходы, получаемые некоторыми певцами, спортсменами и юристами, содержат экономическую ренту, которая обусловлена имманентной редкостью принадлежащих им ресур­сов — красивого певческого голоса, спортивного мастерства и реши­тельности, аналитических и судебных навыков преуспевающего юриста. Их заработки могут в значительной степени превышать их

12

Природа экономического мышления

самые высокие потенциальные заработки при альтернативном виде деятельности, даже если они продают свои услуги на полностью конкурентном рынке. Иной вид экономической ренты, обсуждае­мый в главе 9, получает монополист, который создает искусствен­ную редкость своего продукта.

Возвращаясь к концепции равновесия, представим себе, что госу­дарство установило предельную цену на товар, отображенный на рис. 1.2, и эта цена ниже равновесной (иначе она была бы неэффективной), тем самым сдвигая вниз штриховую линию р. В результате р будет пере­секать кривую предложения левее кривой спроса — это значит, что предложение будет меньше спроса. Причина заключается в том, что сниженная цена одновременно сокращает стимул производителей к выпуску товара и увеличивает стремление потребителей купить его. Результатом будет нехватка продукта. Как восстанавливается равно­весие? Посредством использования неценового метода установления соответствия между предложением и спросом. Например, можно «вы­строить» потребителей в очередь за продуктом; их издержки времени определят длину очереди. Очереди распространены на тех рынках, на которых цены регулируются. Примеры таких рынков еще будут об­суждаться в этой книге. Устранение ценового регулирования всегда сокращает и обычно устраняет очереди, что и наблюдали жители быв­ших коммунистических стран Центральной и Восточной Европы в последние годы. (В качестве упражнения изобразите графически из­лишек, вызванный нижним ценовым порогом, и обсудите его послед­ствия.)

Третий основной принцип экономической теории заключается в том, что если допускается добровольный рыночный обмен, то ресурсы имеют тенденцию тяготеть к наиболее ценным способам их исполь­зования. Почему производитель газонокосилок в вышеприведенном примере платил за труд и материалы больше, чем конкурирующие претенденты на эти ресурсы? Ответ таков: он думал, что может ис­пользовать их для установления более высокой цены конечного про­дукта, чем конкурирующие претенденты; ресурсы имели для него большую ценность. Почему фермер А предлагает купить ферму у В по более высокой цене, чем минимальная цена собственности В? Потому что собственность имеет большую ценность для А, чем для В. Это означает, что А может использовать ее для производства продукта большей ценности, измеряемой ценами, которые готовы уплатить по­требители. В процессе добровольного обмена ресурсы перемещаются в те способы использования, в которых ценность для потребителей, из­меренная их готовностью платить, наиболее высока. Если ресурсы используются способом, при котором их ценность наиболее высока, или, что то же самое, если никакое изменение их размещения не мо­жет увеличить их ценность, мы можем говорить, что ресурсы исполь­зуются эффективно.

Ценность, полезность, эффективность

13

Методологически полезное, хо­тя и нереалистичное, допущение со­стоит в том, что не существует неис­пользуемых возможностей получе­ния прибыли (в смысле ренты, а не стоимости акционерного капитала). Возможность получения прибыли является магнитом, привлекающим ресурсы к деятельности. Если маг­нит не работает, экономист не счи­тает это признаком того, что люди глупы, имеют странные вкусы или перестали быть рациональными максимизаторами, но признаком того, что имеются препятствия к свободному перемещению ресурсов. Препятствием могут быть высокие информационные издержки, эк-стерналии, имманентная редкость, как в нашем примере с земельной рентой, или другие экономические условия, обсуждаемые в данной книге. Если не существует таких барьеров, то на рынке, изображен­ном на рис. 1.2, каждый продавец будет (как показано на рис. 1.3) сталкиваться с горизонтальной кривой спроса на уровне р, даже если рынок в целом характеризуется убывающей кривой спроса (которая может рассматриваться как сумма очень большого количества кри­вых спроса отдельных фирм, каждая из которых является лишь слег­ка убывающей, т. е. почти горизонтальной, но кривая их суммы имеет крутой наклон).¹⁰ Смысл горизонтальной кривой спроса заключается в следующем: если продавец поднимает, хотя бы незначительно, свою цену выше рыночной, его продажи становятся равными нулю; по­скольку, поднимая цену и тем самым создавая разрыв между ценой и предельными издержками, он создает возможность получения при­были, которую другой продавец мгновенно «отнимает» у него.

; 1.2. Ценность, полезность, эффективность

В п. 1.1 употреблялись довольно сложные понятия: ценность, полезность, эффективность, о которых мы должны иметь более четкое представление. Экономическая ценность какого-либо предмета выра­жается в том, сколько кто-либо готов заплатить за него, или, если этот предмет уже есть у данного индивида, в количестве денег, которые

¹⁰ Однако нет необходимости подразумевать, что на рынке бесконечно большое число продавцов — необходимо лишь принять допущение, что на него можно мгновенно войти, если цена превышает предельные издержки.

14

Природа экономического мышления

последний потребует за отказ от владения им, причем эти суммы не всегда одинаковы, что может привести к трудностям, которые мы об­судим позднее.

Термин «полезность» используется в экономической теории в двух различных значениях. Во-первых, он используется при анализе цен­ности неопределенных издержек или выгод в отличие от определен­ных; в этом смысле полезность (точнее, «ожидаемая полезность») тес­но переплетается с концепцией риска. Предположим, вам задали воп­рос о том, предпочтете ли вы 1 млн долл. 10% -ному шансу получить 10 млн долл. Возможно, вы предпочтете первое, даже если ожидаемая

ценность двух вариантов одна и та же: 1 млн долл. (=0.10x10 млн долл.). Возможно, вы стремитесь избегать риска. Такое стремле­ние является следствием принципа убывающей предельной полезно­сти денег, согласно которому чем больше денег вы получаете, тем меньше добавочного удовлетворения вы получите от каждого допол­нительного доллара. Убывающая предельная полезность более выра­зительно иллюстрируется на примере менее разносторонних товаров, чем деньги. Ее легко объяснить на примере, скажем, стульев, ламп или домашних тушканчиков. Тем не менее принцип должен быть ясным, если представить, что дополнительный доллар также будет иметь меньшее значение для индивида по мере увеличения его богатства. Предположим, вы имеете состояние в 1 млн долл. Готовы ли вы поста­вить его на карту в игре с 50%-ным шансом на успех, в которой можно выиграть 2 млн долл.? Если нет, это значит, что ваш первый млн долл. имеет для вас большую ценность, чем предполагаемый вто­рой.

Избегание риска не является универсальным феноменом; азарт­ные игры иллюстрируют его противоположность — предпочтение риска (можете ли вы объяснить, почему?). Но экономисты полагают, и это подтверждается некоторой практикой (особенно популярностью стра­хования и премий по акциям — большей ожидаемой доходностью акций по сравнению с облигациями), что большинство людей обычно стремится избежать риска, хотя мы увидим, что институциональные отклики на стремление избежать риска, такие как страхование и кор-

Этот тезис объясняется в главе 9. Заметим, что на рис. 1.3 кривая предель­ных издержек фирмы имеет положительный наклон, подобно отраслевой кривой на рис. 1.2. Те же самые причины, которые делают возрастающей отраслевую кривую предельных издержек, делают таковой и кривую пре­дельных издержек отдельной фирмы; дополнительным фактором являются возрастающие по мере роста и усложнения структуры фирмы информацион­ные и управленческие издержки (см. п. 14.1). Заметим, что если бы фирма не сталкивалась с растущими предельными издержками в некоторой точке, то ее выпуск был бы неопределенным. Соотношение между издержками и спро­сом обсуждается более полно в главе 12.

Ценность, полезность, эффективность

15

порации, могут эффективно обеспечить индивидам нейтральное отно­шение к риску во многих ситуациях.

Использование слов «ценность» и «полезность» для разделения между: 1) ожидаемыми издержками или выгодами (т. е. издержками или выгодами в долларах, помноженными на вероятность их действи­тельной материализации) и 2) ценностью этих ожидаемых издержек или выгод для того, кто не нейтрален к риску, открывает более глубо­кие различия. Это различия между: 1) ценностью в широком эконо­мическом смысле, который включает идею о том, что индивид, избега­ющий риска, «ценит» 1 долл. больше, чем 10%-ный шанс получить 10 долл., и 2) полезностью в том смысле, который используется фило­софами-утилитаристами и который означает, грубо говоря, удовлетво­ренность.

Предположим, что вытяжка гипофиза весьма дефицитна по отно­шению к спросу и потому весьма дорога. В бедной семье есть ребенок, который станет карликом, если не получит некоторого количества вытяжки, но семья не может позволить себе заплатить требуемую цену даже в том случае, если займет деньги в счет будущих заработков ребенка, которые он будет получать при нормальном росте, так как величина этих заработков за вычетом потребления меньше цены вытяжки. В богатой семье есть ребенок, который будет иметь нор­мальный рост, но вытяжка добавит ему несколько лишних дюймов, и его родители принимают решение купить некоторое количество вы­тяжки гипофиза. В том смысле понятия «ценность», который исполь­зуется в этой книге, вытяжка гипофиза имеет большую ценность для богатой семьи, чем для бедной, поскольку ценность измеряется готов­ностью платить; но вытяжка должна принести большее удовлетворе­ние бедной семье, чем богатой.

Как показывает данный пример, термин эффективность, кото­рый используется в этой книге для обозначения такой аллокации ресурсов, при которой ценность максимизируется, имеет такие ограни­чения, как этический критерий принятия решения в обществе. Поня­тие полезности в утилитаристском смысле также имеет серьезные недостатки и не только потому, что ее трудно измерить готовностью платить. Тот факт, что один индивид имеет больше возможностей получить удовольствие, чем другой, не является удовлетворительным доводом в пользу принудительного перераспределения богатства от второго к первому. Другие известные этические критерии имеют свои серьезные недостатки. Хотя в этой книге мы не будем пытаться за­щитить эффективность как единственный стоящий критерий обще­ственного выбора, мы будем подразумевать — и большинство людей согласится с этим, — что это достаточно важный критерий. Во многих сферах, которые интересуют экономиста — исследователя права, он является или должен быть основным для изучающих государствен­ную политику.

16

Природа экономического мышления

Многие экономисты предпочитают менее спорное определение эффективности, которое сводит термин к чисто добровольным трансак­циям. Предположим, А продает гравюру на дереве В за 10 долл., обе стороны имеют полную информацию и трансакция не влияет на кого-либо еще. Тогда можно сказать, что аллокация ресурсов в результате этой трансакции будет доминирующей по Парето над аллокацией до трансакции. Доминирующей по Парето трансакцией (или «Парето-улучшением») является такая, которая увеличивает благосостояние хотя бы одного индивида, не уменьшая благосостояние остальных. (В нашем примере предположительно выиграл как А, так и В, и, по допущению, ничье благосостояние не уменьшилось.) Иными словами, критерием улучшения по Парето является единодушное согласие всех затрагиваемых сторон.

Кто же может возражать против единодушного согласия в ка­честве критерия общественного выбора? Только либерал XIX в., по­лагающий вслед за Джоном Стюартом Миллем, что каждый инди­вид должен иметь максимальное количество свободы, не нарушаю­щее свободы кого-либо другого. Проблема возникает, если люди имеют предпочтения относительно потребления другими людьми. Представим себе общество, состоящее из двух индивидов (или двух однородных групп, чтобы быть несколько реалистичнее). Протестант А не хочет, чтобы католик В читал католическую Библию. А пред­почитает, чтобы католическая Библия была запрещена, но если это невозможно, то его наиболее вероятный второй выбор будет состоять в том, чтобы прочитать ее самому, поскольку он считает себя доста­точно защищенным против католической ереси. Наименее предпоч­тительным его выбором будет чтение Библии католиком В. Наи­лучшим вариантом для В будет, если А будет обязан прочитать католическую Библию — будучи протестантом, он «нуждается» в ней больше всего. Второй выбор В — если только ему, В, будет дозволено читать эту книгу. Наименее предпочтительным выбором для него будет запрет Библии. Таким образом, единственная вещь, на которой сходятся и А, и В, состоит в том, что лучше, чтобы А было разрешено читать книгу, чем чтобы ее было разрешено читать В.¹¹ Следовательно, это и есть лучший по Парето выбор. Но это одновре­менно и нелиберальный вариант, поскольку он подразумевает запре­щение В чтения книги, которую он желает читать.¹²

¹¹ Если «а» означает, что только А читает книгу, «Ь» означает, что только В читает ее, и «и» — никто не читает ее, то порядок предпочтений А будет п— а—Ъ, а порядок предпочтений В будет а—Ь—п; поэтому оба согласны в том, и только в том, что а предпочтительнее Ь.

¹² См. Amartya Sen. The Impossibility of a Paretian Liberal. 78 J. Pol. Econom. 152 (1970).

Ценность, полезность, эффективность

17

Другое возражение против критерия улучшения по Парето за­ключается в том, что этот критерий редко применяется в реальном мире, поскольку большинство трансакций (если не одна трансакция, то серия подобных трансакций) оказывает влияние на благосостояние третьих сторон, хотя бы только через изменение цен других товаров (каким образом?). Согласно менее строгому понятию эффективности, используемому в данной книге, — его называют концепцией эффек­тивности, или максимизации благосостояния Калдора—Хикса, — если А оценивает деревянную гравюру в 5 долл., а В в 12 долл., так что любая цена между 5 и 12 долл. создает общую выгоду 7 долл. (напри­мер, при цене 10 долл. А считает себя выигравшим 5 долл., а В — 2 долл.), то это эффективная трансакция при условии, что ущерб, нане­сенный третьим сторонам (если он есть) за вычетом выигрыша этих сторон не превышает 7 долл. Трансакция не будет предпочтительной по Парето, если А и В не компенсируют третьим сторонам весь при­чиненный им ущерб. Концепцию Калдора—Хикса также называют потенциальным Парето-улучшением: выигравшие могут компенси­ровать ущерб проигравшим независимо от того, делают ли они это в действительности.

В реальном мире условия для Парето-улучшений почти никогда не создаются, и тем не менее экономисты довольно много говорят об эффективности; понятие Парето-улучшения не должно быть опреде­лением эффективности, действующим в экономической теории. Ко­гда экономист говорит, что свободная торговля, или конкуренция, или контроль над загрязнением, или какая-либо другая политика или со­стояние мира эффективны, в девяти случаях из десяти он имеет в виду эффективность Калдора—Хикса.

Зависимость даже концепции эффективности как Парето-улуч­шения от распределения богатства — готовности платить, а значит, ценности, которая зависит от этого распределения, — еще больше ограничивает применение понятия эффективности как окончатель­ного критерия общественной полезности. Если бы доход и богатство распределялись различным образом, то распределение спроса также было бы различным и эффективность могла бы потребовать иного размещения наших экономических ресурсов. Экономическая теория не отвечает на вопрос о том, является ли существующее распределе­ние дохода и богатства хорошим или плохим, справедливым или несправедливым,¹³ однако она может сказать довольно много об из­держках изменения существующего распределения, а также о вли­янии различных политических мер на распределение. Она также не отвечает на вопрос о том, будет ли эффективная аллокация ресурсов социально или этически желательной. Экономист также не может

¹³ Однако данный вопрос рассматривается под иным углом зрения в главе 16.

Природа экономического мышления

сказать, должно ли быть удовлетворение потребителя доминирую­щей ценностью общества, если считать, что существующее распреде­ление дохода и богатства является справедливым. Таким образом, компетенция экономиста в обсуждении правовой системы ограниче­на. Он может предсказать влияние правовых норм на ценность и эффективность в строгом техническом смысле этих понятий и на существующее распределение дохода и богатства, но он не может дать обязательные к выполнению предписания относительно соци­альных реформ.

Важным вопросом (который уже упоминался) в экономическом анализе права является следующий: можно ли с уверенностью ска­зать и при каких обстоятельствах, что недобровольный обмен увели­чивает эффективность. Даже если эффективность не определена как нечто такое, что может быть создано только при добровольной трансак­ции, даже если пользоваться вместо этого концепцией Калдора—Хик-са, готовность платить может быть достаточно надежно установлена только при наблюдении добровольной трансакции. Если посредством подобной трансакции происходит изменение распределения ресурсов, мы можем быть с достаточными основаниями уверены, что изменение подразумевает увеличение эффективности.¹⁴ Трансакция не состоя­лась бы, если бы обе стороны не надеялись на улучшение своего бла­госостояния. Это подразумевает, что перераспределенные ресурсы бо­лее ценны в руках нового владельца. Но многие трансакции, либо подверженные влиянию правовой системы, либо сами влияющие на нее, являются недобровольными. Большинство преступлений и несча­стных случаев представляют собой недобровольные трансакции, тако­вым же является судебный приговор о возмещении убытков или выплате штрафов. Как узнать, когда эти трансакции увеличивают эффективность, а когда уменьшают?

Это нельзя установить с большей степенью точности, чем быть уверенным в том, что большинство добровольных трансакций увели­чивает эффективность. В случае если мы настаиваем, что трансакция должна быть действительно добровольной (а она действительно до­бровольная, поскольку все проигравшие получили полную компенса­цию), у нас будет мало возможностей судить об эффективности, так как немногие трансакции являются добровольными в этом смысле. Альтернативный подход, который весьма интенсивно используется в этой книге, заключается в выяснении того, произошла ли доброволь­ная трансакция в том случае, когда она была возможной. Например, если задаться вопросом, является ли чистая вода как ресурс более

¹⁴ Однако мы не можем быть полностью в этом уверены, так как в этом случае требуется, чтобы все, на кого повлияла данная трансакция, участвовали в ней, а (повторим еще раз) это требование почти никогда не выполняется.

Ценность, полезность, эффективность

19

ценной в производстве бумаги или для гребли, мы можем попытаться определить, используя какие-либо доступные нам количественные или иные данные, купила бы бумажная отрасль в мире нулевых трансак-ционных издержек право пользования водой у лодочников или нет.

Этот подход является попыткой реконструировать вероятные условия рыночной трансакции в обстоятельствах, когда вместо нее произошел принудительный обмен — иными словами, сымитировать или смоделировать рынок. Принудительный обмен, после которого правовая система пытается установить, увеличил ли он эффективность или уменьшил, является менее эффективным способом аллокации ресурсов, чем рыночная трансакция, т. е. там, где рыночные трансак­ции возможны. Но зачастую они невозможны, и тогда приходится делать выбор между неизбежно грубой системой принудительных обменов, регулируемых правовой системой, и еще большей неэффек­тивностью, возникающей при запрете всех принудительных обменов, что равнозначно всем обменам, поскольку все они оказывают некото­рое влияние на благосостояние третьих сторон.

Помимо проблемы доказательности существует тот факт, что на рынке обе стороны трансакции получают компенсацию; если одна из сторон ее не получает, трансакция не будет добровольной даже в широком смысле. Но в том случае, когда, например, правовая система, используя концепцию «вреда» (nuisance), принуждает индивида пре­кратить использование его земли определенным способом на том основании, что этот способ создает меньшую ценность, чем ущерб цен­ности прилегающих земель, ответчик не получает компенсацию. Трансакция, совершенная по принуждению правовой системы, с мень­шей определенностью вызывает общее удовлетворение, чем рыночная трансакция, поскольку проигрыш не получивших компенсацию мо­жет превысить удовлетворение «выигравших». И если попытки пра­вовой системы имитировать деятельность рынка не обеспечивают уве­личения благосостояния, то чем можно их оправдать? Каков этичес­кий базис концепции Калдора—Хикса, соответствующий утилитаристскому или относящемуся к предпочтениям базису улуч­шений по Парето? Один из ответов заключается в том, что возможно­сти, предоставляемые богатством, — не только и не столько предметы роскоши, но и отдых, комфорт, современная медицина, а также воз­можности самовыражения и самореализации, — являются основными составляющими счастья для большинства людей, так что максимиза­ция благосостояния является средством максимизации полезности. Этот ответ связывает эффективность с утилитаризмом. Ответы, кото­рые связывают эффективность с другими этическими концепциями, обсуждаются в главах 8 и 16. Но с самого начала следует ясно понять, что экономисты не претендуют на компетентность в выдвижении окон­чательных ценностных суждений. Они могут выявить влияние мер государственной политики, осуществленных или предполагаемых, на-

Природа экономического мышления

эффективность в экономическом смысле, но они не могут указать политику, какой вес он должен придавать эффективности как полити­ческой цели, хотя они могут советовать ему относительно возможно­сти достижения других целей, таких как более равномерное распреде­ление доходов.

Концепция Калдора—Хикса, или подход максимизации благосо­стояния, связана с особой проблемой зависимости эффективной алло­кации ресурсов от существующего распределения дохода и богатства в случаях, когда предметом трансакции является значительная часть богатства одной из сторон. Предположим, я отказываюсь от 100 000 долл., предложенных за мой дом, но затем государство конфискует его, зап­латив мне 50 000 долл., что соответствует его рыночной цене. Государ­ство охотно продаст мне дом обратно за 100 000 долл. — он стоит для него меньше этой суммы, хотя и больше 50 000 долл., но у меня нет 100 000 долл. и я не могу их занять. В чьих руках дом стоит больше — в моих или в руках государства? Разгадывая эту головоломку, вспом­ним о том, что термин богатство в том значении, в котором его используют экономисты, не является категорией бухгалтерского уче­та; богатство измеряется тем, сколько люди готовы платить за вещи (или требовать за вещи, которые находятся в их владении), а не тем, сколько они действительно платят за них. Таким образом, досуг имеет ценность и является частью богатства, хотя он не продается и не по­купается. Мы можем говорить, что досуг имеет неявную или теневую цену (как рассчитать ее?). Даже явные рынки создают ценность, пре­вышающую цену продаваемых на них товаров. Вернемся к рис. 1.2 и заметим, что, если бы проданное количество было меньше, цена была бы выше; очевидно, покупатели были бы готовы платить больше за то же количество продукта. Таким образом, они должны извлекать цен­ность из своей способности покупать товары по конкурентной цене. Эта ценность, называемая излишком потребителя (см. п. 9.3), также является частью общественного благосостояния.