Гк России. Проблемы. Теория Практика: Сборник памяти с.А. Хохлова / Отв. Ред. А. Л. Маковский; – м.,Родос, 1998. С. 362

щим в течение всего периода действия ГК РСФСР 1922 г. Высказывалась, однако, и другая точка зрения Т.П. Коваленко, рассматривая основания прекращения обязательств по соглашению сторон, отмечала «соглашение сторон следует отличать от одностороннего отказа кредитора от принадлежащего ему права требования, в результате чего обязательство прекращается[33].

Предпринятая в 1960-х годах новая кодификация гражданского законодательства не привела к включению в ГК РСФСР 1964 г. понятия «прощение долга», а конституционный принцип «плановости хозяйственной жизни» был закреплен, в частности, в статьях 4, 159, 233, 234 ГК. Таким образом, и в этот период отсутствовали какие-либо основания для применения такого способа прекращения обязательств, как «прощение долга», к реальным экономическим отношениям. Свое место в теории «прощение долга» тем не менее сохранило и также рассматривалось в большинстве случаев как договор. О.Н. Садиков в комментарии к статье 233 ГК 1964 г. называет прощение долга формой соглашения сторон о прекращении обязательства. Для социалистических организаций такое соглашение допускается, «поскольку это не противоречит актам планирования народного хозяйства»[34]. Вслед за комментарием указанная точка зрения излагалась и в ряде учебных пособий[35] . О.С. Иоффе рассматривал прощение (сложение) долга как основание прекращения лишь одностороннего обязательства «стороны своим соглашением могут прекратить обязательство. В одностороннем обязательстве это означает сложение кредитором обязанности (долга) с должника, а во взаимном – сложение долга друг с друга»[36].

Гк России. Проблемы. Теория Практика: Сборник памяти с.А. Хохлова / Отв. Ред. А. Л. Маковский; – м.,Родос, 1998. С. 363

Однако в этот период некоторые авторы все же высказывались за односторонний характер прощения долга. Так, Э.Г. Полонский указывал, что «в счучаях, когда в качестве кредитора выступает гражданин, он вправе освободить другую сторону от исполнения любого обязательства, если такое освобождение не противоречит закону»[37]. На практике такое освобождение могло иметь место только в отношениях между гражданами. Еще более определенно высказывалась М.А. Юртаева «отказ от права требования не нуждается в каком-либо юридическом обосновании и мотивировке. Он прекращает обязательство с того момента, когда сделано волеизъявление кредитора».[38]

Подытожив сказанное, следует отметить, что в советское время законодатель не относился одобрительно к прощению долга, не предусматривая его ни в одной из кодификаций. Это объяснялось, в частности, и тем, что в наиболее обширной части экономического оборота – в отношениях между социалистическими организациями – задачи, решению которых могло бы служить прощение долга, решались, как правило, на основе планово-административных мер. В то же время доктрина советского гражданского права допускала прощение (сложение) долга по соглашению даже между сторонами – социалистическими организациями, как правило, с оговоркой, что такое соглашение может иметь место постольку, поскольку не противоречит народнохозяйственному плану.

С началом социально-экономических реформ в СССР была, по-существу, разрушена существовавшая система регулирования экономического оборота. На смену жесткой централизации пришла децентрализация производительной собственности полноправными субъектами экономического оборота во всех его сферах и проявлениях наряду с государством становятся граждане и юридические лица, ставшие частными собственниками. Это привело к возрождению материальной заинтересованности и частной инициативы у названных субъектов. В таких условиях стало возможным и необходимым очищение норм гражданского права от несвойственных им