Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Убытки / С. Будылин - Причинная связь
.pdf
Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 1/2020
54
55
56
57
58
59
60
По общему правилу ответственность нарушителя при этом определяется так же, как и при неосторожном причинении вреда, но факт проявления грубой небрежности принимается во внимание при установлении причинно-следственной связи (а именно при определении того, действительно ли «присяжные могут разумным образом признать, что поведение нарушителя имеет достаточную причинно-след- ственную связь с ущербом»)54.
Как видим, авторы Свода возлагают на морально упречного причинителя вреда расширенную ответственность за правонарушение, вместе с тем формулируя правило в терминах причинно-следственной связи.
Специальная глава Свода55 из 14 статей посвящена случаю, когда есть несколько причинителей вреда. По общему правилу они отвечают за ущерб солидарно56. Однако если ущерб состоит из нескольких различных частей, каждую из которых вызвал независимый причинитель, или ущерб может быть разумным образом разделен на такие части, то каждый причинитель отвечает за свою часть ущерба57. Если один из причинителей выплатил ущерб целиком, то он имеет право потребовать от других причинителей выплатить ему соответствующую долю (contribution) (традиционное общее право такого правила не признавало, но в настоящее время оно установлено в большинстве штатов писаным законом или современными прецедентами)58.
Эта тема развита в больших подробностях в отдельном выпуске третьего издания Свода 2000 г., посвященном распределению ответственности (apportionment of liability)59, которое содержит 37 статей.
Его часть посвящена так называемой сравнительной неосторожности (comparative negligence).
Как уже упоминалось, традиционное правило состоит в том, что в случае встречной неосторожности (contributory negligence) истца он ничего не получает с ответчика. Однако с момента выхода второго издания Свода большинство штатов приняли писаные законы, предусматривающие, что в подобных случаях ответчик возмещает некоторую часть ущерба, устанавливаемую судом. Это и называется (несколько неуклюже) сравнительной неосторожностью. Свод, помимо прочего, приводит факторы, подлежащие учету при определении сравнительных долей ответственности истца и ответчика (в том числе силу причинной связи, strength of
causal connection)60.
Restatement (Second) of Torts. § 501.
Ibid. Chapter 44.
Ibid. § 875.
Ibid. § 881.
Ibid. § 886A.
Restatement (Third) of Torts: Apportionment of Liability. ALI, 2000.
Ibid. § 8.
140
Свободная трибуна
Другая часть выпуска содержит обновленные правила о солидарной или раздельной ответственности нескольких причинителей вреда. В частности, раздельная ответственность предусмотрена, если ущерб может быть разделен по причинности (divided by causation), т.е. отдельные его элементы имеют отдельные причины (два ранения двумя пулями, выпущенными двумя ответчиками)61.
Что довольно необычно, в данном выпуске предложено на выбор каждого штата пять различных систем распределения ответственности за неделимый ущерб между несколькими причинителями вреда. Одна система предполагает согласно традиционному правилу солидарную (joint and several) ответственность, другая, следуя примеру 15 штатов, предполагает отдельную (several) ответственность каждого за его долю ущерба, определяемую судом (сравнительная ответственность, comparative responsibility), и еще есть три гибридные системы, известные праву нескольких штатов.
Содержится в этом выпуске и правило о вкладе (contribution), т.е. выплатах других причинителей вреда в пользу того из причинителей, кто возместил ущерб потерпевшему62.
Позиция Свода деликтного права: современный вариант
В 2010 г. вышел еще один из отдельных выпусков третьего издания Cвода, посвященный ответственности за физический и эмоциональный ущерб63. В нем фразеология, связанная с причинностью, радикально изменяется.
Понятие «фактическая причина» (factual cause) (то, без чего событие не произошло бы) осталось в неприкосновенности. Однако авторы решительно отбрасывают понятие правовой, или непосредственной, причины (legal/proximate cause) как морально устаревшее. По словам авторов Свода, этот термин — «необычайно неудачный способ выразить ту идею, с которой он связан»64.
Взамен авторы предлагают термин «пределы ответственности» (scope of liability). Как уже обсуждалось, традиционное понятие правовой причины, отличной от фактической причины, выражает лишь то, что право в определенных случаях не возлагает ответственности за ущерб на лицо, фактически его причинившее. А потому лучше прямо говорить о пределах ответственности, избавившись от невнятной концепции правовой причины. Все правила, относящиеся к ограничению ответственности, и собраны в одной из глав этого выпуска Свода (Chapter 6), состоящей из восьми статей. По мысли авторов, она должна заменить собой соответствующие статьи второго издания Свода.
Ключевое правило, касающееся ограничения ответственности, сформулировано следующим образом: «Ответственность лица ограничена лишь теми видами
61Ibid. § 26.
62Ibid. § 23.
63Restatement (Third) of Torts: Liability for Physical and Emotional Harm. ALI, 2010.
64Ibid. Special Note on Proximate Cause [in Chapter 6].
141
Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 1/2020
65
66
67
68
69
ущерба, которые происходят из рисков, делающих поведение лица деликтным [tortious]»65.
Например, охотник дает ребенку заряженное ружье. Это поведение является деликтом, так как ребенок может кого-нибудь случайно подстрелить. Ребенок роняет ружье себе на ногу. Несмотря на то, что ружье не было особенно тяжелым, его падение причинило травму ребенку (перелом пальца ноги). Этот ущерб не связан с теми рисками, которые делают поведение охотника деликтом, и хотя действия охотника были фактической причиной ущерба, охотник не несет за него ответственности66.
Авторы напоминают, что многие юрисдикции используют критерий разумной предвидимости для определения непосредственной причины. По их мнению, в случае деликта «неосторожность» этот критерий полностью совместим со стандартом, сформулированным в данной статье Свода. Действительно, неосторожность означает непринятие разумных мер против тех рисков, которые можно предвидеть. Иначе говоря, непредвидимые риски не относятся к тем рискам, которые делают поведение лица неосторожным. Соответственно, согласно рассматриваемой статье ответственность при реализации такого риска не наступает. Заметим, что для этого вывода не пришлось прибегать к фразеологии, оперирующей понятиями причинности67.
То же правило, сформулированное в терминах рисков, в надлежащей интерпретации может применяться и тогда, когда критерий предвидимости не работает. Так, в случае безвинной ответственности (strict liability; к ней относится ответственность за ущерб в связи с деятельностью, являющейся источником повышенной опасности; ответственность за дефектный продукт; ответственность за ущерб, причиненный животными; и др.) право предусматривает некоторые ограничения ответственности, но они не связаны именно с предвидимостью. Например, если мой крокодил сбежал на участок соседа, и сосед, споткнувшись о крокодила, упал и получил травму, то я не отвечаю перед соседом по правилам о безвинной ответственности за ущерб, причиненный животными, поскольку эти правила относятся к рискам несколько иного рода (т.е. не к тем, которые делают мое поведение деликтным)68.
По мнению авторов Свода, их формулировка, оперирующая понятием рисков, «является предпочтительной, поскольку она обеспечивает бóльшую ясность, облегчает анализ в каждом конкретном случае, а также лучше демонстрирует смысл своего существования»69.
Согласно другому правилу, сформулированному в этом выпуске Свода, если деликтное поведение лица, ставшее фактической причиной ущерба, было такого типа, который, вообще говоря, не повышает риск возникновения данного ущерба,
Restatement (Third) of Torts: Liability for Physical and Emotional Harm. § 29.
Ibid. § 29. Illustration 3.
Ibid. Comment «j».
Ср.: Ibid. § 21. Illustration 2, § 21. Comment «f». Ibid. § 29. Comment «j».
142
Свободная трибуна
то лицо не отвечает за ущерб (несмотря на наличие фактической причинно-след- ственной связи)70.
Например, водитель везет пассажира с превышением скорости. На автомобиль падает дерево, нанеся травму пассажиру. Действия водителя, несомненнно, являются фактической причиной травмы, ведь если бы автомобиль ехал медленнее, то дерево упало бы перед ним, а не на него. Но поскольку превышение скорости не влияло на риск падения дерева на автомобиль, водитель не несет ответственности за травму пассажира71.
Свод содержит правило, известное как «правило о яйцеголовом истце» (eggshell plaintiff), согласно которому причинитель вреда отвечает за него и в том случае, когда он не мог его предвидеть, поскольку вред был связан с необычными характеристиками самого истца (очень хрупкие кости черепа, сломавшиеся от легкого удара, и т.п.)72.
Вслучае вреда, причиненного намеренно или по грубой небрежности (intentionally or recklessly) (что в нашей терминологии примерно совпадает с прямым или косвенным умыслом соответственно), пределы ответственности иные, чем в случае неосторожного причинения вреда. Причинитель вреда отвечает в том числе и за вред, возникновение которого маловероятно (unlikely to occur).
Вэтой ситуации пределы ответственности уже не определяются лишь исходя из «рисков, которые делают поведение деликтом». Пределы ответственности устанавливаются с учетом ряда факторов, таких как степень моральной упречности (moral culpability) ответчика; размер вреда, который он намеревался причинить; степень отклонения поведения ответчика от разумного стандарта73.
Что касается внешних сил и вытесняющих причин, то правило теперь выглядит следующим образом: «Когда силы природы или независимые действия других лиц также являются фактической причиной ущерба, ответственность причинителя вреда ограничена лишь теми видами ущерба, которые происходят из рисков, делающих поведение причинителя вреда деликтом»74.
5. Некоторые выводы для России
Российские, а еще раньше советские правоведы тоже не один десяток лет обсуждают теорию причинности75.
70Ibid. § 30.
71Ibid. Illustration 1.
72Ibid. § 31.
73Ibid. § 33.
74Ibid. § 34.
75См., напр.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 2001 (п. 3 гл. VII).
143
Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 1/2020
Однако на уровень судебных решений эти правоведческие конструкции до сих пор практически не проникли. Как правило, суды в своих теоретических выкладках останавливаются очень рано — просто на утверждении, что для возмещения убытков следует доказать причинно-следственную связь между нарушением права и убытками.
При желании можно усмотреть зачатки теории правовой причинности в некоторых российских судебных актах. Так, в «деле «ВПК Строй» Президиум ВАС РФ, устанавливая причинно-следственную связь между нарушением ответчиком обязательства и убытками истца, указывает, что «любой разумный продавец товара должен предвидеть», что неисполнение им обязательств может повлечь возникновение ущерба76.
Верховный Суд РФ в деле «Ревенский против Мальнева» указывает, что для взыскания убытков причинно-следственная связь между правонарушением и убытками должна быть прямой (непосредственной)77.
Критерий предвидимости вошел и в Концепцию развития гражданского законодательства РФ от 2009 г. (п. 5.2).
Стоит также упомянуть о том, что в 2016 г. Пленум ВС РФ сформулировал некоторые позиции по вопросам, связанным с причинностью78. Пленум указал, что причинную связь между нарушением обязательства и убытками, как и размер убытков, достаточно доказать лишь с разумной степенью достоверности. Далее Пленум формулирует следующие правила:
«При установлении причинной связи между нарушением обязательства и убытками необходимо учитывать, в частности, то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота могло привести подобное нарушение. Если возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, является обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, то наличие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором убытками предполагается.
Должник, опровергающий доводы кредитора относительно причинной связи между своим поведением и убытками кредитора, не лишен возможности представить доказательства существования иной причины возникновения этих убытков».
Эти правила, однако, относятся к доказыванию, т.е. являются процессуальными, а не материально-правовыми. А мы здесь обсуждаем именно материально-право- вые нормы. Вопрос же о том, что такое «причина» для целей этого правила, Пленум не затрагивал.
76См.: постановление Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 № 15078/12 по делу № А40-36805/12-37-133 (с нарушителя договора взыскана упущенная выгода контрагента).
77См.: определение ВС РФ от 04.06.2013 № 66-КГ13-5 (отказано во взыскании судебных расходов третьего лица с истца в гражданском иске).
78См.: п. 5 постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7.
144
Свободная трибуна
Рано или поздно российской судебной практике (или законодателю), несомненно, придется сформулировать тот или иной вариант правил атрибутирования убытков субъектам оборота, более тонкий, чем нынешняя грубая формула. Это может быть сделано в терминах «правовая причина», «предвидимость ущерба», «пределы ответственности» или иным образом. Пока, однако, эти перспективы выглядят довольно неопределенными.
Проблемы, связанные с установлением причинно-следственных связей в некоторых спорах о взыскании убытков, могут показаться почти неподъемными, ведь они требуют ответа на поистине философские вопросы о том, что такое «причина»
ичто такое «следствие». Но оказывается, что эти проблемы можно переформулировать таким образом, что они становятся концептуально гораздо более простыми
идаже, при некоторых подходах, разрешимыми математически.
Вспомним, что судья, слушающий дело об убытках, в конечном счете должен разрешить не философскую проблему природы причинности, а практический вопрос о распределении потерь между сторонами спора. Для этого существенны не столько философские, сколько политико-правовые соображения.
Какие же политико-правовые соображения заставляют правопорядок возлагать потери на ту или иную сторону гражданско-правовых отношений?
Вообще говоря, задача права — стимулирование желательного для правопорядка поведения субъектов права. Ключевой задачей деликтного права является побуждение субъектов к принятию разумных мер для невозникновения убытков у других субъектов. Ключевой задачей договорного права выступает стимулирование субъектов к принятию разумных мер по исполнению своих договорных обязательств.
Эти простые соображения лежат в основе подхода, известного как экономический анализ права (law and economics). В рамках этого подхода данные соображения легко могут быть формализованы, в результате чего распределение потерь приобретает чисто математический характер. Это позволяет без особых затруднений решать столь головоломные, казалось бы, задачи, как «казус двух охотников» или «казус двух пробоин», упомянутые ранее.
Инструментом упомянутого стимулирования как раз и является возложение на субъекта убытков других лиц, связанных с его действиями. Если потери лежат на нем, а не на других лицах, то он, будучи разумным субъектом, действующим в собственных интересах, примет разумные меры по предотвращению этих потерь, включая, если понадобится, полный отказ от соответствующих действий. Если же меры неразумны, т.е. чрезмерно затратны, он их принимать не будет, а вместо этого возместит потерпевшему убытки в случае их возникновения.
Уже отсюда становится ясно, почему правильно взыскивать лишь предвидимые убытки. Если субъект не мог предвидеть, что его действия причинят убытки, то он не мог и принять мер по их предотвращению, так что стимулировать его было бесполезно. В этом случае не он, а сами потенциальные потерпевшие находятся в лучшей позиции для защиты своих интересов (страхование рисков и т.п.). Следовательно, на них и надлежит возложить убытки для стимулирования принятия
145
Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 1/2020
ими разумных защитных мер. Иначе говоря, при непредвидимости убытков потерпевшему следует отказать в иске. (Особого подхода заслуживают умышленные деликты, но не будем здесь углубляться в эту тему.)
Что касается распределения убытков между несколькими сопричинителями вреда, то задача разрешается в зависимости от того, каков был вклад каждого сопричинителя и каковы были потенциальные возможности каждого по недопущению вреда.
С точки зрения экономического обоснования правовых норм оптимальным в экономическом смысле является правило, которое возлагает бремя ущерба на лицо, которое может этот ущерб предотвратить с минимальными затратами. То есть если причинитель ущерба относительно легко мог избежать его причинения, он должен этот ущерб возместить. Если же тот, кому ущерб причинен, сам мог с меньшими издержками его предотвратить, значит, ущерб ему не возмещается. Как правило, легко избежать именно того ущерба, который легко предвидеть. Это экономикотеоретический вариант определения правовой причины. С этой позиции фактическая причина признается также и правовой, если ответчик с относительно низкими затратами мог избежать причинения ущерба.
Как видим, проблема, которая традиционно формулируется в терминах установления причинно-следственной связи, в более конструктивных терминах является проблемой ограничения ответственности правонарушителя лишь определенным подмножеством последствий его действий. Ввиду этого в третьем издании Свода деликтного права правоведы Американского института права, как уже обсуждалось, предлагают вообще отказаться от концепции правовой причины и полностью перейти к терминологии пределов ответственности (scope of liability), определяемых по характеру рисков, которые влечет поведение лица79.
6. Что же такое причинность?
Впервые, насколько известно современным исследователям, предложил некую теорию причинности Аристотель. Он выделял четыре вида причины: материальную (мрамор — материальная причина статуи), формальную (форма статуи — ее формальная причина), действующую (скульптор — действующая причина статуи), целевую (украшение дома — целевая причина статуи)80.
Однако сегодня, говоря о причинности, мы обычно имеем в виду лишь то, что Аристотель именовал действующей причиной, т.е. предметы и действия, произведшие те изменения, причина которых нас интересует.
79Restatement (Third) of Torts: Liability for Physical and Emotional Harm. § 29 (2010).
80Следует учитывать, что используемый Аристотелем термин αἰτία не вполне тождествен современному понятию «причина». Возможно, более точный перевод — «объяснение». Например: «Since Aristotle obviously conceives of a causal investigation as the search for an answer to the question «why?», and a why-question is a request for an explanation, it can be useful to think of a cause as a certain type of explanation» (Falcon А. Aristotle on Causality // The Stanford Encyclopedia of Philosophy / еd. E.N. Zalta. 2015. URL: https://plato. stanford.edu/archives/spr2015/entries/aristotle-causality/).
146
Свободная трибуна
Причинность является не естественно-научной, а эпистемологической категорией. Вселенная сама по себе не знает понятий «причина» и «следствие». Она представляет собой континуум, все точки которого связаны между собой взаимодействиями. При этом никакое значение наблюдаемой величины не является причиной или следствием значения другой наблюдаемой величины. Но в сознании индивидуума, познающего вселенную, пространственно-временной континуум редуцируется до множества дискретных событий, некоторые из которых связаны между собой отношением «причина — следствие», а некоторые — не связаны.
Следует понимать, что эта картина является упрощением и огрублением реального мира. В общем случае это упрощение (которое можно назвать каузальной дискретизацией пространственно-временного континуума или просто редукцией континуума) вряд ли может быть произведено математически корректно; оно чревато неоднозначностями и парадоксами. Даже если усложнить подход, допустив возможность сосуществования нескольких причин одного следствия, это не снимет всех концептуальных проблем, а возможно, и добавит новых. Поэтому физик, решая задачу, редко оперирует понятиями «причина» и «следствие»: он анализирует уравнения.
Вместе с тем, как и у других упрощенных моделей, у этой модели есть своя область применимости, в которой она весьма эффективна и даже незаменима. Эта область — анализ человеческого поведения.
Человек по природе своей является существом целеполагающим. Принцип действия человека состоит в том, что он, анализируя окружающую его вселенную,
(1) идентифицирует те события, которые для него благоприятны, и те, которые неблагоприятны; (2) идентифицирует те свои действия, которые являются причиной наступления тех и других событий; (3) совершает действия, ведущие к благоприятным последствиям (к достижению цели), и воздерживается от совершения действий, ведущих к неблагоприятным последствиям.
В этом контексте причинно-следственная связь между действием и событием означает достаточно высокую вероятность наступления данного события при условии совершении данного действия (по отношению к вероятности его наступления при условии несовершения этого действия).
Описанной спецификой человеческого поведения пользуется правопорядок. Желая достичь своих политико-правовых целей, правопорядок наказывает субъектов права за совершение действий, нежелательных для правопорядка, или вознаграждает за совершение других действий, желательных для правопорядка. Зная об этом, субъект при выборе совершаемых действий принимает в расчет не только естественные их последствия, но и те штрафы или бонусы, которые к ним добавляет правопорядок.
Так, целью и смыслом деликтного права выступает уменьшение ущерба, возникающего у субъектов права в связи с действиями других субъектов. Поскольку правопорядок не в состоянии идентифицировать все возможные действия субъектов, которые могут привести к такому ущербу, правопорядок возлагает эту работу на самих субъектов. Для этого он назначает штраф в сумме ущерба тому участку оборота, действия которого служат причиной ущерба.
147
Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 1/2020
При этом важнейшей целью правопорядка является не столько даже защита конкретного пострадавшего, сколько широковещательное объявление о том, что и в будущих подобных случаях ущерб будет возложен на его причинителя. Если правопорядок действует эффективно, т.е. в самом деле исполняет это обещание, то субъекты, действуя в собственных корыстных интересах, будут воздерживаться от подобных действий либо принимать те или иные защитные меры, направленные на недопущение ущерба других субъектов.
Точнее, при выборе своих действий субъекты права будут учитывать свой ожидаемый ущерб (включая стоимость защитных мер, которые им придется принять) наравне с ожидаемым ущербом других лиц. В результате сумма совокупного ущерба минимизируется при помощи совместных интеллектуальных усилий самих субъектов права, что и требовалось правопорядку.
Стоит отметить, что если окажется, что стоимость защитных мер превышает ожидаемый ущерб другого лица, защитные меры не будут приняты рациональным субъектом. В этом случае возложение ущерба на причинителя вреда во многом теряет смысл. Обычно правопорядок в подобных ситуациях снимает с него ответственность со ссылкой на то, что непринятие защитных мер не было проявлением неосторожности; иначе говоря, что вины данного субъекта в ущербе нет. Тогда весь ущерб падает на потерпевшего. В большинстве подобных случаев это вполне оправданно: человек сам обычно имеет довольно обширные возможности по защите своего имущества и неимущественных интересов, так что в отсутствие лучшего кандидата именно его и следует стимулировать к их защите.
Для работоспособности описанной хитроумной схемы необходимо выполнение нескольких условий.
Во-первых, картина мира, используемая правопорядком (другими словами, сеть причинно-следственных связей между событиями, существующая в сознании судьи), должна хотя бы приближенно соответствовать реальности.
В процессе разрешения спора судья решает задачу редукции континуума, т.е. выделения из действий множества субъектов, имеющих отношение к делу (включая и самого потерпевшего), тех действий, которые являются причиной ущерба. Как мы уже видели из многочисленных примеров судебных споров, задача эта часто непростая и не обязательно имеющая однозначное решение.
Математически точное ее решение как минимум затруднительно (а скорее, вообще невозможно), но правопорядок пытается найти приблизительный ответ при помощи разного рода качественных соображений. Центральная идея состоит в идентификации лица, которое могло минимизировать математическое ожидание ущерба с наименьшими издержками. Именно такое лицо и объявляется причинителем ущерба, и на него возлагается ответственность перед потерпевшим за этот ущерб. Если же сам потерпевший мог с наименьшими издержками минимизировать ожидаемый ущерб, приняв соответствующие защитные меры, но не принял их, то он объявляется виновным во встречной неосторожности и ущерб остается на нем.
Современные правопорядки часто пытаются осуществить более тонкое стимулирование, не возлагая весь ущерб целиком на одного субъекта, а распределяя ущерб
148
Свободная трибуна
в некоторых пропорциях между потерпевшим и причинителем вреда, а также между несколькими сопричинителями.
Эффективность последнего приема может быть предметом отдельного анализа, в том числе с использованием математического моделирования. Я сейчас не буду на этом останавливаться. Отмечу лишь, что различные решения по распределению ущерба могут все одновременно быть корректными (т.е. в перспективе обеспечивать минимизацию совокупного ожидаемого ущерба), но при этом одни могут быть эффективнее других (т.е. создавать лучшие стимулы для субъектов при движении к состоянию оптимума).
Во-вторых (я продолжаю перечисление условий работоспособности хитроумной схемы), картина мира в голове у судей и у субъектов права должна быть приблизительно одинакова.
Прежде всего это означает необходимость информирования субъектов права о том, по каким правилам субъекты признаются причинителями вреда. Однако существует когнитивный аспект этой проблемы, который не снимается лишь путем правового просвещения. Речь идет об ограниченности возможностей человеческого предвидения.
Нет смысла возлагать ущерб на субъекта, если в момент совершения действия он не осознает, что это действие может быть причиной ущерба, пусть даже судья, глядя на обстоятельства дела, видит наличие такой связи. Дело в том, что у судьи есть серьезная когнитивная фора перед субъектом права: судья в момент разрешения спора знает, что последствие в виде ущерба фактически наступило, а субъект в момент совершения действия этого не знает. Вообще в тот момент этого никто не знает, ведь тогда вредное последствие еще не наступило. Чтобы обеспечить корректность стимулов, правопорядок должен ограничить сеть учитываемых судьей причинно-следственных связей лишь теми, что существуют в сознании субъектов на момент совершения действий.
Поскольку проникнуть в сознание конкретного субъекта правопорядок не может, то он ориентируется на картину мира, существующую в голове усредненного субъекта («разумного лица»). Иначе говоря, правопорядок ограничивает ответственность причинителя вреда лишь теми убытками, возможность возникновения которых разумное лицо осознавало бы в момент совершения действия.
Именно в этом смысл правила о том, что для взыскания действие ответчика должно быть не только фактической, но и правовой (непосредственной, адекватной и т.п.) причиной ущерба. Или, что то же самое, правила о том, что непредвидимый (слишком отдаленный и т.п.) ущерб не подлежит взысканию.
Наконец, в-третьих, судебная система должна работать эффективно, возлагая на причинителей вреда ущерб в достаточно высокой доле случаев причинения вреда.
Если к ответственности привлекается лишь незначительный процент правонарушителей, вся описанная выше система стимулов радикально искажается. Субъекту права оказывается выгодно не принимать оптимальных защитных мер, поскольку
149