Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Убытки / Ширвиндт - оговорки об ограничении ответственности во французском праве

Проблемы частного (гражданского) права

25

Обосновывая допустимость соглашений об устранении ответственности за нарушение дополнительных обязательств, подчеркивают, что их включение в договор может компенсироваться снижением цены, гарантийными оговорками, упрощающими привлечение должника к ответственности за нарушение иных обязательств, или средствами института страхования. В таких случаях соглашения, устраняющие ответственность, способствуют разумному распределению финансовых рисков между сторонами договора1.

Конкретные границы свободы соглашений об ответственности

Свободе оговорок об ответственности положены разнообразные пределы: с одной стороны, французский законодатель нередко устанавливает специальные ограничения, в частности для конкретных договорных типов2; с другой – соглашения об ответственности представляют собой едва ли не главную сферу применения правил о нечестных условиях в договорах между профессионалами и потребителями3. Наряду с этими приемами большую роль играют сформулированные совместными усилиями судебной практики и литературы общие доктрины, со ссылкой на которые суды отказывают в признании различным соглашениям об ответственности.

Умысел и грубая вина должника

Оговорки об устранении или ограничении ответственности бессильны в случаях, когда нарушение должника характеризуется умыслом или грубой виной. Более того, такими нарушениями снимаются и ограничения ответственности должника, установленные законом. Недопустимость освобождения от ответственности за умышленное нарушение обязательства, которую выводят из ст. 1150 ФГК4, обосновывается целым рядом аргумен-

1  См. об этом: Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 446; Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 362.

2  Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 587–588; Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op.cit.P.423–426,430–434(D.Krajeski);Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200–201, 205; Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 45–55; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 453–454. В бельгийском праве см.: Dubuisson B. Op. cit. P. 54–57; Montero E. Op. cit. P. 408–409.

3  Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 408–414 (D. Krajeski); Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 198–199; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 460–473 (там же см. о применении этого подхода к договорам между профессионалами (P. 471–473)). В бельгийском праве см.: Dubuisson B. Op. cit. P. 73–75.

4  «Должник отвечает только в объеме убытков, которые были предвидены или могли быть предвидены в момент заключения договора, если только неисполнение обязательства не стало следствием умысла должника». Ссылки на ст. 1150 и 1174 ФГК имеют меньший вес в Бельгии, поскольку названные положения относятся лишь к обязательствам из договора, а соглашения об ответственности допускаются и в сфере деликтов, где также действует правило о невозможности устранения или ограничения ответственности за умысел (см., например:

Montero E. Op. cit. P. 410).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 3 2013 ТОМ 13

26

тов: во-первых, освобождение от ответственности за умысел противоречит публичному порядку, поскольку означает, что должнику позволено действовать не по доброй совести1; во-вторых, наделяя должника возможностью по своему усмотрению решить, исполнять ли ему обязательство, стороны, по сути, ставят свой договор под чисто потестативное условие на стороне должника, что в силу прямого указания ст. 1174 ФГК по общему правилу должно влечь его ничтожность2; в-третьих, часто указывают, что злоумышленное поведение представляет собой деликт, к которому подлежит применению ст. 1382 ФГК, являющаяся элементом публичного порядка и, следовательно, принципиально не допускающая отклоняющегося частно-автономного регулирования3;

1  Соглашения об освобождении (должника) от требований доброй совести ничтожны (см.:

Bénabent A. Op. cit. P. 306; Mestre J., Fages B. L’aménagement par les parties de leurs obligations contractuelles. Étude 333, 90; в бельгийской литературе см.: Dubuisson B. Op. cit. P. 57–58). Кстати сказать, на этом прямо настаивают даже проекты унификации частного права, не имеющие силы закона (см., например, п. 2 ст. 1:201 Принципов европейского договорного права, п. 2 ст. 1.7 Принципов международных коммерческих контрактов УНИДРУА, п. 2 ст. II.-3:301 и п. 2 ст. III.-1:103 Проекта общей системы координат) (см. об этом:

Grigoleit H.C. Zwingendes Recht (Regelungsstrukturen) // Handwörterbuch des Europäischen Privatrechts. Bd. II. Tübingen: Mohr Siebeck, 2009. S. 1828–1830).

См.: Delebecque P. Pour ou contre les clauses limitatives de réparation? P. 981; Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 372–373; Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 421, 423 (D. Krajeski); Mazeaud D. Les clauses limitatives de réparation. P. 174 («самая убедительная идея»; с прямой ссылкой на абз. 3 ст. 1134

ФГК); Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 624–625; в том же ключе: Bénabent A. Op. cit. P. 304, 306; см. также: Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 80 (сами авторы предпочитают следующее далее обоснование);

в бельгийской литературе см.: Dubuisson B. Op. cit. P. 57–58; Montero E. Op. cit. P. 410–411;

Ommeslaghe P. van. Op.cit.P.1659(хотязаконзакрепляетпринципдобросовестногоисполнения именно договоров, автор говорит о соответствующем требовании как общем для любого обязательства – каким бы ни был его источник); к этой группе аргументов примыкает и следующее соображение: должник, допустивший умышленное нарушение и теперь ссылающийся на оговорку об ответственности, злоупотребляет правом (Coipel M. Op. cit. P. 184).

2  Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 382; Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200; Jestaz P.

Op. cit. P. 274; Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 765; Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 80; Starck B. Op. cit. P. 160;

Robino P. Op. cit. P. 3; Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 625. Используется этот аргу-

мент и в бельгийской литературе (см. об этом: Coipel M. Op. cit. P. 184; Dubuisson B. Op. cit. P. 57; Montero E. Op. cit. P. 410; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1658). Заключая договор под чисто потестативным условием («исполню, если захочу»), должник не принимает решение связать себя настоящим обязательством, поэтому такой договор признается ничтожным. Иные потестативные условия французским правом принципиально допускаются, причем даже на стороне должника. Именно с целью выведения целого ряда потестативных условий из-под запрета ст. 1174 ФГК судебной практикой и доктриной было выведено различение недопустимых, «чисто потестативных» и действительных, «просто постестативных» условий (см., например: Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 1206–1209). Необходимо заметить, что ссылка на ст. 1174 ФГК в обоснование рассматриваемого правила не приводит к недействительности договоров, содержащих условия об устранении или ограничении ответственности: констатируя умышленное нарушение обязательства, суды просто игнорируют соответствующие оговорки (см. об этом ниже).

3  См. об этом: Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 624 (сами авторы не считают эту концепцию удачной).

Проблемы частного (гражданского) права

27

в-четвертых, «обман (fraude) отменяет все правила», «fraus omnia corrumpit»1; в-пятых, должник, допуская умышленное или грубо-виновное нарушение и, таким образом, по сути, снимая с себя обязательства, порожденные договором, был бы лишен возможности ссылаться на те условия договора, которые должны работать в его пользу2; в-шестых, свобода умышленного нарушения отменяла бы обязательную силу договора3. Кроме того, говорят о «частном наказании» («peine privée») за умышленное нарушение, о его столкновении с публичным порядком или моральным законом4.

Установленное для умышленных нарушений правило о бессилии оговорок, устраняющих или ограничивающих ответственность, распространяется и на случаи, когда налицо грубая вина (faute lourde) нарушившего должника (под девизом «culpa lata dolo aequiparatur»)5. Речь идет прежде всего о крайней небрежности должника, граничащей с умыслом6: «Он действовал при таких обстоятельствах, которые нормального человека заставили бы воздержаться от действий»7. Такое расширение правила обосновывают, в частности, стремлением «не позволить злодею прикидываться дураком»: нельзя освобождать

1  Starck B. Op. cit. P. 160. Звучит этот аргумент и в бельгийской литературе (см. об этом:

Coipel M. Op. cit. P. 184; Dubuisson B. Op. cit. P. 57–58; Montero E. Op. cit. P. 410; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1655–1659).

2  Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200.

3  Houtcieff D. Op. cit. P. 1022.

4  Краткое критическое обсуждение этих концепций см.: Mazeaud D. Les clauses limitatives de réparation. P. 173–174.

5  Delebecque P. Les clausesderesponsabilité. P. 181; Starck B. Op. cit. P.160; Viney G., Jourdain P.

Op. cit. P. 534–535. Аналогичных результатов суды добивались путем расширения понятия умысла (см. об этом: Fages B. Op. cit. P. 314; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 532–534). Не делает этого шага бельгийское право: соглашения о смягчении ответственности бессильны только против умысла, но не против грубой вины (Dubuisson B. Op. cit. P. 59-61; Montero E. Op. cit. P. 413-415 (сами авторы критикуют бельгийский подход); Ommeslaghe P. Op. cit. P. 1660–1661; Wéry P. Les sanctions de l’inexécution des obligations contractuelles. P. 338– 339). Устранение или ограничение ответственности за грубую вину должно, однако, прямо предусматриваться соглашением сторон – оговорки в общей форме толкуются как распространяющиеся только на легкую вину (Coipel M. Op. cit. P. 188–189; Dubuisson B. Op. cit. P. 46–47, 60; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1661). Последнее обстоятельство, а также доктрина существенного обязательства и невозможность устранения или ограничения ответственности за грубую вину в договорах с потребителями заставляют некоторых авторов сомневаться в практическом значении этой приниципальной позиции бельгийского права

(Montero E. Op. cit. P. 414; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1663).

6  Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 625; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 537–538. К про-

фессионалам суды относятся еще строже и едва ли не любую вину с их стороны рассматри-

вают как грубую (Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 422 (D. Krajeski)).

7  Robino P. Op. cit. P. 25.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 3 2013 ТОМ 13

28

от ответственности должника, который настаивает, будто не хотел нарушать прав кредитора, а просто относился к ним без малейшего внимания1.

Наряду с этим – субъективным – пониманием грубой вины в судебной практике фигурирует и другое – объективное, при котором акцент делается не на упречности поведения должника, а на существенности нарушенной обязанности. О грубой вине суды говорят применительно к нарушению «существенного обязательства» или его «существенного условия», лишающему кредитора того, ради чего он вступил в соответствующее отношение, того, чему он придавал особое значение, заключая договор. Сколь бы осмотрителен ни был должник, нарушивший существенное обязательство, суд со ссылкой на грубую вину проигнорирует соглашение об устранении или ограничении его ответственности. Объективная концепция грубой вины ставит под вопрос действительность оговорок, касающихся ответственности за нарушение существенного обязательства: они в любом случае не имеют силы – независимо от поведения должника2. Между тем в какой-то момент суды пошли дальше и стали без ссылок на грубую вину игнорировать соглашения об устранении или ограничении ответственности просто потому, что они относятся к «существенному обязательству» (подробнее об этом см. ниже). Такой поворот судебной практики, а также оживленная критика объективной концепции грубой вины со стороны доктрины сделали эту концепцию излишней и способствовали восстановлению прежнего, субъективного понятия3.

Перечисленные правила распространяются и на случаи умышленного или грубо-виновного поведения лиц, привлеченных должником к исполнению обязательства4.

1  Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 765; cм. также: Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 591;

Delebecque P. Pour ou contre les clauses limitatives de réparation? P. 981; Houtcieff D. Op. cit. P. 1023 («чтобы злой умысел не надевал маску глупости» (цитата из статьи L. Mazeaud));

Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 80. Даже те, кто настаивает на принципиальных различиях умысла и грубой вины, соглашаются с правильностью полученного результата, т.е. с бессилием оговорок об ответственности не только против умышленных, но и против грубо-виновных нарушений (Mazeaud D.

Les clauses limitatives de réparation. P. 174–176; Robino P. Op. cit. P. 23–26). Другие обосно-

вания, звучащие лишь из уст отдельных авторов, см. ниже.

2  Bénabent A. Op. cit. P. 296–297, 306; Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 591; Delebecque P. Les clauses de responsabilité. P. 181–182; Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 379; Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 625–626; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 537–539.

3  Точку в этом вопросе поставило дело Faurecia: Кассационный суд подчеркнул, что «грубая вина не может следовать просто из нарушения договорного обязательства, даже если оно существенное, адолжна выводиться изупречности поведения должника» (Courdecass.,com., 29 juin 2010; Mazeaud D. Clauses limitatives de réparation, la fin de la saga? // Recueil Dalloz. 2010. P. 1833 (там же см. комментарий D. Mazeaud (P. 1833–1837), который подводит следующий итог обсуждению: «Итак, в режиме оговорок об ответственности теперь царит поря-

док»)); (cм. об этом: Bénabent A. Op.cit. P. 297; Fages B. Op. cit. P.314–315; Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 205–206; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 539–542).

4  Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 590; Delebecque P. Les clauses de responsabilité. P. 184;

Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 421, 422–423 (D. Krajeski); Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200; Mazeaud D. Les clauses limitatives de réparation. P. 177–178; Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 765–

Проблемы частного (гражданского) права

29

В принципе, злоумышленное или грубо-виновное поведение должника не может лишить силы оговорку об ограничении содержания обязательства. Однако иногда высказывается мнение, что должник, допустивший такое поведение, должен лишаться права противопоставить кредитору соответствующее соглашение, что приведет к применению общих правил, т.е. к восстановлению обычного содержания обязательства1.

Obligation essentielle ou fondamentale (существенное или базовое обязательство)2

Стороны могут вообще не принимать на себя никаких обязательств, следовательно, в принципе, ничто не должно препятствовать им обязаться в большем или меньшем объеме по сравнению с обычным стандартом3. Свобода договора позволяет им конструировать свои отношения по собственному усмотрению. Тем не менее частная автономия и в этой сфере знает свои пределы: в каждом договоре по природе вещей есть «твердое ядро», «сущность договора», «сердце договорной операции», или, иначе говоря, «существенное», «базовое обязательство» («obligation essentielle», «fondamentale»), устранение которого невозможно без изменения договорного типа (requalification du contrat)4. Если соглашение во многом отвечает признакам определенного договорного типа, но в то же время освобождает одну из сторон от существенного для этого договорного типа обязательства, судье придется сделать выбор

766; Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 625, 629; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 542– 543. Противоположную позицию занимает бельгийское право, допуская договорное ограничение или устранение ответственности даже за умысел лиц, привлеченных должником к исполнению (Coipel M. Op. cit. P. 186–187; Dubuisson B. Op. cit. P. 61–63; Montero E. Op. cit. P. 416–420 (опираясь, в частности, на принцип добросовестности, авторы критикуют этот подход – причем со ссылкой на конкретное постановление апелляционного суда, также преодолевающее его на основе доброй совести); Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1659– 1660 (умышленные действия таких лиц никоим образом не позволяют заключить об умысле, обмане или недобросовестном поведении со стороны обязанного лица; исключение ответственности за них не ставит обязательство под чисто потестативное условие); Wéry P. Les sanctions de l’inexécution des obligations contractuelles. P. 339).

1  Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200.

2  Aynès L. Op. cit. P. 10; Bénabent A. Op. cit. P. 305–306; Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 589– 590; Delebecque P. Que reste-t-il du principe de validité des clauses de responsabilité? P. 236– 237; Deshayes O. Op. cit. P. 1015–1018; Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 416 (D. Krajeski); Fages B. Op. cit. P. 313–314; Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Oр. cit. P. 199–200, 206–209; Jestaz P. Op. cit. P. 273–297; Mestre J., Fages B. L’aménagement par les parties de leurs obligations contractuelles. Étude 333, 75-85; Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 75; Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 618–620; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 454–458.

3  Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 618.

4  Некоторые авторы различают, кроме того, обязательства, существенные от природы и по воле сторон (Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 379; Jestaz P. Op. cit. P. 279–297).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 3 2013 ТОМ 13

30

между переквалификацией договора (или даже объявлением его ничтожным) и признанием спорной оговорки ненаписанной: то ли стороны действительно хотели заключить и заключили договор данного типа – и тогда суд проигнорирует соглашение об устранении существенного обязательства, то ли стороны имели в виду договор другого типа, для которого соответствующее обязательство не является существенным1. Стороны вольны своим соглашением несколько ограничить существенное обязательство, но полностью лишить его содержания они не могут2: «…Продавец не может снять с себя обязательство поставить проданную вещь, арендодатель – передать вещь, сданную в аренду, подрядчик – выполнить согласованную работу…» и т.д.3 Конфликт между избранным сторонами договорным типом и соглашением об исключении существенного обязательства выставляет волю сторон внутренне противоречивой, поскольку нельзя одновременно желать взаимоисключающих последствий4. Кроме того, спорные оговорки конфликтуют с каузой соответствующего договора5.

Игнорируя оговорки, конфликтующие с существенным обязательством, суд не идет против воли сторон, а, наоборот, приводит ее к наиболее полному признанию посредством устранения внутренних противоречий. Существенное обязательство – это предмет соглашения сторон (и в этом смысле – соединение сразу двух реквизитов соглашения, предусмотренных ст. 1108 ФГК: согласия обязывающейся стороны и объекта). Поскольку невозможно одновременно желать противоположных вещей, воля должника может либо быть направлена на принятие существенного обязательства, что подразумевает ответственность за его неисполнение, либо нет. Констатируя намерение сторон установить существенное обязательство, судья в полном соответствии с их

1  Особенно коротко и четко см.: Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 415 (D. Krajeski). Иногда указывают, что важную роль при этом играет различение соглашений об ограничении содержания обязательства, с одной стороны, и об устранении ответственности – с другой: первые вполне могут иметь силу, если будет установлено, что стороны действительно хотели «дисквалифицировать» договор, уйти от договорного типа, который был отправной точкой для установленного ими регулирования; вторые же всегда должны рассматриваться как ненаписанные (Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 200). О проблемах выбора между переквалификацией и устранением оговорки см. у бельгиского автора: Dubuisson B. Op. cit. P. 37–38.

2  Jestaz P. Op. cit. P. 282.

3  См. со ссылками на судебную практику: Bénabent A. Op. cit. P. 305–306; см. также: Jestaz P. Op. cit. P. 280–281. Такого рода соглашения сравнивают с так называемой львиной оговоркой, в соответствии с которой некоторые товарищи несут лишь тяготы совместной деятельности, не претендуя на выгоды (см. со ссылкой на диссертацию P. Delebecque: Jestaz P.

Op. cit. P. 282).

4  Mestre J., Fages B. L’aménagement par les parties de leurs obligations contractuelles. Étude 333, 75.

5  Ibidem (со ссылкой на диссертацию P. Delebecque).

Проблемы частного (гражданского) права

31

волей просто вынужден отказать в признании не совместимой с ним оговорке, устраняющей ответственность. Оставив оговорку в силе, судья тем самым объявил бы обязательство потестативным, а договор – ничтожным; в таком случае воля сторон оказалась бы лишена всякого значения. Поэтому, рассуждая от противного, суд в большинстве случаев должен предпочесть обессиливание оговорки полному уничтожению договора1. В последнее время de lege ferenda высказывается созвучное мнение, что, отказавшись от понятия существенного обязательства и не прибегая к понятию каузы, борьбу с нечестными соглашениями об ограничении ответственности можно вести на основании требования внутренней когерентности договора2.

Изложенные соображения противопоставляются как оговоркам об ответственности, так и соглашениям, модифицирующим содержание обязательства. Более того, иногда отмечают, что гораздо больше оснований для такого подхода имеется в последнем случае, что именно соглашения о чрезмерном сужении содержания обязательства способны привести к внутреннему противоречию в договоре и лишить обязательство кредитора подлежащей каузы3.

Некоторые авторы эту современную доктрину пытаются подкрепить ссылками на историческое различение accidentalia, naturalia и essentialia negotii: стороны могут модифицировать обычные условия договора (naturalia), не меняя при этом его сути, но если они вторгаются своими соглашениями в существенные условия (essentialia), то речь должна идти уже о другом договоре – пусть даже непоименованном4. Согласно распространенному мнению, теория существенного обязательства инспирирована концепцией «fundamental breach of contract», известной правопорядкам common law. В то же время иногда подчеркивают, что «существенное обязательство», являясь всего-навсего «внебрачным ребенком грубой вины», не имеет ничего общего с этими учениями5.

«Obligation essentielle» получила широчайшее распространение в доктрине и судебной практике в последнюю четверть XX в. и отступила на более умеренные позиции в последнее время: суды стали допускать соглашения, затрагивающие существенное обязательство, если они полностью не лишают

1  Jestaz P. Op. cit. P. 294–297.

2  См. об этом: Mazeaud D. Clauses limitatives de réparation: les quatre saisons. P. 1782.

3  Подробно см.: Rochfeld J. Op. cit. P. 434-444 (автор поддерживает использование понятия каузы для устранения как недопустимых соглашений, модифицирующих содержание обязательства, так и оговорок об ответственности); Genicon T. Le régime des clauses limitatives de réparation: état des lieux et perspectives. P. 991.

4  Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 619.

5  Houtcieff D. Op. cit. P. 1024.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 3 2013 ТОМ 13

32

его смысла, сущности1, 2. Борьба с соглашениями об ограничении содержания обязательства и об устранении или ограничении ответственности на основе доктрины существенного обязательства шла в двух формах. В некоторых решениях нарушение существенного обязательства рассматривалось как грубо-виновное (объективная концепция грубой вины), что влекло применение общего правила о недопустимости устранения и ограничения ответственности за нарушение, характеризующееся умыслом или грубой виной.

Другая линия судебной практики исходила из ничтожности таких соглашений просто по той причине, что они покушаются на obligation essentielle. Так, суд отказал в юридической силе оговорке о том, что хозяин подземной парковки не принимает на себя никаких обязательств относительно сохранности автомобиля или находящегося в нем имущества, и взыскал с него убытки, причиненные затоплением. При этом было указано, что существенным обязательством хозяина парковки является предоставление автомобилисту определенного места в спокойное пользование3.

1  О развитии судебной практики см. подробно: Mazeaud D. Clauses limitatives de réparation: les quatresaisons.P.1776–1782;см.также:Genicon T. Op.cit.P.984–988,992-993.Именнотако- во надлежащее место этой доктрины (Delebecque P. Pour ou contre les clauses limitatives de réparation? P. 981–982). Впрочем, можно вместе с T. Genicon сделать следующий шаг и констатировать, что оговорки об ответственности никогда не могут полностью лишить смысла существенное обязательство, так как исключение ответственности не устраняет долга и иных санкций за его нарушение (Genicon T. Op. cit. P. 993; ср. выше). Аналогичным образом рассуждает и бельгийский ученый, приходящий к тому же выводу на основании недопустимости устранения или ограничения ответственности за умысел (Coipel M. Op. cit. P. 190).

Наступление доктрины существенного обязательства на договорную свободу в этой сфере иногдазаходилотакдалеко,чтовысказывалисьсомнениянасчетсохранениявофранцузском праве принципа действительности соглашений об ответственности (см., например, статью P. Delebecque,написаннуюсразупослепринятияКассационнымсудомзнаменитогорешения по делу Chronopost: Delebecque P. Que reste-t-il du principe de validité des clauses de responsabilité? P. 235–238). По прошествии нескольких лет автор вновь призывает вернуться к утраченомупринципу,«освободившись отоков» существенного обязательства (Delebecque P. Pour ou contre les clauses limitatives de réparation? P. 979–980). Нужно иметь в виду, что на осно-

ве рассматриваемой доктрины суды вторгались в содержание договора даже при отсутствии фактического перевеса одной из сторон на стадии его заключения (скажем, когда в сделку вступают потребитель и профессионал) (Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 630).

2  Кассационный суд Бельгии считает ничтожными оговорки об ограничении или устранении ответственности, если они «сводят на нет обязательство, принятое должником». Как отмечают в литературе, это правило, несмотря на широкую формулировку, применяется лишь к суще-

ственным обязательствам (Dubuisson B. Op. cit. P. 36, 63–72; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1661–1663; Wéry P. Les sanctions de l’inexécution des obligations contractuelles. P. 339).

В обоснование такого подхода указывают и на чисто потестативный характер обязательства должника, и на противоречие публичному порядку, и на уничтожение каузы договора (см. об этом: Dubuisson B. Op. cit. P. 57–58; Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1661). Некоторые авто-

ры предпочитают объяснение через принцип добросовестного исполнения (Montero E. Op. cit. P. 421, 423–424 (ссылка на конкретное постановление апелляционного суда); Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1662; см. также: Dubuisson B. Op. cit. P. 63–64).

3  Cour de cassation, 1re Civ., 23 févr. 1994 // Recueil Dalloz Sirey. 1995. No 1. P. 214 (там же см. комментарий N. Dion (P. 214–217)). И сам Кассационный суд, и комментаторы квалифицируют указанную оговорку как сужающую содержание обязательства, а не как соглашение об устранении ответственности (Ibid. P. 215; Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 456).

Проблемы частного (гражданского) права

33

Иногда этот подход дополнительно обосновывался ссылками на ст. 1131 ФГК, объявляющую недействительными обязательства без каузы, или на несоответствие спорных соглашений «общей хозяйственной логике договора» («l'économie générale du contrat»). Так, в знаменитом деле Chronopost1 суд, ссылаясь на ст. 1131, признал ненаписанным условие договора, ограничивающее ответственность почты за нарушение сроков доставки отправления ценой, уплаченной за почтовую услугу, поскольку срочная доставка являлась существенным обязательством почтовой организации и «оговорка об ограничении ответственности противоречила масштабам принятой обязанности». Хотя сам Кассационный суд не развил свою мысль, господствующее мнение едино в следующей интерпретации: сам кредитор обязался перед должником с целью получить исполнение по существенному обязательству в качестве встречного предоставления; следовательно, безнаказанность неисполняющего должника лишает обязанность кредитора каузы2.

Публичный порядок (ordre public)

В соответствии со ст. 6 ФГК соглашения частных лиц не могут отменить правил, относящихся к публичному порядку или добрым нравам. Являющийся прежде всего продуктом деятельности законодателя, публичный порядок развивается и силами судов. Порождением судебной практики являются, в частности, «обязательство заботиться о безопасности человека» («obligation de sécurité»)3 и «обязательства информировать или предупредить» («obligations d‘information et de mise en garde»), ответственность за нарушение которых, по распространенному мнению, не может быть ограничена или устранена соглашением сторон, так как это противоречило бы публичному порядку. Кроме того, суды признают недопустимыми ограничение или устранение ответственности за нарушение некоторых обязательств, предусмотренных законом, например гарантийного обязательства профессионального продавца в отношении скрытых недостатков товара4.

1  Cour de cassation, Com., 22 oct. 1996 // Dalloz Affaires. 1997. P. 247 (см. об этом: Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 620, 626, 630–631).

2  См., например: Aubert de Vincelles C. Op. cit. P. 1036; Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 764.

3  См. об этих обязательствах: СинявскаяМ.С.Обязанность обеспечить безопасность как специфическая категория французского обязательственного права// Безопасность бизнеса. 2006. № 1. С. 38–42; Российский судья. 2006. № 6. С. 41–44; Она же. Вопросы нарушения договора и его последствий в современном французском праве: настоящее положение дел, критика, проект реформы. С. 70–79.

4  Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 458–460; см. также: Bénabent A. Op. cit. P. 306, 307; Delebecque P. Les clauses de responsabilité. P. 184–185; Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 372;

Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 416, 429–430 (D. Krajeski); Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 766–767.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 3 2013 ТОМ 13

34

Вред здоровью

В отсутствие четкой позиции судебной практики дискуссионным остается вопрос о действительности как оговорок об устранении или ограничении ответственности за причинение вреда здоровью, так и соглашений об исключении из содержания обязательства обязанности должника заботиться о безопасности человека («obligation de sécurité»), если эта обязанность является типичным элементом обязательств такого рода (договоры об оказании медицинских услуг, о перевозке пассажиров и др.). При этом часто подчеркивается, что автономия воли в этой сфере в любом случае ограничена правилами об умысле и грубой вине, а также о нечестных условиях в договорах с потребителями. Самый популярный аргумент в пользу тотального запрета на подобные соглашения: человеческая личность или человеческое тело – не предмет торговли. Убедительность и содержательность этих высоких слов подвергаются сомнениям. Avant-projet Catala предусматривает установление в ФГК прямого запрета подобных соглашений1.

Толкование

Дополнительным инструментом обуздания оговорок об ответственности служит их ограничительное толкование. Наиболее популярный довод в его пользу: соглашения такого рода создают отступление от общего правила2. Этот подход примечателен уже тем, что он применяется несмотря на нали-

1  Об этой дискуссии и о судебной практике подробно см.: Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 474– 480; см. также: Berger-Le Chanony C. Op. cit. P. 588; Delebecque P., Mazeaud D. Op. cit. P. 366– 370; Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M.

Op. cit. P. 420 (D. Krajeski); Fages B. Op. cit. P. 312–313; Flour J., Aubert J.-L., Savaux É. Op. cit. P. 201–202; Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 767–768; Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 65; Terré F., Simler P., Lequette Y. Op. cit. P. 626. Однозначно противоречащими публичному порядку и поэтому недопустимыми считает такие соглашения A. Bénabent (Op. cit. P. 306). Бельгийское право не знает ограничений договорной свободы в этой сфере. Лишь отдельные авторы настаивают на заимствовании французского рестриктного подхода; судебная практика и господствующая доктрина остаются, однако, на либеральных позициях. Анализ судебной практики показывает, что традиционный подход не породил заметных злоупотреблений (см. об этом: Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1656–1657). В то же время иногда замечают, что в законодательстве и судебной практике общий либеральный подход бельгийского права в этом вопросе подвергается все более многочисленным ограничениям (Dubuisson B. Op. cit. P. 52–53 (сам автор не относится к сторонникам договорной свободы в обсуждаемой сфере)).

2  Viney G., Jourdain P. Op. cit. P. 530–531; Tourneau Ph. le, Bloch C., Guettier Chr., Giudicelli A., Julien J., Krajeski D., Poumarède M. Op. cit. P. 407 (D. Krajeski); Fages B. Op. cit. P. 312; Mazeaud H., L., J., Chabas F. Op. cit. P. 759; Mestre J., Fages B. La responsabilité contractuelle – Clauses limitatives ou exonératoires. Étude 385, 40; в бельгийском праве см.: Dubuisson B. Op. cit. P. 46–48; Coipel M. Op. cit. P. 155–157; Montero E. Op. cit. P. 400–401 (авторы под-

черкивают различие между толкованием, которое исключает применение оговорки по аналогии, и толкованием, сужающим сферу применения оговорки по сравнению с тем, как она буквально определена сторонами; суды и доктрина не всегда последовательны в различении этих двух приемов); Ommeslaghe P. van. Op. cit. P. 1653; Wéry P. Les sanctions de l’inexécution des obligations contractuelles. P. 338.