Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Толкование договора / Швайка - Обоснование субъективного подхода и допустимости внешних доказательств при толковании завещаний

Condicio iuris

Артур Евгеньевич Швайка

магистр юриспруденции (РШЧП), аспирант Российской академии народного хозяйства

и государственной службы при Президенте РФ

Обоснование субъективного подхода и допустимости внешних доказательств при толковании завещаний

В работе отмечается неоднозначность понятия «толкование завещания» и обосновывается возможность «восполнения» завещания в его рамках. После анализа особенностей завещания доказывается ключевой для всей работы вывод — необходимость превалирования субъективного подхода при толковании завещаний. При применении субъективного подхода интерпретатор не ограничивается буквальным значением слов, а стремится отыскать в тексте тот смысл, который в него закладывал конкретный завещатель, прочитав завещание глазами последнего. В связи с необходимостью применять изложенный подход автор раскрывает возможность использования интерпретатором, как минимум, внешних непрямых доказательств, таких как доказательства взаимоотношения с семьей и иными близкими людьми, места проживания, финансового состояния, рода деятельности и др.

Ключевые слова: наследственное право, завещание, толкование, восполнение, внешние доказательства

45

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 9/2020

Artur Shvayka

Master of Law (Russian School of Private Law), PhD Student of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

Justification of Subjective Approach and Admissibility of Extrinsic Evidence in Interpreting Wills

The article notes ambiguity of the concept of ‘interpretation of will’ and argues that this concept includes also ‘construction’ of will. After analysing features of a will, the author concludes that subjective approach to the interpretation of a will should prevail. When applying subjective approach, the interpreter does not limit himself to the literal meaning of words but seeks to find in the text the meaning that the testator intended, as if reading the will through the eyes of the testator. In connection with the need to apply the foregoing approach, the author considers whether and to what extent it is possible to use extrinsic indirect evidence when interpreting wills, such as, at least, evidence of relationship with family and other closely connected people, place of residence, financial condition, profession, etc.

Keywords: succession law, will, interpretation, construction, extrinsic evidence

Введение

Каким бы внимательным и аккуратным ни был завещатель, выражая свои намерения на бумаге, любое завещание подлежит толкованию. Только после этого этапа можно приступать к распределению наследства в соответствии с выявленным намерением. Здесь важно не ошибиться, поскольку широкая дискреция интерпретатора в толковании может повлечь замену воли наследодателя волей интерпретатора. И наоборот, его недостаточное усердие в поиске предполагаемой воли наследодателя может привести к тому, что права на имущество из наследственной массы безвозмездно получат те, кого совершенно не имел в виду наследодатель и, возможно, был даже против получения ими части наследства.

Толкование волеизъявлений не часто попадает в поле зрения исследователей. Обратившись к литературе по толкованию односторонних волеизъявлений, а тем более завещаний, трудно найти сколько-нибудь подробное освещение вопроса. Возможно, это можно объяснить общей недостаточностью интереса отечественной юриспруденции послереволюционного периода к наследственному праву —­пере- давать по наследству попросту было нечего.

В зарубежной литературе толкованию завещания в широком смысле (включая его восполнение и исправление в нем ошибок) отводятся главы учебников по наследственному праву. Отечественная литература ограничивается, как правило, лишь указанием на схожесть с толкованием договора и единичными незатейливыми примерами применения правил о толковании. Такое положение дел не может быть приемлемым в свете предстоящего усложнения планирования передачи имущества после смерти.

46

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Condicio iuris

Положения о толковании завещаний были впервые закреплены в ныне действующей третьей части ГК РФ и, как полагают многие комментаторы, являются отражением ст. 431 ГК РФ, посвященной толкованию договоров. Они же, основываясь на неполной зеркальности положений о толковании договора и толковании завещания, отмечают, что при толковании последнего недопустим учет иных, кроме его текста, доказательств. Недопустимость внешних доказательств является следствием стойкого убеждения в том, что к завещаниям безальтернативно применяется метод буквального толкования.

Статья предлагает критически взглянуть на упомянутые подходы и открывает дискуссию относительно возможных путей развития института толкования завещаний, основываясь в первую очередь на действующем тексте Гражданского кодекса.

В первой части работы изложен общий взгляд на толкование завещания и проведено его соотношение с восполнением и исправлением. Также приведены особенности завещания, непосредственно влияющие на применимые к нему методы толкования. В основной части кратко описываются общие методы толкования волеизъявлений и подвергается критике существующий подход, отдающий приоритет буквальному толкованию завещаний. Одновременно раскрывается практическая реализация субъективного подхода при толковании завещаний на основе действующих норм ГК РФ. Поскольку идея прочтения завещания глазами наследодателя (проявление субъективного подхода) невозможна без допустимости внешних доказательств, то в третьей части работы закономерно ставится под сомнение устоявшаяся в литературе идея запрета использования внешних доказательств при толковании завещаний и предлагается оптимальная модель пределов использования таких доказательств в целях толкования.

1. Общие положения толкования завещания

1.1. Постановка вопроса о месте «восполнения» завещания

Исследование объема понятия «толкование завещаний» в российском праве составляет отнюдь не теоретический интерес. Здесь нас в первую очередь интересует вопрос о том, возможно ли в рамках толкования завещаний по российскому праву также его восполнение (construction of wills1) в случае пробела или недосказанности и исправление ошибок (rectification, reformation). Положительный ответ на него открывает широкие возможности для суда выносить более смелые решения, исходя из принципа действительности завещания (favor testamenti) и достраивая волю завещателя в целях принятия решения, наиболее соответствующего его предполагаемой воле.

1Термины construction и interpretation в настоящий момент рассматриваются в англоязычной литературе как синонимы и, скорее, должны оба переводиться как «толкование» (см.: Parry D.H., Kerridge R. The Law of Succession. 12th ed. London, 2009. P. 239) в том числе потому, что интерпретатору доступны как собственно толкование завещания, так и его восполнение. Ранее между ними проводилось различие, о чем будет сказано далее. Однако поскольку вопрос о возможности российского интерпретатора восполнять завещание неочевидный, то для понимания проблемы термин construction следует трактовать как «восполнение».

47

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 9/2020

Вопрос о месте восполнения рассматривается также в литературе, посвященной толкованию договоров. Рядом с толкованием стоит (или даже является его частью) описание способов заполнения пробелов в договоре (gap filing), являющихся, по сути, аналогом восполнения завещания. Отличие толкования в узком смысле от заполнения пробелов заключается в том, что при толковании мы излечиваем неточности, ошибки, противоречия положений договора, регулирующих возникшую ситуацию, путем исследования текста и иных допустимых в целях толкования доказательств. В свою очередь, необходимость заполнить пробел возникает тогда, когда применимых положений в волеизъявлении сторон не находится. Интерпретатору для выхода из сложившейся ситуации необходимо самостоятельно достроить вероятную волю сторон применительно к конкретным обстоятельствам новыми положениями, тем самым заполнив пробел.

Входит ли в толкование договора возможность заполнения пробелов? Как полагает К.А. Байрамкулов, толкование и восполнение договора соотносятся как общее и частное, поскольку «при восполнении договора активно используются техники толкования и для установления наличия пробела в договоре, и для последующего его восполнения посредством обращения к предполагаемому волеизъявлению сторон»2. Кроме того, в Германии для заполнения пробелов в договоре используется понятие «восполнительное толкование» (ergänzende Vertragsauslegung)3, что намекает на связь восполнения и собственно толкования (или толкования в узком смысле). В качестве доводов их сходства также указывается на трудноуловимую разницу между толкованием и восполнением, поскольку и то и другое направлено на устранение любых неясностей, противоречий и пробелов4.

В российской литературе отмечается различие этих явлений5. Но поскольку вопрос о восполнении договора поднят именно в комментарии к статье о толковании, связь явлений очевидна. Представляется, что применительно к договорам вопрос о соотношении восполнения и толкования не принципиален. Главное, чтобы восполнение договора допускалось судом в определенных случаях. На будущее отметим, что восполнение договора допускается6 в российском праве и осуществляется с помощью механизмов применения диспозитивных норм закона, аналогии закона или аналогии права.

Применительно к завещаниям проблема видится более острой. В отсутствие признания восполнения завещания частью его толкования интерпретатору будет

2Байрамкулов А.К. Восполнительное толкование договора на примере мирового соглашения // Закон. 2013. № 2. С. 94–100. Подробнее о восполнительном толковании договора см.: Он же. Основы учения о восполнительном толковании гражданско-правового договора // Вестник гражданского права. 2014. № 2. С. 7–43.

3См.: Байрамкулов А.К. Толкование договора в российском и зарубежном праве. М., 2016. С. 160; Kornet N. Contract Interpretation and Gap Filling: Comparative and Theoretical Perspectives. Antwerpen — Oxford, 2006. P. 131.

4См.: Фетисова Е.М. Толкование договора: дис. ... магистра юриспруденции. М., 2013. С. 65.

5См.: Договорное и обязательственное право (общая часть) постатейный комментарий к статьям 307– 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2017. С. 941 (автор комментария к ст. 431 — А.Г. Карапетов).

6Там же. С. 941–943.

48

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Condicio iuris

сложнее найти аргументы для обоснования возможности достроить завещание

вцелях исполнения предполагаемой воли завещателя. В частности, такая необходимость может возникнуть в случае изменения обстоятельств в период между составлением завещания и открытием наследства (например, если завещана доля

вобществе с ограниченной ответственностью, но на момент открытия наследства это общество уже было преобразовано в акционерное и даже осуществило дробление акций).

Если нам удастся доказать, что в понятие толкование завещания по российскому праву входит и восполнение, то такой шаг позволит суду принимать довольно смелые решения относительно реализации последней воли умершего. На наш взгляд, это возможно и сегодня со ссылкой на закрепленное за судом в абз. 2 ст. 1132 ГК РФ полномочие толковать завещание с целью наиболее полного осуществления пред-

полагаемой воли завещателя.

1.2. Доводы в пользу допустимости восполнения в рамках толкования завещания

1.2.1. Сложность в разграничении понятий

Толкование завещания подразумевает процесс определения действительного намерения завещателя исходя из текста завещания и допустимых внешних доказательств7.

Восполнение же является попыткой добавить смысл положениям завещания, если его действительное намерение не может быть полностью установлено, т.е. тогда, когда попытки суда истолковать завещание терпят неудачу8. При таком понимании следует вывод, что фактически оба явления выступают последовательными частями одного процесса, направленного на выявление воли наследодателя. Если при толковании мы ищем волю наследодателя в использованных им словах и выражениях, а также во внешних обстоятельствах, то при восполнении мы применяем предусмотренные правила или презумпции относительно предполагаемого намерения завещателя9.

В отсутствие трудноуловимых различий между явлениями10 они часто используются как синонимы и рассматриваются в англоязычной литературе, как правило, в одной главе или параграфе учебников, посвященных наследственному праву.

7См.: Beyer G.W. Wills, trusts, and estates. 6th ed. New York, 2015. P. 173.

8См.: Atkinson Th.E. Handbook of the Law of Wills and Other Principles of Succession including Intestacy and Administration of Decedents’ Estates. Eagan, 1953. P. 810.

9См.: MacKenzie J, Feeney’s Canadian Law of Wills, 4th ed. Toronto, 2000. Р. 10-7 (цит. по: Stephens D.L., Stephens K. Recognizing issues of interpretation and construction, rectification, and variation. URL: http://www. welpartners.com/resources/WEL-DLS-Interpretation-Paper.pdf).

10См.: Vukotić M. Influence of objective elements of the interpretation of will // Pravni vjesnik. 2017. Vol. 33. No. 1. P. 17.

49

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 9/2020

Возможно, их строгое разделение не имеет особого значения в зарубежной литературе по причине очевидной допустимости использования обоих методов для поиска намерения завещателя.

Ранее американские судьи действительно разделяли толкование и восполнение завещания11. Однако в Третьем своде законов США, посвященном собственности, составители отказались от деления и используют только термин construction, в том числе как синоним interpretation12. Этому же последовали разработчики Единообразного наследственного кодекса США (Uniform Probate Code 1969; далее — ЕНК), где также используется единый термин construction. Как указывают разработчики Третьего свода законов США, толкование и восполнение не являются отдельными последовательными стадиями одного процесса, а представляют собой простые составные части единого процесса13. Суд отыскивает действительное намерение завещателя (толкование) и предполагаемое намерение (восполнение) одновременно.

Однако существуют иные мнения, обосновывающие необходимость возврата разделения указанных явлений именно как последовательных процессов14, поскольку слияние обоих методов, как правило, наделяет суды чрезмерной дискрецией, побуждая отрицать принцип поиска действительного намерения наследодателя как первоочередной цели толкования.

Применительно к российскому праву сложность применения метода восполнения завещания обусловлена в первую очередь отсутствием в законе каких-либо презумпций или правил относительно толкования предполагаемой воли наследодателя.

Как подсказывает нынешняя практика, люди не склонны часто посещать нотариуса и переписывать завещание при каждом событии, наступившем после его совершения и способном повлиять на его исполнение. Это наблюдалось еще при подготовке Гражданского уложения Российской империи применительно к конструированию подсказок15 законодателя в наиболее типичных ситуациях: «Наследодатель обыкновенно не спешит с изменением завещания и часто умирает, не успев сделать соответствующих заявлений»16.

11См.: Kruse C.B., Jr. Reformation of Wills: The Implication of Restatement (Third) of Property (Donative Transfers) on Flawed but Unambiguous Testaments // ACTEC Notes. 2000. Vol. 25. P. 305.

12Ibid.

13См.: The Restatement (Third) of Property: Wills and Other Donative Transfers § 11.3 cmt. c (2003) (цит. по: Storrow R.F. Judicial discretion and the disappearing distinction between will interpretation and construction // Case western reserve law review. 2005. Vol. 56:1. P. 83).

14См.: Storrow R.F. Op. cit. P. 84.

15Понимание того, что многие положения законодательства относительно распределения наследства являются лишь подсказкой, т.е. толкованием предполагаемой воли наследодателя «по умолчанию», позволяет в определенных ситуациях найти противоположное подсказкам намерение завещателя в самом тексте завещания или допустимых внешних доказательствах, тем самым проигнорировав эту подсказку. Иными словами, правила закона, в которых содержится предполагаемая воля наследодателя, всегда являются диспозитивными. В ЕНК перед правилами толкования завещания специально указывается, что они применяются в отсутствие иного намерения завещателя (ст. 2-601).

16См.: Гражданское уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения с объяснениями. СПб., 1903. С. 239.

50

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Condicio iuris

Так, в настоящий момент в судах часто встречается следующая ситуация. Наследодатель на момент составления завещания обладает 1/2 доли в праве собственности на квартиру и указывает в завещании на передачу «доли в квартире» наследнику без указания ее конкретного размера. В период с момента составления завещания и до смерти наследодателя обстоятельства складываются так, что он становится единственным собственником квартиры, т.е. на момент смерти обладает всей квартирой.

Возникает вопрос: какую часть квартиры приобретет по завещанию наследник? С одной стороны, при составлении завещания наследодатель мог иметь в виду только 1/2 доли в праве собственности на квартиру, именно поэтому он и указал «доля в квартире» (доводы о том, что у него была возможность переписать завещание после получения всей квартиры в собственность, будут рассмотрены позднее). С другой стороны, вероятнее всего, он хотел передать наследнику все права, которые у него есть на эту квартиру. Это подтверждается отсутствием разделения доли между несколькими наследниками. Более того, скорее всего, слова «доля в квартире» были всего лишь описанием объекта, которое содержится в выписке из ЕГРН (или свидетельстве о праве собственности) и было переписано в завещание дословно оттуда же. К тому же здесь нужно выяснить, имеется ли «остаточная оговорка»17 в завещании, поскольку одним из принципов толкования завещаний является приоритет наследования по завещанию над наследованием по закону. Его обоснование состоит в том, что само по себе составление завещания в надлежащей форме уже подтверждает желание наследодателя избежать наследования по закону.

Разрешение дела в пользу получения наследником только 1/2 доли в праве собственности на квартиру в отсутствие остаточной оговорки влечет распределение другой 1/2 доли между наследниками по закону, которых может быть немалое количество, что с большой вероятностью может вызвать дальнейшие конфликты.

Однако возможно восполнение завещания словом «всей» («всей доли в квартире»)18 или, как это сделал российский суд, вычеркивание слова «доля»19 из завещания.

Более того, по нашему мнению, суды чувствуют справедливость такого решения, понимая наследодателя, который даже и не догадывался о переписывании завеща-

17Положение завещания, согласно которому всё неупомянутое в завещании имущество переходит указанным в завещании наследникам.

18Что фактически сделал российский суд, истолковав слово «доля» в отсутствие указания ее размера как «вся доля», см.: апелляционное определение Нижегородского областного суда от 08.08.2017 по делу № 33-9119/2017 (здесь и далее, если специально не указано иное, нормативные правовые акты, материалы судебной практики приводятся по СПС «КонсультантПлюс»).

19Такое решение было принято судом первой инстанции на основе нормы о толковании завещания, а также потому что суд не вправе произвольно толковать долю в сторону ее ограничения и понимания как 1/2 части. С таким обоснованием суд вычеркнул в целом слово «доля» из завещания. Однако по процессуальным основаниям решение суда первой инстанции было отменено, см.: апелляционное определение ВС Республики Татарстан от 09.04.2015 по делу № 33-5130/2015.

51

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 9/2020

ния20. Так, в нескольких делах суды первой инстанции присуждали квартиру целиком в пользу наследника по завещанию даже в тех случаях, когда наследодатель указал: «Передаю 1/2 доли в квартире». И вот здесь стоит только удивиться смелости судов, которые действительно искали предполагаемую волю наследодателя, в то время как буквальное толкование однозначно приводит к наследованию лишь 1/2 доли. Как следствие, в нарушение правила о буквальном толковании такие решения судов первой инстанции были отменены вышестоящими судами21.

Представим другую ситуацию. На момент составления завещания наследодатель обладал правами участия в долевом строительстве. Он составил завещание в отношении будущей квартиры, характеристики которой были указаны в договоре долевого участия. Однако застройщик задержал строительство, и к моменту смерти наследодателя дом еще не был построен22. При буквальном толковании наследник не получит ничего, поскольку объекта, указанного в завещании, не существует. Если согласиться с тем, что наследник по завещанию получит права из договора долевого участия в строительстве, то такой вывод основан на собственно толковании или мы восполнили завещание на случай, прямо в нем не предусмотренный?

Пограничных ситуаций множество, а строгое разделение толкования и восполнения, на наш взгляд, скорее, мешает исполнить наиболее вероятные намерения завещателя.

1.2.2. Сходство с толкованием договора

Для заполнения пробела в договоре существуют такие механизмы, как заведенная между сторонами практика, применение диспозитивных правил закона, применение аналогии закона и, пожалуй, возможна ссылка на аналогию права с целью вывести справедливое условие договора для регулирования конкретной ситуации. Кроме того, стороны могут исправить обнаруженные после заключения договора пробелы путем внесения в него изменений.

Ситуация с завещанием сложнее. Очевидно, что единственным «диспозитивным» правилом закона будет констатация судом отсутствия (неисполнимости) завещания, что повлечет распределение имущества в порядке наследования по закону. Аналогия закона, как и аналогия права, по всей видимости, неприменимы, поскольку они нарушат принцип свободы завещания, подменив волю завещателя абстрактными

20А в каких-то случаях даже не имел возможности и времени переписать завещание. Так произошло в одном из дел, где лицо в результате принятия наследства после смерти близкого человека оказалось единственным собственником квартиры и ушло из жизни всего лишь через 7 дней после оформления прав на недвижимость (см.: апелляционное определение Московского городского суда от 22.12.2015 по делу № 33-48697/2015). Полагаем, что в такой ситуации трудно ставить в упрек завещателю его неизменение завещания и использовать этот аргумент для подтверждения неизменности и устойчивости его намерения распорядиться лишь частью квартиры.

21См.: апелляционное определение Самарского областного суда от 25.04.2013 по делу № 33-3862/2013; кассационное определение Смоленского областного суда от 27.09.2011 по делу № 33-3101.

22По мотивам обстоятельств дела, рассмотренного в апелляционном определении Тульского областного суда от 31.10.2013 по делу № 33-2573. Суд распределил права из договора участия в долевом строительстве между наследниками по завещанию.

52

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Condicio iuris

положениями закона. Руководствуясь приоритетом наследования по завещанию, остается единственный вариант — достраивать завещание в соответствии с предполагаемой и наиболее вероятной волей наследодателя. Иными словами, так, как он скорее всего бы написал, будь в живых и зная о сложившейся ситуации.

При сравнении ст. 431 и ст. 1132 ГК РФ заметно их очевидное сходство, с тем лишь отличием, что во втором случае законодатель умолчал о возможных источниках поиска предполагаемой воли завещателя. В комментариях к части третьей ГК РФ указывается на связь этих статей23. Связь толкования завещаний и толкования договоров подчеркивается в одном из известных английских дел, в котором супруги вследствие ошибки юриста подписали не свои завещания, а каждый завещание другого супруга. Судья указывает, что применительно к толкованию завещания должны использоваться аналогичные толкованию договора подходы.

Вобоих случаях основной целью является поиск намерения сторон документа путем толкования слов, использованных в их документах, а также с учетом фактического и коммерческого контекста24. Любопытно, что российская судебная практика уже знает примеры применения правил толкования договора при толковании завещания25.

Вто же время в отечественной дореволюционной литературе, наоборот, отрицалась связь между толкованием договоров и толкованием завещаний, поскольку в договорах выражена воля двух лиц26. На этом основании не допускались приемы толкования, применимые к договорам. Там же отмечалось, и это гораздо важнее, что «при толковании завещания суд должен по мере возможности открыть истинную волю завещателя (курсив наш. — А.Ш.), тогда как при толковании договоров воля каждой договорившейся стороны должна быть принята во внимание лишь настолько, насколько она могла и должна быть известна другой стороною»27. Другими словами, уже тогда прослеживался приоритет субъективного подхода при толковании завещаний.

Сходство правового регулирования позволяет выдвинуть второй довод в пользу возможности суда восполнять завещание. Поскольку суду позволено восполнять договор, в том числе основываясь на ст. 431 ГК РФ, то и в рамках схожей с ней ст. 1132 ГК РФ нет оснований запрещать подобный механизм.

23См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (учебно-практический) / под ред. С.А. Степанова. М. — Екатеринбург, 2009. С. 1012; Наследственное право. Комментарий законодательства и практика его применения. 6-е изд., перераб. и доп. / под ред. Т.И. Зайцевой, П.В. Крашенинникова. М., 2009. С. 52; Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2002 (автор комментария к ст. 1132 — К.Б. Ярошенко).

24Marley v. Rawlings and another [2014] UKSC 2.

25См.: определение Первого кассационного суда общей юрисдикции от 17.06.2020 № 88-16815/2020 (суд использовал правило, согласно которому толкование не должно приводить к такому пониманию, которое стороны с очевидностью не могли иметь в виду).

26См.: Муромцев С.А. О толковании духовных завещаний // Суд. 1892. № 7. С. 8. (цит. по: Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов / сост. И.М. Тютрюмов. Кн. 4. М., 2004. С. 68–69).

27См.: Муромцев С.А. Указ. соч.

53

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 9/2020

1.2.3. Отсутствие субститутов завещания

Приведем еще один довод в пользу как можно более широкого понимания толкования завещания по российскому праву и, как результат, предоставления судам большей свободы в поиске предполагаемой воли наследодателя.

Как известно, в мире давно известны субституты завещания, т.е. механизмы, позволяющие передать имущество на случай смерти в обход традиционного наследования. В общем виде выделяют отменяемый прижизненный траст, страхование жизни, различные типы платежей на случай смерти с банковских счетов, переход на случай смерти счетов ценных бумаг и пенсионных накоплений28. Их можно еще представить как распоряжение имуществом после смерти, но без участия государства. Появление и развитие субститутов завещания обосновывают конкуренцией частноправовых механизмов с государственными, сравнивая расширение использования частных механизмов распоряжений на случай смерти с примерами развития негосударственного разрешения споров в арбитраже или даже с выбором, в какую школу направить ребенка: в государственную или частную29.

В отсутствие гибкости позиций судов в отношении толкования завещания мы еще больше снизим привлекательность государственной системы распоряжений на случай смерти. Если такая позиция и приемлема, то необходимо разрешить субституты наследования и прилагать усилия по их развитию, что, однако, маловероятно в ближайшее время, несмотря на введение новых для российского права положений о наследственном договоре и наследственных фондах. Для российского права традиционным остается подход, «что никакие иные институты гражданского права не могут быть использованы для оформления правопреемства в имуществе умершего»30.

Иными словами, в отсутствие допускаемых законом субститутов завещания еще более странно сковывать развитие привычного для нас наследования по завещанию в части положений о его толковании и восполнении.

Представляется, что нас еще ждет развитие негосударственных механизмов распоряжений на случай смерти. Как заключает проф. Дж. Лэнгбейн, приводя в доказательство статистику размеров активов, передаваемых через негосударственные механизмы, субституты наследования — это данность, от которой нет пути назад к централизованной государственной системе наследования31. Но и не нужно нивелировать ее значение, эти две системы должны сосуществовать одновременно.

28См.: Langbein J.H. Major Reforms of the Property Restatement and the Uniform Probate Code: Reformation, Harmless Error, and Nonprobate Transfers // ACTEC L.J. 2012. Vol. 38. P. 10.

29Ibid. P. 14–15.

30Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. / под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. М., 2010 (автор комментария — Б.А. Булаевский) (цит. по: Наследственное право: постатейный комментарий к статьям 1110–1185, 1224 Гражданского кодекса Российской Федерации / под ред. Е.Ю. Петрова. М., 2018. С. 48 (автор комментария к ст. 1110 — Е.Ю. Петров)).

31См.: Langbein J.H. Op. cit. P. 17.

54

24.12.2020-13:11 185.72.224.199 Артем Карапетов