Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Расторжение / Зейц А.Г. Влияние изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus sic stantibus)

Цивилистическая мысль прошлого

Влияние изменившихся обстоятельств на силу договоров

(clausula rebus sic stantibus)

А.Г. Зейц

В настоящем номере журнала публикуется неизвестная широкой публике работа отечественного цивилиста А.Г. Зейца, посвященная влиянию изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus sic stantibus), основанная, как отмечает представляющий работу публике Б.Б. Черепахин, на богатом эмпирическом и компаративном материале. Учитывая актуальность данной проблематики в настоящее время, данный материал может быть рекомендован самому широкому кругу читателей.

Ключевые слова: исполнение обязательства, clausula rebus sic stantibus, существенное изменение обстоятельств, кауза сделки.

This volume of the Journal contains the unknown study of the Russian scholar A.G. Zeitz, which is devoted to the so called reservation clauses in contracts (clausula rebus sic stantibus). Due to the urgency of this topic at the present time, the study of A.G. Zeitz can be recommended for a wide readership.

Keywords: fulfillment of obligation, clausula rebus sic stantibus, sufficient change of circumstances, causa.

Предисловие

Мировая и следовавшие за ней грандиозные политические и экономические потрясения выдвинули в число основных проблем современной цивилистики старый и вечно юный вопрос о влиянии изменившихся обстоятельств на силу договоров.

Буржуазные исследователи посвятили немало трудов осознанию и обоснованию этого влияния. Они выдвинули множество теорий, пытавшихся с большим или меньшим успехом пролить свет на его юридическую природу. Судебная практика буржуазных стран неоднократно ставила этот вопрос на свое обсуж-

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 5 2013 ТОМ 13

208

дение и так или иначе его разрешала. В ряде решений германских, итальянских

идр. судов в результате крупнейших хозяйственных изменений было ограничено начало договорной верности, строгости договоров и допущено изменение или уничтожение договорных обязанностей при изменившихся обстоятельствах.

Стране Советов также пришлось пережить весьма значительные потрясения. Перед советскими юристами жизнь не менее настойчиво ставила проблему влияния изменившихся обстоятельств на силу обязательств.

Несмотря на это, до настоящего времени мы еще не имели в советской юридической литературе исследования названного вопроса в полном его объеме, выполненного с использованием того богатейшего практического и теоретического материала, который накопился в западноевропейских странах главным образом за последнее десятилетие. Весь этот материал еще не использован у нас для сопоставления с практикой наших судебных органов (общих судов, арбитражных комиссий

ит.д.), развертывающейся на базе советской экономики и советского права. Издаваемое Секцией научных работников исследование А.Г. Зейца1 ставит

своей основной задачей хотя бы отчасти заполнить указанный пробел в советской литературе вопроса.

Автор проработал обширную литературу на русском, немецком и французских языках, изучил советскую и иностранную судебную практику. Собранная и использованная автором литература почерпнута им почти исключительно

вкнигохранилищах Иркутского государственного университета (фундаментальной библиотеке, кабинетах хозяйственного и международного права и др.). Отсюда проистекает некоторая неполнота использования литературы вопроса, вполне, впрочем, естественная в условиях молодого Университета.

Весь имевшийся в его распоряжении материал автор проработал как под теоретическим, так и под практическим углом зрения, имея в виду если не разрешить

вокончательной форме, то хотя бы поставить и заострить перед советскими юристами интересный вопрос о влиянии изменившихся обстоятельств, имеющий, несомненно, весьма существенное значение также и для советского права.

Взаключение от имени автора и редактора необходимо высказать глубокую признательность Иркутской секции научных работников Рабпроса за напечатание настоящего труда в изданиях Секции.

Профессор Б. Черепахин Кабинет хозяйственного права Иркуского государственного университета, 7 июня 1928 г.

1  Исследование А.Г. Зейца представляет собой переработку его квалификационного сочинения на тему «Оговорка изменившихся обстоятельств (clausula rebus sic stantibus) в гражданском праве», защищенную на заседании Государственной квалификационной комиссии при факультете права и местного хозяйства Иркутского государственного университета 17 мая 1927 г. Комиссия признала это сочинение весьма удовлетворительным и высказала пожелание о его напечатании, в настоящее время реализуемое.

Цивилистическая мысль прошлого

209

Введение

Мировая война повлекла за собой сильнейшее потрясение капиталистического хозяйства. Разрыв хозяйственных связей между отдельными странами, образование самодовлеющих военных хозяйств, организованных на публично-правовых началах, «мнимая конъюнктура» 1919–1920 гг., следующие за ней жесточайшие кризисы, сопровождаемые взрывом валют и усиленной инфляцией, – все это, как в калейдоскопе, сменяло друг друга.

«Никогда еще, – замечает проф. Шульце1, – на протяжении такого незначительного числа лет не скоплялось такого бесконечного множества глубочайших изменений». Экономическим переменам соответствовали и правовые. Многое из того, что со времени римских юристов составляло основные, чисто «математически» незыблемые принципы права, оказалось вдруг устаревшим и непригодным. «Ценности, которые внутри нашей догматики казались совершенно неизменными: собственность, личность, акционерное право, свобода договоров и многие другие – стали колебаться», – пишет Гедеман2. Еще задолго до бурь наших дней наиболее проницательные из юристов отмечали, что современное им право эпохи зарождения империализма далеко не соответствует обычным учениям юристов и многие институты не подойдут ни под одни трафаретные рамки.

Однако юриспруденция в целом всячески стремилась вложить эти новые явления в прокрустово ложе старых конструкций. Стоит вспомнить, сколько усилий было положено юристами на выяснение природы таких институтов, как договор концессии или коллективный договор.

Характерен в этом отношении процесс обособления отдельных частей гражданского права в течение XIX в. – начала XX в. В борьбе за чистоту своих понятий гражданское право, уменьшаясь в объеме, выделяло из себя отдельные отрасли. Так появились земельное, трудовое, предпринимательское и другие права. По своей природе они представляли смешанные образования, не подпадавшие под категории ни частного, ни публичного права. Вот почему мировая война, по существу, лишь развившая тенденции, присущие уже праву ранней эпохи империализма, нанесла такой сокрушительный удар современному правоведению. Сильнее всего он почувствовался в цивилистике – наиболее консервативной из всех юридических дисциплин.

«Работа XIX в., – замечал с горечью О. Шпенглер, – освободила нас от Юстиниана, но не от понятий»3.

Принципы классического римского индивидуализма: священность собственности и свобода договоров – по-прежнему являлись фундаментом для всех

1  Развал мирового хозяйства, 1923, с. 17.

2  Гедеман, Основные черты хозяйственного права, Харьков, 1921, с. 17.

3  O. Spengler,DerUntergangdesAbendlandes,Bd.II,S,63(цит.по:Rosental,O.SpenglerunddasRecht, DJZ, 1923, Bd. II, S. 5–6).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 5 2013 ТОМ 13

210

построений юристов, несмотря на то что в жизни они все более и более нарушались государственной властью, вторгавшейся в свободную игру интересов.

«Всякий договор является осуществлением частной автономии, осуществлением той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права; вследствие этого верховным началом во всей этой области является принцип договорной свободы. Вместе с началом частной собственности этот принцип служит одним из краеугольных камней всего современного гражданского оборота. Уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность», – писал перед самой революцией один из наиболее блестящих русских цивилистов, апологет индивидуализма проф. И. Покровский1.

Но все течет, все изменяется.

В условиях войны и растущего хозяйственного разорения громадное значение приобретает принцип хозяйственности, проникающий собой все гражданское право и придающий ему динамический характер, ибо само существование субъективного права ставится в зависимость от разумного хозяйственного его использования. Как в зеркале, отражаются эти стремления буржуазной юриспруденции в словах О. Шпенглера: «Римляне создали юридическую статику, наша задача – юридическая динамика»2.

Гедеман в своих работах3 особенно ярко подчеркивает динамический характер современной собственности, указывая, что старое понятие собственности, приспособленное к обладанию, владению и собственности в состоянии покоя,

1  Основные проблемы гражданского права, 1916, с. 241.

2  O. Spengler, ibid. Стремление противопоставить статику права его динамике является весьма характерным для буржуазной юриспруденции нашего времени. В особенности ярко проявляется оно в учении о clausula rebus sic stantibus, трактуемой многими юристами не только в смысле специальногооснованияпрекращениясилыобязательств,ноикакобщефилософский«статический принцип динамики правоотношений, господствующий над всей областью права и сообщающий ему пластичность и подвижность» (Ладыженский, Гераклитовские и элеатские начала в теории права, Изв. Донского гос. уп., 1921, кн. I; Он же, Оговорка изменившихся обстоятельств в советском праве, Право и жизнь, 1925, № 2–3). См. также интересные замечания Бруно Шмидта (Bruno Schmidt, Über die Völkerrechtliche clausula reb. sic stant. sowie einige verwandte Völkerrechtsnormen: Zugleich ein Beitrag zu grund. Problemen der Rechtslehre, 1907, S. 195–196),

видевшего в ней основы эмпирически-социального, социально-динамического учения о праве. Точка зрения Шмидта, отрицающего cl. r. s. st. как правовой институт и признающего в ней только «einen Erfahrungssatz» – только выражение мощи фактов, ставящее границы праву, без того чтобы самой быть правовым положением (с. 31, 78, 98), подверглась сильной критике со стороны Эриха Кауфманна (Erich Kaufmann) в его работе «Das Wesen des Völkerrechts und clausula rebus sic stantibus» (Tübingen, 1911) (см. также: Котляровский, Власть и право, 1915, с. 378).

Впрочем,вопросонормативномзначенииоговоркиизменившихсяобстоятельств,действительно ли она является той «отдушиной в системе, через которую фактическое, не предусмотренное юридическими нормами, получает юридическое значение» (Ладыженский, Известия Донского унив., с. 74), лежит за пределами нашего исследования.

3  Sachenrecht,Berlin,1924,S.8–120;Основныечертыхозяйственногоправа,с.13;Трансформация

права собственности, 1924, с. 26.

Цивилистическая мысль прошлого

211

уступило свое место собственности в ее движении, ее применении, ее меняющемся использовании. «Возможность использования выступила на первый план». «Вследствие этого исчезает и абсолютность понятия собственности; собственность оказывается в зависимости от степени хозяйственного напряжения». В глазах Гедемана «собственность представляет сумму меняющихся прав, конгломерат функций, живую, находящуюся в движении силу».

Тот же процесс наблюдаем мы и в области договорного права. Договоры перестают быть устойчивыми и, как и собственность, приобретают динамический характер. Принцип «pacta sunt servanda» («договоры должны охраняться») понимался обычно двояко: с одной стороны, он декларировал свободу договорных отношений, с другой – он требовал от сторон связанности принятыми на себя обязательствами – того, что немцы называют «Vertragstreue» («договорная верность»), и в обеих формах этот принцип подвергся существенным изменениям.

В целом ряде областей хозяйственной жизни свобода договоров была ограничена тем, что заключаемые сторонами соглашения заранее нормировались государственной властью. В других областях государство прямо предписывало собственникам и владельцам сельскохозяйственных поместий, торговых предприятий, фабрик, домов и т.д. вступать в договорные отношения под страхом невыгодных последствий или даже прямо через своих агентов заключало, помимо воли собственников, договоры от их имени. Не меньшую эволюцию претерпел и принцип договорной верности1.

Быстрые перемены экономической конъюнктуры и политического строя поставили перед юристами вопрос: влияет ли изменение обстоятельств, при которых была совершена сделка, на силу последней, если данные обстоятельства не были включены в содержание сделки в виде условий?

С точки зрения традиционного учения цивилистики подобное изменение обстоятельств могло иметь значение только в том случае, если оно являлось непреодолимой силой или вообще вызывало невозможность исполнения, причем решающую роль играла вина контрагента.

Однако в большинстве случаев о невозможности исполнения говорить не приходилось. Должник мог исполнить лежащие на нем обязательства с несоизмеримыми затратами, часто граничившими с разорением2, причем для двусторонних

1  Гойхбарг,Очеркипреобразованиягражданскогоиземельногоправавбуржуазныхгосударствах,1925; Раевич, Очерки истории гражданского права со времени империалистической войны, 1927.

Для германского гражданского права интересный материал дают: Goldschmidt, Reichswirtschaftsrecht, 1925; S. 122–135; Nussbaum, Das neue Wirtschaftsrecht, 1920; см. в особенности: Nipperdey, Kontrahierungszwang und diktierter Vertrag, Jena, 1920.

2  В германской цивилистике начала XX в. усиленно дебатировался вопрос о возможности отнести подобные случаи к юридической невозможности: в частности, Титце полагал, что «к действиям в правовом смысле невозможным относятся не только те, возможность которых абсолютно исключена, но и те, которые хотя и могут быть исполнены, но при условии таких жертв со стороны

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 5 2013 ТОМ 13

212

договоров терялось всякое соответствие между исполнением и контрисполнением, представлявшим иногда вследствие вздорожания цен и обесценения денег фактически незначительную часть исполненного по договору. При таких условиях всякий здоровый оборот подрывался в корне.

Жизнь настойчиво требовала признания за должником права одностороннего отказа от исполнения обязательства, сделавшегося вследствие изменившихся обстоятельств обременительным.

Многие юристы, исходя из принципа ненарушимости договоров, резко выступали против признания за должником такого права. «Говорят, что это несправедливо, – писал Канторович, – но что же делать. Когда лес рубят, щепки летят. Кто-нибудь должен терпеть от неисполнения обязательств. Пускай терпит тот, кто обязан. Тогда по крайней мере будет сохранено основное правило гражданского правового порядка: «Pacta sunt servanda»»1.

Итак, fiat justitia, pereat mundus.

Однако жизнь, как всегда, оказалась сильнее, и моральные соображения должны были отступить перед интересами оборота и подвергнуться значительной трансформации, ибо основа всякой морали – справедливость – «есть не что иное, как укутанное в идеологическую высокопарную оболочку выражение существующих экономических отношений» (Энгельс, Жилищный вопрос).

Исходя из чисто этических соображений, Ниппердей блестяще разработал учение о внешней и внутренней верности договору (äussere und innere Vertragstreue). Первая состоит в соблюдении буквы договора, вторая – высшая – его смысла и цели.

должника, которые добросовестно от него не могут быть потребованы» (Titze, Die Unmöglichkeit der Leistung in deut. Bürg. Recht, 1900, S. 2 (цит. по: Генкин, К вопросу о влиянии на обязательства невозможности исполнения, Сборник памяти Шершеневича, с. 108); см. также: Enneccerus, Lehrbuch des bürg. Rechts, Marburg, 1923, § 253, S. 82; Cosaсk, Lehrbuch des bürg. Rechts, 1900, Bd. I, S. 400; 1922, S. 390; Ehrenzweig, System des österreichischen allgemeinen Privatrecht, 1925, Bd. I, S. 322). Но здесь подразумевались чрезвычайные жертвы, между тем как дело шло о простой убыточности. Однако еще со времени Бентама, утверждавшего в своих «Основных началах гражданского кодекса» (Избр. сочинения, Петербург, 1867, т. I, с. 311– 691), что последующая невыгодность сделки не делает ее недействительной, общим местом науки гражданского права становится признание, что «убыточность по принципу не должна иметь влияние на действительность договоров – как потому, что безусловная равноценность взаимных выгод невозможна, так равно и потому, что почти во всяком договоре одна из сторон могла усмотреть для себя больший или меньший ущерб и требовать уничтожения договора, а это поколебало бы договорные отношения, сделало бы собственность шаткой и неустойчивой» (Голевинский, О происхождении и развитии обязательств, Варшава, 1872, с. 83). На институте laesio enormis я остановлюсь далее.

1  Невозможность исполнения, Право, 1916, № 36, с. 916. В немецкой литературе в защиту принципа священности договоров особенно выступал Рейхоль. Даже в 1925 г. в статье «Vertragsumgestaltung wegen Geldumstellung» (Archiv für die civilist. Praxis, 1925, Bd. IV, S. 12) он писал: «Невыгодность сделки не даст основания от нее отказаться. Нравственное сознание (Gewissen) требует также верности договору, ибо потрясение договорной верности означало бы подкапывание верности закону (Gesetztreue)».

Цивилистическая мысль прошлого

213

Внешняя верность договору необходима только при устойчивости оборота, но есть границы, где внешняя верность договору, если ее слишком натягивать, переходит в неверность договору, где только приравнивание к внутренней договорной верности действительно справедливо и правильно: «Aber es gibt eine Grenze, wo die äussere Vertragstreue, wenn mann Sie überspannt zur Vertragsuntreue werden würde, wo nur die Angleichung an die innere Vertragstreue wirklich billig und gerecht ist». Такую границу, по Ниппердею, мы имеем там, где вследствие экономических перемен получилось глубокое расхождение между исполнением и контрисполнением. Требование исполнения в этих условиях есть именно нарушение договорной верности, ибо цель и смысл договоров – в их эквивалентности1.

Итак, право должника на отступление от договора при изменении обстоятельств получает свое хозяйственное и – что особенно важно для буржуазной юриспруденции – этическое обоснование. Юридическое обоснование оно находит в знаменитом учении о clausula rebus sic stantibus – оговорке изменившихся обстоятельств, по которому все договоры заключаются при предположении о существовании известных обстоятельств, изменение коих влечет за собой недействительность договора.

Глава первая.

Clausula rebus sic stantibus в римском праве и в современных законодательствах до мировой войны

Римское право не знало clausula rebus sic stantibus в качестве общего основания прекращения обязательств. Однако оно допускало этот принцип в отдельных случаях, как, например, в отношении так называемой remissio mercedis – уменьшения арендной платы вследствие гибели плодов урожая. У юриста III в. по P. X. Африкана в отношении solutionis causa adjectio мы читаем: «Когда ктолибо выговаривает, чтобы ему или Тицию было что-нибудь дано, то только в том случае справедливо считать, что Тицию должно быть уплачено, если он останется в том же состоянии, в каком был, когда совершалась стипуляция. Если же он пойдет в усыновление или изгнание, или будет лишен огня и воды, или же он обращен будет в рабство, то несправедливо считать, что ему нужно платить, ибо следует полагать, что к этой стипуляции молчаливо присоединено следующее соглашение: «Si in eadem causa maneat» («Если останется в тех же условиях») (L. 38. pr. D., de. solut. et. lib. (46, 3)).

1  Vertragstreue und Nichtzumutbarkeit der Leistung, Mannheim, 1921, S. 21–23. Так же – и Manigk,

обосновываядействиеобесцененияденегнапринципе«pactasuntservanda»,ибо«pactaberuhen hier nicht auf Zahlenworten, sondern auf Zahlenwerten» (Geldentwertung und Zivilrechtsmethodik, Deutsche Juristen Zeitung, 1925, Heft 17–18, S. 535).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 5 2013 ТОМ 13

214

Основываясь на этом месте Африкана, в эпоху Средневековья глоссаторы и постглоссаторы1 разработали учение о clausula rebus sic stantibus. В дальнейшем это учение приобретает полное признание в доктрине общего пандектного права: «Pactum obligatorium esse desinit si facies rerum prorsus immutetur» («Соглашения перестают быть обязательными, если обстановка вещей решительно меняется»), – пишет юрист конца XVII в. и начала XVIII в. Лейзер в своих «Meditationes ad Pandectas».

В Баварском земском уложении (Codex Maximilianeus Bavaricus Civilis), составленном в 1756 г. Крейтмайером, ставившим своей задачей привести в известность действовавшее в Баварии право, прямо провозглашается:

«Так как все соглашения молчаливо в себе содержат cl. r. s. st., погашаются таковые через изменение внесенных в обязательство обстоятельств, но не иначе как при следующих трех реквизитах: таковое изменение не должно быть вызвано ни просрочкой, ни виной, ни иными действиями должника, не могло быть легко предвидено и, наконец, должно быть таких свойств, что если бы должник его предвидел, то по незаинтересованному и честному заключению разумных людей никогда бы в него не вступил, причем безразлично, все ли обязательство погашается или соразмерно понижается».

В XVII в. и XVIII в. против клаузулы резко выступает школа естественного права в лице Гуго Гроция, Пуффендорфа и др.2

С конца XVIII в. с развитием капитализма cl. r. s. st. теряет свое значение, ибо широко развитый оборот требует наибольшей твердости правовых отношений. Этим объясняется ограничение в гражданском праве эпохи капитализма классического принципа «nemo plus juris in alium transferri potest, quam ipse habet» и отказ от clausula rebus sic stantibus.

«Договоры должны быть устойчивы» – таков принцип развитого гражданского оборота. Однако еще некоторые кодификации конца XVIII в. содержат в себе

1  Х. Ноттарп (H. Nottarp, Die Stiftungsreduktion: ein Beitrag zur Lehre von der clausula rebus sic stantibus, Bonner Festgabe für Ernst Zitelmann, 1923, S. 408–410) считает, что cl. r. s. st. находит впервые свое применение в каноническом праве, в частности в глоссе к Декрету Грациана. Кем бы ни было разработано это учение впервые, несомненно, что причины его распространения в эпоху конца Средних веков и начала Нового времени – в неразвитости гражданского оборота, неустойчивости и опасности торговли.

2  А. Вебер (A. Weber) в своем «Die Lehre von der natürlichen Verbindlichkeit» (1794, S. 98) писал: «Когда наступают такие обстоятельства, при которых один из контрагентов, если бы он раньше их знал или мог бы знать, от заключения договора воздержался бы, то управомочен он по предполагаемому правилу (gedаchte Regel) отступиться от ранее заключенного договора. Если бы это было действительно так, то этим бы давали повод все договоры оспаривать, и никто не мог бы в дальнейшем доверяться обещаниям: так, был бы я управомочен сегодня купленную книгу завтра возвратить и мои деньги назад потребовать, если бы мне друг сделал такой же подарок, ибо если бы я это предполагал, то не купил бы этой книги» (цит. по: Stampe, Richtlinien für clausula Praxis, Jher. Jahrb., Bd. 72, S, 380; у него же интересный материал из проектов Прусского уложения и трудов автора последнего Суареца (Suarez)). В том же смысле, что и Вебер, высказывался и Бентам (Основные начала гражданского кодекса, Петербург, 1867, с. 394).

Цивилистическая мысль прошлого

215

следы этого учения. Прусское земское уложение (1794 г.), установив как общее правило в § 373 (1, 5), что «за исключением случаев действительной невозможности нельзя, как правило, отказаться от исполнения договора вследствие изменившихся обстоятельств», делает тем не менее некоторое отступление в § 378 (1, 5): «если непредвиденное изменение делает невозможным достижение ясно выраженной или из природы сделки вытекающей конечной цели сторон, то каждая из них может отступиться от еще не исполненного договора»1.

Также и Австрийское общегражданское уложение 1811 г. содержит в себе специальные случаи применения cl. r. s. st., например remissio mercedis, расторжение предварительных договоров при изменении обстоятельств, при каких эти договора были заключены.

С конца XVIII в. cl. r. s. st. исчезает из законодательства и судебной практики, встречая повсюду отрицательное отношение. Уже в Сode Civil не содержится никаких упоминаний о cl. r. s. st. Его примеру следуют и другие кодификации XIX в.: Саксонское гр. уложение 1863 г., Итальянское гражданское уложение 1865 г. и др.

«Договоры должны быть исполняемы по точному оных разуму, не уважая побочных обстоятельств и не взирая ни на каких особ», – провозглашает ст. 1536 ч. I т. X Свода законов Российской империи. И этот принцип можно считать общим для всех законодательств и всех стран. Комиссия по составлению проекта русского Гражданского уложения, при выработке проекта рабски следовавшая западноевропейским образцам, констатирует, что «изменение обстоятельств хотя бы до того существенное, что стороны, если бы они это предвидели, не заключили договора, не служит по общему правилу основанием для его отмены» (проект Гражданского уложения, 1899, ч. II, с. 92).

Отдельные исключения, рассыпанные по всем законодательствам (например, ст. 373 Швейцарского обязательственного права 1911 г.2; ст. 901, 936 и др. Австрийского гражданского уложения 1811 г.), и целый ряд других подтверждали только общее правило.

Яркий пример дает нам германское законодательство и судебная практика. Гражданское уложение 1896 г. тесно связывало судьбу отдельных сделок с изменением внешних для сделки обстоятельств.

Согласно ст. 321 лицо, обязанное учинить удовлетворение первым, может отказать противной стороне в должном удовлетворении до учинения встречно-

1  В силу § 380 (1, 5) она должна при этом случае, если изменения лежали в ее личном положении, полностьюудовлетворитьдругуюсторону.Кромеэтихобщихправил,cl. r. s. st. применяласьвряде отдельных случаев. Тщательный анализ Прусского уложения, а также Австрийского и Саксонского гражданского уложения дает Шооп (Schoop, Die cl. r. s. st. in der Zivilgesetzgebung des deutschen Sprachkreises, 1927, S. 3).

2  Если чрезвычайные обстоятельства, которых нельзя было предвидеть, препятствуют исполнению работы или в значительной части затрудняют ее, то суд по справедливому усмотрению вправе постановить об увеличении установленной цены или о прекращении договора. Статья относится только к договору подряда.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 5 2013 ТОМ 13

216

го удовлетворения или до обеспечения (перевод «Журнала Министерства юстиции»), если имущественное положение другой стороны значительно ухудшилось и притязание на встречное удовлетворение подвергается риску. Также и лицо, обязанное дать взаймы, может отказаться от предварительного договора займа при ухудшении имущественного положения должника (ст. 610). В силу ст. 570 лицам, состоявшим на государственной службе, священникам и учителям предоставляется право при переводе их на службу в другое место требовать расторжения квартирных договоров: согласно ст. 605 ссудодатель вправе потребовать назад ссуду, если он сам нуждается в ней. И наконец, целый ряд других статей (775, 530, 2294, 779) касались вопросов, связанных с отменой поручительства, дарения, завещания и отказом от мировой сделки.

Кроме Bürgerliches Gesetzbuch, cl. r. s. st. находила себе место и в специальных узаконениях, например в § 323 Ziv. Proz. Ord., дававшем стороне право требовать изменения судебных решений о присуждении будущих повторяющихся платежей, если изменились обстоятельства, имевшие решающее значение для самого присуждения платежей, их размера и продолжительности; в ст. 18 и 35 Verlagsgesetz, допускавших расторжение издательского договора при отпадении его цели.

Исчерпывалась ли, однако, cl. r. s. st. в довоенном германском праве только этими отдельными случаями? Господствующая точка зрения, поддерживаемая Планком, Кроме, Эндеманом и Регельсбергером, отвечала на этот вопрос утвердительно1. Того же мнения придерживался и Рейхсгерихт: «BGB не принимает положение, что каждый договор или каждая срочная сделка заключается с cl. r. s. st.2», – говорится

водном из решений Рейхсгерихта. Касаясь ст. 321 и 610, Рейхгерихт утверждал, что здесь дело идет не о применении общего принципа к двум конкретным отношениям, но о нормировании некоторых особенного свойства отношений. Впрочем, Рейхгерихт неоднократно в своих решениях указывал, что «это еще не исключает исследования, не приписывается ли такое значение изменению обстоятельств

вотдельных случаях или при целом ряде договоров в соответствии с намерениями сторон и природой сделки при оценке того, что требует договорная верность (Vertragstreue) сообразно с обычаями гражданского оборота». Исходя из этих соображений, Рейхсгерихт применял cl. r. s. st. к так называемым Stundungsverträge (договорам об отсрочке платежа долга), а также и к договорам страхования.

1  Crome,SystemdesdeutschenbürgerlichenRechts,1900,Bd.I,S.78(примеч.5);Endemann,Lehrbuch des bürg. Rechts, 1903, Bd. I, S. 291. Иначе – Шталь, пытавшийся обосновать cl. r. s. st. в качестве общего принципа гражданского права там, где последующие изменения меняют существенную цель (Wesenzweck) договора. Также и Дернбург, исходя из § 157 и 242 BGB, допускал отступление отдоговора,когдавследствиеновыхобстоятельствприродасделкитакизменяется,чтособлюдение ее (т.е. сделки) приводило бы к ограблению (Ausbeutung) должника кредитором (Dernburg, Bürg. Recht des deutschen Reichs und Preussen, 1899, Bd. II, § III, S. 246; см. также: Stammler, Schuldverhältnisse: Handwörterbuch der Staatswissenschaften, Jena, 1911, Bd. VII, S. 341).

2  Цит. по: Krückmann, Clausula rebus sic stantibus, Tübingen, 1918, S. 12–18 (для дальнейшего S. 17–25).