Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Уступка и перевод долга / Е. Останина - Влияние правового статуса цедента или цессионария на объем уступаемого права и возможность цессии

ЕЛЕНА АЛЕКСАНДРОВНА ОСТАНИНА

заведующая кафедрой гражданского права и процесса Челябинского государственного университета, кандидат юридических наук

В связи с применением ст. 384 Гражданского кодекса РФ и других норм о цессии давно обсуждается вопрос о том, включает ли в себя объем уступаемого права еще и передачу дополнительных способов защиты, имевшихся у цедента и частично связанных с уступаемым правом, а частично — обусловленных личностью цедента. В статье анализируется противоречивая судебная практика по этому вопросу.

Ключевые слова: цессия, потребитель, заработная плата, субординация требований

Вримском праве обязательство изначально считалось строго личностным отношением между должником и кредитором: кредитор доверял добросовестности и платежеспособности строго определенного должника, должник надеялся на милосердие строго определенного кредитора. Но когда имущественный характер обязательства стал преобладать, а деловой оборот значительно оживился, непереходность обязательства сделалась ему немалой помехой1. Для преодоления невозможности передать права римляне использовали делегацию и

цессию.

Современное законодательство строится на ином подходе: имущественное право предполагается не связанным с личностью кредитора, за исключением случаев, когда обратное следует из закона (ст. 383 Гражданского кодекса РФ (далее —

1 См.: Санфилиппо Ч. Курс римского частного права: учеб. М., 2000. С. 217.

85

Целью этого запрета (потенциально) было не допустить возложение исполнения на третье лицо в тех случаях, когда по условиям обязательства исполнитель должен совершать исполнение лично. В судебной практике неоднократно уточнялось, что на универсальное правопреемство запрет не распространяется. В ситуации реорганизации и наследования право, возникшее на основании торгов, может быть передано.

Например, предприниматель получил право водопользования (развлекал туристов прогулками на лодках и нырянием с аквалангом). После смерти водопользователя наследник хотел продолжить бизнес, но из п. 7 ст. 448 ГК формально следовало, что полученное по результатам торгов право водопользования не допускает преемства. ВС РФ указал, что п. 7 ст. 448 ГК не имеет в виду недопустимость перехода в порядке наследственного правопреемства и допустил переход права водопользования к наследникам2.

Интересно, что некоторые договоры, направленные на уступку права, возникшего на основании торгов, были все же признаны действительными.

Так, в одном деле оправданием цессии стали защита прав дольщиков и банкротство прежнего застройщика. Цессия была совершена для защиты интересов третьих лиц (участников долевого строительства) и в условиях, когда цедент в преддверии банкротства не в состоянии был осуществлять строительство. Суд посчитал цессию действительной несмотря на то, что право цедента возникло из муниципального контракта, заключенного по результатам торгов3.

В другом деле4 речь шла о праве аренды лесного участка, а лесное законодательство в момент разрешения спора содержало императивный запрет на уступку возникшего по результатам торгов права, только если торги должны были проводиться в форме конкурса. В настоящее время ч. 6 ст. 71 Лесного кодекса РФ приведен в соответствие с п. 7 ст. 448

2Определение СКЭС ВС РФ от 10.11.2020 № 310-ЭС20-6357 по делу № А83-3612/2019.

3См.: постановление АС Уральского округа от 18.02.2020

№Ф09-2743/18 по делу № А47-8121/2017.

4Постановление АС Волго-Вятского округа от 19.04.2019

№Ф01-753/2019 по делу № А28-4312/2018.

ГК. С 4 февраля 2021 г.5 действует правило, что победитель торгов или единственный участник торгов, с которыми заключен договор аренды лесного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, не вправе передавать свои права и обязанности по договору аренды лесного участка другим лицам (перенаем).

Запрет, предусмотренный п. 7 ст. 448 ГК, можно объяснить попыткой предотвратить обход закона, в том числе ситуацию, когда лицо, по тем или иным причинам не имеющее права участвовать в торгах на заключение договора, опосредованно, через цессию, получило бы соответствующее право.

Личность цедента имеет значение для запрета цессии, поскольку цедент имел право участвовать в торгах. Однако личность цессионария не меньше влияет на исполнение этого запрета — поскольку цессионарий, возможно, не имел бы права участвовать в торгах на право заключения соответствующего договора.

1. Потребитель — предпринимателю

Та же логика, вероятно, работает и при уступке права от потребителя к предпринимателю. Имеет значение и статус того, кто передает право, и статус того, кто его принимает. Из указания ст. 384 ГК — «право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права» — возник вопрос о том, может ли цессионарий рассчитывать на те дополнительные способы защиты при осуществлении права, которыми обладал цедент. Постановление Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» (далее — Постановление о перемене лиц в обязательстве) рассматривает только ситуацию, когда юридическое лицо передает право требования гражданину: в таком случае у граждани-

5См.: Федеральный закон от 04.02.2021 № 3-ФЗ «О внесении изменений в Лесной кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования правового регулирования лесных отношений».

87

ЖУРНАЛ «ЗАКОН» № 3 МАРТ 2021

на-цессионария появляются дополнительные способы защиты, предусмотренные Законом о защите прав потребителей (п. 4).

Обратную ситуацию — когда гражданин уступает право юридическому лицу — Постановление о перемене лиц в обязательстве не рассматривает. За его рамками остались самые разные случаи, в каждом из которых гражданин уступал право требования юридическому лицу.

Право требования штрафа за неисполнение в добровольном порядке требования потребителя считается тесно связанным с личностью потребителя.

«Право на штраф за отказ добровольно удовлетворить законные требования потребителя может перейти по договору цессии после его присуждения цеденту-по- требителю, а также в случае, когда в результате уступки цессионарий сам становится потребителем» (п. 15 Обзора судебной практики по делам о защите прав потребителей (утв. Президиумом ВС РФ 14.10.2020)).

Дополнительным (помимо тесной связи с личностью) обоснованием невозможности перехода этого права от потребителя к предпринимателю стал вывод о том, что на момент уступки потребитель еще не имеет право на данный штраф.

ВС РФ в одном из своих определений6 напоминает, что «объем уступленного права (требования) определяется на момент уступки, и цедент не может уступить право (требование) в большем объеме, чем имеет сам», а также что право на присуждение предусмотренного п. 6 ст. 13 Закона о защите прав потребителей штрафа возникает не в момент нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) обязанности добровольно удовлетворить законные требования потребителя, а в момент удовлетворения судом требований потребителя и присуждения ему денежных сумм.

С этим выводом достаточно просто поспорить. Присуждаемый потребителю штраф является санкцией за то, что продавец, подрядчик, исполнитель, действующие в качестве предпринимателя, отказались от добровольного удовлетворения требования потребителя.

6 Определение СКГД ВС РФ от 28.05.2019 № 5-КГ19-52.

88

Штраф служит как санкцией и мерой ответственности для продавца, так и способом защиты для покупателя. Основанием применения меры ответственности является правонарушение, а нарушение права потребителя, очевидно, происходит до того, как потребитель совершает цессию. Требование об уплате штрафа даже не является преобразовательным иском, это требование о присуждении. Единственное, что меняется в момент присуждения потребителю денежных сумм, — окончательное определение суммы штрафа, однако возможности такого уточнения недостаточно для того, чтобы утверждать, что права на присуждение штрафа не существует до вынесения судом решения по потребительскому спору. Можно использовать такое сравнение: сумма неустойки может быть снижена судом по обоснованному ходатайству ответчика (ст. 333 ГК), но эта возможность уточнения суммы не означает, что право на неустойку отсутствует до вынесения судом решения по иску о взыскании неустойки.

Поэтому единственное, что показывает рассуждение о невозникшем праве на потребительский штраф, — это неуверенность суда в том, что право на этот штраф действительно связано с личностью.

Скорее, здесь наблюдается представление (не отраженное в судебных актах) о том, что признавать за коммерческой организацией — цессионарием те же способы защиты, какие были предоставлены законом цеденту, нецелесообразно, поскольку цессиона- рий-предприниматель, приобретший у потребителя требование, и продавец (подрядчик, исполнитель), с которым у потребителя изначально возник спор, обладают более или менее равными информационными и экономическими возможностями, поэтому такой истец не нуждается в усиленной защите с использованием п. 6 ст. 13 Закона о защите прав потребителей.

Вп. 1 ст. 23 Закона о защите прав потребителей преду­ смотрено право потребителя на получение неустойки в размере 1% от суммы неисполненного требования за каждый день просрочки.

Вбольшей части судебных актов констатируется, что эта неустойка также направлена на защиту интересов потребителя как экономически слабого участника правоотношения, а предприниматель (цессионарий),

ЖУРНАЛ «ЗАКОН»

№3 МАРТ 2021

всвязи с чем статус нового кредитора, выкупившего право ее требования, роли не играет12.

Двенадцатый ААС аналогично отметил13, что передаваемое от цедента в лице гражданина-потребителя к цессионарию-ИП право требования такой неустойки не является неразрывно связанным с личностью кредитора, как то указано в ст. 388 ГК, поскольку передача права требования уплаты конкретной указанной в договоре суммы не влечет за собой переход прав, связанных со статусом гражданина как потребителя. Отношения по уплате неустойки являются в первую очередь обязательственными, а право ее требования является имущественным правом. Более того, запрет на совершение потребителем действий по уступке имеющегося у него права нарушал бы его права как кредитор, тогда как какие-либо права или законные интересы должника такой уступкой не нарушаются.

АС Северо-Западного округа подчеркнул14, что специ­ фика правового статуса потребителя состоит в наличии у него прав на альтернативные требования, предусмотренных ст. 18, 20, 21 и 22 Закона о защите прав потребителей, тогда как право требования не­устойки за просрочку исполнения любого из указанных требований, предусмотренное ст. 23 того же Закона, является лишь дополнительной гарантией любого из указанных прав и само по себе никакой неразрывной связи с правовым статусом потребителя не имеет.

Сравнивая эти две позиции, можно признать вывод о допустимости взыскания неустойки в пользу цессионария более обоснованным и соответствующим ст. 384 ГК, согласно которой право переходит в том объеме и на тех условиях, которые существовали на момент уступки.

Вместе с тем спор в этой сфере судебной практики идет не столько о моменте возникновения обязательства (вряд ли кто-то будет всерьез доказывать, что акцессорное обязательство возникает с момента присуждения судом неустойки), сколько о целесообразности предоставления цессионарию-предпринимателю

12См.: постановление АС Московского округа от 17.12.2018

№Ф05-21217/2018 по делу № А40-46672/2018.

13Постановление Двенадцатого ААС от 21.02.2019 № 12АП701/2019 по делу № А57-16666/2018.

14Постановление АС Северо-Западного округа от 12.09.2019

№Ф07-9865/2019 по делу № А56-18667/2017.

90

столь же высокой защиты, какая предусмотрена законом для потребителя.

В этом отношении хотелось бы поддержать те суды, которые взыскивают предусмотренную потребительским законодательством неустойку и в пользу цессио­ нария-предпринимателя. Только сохранение права в полном объеме может достаточно мотивировать коммерческие организации приобретать такие требования у потребителей, а без возможности продать требование защита прав потребителей не будет эффективной.

Тот же мотив — стимулировать коммерческие организации к приобретению прав требования у граждан — лежит в основе практики об уступке прав требования заработной платы или суброгации вследствие выплаты заработной платы за должника.

2. Цессия и «публично значимые обязательства»

Начиная с середины 2017 г. ВС РФ активно развивает практику весьма широкого толкования понятия требований, вытекающих из корпоративных отношений, для целей их понижения в реестре по отношению к реестровым конкурсным кредиторам 1–3-й очередей (в частности, эта тенденция отражена в Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утв. Президиумом ВС РФ 29.01.2020)).

Вместе с тем суды систематически допускают исключения из этого правила в случае, если такое контролирующее/аффилированное лицо просит включить в реестр требование, приобретенное в результате гашения требований независимых кредиторов, заслуживающих особой защиты.

Например, ВС РФ рассматривал спор, в котором собственник имущества унитарного предприятия при банкротстве этого предприятия выкупил у работников права требования выплаты заработной платы по трудовым договорам, уже включенные во вторую очередь реестра требований кредиторов, после чего обратился с ходатайством о процессуальном правопреемстве.

Позиция учредителя состояла в том, что он, в силу общей нормы ст. 384 ГК, должен приобрести процессуальный статус, идентичный таковому у прежних кредиторов, т.е. быть включен в ту же вторую очередь реестра. Конкурсные же кредиторы настаивали на том, что необходимо субординировать это требование как напрямую вытекающее из наличия у правопреемника корпоративной связи с должником.

Суд апелляционной инстанции, отказывая в удовлетворении ходатайства о процессуальном правопреемстве, исходил из того, что по общему правилу собственник имущества унитарного предприятия должен нести негативные последствия, связанные с банкротством предприятия, в том числе путем погашения задолженности перед работниками по заработной плате. В связи с этим суд посчитал, что учредитель, погасив их, всего лишь компенсировал негативные последствия своих же управленческих промахов, использовав при этом гражданско-право- вой механизм заключения договоров уступки права требования, что не должно приводить к получению им преимущественного исполнения из конкурсной массы по отношению к независимым конкурсным кредиторам третьей очереди. Окружной суд согласился с данной логикой.

Однако ВС РФ поставил эту логику под сомнение, обратив внимание на то, что собственник имущества унитарного предприятия платил (выкупая права требования) именно работникам. Выводя подобную ситуацию из общего русла повального субординирования, высшая инстанция указала, что «модель исполнения обязательств перед работниками с использованием гражданско-правового механизма уступки прав требований не противоречит закону и обеспечивает выполнение социальной функции в процедурах банкротства, запрет которой дестимулирует (лишает правового смысла) намерение собственника к исполнению обязательств перед работниками в условиях неплатежеспособности предприятия»15.

Сходный подход был применен и в деле, рассмотренном АС Уральского округа. Аффилированная с должником организация погасила всю задолженность по НДФЛ, социальным страховым взносам,

15Определение СКЭС ВС РФ от 08.05.2019 № 306-ЭС18- 26294 по делу № А57-17489/2016.

а также начисленные пени и штрафы, после чего обратилась с ходатайством о правопреемстве за уполномоченным органом по соответствующим требованиям, против чего кредиторы начали возражать, настаивая на необходимости субординировать эту задолженность.

Суд, отклоняя эти возражения, указал, что ни один из кредиторов не проявил аналогичной инициативы, а, кроме того, приобретение требования к должнику уже после признания его банкротом не позволяет рассматривать это приобретение как способ компенсационного финансирования, поскольку после введения процедуры по делу о банкротстве невозможно скрыть неблагополучное финансовое положение, ведь такая процедура является публичной, открытой и гласной, а об осведомленности независимых кредиторов о ней свидетельствует сам факт включения их требований в реестр, в связи с чем выкуп задолженности у таких кредиторов не может рассматриваться как направленный на предоставление должнику компенсационного финансирования16.

АС Западно-Сибирского округа в сходной ситуации признал обоснованным правопреемство без понижения очередности в ситуации выкупа городской администрацией за счет бюджетных средств долгов муниципального унитарного предприятия, обеспечивающего город коммунальными услугами17.

3. Предприниматель — потребителю

Перечисленные вопросы толкования ст. 384 ГК не являются единственными. Также можно размышлять о том, насколько переходит, вместе с уступаемым правом, право одностороннего отказа от обязательства или одностороннего изменения его условий. Если в договоре, связанном с осуществлением сторонами предпринимательской деятельности, предусмотрено право

16Постановление АС Уральского округа от 08.12.2020 № Ф09301/18 по делу № А76-26594/2015. Такая же позиция высказана и в постановлении АС Уральского округа от 02.12.2020 № Ф09-9386/19 по делу № А60-39837/2014.

17Постановление АС Западно-Сибирского округа от 11.08.2020 № Ф04-4644/2016 по делу № А03-7262/2015 (оставлено без изменения Определением ВС РФ от 07.12.2020 № 304-ЭС19-27844(2) по делу № А037262/2015).

91

того, чтобы мотивировать коммерческую организацию не затягивать с удовлетворением правомерных требований потребителя. Но тем более не нужно давать коммерческим организациям надежду снять с себя этот штраф в случае уступки права требования от потребителя к предпринимателю. В этом плане п. 71 Постановления об ОСАГО нуждается, на мой взгляд,

визменении.

Уцессионария могут быть процессуальные возможности, связанные с его статусом. Но характер переданного цессионарию права измениться не может (как видно на примере казусов с субординацией требований).

Вопрос о преобразовании предпринимательского обязательства в потребительское сложен тем, что для должника может стать сюрпризом появление у кредитора новых возможностей, в частности права требовать неустойку, предусмотренную Законом о защите прав потребителей.

Абзац 2 п. 4 Постановления о перемене лиц в обязательстве уже наделил потребителя такими возможностями. Можно предположить, что период, за который может начисляться неустойка, должен начаться не раньше, чем должник получит уведомление о состоявшейся уступке (ст. 385 ГК).

5. Вместо заключения

Особенности личности кредитора, особенности статуса кредитора, таким образом, могут влиять и на объем уступаемого права, и на саму возможность цессии.

Legal Status of a Cedent or Cessionary: How It Affects the Scope of the Right and the Possibility of Cession

The rule that the right passes unchanged does not always work. The article examines the cases when the features of the status of a new creditor give the new creditor additional ways of protection. The problems of the transfer of rights from the consumer to the entrepreneur are also considered, e.g. whether some protection possibilities may be lost during the transfer.

Keywords: assignment, consumer, wages, subordination of claims

INFORMATION ABOUT THE AUTHOR

Elena A. Ostanina

Head of the Department of Civil Law and Procedure at the Institute of Law of Chelyabinsk State University, Candidate of Juridical Sciences (e-mail: elenaostanina@mail.ru).

REFERENCES

Baybak, V.V., Ilyin, A.V., Karapetov, A.G., Pavlov, A.A. and Sarbash, S.V. “A Сommentary on the SC RF Plenary Ruling of 21 December 2017 No. 54 ‘On Certain Issues in the Application of RF Civil Code Chapter 24 on Contractual Assignment of Rights and Debts under an Obligation’” [Kommentariy k Postanovleniyu Plenuma VS RF ot 21.12.2017 № 54 “O nekotorykh voprosakh primeneniya polozheniy glavy 24 Grazhdanskogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii o peremene lits v obyazatel’stve na osnovanii sdelki”]. Herald of the Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya RF]. 2018. No. 2. P. 36–92; No. 3. P. 80–137.

Sanfilippo, C. A Course of Roman Private Law: A Course Book [Kurs rimskogo chastnogo prava: ucheb.]. Moscow, 2000. 369 p.

93