Учебный год 22-23 / И. Чупрунов - Преимущественные права

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2020 ТОМ 20

154

На первый взгляд может показаться, что у правообладателя должно быть право на возмещение подобных убытков, поскольку он пострадал в результате неправомерных действий грантора. Однако более глубокий анализ показывает, что о взыскании убытков в такой ситуации не может быть и речи. Дело в том, что преимущественное право, хотя и представляет собой своеобразный механизм по контролю над составом участников корпорации, не выступает гарантией против их смены. Преимущественное право – это инструмент, позволяющий «перехватить» отчуждаемую третьему лицу долю, но не более того. Если правообладатель решил не пользоваться возможностями, предоставляемыми преимущественным правом, то далее он уже не вправе пытаться получить некоторую дополнительную компенсацию в связи с появлением в корпорации нового участника. Если участники корпорации хотят иметь более надежный инструмент, чтобы не допустить отчуждение доли вовне, то подобные ограничения в форме абсолютного или относительного запрета должны включаться в устав (и (или) корпоративный договор). Преимущественное же право покупки не ограждает правообладателя от того, что на месте грантора появится контрагент, который намного меньше устраивает правообладателя в качестве партнера по бизнесу.

Пример В. Грантор продал мажоритарную долю третьему лицу, не направив необходимого уведомления. Правообладатель заявляет требование о «переводе прав и обязанностей». Осложняющим обстоятельством является то, что за время, пока контрагент был участником корпорации, он успел проголосовать за распределение прибыли и получить соответствующую ее часть. Может ли правообладатель претендовать на такие выплаты? Ведь если бы ему дали возможность купить долю в самом начале, то и дивиденды достались бы ему. Теперь же реализация преимущественного права приведет к тому, что правообладатель получит за те же деньги, что были уплачены контрагентом, долю в компании, распределившей часть своих денежных средств в качестве дивидендов.

На поставленный вопрос можно было бы попробовать ответить примерно так же, как и на вопрос в Примере А: правообладатель вправе взыскать данные убытки постольку, поскольку они охватываются договором с грантором, который появляется в результате реализации преимущественного права. Проблема в том, что обязательство грантора как продавца могло не предполагать передачу доли в корпорации с определенным объемом нераспределенной прибыли. Ровно так же оно, очевидно, могло не охватывать иные «ухудшения» доли (бизнеса корпорации), которые могут стать результатом действий контрагента в то время, пока он являлся полноправным участником корпорации. Если продавец не принимал на себя указанные обязательства по договору с контрагентом, то и «перевод прав и обязанностей» не может привести к тому, чтобы у него возникло такое договорное обязательство перед правообладателем. Как следствие, правообладатель скорее всего лишен возможности взыскать с грантора суммы выплаченных контрагенту дивидендов в качестве договорных убытков.

ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО (ГРАЖДАНСКОГО) ПРАВА

155

В то же время подобный результат должен признаваться недопустимым с точки зрения политики права. Во-первых, цена, которую после «перевода прав и обязанностей» правообладатель должен заплатить за долю, по общему правилу равна цене, согласованной в договоре между грантором и контрагентом. Однако последняя скорее всего рассчитывалось с учетом того, что в корпорации сохранялась нераспределенная прибыль (и не происходили иные «ухудшения» доли/ бизнеса корпорации). Во-вторых, если бы грантор предложил правообладателю приобрести долю в корпорации (как то предполагается процедурой отчуждения доли при соблюдении преимущественного права), то тот имел бы возможность участвовать в распределении прибыли (а также избежать соответствующих «ухудшений»).

Кроме того, если мы на секунду отвлечемся от преимущественного права покупки доли и обратимся к преимущественному праву арендатора, то увидим, что заключение арендодателем договора аренды с третьим лицом в «нарушение» права арендатора может привести к возникновению у последнего особых категорий убытков. В частности, арендатор (а) понесет расходы из-за того, что вынужден будет вернуть предмет аренды, и (б) недополучит прибыль как минимум за период между датой, когда арендодатель заключил договор с третьим лицом, и датой реализации преимущественного права. Указанные категории убытков не охватываются обязательством арендодателя из нового договора аренды, а потому арендатор не приобретает возможности их взыскания в результате «перевода прав и обязанностей».

Рассмотренные выше категории убытков, безусловно, должны взыскиваться с грантора, поскольку тот своими действиями влечет их причинение правообладателю в «нарушение» преимущественного права. Поскольку они не могут быть охвачены непосредственно договорным позитивным интересом, который правообладатель приобретает, реализуя преимущественное право, постольку ответственность за их возмещение должна выводиться из нарушения обязательства, предшествующего такой реализации. Как следствие, с политико-правовой точки зрения оптимальным является признание того, что в фазе ожидания на гранторе лежит обязательство не производить отчуждение доли (не заключать иной договор), не предоставив правообладателю возможности заключить договор на аналогичных условиях. Нарушение такого обязательства наделяет правообладателя возможностью взыскивать в том числе такие убытки, которые выходят за рамки позитивного интереса из договора с грантором, возникающего в результате «перевода прав и обязанностей». Однако, как было показано выше в Примере Б, возмещаться такие убытки могут только тогда, когда правообладатель изъявил намерение воспользоваться преимущественным правом, поскольку на гранторе не лежит строгого обязательства не продавать долю в принципе.

Таким образом, именно Пример В демонстрирует существование не догматической, а политико-правовой необходимости включать в конструкцию преи-

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2020 ТОМ 20

156

мущественного права покупки в рамках фазы ожидания право требования правообладателя в отношении грантора.

Вцелом следует констатировать, что правообладателю в рамках фазы ожидания принадлежит в том числе обязательственное право, т.е. право на чужие действия. Данному праву корреспондирует обязательство грантора не отчуждать долю, не предоставив правообладателю возможность заключить договор куплипродажи на таких же условиях (non facere). При этом правообладатель конечно же не может принудить грантора к направлению извещения или оферты, поскольку подобные действия не охватываются преимущественным правом. Это является принципиальным моментом в конструкции преимущественного права, отличающим его, например, от предварительного договора: грантор не обещал правообладателю продать ему долю, а потому правообладатель не может понудить грантора к направлению оферты в ходе фазы ожидания.

Всвязи с рассматриваемым вопросом стоит упомянуть, что в литературе немецкая модель преимущественного права покупки (Vorkaufsrecht) порой подвергается критике за то, что во время фазы ожидания в ней отсутствует какое-либо обязательство на стороне грантора, а само преимущественное право возникает исключительно в момент заключения договора между грантором

иконтрагентом. По мнению некоторых авторов, это неоправданно ограничивает свободу распоряжения на стороне грантора, поскольку тому будет сложно найти такого контрагента, который готов был бы вступить в договор, если грантор добросовестно раскроет риск того, что после заключения такого договора правообладатель может реализовать свое преимущественное право1. Как следствие, в договоры по немецкому праву на практике нередко рекомендуется включать одновременно и условие об обязательстве не отчуждать долю, и условие о Vorkaufsrecht, подкрепляя таким образом преимущественное право нали-

чием obligatio non contrahendo cum tertii2.

Приведенная критика конструкции Vorkaufsrecht в ГГУ выглядит вполне оправданной с точки зрения политики права: такая конструкция действительно порождает состояние правовой неопределенности на стороне контрагента, который, заключая договор с грантором, не может быть уверен в том, будет такой договор исполнен или нет. В то же время закрепленная в отечественном законодательстве дефолтная конструкция преимущественного права лишена описанных недостатков: правообладатель приобретает секундарные возможности по «переводу прав и обязанностей» не просто в силу заключения договора между грантором и контрагентом, а при выполнении дополнительных условий. Такие секундарные возможности не возникнут, если грантор в рамках фазы ожидания даст правообладателю шанс приобрести долю (которой тот может не восполь-

1  См.: Naudé T. The Legal Nature of Preference Contracts. P. 323.

2  См.: Ibid. P. 323–324.

ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО (ГРАЖДАНСКОГО) ПРАВА

157

зоваться). Таким образом, конструкция российского преимущественного права (в отличие от немецкого Vorkaufsrecht) не создает излишней правовой неопределенности на стороне контрагента: добросовестный контрагент, которому известно о существовании указанного права1, имеет возможность потребовать от грантора соблюсти процедуру отчуждения, что в последующем исключит возможность возникновения у правообладателя каких-либо особых прав в активной фазе2.

Тем не менее, как было показано выше в Примере В, в силу политикоправовых причин в конструкции преимущественного права покупки доли в фазе ожидания следует выделять обязательственно-правовой элемент: правообладателю принадлежит право требования к грантору, нарушение которого должно давать возможность взыскания убытков при реализации преимущественного права. Указанный обязательственно-правовой элемент подкрепляет наличие секундарных возможностей в активной фазе, но не меняет общей конструкции преимущественного права, где центральную функцию выполняют именно секундарные возможности.

Стоит отметить, что и по немецкому праву у правообладателя имеются не только секундарные возможности, но и определенные права требования, но они возникают с момента заключения договора между грантором и контрагентом (т.е. уже в рамках активной фазы). На стороне грантора появляется не только состояние связанности выбором правообладателя в отношении реализации преимущественного права, но и обязательство уведомить его о заключении договора с контрагентом (абз. 1 § 469 ГГУ). Нарушение такого обязательства грантором дает правообладателю возможность требовать возмещения убытков3.

Вто же время «перевод прав и обязанностей» не должен рассматриваться

вкачестве последствий «нарушения» преимущественного права, поскольку он будет происходить вне зависимости от того, были ли нарушены указанные обязательства. В этом смысле заключение договора между грантором и контрагентом выступает не более чем нейтральным юридическим фактом, в силу которого возникает секундарное право требовать «перевода прав и обязанностей». Соответ-

1  О влиянии добросовестности на правовые возможности, доступные правообладателю в рамках активной фазы, будет подробнее сказано в разд. 7.3.

2  Приэтомдляпреимущественногоправаарендаторазаконодательформулируетусловиявозникновения таким образом, что арендодатель лишен возможности направить арендатору предложение продлитьдоговор,отказоткоторогопозволялбыарендодателюзаключитьдоговорстретьимлицом, не находясь под Дамокловым мечом иска о «переводеправ и обязанностей» (п. 1 ст. 621 ГК). Даннаяконструкцияявляетсянеоптимальной,посколькунеучитываетинтересыгрантораиконтрагента, которые лишены возможности «освободиться» от бремени преимущественного права в случае молчания правообладателя в ответ на извещение о намерении заключить договор. В данном случае судам следовало бы по аналогии закона использовать ту же процедуру для заключения договора между грантором и контрагентом, которая предусмотрена для преимущественного права покупки доли (ст. 250 ГК, п. 5 ст. 21 Закона об ООО и п. 4 ст. 7 Закона об АО).

3  См.: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB – Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433–480. § 469. Rn. 2, 7.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2020 ТОМ 20

158

ственно, широко используемое в литературе и даже в законе употребление слов «нарушение» преимущественного права1 с точки зрения конструкции преимущественного права является достаточно условным2. В этой связи заслуживают поддержки те авторы, которые рассматривают именно действия правообладателя в рамках активной фазы в качестве реализации преимущественного права3. Примечательно, что как раз таким образом законодатель описывает условия возникновения преимущественного права арендатора: абз. 3 п. 1 ст. 621 ГК лишь перечисляет те факты, которые должны наличествовать для возникновения у арендатора права взыскивать убытки или требовать «перевода прав и обязанностей», но не говорит ни о каком «нарушении» преимущественного права со стороны арендодателя. Аналогичным образом была сформулирована и ст. 1774 проекта Гражданского уложения, касающаяся преимущественного права покупки, которое по договору могло быть дано продавцу на случай перепродажи покупателем предмета купли: составители проекта не вели речи ни о каком нарушении со стороны грантора как основании для перехода из фазы ожидания в активную фазу4.

В действительности суть преимущественного права – как особого секундарного права – как раз появляется в тот момент, когда грантор заключает договор с контрагентом, т.е. в момент начала активной фазы.

6.2. Вопрос о наличии у правообладателя секундарных прав

Имеются ли у правообладателя в дополнение к правам требования какиелибо секундарные возможности в рамках фазы ожидания? Может ли уведомление, которое грантор направляет правообладателю, предупреждая того о намерении произвести отчуждение доли третьему лицу, рассматриваться в качестве оферты? Если ответ на этот вопрос положительный, то мы должны были бы констатировать наличие в такой ситуации у правообладателя секундарного права ее акцептовать5. Если же мы считаем, что уведомление со стороны грантора не явля-

1  См., в частности, п. 3 ст. 250 ГК, п. 4 ст. 21 Закона об ООО и абз. 3 п. 4 ст. 7 Закона об АО. См. смешение (а) защиты субъективного права как результата нарушения такого права и (б) возникновения новых секундарных возможностей вследствие этого же нарушения, напр.: Асосков А.В. Указ. соч. С. 50.

2  Впрочем, нет ничего сильно страшного в том, чтобы для простоты словоупотребления называть «нарушением» начало течения активной фазы, т.е. основание для возникновения ключевых секундарных возможностей в рамках конструкции преимущественного права.

3  См.: Громов А.А. Содержание права субарендатора на заключение договора напрямую с арендодателем: Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 20.12.2018 по делу № 305-ЭС18-13454. С. 42–43.

4  «Продавец может воспользоваться предоставленным ему правом преимущественной покупки и в том случае, когда покупщик продал имущество, не предложив предварительно продавцу купить оное».

5  Стоит отметить, что в случае, если в корпорации более чем два участника, юридический эффект данной оферты будет достаточно своеобразным, поскольку акцептовать ее вправе как один, так

ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО (ГРАЖДАНСКОГО) ПРАВА

159

ется офертой, то и никакого права на акцепт у правообладателя мы не увидим, а изъявление им намерения купить долю грантора должны будем квалифицировать в качестве одного из элементов юридического состава, необходимого для возникновения права требовать «перевода прав и обязанностей» в случае заключения договора между грантором и контрагентом.

Как указывалось выше, на поставленные вопросы вряд ли может быть дан сугубо догматический ответ, поскольку никакие чисто теоретические соображения не позволяют обосновать предпочтительность одного из вариантов конструирования фазы ожидания преимущественного права покупки.

Об этом свидетельствует и изучение отечественной литературы. С одной стороны, значительное число исследователей настаивает на том, что извещение со стороны грантора в рамках преимущественного права офертой не является1, иногда даже поясняя, что оно представляет собой лишь приглашение делать оферту2. С другой стороны, многие авторы, напротив, предлагают считать извещение именно офертой, наделяя таким образом правообладателя секундарной возможностью ее акцептовать3.

Подобная разница во мнениях отчасти связана с различной терминологией, используемой на уровне законодательства. Так, ГК (п. 2 ст. 250) и Закон об АО (п. 4 ст. 7) называют уведомление со стороны грантора «извещением». Аналогичная позиция зафиксирована и в п. 10 ИП № 131, где Президиум ВАС РФ посчитал, что в соответствии с положениями Закона об АО и ГК уведомление

и несколько правообладателей (по умолчанию пропорционально своим долям). Однако данный вопрос выходит за рамки настоящей статьи и заслуживает более подробного анализа в одной из следующих публикаций в отношении проблематики преимущественного права покупки.

1  См., напр.: Ломакин Д.В. Корпоративные права участников хозяйственных обществ: актуальные проблемы и перспективы нормативного регулирования // Предпринимательское право. Приложение «Право и Бизнес». 2018. № 2 (СПС «КонсультантПлюс»); Волкова Е.В. Указ. соч. С. 20; Онина А.А. Указ. соч. С. 8, 15; Санкина С.С. Указ. соч. С. 11; Субботин М.В. Преимущественные права в российском гражданском законодательстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. С. 8 (при этом автор считает такое регулирование неэффективным и предлагает закрепить в законодательстве квалификациюизвещениясостороныгранторавкачествеоферты);БлинковО.Е.,НикольскийС.Е. Указ. соч.; ЗарубинА.В.Правовая природа извещения о продаже доли в общей собственности на недвижимое имущество // Российский судья. 2018. № 12 (СПС «КонсультантПлюс»).

2  См.: Зубарева Н.В. Указ. соч. С. 8.

3  См.,напр.:КопыловД.Г.Правовоерегулированиеприобретенияобществомразмещенныхакций: дис… канд. юрид. наук. М., 2019. С. 113–114; Скловский К.И. Некоторые проблемы преимущественного права покупки («По-видимому, этот акт продавца имеет природу оферты, поскольку субъект права преимущественной покупки вправе в ответ на это заявление купить долю либо отказаться от ее покупки, причем закон не предусматривает возможности продавца уклониться от продажи, если субъект права преимущественной покупки согласился на приобретение»); Степанов Д. Реформа законодательства об ООО: к принципу свободы договора в корпоративном праве. Часть II (автор, правда, предлагает считать извещение со стороны грантора «публичной офертой», что в любом случае вряд ли можно признать правильным, поскольку публичная оферта адресована «любому, кто отзовется» (п. 2 ст. 437 ГК), а оферта со стороны грантора имеет априори ограниченный круг адресатов).

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2020 ТОМ 20

160

со стороны грантора «не соответствует требованиям, предъявляемым к оферте, поскольку оно лишь уведомляет о намерении продать акции третьему лицу и не выражает воли акционера на продажу принадлежащих ему акций другим акционерам общества и/или самому обществу»1. Данная точка зрения находит подтверждение и в последующей судебной практике2.

В то же время в Законе об ООО закреплена кардинально иная позиция: п. 5 ст. 21 прямо называет уведомление, направляемое грантором, «офертой» (устанавливая даже особые правила ее отзыва) и закрепляет возможность правообладателя ее «акцептовать». При этом, правда, на практике попытки акцепта подобных оферт нередко сталкиваются со сложностями, связанными с наличием

вЗаконе об ООО требования о нотариальном удостоверении «сделок, направленных на отчуждение доли» (п. 7 ст. 21). Указанное требование нередко некорректно интерпретируется таким образом, что нотариально удостоверяться должны обязательственные сделки3, соответственно, одного лишь акцепта со стороны правообладателя может оказаться недостаточным для заключения договора куплипродажи в надлежащей форме, если грантор уклоняется от нотариального удостоверения. Тем не менее суды порой просто игнорируют данное обстоятельство, признавая соответствующие договоры заключенными4.

Какой из указанных вариантов конструирования преимущественного права

врамках фазы ожидания заслуживает большей поддержки с политико-правовой точки зрения?

Если признать уведомление офертой, то мы в некотором смысле ставим

вболее защищенную позицию правообладателя, поскольку наделяем его секундарным правом на акцепт. При реализации указанного права грантор окажется связанным договорным обязательством по передаче доли (на условиях предполагаемого отчуждения контрагенту). Соответственно, грантор будет лишен воз-

1  Во многом именно данные разъяснения Президиума ВАС РФ подталкивают многих авторов к тому, чтобы отказывать извещению со стороны грантора в праве считаться офертой.

2  См., напр., постановление АС Северо-Западного округа от 25 октября 2017 г. № Ф07-9568/2017.

3  Без сомнения, системное толкование Закона об ООО (см. в первую очередь абз. 3 п. 11 ст. 21), атакжецелейвведениянормонотариальномудостоверении(проверканотариусомналичияупродавца титула на отчуждаемую долю) должны нас подталкивать к выводу о том, что удостоверяться должна лишь распорядительная сделка (акт опередаче доли), а не договор, создающий обязательство о передаче доли. См. об этом, напр.: Егоров А.В. Распорядительные сделки: выйти из сумрака // Вестник гражданского права. 2019. № 6. С. 90–91; Макин Р.В. Оборот долей в обществе с ограниченной ответственностью: регулирование на момент принятия закона об ООО, текущее состояние, актуальные проблемы // Корпоративное право в ожидании перемен: сборник статей к20-летиюЗаконаобООО/отв.ред.А.А.Кузнецов.М.:Статут,2020.С.308–311.Вэтойсвязи,оче- видно,ошибочнымявляетсяп.8постановленииПленумаВСРФот11июня2020г.№6«Онекоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о прекращенииобязательств»,в соответствиискоторымприпередачедолив порядкеотступногонотариально удостоверяться должно соглашение об отступном, а не сама передача доли.

4  См., напр., постановления АС Уральского округа от 4 декабря 2017 г. № Ф09-6472/17 и 23 июня 2017 г. № Ф09-3291/17 и АС Московского округа от 26 сентября 2017 г. № Ф05-14140/2017.

ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО (ГРАЖДАНСКОГО) ПРАВА

161

можности «передумать» и отказаться от заключения договора об отчуждении доли (при том что в случае отказа правообладателя от преимущественного права он не был бы обязан продавать долю контрагенту).

Если, напротив, отказаться от квалификации уведомления в качестве оферты, может создаться впечатление, что мы в большей степени защищаем грантора. Само по себе направление данного уведомления будет иметь лишь эффект накопления юридического состава, достаточного для того, чтобы в последующем у правообладателя не возникло права на «перевод прав и обязанностей». Как следствие, грантор даже в случае изъявления правообладателем желания приобрести долю вместо контрагента будет свободен в том, чтобы отказаться от отчуждения долей.

Д.В. Ломакин полагает второй вариант конструирования преимущественного права в фазе ожидания более подходящим, поскольку в противном случае грантор оказывается в «заранее невыгодном положении», так как он связан сделанной офертой в течение продолжительного срока, несмотря на любые потенциальные негативные изменения рыночных условий1. Кроме того, в литературе справедливо отмечается, что в случае квалификации уведомления в качестве оферты возникает потенциальная проблема с тем, что она может быть акцептована правообладателем даже в том случае, если у того нет реальной возможности или желания исполнять заключенный в результате договор2.

В то же время, если мы признаем, что уведомление – это всего лишь извещение, но не оферта, это, наоборот, потенциально подстегнет оппортунистическое поведение со стороны грантора. Направление им подобного уведомления не слишком ухудшает его положение, так как даже в случае, если правообладатель изъявит желание на заключение договора, грантор может в любой момент «передумать». Если же правообладатель не заявит о намерении приобрести долю, грантор окажется в потенциальном выигрыше, поскольку будет свободен заключить договор с контрагентом3. Как следствие, можно согласиться с К.И. Скловским в том, что такая конструкция преимущественного права потенциально поощряет «вероломное поведение продавца, ожидающего выгодного момента, когда обладатель преимущественного права окажется в тяжелой ситуации и не сможет своим правом воспользоваться»4.

1  См.: Ломакин Д.В. Корпоративные права участников хозяйственных обществ: актуальные проблемы и перспективы нормативного регулирования.

2  См., напр.: БутовскийА.Н. Право преимущественной покупки по действующему закону и по проекту гражданского уложения // Вестник права. 1905. № 6. С. 173–175 (автор отмечает указанную проблему применительно к регулированию, предлагаемому в рамках проекта Гражданского уложения); Макин Р.В. Указ. соч. С. 275.

3  Здесь, кстати, возникает отдельный вопрос (выходящий за рамки настоящей статьи) о том, в течение какого периода грантор может заключить договор с контрагентом, не проходя вновь через процедуру извещения правообладателя.

4  См.: Скловский К.И. Некоторые проблемы преимущественного права покупки.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА № 4 2020 ТОМ 20

162

Если грантор действительно намерен произвести отчуждение доли, то ему по общему правилу должно быть безразлично, кому именно ее отчуждать, если условия отчуждения не становятся для него менее выгодными1. Соответственно, если продажа доли правообладателю (вместо контрагента) не ухудшает позиции грантора, то с политико-правовой точки зрения уведомление в рамках фазы ожидания следует квалифицировать в качестве оферты, поскольку только так можно избежать оппортунизма со стороны грантора.

Важно подчеркнуть, что подобная квалификация в действительности в какихто ситуациях даже защищает самого грантора: согласившись приобрести долю (т.е. акцептовав оферту), правообладатель уже не может передумать. Как следствие, если после этого правообладатель не исполнит свои обязательства из заключенного договора купли-продажи, он должен будет возместить грантору причиненные убытки.

Во Франции применительно к преимущественным правам в отношении долей участия в капитале корпорации грантор не имеет возможности отозвать уведомление о продаже и «передумать» продавать. Фактически речь идет о том, что грантор в такой ситуации направляет другим участникам корпорации оферту, которую те могут принять2.

Как было показано выше, с учетом политико-правовых соображений, именно такой подход должен быть воспринят и в рамках российского права. Тем не менее данная конструкция должна быть достаточно гибкой для того, чтобы защитить грантора от потенциальных злоупотреблений правообладателя.

Предположим, грантор условился с контрагентом о потенциальной продаже доли с оплатой в рассрочку – если правообладатель сможет приобрести долю, акцептовав оферту, грантор должен будет нести все риски неплатежеспособности правообладателя. Судебная практика по делам о преимущественном праве покупки долей в собственности на жилые помещения демонстрирует немало примеров, когда правообладатели пытаются помешать продаже доли третьему лицу, не имея при этом никаких средств для покупки такой доли на себя3. В литературе предлагаются различные способы защиты интересов грантора в такой ситуации, включая, например, уплату соответствующей цены правообладате-

1  В этом смысле рассуждения в п. 10 ИП № 131 о том, что уведомление со стороны грантора «не выражает воли акционера на продажу принадлежащих ему акций другим акционерам общества и/или самому обществу», выглядят сугубо формалистскими.

2  См.: Hajjar M. Op. cit. P. 55–56. На русском языке об этом см.: Алешина А.Д. Указ. соч. С. 96–97.

3  См., напр., апелляционные определения Санкт-Петербургского городского суда от 2 августа 2016 г. № 33-14557/2016, Верховного суда Республики Карелия от 5 августа 2016 г. по делу № 33-3168/2016 (истец «в суде первой инстанции пояснял, что такой суммы у него не имеется»), Ленинградского областного суда от 25 января 2018 г. № 33-293/2018 («В суде апелляционной инстанции П. подтвердила, что является пенсионеркой, денежных средств, необходимых для компенсации стоимости имущества Н., у нее нет»).

ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО (ГРАЖДАНСКОГО) ПРАВА

163

лем в депозит1 или включение в устав обязательства предоставить обеспечение

впользу грантора2.

Содной стороны, подобные предложения в некоторой степени искажают саму конструкцию преимущественного права, поскольку заставляют правообладателя приобретать долю на худших условиях в сравнении с доступными контрагенту. С другой стороны, стоит обратить внимание на то, что в немецком праве для решения рассматриваемой проблемы закреплено правило, в соответствии

скоторым рассрочка оплаты, предоставленная по договору с контрагентом, распространяется на правообладателя, если только тот предоставит соответствующее обеспечение (§ 468 ГГУ)3. В швейцарской доктрине поддерживается восприятие такого правила и швейцарским правом, в том числе по той причине, что любая подобная рассрочка – это всегда вопрос личного доверия к конкретному контрагенту4. При этом отказ правообладателя предоставить обеспечение не влечет невозможности реализации преимущественного права, а лишь обязывает его уплатить покупную цену без рассрочки5.

Аналогичный подход мог бы применяться и в российском праве. Хотя в результате реализации преимущественного права правообладатель действительно по общему правилу получает такие же права и обязанности, что имеются у контрагента, из этого правила существует немало исключений6. Рассрочка платежа – это как раз один из тех вопросов, где мы должны вводить гибкие правила, давая правообладателю преимущества из соответствующих договорных условий только при предоставлении адекватного обеспечения. Вопрос адекватности подобного обеспечения должен оцениваться судом при рассмотрении иска о «переводе прав и обязанностей» по заявлению со стороны грантора7.

Кроме того, дополнительным вариантом решения рассматриваемой проблемы могло бы стать предоставление грантору права (а) во внесудебном порядке

1  См.: Бутовский А.Н. Указ. соч. С. 174.

2  См.: Макин Р.В. Указ. соч. С. 273–274.

3  См., напр.: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB – Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433–480. § 468. Rn. 1. См. так-

же рассуждения о том, может ли волеизъявление о реализации преимущественного права без намерения исполнять обязанности покупателя быть признано ничтожным: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB – Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433–480. § 464. Rn. 8–9.

4  См.: Rü̈egg J. Op. cit. Rn. 1002.

5  См.: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB – Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433–480. § 468. Rn. 2.

6  Детальный разбор таких исключений выходит за рамки настоящей статьи и требует отдельного подробного исследования. Однако см. упоминание некоторых из них в разд. 7.

7  На практике количество соответствующих споров будет чрезвычайно небольшим, так как чаще всего правообладатель узнает о «нарушении» преимущественного права только после того, как контрагент получил долю и произвел оплату в полном объеме.