Учебный год 22-23 / Григорьев - Срок на защиту в предварительном договоре

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2022

пятилетний срок исковой давности44) и итальянский45 (общий десятилетний срок исковой давности46) правопорядки.

В то же время в австрийском праве существует прямо закрепленный в законе47 срок (1 год) для требования о заключении основного договора, который в судебной практике квалифицируется в качестве пресекательного48, что является, как отмечается в доктрине, бесспорной позицией49.

4. Предлагаемое решение

На наш взгляд, выбор той или иной правовой квалификации предопределяется в первую очередь политико-правовыми соображениями.

Выбор в пользу исковой давности позволит в большей степени защитить интересы управомоченного лица, так как его субъективное право не будет ограничено никаким сроком, при этом истечение срока будет только основанием для выдвижения ответчиком возражений и у истца, пропустившего данный срок, будет возникать целый ряд возможностей апеллировать к восстановлению, возобновлению, приостановлению и прерыванию давности.

Выбор же преклюзивного срока будет стимулировать истца более активно переходить к судебной стадии понуждения к заключению основного договора, поскольку неосуществление своего права в установленный срок выступает своего рода санкцией за его неиспользование50. Такая правовая модель будет более выгодна тому, кто взял на себя обязанность по заключению основного договора, поскольку он не будет находиться в ситуации подвешенности, связанной с риском применения правил о прерывании, восстановлении и приостановлении давности.

Так какое решение и чей интерес в такой ситуации разумно предпочесть? Здесь следует учесть несколько факторов.

4.1. Интерес в увеличении правовой определенности

Колебания рыночной конъюнктуры, изменения финансового состояния сторон, законодательные и другие изменения могут вести к утрате интереса обязанной

44См.: ст. 2224 ГК Франции.

45Corte di cassazione, Sez. 2, Sentenza N. 7180 Del. 2018, Dep. IL 22/03/2018.

46См.: ст. 2946 ГК Италии.

47См.: § 936 ГК Австрии.

48См.: OGH 11.12.1975 7 Ob 251/75; OGH 17.12.1976 6 Ob 591/76; OGH 09.03.1990 8 Ob 711/89; OGH 05.12.1990 2 Ob 627/90; OGH 19.12.1991 7 Ob 619/91; OGH 18.10.2012 4 Ob 178/12y.

49См.: Henrich D. Op. cit.

50См.: Грибанов В.П. Указ. соч.

86

Свободная трибуна

к заключению договора стороны вступать в основное правоотношение или возникновению у нее интереса во внесении корректив в условия сделки. В подобных обстоятельствах правопорядок должен сделать положение такого лица в достаточной степени определенным, чтобы он точно знал, когда лежащее на нем бремя заключить договор прекращается, и он не должен нести рисков, связанных с возможным понуждением к вступлению в правоотношение, если только он сам не принял на себя обязанность быть в подвешенном состоянии длительное время.

В этой части стоит вспомнить, что законодатель стремится избежать риска вечной подвешенности51 участников оборота, в том числе в рамках преддоговорных, организационных отношений, закрепляя необходимость ограничения правового эффекта данных конструкций определенным сроком. Так, срок для акцепта безотзывной оферты по опциону равен одному году52. Если оферта не закрепляет срок для ее акцепта, акцепт должен быть получен оферентом в течение нормально необходимого для этого времени (т.е. в разумный срок)53. Во всех этих случаях обязанность стороны быть готовой вступить в отношения ограничена строгими временными рамками.

Кроме того, даже на стадии ведения переговоров срок действия соглашения о порядке их осуществления на практике также принято ограничивать определенным недлительным сроком. Например, в рамках сделок купли-продажи акций и долей участия в уставных капиталах хозяйственных обществ срок действия меморандума о взаимопонимании чаще всего составляет от 2 до 6 месяцев54. Поскольку по предварительному договору (даже если в нем согласованы все существенные условия) сторона понуждает в судебном порядке только к заключению договора, представляется логичным, что такое право необходимо реализовать в четко установленные сроки, — размывание момента их окончания ведет к правовой неопределенности в положении обязанного лица.

Если мы исходим из того, что обсуждаемый срок на заявление иска о понуждении к заключению договора носит характер срока давности, это значит, что обязательства из предварительного договора сохранятся навечно, если инициатор успел до окончания срока предварительного договора выразить волю на заключение основного договора, и иск о понуждении к заключению может быть заявлен через много лет после истечения срока предварительного договора. Для того чтобы воспрепятствовать его удовлетворению, ответчику придется вести себя активно и заявлять о пропуске давности. Это может создавать для ответчика некоторые риски (например, соответствующие документы, уведомляющие о начале процесса, могут затеряться). С этой точки зрения вариант квалификации шестимесячного срока в качестве пресекательного вносит бóльшую ясность и предсказуемость в отношения сторон.

51Подробнее о проблеме вечной подвешенности см., напр.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153–208 Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 100.

52См.: п. 2 ст. 429.2 ГК РФ.

53См.: п. 1 ст. 441 ГК РФ.

54См.: Глухов Е.В. Сделки купли-продажи акций и долей участия в уставных капиталах хозяйственных обществ: подготовка и реализация [Электронное издание]. М., 2019. С. 149.

87

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2022

В связи с этим наиболее оптимальной моделью является рассмотрение шестимесячного срока в качестве пресекательного, поскольку защита интересов ответчика от темпоральной неопределенности нахождения в организационных правоотношениях важнее, чем интерес истца в предоставлении ему, по сути, бессрочного права требовать заключения основного договора в судебном порядке (пусть и блокируемого возражением об истечении давности).

4.2. Свобода договора

Интерпретация шестимесячного срока в качестве преклюзивного позволит сторонам получить бóльшую гибкость, поскольку теоретически стороны могут его как увеличить, так и сократить. В этом случае не подлежит применению правило о недействительности соглашения, направленного на изменение срока исковой давности55, что является препятствием для установления более удобного режима для сторон предварительного договора. Участники гражданского оборота при пресекательной квалификации срока из п. 5 ст. 429 ГК РФ свободны в установлении периода, когда их можно принудить к заключению основного договора в судебном порядке. Границы свободы договора в этом случае определяются общими правилами, установленными в правопорядке56. Представляется, что анализируемая норма в целом является диспозитивной, поскольку в ней нет явно выраженного законодательного запрета на недопустимость установить иное, отсутствует посягательство на особо значимые охраняемые законом интересы и нет грубого нарушения баланса интересов сторон, а из существа законодательного регулирования, на наш взгляд, вытекает принципиальная допустимость изменения сторонами предварительного договора указанного в законе шестимесячного срока57.

Однако следует допустить, что в некоторых случаях диспозитивность этой нормы должна пониматься судами ограничительно58. Например, представляется спорной возможность увеличения шестимесячного срока на обращение в суд в предварительном договоре, заключенном между коммерсантом с потребителем, где последний будет выступать в качестве обязанной стороны. Впрочем, увеличение срока для обращения в суд потребителю как управомоченному лицу представляется законным.

Вместе с тем de lege ferenda анализируемое различие может быть нивелировано, если на уровне закона будет допущена возможность сторон изменять сроки исковой давности. Данный вопрос поднимается в научной литературе59, однако определение границ свободы договора в этом случае остается открытым.

55См.: ст. 198 ГК РФ.

56В России — постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» (далее — постановление о свободе договора).

57Исходя из п. 3–4 постановления о свободе договора.

58См.: абз. 2 п. 3 постановления о свободе договора.

59См.: Сарбаш С.В., Ерохова М.А. Изменение сроков исковой давности по соглашению сторон // О договорах: сб. ст. к юбилею В.В. Витрянского. М., 2017. С. 76–93; Zimmermann R. Comparative Foundations of a European Law of Set-O and Prescription. Cambridge, 2002. P. 162–166.

88

Свободная трибуна

Безусловно, даже при понимании шестимесячного срока в качестве исковой давности у сторон есть возможность влиять на срок действия обязанности по заключению основного договора из п. 4 ст. 429 ГК РФ при условии востребования (или в рамках иной интерпретации — срока востребования исполнения), что позволяет делать организационные отношения между сторонами достаточно гибкими. Но если право будет позволять сторонам изменять еще и срок на обращение в суд по п. 5 ст. 429 ГК РФ, это увеличит степень гибкости программы договорных правоотношений.

4.3. Значение срока действия предварительного договора

Представляется, что при выборе той или иной квалификации шестимесячного срока на обращение в суд следует обратить внимание на понимание другого срока — а именно срока, закрепленного в п. 4 ст. 429 ГК РФ. Это срок для заключения основного договора, по прошествии которого обязательства сторон прекращаются, если ни одна из них не выразила желание вступать в договор. ВС РФ понимает его как срок исполнения обязательства60, поэтому в его период достаточно только инициировать переговоры и по его окончании основной договор может быть еще не заключен. После его истечения, по логике ВС РФ, можно обратиться в суд с требованием о понуждении к заключению основного договора в пределах шестимесячного срока согласно п. 5 ст. 429 ГК РФ. Таким образом, в действительности максимальный период, в который обязанная сторона будет связана принудительной необходимостью заключения договора, будет куда больше шести месяцев. Например, если в предварительном договоре не обозначен срок его действия и применяется диспозитивное правило о годичном сроке, то срок связанности будет составлять полтора года, что представляется оптимальным для как минимум проявления инициативы о заключении основного договора и обращения в суд. Интенсивность гражданского оборота, на наш взгляд, не требует установления длительных сроков для защиты права требования на понуждение к заключению основного договора в рамках предварительного договора, тем более что практическая необходимость применения конструкции предварительного договора в настоящий момент вызывает вопросы.

В то же время если считать срок предварительного договора сроком востребования исполнения61, т.е. реализации права инициировать заключение основного договора, то обязательство заключить договор будет необходимо исполнить, при отсутствии договоренности сторон об ином, в тридцатидневный срок по п. 1 ст. 445 ГК РФ (или в рамках другой интерпретации — в семидневный срок по правилам п. 2 ст. 314 ГК РФ) после изъявления инициатором своего желания приступить к заключению основного договора. В рамках такой модели обязанное лицо попадает в просрочку по истечении этого льготного срока, если инициатор успел выразить

60См.: п. 27 постановления о заключении и толковании договора.

61См.: Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420–453 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 2.0] / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2020. С. 344–347. См. также: постановление АС Московского округа от 21.10.2020 по делу № А40151297/2019.

89

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2022

волю на заключение основного договора в пределах срока действия предварительного договора, и, следовательно, шестимесячный срок должен исчисляться именно с этого момента. В этом случае представляется, что понимание шестимесячного срока в качестве срока исковой давности в данном конкретном аспекте приобретает даже некоторое преимущество, поскольку более короткий период для согласования и непосредственного заключения основного договора требует, на наш взгляд, менее жесткого подхода в отношении срока на обращение управомоченного лица в суд. Ведь исковая давность не предусматривает прекращение права как такового и предоставляет большое количество инструментов, которые могут быть интересны истцу, чтобы спасти свое положение при пропуске этого срока (в том числе его восстановление, приостановление, прерывание и т.п.).

4.4. Вопрос о сохранении обязательств по прошествии срока на предъявление иска

Важнейшее отличие сроков исковой давности от преклюзивных сроков состоит

втом, что в сюжете с исковой давностью обязательство по прошествии срока сохраняется при одновременном лишении права требования судебной защиты. Сохранение обязательства объясняется тем, что должник должен иметь возможность добровольно исполнить обязательство даже после истечения срока на судебную защиту. Но эта особенность является мало совместимой с обсуждаемым правом на понуждение к заключению основного договора. После истечения данного срока исполнение обязательства должником без взаимодействия с кредитором невозможно. Поэтому в отличие от обязательств, связанных с передачей имущества,

вэтом типе правоотношений возможность исполнения просроченного обязательства должником практически невозможна. Естественно, если стороны по истечении указанного срока смогут заключить основной договор, в том числе посредством конклюдентных действий, то независимо от правовой квалификации шестимесячного срока следует признать возникновение между сторонами правоотношений в силу наличия выраженной на это воли. Но смысл в констатации сохранения обязательственной связи после того, как требование кредитора потеряло способность к судебной защите, отпадает.

4.5.Прерывание течения срока при признании долга

Один из наиболее важных вопросов, в котором может проявиться разница в правовой квалификации срока из абз. 1 п. 5 ст. 429 ГК РФ, связан с проблемой прерывания этого срока. Предположим, что стороны по истечении установленного периода для заключения основного договора продолжают вести переговоры о заключении основного договора. Должны ли мы считать, что в данном случае применимы нормы ст. 203 ГК РФ?

Если мы исходим из квалификации спорного шестимесячного срока в качестве срока исковой давности, то если в продолжение переговоров какая-либо из обя-

90

Свободная трибуна

занных сторон признает обязанность по заключению основного договора, то мы должны применять правила о признании долга в целях перерыва течения срока исковой давности; следовательно, срок для понуждения к заключению основного договора начинает течь заново и другая сторона может обратиться в суд за понуждением о заключении договора.

В случае же преклюзивной квалификации срока такие действия не будут влечь возобновление течения срока.

Схожим образом можно рассуждать в ситуации ведения переговоров о заключении основного договора уже после истечения шестимесячного срока. Применимы ли здесь правила п. 2 ст. 206 ГК РФ о признании долга в письменной форме после истечения исковой давности? На наш взгляд, в этих случаях шестимесячный срок не должен начинать течь заново, поскольку иной подход приведет, по сути, к бессрочному существованию принудительного требования о понуждении к заключению основного договора, что, по нашему мнению, противоречит сути организационных правоотношений предварительного договора.

Продолжение переговоров между сторонами предварительного договора после истечения срока на обращение в суд свидетельствует об интересе к возможному заключению договора в будущем, однако не влечет восстановление срока для принудительной реализации требования о понуждении к заключению основного соглашения на базе положений предварительного договора. В такой ситуации управомоченная сторона бездействует в реализации принадлежащего ей права на обращение в суд, хотя бы она и могла это сделать. Соответственно, она может обратиться за судебной защитой в течение шести месяцев после прекращения срока действия предварительного договора, несмотря на возможное продолжение переговоров по заключению основного договора (на это же, по сути, указывает и ВС РФ в своих разъяснениях о начале исчисления шестимесячного срока62). А в случае истечения шестимесячного срока управомоченная сторона, на наш взгляд, должна терять право понуждать к заключению основного договора, поскольку природа организационных отношений предварительного договора требует учета интереса обязанной стороны нести обязанность в строгих временных рамках.

Рассмотрим следующий пример. Стороны заключили предварительный договор купли-продажи объекта недвижимости, по которому они обязались заключить основной договор в течение одного года — до 1 февраля 2019 года. Стороны начали вести переговоры в установленный период, но не заключили основной договор. Переговоры продолжались и после истечения шестимесячного срока для обращения в суд с требованием о понуждении (после 1 августа 2019 года). Предположим, что это продолжалось еще несколько лет, а затем потенциальный покупатель обратился в суд (например, 20 августа 2021 года) с требованием о понуждении к заключению основного договора, указав на «признание долга» продавцом в виде обязанности заключить основной договор. С момента заключения предварительного договора в данном примере прошло порядка двух с половиной лет. Представляется, что интерес продавца за это время мог изме-

91

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2022

ниться в части содержания ряда условий будущей сделки купли-продажи. Разве допустима в таком случае возможность принуждения к заключению договора? Например, если стороны определили в предварительном договоре цену продаваемого объекта недвижимости, однако спустя несколько лет резервная цена продавца (т.е. минимальная цена, за которую он готов продать объект) изменилась до более высоких значений, чем было согласовано в предварительном договоре. В такой ситуации принуждение к заключению договора приведет, по сути, к совершению экономически неэффективной сделки с точки зрения критерия Парето63, поскольку продавец несет потери, если будет вынужден продать товар ниже своей резервной цены.

Квалификация срока в качестве исковой давности может в некоторых случаях стимулировать обязанную сторону прекращать вести переговоры после истечения срока действия предварительного договора, чтобы избежать квалификации подобного поведения в качестве основания для прерывания давности и избежать риска понуждения к заключению договора на ранее согласованных в предварительном договоре условиях спустя длительное время.

Если стороны продолжали вести переговоры и прикладывали усилия к согласованию условий будущего соглашения, то они могут добровольно передать имеющиеся между ними разногласия в суд64. Однако после истечения шестимесячного срока в предлагаемой нами пресекательной квалификации обязанность заключить основной договор уже отсутствует, следовательно, понуждение на основании предварительного договора невозможно. Суд должен принять исковое заявление, рассмотреть дело по существу и отказать в иске, если в ходе процесса стороны не выразили согласие на передачу разногласий на рассмотрение суда65.

4.6. Аналогия со сроком на передачу спора об урегулировании разногласий

Следует упомянуть правовую позицию ВС РФ в части квалификации шестимесячного срока на передачу спора об урегулировании разногласий в судебном порядке (п. 2 ст. 446 ГК РФ). Этот срок ВС РФ рассматривается в качестве пресекательного66.

На наш взгляд, правовая природа срока из абз. 1 п. 5 ст. 429 ГК РФ должна быть аналогична правовой квалификации такого же шестимесячного срока из п. 2 ст. 446 ГК РФ, а не сверхкороткого тридцатидневного срока исковой давности67,

63См.: Карапетов А.Г. Экономический анализ права. М., 2016. С. 122.

64См.: п. 1 ст. 446 ГК РФ.

65См.: п. 38 постановления о заключении и толковании договора.

66См.: Там же. Пункт 41.

67См.: абз. 2 п. 1 ст. 445 ГК РФ.

92

Свободная трибуна

как это иногда предлагается в литературе68. Нам ближе позиция о рассмотрении этих норм в качестве общего и специального правил передачи споров об урегулировании разногласий в суд69.

4.7.Промежуточные итоги

Взавершение проведенного анализа можно сделать вывод, что наиболее оптимальным вариантом квалификации шестимесячного срока на понуждение к заключению основного договора является рассмотрение его в качестве преклюзивного, поскольку это способствует установлению правовой определенности между сторонами и в бóльшей степени соответствует организационной природе отношений, возникающих между сторонами предварительного договора. Например, пресекательная квалификация кажется нам более привлекательной в части недопустимости перерыва течения шестимесячного срока на понуждение к заключению основного договора в случае совершения действий, которые могут быть интерпретированы в качестве признания обязанности заключить договор, а также принципиальной допустимости (в силу принципа свободы договора) изменения темпоральных границ принудительной связанности в сторону как увеличения, так и уменьшения соответствующего срока.

5. Последствия заявления иска по прошествии шестимесячного срока

На наш взгляд, разделение сроков на пресекательные и исковую давность не является таким уж строгим. Вполне возможно допустить ослабление отдельных признаков «пресекательности» применительно к предварительному договору. Подобное решение в отношении преклюзивных сроков встречается в некоторых правопорядках: например, в Чехии на уровне закона прямо закреплено, что правила об исковой давности применяются с соответствующими изменениями к пресекательным срокам70.

Например, несмотря на то что ВС РФ квалифицирует срок на передачу преддоговорного спора на урегулирование суда в качестве пресекательного, он допускает, что ответчик может выразить согласие на рассмотрение спора судом и в этом случае суд должен его рассмотреть. Представляется, что аналогичный подход можно применять и к сроку требования о понуждении к заключению основного

68См.: Автонова Е.Д., Астапенко П.А., Борейшо Д.В. и др. Комментарий к постановлению Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора» // Вестник экономического правосудия РФ. 2019. № 9. С. 68–119; № 10. С. 137–191; № 11. С. 71–126.

69См.: Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420–453 Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 1033.

70См.: § 654 Nový občanský zákoník. č. 89/2012 Sb.

93

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 4/2022

договора. Например, одна из сторон обратилась за пределами шестимесячного срока для понуждения к заключению основного договора, но другая сторона в судебном процессе согласилась участвовать в рассмотрении спора о заключении договора и не заявила в первом заявлении по делу о прекращении обязательства. В такой ситуации можно в поведении сторон увидеть конклюдентно заключенное соглашение о пролонгации пресекательного срока, и тогда суд не должен отказывать в рассмотрении дела только на том основании, что пресекательный срок истек.

Заключение

Представляется, что вопрос о правильной правовой квалификации шестимесячного срока о понуждении к заключению основного договора является важным. При этом единственно правильного ответа на него нет. Каждое из конкурирующих решений догматически возможно и закрепляет разный баланс прав и интересов управомоченной и обязанной сторон. Правовой режим и соотношение исковой давности с пресекательными сроками в российском праве остаются малоизученными, причем элементы этой дихотомии не являются столь конфликтующими, как может показаться на первый взгляд. Впрочем, говорить о полном стирании различий между институтами в российском праве преждевременно.

Как отмечает в своей практике КС РФ, «неопределенность содержания правовых норм влечет неоднозначное их понимание и, следовательно, неоднозначное применение, создает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу»71. В связи с этим наиболее верным было бы четко зафиксировать природу срока из абз. 1 п. 5 ст. 429 ГК РФ, например на уровне разъяснений ВС РФ.

При этом думается, что для ВС РФ есть основания остановить выбор на квалификации спорного срока в качестве пресекательного. Однако общая дискуссия о соотношении преклюзивных сроков и исковой давности остается незавершенной: проведенный анализ показывает, что границы между этими категориями стираются, что заставляет нас еще раз поставить на обсуждение вопрос о необходимости существования этой дихотомии в учении о сроках.

The Problem of Interpreting Certain Provisions on a Preliminary Contract

The article considers questions of legal qualification of the six-month period for a claim for the conclusion of the basic contract (para. 1, p. 5, art. 429 of the Civil Code). It could be a preclusive term which means that after its expiration the right ceases to exist. Alternatively, it could be a limitation period. In the latter case there is a chance under Russian law that the claimant could succeed in a court. Given the absence of a clear definition of the legal nature of this term in the legislation and the Supreme Court explanations, the author identifies different

71См.: постановления КС РФ от 25.04.1995 № 3-П, от 15.07.1999 № 11-П, от 11.11.2003 № 16-П и от 21.01.2010 № 1-П.

94

Свободная трибуна

approaches to its interpretation in the practice of courts of cassation. As the result of analysis of foreign experience and evaluation of various options to determine the nature of the six-month period for recourse to the court from the point of view of the nature of the parties to the preliminary contract, the principle of freedom of contract and political and legal considerations, the author proposes to qualify it as a preclusive one.

Keywords: preliminary agreement, preclusive term, limitation period

Vyacheslav Grigoriev

Master Student of the Higher School of Economics (e-mail: sl.grigorev@mail.ru).

References

Asoskov A.V. Preclusive Time Limits and Their Ratio to Other Types of Civil Law Time Limits [Presekatelnye sroki i ikh sootnoshenie s drugimi vidami grazhdansko-pravovykh srokov]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2018. No. 4. P. 46–73.

Avtonova E.D., Astapenko P.A., Boreysho D.V. et al. Comment on Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 49 dated December 25, 2018 ‘On Some Issues of the Application of the General Provisions of the Civil Code of the Russian Federation on Contract Execution and Interpretation’ [Kommentariy k postanovleniyu Plenuma VS RF ot 25.12.2018 No. 49 ‘O nekotorykh voprosakh primeneniya obschikh polozheniy Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii o zaklyuchenii i tolkovanii dogovora’]. The Herald of Economic Justice of the Russian

Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2019. No. 9. P. 68–119; No. 10. P. 137–191; No. 11. P. 71–126.

Belov V.A. European Contract Code: General and Comparative Legal Commentary: in 2 Books. Book 1 [Kodeks evropeiskogo dogovornogo prava — European Contract Code: obschiy i sravnitelno-pravovoi kommentariy: v 2 kn. Kn. 1]. Moscow, Yurait, 2015. 308 p.

Glukhov E.V. Sale and Purchase of Shares and Participatory Interests in the Charter Capital of Business Entities: Preparation and Implementation [Sdelki kupli-prodazhi aktsiy i dolei uchastiya v ustavnykh kapitalakh khozyaistvennykh obschestv: podgotovka i realizatsiya]. Moscow, M-Logos, 2019. 1208 p.

Gribanov V.P. Exercise and Protection of Civil Rights [Osuschestvlenie i zaschita grazhdanskikh prav]. Moscow, Statut, 2001. 411 p.

Gurvich M.A. Preclusive Time Limits in Soviet Civil Law [Presekatelnye sroki v sovetskom grazhdanskom prave]. Moscow, VYuZI, 1961. 80 p.

Henrich D. Vorvertrag, Optionsvertrag, Vorrechtsvertrag: Eine dogmatisch-systematische Untersuchung der vertraglichen Bindungen vor und zu einem Vertragsschluß. Berlin — Boston, De Gruyter, 2020. 411 s.

Karapetov A.G. Economic Analysis of Law [Ekonomicheskiy analiz prava]. Moscow, Statut, 2016. 528 p.

Karapetov A.G., ed. Law of Contracts (General Part): Article-by-Article Commentary to Articles 420–453 of the Civil Code of the Russian Federation [Dogovornor pravo (obschaya chast’): postateinyi kommentariy k stat’yam 420–453 Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii]. Moscow, M-Logos, 2020. 1425 p.

Karapetov A.G., ed. Transactions, Representation, Limitation of Actions: An Article-by-Article Commentary to Articles 153–208 of the Civil Code of the Russian Federation [Sdelki, predstavitelstvo, iskovaya davnost’: postateinyi kommentariy k st. 153–208 GK RF]. Moscow, M-Logos, 2018. 1264 p.

Krasheninnikov E.A. Concept and Subject Matter of the Statute of Limitations [Ponyatie i predmet iskovoi davnosti]. Yaroslavl’, 1997. 86 p.

Malikov A.F. The Problem of the Correlation of the Pari Passu Principle with the Preclusive Term for Filing the Proof of Claims [Vopros sootnosheniya printsipa ravenstva kreditorov (pari passu) s presekatelnym srokom na vklyuchenie v reestr kreditorov]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2019. No. 1. P. 154–170.

Sarbash S.V., Erokhova M.A. Changing the Limitation Period by Agreement of the Parties [Izmenenie srokov iskovoi davnosti po soglasheniyu storon], in: On Contracts: A Collection of Articles on the Jubilee of V.V. Vitryansky [O dogovorakh: sb. st. k yubileyu V.V. Vitryanskogo]. Moscow, Statut, 2017. P. 76–93.

Zimmermann R. Comparative Foundations of a European Law of Set-Off and Prescription. Cambridge, CUP, 2002. 196 p.

95