Budylin_S_L_Delikt_ili_narushenie_dogovora_Zaverenia_i_garantii_v_Rossii_i_za_rubezhom_2016

Наконец, в том же п. 4 в отношении предпринимателей установлена презумпция того, что предоставившая заверения сторона знала, что другая сторона будет на них полагаться (это знание, напомним, является одним из элементов правонарушения по п. 1).

Как видим, в ст. 431.2 ГК РФ смешаны в довольно причудливый коктейль правила, относящиеся, казалось бы, к двум очень разным видам ответственности - договорной и деликтной.

6.7.2. Как это понимать?

Но как же нам теперь следует понимать статью ГК РФ "Заверения об обстоятельствах"? Принципиально мыслим целый спектр ее интерпретаций.

Быть может, ее авторы мыслили обязательства, возникающие из предоставления недостоверных заверений об обстоятельствах как совершенно особые, не относящиеся к ранее известным континентальноевропейскому гражданскому праву видам обязательств (из договоров, из деликтов, из неосновательного обогащения)? Тогда заверения об обстоятельствах - это новый и оригинальный институт российского права, неизвестный праву других стран мира.

Но стоит ли ради столь специального случая разрушать всю стройную структуру гражданского права, при этом лишая себя возможности применить общие правила, относящиеся к договорам и деликтам, для интерпретации скупых и неоднозначных формулировок новой статьи ГК РФ и к тому же оказываясь перед необходимостью как-то разрешать коллизию деликтной или договорной ответственности и нового вида ответственности за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах?

Быть может, авторы нормы не считают соответствующие обязательства относящимся к совершенно новой категории, но принципиально не желают разграничивать деликтную и договорную ответственность за предоставление недостоверных заверений? Если так, не пытается ли российский законодатель стереть границу между деликтным и договорным правом, обнаруженную некогда лордом Мэнсфилдом? Не возвращаемся ли мы тем самым в XVIII в. (английский)? Ведь такой подход, по-видимому, лишает нас возможности провести различие в исчислении убытков в случае различных типов нарушений, прекрасно известное праву других стран: негативные или позитивные убытки, виновный или безвинный характер ответственности и т.д. Между тем совсем не очевидно, что подход ко всем видам недостоверных утверждений должен быть одинаковым. Исходя из зарубежной практики, включая опыт Англии, США, Германии, а также европейского Проекта общих подходов, скорее очевидно обратное.

Возможно, авторы ст. 431.2 ГК РФ полагали, что любое недостоверное утверждение о фактах в связи с заключением договора влечет как деликтную, так и договорную ответственность. Похоже, они при написании нормы действительно представляли себе ситуацию (типичную для американской договорной практики), когда утверждение о фактах является одновременно и заверением, и гарантией. Такое и в самом деле нередко случается, но не стоит возводить это в общее правило. Далеко не всегда лицо, сообщающее

информацию в связи с договором, имеет намерение дать гарантию ее достоверности, и далеко не всегда лицо, дающее договорную гарантию, имеет цель уверить контрагента в истинности соответствующего утверждения.

Как видно из многочисленных примеров из других юрисдикций, рассмотренных нами выше, очень часто утверждение является заверением, но не гарантией ("автомобиль мой") или, наоборот, гарантией, но не заверением ("автомобиль не сломается в течение месяца"). Между тем структура нормы ГК РФ такова, что потерпевшему предоставляются как средства защиты, характерные для внедоговорных заверений, так и средства защиты, свойственные договорным гарантиям.

Но, быть может, это и не страшно? Ведь главное - обеспечить надлежащую защиту пострадавшей стороны?

Не забудем, однако, что задача гражданского права - соблюсти баланс интересов всех участников гражданских правоотношений. В данном случае имеет место не ненадлежащая защита, а, наоборот, избыточная, и это несправедливо по отношению к делающей утверждение стороне.

Вкачестве иллюстрации рассмотрим следующий пример. Иванов, миноритарный акционер АО, продает Петрову акцию общества. При этом он показывает Петрову финансовую отчетность общества, представленную на последнем собрании акционеров. Впоследствии вскрывается недостоверность этой отчетности, и курс акций АО падает. Петров требует от Иванова возмещения убытков. Иванов возражает, указывая, что он не давал договорных гарантий достоверности отчетности и что, будучи миноритарием, не знал и не мог знать о ее недостоверности.

Всоответствии с подходами, действующими в рассмотренных выше зарубежных юрисдикциях, суд, скорее всего, признал бы, что Иванов не несет ни договорной, ни деликтной ответственности за убытки Петрова. Между тем, судя по формулировкам российской нормы, есть все основания полагать, что отчетность будет признана заверением об обстоятельствах. А это, видимо, означает, что ее недостоверность влечет полный спектр последствий, свойственных как договорным гарантиям (договорные убытки, отказ от договора), так и внедоговорным заверениям (деликтные убытки, признание договора недействительным). Причем согласно норме в обоих случаях ответственность имеет безвинный характер.

Отметим, кстати, что для взыскания деликтных убытков Петров даже не обязан доказывать, что он полагался на отчетность при совершении сделки. Возможно, он ее и не читал (или даже точно знал о ее недостоверности), а полагался исключительно на мнение собственных экспертов, которые убедили его, что стоимость акций непременно вырастет. Это, однако, ничего не меняет в его отношениях с Ивановым: согласно ГК РФ Петрову нужно доказать лишь, что Иванов "имел разумные основания исходить из предположения", что Петров положится на его заверения (и, возможно, такие основания действительно были). Представляется, что все это крайне несправедливо по отношению к Иванову.

Быть может, наконец, ст. 431.2 ГК РФ следует рассматривать как набор специальных норм по отношению к общим нормам деликтного и договорного права, причем разные положения статьи применимы к различным фактическим составам (внедоговорные заверения и договорные обязательства соответственно)?

В принципе, наличие подобной нормы могло бы быть полезным. Для этого в ней следовало расклассифицировать все случаи предоставления недостоверных утверждений в связи с договором в зависимости от фактического состава (утверждение стало частью договора или нет; в какой степени утверждение было существенным; недостоверное заверение было умышленным, неосторожным или недостоверным и т.д.) и для каждого состава указать конкретные правовые последствия или сделать ссылку на общие нормы ГК, применимые в данной ситуации. Иначе говоря, нужно было составить своего рода структурную схему последствий сообщения недостоверных утверждений, подобную схемам, приведенным в настоящей работе в конце каждого из разделов, посвященных различным юрисдикциям.

Отнюдь не очевидно, что авторы ст. 431.2 ГК РФ имели в виду именно это (а если и имели, то справиться с этой задачей им не удалось). Однако исходя из соображений целостности права именно такой концептуальный подход к содержащимся в данной статье правилам представляется единственно возможным. Он, в частности, дает шанс восполнить пробелы и до некоторой степени сгладить имеющиеся в ней несообразности.

Если так, то представляется разумным следующее прочтение норм ст.

431.2 ГК РФ.

Положение п. 1 (за исключением чужеродной вставки насчет неустойки) надлежит рассматривать как специальную норму по отношению к общим правилам о деликтной ответственности. Эта специальная норма, подобно своему прообразу из европейского Проекта общих подходов, допускает взыскание деликтных убытков за предоставление недостоверных заверений в связи с заключением договора. Как и ее прообраз, она действует не только в случае умышленного обмана или неумышленного введения в заблуждение, дающих право на признание договора недействительным (на что есть отдельные специальные нормы), но и в случае недостоверного заверения, не влекущего аннулирования договора. В соответствии с этой логикой убытки в данном случае должны исчисляться по негативной модели.

Фразу о неустойке желательно в будущем (de lege ferenda) из этого пункта исключить. Вместо нее следует добавить условие (потерянное депутатами в ходе правки законопроекта), что получившая заверения сторона должна была на них разумным образом полагаться. До тех пор судам нужно применять это условие через небуквальное толкование нормы.

Положения п. 2 ст. 431.2 ГК РФ следует рассматривать как специальную норму по отношению к общим правилам об ответственности за нарушение договора. Иными словами, она подлежит применению лишь в том случае, когда соответствующее заверение об обстоятельствах стало частью договора.

Во изменение общего правила, предусматривающего судебную

процедуру расторжения договора в случае его существенного нарушения, п. 2 ст. 431.2 предусматривает возможность внесудебного отказа пострадавшей стороны от договора наряду с взысканием убытков (или неустойки). В соответствии с этой логикой убытки в таком случае должны исчисляться по позитивной модели. По-видимому, данная норма также не препятствует применению положений ГК о качестве товара (например, для уменьшения покупной цены в случае недостоверности финансовой отчетности приобретенной компании).

Упоминание в п. 2 ст. 431.2 ГК РФ о том, что получившая заверения сторона должна была на них полагаться, в контексте договорной ответственности является чужеродным. В будущем (de lege ferenda) его желательно из этого пункта исключить. Вместо него следует добавить разъяснение, что данный пункт применяется лишь в том случае, когда заверение стало частью сделки, т.е. сторона изъявила волю на принятие на себя ответственности за достоверность данного заверения, например, включив его в текст договора.

Пункт 3 ст. 431.2 ГК РФ, по сути, не вносит ничего нового по сравнению с общими правилами признания договора недействительным на основании обмана или существенного заблуждения.

В п. 4 следует ограничительно толковать оговорку (добавленную депутатами) "если иное не предусмотрено соглашением сторон", не допуская ее применения для исключения ответственности за умышленное предоставление недостоверной информации. При этом исключение договором ответственности за неосторожное или тем более невиновное предоставление недостоверных заверений не вызывает возражений. Вообще в будущем (de lege ferenda) этот пункт желательно полностью переписать, рассмотрев отдельно разные виды ответственности и разных субъектов правонарушения.

Правило о деликтной ответственности за невиновное предоставление недостоверных заверений выглядит аномально, и его желательно исключить (в отличие от аналогичного правила для договорной ответственности). Ответственность по п. 1 ст. 431.2 ГК РФ должна наступать, лишь если лицо, дающее заверение, знало или в разумном смысле должно было знать о недостоверности заверения (ср. с аналогичной формулировкой в европейском Проекте общих подходов).

Что касается непредпринимателя, то исходя из общих норм российского деликтного и договорного права представляется разумным установить для него оба вида ответственности (деликтную и договорную) лишь при наличии вины, т.е. если он знал или должен был знать о недостоверности утверждения.

Следует считать, что если недостоверное утверждение одновременно является и деликтом, и нарушением договора, то пострадавшая сторона имеет право на подачу обоих видов иска, но двойная ответственность за одно и то же нарушение недопустима (т.е. истцу в какой-то момент все же придется определиться, требует ли он взыскания деликтных или договорных

убытков).

Таким образом, на текущем этапе реформы гражданского права задачей судов в отношении ст. 431.2 ГК РФ будет расчленение ее на составляющие. Статью надо путем интерпретации разобрать на отдельные правила, относящиеся к различным видам недостоверных утверждений, и определить фактические составы, при которых подлежит применению каждое из таких правил (либо несколько из них), а также конкретные правовые последствия, наступающие в каждом из случаев. Иначе говоря, имеющуюся в наличии смесь надо снова разделить на компоненты.

Подчеркнем, что вышесказанное является лишь мнением автора настоящей работы, не претендующим на истину в последней инстанции, но тем не менее представляющееся самому автору едва ли не единственно возможным разумным подходом к интерпретации ст. 431.2 ГК РФ.

Можно заключить, что, если оставить за скобками довольно длинный ряд дефектов и неясностей, содержание новой статьи ГК РФ "Заверения об обстоятельствах" в сухом остатке сводится к следующему:

1)явным образом введена деликтная ответственность за предоставление недостоверных заверений в связи с договором, в том числе в случаях, когда такое предоставление не дает пострадавшей стороне права на аннулирование договора;

2)введена возможность внесудебного отказа от договора в случае, когда недостоверное заверение, имеющее существенное значение для получившей его стороны, стало частью договора;

3)введена безвинная деликтная ответственность предпринимателей за предоставление недостоверных заверений.

Первые два правила возражений не вызывают. Третье не имеет параллелей в зарубежной практике и, как представляется, нуждается в пересмотре.

6.8.Промежуточные итоги (Россия)

В России все случаи сообщения утверждений о фактах, впоследствии оказавшихся недостоверными, в связи с неким договором можно разделить на следующие категории и подкатегории (для удобства восприятия формулировки несколько обобщены и упрощены):

1) утверждение является частью договора сторон. Такие утверждения могут квалифицироваться по-разному:

а) в случае договора купли-продажи товара это может быть утверждение, касающееся качества продаваемого товара (ст. 469 ГК РФ). (Те же правила некоторые суды применяют к купле-продаже акций и долей в ООО и к утверждениям об их финансовом состоянии, считая финансовое состояние общества качеством данного товара.) В частности, это может быть утверждение, что товар будет соответствовать требованиям к качеству в течение определенного периода в будущем (гарантийного срока) (п. 2 ст. 470 ГК РФ). Требование достоверности подобных утверждений установлено

непосредственно законом (гарантия качества товара, ст. 470 ГК РФ). Последствия их недостоверности варьируются в зависимости от обстоятельств. Покупатель может в различных ситуациях потребовать устранения недостатков, замены товара, уменьшения покупной цены либо отказаться от договора и потребовать возврата уплаченной суммы и др. (ст. 475 ГК РФ). Кроме того (согласно преобладающей точке зрения), покупатель может потребовать возмещения убытков, причиненных дефектностью товара (ст. 15 ГК РФ);

б) в случае любого договора (т.е. не только купли-продажи) утверждение может квалифицироваться как заверение об обстоятельствах, ставшее частью договора сторон (п. 2 ст. 431.2 ГК РФ). При недостоверности такого утверждения пострадавшая сторона может потребовать возмещения убытков (или взыскания неустойки). Если такое утверждение имеет существенное значение для другой стороны, она может отказаться от договора. При этом убытки за нарушение договора исчисляются по позитивной модели (абз. 2 п. 2 ст. 393 ГК РФ). Ответственность предпринимателей за нарушение договора безвинная, "обычных" граждан - при наличии вины (ст. 401 ГК РФ);

2) утверждение относилось к прошлым или настоящим фактам. Сторона заявляла об истинности этих фактов, имея цель побудить другую сторону к заключению договора. Возможны следующие варианты:

а) сообщение недостоверного утверждения было умышленным. Этот случай может подпадать под действие как общих норм ГК РФ, так и специальной нормы о заверениях об обстоятельствах:

-потерпевшая сторона может требовать признания недействительным заключенного в результате предоставления недостоверной информации договора на основании того, что он был заключен под влиянием обмана. При этом потерпевшая сторона также может потребовать возмещения убытков

(ст. 179, п. п. 1, 3 ст. 431.2 ГК РФ);

-потерпевшая сторона также может требовать возмещения причиненного обманом вреда (убытков) независимо от наличия у нее права на аннулирование договора (ст. 1064, п. 1 ст. 431.2 ГК РФ);

-потерпевшая сторона также может требовать возмещения причиненного вреда на основе теории недобросовестности и злоупотребления правом другой стороной (п. 3 ст. 1, п. 4 ст. 10, п. 3 ст. 307 ГК РФ);

б) сторона, сообщавшая утверждение, не знала о его ложности, но и не имела достаточно серьезных оснований полагать, что оно истинно:

-потерпевшая сторона может потребовать признания недействительным заключенного в результате предоставления недостоверной информации договора на основании того, что он был заключен в результате существенного заблуждения. При этом потерпевшая сторона также может потребовать возмещения убытков (ст. 178 ГК РФ);

-российское право предусматривает несколько ситуаций, в которых недостоверность утверждения, связанного с договором, влечет ответственность сделавшего утверждение лица (возмещение убытков),

действовавшего без должной осмотрительности, независимо от права другой стороны на аннулирование договора: недобросовестные действия стороны обязательства в части предоставления другой стороне необходимой информации (включая общую преддоговорную и постдоговорную ответственность) (п. 3 ст. 307 ГК РФ); недобросовестные действия в части предоставления информации в ходе переговоров о заключении договора

(аналог немецкой доктрины culpa in contrahendo) (ст. 434.1 ГК РФ);

предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах (аналог английской доктрины negligent misrepresentation) в связи с договором (п. 1 ст.

431.2 ГК);

в) сторона, сообщающая утверждение, не знала о его ложности и, более того, имела разумные основания полагать, что оно истинно. Потерпевшая сторона может потребовать признания недействительным заключенного в результате предоставления недостоверной информации договора на основании того, что он был заключен в результате существенного заблуждения (ст. 178 ГК РФ). Общие правила деликтного права не предусматривают ответственности (взыскания убытков) без вины, но в части заверений об обстоятельствах в связи с договором действует специальное правило. Если недостоверные заверения дал предприниматель (или если речь идет о некоторых конкретных видах договоров), деликтная ответственность наступает без вины (п. 4 ст. 431.2 ГК РФ). (Правило является аномальным, и de lege ferenda его желательно исключить.) При этом деликтные убытки взыскиваются по негативной модели по отношению к договору, с которым связан деликт (ст. 15 ГК РФ). Стороны договора могут договориться об исключении ответственности за непреднамеренно вызванную ошибку, но не за умышленный обман (п. 4 ст. 431.2 ГК РФ) (это не следует явным образом из текста нормы, но представляется единственно правильной ее интерпретацией).

Как видим, структурная схема правовых последствий сообщения недостоверных утверждений по российскому праву весьма близко напоминает аналогичные схемы последствий по праву Англии, США и Германии. Новая статья ГК РФ, посвященная заверениям об обстоятельствах, вносит некоторую путаницу в эту стройную структуру, но путем творческого толкования и ее тоже можно встроить в общую картину.

7. Правовая природа заверений и гарантий. Поступок или сделка?

Какова же правовая природа заверений и гарантий и имеет ли смысл проводить различие между ними?

Важнейший вывод, который можно сделать из всего вышеизложенного, на наш взгляд, следующий. Коль скоро есть политико-правовая логика в проведении различий между деликтами и нарушениями договора, то есть и политико-правовая логика (та же самая) в разграничении заверений и гарантий.

Действительно, одно дело, когда речь идет об умышленном (например) введении в заблуждение партнера по переговорам, и совсем другое - когда мы говорим о сознательном распределении сторонами договора рисков, связанных с возможной недостоверностью того или иного утверждения о фактах.

"Заверение" или "гарантия" - это не какие-то особые виды словесных формул, а правовая квалификация утверждения о фактах. Она зависит не только от содержания утверждения или от того, включено ли оно в текст договора-документа, но и от контекста, в котором сделано утверждение, и вообще от всех сопутствующих обстоятельств. В настоящей статье в эти термины вкладывается смысл, соответствующий англо-американскому словоупотреблению. (Не во всех правопорядках есть аналоги этих терминов, но везде существуют похожие правовые концепции, пусть даже безымянные.)

7.1. Правовая природа гарантии

Гарантия (в том смысле, в каком этот термин используется в настоящей работе) имеет сделочную природу.

Напомним, что юридическим актом именуются волевые действия лиц, направленные на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей. В гражданском праве юридические акты называются сделками.

Предоставление гарантии - это юридический акт, а точнее, сделка алеаторного <173> характера, которая обычно является частью более крупной сделки. Этим юридическим актом сторона договора изъявляет волю на создание у себя определенного обязательства, а именно на принятие материальной ответственности перед контрагентом за возможную недостоверность какого-либо факта. В результате такая ответственность у нее действительно возникает.

--------------------------------

<173> Алеаторная сделка - сделка, исполнение которой зависит от обстоятельств, неизвестных сторонам при заключении договора.

Дать гарантию можно как в отношении прошлых или настоящих фактов, истинность которых не самоочевидна ("автомобиль не был в ДТП"), так и в отношении будущих фактов ("автомобиль не сломается в течение месяца").

Обязательство из гарантии возникает по правилам, установленным договорным правом соответствующей юрисдикции (например, может требоваться встречное предоставление). Последствия недостоверности гарантированного стороной договора факта также определяются согласно договорному праву данной юрисдикции. Соответствующие правила обычно включают: безвинный характер ответственности; несущественность того, полагался ли контрагент на истинность данного факта; позитивный характер убытков (в том числе возможность взыскания упущенной выгоды по договору); учет только предвидимых убытков; свобода модификации

договором последствий недостоверности гарантии.

В определенных случаях, предусмотренных правом или договором (обычно требуется достаточная существенность нарушения), недостоверность соответствующего факта дает контрагенту право на отказ от договора.

Гарантия, как правило, является неотделимой частью более крупного договора, а потому в случае незаключенности или недействительности такого договора гарантия тоже не действует.

7.2. Правовая природа заверения

Заверение, в отличие от гарантии, не имеет сделочной природы. Некоторые действия участников гражданского оборота не являются

юридическими актами. Они могут влечь определенные правовые последствия, но не потому, что на это направлена воля лица, а в силу действия права, причем независимо от того, предвидело ли лицо эти последствия.

Некоторые авторы именуют действия, не направленные на установление, изменение или прекращение прав или обязанностей (т.е. не являющиеся юридическими актами), юридическими поступками. Однако многие другие исследователи используют этот термин лишь для правомерных действий, а неправомерные действия (правонарушения) юридическими поступками не считают <174>. Мы не будем углубляться в эту терминологическую дискуссию, а будем говорить просто о заверениях.

--------------------------------

<174> См., напр.: Волков А.В. Принцип недопустимости злоупотребления гражданскими правами в законодательстве и судебной практике. М., 2011. С. 187 - 189.

Давая заверение, сторона переговоров, вообще говоря, не стремится принять на себя ответственность за достоверность соответствующего факта. Ее воля направлена совсем на другое: она хочет, чтобы партнер по переговорам подписал договор. Для этого она преподносит партнеру данный факт как истинный, добиваясь, чтобы он в это поверил. Соответственно, дать заверение можно лишь в отношении прошлых или настоящих фактов, но никак не будущих.

Коль скоро сторона не выражала волю на заключение сделки в отношении достоверности данного факта, то такой сделки между сторонами не возникает. Так, намеренное предоставление ложной информации с целью добиться заключения выгодного договора не в большей степени является сделкой, чем удар по голове с целью украсть кошелек. Хотя, несомненно, и то и другое влечет определенные правовые последствия.

Если недостоверное заверение причинило вред другому лицу (контрагенту), то у давшего заверение лица может возникнуть обязательство по возмещению этого вреда, предусмотренное деликтным правом данной

юрисдикции.

Соответствующие правила в типичном случае включают: виновный характер ответственности; обязательность того, что контрагент полагался на истинность данного факта (reliance); негативный характер убытков; дифференциация последствий в зависимости от степени вины (умысел или неосторожность); в том числе возможная зависимость размера убытков от степени вины (например, взыскание дополнительных категорий убытков в случае умышленного обмана); запрет на модификацию договором правовых последствий умышленного обмана.

Ответственность за предоставление недостоверного заверения (обязанность возмещения вреда) наступает независимо от того, заключен ли

врезультате переговоров договор, или от того, является ли заключенный договор действительным.

Если договор был заключен под влиянием недостоверного заверения, то

впредусмотренных правом случаях (например, при умышленном обмане или существенном заблуждении) договор может быть аннулирован, т.е. объявлен недействительным с момента заключения.

Как видим, правила об основаниях возникновения ответственности и вообще о правовых последствиях недостоверности утверждения о фактах радикально зависят от того, попадаем ли мы в домен договорного права (гарантии) или деликтного права (заверения).

Возможно также попадание в оба домена сразу (т.е. в их пересечение), но об этом чуть позже.

7.3. Природа ответственности за неумышленное введение в заблуждение

В различных правопорядках возникают трудности с определением правовой природы ответственности за неумышленную недостоверность сделанных стороной утверждений.

Речь идет о случаях, когда нет умышленного обмана, но сообщающая информацию сторона не предприняла разумных усилий по ее проверке. Ясно, что ответственность за недостоверность в этом случае не может иметь универсального характера, она возникает лишь при наличии между сторонами определенных отношений, предполагающих обязательность проявления некой степени заботливости друг о друге.

Право Англии и США решает эту проблему методами деликтного права, а именно через концепцию неосторожного предоставления недостоверных заверений, являющуюся позднейшим расширением старинной концепции обманного предоставления недостоверных заверений. Для возникновения ответственности сторона должна иметь обязанность проявлять заботливость о другой стороне, которая может возникать, в частности, в связи с заключением договора.

Право Германии решает эту проблему методами договорного права, а именно через концепцию преддоговорной ответственности, также