Учебный год 22-23 / V_A_Belov_Grazhdanskoe_pravo_Aktualnye_problemy_teorii_i_praktiki_v_2t_T_2

Во-вторых, иногда ссылаются на то, что преобразовательные иски не могут рассматриваться в качестве самостоятельной группы исков наряду с исполнительными и установительными, поскольку в их выделение положен иной критерий. В-третьих, некоторые ученые не усматривают необходимости в выделении преобразовательных исков. Так, А.А. Добровольский, например, указывает, что ст. 4 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1961 г., действовавших в момент написания работы процессуалиста, в числе юридических фактов не упоминает о судебном решении. "Судебное решение - пишет ученый, - есть средство принудительной реализации тех правомочий, которые существуют у истца в реальной действительности, благодаря юридическим фактам, имевшим место до суда, и независимо от суда...

Основная функция суда - это защита и реализация права. Никаких функций по преобразованию права, т.е. функций создания, изменения или прекращения субъективного права, суд не выполняет"*(1108).

Действительно, в ст. 4 Основ, а также в ст. 4 ГК РСФСР 1964 г. упомянуты лишь административные, а не судебные акты. В ныне действующем ГК прямо закреплено, что гражданские права и обязанности возникают из судебных решений (подп. 3 п. 1 ст. 8 ГК)*(1109). Однако отсюда вовсе не следует, что гражданские права и обязанности не могли возникать из судебного решения, поскольку в той же ст. 4 Основ в числе оснований были названы "иные действия граждан и организаций", т.е. перечень юридических фактов был открытым. Нельзя признать верным и указание А.А. Добровольского на то, что создание, изменение и прекращение субъективного гражданского права не является функцией суда. Если такое создание (изменение, прекращение) необходимо для защиты другого субъективного гражданского права и охраняемого законом интереса, то мы не видим причин, по которым суд мог бы отказать в защите.

Н.К. Мясникова, признавая необходимость выделения преобразовательных исков, полагает, что они не могут считаться равноправной классификационной группой наряду с исполнительными

иустановительными требованиями. Ученый указывает: "Если право находится в состоянии оспаривания, то в наличии иск о признании, если в состоянии нарушения, то его можно защитить иском о присуждении... Преобразовательные иски не вписываются в данную классификационную систему, так как с их помощью можно защитить как нарушенное, так и оспариваемое право, и они выделяются по другому основанию"*(1110). В связи с этим процессуалист полагает, что необходимо выделять одновременно две классификации: а) иски о признании - иски о присуждении

иб) преобразовательные - не преобразовательные иски*(1111). В то же время многие процессуалисты полагают, что в выделении преобразовательных требований нет никакого смысла: они сводятся либо к искам о признании, либо к искам о присуждении*(1112). Особенно подробно на этом вопросе останавливается А.А. Добровольский. В частности, он приводит пример с иском о выделе доли из общего имущества и считает, что в данном случае суд защищает реально существующее у истца право на выдел доли*(1113). Представим себе, что два субъекта имеют в общей совместной собственности квартиру. В результате решения суда один из них получает право собственности на квартиру, а другой - право требования денег. Разве они существовали до принятия решения? Разумеется, нет. Безусловно, они обладали неким правом на выдел доли, но содержание этого права отличалось от вновь возникших. Следовательно, мы имеем новое, не существовавшее до этого момента субъективное гражданское право: право собственности одного лица и право получения компенсации у другого.

Таким образом, вопрос о необходимости выделения преобразовательных исков представляется нам риторическим. И дело здесь не только в том, что судебное решение прямо признано ГК в качестве основания возникновения гражданских прав. В результате вынесения такого решения появляется (прекращается) определенное правоотношение (расторгается договор, признается недействительной оспоримая сделка и т.д.).

Можно ли поставить преобразовательные иски на один уровень классификации с исполнительными и установительными требованиями? Ответ на этот вопрос можно предложить, если понять функциональное назначение таких требований. Как следует из работ М.А. Гурвича, и в

данном случае мы согласны с точкой зрения процессуалиста, удовлетворяя конститутивный (преобразовательный) иск, суд осуществляет право истца на преобразование правоотношения с той лишь особенностью, что судебное решение является единственно возможной формой осуществления этого права*(1114). Что же это за право истца? Очевидно, это секундарное право. Действительно, характерной особенностью секундарного права является тот факт, что на пассивной стороне отсутствует обязанность. "Должник" (в данном случае этот термин условен) не обязан совершать какое-либо действие или воздержаться от совершения действия. Он лишь вынужден считаться (претерпевать) с действиями истца, в том числе и такими, которые идут вразрез с его интересами.

Возьмем в качестве примера право на одностороннее прекращение обязанности, возникающей из договора*(1115). Предположим, заключен договор аренды, согласно условиям которого арендодатель вправе в одностороннем внесудебном порядке прекратить правоотношение, предварительно уведомив об этом арендатора. Каким образом реализуется данное право? Очевидно, собственными действиями арендодателя, его волеизъявлением. Арендатор не обязан совершить какое-либо действие, он не обязан даже подчиниться решению арендодателя. Ему остается лишь смириться с тем, что арендное обязательство прекращается. Поскольку мы утверждаем, что субъект своими собственными действиями может удовлетворить интерес, заключенный в праве (в данном случае - интерес в прекращении аренды), то, очевидно, данное право не может быть нарушено: ведь его осуществление зависит исключительно от лица управомоченного. Таким образом, и прибегать к помощи суда для защиты такого права нет необходимости.

Несколько изменим наш пример. Допустим, прекращение арендного обязательства (расторжение договора) возможно по инициативе арендодателя лишь в судебном порядке. Что меняется для арендатора в этом случае? Думается, ровным счетом ничего. Независимо от желания (нежелания) арендатора суд расторгает договор, если находит требование арендодателя основательным. Без судебного акта данный договор не может быть расторгнут, какие бы действия ни предпринимал арендодатель. Решение по преобразовательному иску оказывается, таким образом, юридическим фактом, знаменующим осуществление секундарного права истца. Без такого решения данное право не может осуществиться, и в связи с этим можно согласиться с мнением М.А. Гурвича, согласно которому решение суда здесь выступает формой осуществления права.

Врезультате описания специфики преобразовательного требования можно прийти к выводу

отом, что преобразовательные иски составляют третий самостоятельный элемент классификации. Действительно, решение суда призвано удовлетворить (или отказать в удовлетворении) интерес истца, который может заключаться: а) в получении какого-либо материального или нематериального блага за счет другого лица - ответчика (иски о присуждении), б) в устранении неясности в праве (иск о признании), в) в осуществлении права (преобразовательный иск). При этом заметим, что осуществление права не зависит от действий другого лица (ответчика). Если бы оно зависело, ответчик тем самым нарушал бы обязанность, следовательно, истец бы обращался к суду с исполнительным иском. Равным образом, осуществление права не имеет прямого отношения к требованию о признании права существующим (установленным). Иски о признании могут быть составной частью как иска о присуждении, так и преобразовательного. Ведь в любом случае, чтобы защитить (или помочь в осуществлении) права, суд должен установить факт наличия этого права.

Возможно, в целях придания внешней стройности классификации, можно было бы сказать, что все иски различаются по способам защиты (Г.Л. Осокина) или по процессуальной цели (А.А. Добровольский), и тогда классификация приобретет следующий вид: а) в иске о присуждении нарушенное право защищается благодаря возложению на государство обязанности принудить ответчика к выполнению определенных действий, или к выполнению этих действий вместо ответчика и за его счет, б) в иске о признании право защищается тем, что его существование получает дополнительное подтверждение, в) благодаря удовлетворению преобразовательного иска

право защищается тем, что может осуществиться. Однако это было бы слишком большой натяжкой. В действительности, с одной стороны, секундарные права нуждаются не в защите (поскольку их нельзя нарушить), а в помощи в осуществлении; с другой стороны, иски о признании не способны каким-либо образом защитить право, они лишь констатируют его существование (или отсутствие). С нашей точки зрения, все эти группы исков являются самостоятельными, а отнесение отдельных требований к суду в предлагаемые классы определяется направленностью интереса истца.

4. Одним из самых проблемных вопросов в науке гражданского процесса является вопрос об элементах иска. Существуют различные взгляды не только на содержательное наполнение отдельных элементов, но и количественный состав - предмет дискуссии. Между тем от того или иного решения поставленной проблемы зависят весьма важные практические последствия*(1116).

Прежде всего, согласно п. 1 ст. 39 ГПК и п. 1 ст. 49 АПК, истец вправе изменить основание или предмет иска, но не вправе изменять оба элемента в рамках одного судебного процесса*(1117). Причина появления данного законодательного ограничения заключается в следующем. Для того чтобы суд мог защитить право или законный интерес истца, помог ему в осуществлении права или установил право, истец должен достаточно четко сформулировать существо своего требования и указать, почему оно подлежит удовлетворению. Если истец изменяет иск таким образом, что сформулированное им новое требование теряет всякую связь с ранее заявленным, то его рассмотрение оказывается по меньшей мере затруднительным, а иногда и вовсе невозможным, например, по причинам фискального характера*(1118). Также напомним о том, что положение сторон в процессе должно быть равным. Между тем положение ответчика существенным образом ухудшается при изменении иска, поскольку он вынужден приспосабливаться к вновь появившимся утверждениям истца. Поэтому закон допускает изменение иска, но лишь частичное: или в части предмета, или в части основания.

Кроме того, согласно процессуальному законодательству, суд обязан прекратить производство по делу в случае, если имеется вступившее в законную силу, принятое по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение суда (абз. 3 ст. 220 ГПК*(1119), подп. 2 п. 1 ст. 150 АПК). Основание для принятия решения и основание иска нетождественны, поскольку основанием для решения является не только основание иска, но и факты, указанные ответчиком и иными лицами, участвующими в деле*(1120). Основание для принятия решения образуется в результате акта познания судом доказательств, приводимых сторонами как в подтверждение, так и в опровержение обоснованности требований истца, поэтому оно производно не только от основания иска, но и от основания возражений. Очевидно, если суд в результате полного и всестороннего рассмотрения требования истца отказал в его удовлетворении, то при повторном обращении с аналогичным требованием действие суда будет идентичным. Поэтому, чтобы не создавать излишних неудобств для суда и лиц, участвующих в деле, законодательство предписывает прекращать производство по делу, если налицо одновременно три совпадения: 1) в предмете решения (а следовательно, в предмете иска, поскольку, если требование сформулировано принципиально иным образом, то и решение (положительное или отрицательное) будет нетождественным предыдущему), 2) в основании решения и 3) в сторонах (а следовательно, в основании иска и возражений).

Таким образом, элементы иска призваны индивидуализировать исковое требование. С одной стороны, их изменение допускается лишь в пределах, установленных законом. С другой стороны, повторно предъявленный иск, тождественный по своим элементам ранее предъявленному и разрешенному, не подлежит рассмотрению и удовлетворению. Поэтому при рассмотрении отдельных элементов иска необходимо руководствоваться не только логикой и общепризнанными правилами определения понятий, но и соображениями практического характера*(1121). Не будет большой ошибкой выделить в иске не два, не три, а, например, 10 элементов, естественно, если того требуют обстоятельства конкретного случая, не позволяющие обойтись для целей индивидуализации иска меньшим числом характеристик. Так, Е.В. Васьковский*(1122) и М.А.

Гурвич*(1123) полагают, что у любого иска необходимо выделять не только предмет и основание, но и содержание. При этом дореволюционный процессуалист отождествляет содержание иска с его целью и полагает, что им является то действие суда, которого требует истец*(1124). Советский ученый считает содержанием иска выражение воли истца о форме защиты и суждение суда, которые, распадаются на три вида судебной защиты (решение о присуждении, признании, преобразовании)*(1125) *(1126). Поскольку мы определяем иск как требование, обращенное к суду, у нас имеются все основания согласиться с взглядом Е.В. Васьковского и считать содержанием иска действие суда. Тем не менее данный вывод нам представляется неверным. Действие суда (принятие решения, благоприятного для истца) не находится "внутри" иска, не может быть признано его содержанием. Скорее содержанием требования можно признать волеизъявление лица, направленное на принятие судом определенного решения.

Г.Л. Осокина справедливо замечает, что содержание не следует считать одним из элементов иска. По логике вещей содержание может быть разложено на элементы, последние включаются в первое, а не наоборот*(1127). Кроме того, как справедливо указывает А.А. Добровольский, выделение содержания в числе элементов иска не приносит в данном случае никакой практической пользы*(1128).

Всвою очередь, Г.Л. Осокина предлагает включить в число элементов иска стороны (истца

иответчика)*(1129). Говорить о сторонах как об элементе иска, с нашей точки зрения, не совсем корректно. И дело здесь вовсе не в том, что конкретные граждане не могут фигурировать в качестве составных частей иска. В ответ на это замечание ученый поясняет, что имеется в виду абстрактный образ, идея, а не живой человек*(1130). Во-первых, определяя иск как требование к суду (а к этому склоняется и Г.Л. Осокина), следовало бы указывать в качестве его сторон юрисдикционный орган

иистца. Е.В. Васьковский прав, когда пишет, что истец и ответчик - субъекты процесса, а не иска*(1131). Во-вторых, элемент - это составная часть внутренней структуры явления. Между тем стороны по отношению к иску являются чем-то внешним, поэтому называть их элементом не совсем корректно. В то же время подход Г.Л. Осокиной отчасти может быть оправдан практическими соображениями. Элементы иска являются средством индивидуализации требования. Стороны, участвующие в процессе, безусловно, способны выделить иск в числе прочих. Как уже указывалось, суд прекращает производство по делу, если имеется вступившее в законную силу решение, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Поэтому при подаче повторного иска (с тем же предметом и основанием) решение вопроса о прекращении производства по делу зависит в том числе и от субъектного состава данного процесса.

Тем не менее в вопросе о допустимости изменения иска включение сторон в число элементов иска не приносит практической пользы. Нормы, регулирующие замену ненадлежащего ответчика (ст. 47 АПК, ст. 41 ГПК) и осуществление процессуального правопреемства в процессе (ст. 48 АПК, ст. 44 ГПК), не находятся ни в какой связи с институтом изменения иска.

4.1. Общепризнанным элементом иска является его предмет. Однако определяется это понятие по-разному, что во многом обуславливается различиями в подходах к пониманию иска. Так, весьма распространена точка зрения, согласно которой предметом иска является материально-правовое требование истца к ответчику. Примечательно, что А.А. Добровольский настаивает на том, что материально-правовое требование (и только оно) может быть предметом иска*(1132), хотя сам иск он определяет аналогичным образом (материально-правовое требование). Требование, выходит, является предметом самого себя. Совершенно очевидно, что требование и его предмет не одно и то же.

Несколько отличную точку зрения демонстрирует Е.В. Васьковский, считающий материально-правовое требование предметом лишь исполнительных исков. Что касается установительных и преобразовательных притязаний, то их предметом, по мнению процессуалиста, выступает юридическое отношение*(1133). По каким причинам Е.В. Васьковский не указывает в качестве предмета исков о признании и преобразовательных материально-правовое требование,

вполне понятно. Действительно, даже при наличии большой доли фантазии такие иски невозможно представить в виде требований к ответчику. Тем не менее точка зрения Е.В. Васьковского страдает тем же недостатком, что и позиция А.А. Добровольского: исполнительное требование является предметом самого себя.

Многие процессуалисты считают предметом иска материальное правоотношение между истцом и ответчиком*(1134). Данная точка зрения не содержит логической ошибки, указанной выше. Тем не менее и такое понимание предмета, с нашей точки зрения, не совсем верно. Под предметом требования можно понимать или то, на что направлено требование, т.е. то, чего требует истец (наверное, в таком значении точнее употреблять слово "объект"), или то, по поводу чего возникает требование. Ни в том, ни в другом случае материальное правоотношение не может рассматриваться в качестве предмета иска.

Возьмем, например, иск о взыскании арендной платы. Чего требует арендодатель? Во всяком случае, не материального правоотношения. По поводу чего возникает такое требование? Оно возникает не по поводу арендного правоотношения, а в связи с тем, что арендатор своевременно не осуществляет арендных платежей. Как мы видим, и в том, и в другом случае материальное правоотношение не является предметом требования.

Все вышеприведенные точки зрения по поводу предмета правоотношения исходят из понимания иска как материально-правового требования к ответчику. Поскольку мы по-другому определяем иск, то и предмет в нашем представлении будет несколько отличаться.

Для того чтобы охарактеризовать предмет иска, с нашей точки зрения, необходимо ответить на вопрос: чего добивается истец, на что направлено его требование. Очевидно, оно направлено на вынесение судом решения о присуждении, о признании права или о преобразовании правоотношения. Таким образом, в самом общем приближении предметом выступает действие суда. Тем не менее при таком подходе для всех исков будет один предмет. Элемент иска (в частности, предмет) должен отличать один иск (группу исков) от другого (другой группы). Поэтому понятие предмета необходимо сузить: предметом может выступать действие суда по вынесению решения: а) о присуждении, б) о признании, в) о преобразовании.

Вто же время и такой, более низкий уровень классификации не будет отвечать потребностям практики, поскольку в число исков о присуждении входит довольно большое число разнообразных требований (возмещение убытков, отобрание вещи, исполнение обязанности в натуре и т.д.). Поэтому целесообразно опуститься еще на один уровень и считать предметом иска конкретный способ удовлетворения интересов истца.

Втаком виде становится легко объяснимым, в чем заключается "изменение предмета иска". Оно заключается в изменении направленности требования истца (например, замена виндикационного требования на требование о возмещении убытков). При этом под изменением предмета может пониматься избрание иного вида защиты в рамках как одной группы исков (скажем, одно требование о присуждении заменяется на другое), так и разных (например, установительное требование превращается в преобразовательное).

4.2. Другим общепризнанным элементом иска является его основание. Как правило, под основанием иска понимают те факты, которые приводят к возникновению субъективного гражданского права истца. Если исходить из того, что иск - требование к суду, то правильнее определять основание иска как факты, влекущие возникновение права требования к суду. Впрочем, по существу речь будет идти о тех же самых юридических фактах.

Обратим внимание и на небольшую терминологическую неточность. Что следует понимать под изменением основания иска? Если попытаться буквально истолковать данное словосочетание, то получится, что речь идет об изменении фактических обстоятельств, имевших место в прошлом. Очевидно, такое изменение ни истец, ни кто-либо другой произвести не в силах: фактические обстоятельства уже наступили и их невозможно ни отменить, ни изгладить. В действительности, под изменением основания иска имеется в виду изменение не самого основания, а лишь его описания, характеристики, сделанной истцом.

Проблемным является вопрос о так называемом правовом основании иска. Дело в том, что некоторые процессуалисты предлагают различать два вида оснований: а) фактическое и б) юридическое (нормы объективного права, на которые ссылается истец)*(1135). Решение данного вопроса имеет очевидное практическое значение. В случае, если мы не включаем правоположения в число оснований иска, то ссылка истца на иную норму не приводит к изменению основания иска (естественно, при условии, что он не указывает другие юридические факты).

Удивительно, но факт: в учебнике по гражданскому процессу, рекомендованном Министерством образования России, ученым, впервые предложившим включить нормы права в основание иска, назван A.А. Добровольский*(1136). Получается, что фундаментальный труд, посвященный основанию иска*(1137), был обойден вниманием. Автор другого сочинения - О.В. Исаенкова - очевидно знакома с монографией B.М. Гордона, но почему-то указала, что именно им - В.М. Гордоном - и было предложено деление оснований иска на фактическое и правовое, в то время как в действительности оно было им не предложено, а раскритиковано*(1138). Указание же на нормы закона предлагали включить в понятие "основание иска" многие немецкие ученые (А. Вах, Р. Шмит, Ю. Петерсон и др.) еще задолго до В.М. Гордона, выступившего резко против них*(1139) с опорой, по сути, лишь на следующее соображение: "юридическая квалификация фактов становится актом позднейшим, не совпадающим с моментом предъявления иска, и при том составляет дело суда, а не сторон"*(1140).

Позиция процессуалиста небесспорна. В действительности суд связан тем требованием, которое адресует ему истец. Естественно, суд связан и той квалификацией, которую придает фактическим обстоятельствам истец. Вопрос "на каком основании возникло требование" побуждает истца не только указать некие факты, но и представить свою оценку этих фактов: какие правовые последствия, с точки зрения истца, наступают в результате наступления определенных обстоятельств. Поэтому, когда говорят, что основанием иска являются юридические факты, в действительности имеют в виду не только собственно сами обстоятельства (фактическое основание иска), но и их правовую оценку, даваемую истцом. Суд может согласиться с оценкой истца, и в этом случае удовлетворить иск, или не согласиться, предложив изменить основание иска или отказав в удовлетворении искового требования, но действовать, вовсе не имея никакой оценки, суд решительно не может, ибо для него останется неясным, почему те или иные фактические обстоятельства, названные и доказываемые истцом, являются, с точки зрения последнего, юридическими фактами, какое правовое значение истец с ними связывает. Вопрос об удовлетворении иска или отказе в иске, по сути, и сводится к вопросу о судейской оценке той квалификации фактических обстоятельств, которая дана истцом.

При этом нам видятся безосновательными опасения того, что суд откажет в принятии искового заявления на том основании, что истец не указал тех норм, благодаря которым возникло его право*(1141). В процессуальном законодательстве не предусмотрено подобного основания для отказа в принятии искового заявления. Напротив одной из задач подготовки к судебному разбирательству является определение закона, которым следует руководствоваться при разрешении дела (п. 3 ст. 133 АПК, абз. 3 ст. 148 ГПК). Именно на этой стадии суд и должен уточнить у истца, на основании чего (по мнению субъекта) возникло право на иск. Однако еще до появления соответствующих положений законодательства С.В. Курылев, анализируя судебную практику своего времени, отмечал: "В процессе судебного разбирательства может случиться, что требование истца, казавшееся ранее в соответствии с фактами, положенными в основание иска, не основанным на законе, в связи с вновь выясненными обстоятельствами может оказаться основанным на законе"*(1142). И далее: "В силу этих соображений нельзя рассмотрение и разрешение вопроса о юридической обоснованности требования предоставлять усмотрению народного судьи при приеме искового заявления. Поэтому-то советское процессуальное право и не содержит ни прямых, ни косвенных указаний о том, что юридическая обоснованность требования является условием наличия права на предъявление иска"*(1143).

Также могут указать на то, что требование о необходимости указания правового основания

иска является излишне строгим по отношению к истцу (который может быть несведущ в законах) и идет вразрез с задачей обеспечения доступности правосудия (п. 2 ст. 2 АПК). В действительности, освободив истца от необходимости ссылаться на правоположения, мы наделяем суд функциями, которые идут вразрез с целым рядом принципов. Так, очевидно, юрисдикционный орган будет поставлен перед необходимостью самостоятельно отыскивать нормы права, способные подтвердить или опровергнуть правильность утверждения истца, домысливать что-то за субъекта процесса. Тем самым нарушается принцип состязательности, поскольку ответчик будет вынужден спорить не с истцом, а с судом. Естественно, нарушается и принцип равноправия сторон. Говорить при таких обстоятельствах о какой-либо объективности и беспристрастности суда и вовсе не приходится.

Поэтому полагаем, что правовое основание иска должно быть в наличии и его целесообразно выделять в составе более общего понятия "основание иска"*(1144). Именно такое понимание иска видится нам правильным с точки зрения практической пользы, что видно из следующего примера. Представим себе, что одно лицо (кредитор) передало другому лицу (должник) взаймы 100 руб., что подтверждается распиской. Должник вовремя не вернул деньги. Истец, ссылаясь на ст. 807 ГК, требует взыскания с ответчика 100 руб. В процессе устанавливается, что договор займа по каким-то причинам ничтожен. Суд в удовлетворении иска отказывает. Предположим, что истец вновь заявляет требование о взыскании 100 руб., по-прежнему основывая свое требование на том, что передал деньги ответчику, а тот их не вернул (фактическое основание). При этом истец просит применить последствия ничтожной сделки (п. 2 ст. 167 ГК). Если в число оснований включить лишь фактическое, то получится, что ни предмет иска (взыскание 100 руб.), ни основание не изменились. Как следствие, суд откажет в принятии искового заявления (подп. 2 п. 1 ст. 134 ГПК) или прекратит производство по делу (подп. 2 п. 1 ст. 150 АПК, абз. 3 ст. 220 ГПК). Справедливо ли такое решение? Думается, нет. Для его избежания никак нельзя не признать, что сама ссылка истца на ст. 807 ГК - это указание на основание иска - на то, что, по мнению истца, в результате передачи денег был заключен договор займа (правовое основание иска). Коль скоро это основание не подтверждается - установлено, что договор займа ничтожен, - истцу должна быть предоставлена возможность изменить правовое основание иска или вчинить иск по другому основанию. В нашем примере он идет по второму пути: заявляет иск о применении последствий ничтожной сделки, т.е. по-другому квалифицирует события, имевшие место в прошлом. Если суд находит такое основание верным, то он обязан удовлетворить требование истца, а не отказывать в его рассмотрении (или прекращать производство по делу). В противном случае мы бы допустили неосновательное обогащение на стороне ответчика.

Настаивая на необходимости выделения правового основания иска, в то же время следует признать, что правовое и фактическое основание иска тесно связаны. Поэтому, определяя основание иска как "юридический факт", в действительности следует под ним подразумевать как обстоятельство, на основании которого возникает право истца, так и те нормы материального права, на которые он ссылается. Когда лицо изменяет фактическое основание иска, как правило, тем самым изменяется и правовое основание и наоборот.

Обстоятельства, составляющие фактическую сторону иска, иногда распределяют по определенным группам. Так, по мнению, Н.М. Коршунова и Ю.Л. Мареева, "одни факты доказывают наличие субъективного права истца... Такие факты называются фактами активного основания иска. Другие факты доказывают обоснованность требования к ответчику, т.е. факты, обосновывающие нарушение ответчиком своих обязанностей... Они именуются фактами пассивного основания иска. Третьи доказывают необходимость предъявления иска...: факты повода к иску"*(1145). Остановимся подробнее на данной позиции.

Прежде всего, заметим, что факты не следует определять как обстоятельства, доказывающие что бы то ни было. Факты - это не доказательства, а сами подлежащие доказыванию обстоятельства; и наоборот: доказательства не составляют основания иска. В него входят юридические факты, т.е. те, которые ведут к возникновению (изменению, прекращению)

правоотношения. Приведем пример. Заключен договор займа, должник не возвращает денежные средства, хотя подтверждает (письменно) существование долга в пределах исковой давности. Подтверждение заемщиком долга является фактом, "доказывающим нарушение обязанности" и, по определению Н.М. Коршунова и Ю.Л. Мареева, должно быть включено в пассивное основание иска. В действительности такое подтверждение не ведет к динамике правоотношения и не может быть рассмотрено в качестве юридического факта. Не совсем ясно, зачем данный факт рассматривать как пассивное основание иска. Допустим, истец (кредитор) в рамках судебного процесса представляет это доказательство (письмо ответчика). Неужели он изменяет основание иска? Сомнительно. Ведь в таком случае представление или исключение любого из доказательств - изменение основания иска. При таком подходе изменение иска (в принципе, нежелательное явление для процесса) будет происходить практически в любом судебном разбирательстве. Практика этого не требует. Впрочем, Н.М. Коршунов и Ю.Л. Мареев при последующем изложении в качестве примеров активного и пассивного основания исков приводят именно юридические факты, а не обстоятельства, свидетельствующие о чем-либо, поэтому указанная неточность не носит принципиального характера*(1146).

Вопрос о необходимости и правильности выделения в числе оснований иска активного, пассивного и фактов повода к иску целесообразно исследовать раздельно для каждой из группы исков. По всей видимости, предлагаемая классификация может быть оправдана, если каждый из видов исков обладает данным (определенным) набором фактов в своем основании. Рассмотрим основание иска о присуждении и в качестве примера выберем такую распространенную разновидность, как иск о взыскании убытков из договора. Какие обстоятельства являются основанием такого требования? Очевидно, нарушение обязанности ответчиком. В таком виде это обстоятельство является пассивным основанием иска. Поставим вопрос по-другому: какой юридический факт влечет за собой возникновение права требования к должнику в данном случае? Тот же самый - нарушение обязанности. Именно потому, что лицо нарушило обязанность, у другого лица (контрагента) возникло право на возмещение убытков. И это абсолютно естественно. По общему правилу, субъективному гражданскому праву корреспондирует юридическая обязанность. Возникают они одновременно (иначе мы бы допустили существование права без обязанности или обязанности без права), из одного источника и образуют правоотношение. Этот источник возникновения права и обязанности един и представляет собой как активное, так и пассивное основание иска. Следует ли при таких обстоятельствах разделять активное и пассивное основание исполнительного требования? Нет.

Точка зрения, согласно которой активное и пассивное основание иска совпадают, разделяется не всеми процессуалистами. Так, например, А.Х. Гольмстен, выделяя пассивное основание иска, пишет: "Надо заметить, что в некоторых личных исках и активным, и пассивным основанием является правонарушение, а именно в исках о вознаграждении за убытки: активным основанием будет правонарушительное действие, коим нанесен убыток, а пассивным - неуплата вознаграждения немедленно по нанесении убытка"*(1147). Нетрудно заметить некоторую неопределенность в данном суждении. А.Х. Гольмстен одновременно признает единство факта (правонарушение) и в то же время, отрицает, указывая на сосуществование "правонарушения" и "факта неуплаты". В действительности речь идет об одном и том же факте, а само утверждение процессуалиста является не более, чем игрой словами.

Рассмотрим вопрос под другим углом: например, под "правонарушительным действием" будем понимать возникновение правоотношения, а под "неуплатой" - факт нарушения этого вновь возникшего обязательства (из которого, по всей видимости, возникает третье правоотношение). В таком ракурсе может показаться, что мы имеем дело с различными обстоятельствами. Думается, такое удвоение несколько искусственно*(1148). Обязательство из правонарушения уже возникло, и право, содержащееся в нем, может быть реализовано в судебном порядке. Таким образом, факт неуплаты уже заложен в основание иска как факт, породивший охранительное правоотношение (и право на иск, соответственно).

Принципиальное возражение приведенной логики можно встретить у ученых, отрицающих возникновение нового правоотношения из факта нарушения обязанности. Если встать на такую точку зрения, действительно появляется определенный смысл в разделении активного и пассивного основания иска. Обратимся в качестве иллюстрации нашей мысли к виндикационному требованию, последовав в этом примеру М.А. Гурвича. Право собственности у лица А возникло в силу определенного юридического факта (например, на основании договора купли-продажи). Затем лицо Б совершает хищение вещи. Субъект А требует от суда вынести решение об отобрании вещи у Б. Логика советского процессуалиста заключается в следующем. Содержанием права собственности является запрет посягательства на предмет этого права. То же содержание имеет и виндикационное требование (напомним, ученый рассматривает иск как материальное требование к ответчику). "Обязанность воздерживаться от посягательства на чужую вещь не прекращается и не преобразуется вследствие правонарушения... Напротив, именно эта обязанность воздержания и составляет предмет принудительного исполнения по виндикационному притязанию"*(1149).

Действительно, при таком взгляде имеет смысл разделять основание иска на активное и пассивное. Первое составит юридический факт, вследствие которого возникает право собственности, а второе - факт нарушения права собственности. Однако точка зрения советского процессуалиста неверна и послужила предметом справедливой критики*(1150). В действительности содержанием права собственности является не "запрет посягательства"; по крайней мере его нельзя признать основным компонентом содержания. Иначе право собственности содержательно ничем бы не отличалось от иных абсолютных прав: все их содержание должно сводиться к запрету. Представляется, что содержанием права собственности являются те возможности, которые предоставлены управомоченному лицу в целях удовлетворения его интереса. Разумеется, эти возможности могут быть реализованы благодаря тому, что третьи лица обязаны не препятствовать такому осуществлению, однако последняя обязанность не может исчерпывать содержания права собственности.

Можно поставить вопрос и по-другому. Соответствует ли праву лица А "определять юридическую судьбу вещи", "владеть, пользоваться и распоряжаться вещью по своему усмотрению" обязанность лица Б выдать вещь? Прямой корреляции здесь нет. Она была бы в том случае, если бы мы признали у собственника право требовать выдачи этой вещи. Да, тогда праву требовать выдачи соответствует обязанность нарушителя осуществить это действие, а такое право появляется после того и вследствие того, что лицо Б украло вещь. Поэтому, полагаем, позиция М.А. Гурвича страдает такими неустранимыми недостатками, которые не позволяют ее разделить. В действительности в результате нарушения обязанности лицом возникает новое правоотношение, а сам факт нарушения одновременно является активным и пассивным основанием иска.

Обратимся к иной категории фактов, которые иногда выделяются в составе основания иска - к фактам повода к иску. Содержательное наполнение данной категории несколько неопределенно. Некоторые процессуалисты отождествляют факт повода к иску с пассивным основанием иска*(1151), другие определяют его как факт, "который обусловливает необходимость истца в судебной защите"*(1152) или как "условие для допущения иска", которое "имеет значение лишь постольку, поскольку он (повод. - А.Б.) констатирует юридический интерес"*(1153). Суммируя эти точки зрения (а они не слишком сильно расходятся), можно сказать, что повод к иску рассматривается в качестве обстоятельства, которое провоцирует истца на предъявление иска и в то же время обусловливает его интерес к предъявлению иска. В чем при таком подходе заключается самостоятельность рассматриваемой категории, остается непонятным. Ведь нарушение обязанности, из которой возникает новое право истца, и заставляет субъекта обратиться в суд. В таком случае повод к иску совпадает с так называемым пассивным, и одновременно, активным основанием иска. Он сам и является обстоятельством, составляющим единственное фактическое основание иска. Поэтому выделять повод к иску в качестве самостоятельного элемента иска о присуждении неоправданно.

Таким образом, можно констатировать, что фактическим основанием исков о присуждении

выступает факт нарушения субъективного гражданского права, который порождает охранительное право и соответствующую ему обязанность (является одновременно активным и пассивным основанием иска).

Обратимся к искам о признании и попытаемся определить, что составляет фактическое основание установительного требования. Наверное, не вызывает сомнений необходимость включения в основание таких исков фактов, из которых (предположительно) возникает право истца, служащее предметом признания со стороны суда. Данное право является регулятивным. Оно не нарушается другим лицом (иначе имел бы место иск о присуждении), а лишь оспаривается, ставится под сомнение. Можно ли включить этот факт оспаривания в число оснований? Должен ли он составить пассивное основание или факт повода к иску?

Если включить факт оспаривания (в чем бы он ни выражался) в состав основания иска, то, по всей видимости, основным лейтмотивом такого действия будет необходимость указать фигуру ответчика. Поскольку никто прямо не нарушает право истца, то не совсем ясно, кто может стать ответчиком по установительному требованию. С целью выявления потенциальной фигуры ответчика наука гражданского процесса стремится ввести в основание иска об установлении подобного рода факты (факты оспаривания). Чем объясняется помещение субъекта в разряд ответчиков по установительному требованию? Очевидно тем, что данное лицо каким-либо образом подвергает сомнению субъективное гражданское право истца, из-за чего между субъектами возникает гражданско-правовой спор. Этот факт (в чем бы он не выражался) обусловлен поведением того лица, которое становится в положение ответчика. В то же время в результате вынесения решения о признании права интересы ответчика теоретически не должны пострадать: никаких неблагоприятных последствий для него не наступает. Таким образом, установительное решение ведет к удовлетворению интересов одного субъекта, не ущемляя интересов другого.

В связи с этим возникает вопрос о том, насколько необходима фигура ответчика в подобном процессе и какая функция у этой стороны? От ответа на данный вопрос зависят весьма важные практические последствия. Если мы признаем, что ответчик - это лицо номинальное, то тем самым: а) признаем, что между истцом и ответчиком может вовсе не существовать спора о праве и б) сотрем грань между исковым и особым производством. При таких условиях трудно оправдать существование исков о признании. В действительности практика показывает, что установительный иск - весьма распространенное и действенное средство удовлетворения интересов лица в условиях оспаривания его права. Иск о признании отличается от требования о признании существования определенного факта в рамках особого производства, поскольку его основное предназначение заключается не в фиксировании того или иного явления (будь то установление факта или права), а в том, чтобы внести ясность в правоотношения между строго определенными лицами. Поэтому представляется порочной практика, когда ответчиком изначально указывают лицо, не оспаривающее право истца. Очевидно, суду следует отказать в удовлетворении иска о признании в том случае, когда ответчик никаким образом не покушается на права истца. Ближайшим к тому основанием является отсутствие интереса истца в удовлетворении такого требования. Разумеется, можно заметить определенную условность в таком решении: интерес у истца в действительности может существовать, однако способ его удовлетворения избран неверный: ответчиком избрано ненадлежащее лицо. Поэтому с некоторой натяжкой можно говорить о том, что у истца нет интереса в удовлетворении требования против конкретного ответчика.

Поскольку необходимость наличия спора о праве несомненна, может сложиться впечатление, что иск основан не только на юридическом факте, влекущем возникновение права истца, но и на фактах оспаривания (в той или иной форме) права, которые допустимо именовать поводом к иску. Разумеется, истец указывает в исковом заявлении повод к иску, без него иск не будет удовлетворен, однако в действительности подобные обстоятельства не следует рассматривать в качестве основания иска. Как уже неоднократно подчеркивалось, основание иска наряду с другими элементами призвано его индивидуализировать. Практический смысл в выделении данной категории заключается в ограниченной возможности изменения иска, а также в