Учебный год 22-23 / V_A_Belov_Grazhdanskoe_pravo_Aktualnye_problemy_teorii_i_praktiki_v_2t_T_2

на частичное возмещение вреда. В принципе, законодатель не запрещает заключать соглашения, устанавливающие порядок возмещения вреда. Однако в условиях тотального действия принципа полного возмещения такого рода соглашение окажется бесцельным: для причинителя всегда существует риск, что потерпевший потребует большую сумму, чем та, что указана в заключенном договоре*(1008). В то же время не вызывает сомнений тот факт, что правоотношение возникло в момент причинения вреда здоровью. Следовательно, независимо от заключения соглашения между причинителем и потерпевшим, право требования возникло. Но в соответствии с действующим законодательством уступлено оно быть не может (ст. 383 ГК). По всей видимости, императивная норма ГК направлена на обеспечение прав потерпевшего, ограждение его интересов. Однако, думается, она достигает прямо противоположных целей.

Разумеется, условия соглашений между причинителем и потерпевшим, равно как и между потерпевшим и цессионарием, должны определенным образом регулироваться законодателем (например, путем установления минимальной стоимости отчуждаемого права требования в процентном отношении к размеру причиненного вреда и путем установления сроков для выплаты возмещения). В противном случае это повлекло бы за собой злоупотребления на практике. Тем не менее, думается, сама идея могла бы оказаться полезной*(1009).

Очерк 23. Проблемы компенсации морального вреда, причиненного субъектам предпринимательства

Антисоциальный характер института возмещения морального вреда можно усмотреть только при обобщении небольшого числа случаев возможного уродливого применения этого института невежественными судьями.

С.А. Беляцкин

Если в некоторых исключительных случаях и в весьма ограниченных отношениях и возможна некоторая компенсация морального вреда, то эти случаи не могут оправдывать самое построение... доктрины, которая в применении к практике может не возвысить и углубить гражданское право, а привести эту дисциплину к полному искажению. <...> Защитники теории о моральном вреде должны были бы приурочить свою доктрину не к гражданскому, а к уголовному праву. Там она может найти себе надлежащее место и привести к плодотворному расширению защиты личности во всех ее моральных интересах и правах.

Я.А. Канторович

Становление и правовое регулирование компенсации морального вреда. Объект правовой защиты. Проблема оценки деловой репутации. Проблемы компенсации морального вреда при нарушении деловой репутации юридического лица и гражданина-предпринимателя. Определение размера компенсации морального вреда.

1.Институт морального вреда является одним из самых молодых в отечественном гражданском праве. Впервые нормы о возможности компенсации морального вреда появились в Законе СССР от 12.06.1990 "О печати и других средствах массовой информации"*(1010), ст. 39 которого предоставляла право гражданину требовать возмещения морального (неимущественного) вреда. Дальнейшее развитие институт получил в ныне действующем ГК, который не только сохранил возможность требовать компенсации морального вреда, но и дал определение последнего: согласно ст. 151 ГК под моральным вредом понимаются физические и нравственные страдания*(1011). Несмотря на свою относительно недолгую жизнь, институт морального вреда с полным правом может быть отнесен к одному из самых проблемных, что объясняется, с одной стороны, отсутствием опыта правоприменения судами данной категории, а с другой - его недостаточной теоретической разработанностью.

Институт морального вреда берет свое начало в римском праве, где была установлена ответственность за нарушения, относящиеся непосредственно к личности, - убийства, телесные повреждения, насилие, лишение свободы, личные обиды и оскорбления. Так, понятие "обиды" (injuria) в римском праве было шире аналогичного современного и охватывало всякое постороннее действие, затрагивающее или создающее препятствие в свободном осуществлении лицом своих гражданских прав. Injuria в тесном смысле представляло собой действие, оскорбительное для чести другого лица*(1012). Средством защиты при нанесении обиды служил специальный иск (action injuriarum aestimatoria), в котором обиженный сам оценивал свой ущерб от обиды определенной денежной суммой. Окончательный размер денежной компенсации определялся судьей*(1013).

Развитие буржуазных отношений в Европе внесло ряд особенностей при определении ответственности за личный вред. С одной стороны, отмечается тенденция расширения возмещения морального вреда за пределы одного только материального ущерба, допуская возмещение и вреда нравственного*(1014). Наиболее последовательно эта тенденция выражена в Швейцарском Гражданском Уложении, допускающем возможность судье присудить денежную сумму в качестве нравственного удовлетворения тому лицу, которому причинен ущерб в области личных отношений (п. 1 ст. 48 ШГУ), а также в законодательстве Англии. Последнее, относя к личному вреду, в частности, письменное и словесное оскорбление, прелюбодеяние, обольщение, злонамеренное преследование на суде, устанавливает защиту посредством иска о денежном вознаграждении, сумма которого определяется приговором присяжных.

С другой стороны, применение нравственного вреда существенно ограничено существовавшим сословным делением общества. Так, прусское и австрийское законодательство допускают возможность взыскания пени за бой, который присуждается в случае телесных повреждений, независимо от вознаграждения за вред и убытки. Указанная пеня определена круглой суммой и предоставлена только в пользу лиц низшего класса*(1015).

Аналогичным образом поступает и русский законодатель, устанавливая особый способ вознаграждения за личную обиду: виновный в нанесении кому-либо личной обиды или оскорбления может, по требованию обиженного, быть присужден к платежу в пользу его бесчестия, смотря по состоянию или званию обиженного и по особым отношениям обидчика к обиженному, от одного до пятидесяти рублей серебром (ст. 670 т. Х Свода законов Российской империи)*(1016).

В советский период развития гражданского права причины, по которым данному институту не уделялось должного значения, носили главным образом политико-правовой характер. Провозглашая честь человека, его достоинство высшим мерилом, официальная идеология тех лет указывала, что не все можно оценить в денежном эквиваленте, как это принято в буржуазном праве. Неимущественные блага советского человека объявлялись высшей ценностью, а поэтому принцип возмещения морального вреда рассматривался как классово чуждый социалистическому правосознанию*(1017). Тем не менее и в советский период не прекращались попытки обосновать необходимость введения в оборот института морального вреда*(1018).

2.В законодательстве современной России наиболее остро проблема применения категории

морального вреда получила выражение в отношении лиц юридических, а также граждан-предпринимателей, что в отсутствие глубоких научных разработок отразилось в судебной практике*(1019). Другая сложность в применении указанной категории заключается в невозможности или, по крайней мере, затруднительности объективно оценить моральный вред, принимая во внимание свойственный гражданскому праву принцип эквивалентного возмещения, который неприменим при причинении вреда личным неимущественным правам. Рассмотрению этих двух вопросов и посвятим дальнейшее изложение.

Вопрос о возможности возмещения морального вреда юридическому лицу, как представляется, возник в связи с известным Постановлением Пленума ВС РФ от 20.12.1994 N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда"*(1020), в п. 5 которого указано, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с рассмотрением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. И хотя действовавшие в период его принятия Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик определяли моральный вред как физические и нравственные страдания, т.е. состояния, применимые только к лицам физическим, как к обладающим способностью психического отражения действительности, Пленум обратил внимание на п. 6 ст. 7 Основ, указывающий, что правом требования возмещения убытков и морального вреда, причиненных распространением сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, наделяются не только граждане, но и юридические лица, в отношении которых такие сведения распространены. Вступивший в силу с 1 января 1995 г. российский ГК содержит аналогичную норму (п. 5 и 7 ст. 152).

Несмотря на, казалось бы, предельно ясное указание законодателя, практика как судов общей юрисдикции, так и арбитражных судов по данному вопросу отличалась редким единообразием: юридическим лицам - абстрактным конструкциям, фикциям, неспособным испытывать ни физических, ни нравственных страданий, - в возмещении морального вреда отказывали. Вот одна из типичных мотивировок судебного решения: "Исходя из смысла ст. 151 ГК моральный вред (физические и нравственные страдания) может быть причинен гражданину, но не юридическому лицу"*(1021). Юридические исследования по данной проблеме, в своем большинстве, также отдают приоритет морального вреда лицам физическим*(1022).

Казалось бы, вопрос решен. Но нет. Одной из первых "тревожных" весточек стало решение Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) при Торгово-промышленной палате, взыскавшего моральный вред в пользу юридического лица (1998 г.). Суть дела состояла в следующем: в связи с неоплатой фирмой "Харрикейн Трейдинг" товара, в/о "Союзхимэкспорт" направило письма в ряд российских организаций, связанных с экспортом химических товаров, с характеристикой плательщика как ненадежного партнера и рекомендацией не иметь с ним деловых отношений. Фирма "Харрикейн Трейдинг" предъявила иск к в/о "Союзхимэкспорт", утверждая, что действия последнего причинили ей убытки и нанесли ущерб деловой репутации. Ссылаясь на положения ст. 152 ГК, фирма потребовала возмещения морального вреда в сумме 200 000 долл. США. Суд удовлетворил требования фирмы относительно компенсации морального вреда. Учитывая небольшой размер задолженности, суд пришел к выводу, что в/о "Союзхимэкспорт" для получения небольшого по сумме долга предприняло явно несоразмерные меры, нанеся тем самым моральный вред фирме, что недопустимо в нормальных деловых отношениях*(1023).

Дальше - больше. Как гром среди ясного неба можно расценить прецедент Европейского суда по делу "Компания Комингерсол С.А. против Португалии", в котором суд признал возможным взыскание морального вреда в пользу юридического лица (2000 г.)*(1024).

Определенную пищу для размышлений дал и Конституционный Суд РФ в Определении от 04.12.2003 N 508-О (далее - Определение КС РФ N 508-О), где указал на возможность возмещения юридическим лицам некоего нематериального вреда*(1025). На этом фоне вполне логичным выглядит сохранение в Постановлении Пленума ВС РФ от 24.02.2005 N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических

лиц" разъяснения о возможности взыскания морального вреда при нарушении деловой репутации юридического лица*(1026). И уже, наверное, никого (за исключением, может быть, лишь представителей ответчика) не удивило решение Арбитражного суда г. Москвы, подтвержденное апелляционной и кассационной инстанциями, по которому в пользу акционерного банка был взыскан так называемый репутационный вред*(1027). О случайности перечисленных решений говорить, естественно, не приходится: постепенно складывается система, причем не только внутрироссийского, но и общеевропейского уровня.

В практике Европейского суда прецедент о взыскании в пользу юридического лица нематериального (морального) вреда не ограничивается названным выше делом "Компания Комингерсол С.А." против Португалии". Еще в 1999 г. в деле "Партия свободы и демократии" против Турции Суд посчитал, что политическая партия может требовать возмещения морального вреда в качестве компенсации ее разочарованным членам, считавшим себя потерпевшими от гонений на партию*(1028). Затем последовали дела Bielectric Srl. v. Italy (2000 г.) и Alithia Publishing Company v. Cyprus (2002 г.)*(1029), Societe Colas Est and Others v. France (2002 г.)*(1030), и, наконец, Marpa Zeeland В.V. and Metal Welding B.V. v. The Netherlands (2004 г.)*(1031).

Сказанное подтверждает, что на сегодняшний момент возможность взыскания в пользу юридического лица нематериального (морального) вреда не только существует, но и достаточно распространена. Таким образом, следует признать, что компенсация морального вреда юридическим лицам и гражданам-предпринимателям вполне допустима в цивилизованном рыночном обороте и не противоречит существу российского гражданского права.

3. Практика Европейского суда использует термин "нематериальный вред"*(1032). В Определении КС РФ N 508-О последний оперирует понятием как "нематериальный вред", так и "нематериальные убытки"*(1033). Подобное изменение практики вызвало достаточно оживленную дискуссию на страницах юридической печати. В подавляющем большинстве авторы критически отнеслись к идее возмещения морального вреда в пользу юридических лиц. Чем же аргументировано подобное неприятие рассматриваемого института? Так ли уж несовместима правовая природа "репутационного" вреда с сущностью юридического лица?

Поскольку объектом правовой защиты выступает деловая репутация юридического лица, прежде чем определять природу "репутационного" вреда, необходимо выяснить, что представляет собой деловая репутация юридического лица. В литературе сложилось достаточно единообразное понимание данной категории. "Юридическая энциклопедия" определяет деловую репутацию как приобретаемую в процессе профессиональной или предпринимательской деятельности общественную оценку, общее или широко распространенное мнение о деловых качествах, достоинствах человека или юридического лица*(1034). С. Потапенко обратил внимание на такой признак деловой репутации, как публичность, которая сопровождается положительной оценкой. По его мнению, деловая репутация - это морально-правовая категория позитивно-объективного характера, определяющая деловые качества физического или юридического лица в общественном сознании*(1035). М. Малеина определяет деловую репутацию как результат известных действий обладателя репутации и отражение этих действий вовне. Деловая репутация юридического лица "складывается", "создается". Деловая репутация предпринимателя (ее можно сопоставить с деловой репутацией юридического лица) - это "совокупность качеств и оценок, с которыми их носитель ассоциируется в глазах своих контрагентов, клиентов, потребителей... и персонифицируется среди других профессионалов в этой области"*(1036).

Итак, резюмируя мнение специалистов, можно сделать вывод, что деловая репутация юридического лица представляет собой сложное правовое явление, стержнем которого выступает публичность. Иными словами, это общественная оценка деловых и профессиональных качеств конкретного лица имеющая позитивный характер. В этом смысле деловая репутация, соответственно, то, на что реагируют субъекты гражданского оборота, решая вопрос об установлении договорных и иных отношений*(1037).

Рассмотрев основные взгляды в отношении дефиниции деловой репутации, попытаемся

выяснить, что представляет собой указанная категория, какова ее правовая природа. От разрешения этого вопроса будет зависеть ответ на вопрос о возможности оценки деловой репутации.

Как известно, обязательными признаками любого неимущественного блага являются: а) отсутствие имущественного содержания; б) принадлежность в силу рождения или закона; в) неотчуждаемость или непередаваемость иным способом. В ст. 150 ГК деловая репутация упоминается в качестве одного из неимущественных благ. Ситуация перестает казаться столь определенной при анализе некоторых институтов Особенной части ГК. Так, согласно п. 1 ст. 1042 ГК, вкладом в простое товарищество признается все то, что вносит товарищ в общее дело, в том числе деньги, иное имущество, деловую репутацию. Таким образом, если можно внести деловую репутацию в качестве вклада, значит этот объект права способен к передаче, а следовательно, он отчуждаем. Еще дальше идет законодатель, указывая в составе передаваемых прав по договору коммерческой концессии также и деловую репутацию (п. 2 ст. 1027 ГК). Причем право использования комплекса исключительных прав правообладателя предоставлено пользователю именно в предпринимательской деятельности последнего. Тем самым получается, что деловая репутация приобретает ярко выраженное имущественное содержание и оказывается передаваемой посредством сделки.

Однако такой вывод (при всей его внешней логике) далеко не так безупречен, как это может показаться на первый взгляд. Мы полагаем, что деловая репутация является единым объектом правовой защиты, имеющим единую - нематериальную - природу, который не может приобретать качества, ему несвойственные, лишь потому, что субъектом его является не гражданин, а юридическое лицо. Попытаемся объясниться.

Во-первых, деловую репутацию нельзя обособить. Обособлению подлежит только материальная, вещественная субстанция. Нематериальное же благо, каким является присущая любому лицу общественная оценка, невозможно ограничить ни во времени, ни в пространстве. Поэтому она не входит, в частности, в состав общего имущества простого товарищества (ст. 1043 ГК). Но если это так, то для чего законодатель указывает ее в составе вклада в простое товарищество? Ответ на самом деле весьма прост. В качестве вклада подлежит внесению не сама деловая репутация (по причинам указанным выше), а ее оценка.

"Но разве, - воскликнет читатель, - оценка не свидетельствует об имущественном характере вносимого блага?" Полагаем, что нет. Оценка деловой репутации в составе вклада производится лишь для целей распределения между товарищами прибыли, общих расходов и убытков*(1038). То есть, говоря об оценке деловой репутации, законодатель использует своеобразный прием техники, позволяющей ввести в оборот то, что лишено вещественности. Продолжая логику рассуждений, мы можем поставить вопрос об аналогичной оценке и таких благ, как честь и достоинство. Однако если посмотреть на содержание названных благ, то мы увидим, что эти блага имеют значение только для их носителей. Их ценность не выходит за пределы лица, являющегося их носителем. Ситуация с деловой репутацией иная. Деловые качества лица оцениваются не самим носителем, а третьими лицами, в результате чего возникает некое определенное мнение (репутация). Именно положительная оценка социума значима для гражданского оборота, поскольку после внесения в качестве вклада репутация начинает ассоциироваться не с ее носителем, а со всеми товарищами.

Не более чем семантическим приемом, словесным оборотом, является и указание на то, что деловая репутация вносится в качестве вклада. Как уже упоминалось выше, то, что не имеет материальной основы, не способно к какому-либо перемещению, передаче.

Во-вторых, невозможно также передать и то, что неразрывно связано с личностью субъекта. В противном случае пришлось бы согласиться с тем, что при внесении в качестве вклада деловой репутации передающий субъект утрачивал бы репутацию, по крайней мере на время такого внесения, что в свою очередь приводило бы к абсурдной ситуации, когда деловая репутация существует отдельно от своего носителя. Нам могут возразить, указав, что деловая репутация в силу своей идеальной природы способна к "тиражированию", т.е. передаче другому субъекту при сохранении своего изначального состояния у лица-носителя. Действительно, свойство

"тиражирования" присуще любому информационному благу (весь вопрос в том, как это идеальное благо обособить). С другой стороны, деловая репутация, будучи общественной оценкой, не есть качество постоянное. Она может изменяться, приобретать отрицательную характеристику, причем процесс изменения репутации достаточно мобилен. Если так, то оценив деловую репутацию некого лица в известную сумму, на следующий день можно столкнуться с ситуацией, когда общественная оценка указанного лица резко девальвирует, в то время как вклад, а точнее - его размер, останется прежним. Так в чем же имущественная ценность подобного вклада?

Что же касается договора коммерческой концессии, то обратим внимание на весьма важное обстоятельство: деловая репутация никогда не оказывается самостоятельным или единственным объектом указанного договора. Более того, конструкция коммерческой концессии, определяемая как передача в возмездное пользование комплекса исключительных прав, описывается законодателем в п. 1 ст. 1027 ГК, деловая же репутация упоминается в п. 2 указанной статьи наряду с определением объема передаваемых исключительных прав.

Как представляется, деловая репутация упомянута применительно к договору коммерческой концессии только для того, что бы подчеркнуть смысл передачи некого комплекса исключительных прав. Деловая репутация юридического лица в сознании людей ассоциируется прежде всего с внешними атрибутами юридического лица, такими как товарный знак, фирменное наименование и т.п. Сама по себе передача технологии производства, опосредуемая знаками отличия (товарным знаком, фирменным наименованием), в отсутствие у потребителя какой-либо ассоциативной связи с характеристикой, выраженной в общественном мнении, не получит того экономического эффекта, который достигается благодаря репутации.

4. Будучи по своей сути нематериальным благом, деловая репутация, способна претерпевать изменения, в том числе и негативные. Возникает вопрос - каким способом можно восстановить нанесенный вред положительной деловой репутации?

Как представляется, вред деловой репутации совершенно несводим к каким-либо имущественным потерям. Деловая репутация, являясь благом неимущественным, должна быть защищаема таким способом защиты, который соответствовал бы природе данного блага. Между тем противники возмещения юридическому лицу любого нематериального вреда, понимая, что простая ссылка на абстрактную конструкцию юридического лица не является сильным аргументом в полемике, предприняли попытку обосновать материальный характер самой деловой репутации. Логика проста: если деловая репутация представляет собой благо, которое можно оценить, а следовательно, подвести определенный имущественный эквивалент, то такое благо, естественно, не может быть защищаемо посредством каких-либо нематериальных убытков. Попробуем рассмотреть аргументацию приведенной точки зрения.

К.И. Скловский пишет, что деловая репутация складывается как планируемый результат целенаправленных действий юридического лица. Но то, что относится к рациональному, планируемому, целесообразному, поддается оценке, ибо оценка как раз и состоит в сопоставлении действий и их результатов, целей и понесенных для этого затрат. А такие факторы деловой репутации, как "совокупность качеств и оценок", даваемых контрагентами и иными лицами, вполне объективны. Ведь если оценки даются контрагентами юридического лица, т.е. субъектами предпринимательской деятельности, то эти оценки, конечно же, опираются на рациональные, исчисляемые показатели. Нет сомнения, что и суд в состоянии определить "совокупность качеств и оценок" деловой репутации*(1039).

Как представляется, приведенная точка зрения на природу деловой репутации, вызывает больше вопросов, чем дает на них ответы. Так, К.И. Скловский, говоря о возможности объективной оценки деловой репутации, не дает каких-либо критериев или примеров, как можно оценить деловую репутацию, а следовательно, как рассчитать нанесенные имущественные потери. Вообще тот факт, что деловую репутацию можно оценить, а следовательно, выявить ее имущественный субстрат, совершенно не объясняет ее имущественную природу. В конце концов, с таким же успехом можно оценить и считать имущественным благом и право на наименование, право на

жизнь и т.п. В этом смысле с трудом представляем, как вообще можно оценить, да еще и объективно, "совокупность качества и оценок", а также обосновать имущественный эквивалент, на который произошло уменьшение в результате умаления деловой репутации.

Деловая репутация - категория действительно оценочная. Но оценка конкретного лица всегда сугубо индивидуальна и, как правило, далека от имущественного сопоставления. То, что один считает деловой хваткой, предприимчивостью (положительная оценка), другой может расценить как уменье "жить, приспосабливаться и вертеться" (отрицательная оценка) и т.п. Кроме того, даже положительные оценки могут иметь различную мотивировку и зиждиться на различных основаниях. Одинаково положительно оценивая своего контрагента, один из партнеров во главу будет ставить постоянный рост его активов, а другой то, каким образом, посредством каких операций, сделок и иных действий увеличиваются эти активы. Сводить оценку деловой репутации лица к его имущественному положению неправильно, поскольку даже солидный размер последнего не всегда свидетельствует о таком же положительном "размере" деловой репутации. Сказанное дает основание утверждать, что деловая репутация вообще не поддается какой либо материальной оценке*(1040).

Совершенно очевидно, что убытки, являясь универсальным средством для восстановления имущественных потерь лица, совершенно не подходят для целей восстановления деловой репутации именно по причине нематериального характера последней. Действительно, применимость того или иного конкретного способа защиты нарушенных гражданских прав к защите деловой репутации юридических лиц должна определяться исходя именно из природы юридического лица. Нам представляется, что отсылка законодателя к использованию такого способа защиты, как компенсация морального вреда при нарушении деловой репутации как гражданина, так и юридического лица, должна пониматься в том смысле, что объект защиты (деловая репутация) и в том, и в другом случае имеют одинаковую природу - нематериальное благо. Учитывая природу юридического лица (идеальная правовая конструкция), при нарушении его деловой репутации надлежит применять способ, адекватный защите репутации лица физического. Нарушение деловой репутации физического лица влечет компенсацию морального вреда. Деловая репутация юридического лица должна быть защищаема посредством возмещения вреда, способного определенным образом компенсировать негативные последствия нарушенной репутации. Такой вред логично именовать репутационным. Исходя из этого, представляется, что именно репутационный (неимущественный) вред способен выполнить восстановительную функцию применительно к нарушенной деловой репутации юридического лица*(1041).

В литературе было указано на некорректность использования термина "репутационный" вред в связи с тем, что, во-первых, слова "репутационный" в русском языке не существует; во-вторых, этот термин нелогичен: репутационный вред - это, по сути дела, вред репутации и только, но употребляют его не просто в смысле вреда репутации, а вреда именно "морального". Таким образом, термин "репутационный вред" не отражает существа обозначаемого им понятия*(1042).

Развивая эту тему далее, редакция журнала "Хозяйство и право" указывает на невозможность использования применительно к юридическому лицу каких-либо нематериальных категорий для возмещения потерь, вызванных умалением деловой репутации в связи с тем, что указанные потери почти всегда имеют имущественный характер. Вот это обоснование: "В письмах читателей журнала высказываются различные мнения о позиции КС РФ, выраженной в Определении N 508-О. Суть их состоит в основном в следующем. Аргументация КС РФ основана главным образом на возможности юридического лица избирать любые способы защиты права. Но разговор о способах защиты имеет смысл лишь тогда, когда есть "объект защиты". <...> Из Определения неясно, что конкретно, какие именно потери юридического лица предлагает компенсировать КС РФ с помощью возмещения "нематериальных убытков". Любые (все) потери, какие бы ни возникли у юридического лица из-за "умаления деловой репутации", будь то потеря клиентов, уменьшение заказов, разрыв договорных отношений, невозможность реализации

проектов и т.д. и т.п., в том числе даже утрата "доброго имени" и доверия к компании, находятся в сфере экономической деятельности, т.е. материальной. Они не могут причинить юридическому лицу никакого "морального вреда". Такие потери всегда по сути дела и в конечном счете только материальные потери. А эти потери должны компенсироваться исключительно путем возмещения "нормальных", "обыкновенных" убытков по ст. 15 ГК РФ. Позиция КС РФ и сторонников возмещения "нематериальных убытков" юридического лица представляется недостаточно обоснованной прежде всего с точки зрения логики"*(1043).

Утверждение о том, что все потери, вызванные умалением деловой репутации юридического лица, не выходят за рамки обычных имущественных потерь, охватываемых категорией убытков в смысле ст. 15 ГК, нам представляется небесспорным. Да, действительно, нарушение деловой репутации способно вызвать определенные имущественные потери у юридического лица. Но никто и не говорит о том, что тот вред*(1044), который мог быть взыскан в пользу юридического лица в порядке п. 7 ст. 152 ГК, представляет собой компенсацию имущественных потерь такого юридического лица. Совершенно напрасно, как нам представляется, проводить какую-либо параллель между умалением "доброго имени" компании и ее имущественными потерями, вызванными уменьшением клиентуры, заказов и т.п., прежде всего из-за различной правовой природы имущественных и неимущественных благ. Понесенные компанией имущественные потери, вызванные умалением ее деловой репутации, даже при их полной компенсации не восстановят утраченное положительное мнение в глазах общественности, которая по-прежнему будет с сомнением относиться к деятельности такой компании. Заметим - и это при полном возмещении убытков. А ведь на практике, как правило, обосновать полный объем имущественного ущерба невозможно (по причинам доказательственного характера).

Если встать на точку зрения тех, кто полагает, что деловую репутацию юридического лица, нарушенную посредством опубликования сведений, не соответствующих действительности, можно восстановить посредством простого обязания распространителя опубликовать опровержение, то возникает ряд вопросов.

Во-первых, получается, что деловую репутацию можно восстановить "одноактовым" действием. Но это совершенно не укладывается в смысл данного понятия - деловая репутация никогда не возникает одномоментно, а создается в результате длительной, целенаправленной работы. Одно (равно как и несколько) опровержений не заставят потребителей, контрагентов "забыть" свои сомнения. В этом смысле восстановить утраченную репутацию можно только теми способами, которыми она приобреталась, т.е. действиями лица, направленными на создание определенного общественного мнения. Следовательно, лицу, чья репутация пострадала, необходимо будет предпринять некий комплекс мер, охватывающих, как материальные затраты, так и действия интеллектуального порядка.

Во-вторых, никогда нельзя точно определить, какое количество лиц получило, с одной стороны, информацию, умаляющую репутацию хозяйственного субъекта (негативную информацию, как правило, передают, что называется, из уст в уста, многократно да еще и в сильно "приукрашенном" виде)*(1045), а с другой - скольким лицам удалось ознакомиться с ее опровержением. Во всяком случае, никто не может гарантировать того, что опровержение ранее опубликованной информации непременно получит столь же значительный общественный резонанс, что и опубликованная в свое время негативная информация.

Все сказанное подводит нас к тому, что ни простое возмещение доказанных убытков, ни опубликование опровержения, не способны в полной мере восстановить нарушенную репутацию. Предлагая именовать вред, причиненный деловой репутации юридического лица, репутационным, мы полагаем, что возмещение такого вреда должно осуществляться в денежной форме. Если денежная компенсация страданий физическому лицу призвана хоть как-то сгладить нанесенный моральный вред, то почему аналогичная мера не может действовать в отношении лица юридического и вреда репутационного? И в том, и в другом случае деньги не являются адекватной формой восстановления того, что было утрачено, поскольку моральные и физические страдания так

же сопоставимы с имущественным (в том числе и денежным) эквивалентом, как попытка описать слепому от рождения красоту летнего цветочного луга. Возмещение репутационного вреда в денежной форме позволит юридическому лицу по крайней мере оплатить те расходы, которые, с одной стороны, не являются его материальными убытками, но, с другой, будут необходимыми для оплаты действий, направленных на восстановление пострадавшей деловой репутации.

5. Пожалуй, наиболее сложным в логико-семантическом аспекте для положительного решения вопроса о возмещении морального вреда юридическому лицу является то, что моральный вред определен законодателем как физические и нравственные страдания. В этой части аргументы противников возмещения морального вреда лицам юридическим, имеют наиболее прочную позицию, ведь как бы мы ни относились к реальности юридического лица, следует признать, что идеальная правовая конструкция, каким и выступает любое юридическое лицо, испытывать физические или нравственные страдания не способна. Попробуем проанализировать, так ли непреодолимо это дефиниционное препятствие.

Начать следует, очевидно, с того, что ст. 12 ГК предусмотрен такой способ защиты гражданского права, как компенсация морального вреда. Законодатель не устанавливает какого-либо субъектного ограничения в использовании данного способа защиты права, из чего можно заключить, что способ этот является универсальным и может использоваться для защиты прав не только физических, но и юридических лиц.

Затем, несмотря на то, что понятие морального вреда, раскрываемого в ст. 150 ГК, и посвящено психофизической сфере биологических лиц, в том же ГК, в п. 7 ст. 152 указано, что правила о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица. Вся проблема, обсуждаемая нами, как представляется, заключается в юридической герменевтике. Дальнейшие рассуждения должны отталкиваться от значения слова "соответственно", исходя из того смысла, который оно несет в исследуемой норме.

Есть два пути толкования, дающих два различных решения возникшего вопроса. По первому пути пошли противники компенсации морального вреда юридическому лицу, указав на ограничительное толкование слова "соответственно", получив, таким образом, на выходе следующее: юридическое лицо может использовать для защиты своей деловой репутации способы защиты соответственно своей природе, т.е. абстрактной юридической конструкции. Так, А.М. Эрделевский, комментируя положения п. 7 ст. 152 ГК, пишет, что правила о защите деловой репутации гражданина, согласно этому пункту, применяются к защите деловой репутации юридического лица "соответственно", что следует понимать как требование соответствия подлежащих применению норм правовой природе юридического лица*(1046). На основании этого автор указывает, что позиция, допускающая возмещения морального вреда юридическому лицу, без должной оценки слов "применяются соответственно" несостоятельна. Сам же Эрделевский объяснений того, что следует понимать под словами "соответственно", не дает. При таком подходе, естественно, ни о каком моральном вреде в пользу юридического лица говорить не приходится; но, значит, в этом случае остается невыясненным смысл п. 7 ст. 152 ГК: зачем вообще нужна помещенная в нем норма, если природа морального вреда ни в чем не соответствует природе юридического лица?

Второй, более сложный путь дает широкое толкование слова "соответственно", пытаясь по крайней мере до конца соблюсти логику при ответе на поставленную проблему. Как уже было отмечено, деловая репутация как гражданина, так и юридического лица имеет одинаковую, нематериальную природу. Логично предположить, что одинаковое по своей сути благо должно и защищаться одинаковыми способами защиты. В противном случае нарушается принцип равенства субъектов в гражданском обороте. Получается, что любое юридическое лицо, а также гражданин-предприниматель вправе требовать лишь возмещения убытков, возникших вследствие умаления их деловой репутации, тогда как обычный гражданин, не имеющий статуса предпринимателя, при том же нарушении имеет право не только на возмещение убытков, но и на компенсацию морального вреда. Такая ситуация не может не вызывать логического неприятия.

Если это так, то мы вплотную подходим к распространению на юридическое лицо правил о моральном вреде. Но как преодолеть понятие физических и нравственных страданий? Для начала посмотрим, насколько определение морального вреда как физических и нравственных страданий значимо при решении вопроса о компенсации морального вреда гражданину в результате действий, нарушающих его деловую репутацию.

Как уже упоминалось, деловая репутация вообще - это общественная оценка деловых качеств лица. В отличие от нарушений, посягающих на жизнь, здоровье*(1047), умаление деловой репутации далеко не с очевидностью влечет какие-либо физические или нравственные страдания человека. По крайней мере такие страдания невозможно установить, зафиксировать. Их можно только вообразить. Следовательно, в отношении умаления деловой репутации гражданина действует презумпция, в соответствии с которой моральный вред возмещается всякий раз, если доказано, что деловая репутация пострадала. Но если для возмещения морального вреда при умалении деловой репутации гражданина можно обойтись без анализа вопроса о том, действительно ли последний испытывал физические и нравственные страдания, то почему аналогичную презумпцию не допустить и в отношении юридического лица? Только лишь потому, что последнее по своей природе не способно к психофизической активности?

Вот тут, как нам кажется, уместно сослаться на выдержку из уже упоминавшегося Определения КС РФ N 508-О: "При этом отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (п. 2 ст. 150 ГК)" (курсив мой. - Ю.Т.).

Непризнание за организациями права на возмещение морального вреда только по тому соображению, что они не способны претерпевать нравственные и физические страдания, ставит под сомнение возможность применения к юридическим лицам многих известных цивилистических категорий, требующих обращения к нравственным и психическим критериям, таких как вина, добросовестность, обман, угроза и т.д. Мы никак не можем предположить, что законодатель, не упомянув в ст. 150 ГК про нематериальные блага юридического лица, имел в виду, что их нет вовсе. В данном в ст. 48 ГК определении юридического лица упомянут и такой его признак, как способность "приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права". Юридическое лицо рассматривается не просто как совокупность обособленного имущества, а именно как лицо, наделенное правами, в том числе и личными неимущественными. Кроме того, гражданское право уже давно и успешно применяет в отношении юридического лица такие нематериальные категории, как воля, интерес, вина и пр. Безусловно, умаление деловой репутации юридического лица и негативные последствия не должны отождествляться с нравственными страданиями физического лица, но они аналогичны неблагоприятным последствиям действий, порочащих деловую репутацию гражданина.

Нам могут возразить, указав, что во всех случаях, когда мы встречаемся с категориями, которые применительно к юридическому лицу могут подразумевать его некую "психическую" деятельность, в конечном счете, это оказывается психическая деятельность физических лиц*(1048). Нетрудно понять, что подобная точка зрения основана на теории коллектива, теории, не признающей самостоятельного значения юридического лица как субъекта права*(1049). В свою очередь, заметим, что теории, не признающие самостоятельного значения юридических лиц, на сегодняшний момент развития права - вчерашний день юриспруденции. Вряд ли справедливо сводить сущность юридического лица к простому коллективу служащих.

Резюмируя все вышеизложенное, мы полагаем, что обсуждение возможности возмещения в пользу юридического лица вреда морального, можно возобновить. Причем для соблюдения корректности применения дефиниций юридическому лицу можно возмещать моральный вред по