Учебный год 22-23 / V_A_Belov_Grazhdanskoe_pravo_Aktualnye_problemy_teorii_i_praktiki_v_2t_T_1

следующий: выражение воли учредителей имеет договорную природу или же речь идет об одной, но многосторонней сделке?

Конструкция договора совместной деятельности, применительно к созданию юридического лица, при ее устоявшемся значении, тем не менее, не отвечает на главный вопрос - какие гражданские права и обязанности для лиц, выразивших свою волю, влечет заключение такого договора? Само заключение такого соглашения еще не влечет создание юридического лица. Не совсем ясно также и то, какие обязанности на себя принимают участники, которые можно было бы противопоставить кому-либо, выступающим по отношению к таким обязанным в качестве лица управомоченного.

Учитывая то, что особенности договора совместной деятельности - тема весьма обширная, обратим внимание лишь на конечную цель такого договора. Как известно, сделка есть действие непосредственно направленное (или влекущее) возникновение гражданских прав и обязанностей. Действия учредителей, опосредуемые договором совместной деятельности, имеют цель создать юридическое лицо. Какие гражданские права и обязанности возникают у лиц, совершивших определенные действия в результате появления нового субъекта права? Нам могут указать на право или обязанность учредителя внести свой вклад в уставный капитал созданного общества, в результате чего возникнут гражданские отношения, обусловленные характером участия лица в деятельности созданного общества. Однако, рассуждая последовательно, мы заметим, что появление нового субъекта права, обладающего своей волей и самостоятельными интересами, означает, что дальнейшие действия, связанные с таким субъектом, могут осуществляться только с учетом воли последнего. Таким образом, между совершением действий, в результате которых возникает юридическое лицо, и наступлением гражданско-правовых последствий у лиц, совершивших такие действия, отсутствует непосредственная причинно-следственная связь, что в строгом смысле слова ставит под сомнение частноправовой характер действий, направленных на создание нового субъекта права.

Еще больше вопросов вызывает объяснение природы решения о создании юридического лица как сделки, имеющей корпоративный характер.

Влюбом случае разделение единого по своей сути действия (решения о создании юридического лица) в зависимости от субъекта, принимающего такое решение, на сделку и ненормативный акт как минимум небесспорно. Также не совсем понятно, какое содержание вкладывается в понятие "корпоративная сделка": ГК такой институт неизвестен. Если же все ограничивается простым введением в оборот нового термина, предназначенного для обозначения уже известного, по сути, института, но в легальном употреблении отсутствующего, то следует его определить, обозначить существенные признаки, соотнеся с известными понятиями и конструкциями.

Поскольку решение о создании юридического лица принимается учредителями единогласно (ст. 9 Закона об АО, ст. 11 Закона об ООО), следует полагать, что речь идет о совокупности сделок (выражении воли учредителей), имеющих договорную природу.

5. Основной обязанностью всякого учредителя хозяйственного товарищества или общества является внесение вклада в имущество этого юридического лица - складочный или уставной капитал. Остроту проблемы, обуславливающей важность точного определения природы данной обязанности, можно проиллюстрировать на примере одних из самых распространенных организационно-правовых форм - общества с ограниченной ответственностью и акционерного общества.

Применительно к обществам с ограниченной ответственностью проблема проявляется в следующем: если рассматривать действие по внесению имущества как сделку, то следует определить характер этой сделки. Известно, что сделки бывают двухили многосторонние (учредительный договор) или односторонние. Какое место в этой классификации занимает акт наделения юридического лица имуществом?

Вмомент наделения имуществом между обществом и учредителем возникают

определенные правовые отношения, вследствие которых общество признается собственником переданного ему имущества. Иначе говоря, учредитель отдает имущество, взамен же приобретает комплекс относительных прав. Иначе говоря, эта сделка не может быть односторонней.

Если пойти от обратного и предположить, что это договор, то и здесь возникает проблема: собственнику в момент учреждения общества противостоит не такое же лицо (т.е. обладающий своей волей субъект), а нечто, получающее свою волю извне (от самого учредителя). В силу сказанного возникающие у учредителя общества с ограниченной ответственностью права (право на управление, право на получение дивидендов, право на ликвидационный остаток) хотя и имеют относительный характер, но не могут быть прямо отнесены к обязательствам.

Определенные особенности имеет природа формирования уставного капитала акционерного общества. Наибольшие затруднения вызывает процедура внесения имущества в уставный капитал акционерного общества на этапе его формирования*(651). Внешне формирование уставного капитала акционерного общества выглядит как совсем несложный процесс: учредители вносят вклады в уставный капитал акционерного общества, а взамен получают акции. По сути дела, речь идет о размещении ценных бумаг, в контексте ст. 19 Федерального закона от 22.04.1996 N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг"*(652) (далее - Закон о РЦБ). Но как описать юридическую природу этого процесса? Единства мнений по этому вопросу не наблюдается; наиболее показательными являются следующие точки зрения.

В.Ю. Бакшинскас указывает, что размещение акций, выпускаемых при формировании уставного капитала акционерного общества, в том числе в процессе его учреждения, осуществляется по подписке. "...Договор подписки представляет собой предварительный договор купли-продажи (мены) акций, заключаемый под отлагательным условием простым товариществом, действующим на основании договора о создании общества в лице одного из его учредителей в пользу третьего лица (создаваемого акционерного общества), и подписчиком - лицом, намеревающимся стать акционером общества"*(653) (курсив мой. - Ю.Т.).

По мнению Р.С. Бевзенко, основанием внесения имущества в уставный капитал также является договор подписки на акции*(654), стороной которого является само акционерное общество. "Этот договор, - пишет Р.С. Бевзенко, - не следует смешивать с договором о создании общества. В нем учредители общества определяют, какое количество акций каждый из них приобретет впоследствии по подписке у созданного ими акционерного общества. После создания общества как юридического лица само общество передает выпущенные акции лицам, которые фигурировали в качестве участников договора об учреждении общества. Передача же имущества, составляющего оплату акций (части уставного капитала), является не чем иным, как исполнением договора подписки. Таким образом, мы можем констатировать, что акционерное общество приобретает имущество, вносимое в уставный капитал, по двустороннему возмездному договору - договору подписки на акции"*(655).

Н.В. Козлова выделяет два способа внесения вкладов учредителей в уставный капитал юридического лица. В одном случае в договоре о создании юридического лица устанавливается обязанность участника передать некое имущество в уставный капитал еще не созданного юридического лица. Само внесение имущества, являющееся основанием для прекращения права собственности у данного учредителя и возникновения права собственности у юридического лица, осуществляется в соответствии с передаточным актом (ст. 556 ГК). Во втором случае договор о совместной деятельности по созданию юридического лица может содержать условие о том, что после государственной регистрации юридического лица учредитель обязуется заключить с ним гражданско-правовой договор передачи имущества. В этом случае учредительный договор приобретает характер предварительного договора в пользу третьего лица (ст. 429, 430 ГК). Передача имущества в уставный капитал, так же как и в первом случае, представляет собой двустороннюю распорядительную сделку*(656).

Процитированные выше подходы о природе внесения имущества в уставный капитал хозяйственного общества можно условно обозначить как договорную концепцию формирования

уставного капитала. Следует отметить, что договорная концепция в целом верно отражает идею о том, как в идеале должна формироваться имущественная основа юридического лица. Вряд ли только можно согласиться с тем, как квалифицируют этот договор некоторые исследователи.

Так, концепция предварительного договора в пользу третьего лица, предложенная В.Ю. Бакшинскасом, не может быть принята ввиду следующего. Непонятно, как простое товарищество может выступить продавцом акций? Во-первых, оно не является их собственником, да и в принципе не может им быть. Во-вторых, простое товарищество не является субъектом права, поэтому оно не может фигурировать в качестве участника договора.

Вариант трактовки договора о совместной деятельности по созданию юридического лица как имеющего значение предварительного договора в пользу третьего лица, предложенный Н.В. Козловой, также небесспорен. Конструкция договора в пользу третьего лица всегда предполагает наличие определенной структуры (кредитор - должник - третье лицо), а кроме того он является, как правило, двусторонним и взаимным. В договоре же о создании юридического лица отсутствует непременный элемент - кредитор*(657); в силу этого же обстоятельства его нельзя рассматривать как двусторонний и взаимный. Особенность такого рода договора в том, что здесь отсутствует синаллагма, у всех участников общая цель: создание юридического лица. Фигура же кредитора возможна только в договорах, в которых стороны преследуют разные цели. В таком договоре нет ни кредитора, ни должника в том значении, в каком их определяет ст. 307 ГК. Отсутствие кредитора в договоре о создании юридического лица объясняется, в частности, тем, что данный договор представляет собой сделку безвозмездную.

Наконец, как неоднократно отмечалось в литературе, договор о создании юридического лица прекращается надлежащим его исполнением, которое приурочено к моменту государственной регистрации юридического лица*(658). Этим моментом исчерпывается цель названного договора. Процесс же наполнения уставного капитала имуществом (этап формирования базисной основы дальнейшей деятельности общества) находится за пределами договора о создании юридического лица.

Полагаем, что наиболее точно формирование уставного капитала описывает конструкция договора подписки на акции, разделяемая Р.С. Бевзенко.

Как известно, отношения, возникающие при эмиссии ценных бумаг, регулируются Законом о РЦБ. В этой части именно его нормы, являясь специальными, имеют приоритет перед нормами Закона об АО и ГК. Закон о РЦБ устанавливает, что учредитель при учреждении общества получает акции в ходе специальной процедуры, именуемой "размещением". Согласно определению, содержащемуся в ст. 2 названного Закона, под размещением понимается отчуждение эмиссионных ценных бумаг эмитентом первым владельцам путем заключения гражданско-правовых сделок*(659). На первый взгляд может показаться, что отчуждение ценных бумаг путем заключения гражданско-правовых сделок и есть та правовая конструкция, которая может быть квалифицирована как договор подписки на акции. Однако более внимательное прочтение ст. 2 Закона показывает, что это далеко не так.

Следует обратить внимание на то, что законодатель, говоря о сделках с ценными бумагами, применительно к одним ситуациям оперирует термином размещение, а к другим - обращение. Сопоставление "размещения" и "обращения" (ст. 2 Закона о РЦБ), позволяет утверждать, что отчуждение ценных бумаг при размещении не влечет перехода права собственности на такие ценные бумаги. Из этого можно сделать следующий вывод.

Во-первых, договор купли-продажи (мены, подписки на акции) предполагает, что продавцом выступает лицо, являющееся собственником либо титульным владельцем товара. Во всяком случае, продавец всегда должен иметь право отчуждать товар. Общество, отчуждая акции первому владельцу (акционеру), не может рассматриваться в качестве собственника указанных акций.

Объяснение этому кроется в специфике взаимоотношений общества и акционера. Акция представляет собой инструмент управления и контроля обществом, выпустившим данные ценные

бумаги. Эти цели достигаются посредством того, что акция предоставляет ее владельцу комплекс специальных прав*(660). При этом само общество воспользоваться такими правами (правами "из акции") не может. Так, если обратить внимание на нормы Закона об АО, регламентирующие процедуру получения обществом своих акций, то можно заметить, что все случаи перехода прав на акции к обществу сводимы к двум ситуациям: а) переход к обществу в срок неоплаченных учредителем акций при учреждении общества (ст. 34); б) выкуп акций обществом по требованию акционеров (ст. 75, 76). Общим для указанных ситуаций является то, что акции, перешедшие в распоряжение общества, не предоставляют права голоса, не учитываются при подсчете голосов, по ним не начисляются дивиденды. Такие акции должны быть реализованы обществом не позднее одного года с момента их приобретения обществом, в противном случае общество обязано принять решение об уменьшении уставного капитала*(661). Изложенное дает основание полагать, что акционерное общество, исходя из существа возникающих правоотношений, не способно быть собственником своих же акций. Поэтому правильнее говорить о временном титульном владении общества в отношении поступивших к нему акций*(662).

Нам могут возразить о том, что общество, выкупая акции у акционеров, а затем реализовывая их третьим лицам, может рассматривать акцию не как инструмент корпоративного контроля, а в качестве товара, имеющего определенную стоимость. Аналогичным образом и лица, ее приобретающие, могут совершенно не интересоваться свойствами, заключенными в акции, т.е. не рассматривать акцию как инструмент, дающий право на участие в управлении обществом. То есть акция, как ценная бумага сама по себе, является объектом гражданского права, который принимает форму товара. Однако следует помнить, что третье лицо, покупая и продавая акции и даже не имея намерения воспользоваться теми правами, которые заключены в акции, тем не менее этими правами обладает. Общество же, отчуждая и приобретая свои акции, не может воспользоваться правами, заключенными в акциях, поскольку акция означает участие в акционерном предприятии только акционеров*(663). Предоставление обществу прав "из акции", означало бы возможность участия общества в делах самого себя, что было бы абсурдно и по этой причине должно было бы признаваться недопустимым. Но какой смысл признавать за акционерным обществом права, которых оно заведомо никогда не сможет реализовать? Принцип юридической экономии диктует следующий вывод: акционерное общество неспособно не только осуществлять права из своих же акций, но и неспособно ими даже обладать.

Во-вторых (и это следует из первого), сделки с ценными бумагами при размещении не могут квалифицироваться как купля-продажа товара, поскольку конструкция последней направлена на переход права собственности от продавца к покупателю. Особенностью же конструкции института размещения, как известно, является отсутствие перехода права собственности на этапе распределения акций среди учредителей.

Сказанное заставляет предположить, что при учреждении акционерного общества формирование уставного капитала не может строится по какой-либо договорной модели, а внесение имущества в уставный капитал никак не корреспондируется получению акций: эти процессы направлены на достижение различных целей и находятся в разных правовых плоскостях. Иными словами, действия по внесению имущества не обусловливают получение учредителем акций. Учредитель вносит вклад не потому, что это связано с получением им акций, а для того, чтобы сформировать имущественную основу деятельности созданного общества: такова его (учредителя) цель, достижение которой его интересует само по себе, безотносительно к какому-либо вознаграждению со стороны общества или своих партнеров. Учредители получают акции не в силу того, что они передают обществу какое-либо имущество, а в силу того, что они фактически являются учредителями. Передача имущества обществу - лишь доказательство этого факта, но не основание для возникновения требования о выдаче акций.

Сделаем вывод. Размещение акций представляет собой особого рода одностороннюю сделку, направленную на распределение среди учредителей определенного количества акций. Особенность данной сделки состоит в том, что, опосредуя процесс распределения акций, такая

сделка не связана с процессом перехода права собственности на акции.

Согласно ст. 34 Закона об АО, учредитель должен в течение одного года с момента регистрации акционерного общества оплатить полученные в ходе распределения (размещения) акции. В противном случае право собственности на неоплаченные акции переходит к обществу*(664). Следовательно, еще до момента оплаты акций учредитель уже наделен правом собственности на распределенные акции, поскольку право собственности может перейти от участника к обществу только в том случае, если участник этим правом располагал. Но в таком случае возникает другой вопрос: каким образом учредитель получает право собственности на акции, если размещение не влечет перехода каких-либо прав на акции от эмитента к первому владельцу (учредителю)? Остается заключить, что право собственности на акции не переходит к учредителю с передачей ему бумаг, а возникает у учредителя первоначальным способом непосредственно в момент возникновения (создания) самой акции.

Размещение акций при учреждении акционерного общества осуществляется до момента их государственной регистрации. Это свидетельствует о юридической возможности распределить некий объект в пользу конкретных лиц. Заметим также, что обязательная государственная регистрация в контексте ст. 21 Закона о РЦБ указывает лишь на момент, с которого акция подлежит отчуждению в пользу первых владельцев. Вполне понятно, что к отчуждению способны только юридически возникшие объекты. Мы полагаем, что акция как объект гражданского права возникает с момента утверждения советом директоров эмитента решения о выпуске ценных бумаг. Выходит, что процесс распределения акций среди учредителей носит скорее технический характер, чем характер сделки. Такое возникновение права собственности, на наш взгляд, следует отнести все же к первоначальным способам, и вот по каким причинам. Акционер на этапе формирования уставного капитала общества получает акции, не обремененные ранее правами каких-либо иных лиц (включая само общество). Являясь учредителем акционерного общества и принимая участие в деятельности (управлении) такого общества, акционер опосредственно (через механизмы корпоративного управления) создает для себя акции. Это в свою очередь соответствует оригинальному способу возникновения права собственности (п. 1 ст. 218 ГК).

6. Вопрос о природе устава юридического лица породил острую полемику. В цивилистической науке были высказаны следующие точки зрения на природу устава. Ряд исследователей рассматривает устав юридического лица в качестве акта деятельности законодателя (нормативная природа устава), поскольку он утверждался высочайшей властью*(665) либо вышестоящими государственными органами, актами соответствующих министерств и ведомств*(666). В более поздних исследованиях устав рассматривался как индивидуальный (ненормативный) правовой акт, по крайней мере - в тех случаях, когда единственным учредителем юридического лица выступало публично-правовое образование*(667). В соответствии с третьей позицией устав рассматривается как особый договор, конституирующий юридическое лицо путем закрепления отношений между лицами, подписавшими устав*(668).

Современное отечественное законодательство не восприняло ни одну из упомянутых концепций, что позволяет не останавливаться на их анализе. В настоящий момент вопрос о природе устава представлен двумя наиболее разработанными теориями. Согласно первому направлению, устав представляет собой нормативный акт локального характера, который определяет правовое положение юридического лица и регулирует отношения между участниками и самим юридическим лицом*(669). Другое направление ученых отстаивает взгляд, в соответствии с которым устав есть односторонняя (если юридическое лицо учреждено единственным учредителем) или многосторонняя (при двух и более учредителях) корпоративная сделка, которая, однако, при этом не является договором*(670). Подход к уставу как акту, имеющему природу сделки, прослеживается и в решениях ряда судебных инстанций*(671).

Указанный подход, при всем его практическом удобстве, нуждается в более глубоком теоретическом обосновании. Как уже отмечалось выше, в законодательстве отсутствует понятие "корпоративной сделки", что в свою очередь не позволяет четко разграничить ситуации, когда

следует применять корпоративную сделку, а когда просто сделку.

Любая сделка (ст. 153 ГК) - это действие лиц, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Таким образом, можно совершить действия, направленные на утверждение устава (т.е. тех положений, которые содержатся в данном документе); сам же устав действием признан быть никак не может.

Сделочная природа устава вызывает возражения и с точки зрения своего содержания. Сделка, будучи действием, как известно, не имеет содержания в виде некого набора определенных условий (чем она и отличается от соглашения). Утверждение устава (единолично либо коллегиально) не порождает для лиц, его утверждающих, никаких гражданских прав и обязанностей. А как насчет тех прав и обязанностей, которые присущи любому лицу как участнику общества и которые закреплены в любом уставе, спросит читатель. Речь прежде всего идет о таких незыблемых правах, как право на управление обществом, право на дивиденд, право на ликвидационный остаток. Однако, если посмотреть внимательно, то становится ясно, что указанные права возникают у участников общества не вследствие совершения действия по утверждению устава. Утвержденный учредителями устав никаких гражданских прав, а тем более обязанностей для лиц, совершивших действия по его принятию, не порождает. Устав является "основным законом" прежде всего для юридического лица, которое на данном этапе еще не создано.

Хорошо. Но, может быть, ситуацию можно объяснить, если рассматривать принятие устава как сделку условную? То есть права и обязанности у участников возникнут после государственной регистрации юридического лица? Увы, и в этом случае существует одно небольшое, но непреодолимое (если рассуждать, конечно, последовательно) препятствие. Все означенные права участников возникают не вследствие их действий по утверждению устава, а в результате действий самого юридического лица. Так, право на дивиденды возникает только после принятия обществом решения об их выплате, право на ликвидационный остаток - в результате факта ликвидации общества и т.д.

Устав не может представлять собой сделку, поскольку определяет и правовой статус возникающего юридического лица, объем его правоспособности, регламентирует деятельность и взаимоотношения между органами юридического лица*(672). Указанные особенности противоречат самой сути сделки. С этой точки зрения действия по утверждению устава вряд ли можно квалифицировать как сделку, поскольку в результате этого непосредственно каких-либо гражданских прав и обязанностей не возникает. К сказанному следует добавить также и то, что устав является актом, конституирующим любое юридическое лицо. В этом аспекте он приобретает юридическое значение только с момента возникновения самого юридического лица, но не как не раньше.

Следует отметить и еще одну особенность устава: будучи результатом деятельности ряда физических и (или) юридических лиц, после государственной регистрации создаваемого юридического лица устав приобретает самостоятельное значение. Любое последующее его изменение осуществляется уже не лицами, утвердившими (принявшими) устав, а органом самого юридического лица. С точки зрения теории сделки юридический факт, порожденный волеизъявлением одних лиц (учредителей), не способен претерпеть какие-либо изменения вследствие воли других лиц (если только эти последние - не правопреемники и не представители первых, но ни то, ни другое к рассматриваемому нами случаю не относится).

Признание устава сделкой влечет распространение на него общих положений о недействительности сделок. При таком подходе неустранимое нарушение при утверждении учредителями устава неизбежно влечет недействительность самого юридического лица, что нельзя признать корректным. Фактически, в этом случае нивелируется разница между действиями учредителей до момента создания юридического лица и самим юридическим лицом как самостоятельным субъектом права. Думается, что в силу особой правовой природы устава его изъяны не могут непосредственно повлечь недействительности общества или товарищества, а

делают лишь возможной его ликвидацию. По своему содержанию устав является актом корпоративным, довольно близким к нормативному акту, имеющему локальный характер (т.е. распространяющему силу только на определенное юридическое образование). Если есть акты административные (акты публичной власти), обязательные для соблюдения как их издавшими, так и иными лицами, которым они адресованы, то почему не может быть аналогичных актов частного происхождения? Тот факт, что ГК не знает такого основания возникновения гражданских прав, как локальный нормативный акт, не меняет смысл сказанного. Обоснование сделочной природы устава представляется во многом искусственным, ибо для этого под определение сделки подгоняется явление, имеющее со сделками весьма немного общего, что в конечном счете не может не привести

кразличным недоразумениям на практике*(673).

7.Юридические лица участвуют в хозяйственном обороте, приобретая гражданские права и обязанности через свои органы. Для юридических лиц, построенных по модели корпорации, характерна трехчленная система органов управления: высший орган (общее собрание), наблюдательный (совет директоров) и исполнительный (директор). Указанные органы формируют волю юридического лица. Причем традиционно считается, что общее собрание определяет внутреннюю волю организации, которая выражается вовне исполнительным органом посредством совершения различного рода сделок и т.п.*(674).

Формирование внутренней воли юридического лица, а точнее его природа, - не менее традиционная дискуссионная тема. На сегодняшний день можно выделить две основные позиции по данному вопросу. Первое направление представлено учеными, расценивающими внутренние акты органов управления хозяйственных товариществ и обществ в качестве нормативных, имеющих локальный характер*(675). Как уже указывалось выше, учение о локальных нормативных актах было довольно основательно разработано еще в советской литературе. Это обстоятельство освобождает нас от детального анализа признаков локальных нормативных актов с целью выяснения вопроса о том, охватываются ли ими решения о формировании воли юридического лица, и позволяют ограничиться лишь простой констатацией факта: да, несомненно, охватываются. Но в современной литературе высказана и другая точка зрения, согласно которой решение органа юридического лица представляет собой особого рода сделку - корпоративную сделку*(676). Н.В. Козлова (ныне пока единственный сторонник этой позиции, пытающийся ее объяснить и обосновать) пишет: "Главная особенность корпоративной сделки состоит в том, что, будучи совершенной в соответствии с требованиями закона и учредительных документов юридического лица, она может создавать корпоративные права и обязанности для всех участников корпоративного отношения (самого юридического лица, его учредителей (участников) и управляющих) даже в том случае, когда отдельные участники этого корпоративного правоотношения не принимали участия в совершении этой сделки или выступили против нее. В установленных законом случаях корпоративная сделка порождает правовые последствия также для третьих лиц, не являющихся участниками корпоративного отношения. На основании изложенного можно сделать следующий вывод: по своей правовой природе решение общего собрания учредителей (участников, членов, акционеров) юридического лица, строго говоря, является многосторонней корпоративной сделкой самих учредителей (участников, акционеров, членов), которая становится обязательной для юридического лица и его управляющих как участников существующего между ними корпоративного правоотношения"*(677). Стремясь же опровергнуть позицию оппонентов, Н.В. Козлова ссылается на ст. 3 ГК, которая устанавливает исчерпывающий перечень актов, содержащих нормы гражданского права и которые не включают в себя указания о каких-либо актах, принимаемых органами управления юридических лиц частного права.

При всей оригинальности данного суждения вряд ли можно согласиться с таким подходом. Сделка всегда предполагает согласованное выражение воли лица, ее совершающего. В решении общего собрания находит выражение воля участников, причем волеизъявление по разным вопросам, включенным в повестку дня собрания, может быть различным. В этом смысле было бы неправильно игнорировать статус участников общества, отождествляя их с самим высшим

органом.

Далее. Решения, принимаемые высшим органом общества, не могут быть сделками и в силу того, что общее собрание не является самостоятельным субъектом права. В качестве такового выступает общество, и именно действия самого общества будут являться сделками. В связи со сказанным решительно нельзя согласиться с оценкой органа юридического лица, как самостоятельного субъекта гражданского права*(678).

Подавляющее большинство вопросов, составляющих компетенцию общего собрания, являются управленческими (организационными). В связи с этим не совсем ясно, как, например, положительное решение общего собрания по вопросу об определении основных направлений деятельности общества или образовании исполнительных органов, или избрании ревизионной комиссии, не говоря уже об утверждении документов, регулирующих внутреннюю деятельность общества и т.п., может квалифицироваться как сделка (пусть и "корпоративная"), если непонятно, какое возникновение, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей влечет решение таких вопросов. Те же действия, которые могут быть отнесены к сделкам (изменение размера уставного капитала, принятие решения о реорганизации и ликвидации общества), не изменяют природы решения общего собрания, поскольку не снимают иных противоречий, связанных с признаками сделки, а точнее - с ее субъектным составом, согласованием воли и т.п. Кроме того, было бы довольно странно относить решение общего собрания то к ненормативному локальному акту, то к сделке, в зависимости от характера разрешенного им вопроса.

Что же касается аргумента относительно ст. 3 ГК, в которой содержится исчерпывающий перечень актов, содержащих нормы гражданского права, то полагаем, что в данном случае необходимо учитывать ст. 6 ГК о применении гражданского законодательства по аналогии и п. 1 ст. 8, в соответствии с которой гражданские права и обязанности возникают из действий юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом и иными правовыми актами, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности.

В связи со сказанным более приемлемой представляется иная точка зрения, в соответствии с которой решение общего собрания участников представляет собой корпоративный акт. Такой вывод имеет важное практическое значение. Обжалование таких решений должно осуществляться в порядке гл. 24 АПК (рассмотрение дел об оспаривании ненормативных правовых актов, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц).

Сказанное подтверждают и примеры из судебной практики. Так, по одному из рассмотренных дел суд также признал необоснованными ссылки истца на нормы ГК, устанавливающие основания и последствия признания недействительными сделок, поскольку решение общего собрания сделкой не является*(679). В другом случае, предъявляя требование о признании недействительным решения внеочередного собрания, лицо сослалось на нарушения его прав как участника, в связи с чем сделка, несоответствующая требованиям закона, ничтожна в силу ст. 168 ГК. Суд правильно указал, что в данном случае имеет место не сделка, а решение, принимаемое обществом в процессе организации внутренней деятельности, и обжалуется акт органа управления юридического лица*(680).

8. В юридической науке общепризнанной является точка зрения в отношении основания гражданско-правовой ответственности как состава гражданского правонарушения. Указанный состав образует определенный набор элементов, среди которых принято выделять следующие: 1) противоправное действие (бездействие); 2) вред (вредоносные последствия); 3) причинная связь между противоправным действием (бездействием) и наступившими вредоносными последствиями; 4) вина правонарушителя*(681).

Вопрос вины, а точнее - теоретического осмысления данной категории применительно к лицам юридическим, вызвал обширную дискуссию среди юристов. Все многообразие высказанных взглядов в конечном счете можно свести к двум направлениям.

Первое направление - психологическое - представлено взглядами тех ученых, которые понимают вину как "психическое отношение лица к своему противоправному поведению, в котором проявляется пренебрежение к интересам общества или отдельных лиц. Такое понятие вины в равной мере применимо как к гражданам, так и к юридическим лицам" (выделено мной. -

Ю.Т.)*(682).

Субъективная вина любого нарушителя (как физического лица, так и лица юридического) подразделяется на умысел и неосторожность. Гражданское правонарушение признается умышленным, если нарушитель сознавал неправомерность своего поведения, предвидел его неблагоприятные последствия и желал (сознательно допускал) их наступление. Неосторожным считается правонарушение, совершенное лицом, которое либо не предвидело наступление неблагоприятных последствий своего поведения, либо предвидело эти последствия, но легкомысленно рассчитывало на их предотвращение. "Психологическая" трактовка вины оказала известное влияние на состояние гражданского законодательства. ГК активно использует термины "умысел" (ст. 693, 1079), "неосторожность" (ст. 697, 1083), "грубая неосторожность" (ст. 697, 901). Вместе с тем очевидно, что указанная теория не совсем отвечает смыслу гражданско-правовых отношений и нуждается в существенной корректировке, необходимой для правильного понимания и применения категории "вина" в имущественном обороте. В связи с этим возникает вопрос - как можно применять категорию "вины" в ее психологическом понимании применительно к лицам (особенно юридическим), учитывая предмет и метод гражданского права. Как может юридическое лицо испытывать какое-либо психическое отношение к чему-либо?

Наиболее частое объяснение этих вопросов, предлагаемое сторонниками психологической концепции вины юридического лица, сводится к вине (в виде психических переживаний) работников или руководителя юридического лица. Становлению именно такого объяснения, вероятно, в немалой степени способствовало то обстоятельство, что большинство концепций юридического лица, разработанных в середине ХХ в., имели ярко выраженный "людской субстрат" (теория руководителя*(683), теория коллектива*(684) и т.п.). В этом смысле вина юридического лица может проявляться в форме: а) вины его органов (п. 1 ст. 53 ГК); б) вины его работников или должностных лиц, не являющихся органами юридического лица (ст. 402 ГК); в) вины его участников (п. 2 ст. 53 ГК). Однако в этом случае корректнее говорить об ответственности органа юридического лица или работника перед самим юридическим лицом, а не перед его контрагентом. Кроме того, в отличие от уголовного права (откуда собственно и была заимствована рассматриваемая концепция), при применении гражданско-правовой ответственности совершенно не имеют значения "вредоносные последствия" и их степень (что опять же значимо в праве уголовном)*(685).

Другое направление в исследовании феномена вины юридического лица представлено сторонниками поведенческой концепции*(686). Согласно данной концепции, для определения вины используется абстрактная модель ожидаемого поведения в конкретной ситуации разумного и добросовестного участника имущественного оборота. Такое понимание категории вины основано на формулировке ст. 401 ГК, в которой фактически дается определение вины: "Лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства"*(687). Анализ данной статьи дает основание говорить о том, что категориями, определяющими вину и ее формы, являются разумность и осмотрительность. Причем во внимание принимается некая степень разумности и осмотрительности, которая должна соответствовать характеру конкретного обязательства, условиям оборота, при которых происходит исполнение данного обязательства, а также учет того обстоятельства, какие меры были предприняты лицом для надлежащего исполнения обязательства.

С этой точки зрения умышленная вина будет заключаться в намеренном действии (бездействии) должника, приведшем к невозможности исполнения либо к неисполнению (ненадлежащему исполнению) обязательства. В таких случаях отсутствует всякая разумность и

осмотрительность. Вина в форме неосторожности означает, что должник совершает действия, направленные на исполнение обязательства, но при этом не проявляет ту степень разумности и осмотрительности, какая от него требуется по характеру обязательства; это, собственно, и приводит в конечном счете к нарушению обязательства. Грубая неосторожность свидетельствует об отсутствии в действиях должника элементарных мер, необходимых для надлежащего исполнения обязательства. Необходимо, впрочем, отметить, что понятие о формах вины используется законодателем только применительно к случаям причинения вреда (ст. 693, 697, 901, 1079, 1083 ГК). Для случаев неисполнения (ненадлежащего исполнения) обязательств формы вины не имеют никакого значения*(688).

Интересна эволюция категории вины юридического лица в реформированном административном законодательстве. Несмотря на то что КоАП и НК были приняты значительно позднее ГК, категория вины получила в них совершенно различное оформление.

КоАП воспринял поведенческую концепцию вины: согласно п. 2 ст. 2.1 юридическое лицо признается виновным в совершении административного правонарушения, если будет установлено, что у него имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушения которых предусмотрена административная ответственность, но данным лицом не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению.

НК же при назначении наказания учитывает именно психологическую концепцию вины, постановляя, что виновным в совершении налогового правонарушения признается лицо, совершившее противоправное деяние умышленно или по неосторожности. При этом налоговое правонарушение признается совершенным умышленно, если лицо, его совершившее, осознавало противоправный характер своих действий (бездействия), желало либо сознательно допускало наступление вредных последствий таких действий (бездействия). Налоговое правонарушение признается совершенным по неосторожности, если лицо, его совершившее, не осознавало противоправного характера своих действий (бездействия) либо вредного характера последствий, возникших вследствие этих действий (бездействия), хотя должно было и могло это осознавать

(ст. 110 НК).

Очерк 8. Объекты гражданских правоотношений

...Для первобытного человека многое имеет значение ценного блага, что не имеет никакой цены для человека культурного и наоборот. С другой стороны, многое для первобытного человека недоступно, что вполне доступно и имеет характер ценного блага для человека культурного.

Д.Д. Гримм

Учение об объектах прав и правоотношений: зарождение, эволюция и современное состояние. Различные концепции объекта правоотношений: 1) общефилософская; 2) специально-юридическая; 3) психологическая. Монистические и плюралистические теории объекта. Соотношение с понятием объекта прав и предмета договора. Виды объектов гражданских правоотношений. "Проблемные" объекты: 1) субъективные права, 2) безналичные деньги, 3) бездокументарные ценные бумаги, 4) доли участия, 5) энергия, 6) информация.

1. Точный ответ на вопрос о том, что есть объект правоотношения, - еще один шаг для приближения науки гражданского права к созданию общей непротиворечивой конструкции правоотношения, а следовательно, и к правильному пониманию структуры этого явления и