Учебный год 22-23 / Кузнецова Комментарий к Обзору по злоупотреблению правом
.docxОднако особый интерес в рамках рассматриваемого пункта Обзора представляет вопрос о значении для данного дела ст. 10 ГК РФ и факта наличия или отсутствия в действиях ответчика признаков злоупотребления правом. Суд апелляционной инстанции установил: "В условиях надлежащим образом исполненных истцом обязательств ответчик, заявляя о том, что договор является незаключенным, действовал исключительно с целью добиться освобождения от обязанности оплатить выполненные для него работы, а также от применения мер ответственности вследствие несвоевременного исполнения обязанности по оплате. По смыслу статьи 10 Кодекса это является злоупотреблением правом".
Таким образом, суд апелляционной инстанции признал злоупотреблением правом представление истцом доводов и возражений против заявленных к нему требований о взыскании суммы задолженности по договору. И так же как в предыдущем пункте, в п. 6 комментируемого Обзора суд применил санкцию ст. 10 ГК РФ и отказал ответчику в защите его права путем непринятия его доводов и возражений в части незаключенности договора подряда, на основании чего и удовлетворил требования истца (подрядчика) о взыскании стоимости выполненных работ по договору. Тем не менее суд апелляционной инстанции согласился, что формальные основания считать договор подряда незаключенным имели место.
Суд кассационной инстанции признал ст. 10 ГК РФ не подлежащей применению в данном случае, не оговорившись подробно о причинах такого своего решения. Другими словами, поддержанная в комментируемом пункте Обзора точка зрения исходит из того, что оценка действий ответчика в качестве злоупотребления правом не имеет для правильной квалификации рассматриваемых правоотношений сторон и разрешения данного спора никакого значения. И, более того, применение к отношениям участников спора ст. 10 ГК РФ повлечет за собой принятие ошибочного с точки зрения оснований удовлетворения иска решения суда.
Причина указанной позиции суда кассационной инстанции видится в следующем. Дело в том, что квалификация в качестве злоупотребления правом действий ответчика, ссылающегося на незаключенность договора подряда, позволила суду апелляционной инстанции применить в отношении данного ответчика санкцию ст. 10 ГК РФ, предусматривающей возможность отказать лицу, допустившему злоупотребление правом, в защите последнего. Как уже отмечалось, такой отказ выразился в непринятии доводов и возражений ответчика в части незаключенности спорного договора подряда. Таким образом, судом апелляционной инстанции по существу был сделан вывод о заключенности договора подряда между участниками рассматриваемого спора.
Такой вывод был сделан судом не прямо, а косвенно, несмотря на то что имели место не только очевидные признаки незаключенности договора, но и прямо выраженное судом апелляционной инстанции согласие в том, что наличествуют "формальные основания для признания договора подряда незаключенным...".
Более того, при анализе данного спора необходимо учитывать и то обстоятельство, что договор считается заключенным или незаключенным независимо от решения суда и (или) заявления сторонами спора требования о признании договора незаключенным <1>. Несмотря на то, что суды в настоящее время рассматривают довольно много споров "о признании договора незаключенным" <2>, чаще такие требования заявляются одновременно с требованием о взыскании неосновательного обогащения в связи с незаключенностью договора <3>, либо решение о незаключенности договора принимается судом по собственной инициативе, исходя из конкретных обстоятельств дела, без заявления соответствующего требования стороной спора <4>. Отмеченное, в частности, означает недопустимость при констатации судом наличия признаков незаключенности договора подряда исходить из того, что между сторонами существуют договорные отношения в связи с выполнением работ, и на этом основании удовлетворять заявленные истцом требования об их оплате.
--------------------------------
<1> В литературе встречается и противоположная точка зрения (см., например: Уруков В.Н. Вопросы о незаключенном договоре // Право и экономика. 2006. N 4. С. 32).
<2> См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 марта 2005 г. N 12102/04.
<3> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 25 июня 2009 г. по делу N А17-6129/2008.
<4> См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 апреля 2008 г. N 1051/08.
Учитывая изложенное, исходить при принятии решения по данному делу из факта заключенности договора подряда означало бы принять незаконное и необоснованное решение суда, не применить к отношениям сторон закон, подлежащий применению (нормы гл. 60 ГК РФ о взыскании неосновательного обогащения в связи с незаключенностью договора подряда). Последнее же, как известно, является основанием для отмены или изменения решения вышестоящим судом (см. ст. 270, 288 АПК РФ).
Таким образом, невозможность применения ст. 10 ГК РФ обусловлена в рассматриваемом случае ни тем, что у лица, действия которого признавались злоупотреблением правом, отсутствовало само соответствующее субъективное гражданское право (как это имеет место в п. 2 комментируемого Обзора), и ни тем, что соответствующие его действия не подпадают под признаки злоупотребления. В данном случае причиной ошибочности применения к отношениям сторон ст. 10 ГК РФ является то, что ее применение повлекло бы за собой неправильную квалификацию отношений, сложившихся между участниками спора, и вынесение неправосудного решения.
Комментарий к пункту 7
Комментируемый пункт, так же как отчасти и предыдущий, посвящен проблеме обеспечения баланса интересов участников спорных правоотношений при наличии оснований считать, что в действиях одного из них имеются признаки злоупотребления правом.
Как уже отмечалось выше, такими признаками могут, в частности, быть недобросовестность и неразумность действий управомоченного лица, использование субъективного права не в соответствии с его назначением и т.п. Соответственно в тех случаях, когда в действиях субъекта судом установлены указанные признаки, возможным становится применение разных предусмотренных законом правовых последствий и, в частности, такой санкции, как отказ в защите субъективного гражданского права.
Вместе с тем принцип разумности и добросовестности при осуществлении гражданских прав носит характер общеотраслевого и в равной мере применим ко всем участникам гражданского оборота. Именно поэтому выраженная в комментируемом пункте правовая позиция отталкивается от того, что лицо, ссылающееся на злоупотребление субъективным гражданским правом со стороны другого субъекта права, само при этом должно действовать добросовестно и разумно. В противном случае уже в действиях лица, права и законные интересы которого нарушены вследствие злоупотребления правом, также будут признаки такого злоупотребления.
В комментируемом пункте Обзора рассматриваются и решаются сразу два важных вопроса, связанные с обеспечением баланса интересов участников правоотношений при констатации факта злоупотребления субъективным гражданским правом.
Во-первых, в решении, суть которого изложена в данном пункте, суд подчеркнул важную особенность применения ст. 10 ГК РФ, состоящую в том, что суд вправе, но не обязан применять указанную норму к отношениям сторон спора.
Согласно буквальному содержанию п. 2 ст. 10 ГК РФ в случае несоблюдения требований п. 1 ст. 10 ГК РФ, запрещающих злоупотребление правом, суд вправе отказать такому лицу в защите его права. Таким образом, суд применяет ст. 10 ГК РФ по своему усмотрению, с учетом конкретных обстоятельств дела, и может отказать в ее применении даже в том случае, когда злоупотребление правом действительно имеет место. Именно эта точка зрения была реализована судом в комментируемом пункте Обзора. Не отрицая необходимости оценивать действия истца (арендодателя) в качестве злоупотребления правом, суд отказал ответчику (арендатору) в применении ст. 10 ГК РФ по иному основанию, не связанному с действиями истца.
Во-вторых, судом в комментируемом пункте Обзора было выражено требование о необходимости соблюдения в равной мере всеми участниками спорных правоотношений принципа добросовестности и разумности при осуществлении гражданских прав.
Дело в том, что в данном случае признаки злоупотребления правом прослеживаются как в действиях (бездействии) истца (арендодателя), который уклонялся от государственной регистрации спорного договора, несмотря на то обстоятельство, что соответствующая обязанность была возложена договором именно на него, а также заключил другой договор аренды в отношении данного объекта спустя месяц после подписания спорного договора, так и в действиях ответчика (арендатора). Как на это верно указал суд, "ответчик сам не предпринял разумно необходимых действий для защиты своих прав...". Другими словами, ответчик мог воспользоваться своим правом на защиту от нарушений, связанных с отсутствием государственной регистрации договора аренды, но не воспользовался им, в то время как при сравнимых обстоятельствах любой другой разумный и добросовестный субъект права поступил бы именно так, т.е. предпринял бы все зависящие от него разумные меры к защите принадлежащего ему права и приведению правоотношений, участником которых такой субъект стал, к состоянию, отвечающему применимым к ним нормативным требованиям.
Таким образом, неразумность ответчика (арендатора) выразилась в рассматриваемом случае в том, что он не использовал правовых механизмов защиты, предоставленных ему действующим законодательством, а недобросовестность - в том, что он знал или определенно должен был знать о последствиях такого своего бездействия, состоящих в незаключенности спорного договора аренды, а также о сопряженных с указанными последствиями нарушениях закона, устанавливающего обязательность государственной регистрации подобных сделок с недвижимостью.
Так, ст. 131 ГК РФ определяет обязательность государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом. Пункт 3 ст. 165 ГК РФ устанавливает, что, если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации сделки. В этом случае сделка регистрируется в соответствии с решением суда. Ответчик указанным правовым механизмом не воспользовался, не обратился в разумные сроки к истцу с требованием о государственной регистрации спорного договора аренды.
Кроме того, п. 4 этой же статьи предусмотрено, что сторона, необоснованно уклоняющаяся от государственной регистрации сделки, должна возместить другой стороне убытки, вызванные задержкой в регистрации такой сделки. Ответчик (арендатор) не реализовал принадлежащую ему правовую возможность обращения к истцу (арендодателю) с требованием о возмещении убытков, однако, как верно указал суд, не лишен такой возможности и после принятия судом решения о выселении его из помещения.
Помимо сказанного при вынесении решения по данному делу суд также не мог не учесть и того обстоятельства, что, несмотря на то что установленная договором обязанность истца по подаче в регистрирующий орган заявления о государственной регистрации договора аренды и необходимых для регистрации документов была возложена на истца, это само по себе не освобождало ответчика по данному делу от обязанности соблюсти, например, требования ст. 164 и 131 ГК РФ об обязательной государственной регистрации сделок с недвижимостью или п. 1 ст. 16 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", согласно которому заявление на государственную регистрацию сделки подают обе стороны договора или уполномоченное ими лицо, наделенное полномочиями на основании нотариально удостоверенной доверенности. Эта общая обязанность по государственной регистрации сделки в равной мере возложена по смыслу закона и на истца (арендодателя), и на ответчика (арендатора). И потому ответчик в той же мере, что и истец, обязан был предпринять все зависящие от него меры к обеспечению государственной регистрации договора аренды.
Подмеченную особенность, а именно необходимость для всех участников гражданских правоотношений действовать добросовестно и разумно при осуществлении прав и исполнении обязанностей, а также недопустимость применения ст. 10 ГК РФ к правоотношениям, в которых обе стороны злоупотребляют своими правами или неразумно и недобросовестно действуют при исполнении своих обязанностей, наглядно можно продемонстрировать и на примере другого (схожего) дела.
Истец обратился в арбитражный суд с иском о взыскании с ответчика задолженности за поставленный газ, а также процентов за пользование чужими денежными средствами. По условиям заключенного между сторонами спора договора истцу принадлежало право в безакцептном порядке списывать денежные средства со счета ответчика. Однако истец указанным правом не воспользовался. В связи с этим ответчик в своих возражениях против взыскания суммы процентов за пользование чужими денежными средствами сослался на то, что истец, не воспользовавшись указанным правом на безакцептное списание, нарушил ст. 10 ГК РФ и злоупотребил правом, на основании чего ответчик просил в иске в части взыскания процентов отказать.
Суд, однако, иск удовлетворил, отметив при этом следующее: предусмотренное договором право истца на безакцептное списание денежных средств не освобождает ответчика от обязанности оплатить оказанные услуги и не лишает истца права обратиться в суд за защитой своих нарушенных прав. В связи с этим выводы ответчика о том, что истец "содействовал увеличению задолженности и злоупотребил правом", являются несостоятельными <1>. В приведенном примере, так же как и в комментируемом деле, сам ответчик действовал неразумно и недобросовестно, поскольку не позаботился о своевременном и надлежащем исполнении договора со своей стороны. Поэтому применение ст. 10 ГК РФ к отношениям сторон и в данном случае оказалось недопустимым.
--------------------------------
<1> См.: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 30 ноября 2006 г. по делу N А66-4467/2006.
Таким образом, общий вывод, который необходимо сделать в связи с комментируемым пунктом Обзора, - это вывод о том, что для возможности ссылаться на ст. 10 ГК РФ и на злоупотребление правом, допущенное в отношении того или иного субъекта, необходимо, чтобы в собственных действиях такого субъекта не было признаков неразумного или недобросовестного поведения.
Комментарий к пункту 8
В комментируемом пункте Обзора затрагивается один из самых спорных вопросов современной российской теории злоупотребления правом - вопрос о возможности и необходимости применения ст. 10 ГК РФ к отношениям, связанным с недобросовестной конкуренцией и злоупотреблением доминирующим положением на рынке.
Согласно абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке. Исходя из буквального содержания приведенной нормы, можно сделать вывод о том, что указанные в ней использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке представляют собой особый подвид злоупотребления субъективными гражданскими правами.
О.А. Поротикова по этому поводу, в частности, отмечает: "...устанавливая особый запрет на использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции и на злоупотребление доминирующим положением на рынке, законодатель не имел целью противопоставить этот вид формам, перечисленным в ч. 1 ст. 10 ГК РФ. Скорее подобное обособление вызвано стремлением подчеркнуть значение этого правонарушения для развития рыночных отношений, в частности конкуренции" <1>.
--------------------------------
<1> Поротикова О.А. Указ. соч. С. 207.
Вместе с тем далеко не все исследователи считают необходимым и обоснованным выделение в рамках ст. 10 ГК РФ особых норм, посвященных ограничению конкуренции и злоупотреблению доминирующим положением на рынке, поскольку не считают возможным оценивать нарушения, упомянутые в абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, в качестве разновидности злоупотребления правом.
Например, В.С. Ем по этому поводу указывает: "...злоупотребление правом как особый вид гражданского правонарушения необходимо отличать от простых правонарушений, совершаемых управомоченным во зло другому лицу. Речь идет в первую очередь о прямо запрещенных антимонопольным законодательством конкретных составах злоупотребления хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке" <1>. Сходная позиция выражена и в Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации, в пункте 1.3 § 2 разд. II которой отмечено: "...законодатель указал в качестве разновидности злоупотребления гражданскими правами использование их в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке. Однако ряд подобных действий описан в законодательстве как обычное правонарушение, влекущее применение конкретной санкции. При сохранении существующей формулировки п. 1 ст. 10 ГК РФ подобные нарушения во всех случаях влекут только те правовые последствия, которые упомянуты в п. 2 ст. 10 ГК РФ. Это положение недопустимо".
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).
<1> Гражданское право: Учебник. В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. I. С. 541.
Негативное мнение по поводу анализируемой формулировки п. 1 ст. 10 ГК РФ высказывается и А.В. Волковым, отмечающим: "...если учесть, что анализируемые формы злоупотребления правом создавались в 1992 - 1994 годах, то необходимость включения их в статью 10 ГК РФ можно объяснить острой экономической потребностью немедленного регулирования рынка "дикого" капитализма 90-х годов, когда ждать принятия специального закона о конкуренции представлялось долгой процедурой, а серьезность экономической ситуации диктовала срочное реагирование на эту проблему. Сегодня, на наш взгляд, наличие современного законодательства о конкуренции полностью выводит исследуемые категории из-под "юрисдикции" проблемы злоупотребления гражданскими правами" <1>.
--------------------------------
<1> Волков А.В. Теория концепции "злоупотребление гражданскими правами". С. 187.
Точка зрения, согласно которой упомянутые в ч. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ действия управомоченных лиц по ограничению конкуренции и злоупотреблению доминирующим положением на рынке являются самостоятельными правонарушениями, применительно к которым специальным законодательством установлены конкретные меры ответственности, представляется правильной.
Однако в действующей редакции ст. 10 ГК РФ содержит положения о недопустимости ограничения конкуренции и злоупотребления доминирующим положением на рынке. Именно поэтому ссылка на указанную статью содержится и в судебном постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, упомянутом в комментируемом пункте Обзора.
В рассматриваемом судебном споре действия гонконгской компании по приобретению исключительного права на товарный знак были оценены Высшим Арбитражным Судом РФ в качестве акта недобросовестной конкуренции и злоупотребления правом. Таким образом, указанные правовые явления были в известной степени приравнены судом друг к другу, поскольку в одинаковой мере оказались отнесенными к характеристике одного и того же поведения.
Понятие недобросовестной конкуренции имеет легальное определение, закрепленное в п. 9 ст. 4 Закона о защите конкуренции. Согласно ему недобросовестная конкуренция - это любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам - конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации.
Уже из приведенного определения видно, что понятия "злоупотребление правом" и "акт недобросовестной конкуренции" соотносятся не как общее и частное, а как взаимно пересекающиеся явления: недобросовестная конкуренция в некоторых случаях может содержательно выражаться в злоупотреблении правом, но в действительности может таковым и не являться, представляя собой действия (бездействие), совершаемые за пределами установленных правомочий соответствующего субъекта права, что не характерно для случаев злоупотребления им. Однако в любой ситуации акт недобросовестной конкуренции следует рассматривать как самостоятельное правонарушение, подчиняющееся специальному правовому регулированию.
Точно так же, как недобросовестная конкуренция, нормативно определено и понятие злоупотребления доминирующим положением, упоминаемое в ст. 10 ГК РФ. Так, ст. 10 Закона о защите конкуренции устанавливает запрет на действия (бездействие) лица, занимающего доминирующее положение на рынке, результатом которых являются или могут являться недопущение, ограничение, устранение конкуренции и (или) ущемление интересов других лиц. Учитывая специфику законодательства о конкуренции, которое носит в большей степени административный характер, названная статья содержит также исчерпывающий перечень действий (форм бездействия), которые должны признаваться злоупотреблением доминирующим положением хозяйствующего субъекта на рынке.
Кроме того, действующее антимонопольное законодательство (в частности, Закон "О защите конкуренции") подробно регулирует вопросы рассмотрения компетентными государственными органами дел о нарушении установленных таким законодательством запретов и ограничений, а также наряду с Кодексом РФ об административных правонарушениях - вопросы административной ответственности за соответствующие правонарушения.
Применительно к вопросу о товарных знаках в ситуации установленной судом недобросовестной конкуренции в комментируемом пункте Обзора содержится ссылка на ст. 10 bis Парижской конвенции по охране промышленной собственности <1>, согласно которой все участники Конвенции обязались обеспечить гражданам стран, участвующих в Конвенции, эффективную защиту от недобросовестной конкуренции. При этом под актом недобросовестной конкуренции предлагается понимать всякий акт конкуренции, противоречащий честным обычаям в промышленных и торговых делах, в частности действия, способные каким бы то ни было способом вызвать смешение в отношении предприятия, продуктов или промышленной или торговой деятельности конкурента. Как раз последняя ситуация и имела место в комментируемом споре.
--------------------------------
<1> См.: Парижская конвенция по охране промышленной собственности (заключена в г. Париже 20 марта 1883 года) (с изм. от 2 октября 1979 года) // СПС "КонсультантПлюс".
Кроме отмеченного применению в подобном случае подлежали бы и положения ГК РФ, регулирующие отношения, связанные с правами на средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий (гл. 76 ГК РФ).
Так, согласно п. 1 ст. 1474 ГК РФ юридическому лицу принадлежит исключительное право использования своего фирменного наименования в качестве средства индивидуализации любым не противоречащим закону способом. Пункты 3 и 8 ст. 1483 ГК РФ предусматривают недопустимость государственной регистрации в качестве товарных знаков обозначений, способных ввести потребителя в заблуждение относительно изготовителя товара, а также тождественных или сходных до степени смешения с охраняемым в Российской Федерации фирменным наименованием.
Все изложенное позволяет утверждать, что в рассматриваемом деле допущенное гонконгской компанией нарушение полностью охватывается понятием недобросовестной конкуренции и подлежит оценке исключительно с позиции антимонопольного законодательства и законодательства о товарных знаках, а также не требует ни нормативной, ни смысловой ссылки на злоупотребление правом или ст. 10 ГК РФ.
Отмеченную особенность подобных дел можно подчеркнуть и на примере другого спора, в рамках которого также очевиден исключительно формальный характер ссылки на ст. 10 ГК РФ.
Так, акционерное общество обратилось с заявлением о признании недействительным решения антимонопольного органа. Указанное решение было признано судом законным и обоснованным, а действия акционерного общества оценены, со ссылкой на антимонопольное законодательство, в качестве злоупотребления доминирующим положением на рынке. При этом суд также сослался на абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, но лишь как на общую норму, устанавливающую соответствующий запрет <1>.
--------------------------------
<1> См.: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 26 января 2005 г. по делу N А56-10569/04.
Исходя из всего вышеизложенного, можно утверждать, что и спор, упомянутый в комментируемом пункте Обзора, был разрешен судом только на основании законодательства о конкуренции. Это очевидно и в связи с тем, что цели гонконгской компании сформулированы судом исходя из определения недобросовестной конкуренции в антимонопольном законодательстве, т.е. как "приобретение конкурентных преимуществ", и из названных судом оснований вынесенного решения: нарушение гонконгской компанией действующего законодательства и прав японской компании. При этом нарушение законодательства охватывало, конечно, не только ст. 10 bis Парижской конвенции по охране промышленной собственности, но и ст. 14 Закона о защите конкуренции, которой прямо запрещены такие акты недобросовестной конкуренции, как введение потребителей в заблуждение относительно производителя товара, а также введение в оборот товара, если при этом незаконно использовались результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица.
Принятое Высшим Арбитражным Судом РФ постановление о признании недействительным спорного решения Роспатента также не является специальным последствием злоупотребления правом, а обусловлено положениями ст. 198 АПК РФ, предусматривающей возможность признания ненормативного правового акта государственного органа недействительным, в случае если оспариваемый ненормативный правовой акт не соответствует закону или иному нормативному правовому акту и нарушает права и законные интересы заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, незаконно возлагает на заявителя какие-либо обязанности, создает иные препятствия для осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности. Отмеченное также подтверждает, что факт квалификации судом действий гонконгской компании в качестве злоупотребления правом не имеет в данном случае решающего правового значения.