Учебный год 22-23 / Кузнецова Комментарий к Обзору по злоупотреблению правом
.docxНекоторые авторы отрицают необходимость оценивать цели шиканы так узко, только в виде причинения вреда другому лицу. Так, Т.С. Яценко, в частности, указывает, что анализ современной судебной практики позволяет сделать вывод о том, что шиканой должны признаваться в том числе и действия, направленные на достижение кроме указанной и иных целей, например: получение материальной выгоды, привлечение большего количества покупателей и т.п. С учетом сказанного под шиканой названный автор предлагает понимать действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также преследующие и иные цели наряду с причинением вреда <1>.
--------------------------------
<1> См.: Яценко Т.С. Шикана как правовая категория в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2001. С. 11.
Оценивая приведенную точку зрения, следует учитывать, что понятие "шикана" не является нормативным, но традиционное понимание этого термина, берущее начало в германском праве, включает лишь такое злоупотребление правом, которое осуществляется с исключительным намерением причинить вред другому лицу. Учитывая, что злоупотребление правом по российскому праву довольно широкая категория и деликтная намеренность имеет правовое значение лишь для шиканы, нет необходимости такого расширительного толкования указанного понятия. При этом злоупотребление субъективным гражданским правом может, конечно, преследовать самые разные цели, в том числе и такие, которые не связаны исключительно с причинением вреда другим участникам оборота. Просто в последнем случае такое злоупотребление правом обычно обозначают как шикану. Поэтому чаще в литературе шикану определяют как "...правонарушение, совершенное субъектом с прямым умыслом причинить вред другому лицу" <1>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).
<1> Гражданское право: Учебник. В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. I. С. 538.
Таким образом, как это видно из приведенного определения, для анализа содержания шиканы в качестве правонарушения ключевыми являются ответы на вопросы о значении для данного института наличия или отсутствия вреда как последствия неправомерного поведения управомоченного лица, а также вины такого лица в причинении вреда.
Выше (см. комментарий к п. 1 Обзора) уже отмечалось, что фактическое наличие вреда для шиканы необходимым признаком не является, несмотря на то что в теории распространенной является противоположная точка зрения. Не повторяя уже изложенные аргументы, приведем пример судебного спора, в решении по которому судом очень удачно была изложена соответствующая позиция.
По данному делу рассматривался спор из отношений, регулируемых антимонопольным законодательством, в рамках которых действия одного из участников были квалифицированы судом как злоупотребление доминирующим положением на рынке (п. 1 ст. 10 ГК РФ). При этом в судебном постановлении была высказана следующая точка зрения: довод общества (управомоченного лица, злоупотребляющего субъективным гражданским правом) о том, что в результате применения расчетного метода определения стоимости потребленной электроэнергии потребителю не причинен вред, не имеет правового значения, поскольку обществу вменяются действия, результатом которых является или может являться ущемление интересов потребителя. При этом исходя из системного толкования положений ст. 10 ГК РФ и ст. 3 и 10 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции" (далее - Закон о защите конкуренции) для квалификации действий (бездействия) как злоупотребления доминирующим положением достаточно наличия или угрозы наступления любого из перечисленных в Законе последствий <1>.
--------------------------------
<1> См.: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 2 июля 2009 г. по делу N А32-19289/2008-23/239.
В действительности более правильно говорить о том, что правовое значение для квалификации действий (бездействия) субъекта в качестве злоупотребления гражданским правом, и в частности в качестве шиканы, достаточным будет не только и не столько фактическое наличие вреда, сколько существование намерения (цели) управомоченного лица такой вред причинить.
Если в результате шиканы вред фактически был причинен, между сторонами может возникнуть деликтное обязательство - обязательство вследствие причинения вреда, регулируемое нормами гл. 59 ГК РФ. О возникновении обязательства такого типа можно говорить только в том случае, когда злоупотребление правом имеет место во внедоговорной сфере.
Таким образом, в ситуации, когда последствием шиканы является причинение вреда и отношения участников не носят характера договорных, шикану можно оценивать как типичный деликт. Следовательно, у потерпевшего в последнем случае возникает право требовать возмещения вреда по правилам, установленным гл. 59 ГК РФ. В том же случае, если при подобных обстоятельствах отношения сторон подчиняются договорному регулированию, в зависимости от особенностей конкретной ситуации такой договорный вред может стать основанием для постановки вопроса об ответственности соответствующей стороны договора.
В комментируемом пункте Обзора причинение вреда акционерному обществу фактически выразилось в расходах на организацию, подготовку и проведение собраний, причиной которых оказались действия истца, квалифицированные судом в качестве злоупотребления правом. Таким образом, последствием совершения акционером указанных действий является возникновение между сторонами деликтного обязательства, в рамках которого акционерное общество выступает в качестве потерпевшего, а акционер - в качестве делинквента.
Однако сам факт наличия вреда не имеет в данном случае решающего значения. Действительно важным является необходимость квалифицировать действия истца как недобросовестные и по этому основанию признавать их злоупотреблением правом.
Действующее акционерное законодательство предусматривает для акционера (акционеров), являющегося владельцем не менее чем 10% голосующих акций общества, право предъявлять требования о созыве общего собрания акционеров и предлагать вопросы в повестку дня такого собрания (ст. 53 и 55 Закона об акционерных обществах). Данное право принадлежит акционеру как одна из важнейших составляющих его корпоративного статуса, как элемент принадлежащего любому акционеру и имеющего более общий характер субъективного права участвовать в управлении акционерным обществом (ст. 67 ГК РФ, ст. 31 Закона "Об акционерных обществах").
В рассматриваемом деле истец очевидно знал и о том, что решение общего собрания акционеров, созыва которого истец требовал в последнем, спорном случае, будет аналогичным тем, которые были приняты на предыдущих трех общих собраниях акционеров, и о том, что его действия по предъявлению обществу соответствующих требований причиняют последнему вред. Другими словами, акционер в рассматриваемом споре действовал недобросовестно и употребил оцениваемое здесь право не в соответствии с его назначением. Именно этот особый характер виновных действий истца по злоупотреблению субъективным гражданским правом, а не сам факт причинения вреда, и стал причиной принятия судом решения об отказе в удовлетворении иска.
То значение, которое имеет в подобных случаях характер действий управомоченного субъекта, можно увидеть на примере приведенных ниже разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, позволяющих наглядно продемонстрировать, что само по себе наличие вреда без возможности характеризовать действия управомоченного лица в качестве злоупотребления правом не может являться основанием ни для применения такой санкции, как отказ в защите субъективного гражданского права, ни для возникновения деликтного обязательства и заявления требований о возмещении причиненного вреда.
Так, в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц", в частности, указано: судам необходимо иметь в виду, что в случае, когда гражданин обращается в правоохранительные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например, о совершенном или готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не нашли подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения этого лица к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной ст. 152 ГК РФ ("Защита чести, достоинства и деловой репутации"). Соответствующие требования могут быть удовлетворены лишь в случае, если при рассмотрении дела суд установит, что обращение в указанные органы не имело под собой никаких оснований и продиктовано не намерением исполнить свой гражданский долг или защитить права и охраняемые законом интересы, а исключительно намерением причинить вред другому лицу, т.е. имело место злоупотребление правом (п. 1 и 2 ст. 10 ГК РФ) <1>. Стоит также отметить, что приведенные разъяснения широко используются и в арбитражной практике <2>.
--------------------------------
<1> См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц".
<2> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 16 апреля 2007 г. по делу N Ф08-1776/2007.
Таким образом, изложенное выше позволяет говорить о том, что при решении вопроса о возможности квалифицировать действия управомоченного субъекта в качестве шиканы, а также о применении такой меры, как отказ соответствующему лицу в защите принадлежащего ему права, основным является вопрос о вине (намеренности и нацеленности действий субъекта на причинение вреда, их умышленности), а вовсе не вопрос о фактическом причинении потерпевшему вреда.
Комментарий к пункту 5
Комментируемый пункт Обзора имеет довольно неоднозначное содержание. Исходя из этого, большое значение приобретает правильное понимание выраженной в данном деле правовой позиции суда. Речь, конечно, идет о тех последствиях злоупотребления субъективным гражданским правом, которые упоминаются в рамках данного пункта комментируемого Обзора.
Однако прежде всего необходимо обратить внимание на обстоятельства спора, которые дали суду основание утверждать о наличии в действиях акционерного общества (ответчика) признаков злоупотребления субъективным гражданским правом.
В качестве таких признаков судом были прямо или косвенно названы следующие.
1. Отсутствие в действиях ответчика необходимого признака разумности.
Как уже отмечалось, неразумность действий управомоченного лица - одно из условий оценки таких действий в качестве злоупотребления правом в соответствии с требованиями ст. 10 ГК РФ. В рассматриваемом деле, как это установил суд, акционерное общество имело право закрепить в уставе положения, позволяющие совету директоров избирать одно из определенных в уставе мест проведения общих собраний акционеров. Кстати, при осуществлении именно этого права и было допущено злоупотребление, ставшее предметом рассмотрения в рамках данного дела. Однако оба места возможного проведения общего собрания акционеров, определенные в уставе общества, находились вне пределов Российской Федерации, в населенных пунктах, отдаленных от места нахождения общества. В связи с отмеченным суд апелляционной инстанции специально указал, что общество и его акционеры не осуществляют какой-либо деятельности в тех иностранных государствах, где расположены соответствующие населенные пункты, и потому определение их в качестве мест проведения общих собраний не связано с особенностями хозяйственной деятельности общества или местом пребывания его акционеров.
Несмотря на то что в цитируемом судебном Постановлении прямо не указано на неразумность действий акционерного общества, в связи со всем вышесказанным вывод об этом напрашивается сам собой. Разумным в анализируемом случае было бы определение места проведения общего собрания акционеров общества в месте его нахождения или в том месте, которое прямо и непосредственно связано с хозяйственной деятельностью такого общества (например, в месте нахождения основного предприятия или иного имущества данного юридического лица). Неразумность определения мест проведения общего собрания акционеров в странах дальнего зарубежья стала в рассматриваемом деле одним из условий признания действий акционерного общества злоупотреблением соответствующим субъективным гражданским правом.
2. Осуществление права в противоречии с принципом добросовестности.
Определение мест проведения общего собрания акционеров общества в населенных пунктах, находящихся за пределами Российской Федерации, создало, как это верно отмечено в комментируемом пункте Обзора, потенциальную возможность для воспрепятствования тем или иным акционерам (прежде всего физическим лицам) участвовать в общих собраниях акционеров, проводимых в данных городах, о чем ответчик знал или определенно должен был знать. Вместе с тем "возможные места проведения общих собраний акционеров должны определяться с учетом реальной возможности всех акционеров реализовать свое право на участие в собрании". Таким образом, недобросовестность акционерного общества при осуществлении права выразилась в данном случае в осознанном создании условий для воспрепятствования акционерам в реализации ими своего права на участие в управлении акционерным обществом.
3. Осуществление права с намерением причинить вред другому лицу.
В рассматриваемом случае нельзя, конечно, говорить об исключительности такого намерения, как это предусмотрено в ст. 10 ГК РФ. Однако определение мест проведения общих собраний акционеров в странах дальнего зарубежья в любом случае предполагает возложение на акционеров общества дополнительных и значительных расходов, связанных с переездом к месту проведения общего собрания и обратно, а также проживанием в таких странах, оформлением для этого дополнительных документов, связанных с пересечением границ Российской Федерации, и т.д. В совокупности с вышеперечисленными условиями это также послужило возможности признания действий общества (ответчика) злоупотреблением правом.
Особый интерес в анализируемом деле представляют последствия констатируемого судом злоупотребления субъективным гражданским правом. Предметом данного иска являлось требование о признании недействительным решения общего собрания акционеров о внесении в устав общества нового положения, предоставляющего совету директоров общества право определять место проведения собрания по выбору из двух названных в уставе городов, расположенных в странах дальнего зарубежья. Согласно п. 7 ст. 49 Закона об акционерных обществах акционер вправе обжаловать в суд решение, принятое общим собранием акционеров с нарушением требований указанного Закона, иных правовых актов Российской Федерации, устава общества, в случае если он не принимал участия в общем собрании акционеров или голосовал против принятия такого решения и указанным решением нарушены его права и законные интересы.
Таким образом, для положительного вывода о недействительности того или иного решения общего собрания акционеров акционерного общества необходимым является одновременное соблюдение не менее чем трех условий: а) несоответствие оспариваемого решения нормам права; б) нарушение таким решением прав и законных интересов акционера и в) неучастие последнего в голосовании или его голосование против принятия оспариваемого решения.
В рассматриваемом деле, как это было установлено судом, имели место все названные условия. В частности, оцениваемое в данном деле решение общего собрания акционеров нарушило нормативно закрепленное "право акционеров на равный доступ к участию в общем собрании акционеров с правом голоса по всем вопросам его компетенции (пункт 2 статьи 31 Федерального закона "Об акционерных обществах"), а также создало возможности для воспрепятствования осуществлению акционерами указанного права". Другими словами, как это и требуется в соответствии с п. 7 ст. 49 Закона об акционерных обществах, оспариваемое решение общего собрания акционеров противоречило закону, нарушало права и законные интересы акционеров, а потому должно было быть признано недействительным.
Основанием для вынесения такого решения суда стало допущенное акционерным обществом (ответчиком) правонарушение, квалифицированное судом в качестве злоупотребления субъективным гражданским правом. Отсюда следует очевидный вывод о том, что последствия злоупотребления правом не всегда сводятся только к отказу в его защите, а могут иметь и другие проявления.
Проблема, однако, сводится к тому, нужно ли оценивать такие "иные" последствия злоупотребления правом, как формы проявления санкции ст. 10 ГК РФ - отказ в защите субъективного гражданского права, или указанные последствия носят характер самостоятельных, существующих и применяемых наряду с отказом в защите. Например, В.С. Ем по этому поводу, в частности, отмечает: "...при совершении правонарушения в форме злоупотребления правом применяется относительно определенная санкция в виде отказа в защите гражданских прав (п. 2 ст. 10 ГК), которая имеет конкретные формы проявления:
- отказ в конкретном способе защиты;
- лишение правомочий на результат, достигнутый за счет злоупотребления правом в процессе осуществления права;
- лишение субъективного права в целом;
- возложение обязанностей по возмещению убытков;
- признание сделки недействительной и т.д." <1>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).
<1> Гражданское право: Учебник. В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. I. С. 540.
Представляется, что перечисленные последствия злоупотребления правом, равно как и упомянутое в комментируемом пункте Обзора признание недействительным решения общего собрания акционеров, необходимо оценивать как самостоятельные, существующие наряду со специальной, предусмотренной ст. 10 ГК РФ санкцией в форме отказа в защите субъективного гражданского права. Ведь последняя не установлена как исключительная, единственно применимая в случае констатируемого судом злоупотребления правом.
Таким образом, в рассматриваемом деле суд, квалифицируя совершенное акционерным обществом правонарушение в качестве злоупотребления правом, применил в связи с этим, во-первых, санкцию, установленную акционерным законодательством для случаев, когда решение общего собрания акционеров нарушает нормы права, а также права и законные интересы оспаривающих такое решение акционеров, а во-вторых, специальную санкцию ст. 10 ГК РФ в форме отказа в защите права акционерному обществу (ответчику), что выразилось в непринятии доводов ответчика, возражавшего против удовлетворения исковых требований.
Наконец, еще один важный вопрос, решаемый в рамках комментируемого пункта Обзора, - это вопрос о возможности применения такой санкции, как отказ в защите субъективного гражданского права, к ответчику, т.е. к лицу, которое соответствующей защиты не требовало.
В анализируемом деле, обращаясь с кассационной жалобой на судебное постановление нижестоящего суда, ответчик в обоснование своих доводов указывал на неправильное применение судами ст. 10 ГК РФ, отмечая, что отказ в защите права предполагает лишь возможность отказа в защите права лицу, обратившемуся за такой защитой; ответчик же за защитой своих прав не обращался.
Вместе с тем суд кассационной инстанции поддержал точку зрения, согласно которой названная норма в качестве основной своей цели имеет не наказание нарушителя, а защиту прав и законных интересов потерпевшего, субъекта, пострадавшего от злоупотребления правом управомоченным лицом. На указанное обстоятельство обращается внимание и в п. 1.4 § 2 разд. II проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации, в котором, в частности, отмечается, что указанная норма должна быть применима в равной мере как в том случае, когда за защитой права обращается лицо, злоупотребившее им, так и в том случае, когда за защитой своего нарушенного права обращается потерпевший.
Как это верно указано в комментируемом пункте Обзора, "отказ в защите права лицу, злоупотребившему правом, означает защиту нарушенных прав лица, в отношении которого допущено злоупотребление".
Сказанное, в частности, означает, что норма ст. 10 ГК РФ может быть применима и в отношении субъекта, обращающегося к суду с требованием о защите, и в отношении лица, к которому такое требование адресовано. Фактическим выражением применения данной санкции может быть непринятие судом доводов лица, злоупотребившего правом, вне зависимости от того процессуального положения, которое такое лицо занимает. Известно, что право на судебную защиту гораздо шире права на обращение к суду с тем или иным требованием (иском) о защите принадлежащего лицу права. Так, право на защиту включает в себя также правомочия участников спора приводить свои доводы по всем возникающим в ходе рассмотрения дела вопросам, возражать против требований, ходатайств, доводов других лиц, участвующих в деле, и т.п. (см., например, ст. 41 АПК РФ). В рассматриваемом деле допускаемый ст. 10 ГК РФ отказ в защите субъективного гражданского права был реализован судом в форме отказа ответчику в принятии его доводов и возражений. Как уже отмечалось выше, суд вправе был сделать это по собственной инициативе, вне зависимости от того, предъявлялось ли истцом соответствующее требование или нет.
Комментарий к пункту 6
Комментируемый пункт Обзора отличается той существенной особенностью, что при всей значимости выраженной в нем правовой позиции обобщающие выводы относительно особенностей применения ст. 10 ГК РФ в рамках данного пункта судом не сделаны. Вместе с тем важность и необходимость таких выводов очевидны.
Прежде всего отметим, что проблема незаключенности договора подряда при недостижении сторонами согласия по такому существенному условию договора, как сроки выполнения работ, а также проблема взыскания денежных средств в связи с незаключенностью такого договора в качестве неосновательного обогащения не являются окончательно решенными в судебной практике.
Во-первых, не является однозначной судебная практика по вопросу о возможности признания указанных договоров незаключенными даже тогда, когда начальный и (или) конечный сроки в договоре подряда определены без указания на конкретные календарные даты или периоды времени. В подавляющем большинстве случаев установление судом указанных обстоятельств действительно влечет за собой констатацию факта о незаключенности соответствующего договора подряда <1>. Однако в отдельных случаях при сравнимых обстоятельствах дела суд к такому выводу не приходит <2>.
--------------------------------
<1> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 16 июня 2008 г. по делу N Ф04-3588/2008(6418-А70-38).
<2> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 7 сентября 2005 г. по делу N А43-29632/2004-20-994.
Во-вторых, даже признавая договор подряда незаключенным в случае недостижения соглашения по существенному условию о сроках выполнения работ, суды далеко не всегда однозначны в вопросе о том, подлежат ли в рассматриваемом случае применению положения ГК РФ о неосновательном обогащении или нет.
Так, по одному из дел истец (подрядчик) обратился с иском к ответчику (заказчику) о взыскании суммы неосновательного обогащения. Суды, рассматривавшие дело, установили, что договор подряда, подписанный сторонами, является незаключенным в соответствии со ст. 740 ГК РФ, поскольку в договоре отсутствует существенное условие - сроки выполнения работ. В связи с изложенным суд первой инстанции иск удовлетворил. Суд апелляционной инстанции, позиция которого впоследствии была поддержана судом кассационной инстанции, решение по делу отменил и в удовлетворении иска отказал, указав следующее: "...поскольку договор является незаключенным, но имеются акты выполненных работ, между сторонами сложились фактические правоотношения по выполнению электромонтажных работ. В случае неоплаты работ у ответчика возникают обязательства по оплате работ, а не неосновательное обогащение" <1>.
--------------------------------
<1> Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 10 июля 2008 г. по делу N А65-26597/04. Та же позиция выражена, например, в Постановлении Федерального арбитражного суда Уральского округа от 29 июня 2009 г. по делу N А60-19871/2008-С3.
Вместе с тем в судебной практике встречаются и противоположные примеры, выражающие ту точку зрения, согласно которой денежные средства (или иное обогащение), полученные по незаключенному договору, должны быть взысканы с приобретателя в качестве неосновательного обогащения <1>. В комментируемом пункте Обзора поддержана именно эта вторая правовая позиция.
--------------------------------
<1> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 8 апреля 2008 г. по делу N А71-5137/2007-Г3.
Не оценивая достоинств и недостатков каждой из приведенных точек зрения и соглашаясь с позицией о незаключенности договора подряда и необходимости оценивать выполненные при этом работы в качестве неосновательного обогащения заказчика, отметим только, что приведенные в п. 6 комментируемого Обзора разъяснения могут иметь большое практическое значение не только для правильного применения норм ст. 10 ГК РФ, которой и посвящен комментируемый Обзор, но и ориентирования судов при применении гл. 60 ГК РФ ("Обязательства вследствие неосновательного обогащения").
Таким образом, как указал суд кассационной инстанции, поскольку стороны в рассматриваемом случае не согласовали условия о начальном и конечном сроках выполнения работ, договор подряда не является заключенным (ст. 432, 708 ГК РФ).
Вместе с тем ответчик, приняв выполненные истцом работы в отсутствие между ними договорных отношений, неосновательно сберег за его счет денежные средства в размере стоимости выполненных работ. В соответствии с п. 1 ст. 1102 ГК РФ лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение). В связи с изложенным иск подрядчика о взыскании неосновательного обогащения подлежал удовлетворению.