2.3. Договор и обязательство, зависящие

от обстоятельства, подконтрольного одной из сторон

Сравнительно-правовой анализ показал, что и обязательство, и договор, которые зависят от управомоченного лица, не порождают вопросов о допустимости. К обстоятельствам, зависящим от должника, в мировой практике отношение более настороженное. Тем не менее в европейских правопорядках не принято изымать созданную сторонами договорную конструкцию из юридической сферы только потому, что элемент этой конструкции подчинен должнику. Обязательства и договоры, которые в той или иной степени подчинены воле должника, встречаются в обороте. Поэтому мы считаем, что следует искать объяснения этих феноменов и способы решения проблем, которые возникают в связи с ними, а не извлекать их из правового поля.

Хотя мы не претендуем на полное доктринальное объяснение феномена обязательства, подконтрольного должнику, для дальнейшего рассмотрения проблем потестативных обстоятельств нужно привести некоторые соображения по основным доктринальным проблемам.

Первая состоит в неопределенности по вопросу, существует ли обязательство, которое должник вправе исполнять или не исполнять по собственному усмотрению. Такая конструкция, видимо, вызывает отторжение, поскольку власть кредитора ослаблена до такой степени, что он может вообще не получить исполнение.

Нам кажется, что самого по себе ослабления власти кредитора недостаточно для отрицания обязательств, подконтрольных должнику. В позитивном праве существует достаточное количество примеров, когда полномочия кредитора в обязательстве оказываются значительно уменьшенными (сроком исполнения, возможностью зачета, альтернативным предметом обязательства и т.д.). Более того, в действующем законодательстве России есть примеры, когда должник сам определяет существенные реквизиты исполнения обязательства. Так, правило ст. 320 ГК РФ описывает ситуацию, когда должнику предоставлено право выбрать предмет исполнения в обязательстве. Если допускается случай, когда должник выбирает, что он должен сделать, то почему у должника принципиально не может быть возможности выбрать, когда он должен сделать? Значит, ослабление власти кредитора в принципе допускается, и вопрос заключается только в возможной степени такого ослабления.

Спрашивается, есть ли серьезная разница между обязательством, подчиненным должнику, и обязательством с длительной отсрочкой исполнения? Иными словами, чем, в сущности, отличается положение кредитора в обязательстве вида "заплачу, если захочу" и в обязательстве "заплачу через 1000 лет"? В обоих случаях вероятность того, что кредитор получит исполнение, стремится к нулю, хотя с точки зрения традиционной догматики в первом из них обязательство отсутствует, во втором - существует. Значит, может существовать обязательство, которое формально допустимо, но по которому у кредитора столь же мало шансов получить исполнение, как и в обязательстве, полностью зависящем от должника.

Оставив в стороне догматику, посмотрим на обязательство, зависящее от воли должника, с точки зрения договорной свободы и возможных последствий для кредитора. Если стороны могут договориться о том, что кредитор вправе влиять на обязательство в одностороннем порядке, то нет препятствий для того, чтобы договориться об аналогичной возможности для должника. С нарушением прав кредитора, как мы покажем ниже, можно бороться более мягкими средствами, чем тотальный запрет. В связи с этим мы не видим серьезных препятствий для легализации обязательств, зависящих только от должника.

Вторая догматическая проблема состоит в следующем: способно ли согласие под условием собственного желания породить договор? Ее подробное рассмотрение требует исследования, выходящего за рамки проблематики настоящей работы <12>, поэтому ниже мы изложим только некоторые соображения, не претендуя на окончательное решение.

--------------------------------

<12> И требующего обстоятельного изучения не только франкоязычных, но и оригинальных немецких источников.

Исходя из иностранного опыта, данную конструкцию можно описать или как договор с потестативным правом, или как оферту с длительным сроком действия. Выбрав первый вариант, мы неизбежно признаем, что договор, в целом поставленный в зависимость от собственного желания одной из сторон, существует. Значит, он должен порождать правовые последствия, характерные для договора. Однако субъективные права и обязанности в их традиционном понимании из такого договора не возникают: до волеизъявления потентора ни одна сторона не является обязанной. Когда кто-то говорит, что купит определенную вещь, если захочет, а адресат этого предложения соглашается, очевидно, что стороны определили предмет, по поводу которого они желают вступить в правовые отношения. Если стороны в письменном виде закрепили условия договора, но одна из них оставила за собой право сделать этот договор действующим по своему произвольному усмотрению, а вторая согласилась, то последствием будет только набор условий, которые до волеизъявления соответствующей стороны не имеют никакого эффекта. Значит, скорее всего, результатом соглашения, зависящего от волеизъявления, может быть только перечень зафиксированных сторонами условий, которые не являются действующими. В том случае, если лицо, от которого зависит вступление договора в силу, выразит свою волю, у его партнера не будет возможности повлиять на условия договора, которые станут для него обязательными. Следовательно, между сторонами еще до волеизъявления потентора есть какая-то правовая связь, благодаря которой контрагент, согласившийся на заключение договора под "условием желания", не сможет отказаться от договора, и, по-видимому, это единственное последствие соглашения, полностью поставленного в зависимость от желания контрагента. Тем не менее утверждать, что такая правовая связанность означает наличие договора, было бы преждевременно. Таким образом, с догматических позиций определение соглашения, зависящего от воли стороны, как договора (пусть даже и с потестативным правом) достаточно сомнительно.

Второй вариант описания юридической ситуации, когда определенный объем условий договора сформирован, но одна из сторон оставила за собой возможность выразить согласие на заключение договора, - оферта с длительным сроком действия. Действительно, сторону, которая предложила заключить договор, удобно рассматривать как оферента, а вторую сторону, у которой есть возможность сделать договор заключенным, просто изъявив свою волю, - как акцептанта. Этот способ объясняет состояние "связанности" лица, уже согласившегося с договором, предложенными условиями договора и невозможность в произвольном порядке отказаться от своего обещания. Вместе с тем такая конструкция позволяет объяснить не все возможные ситуации. Оферта - это предложение заключить договор, и возможность решить, заключать договор или нет, есть у адресата оферты, а не у самого оферента. Поэтому лицом, которое связано обещанием, составляющим содержание оферты, является оферент, а не потенциальный акцептант. Тогда как описать случай, где лицо, предложившее заключить договор, оставляет за собой возможность сделать его заключенным по своей воле, а его контрагент принял такое предложение? С точки зрения понятий оферты и акцепта в данном случае связанным оказывается не оферент, а акцептант, поэтому квалифицировать эту ситуацию как оферту с длительным сроком акцепта не вполне правомерно. Здесь, скорее, следовало бы говорить о некой "длящейся акцептованной оферте" или предлагать конструкцию оферты, акцептовать которую должны и акцептант, и оферент, а договор возникнет при совершении последнего акцепта.

На выбор варианта регулирования проблемы соглашения, зависящего от желания стороны, больше всего влияет необходимость решить практические проблемы, возникающие в связи с зависимостью факта заключения договора от произвольного желания одной из сторон.

Первая практическая проблема состоит в том, что пока сторона, от волеизъявления которой зависит договор, не пожелает сделать его действующим, другая сторона остается в полной зависимости от ее произвольного намерения, хотя и не принимала на себя никаких обязанностей. Предположим, стороны "договорились" заключить договор купли-продажи под условием желания будущего покупателя. Если признавать за таким соглашением силу договора, то возможности продавца до волеизъявления покупателя в определенной степени окажутся ограниченными. Если будущий покупатель (потентор) решит сделать договор действующим, а будущий продавец передаст вещь в собственность третьему лицу, у покупателя появится формальное основание требовать компенсации убытков, вызванных неисполнением вступившего в силу договора. Значит, если установить наличие договора при согласии под условием собственного желания, то у лица, обладающего произвольной властью над договором, будет возможность получить благо (имущество или его стоимость) по своей прихоти, не будучи связанным какими-то обязанностями. В свою очередь, сторона, от которой "договор" не зависит, окажется в подвешенном состоянии на неопределенно долгое время и не сможет распорядиться своим имуществом, не понеся дополнительных издержек, хотя она к этому и не обязывалась. Поэтому квалификация конструкции "договор заключен (действует, вступает в силу и т.п.), если я захочу" именно как договора в практическом ракурсе выглядит не вполне справедливо. Значит, на первый взгляд более удобным догматическим решением проблемы неограниченной власти в данном случае выглядит та или иная модификация теории оферты с длительным сроком акцепта. Но даже здесь остается открытым вопрос: должно ли несоблюдение такого обещания влечь какие-то негативные последствия для лица, которое нарушило обещание?

Другая проблема, связанная с произвольной властью одной из сторон над договором, - срок, в течение которого ей следует определиться со своим намерением относительно договора. Вполне вероятно, что нужно установить срок, по истечении которого она обязана так или иначе выразить свою волю или предоставить лицу, связанному своим обещанием, право отказаться от него.

Таким образом, выбор теории договора, подчиненного желанию стороны, представляет теоретический интерес, но вопрос о практических последствиях выбора пока остается открытым. Перед тем как окончательно остановиться на какой-то из них, следует определить весь спектр практических проблем, только после этого есть смысл конструировать окончательную модель регулирования. Учитывая сложность проблемы соглашения под условием желания, в рамках настоящей статьи не представляется возможным даже сформировать исчерпывающий перечень проблем, в связи с чем мы оставляем эту проблематику для дальнейших исследований.

Заключение договора может зависеть не только от дополнительного волеизъявления одной из сторон, но и от потестативного условия. Поскольку потестативное условие не осуществится без желания потентора, вопрос о наличии соглашения также является открытым. Вполне очевидно, что когда лицо заявляет о согласии продать дом при условии переезда в другой город или о согласии купить вещь, если получит кредит, то в момент такого заявления оно еще не хочет заключить договор купли-продажи. Выше, рассуждая о соглашении, подчиненном желанию одной из сторон, мы с оговоркой о необходимости дальнейших исследований вопроса отдали предпочтение квалификации этой конструкции скорее в качестве длящейся оферты, а не договора. Выбор модели в случае соглашения под потестативным условием еще более сложен. Подобно соглашению, возникновение которого зависит от произвольного желания стороны, соглашение, поставленное в зависимость от потестативного условия, до его наступления, по-видимому, не порождает правовых последствий, свойственных договору. Юридическим результатом такого соглашения будет только состояние связанности сторон до наступления условия. Но в отличие от соглашения, зависящего только от волеизъявления одной из сторон, в данном случае связанными окажутся все участники: даже сторона, от которой зависит наступление условия, будет связана эффектом его наступления (фактом заключения условного договора) и не сможет в произвольном порядке от него отказаться. Тем не менее такая обоюдная связанность сама по себе не означает, что до наступления потестативного условия существует какой-либо договор.

В связи с тем, что для возникновения условного договора дополнительного волеизъявления потентора не требуется, возникают вопросы: является ли основанием возникновения условного договора первое волеизъявление потентора (которым факт заключения связывался с наступлением условия) и как квалифицировать основание возникновения условного договора с точки зрения классификации юридических фактов?

Очевидно, что без первоначальной воли потентора потестативное условие не породило бы условный договор. Вместе с тем самого по себе первого волеизъявления явно недостаточно для того, чтобы возник договор. Выражение потентором воли для совершения действия, способствующего наступлению потестативного условия, не означает, что потестативное условие наступит. Значит, тот факт, что условие находится во власти одной из сторон, не делает его тождественным чистому волеизъявлению. Поэтому власть потентора над заключением условного договора в любом случае оказывается ограниченной: заявив о том, что договор будет считаться заключенным в момент наступления потестативного условия, он выводит данный факт из-под прямого действия собственной воли и так же, как и его контрагент, оказывается в зависимости от обстоятельств, которые ему неподконтрольны. Условный договор возникнет просто в силу наступления условия, даже если потентор не захочет, чтобы это случилось. Этот вывод имеет значение, поскольку, связав факт заключения договора с наступлением условия, потентор оказывается заложником такой связанности: в отличие от конструкции с чистым волеизъявлением он не сможет отказаться от договора, когда условие наступит; направленность его воли на те или иные последствия не будет иметь юридического значения. Поэтому на первый вопрос, скорее, следует ответить отрицательно.

Что касается второго вопроса, то здесь ответ не столь однозначен, так как, хотя потестативное условие и зависит от воли потентора, воля в нем не направлена на достижение такого правового последствия, как возникновение условного договора. Не вдаваясь здесь в тонкости теории юридических фактов, предположим, что наступление потестативного условия как основание появления условного договора - это юридический поступок. Практические последствия квалификации условия как юридического поступка или как иного юридического факта сводятся к тому, будут ли влиять пороки воли потентора, возникшие после первого волеизъявления, на вступление в силу условного договора.

Последствием выбора того или иного подхода к соглашению под потестативным условием является стимулирование или ограничение произвольной власти. В одних случаях совершение потентором действий, направленных на наступление условия, преследует цель сделать договор заключенным, а в других - вступление "условного договора" в силу не является самостоятельной целью потентора. Так, переезд в другой город, от которого зависит вступление договора в силу, имеет значение для потентора сам по себе. Совершая действия, которые повлекут переезд, потентор будет преследовать именно цель переезда; возникновение условного договора здесь будет только побочным последствием. Поэтому в данном случае самостоятельная ценность переезда устраняет всякую опасность того, что потентор будет использовать свою власть над условием во вред контрагенту. Напротив, когда потентор ставит заключение договора в зависимость от получения кредита, очевидно, что кредит не имеет для него отдельной ценности и необходим только как источник средств для исполнения будущего договора.

Тем не менее вне зависимости от того, имеет ли потестативное условие самостоятельную ценность для потентора, его наступление приведет не только к заключению условного договора, но и к возникновению иных прав и обязанностей, не связанных с условным договором. Заключение кредитного договора в первую очередь является причиной возникновения правоотношений, связанных с получением кредита и необходимостью его возврата, а факт заключения условного договора - только дополнительное последствие. Переезд в другой город связан с возникновением прав и обязанностей потентора, никак не относящихся к условному договору. В момент принятия решения о переезде лицо преследует цель совершить переезд, при заключении кредитного договора воля лица направлена на то, чтобы был заключен именно кредитный договор; все остальные последствия будут только побочными. Поэтому ближайшая цель потентора в момент принятия решения о (не)совершении действий, влекущих наступление потестативного условия, состоит не в (не)заключении условного договора, а в (не)возникновении других юридически значимых последствий.

Таким образом, произвольная власть потентора в случае подчинения договора потестативному условию или совсем отсутствует, или оказывается серьезно ограниченной ближайшей целью, ради которой совершаются действия, направленные на наступление условия. По этой причине выбор между концепциями "договора, заключенного под потестативным условием" и "оферты с длительным сроком акцепта" в разрезе потребности ограничить произвольную власть не принципиален. Тем не менее окончательный ответ на вопрос о квалификации соглашения под потестативным условием можно будет сделать только в результате отдельного исследования.

Несмотря на то что в настоящей работе невозможно целиком исследовать вопрос о природе отношений в ситуации, когда заключение договора зависит от воли стороны или от потестативного условия, одна из главных проблем - контроль произвольной власти - останется вне зависимости от выбранной модели. Поэтому ниже, в разделе о регулировании способов защиты прав стороны, не контролирующей потестативное обстоятельство, мы затронем эту проблему, в том числе и применительно к соглашениям, полностью зависящим от потестативного обстоятельства.