9. Итоги

Мы кончили наш исторический очерк, из которого видно, что длинный исторический процесс движения идей гражданского правоведения, - процесс, развитие которого прослежено нами во всех его важнейших фазисах, - достигает теперь своего поворотного пункта. Состояние исключительно прикладного знания для юриспруденции оканчивается; начинается состояние науки, проникающее в прикладное знание. Правильно поставленная задача, разделяющая теоретическое и практическое правоведение, утверждение связи между тем и другим как с отдельными конкретными общественными науками, так и с общей абстрактной наукой об обществе, и, наконец, широкое применение сравнительно-исторического метода - составляют залог успеха. Необходимые средства для установления теоретического гражданского правоведения постепенно накапливаются. Они доставляются, главным образом, историей права, распространяемой от немногих достаточно обследованных систем его на все большее и большее число народов, системы, права которых дополняют друг друга и дают богатый запас фактов, на котором здание науки гражданского права, если ее и не воздвигнуто, то обещает быть воздвигнутым уже в недалеком будущем. Знакомство с этой наукой, даже в ее не вполне сложившемся виде, с ее задачами, методами и результатами решительно необходимо для всякого юриста. Оно необходимо для юриста-теоретика, принимающегося за какое-либо юридическое исследование, которое нельзя вести научными способами, не выясняя предварительно вопросов о задаче, методе и добытых уже результатах в той отрасли знания, которой принадлежит предпринимаемое исследование. Оно необходимо и для практика-юриста, так как ни систематическое изучение, ни применение действующего права не может быть оторвано, с одной стороны, от его общих принципов или философии, и с другой - от его истории. Философия права, как это превосходно показано Меркелем в одной из его лучших статей, уже цитированной нами*(101), не противополагается действующему, или положительному, праву, а сливается с ним в одно целое. Право, действующее только в данном месте и в данное время и рассматриваемое вне непрерывно продолжающегося процесса развития, не может быть предметом ни особой дисциплины знания, ни вообще научного рассмотрения. Это убеждение было не чуждо и господствующей юриспруденции, которая еще со времени исторической школы признала объектом научного изучения права не современное его состояние, а его историческое развитие. И как в этом последнем случае дело идет не о внешнем сопоставлении различных фактов и состояний, а об их причинной связи, так и при изучении действующего права мы должны не изолировать и не сопоставлять только внешним образом различные определения права, а искать их внутреннюю связь, их причины, последствия, отношение к целому, - друг к другу и к будущему. Это само собой исключает возможность отделения и догматического изучения права как от исторического, так и от философского: вне связи с прошлым было бы непонятно и настоящее, а без общих оснований или принципов права мы были бы не в состоянии представить себе научным образом содержание ни одного из действующих и в данный момент положения права. Все юридические нормы связаны между собой и могут быть поняты только в своей внутренней связи. Лежащие в их основании идеи часто не формулированы или недостаточно выражены в наличных источниках права, но они не перестают от этого быть правом и входить составной частью в действующий правопорядок, оказывая особенно ценные услуги при пополнении пробелов в специальных определениях законов. Отвлекаться от этих идей и довольствоваться изучением частностей действующего правопорядка - значит не приближаться к его пониманию, а удаляться от него. Сама практика требует доктрины, способной ориентировать ее и дать общее понимание права, представляющего собой не сумму изолированных друг от друга приказов и запретов, а одно целое, состоящее из связанных между собой определений и норм. Понимание внутренней связи меду юридическими нормами имеет большое значение и для однообразного, свободного от противоречий, применения права, и это дало повод одному немецкому юристу (Л. Шмиту) сказать: "Чем более правоведение будет философским, тем более оно будет и практическим".

Таким образом, если основной задачей догматики права является изучение действующего права с целью облегчить и усовершенствовать его применение, то это действующее право служит не всем ее объектом, а только частью этого объекта. Настоящий объект догматического правоведения составляет вся совокупность права, рассматриваемого как в его настоящем, так и в связи этого настоящего с прошлым и будущим, как в его практических, так и идеальных функциях, как в его отдельных нормах, так и общих принципах. Следовательно, догма права связана теснейшим образом не только с историей и философией, но и с политикой права, состоящей в указаниях на отношение настоящего права к будущему, в критике действующего и создания нового права. Если господствующий взгляд исключает такую политику из области юриспруденции, то о неправильности этого исключения и о принадлежности вопроса о дальнейшем развитии права к области именно прикладного, или догматического, а не исторического правоведения, мы уже достаточно говорили как в самом начале нашего курса, так и при изложении теории исторической школы, для того, чтобы не возвращаться более к этому вопросу. Укажем снова лишь на капитальное различие между догмой гражданского права, которой будет посвящен наш курс, и сравнительной историей права, на которую догма может только опираться, не смешиваясь с ней.

Отличительная черта догматического курса заключается в его задаче, совпадающей в конечном результате с задачей сравнительной истории права, но и резко расходящейся с ней как в средствах получения этого результата, так и в соответствующей ему постановке своей ближайшей цели. Различие обусловливается общим отношением между теоретическим и практическим знанием. То и другое служит одинаково удовлетворению человеческих потребностей и вне этого служения не имеет значения. Но практика предшествует теории и стоит, так сказать, у ее колыбели; теория, в свою очередь, продолжает практику и ее же имеет своей целью. Для достижения этой цели теория и отделяется от практики, отыскивая истину независимо от вопроса об ее непосредственном применении и оценке: этот способ отыскивания истины приводит лучше всего к цели. Следовательно, теория отделяется от практики лишь временно и лишь для того, чтобы, в конце концов, слиться с ней. Что касается практики, то она отправляется от теории, если эта последняя уже сложилась, но служит непосредственно удовлетворению тех или других практических потребностей. И именно такой постановкой своей задачи она отличается от теории, которая отрешается от практики ради самой практики и этим самым устраняет в корне вопрос о противоречии с ней.

Перенося приведенное рассуждение на отношение между догматическим и теоретическим, или сравнительно-историческим, правоведением, мы можем сказать, что если это последнее направлено на исследование законов развития права, действующих на всем пространстве истории и во всей бесконечности времени, независимо от желательности или нежелательности того или другого права, то задача догматики права, с одной стороны, теснее, а с другой - шире. Она состоит в систематическом изучении права одного лишь народа и в один период его исторической жизни - с целью, во-первых, облегчить посредством такого изучения возможность применения данного права на практике, во-вторых, удовлетворить путем усовершенствования существующих и формулирования новых положений права постоянно изменяющимся и возникающим вновь потребностям жизни. Второй частью своей задачи, обращенной к тому, что должно быть, догматическое направление захватывает политику права и выходит далеко за пределы исторического правоведения, имеющего дело только с тем, что было, а не с тем, что будет и должно быть*(102).

Из этого различия в задачах исторического и догматического изучения права не следует, однако, чтобы последнее могло быть вполне отрешено от первого и достигать своих целей независимо от средств и результатов исторического правоведения. Такое отрешение догмы от сравнительной истории права практиковалось и практикуется до сих пор формально-логическим направлением в юриспруденции, и в нем лежит, как мы это видели, объяснение того печального в научном и практическом смысле положения, в котором юриспруденция находится еще в наши дни. И могла ли она двигаться вперед, когда вся литература гражданского права не заключала в себе до последнего времени и следа той борьбы, которая ведется в целом мире, с самого установления человеческих обществ, за основные учреждения гражданского права? Могла ли преуспевать догма, когда юристы не касались ее отношения к жизни, не рассуждали ни об основании, ни о функциях, ни о цели учреждений гражданского римского права, ни об их соотношении между собой и с другими общественными учреждениями, а ограничивались передачей мертвого материала римских правоположений, располагаемых ими в известную систему, которая в руках мастеров, каким был, напр., Пухта, получала прекрасную форму, удовлетворяла эстетическому чувству, но оставалась все неподвижной и мертвой формой, изменяющей свой внешний образ, но не принимающей и не выделяющей из себя ничего нового? Понятно, что в таких условиях юриспруденция была осуждена на застой и начала возрождаться лишь после того, как ее стали касаться освежающие влияния философского, исторического и социологического направлений. Эти влияния были влияниями научного характера и дали в результате "критико-созидающую" догму, которая, преследуя практические цели, опирается, тем не менее, на результаты научных изысканий и следует строго научным приемам, поддерживая, таким образом, постоянную связь как с историческим правоведением, так и с другими общественными науками. Мы будем держаться в нашем курсе этого самого направления и обратимся теперь, в заключение общего введения в курсе, к вопросу о системе, которая будет положена в его основание.