1.6. «Корова — государственная! а все что она дает — молоко, или телят, — это уже наше!»(правовой режим плодов и доходов от арендованного имущества)

Кому же принадлежал теленок, родившийся у «государ­ственной коровы», взятой напрокат котом Матроскиным?

По общему правилу, все «поступления, полученные в ре­зультате использования имущества (плоды, продукция, дохо­ды), принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании». Иное может быть предусмотрено (1) за­коном, (2) иными правовыми актами или (3) договором об использовании этого имущества²³ (ст. 136 ГК). В том, что теленок — плод коровы, сомнений быть не может; на него, следовательно, в полной мере распространяются цитирован­ные нормы. Исключений из этого правила, которые были бы установлены законами или иными правовыми актами для до­говора проката, нам неизвестно; но существует исключение, установленное для договора аренды — категории родовой по отношению к договору проката. Именно: согласно ч. 2 ст. 606 «плоды, продукция и доходы, полученные арендатором в ре­зультате использования арендованного имущества в соответ­ствии с договором, являются его собственностью». В отличии от общего правила ст. 136 данная норма, являющаяся специ­альной и потому имеющая приоритет над общей, сформули­рована как императивная и, следовательно, не допускающая никаких исключений — ни нормативных, ни договорных. Та­ким образом, по первому впечатлению прав Матроскин: те­ленок взятой напрокат (арендованной) коровы принадлежит арендатору, а не арендодателю — собственнику коровы.

Но вот какой вопрос настораживает. Вспомним, как ге­рои обосновывают свои точки зрения. Шарик: «Корова — государственная, значит и теленок — государственный!». Выше мы видели, что такой вот прямой категорической за­висимости между принадлежностью плодоносящей вещи и приносимых ею плодов в законодательстве не устанавлива­ется. Матроскин: «Корова —государственная, а все, что она дает — молоко или телят — это уже наше! (к Дяде Фёдо­ру): Вот если мы холодильник напрокат берем — он чей? Государственный! А мороз, который он вырабатывает, он чей?». «Мороз наш, — отвечает Дядя Фёдор, — но мы его для мороза и беремі». Неужели же телят, приносимых ко­ровой, можно приравнять к даваемому ею молоку? да ещё и провести аналогию с морозом (холодом), который выра­батывается холодильником? ²⁴ Если аналогия и уместна, то не с телятами, а с молоком: и то и другое суть такие плоды арендованных вещей, ради получения которых и заключа­ются договоры аренды, плоды их обычного использования; теленок же — плод экстраординарный, — такой результат, получение которого в процессе использования арендован­ного имущества договором аренды никак не предусматри­валось. Если бы Матроскин брал бы корову напрокат не ради молока, а именно ради разведения от нее телят, почти наверняка условия договора аренды были бы иными.

Что же получается? А то, что норму ч. 2 ст. 606 ГК нуж­но читать внимательнее: «плоды, продукция и доходы, по­лученные арендатором в результате использования арен­дованного имущества в соответствии с договором, явля­ются его собственностью». Иные доходы, следовательно, яв­ляются собственностью арендодателя. Так что ч. 2 ст. 606 отличается от ст. 136 не только своей императивностью, но и содержанием, ибо 136-я статья ограничения, подобного опи­санному, не знает: важно лишь, чтобы использование иму­щества было основано на законном титуле, а как оно осу­ществляется, это использование — об этом ничего не гово­рится. Этот недостаток с лихвой восполняется ч. 2 ст. 606: корова, взятая напрокат ради молока, должна использовать­ся именно для получения молока, а не для рождения те­лят; если последнее все-таки произошло, то теленок дол­жен быть передан арендатором арендодателю, а в случае отказа от такой передачи — он может быть виндицирован последним.

Так что, как ни странно, но именно Шарик и Дядя Фё­дор показали себя юридически грамотными персонажами, в то время, как понимание законодательства хозяйственным Матроскиным было скорее поверхностным, нежели правиль­ным²⁵.

1.7. «Это я — почтальон Печкин! Принес посылку.

Только я Вам её не отдам, потому что у Вас

документов нету» (правовое положение малолетнего

адресата почтового отправления)

А почему, собственно, «не отдам»? Зачем нужны пресло­вутые «документы», если почтальон Печкин прекрасно осве­домлен о личности получателя посылки — Дяди Фёдора? Согласно п. 110 Правил оказания услуг почтовой свя­зи, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 26 сентября 2000 г. № 725²⁶, почтовые отправления, вклю­чая посылки, выдаются лично адресатам или их предста­вителям. Перечень документов (или, как говорил Печкин —«документов»), с помощью которых адресат может удо­стоверить свою личность, определён п. 116 Правил исчер­пывающим образом; п. 117 уточнено, что представитель должен иметь также и доверенность, удостоверяющую его полномочие на получение почтовых отправлений от име­ни адресата. Ни одного из документов, перечисленных в п. 116 Правил (паспорт, военный билет и т. д.), Дядя Фёдор иметь просто не мог по причине своего малолетства²⁷; следовательно, требование почтальона Печкина о предъяв­лении «документов», будучи заведомо невыполнимым, яв­ляется незаконным, ещё более абсурдным является требова­ние «документов», обращенное к коту Матроскину: сам же Печкин тут же оговаривается, что «хвостатым документы вообще не положены». Если «не положены» — так что же Вы требуете?!

Порядок получения почтовых отправлений, адресован­ных несовершеннолетним, не достигшим 14-ти лет (мало­летним), определяется п. 111 Правил, который, хотя и не требует предъявления малолетними адресатами никаких «документов», устанавливает ещё более жесткое правило: почтовые отправления, адресованные малолетним, выда­ются только их законным представителям — родителям, усыновителям или опекунам (по предъявлении одного из документов, перечисленных в п. 116 и документа, подтвер­ждающего их положение законного представителя, напри­мер, свидетельства о рождении). Понятно, что выполнить это требование в случае с посылкой Дяде Фёдору было никак невозможно — его родители находились «на курор­те»²⁸; собственно, они-то и прислали эту посылку. Прави­лам известна всего одна ситуация, когда малолетние могут получить почтовое отправление без родителей — прожива­ние малолетних в интернатах, детских домах и иных подоб ных учреждениях; но и в этом случае получают почтовые отправления не сами малолетние, а уполномоченные соот­ветствующих учреждений. Ситуации, подобной той, кото­рая рассмотрена в мультфильме — нахождение малолетнего без законных представителей и, при этом, вне учреждения социальной защиты — не предусматривают не только поч­товые Правила, но и вообще российское законодательство: так, чтобы родители ехали на курорт, отправив мало­летнего ребенка одного (без законных представителей) в Простоквашино, быть не должно. Помнится, тот же поч­тальон Печкин в самом начале первого мультика — при пер­вом знакомстве с Дядей Фёдором — выразился очень точно и правильно: «Так не бывает, чтобы дети сами по себе были! Дети обязательно чьи-нибудь!». Дееспособность малолетних такова, что непременно требует наличия у них законного представителя — так в переводе на язык гражданского пра­ва звучит этот тезис.

Так не должно быть. И все же так случилось: малолетний в течение какого-то времени проживал один, без родителей и иных законных представителей. Вправе ли он требовать от организации связи в лице почтальона Печкина выдачи ему посылки?

Мы бы решились дать на этот вопрос положительный ответ по двум основным причинам. Во-первых, посылка бы­ла отправлена родителями (законными представителями) Дяди Фёдора, т. е. лицами, которые, в силу закона име­ют право представлять интересы своих малолетних де­тей в гражданском обороте. Отношения малолетнего со своим законным представителем подобны «внутренним» от­ношениям представителя и представляемого: их структура и содержание составляют сугубо частное дело последних и не касаются третьих лиц. Поэтому если законный предста­витель делает третьему лицу-должнику, обязанному к ис­полнению определённого обязательства перед малолетним представляемым, указание доставить это исполнение не ему (законному представителю для последующей передачи сво­ему подопечному), а непосредственно малолетнему пред­ставляемому, должнику следует выполнить таковое. По чему оно было дано — это вопрос взаимоотношений пред­ставителя и представляемого (Дяди Фёдора со своими ро­дителями) — т. е. к почтальону Печкину (работнику орга­низации-должника) отношения не имеющий. А во-вторых, случай здесь был таким, что никак не оправдывал строго­го соблюдения норм п. 111 и 116 почтовых Правил: ведь они необходимы для того, чтобы организация связи могла убедиться в тождественности личности субъекта, требую­щего выдачи отправления, с личностью адресата; между тем, почтальон Печкин лично знал Дядю Фёдора и, следо­вательно, никак не мог сомневаться в его личности. Фик­сации данных документа, удостоверяющего личность полу­чателя, почтовыми Правилами не требуется — достаточно, чтобы получатель просто расписался в его получении, а пи­сать Дядя Фёдор, помнится, умел.

Получается, что занятая почтальоном Печкиным пози­ция — «посылку принес, но не отдам» — вызывает, помимо недоумения чисто житейского свойства, также и нарекания гражданско-правовые.

Интересно и другое заявление, сделанное Печкиным в связи с поступившей посылкой. «Раз посылка пришла — её нужно принестьі А раз документов нету — её не нужно от­давать. Я теперь так целую неделю ходить стану».

Обратившись к почтовым Правилам (п. 96 и 106) мы узнаем, что как раз таки посылки относятся к таким почто­вым отправлениям, которые по общему правилу не достав­ляются на дом к адресату, и подлежат выдаче только на объектах почтовой связи. Так что о том, чтобы посылку «принёсть», Печкин на самом деле мог бы и не заботить­ся — вполне достаточно было бы извещения о поступлении посылки в адрес и на имя Дяди Фёдора. Лишь при наличии о том просьбы адресата и технических возможностей ор­ганизации связи последняя могла бы вручить посылку на дому у адресата (п. 107 Правил).

Ну а почему же Печкин собирался ходить к адресату именно в течение недели, а не, скажем, 10 дней, месяца или трех лет? Доставив извещение на посылку организа­ция связи обязана ждать явки за ней адресата в течение5 рабочих дней, после чего — вручить (на этот раз — уже под расписку адресата) вторичное извещение, после которо­го надлежит ждать явки адресата в течение месяца (п. 108 и 122 Правил). Вплоть до истечения первого, после вруче­ния вторичного извещения, рабочего дня посылка хранит­ся бесплатно; после этого срока — с взиманием платы за хранение по установленным тарифам. Если же посылка не востребована адресатом даже по истечении указанного вы­ше месячного срока, то она пересылается (возвращается) по обратному адресу с взиманием за это, при выдаче по­сылки отправителю, платы с последнего по установленным тарифам (п. 123 и 124 почтовых Правил). Как видим, ни­где недельного срока ожидания явки адресата за посылкой в почтовых Правилах не фигурирует; разве только Печкин считал для сроки не рабочими, а календарными днями, на­кидывая на каждые пять рабочих по два выходных — отсю­да и могла взяться неделя.