Гражданское право в советских « мультиках»

Йе будет слишком большим преувеличением сказать, что произведения художественной литературы, кинематографии и мультипликации представляют собой буквально-таки кла­дезь, золотое дно, Эльдорадо юридических (в том числе и гражданско-правовых) казусов. Это обстоятельство вполне объяснимо, и более того, логично. Художники и поэты, проза­ики и режиссеры, композиторы и мультипликаторы творят не в вакууме — в обществе. Общественная жизнь — это органиче­ский сплав идей-принципов, овладевших умами масс, и серой повседневности, на фоне которой эти идеи-принципы призва­ны оказывать свое благо-, или же, напротив, тлетворное воздействие. Часть мирской суеты представляет собой юриди­ческие реалии, — отношения, возникающие, развивающиеся и прекращающиеся под непосредственным влиянием правовых идей-принципов. Среди них одно из центральных мест зани­мают идеи гражданского права.

Не имея ни достаточных оснований, ни смелости считать себя сколько-нибудь всесторонне знакомыми с классическими произведениями мировой литературы и киноискусства, а так­же — осознавая громадную ответственность за полноту и объ­ективность юридических исследований, осуществляемых на подобном материале, мы решили отложить их осуществление до лучших, как говорится, времен¹. Совсем иное дело — муль типликационные фильмы, «мультики»: при всей своей кажу­щейся несерьезности они дают ничуть не меньше материа­лов для гражданско-правовых изысканий, чем литературная классика и кино-шедевры. В большинстве своем мультфиль­мы — это экранизированные сказки, а хорошая сказка всегда подобна восточной мудрости, где в немногих словах выража­ется многое. Исследование заключенного в мультиках граж­данско-правового материала вполне может быть фрагментар­ным — в этом отношении оно будет подобно самим мультикам, которые обычно запоминаются разнообразием и богатством тех или иных своих фрагментов — героями, образами, движе­нием, репликами (многие из которых со временем становят­ся крылатыми) и красками. Затронутые в мультиках серьез­ные вопросы нередко получают форму гротеска, иногда даже фарса, чего далеко не всегда возможно добиться в фильмах й «серьезной» литературе, а ведь это — способ более ярко по­казать практическое значение затрагиваемых проблем. Нако­нец, будучи ориентированными на детей, мультики пытаются объяснить самыми простыми словами самые сложные вещи из самых разнообразных областей человеческого знания, и в этом отношении с ними не могут соперничать даже учебники. Одним словом, с какой стороны не глянь — кроме приятно­го эстетически настроенному взору и интересного оку про­фессиональному материала ничего и не увидишь. Попробуем разобрать несколько забавных, и в то же время, серьезных гражданско-правовых вопросов, поставленных в нескольких советских мультиках. Три оговорки.

Во-первых, в качестве материала для рассмотрения мы взяли всего лишь несколько советских мультфильмов — про дядю Фёдора и его друзей из Простоквашино, кроко­дила Гену и Чебурашку, про Винни-Пуха и, наконец, про Львенка и Черепаху. Как ниже будет показано, даже их вполне достаточно для довольно объемистого очерка; при­том, это, вероятно, самые известные российским зрителям творения отечественной мультипликации². Ясное дело, это не означает, что другие мультфильмы для юриста интереса не представляют — представляют, да ещё какой³!— просто ведь всего в одном очерке никак не затронешь.

Во-вторых, анализируя такой специфический материал, нужно учитывать, что во многих мультфильмах наравне с людьми, а то и вместо них, действуют и персонажи (в частности, животные), не относящиеся к числу субъектов гражданского права. Ясное дело, что в реальности никаких гражданских правоотношений с участием крокодила Гены или кота Матроскина нет и быть не может. Но ведь и многих фактических действий, о которых идет речь в мультфиль­мах, их персонажи в реальности никогда не совершают! Где же это видано, например, чтобы кот вышивал на машинке, а крокодил играл на тальянке! А скорого поезда «Москва — Ялта», на котором Гена с Чебурашкой ехали на юг, нет и быть не может, ибо к Ялте не подведено железной дороги.

Эти и схожие с ними явно неправдоподобные эпизоды, в том числе участие в мультфильмах животных и иных «нелю­дей», обусловливается исключительно спецификой мульти­пликации как жанра искусства, а вовсе не намерением ав­торов указать на неюридическую природу складывающихся по ходу действия отношений, — на это обязательно нужно делать скидку. Мы так и поступаем, закрывая на это глаза, т. е. делая допущение, что речь у нас будет вестись все же о субъектах гражданских правоотношений, хотя бы и таких специфических, как персонажи мультипликационных филь­мов.

И в-третьих: имея в виду, что ни в одном мультике не указывается точное время действия, и значит, не имеется возможности точно установить, какое же законодательство регулировало спорные отношения в соответствующий пери­од, а также — стремясь преодолеть трудности, с которыми сегодня сопряжено получение всякой информации по содер­жанию советского законодательства, мы сочли возможным построить наши рассуждения на базе действующих россий­ских законов.

1. «Трое из Простоквашино». «Каникулы в Простоквашино». «Зима в Простоквашино»

1.1. «Дом свободный. Живите — кто хотите»

(правовой режим бесхозяйного недвижимого

имущества)

Допустим. Допустим, что такое объявление действитель­но висело на одном из пустующих домов в деревне Просто-. квашино⁴; допустим даже, что этот факт при желании может быть легко доказан или даже вовсе никем из заинтересован­ных лиц не оспаривается. Достаточно ли этого для того, что­бы вскрыть дверь, снять с окон ставни и заселиться в такой дом? Тем более, для того, чтобы приобрести на этот дом право собственности?

Любой юрист ответит: да никоим образом!

Тот факт, что в доме никто не живет, что собственник в нем не нуждается, ещё не означает, что у дома нет собствен­ника. «Хозяева за реку переехали!» — сообщает Шарик, по­лагая, что одного этого уже достаточно для того, чтобы его занять. Недостаточно. Дом все равно имеет собственника, который (независимо от того, проживает ли он в нем, или нет) один, исключительно и независимо от всех посторон­них лиц, имеет право определять его юридическую судьбу. Фактор «нуждаемости» (например, в улучшении жилищ­ных условий) — его наличие или отсутствие — может иметь значение разве только для получения жилья по договору со­циального найма, но никак не может быть основанием при­обретения или прекращения права собственности на жилой дом, иное жилое помещение, да и вообще любое имущество⁵.

Кстати, может статься и так, что собственником этого до­ма были вовсе не те, ныне переехавшие за реку хозяева, о которых говорил Шарик — они ведь сами вполне могли быть только лишь нанимателями этого дома. Маловероят­но, конечно (учитывая помещенное на доме объявление, да и то, что дом этот был домом для одной семьи и находился в деревне), но и это предположение полностью исключать нельзя⁶.

Но вот собственник выехал из дома и повесил на нем объ­явление: «Дом свободный. Живите — кто хотите». Тем самым он определил юридическую судьбу дома — совершил акт де-проприации, т. е. одностороннего безадресного отказа от пра­ва собственности. В результате дом стал относиться к одному из видов бесхозяйных вещей — вещей, хотя и имеющих 'соб­ственника (ст. 236 ГК), но такого, который от них отказал­ся (п. 1 ст. 225).

В соответствии с п. 3 ст. 225 бесхозяйные недвижимые вещи могут поступить в частную или государственную соб­ственность только по давности владения⁷. А вот их поступ­ление в собственность муниципальную возможно не только по давности владения, но и судебным порядком, а имен­но — посредством судебного признания на них права му­ниципальной собственности (п. 3 ст. 225). Условием тако го признания является принятие бесхозяйной недвижимой вещи на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию прав на недвижимость; инициируется такой процесс органом местного самоуправления (местной адми­нистрацией) по месту нахождения недвижимой вещи. Такое состояние должно продолжаться, как минимум, один год, по истечении которого местная администрация (видимо — в лице своего департамента имущества или финансов) может обратиться в суд с иском о признании права муниципаль­ной собственности на такую вот бесхозяйную недвижимую вещь.

К сожалению, действующий Гражданский кодекс не упоминает о тех основаниях, по которым суд мог бы отка­заться удовлетворить данное требование. Норма абз. 3 п. 3 ст. 225 только косвенно упоминает о том, что в принципе такая ситуация может сложиться («Бесхозяйная недвижи­мая вещь, не признанная по решению суда поступившей в муниципальную собственность... »), но отчего —не разъяс­няет. Возможно (хотя прямо этого в Кодексе и не сказано), что препятствиями к удовлетворению такого иска являются возражения собственника, либо лица, добросовестно и от­крыто владеющего этим имуществом как собственник. На эту мысль наводит указание цитированной здесь нормы о последствиях отказа в удовлетворении иска о признании права муниципальной собственности на бесхозяйную недви­жимость: такой отказ дает возможность собственнику вновь вернуть себе фактическое владение и пользование, а так­же — возможность распоряжения соответствующей вещью, либо фактический владелец может продолжать владеть ею, рассчитывая на приобретение в будущем вещи в свою соб­ственность по давности владения.

Итак, максимум, на что могут рассчитывать участники поселившейся в Простоквашино троицы, так это на приобре­тение дома в свою общую долевую собственность по давно­сти владения, её продолжительность для недвижимых вещей составляет 15 лет (п. 1 ст. 234 ГК); а в случае, если вещь таким образом приобретена или выбыла из обладания соб ственника, что может быть виндицирована им у давностного владельца, то к приобретательной давности прибавляется ещё и исковая давность по виндикационному притязанию — 3 года (ст. 196); итого —18 лет. Если учесть, что три мультфильма охватили лишь около полутора лет времени⁸ и снимать все последующие серии с приблизительно таким же временным интервалом, то для того, чтобы показать зрителям счастли­вый момент приобретения дома в собственность, мультипли­каторам придется снять ещё, как минимум, дюжину серий! Дядя Фёдор к тому времени станет настоящим дядей, а вот Матроскину и Шарику ещё нужно будет ох как постараться дотянуть до этого дня!

Интересно ещё и вот что. Допустим, что «час икс» все-таки настал: приобретательная давность истекла, этот факт установлен вступившим в законную силу судебным актом, а регистрирующий орган зарегистрировал факт поступления дома в общую собственность неразлучных друзей — Дяди Фёдора, Матроскина и Шарика. А каким же будет распреде­ление долей в этом праве общей собственности? Да, доли со-собственников, при отсутствии явно выраженного их согла­шения об ином, предполагаются равными — п. 1 ст. 245 ГК; в соответствии с этим правилом в нашем случае каждому со-собственнику должно было бы принадлежать по | доли. Но было ли бы такое распределение долей справедливым, если учесть, что круглогодичное содержание дома осуществляют только Матроскин и Шарик, в то время, как Дядя Фёдор с родителями приезжает только «на каникулы и в гости по выходным»? Конечно нет; следовало бы, очевидно, опреде­лять не третьи, а четвертые доли, — по количеству времен года (сезонов). Из них одну долю (приходящуюся на лето) нужно выделить Дяде Фёдору, а три — Шарику с Матроски-ным. Как они поделят эти | между собой — сказать сложно; здесь уже дележ наверняка будет равный. Итого: Дяде Фё дору— j, а Матроскину и Шарику— по |. Хотя нет, коту, все-таки, следует дать чуть больше — он более экономный и хозяйственный. Тогда так: Дяде Фёдору— \ (^)І Матрос­кину— j^t, а Шарику— ^. Или (ещё точнее) — gj, Ц ^и М соответственно.