§ 2. Право выбора правоприменительного акта

49

нятие соответствующей деятельностью, может быть признана судом недействительной по иску этого юридического лица, его учредителя (участника) или государственного органа, осуществляющего контроль или надзор за деятельностью юридического лица, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности». Буквально толкуя данную норму, можно прийти к выводу о том, что даже при наличии указанного юридического состава (например, суд установил, что сделка была совершена юридическим лицом, не имеющим лицензию на занятие соответствующей деятельностью, и другая сторона в сделке знала о ее незаконности) признание такой сделки недействительной является правом, но не обязанностью суда. Получается, что этот юридический состав обязательно должен дополняться иными обстоятельствами, которые в итоге и побудят суд признать сделку недействительной. Такой вывод выглядит довольно абсурдно (в частности, зачем тогда лицензировать определенные виды деятельности, если и сделки юридических лиц, не обладающих необходимыми лицензиями, могут являться юридически действительными, даже будучи оспоренными в суде?)¹.

¹ Усмотрение суда в подобных случаях излишне, а с точки зрения государственной даже вредно. В этой связи, думается, абсолютно прав Высший Арбитражный Суд РФ, ориентируя суды на безусловное признание таких сделок недействительными: «Статья 173 ГК РФ предусматривает право юридического лица, совершившего сделку без лицензии на занятие соответствующей деятельностью, оспорить ее в судебном порядке. Такая сделка признается (а не «может быть признана». – Д. А.) недействительной, если доказано, что другая сторона по сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности» (п. 2 Обзора практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций, утвержденного письмом Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 21 апреля 1998 г. № 33).

50

Глава II. Общетеоретические аспекты

В этой связи можно указать на некоторое несовершенство данной нормы. Здесь, правда, можно возразить в том плане, что подобный законодательный инструментарий характерен для норм об оспоримых сделках. Действительно, даже поверхностный анализ ст. 168–179 ГК РФ позволяет по управомочивающе-му глаголу «может» отделить оспоримые сделки от ничтожных. Но, вероятно, это слабый аргумент, тем более что в ГК РСФСР 1964 г. для оспоримых сделок использовалась конструкция, исключавшая употребление этого глагола (ст. 54–58 ГК РСФСР 1964 г.).

Использование управомочивающей конструкции можно также попытаться объяснить тем, что в действительности законодатель говорит не о праве суда, а о праве определенных лиц предъявить иск о признании сделки недействительной. Однако и этот довод опровергается весьма просто: достаточно в нормах об оспоримых сделках (ст. 173–179, п. 1 ст. 349, п. 1 ст. 449 ГК РФ) заменить выражение «может быть признана судом недействительной» на словосочетание «признается судом недействительной», чтобы убедиться, что исключение глагола «может» абсолютно не изменяет смысла норм.

Еще один пример. Пункт 4 ст. 26 ГК РФ предусматривает следующее: «При наличии достаточных оснований суд по ходатайству родителей, усыновителей или попечителя либо органа опеки и попечительства может ограничить или лишить несовершеннолетнего в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет права самостоятельно распоряжаться своими заработком, стипендией или иными доходами, за исключением случаев, когда такой несовершеннолетний приобрел дееспособность в полном объеме в соответствии с пунктом 2 статьи 21 или со статьей 27 настоящего Кодекса». Анализируя дан-